Текст книги "Проект «Орлан»: Одинокий рейд. Курс на прорыв. Фактор умолчания"

Крейсер

Порой некоторые наши мысли блуждают в голове долго, некоторые и всю жизнь. И только при потребности оформляются в предложения.

«А ведь вполне толково». Терентьев уже полчаса просматривал с ноутбука материалы, которые собрал особист. Всё это время он держал молодого офицера на ногах, из вредности.

«Надо же, а мы со Скопиным даже о такой подготовке к встрече с ЦК КПСС и не подумали. А тут раз – уже готовый фильм, с фотовставками, часа на четыре просмотра. История мира с 1982 года. Особое внимание уделено развалу СССР с продолжением. Понятно, что потом затаскают с опросами-допросами. Но наглядность видеохроники сразу производит впечатление». Терентьев, наконец, предложил лейтенанту присесть.

«И как нарыл столько инфы? Весьма подробная нарезка, а хронологические пробелы дополнил печатным и звуковым текстом от себя. Кропотливая работа. Хотя наверняка основное взято из корабельной фильмотеки, где помимо художественной развлекаловки полно пропагандистского и обучающего материала. Там у нас богато: история и перспективы флота, а также документалка про звериный оскал натовской военщины во всех этих ираках, ливиях, югославиях. Естественно, терроризм и алькайды. Понятно, что теперь тут всё пойдёт иначе, но тенденциозность-то сохраняется».

– Откуда столько материала?

– В основном – библиотека крейсера. Только документальный сериал «Холодная война» дал почти последовательную хронологию. Но были ещё источники… вплоть до смартфонов команды. Честно говоря, даже удивился, сколько полезной информации накачано у некоторых.

– Взламывали пароли?

– Да нет. Объяснял, для чего. В основном напрягались по интимной информации (девочки-жёны, шуры-муры), но ребята все с пониманием. Есть ещё интересный аспект. Мне помогали программисты и… в общем, процессоры имеют двойную память.

– Это что, шпионские происки разработчиков?

– Не в нашем случае. Но даже удалённую информацию можно восстановить. Например, наш главный штурман регулярно отслеживал технические новинки и достижения в мире науки. Естественно, без технологического процесса – это лишь обёртка с названием, но как перспективы… знание, что это возможно, позволяет сразу идти в правильном направлении.

«Беда только в том, что тридцать лет слишком малый срок, – подумал Терентьев, – пока наши НИИ и ВПК что-то разработают и внедрят, Запад естественным путём войдёт в новое столетие, а азиатские корпорации насытят рынок той же самой дешёвой электроникой. С другой стороны, сейчас всё же не девятнадцатое столетие – в Союзе есть достойная производственная и научная база».

Особист продолжал:

– Побочно ещё насобиралась масса разношёрстной и второстепенной информации, которая при правильном подходе, анализе и внедрении могла бы принести неплохие деньги, – и добавил: – Стране.

Терентьев подметил эту паузу и с вопросом вскинул брови.

– Например, тенденции автомобильной моды и дизайна, а музыки в смартфонах столько, что интенсивно зава́ливать Запад можно лет десять, черпая на авторских правах кучу валюты.

«О! Дитя развитого капитализма. Помечтай. Там Советский Союз, а мы хорошо, если будем птичками в золотой клетке или останемся служить на нашей “коробочке”. Или этот честолюбивый и предприимчивый поганец собрался на Запад свалить? – Терентьев было потеплел к особисту, оценив его работу, а тут снова подозрительно прищурился. – Да вроде непохоже. По ощущениям и логике не сходится. Но подобные мыслишки наверняка бродили, как одна из альтернатив. Или нет? Нет! – всё же решил для себя Терентьев. – Иначе бы этот цэрэушник по-другому смотрелся и смотрел бы после беседы с нашим “молодым да ранним” офицером особого отдела. Видимо, их всё же чему-то учат в их академиях».

На цэрэушника Терентьев взглянул почти мельком, даже вопросов не стал задавать. Джеймсбонд американской выпечки несомненно был хитрой бестией, судя по брошенному на Терентьева взгляду с тщательно скрываемым интересом. Но в целом изображал подавленность, был слегка помят, но то могли и морпехи при задержании. А вот на особиста зыркал весьма колюче и поёживаясь.

– Как тебе американец?

– Умный. Очень!

«Коротко и основательно. Молодец. Оценочка в точку!»

– Ты его прессанул?

– Не особо, – и словно доверительный порыв: – Да всё он понимает – один дубасит, другой ладошкой поглаживает. Злой – добрый. А ещё он-то по-русски шпарит, но наверняка язык не родной, потому каждое слово контролирует… сложно его на интонациях поймать.

– В таком случае надо его помурыжить, – Терентьев снова пожалел, что прежнего особиста перевели на другой корабль. «Теперь мне и этим заниматься. А я сейчас совершенно не готов, поспать бы пару часиков. А ведь цэрэушник может и не знать, до каких крайностей пойдут морячки флота США и какой эскорт, включая субмарины, придан “Тараве”».

– У тебя в подчинении сколько людей?

– Двое.

– Надо допросить… агента ЦРУ пока без конкретики, а вот морячков среди пленных… Я пришлю в помощь ещё пару толковых офицеров, они и обозначат задачу.

* * *

«Не дали нормально! – Терентьев машинально взглянул на часы. – Всего час десять поспал! Ревуна тревоги не услышал, и то хорошо».

– Иди, сейчас буду, – крикнул мнущемуся за дверью вестовому, быстро стал собираться.

На ГКП его ждали, не без нетерпения. Вахтенный и штурман тут же сдвинулись, уступив ему место у карты. Тут же – оператор-гидроакустик из экипажа Харебова торопливо отставил чашку кофе, доставая свой планшет. В сторонке стоял особист, который тоже явно намеревался что-то доложить, но увидев жест «погоди», уступил технарям.

– Говори, – обратился к вертолётчику Терентьев, безошибочно определив, кто принёс новости.

– Вот тут, – тот ткнул пальцем в карту, – наш борт сразу снарядили, озадачив на максимальную дистанцию. Но Харебов повёл ещё дальше, рассчитывая возвращаться на экономных полторы тысячах[76]76
  Имеется в виду потолок (1500 км) при средней скорости 220 км/ч практическая дальность Ка-27 достигает 900 км.


[Закрыть]. Отмахали почти четыреста пятьдесят, зависли, антенну опустили – контакт практически сразу. Повисели, срисовали скорость, курс и назад.

– Вот, – встрял штурман, прочертив на карте линии. – «Нимрод», естественно, скинул им наш курс. Идут нам на пересечку. На полном ходу, иначе бортовая ГАС их так далеко бы не словила.

– А вы? – Терентьев снова взглянул на летуна.

– Да не хотели светиться на радарах. Сразу бы стало понятно, что засекли их ПЛ. Потому сначала километров семьдесят шли низко и лишь потом подскочили. Но горючки хватило.

Терентьев кивнул, одобряя, и снова к штурману:

– Что ещё?

– Акустический контакт с другими субмаринами не установлен. А вот здесь, здесь и здесь – работа РЛС.

– Весьма растянуто. «Тарава» с эскортом?

– Скорей всего.

Терентьев отыскал взглядом особиста. Подозвал.

– Удалось что-нибудь узнать?

– Есть кое-что. Один из матросов (их группу перебросили в Рио-Гранде самолётом из Норфолка) проговорился, что универсальный «Тарава» ещё в середине апреля вышел из Сан-Диего в сопровождении двух эсминцев.

– Ты его спрашивал конкретно? Откуда он знает про «Тараву»?

– Косвенно, – ответил на первый вопрос особист и пояснил: – Ненавязчиво обсуждали перспективы аргентинцев и помощь США бриттам. А знает, потому что у него кто-то там из фэмили служит торпедистом на эсминце типа «Спрюэнс» – один из эскорта «Таравы».

– В смысле из фэмили? Из семьи, родственник?

– Да не поймёшь. Мормоны какие-то. Секта. Они там типа братья все.

– Мармоны, мармоны… – вспоминал Терентьев, – они же вроде пацифисты? Ну да ладно. Пока всё сходится. А субмарина могла и по пути присоединиться. А почему так скептически?

– Цэрэушника особо за язык никто не тянул, а он сам подтвердил примерное количество сил американцев в данном секторе. Настораживает. Слишком просто.

– Н-н-да! Действительно, слишком просто, и есть угроза, что субмарина не одна!

– А эсминцы УРО что, не реальная угроза?

– Когда в бой вступают надводные корабли, в открытую – это уже война. А торпеда из-под воды… чья, кто? Поди разберись и докажи. А погоди, погоди… – Терентьев вдруг встрепенулся, снова обращаясь к карте, кладя ладонь на оконечность южного материка.

– А мы пройдём там, где лодке ой как будет неуютно из-за малых глубин и подводного течения[77]77
  Опоясывающие земной шар западные ветры образуют в проливе Дрейка мощное течение (до 4 км/час). А материковая отмель, которая простирается между мысом Горн и Шетландскими островами (500 миль), порождает огромные волны (при штормах), разбивая их буруны.


[Закрыть]. А? Ветер сейчас не особо… пройдём мы эту дробиловку довольно быстро.

– Береговая охрана Аргентины, Чили… – высказал сомнение штурман, – аргентинцы наверняка вообще сейчас на взводе.

– Я бы не отказался задать Гальтиери пару неприятных вопросов, но поступим по-другому. Командуй поворот. – Терентьев даже заулыбался, подсчитывая что-то в уме, непроизвольно загибая пальцы. – И прикажите привести аргентинца, капитана де навио.

Аргентинца не было долго, целых полчаса. Крейсер за это время, набрав «полный практический», по-прежнему зигзагируя, успел намотать пятнадцать миль.

– Идём прямиком на Ушуайя, – злорадно ухмылялся штурман, – если аргентинские разведчики просекут, ох и передрейфят там. Подумают, что мы им за подлость отплатить идём.

– «Нимрод» уж точно срисовал, – заметил вахтенный офицер, глянув на монитор РЛС, – у них рефлекс там, что ли – как что-то любопытное видят, так эшелон меняют.

Терентьев дул на чай и чуть не поперхнулся, когда появился аргентинец с сопровождением. Капитан де навио выглядел взъерошенным, на правой скуле у него наливалось багровое пятно.

– В чём дело?

– Не понимал, английский мой, видимо, плох. Думал, что на расстрел ведём, стал сопротивляться, – особист при этом смотрел вполне серьёзно, – так сержант ему всё доходчиво и без переводчика разъяснил.

Позади маячила крепкая фигура морпеха.

– И поделом, – злорадно пробурчал штурман, – осознаёт черноус, что «хунта» их сука.

– «Хунта» их так же кинула, как и нас, – спокойно сказал Терентьев.

– Думаешь, не знали?

– Не исключено, что имели приказ поглядывать-шпионить, но поверь, в такие планы рядовых офицеров не посвящают. Переводи, – это уже Забиркину, позвал аргентинца к карте. – Смотрите, капитан!

Штурман сунул командиру карандаш, чтобы тот не возил по карте пальцем.

– Это «Вattlecruiser», то бишь – мы. Наш курс. Не надо так таращиться! Мы не в атаку идём на ваш Ушуайя. – Видя недоверие на смуглом лице, Терентьев снисходительно заверил: – Надо бы было, мы накрыли бы базу и с пятиста кэмэ. Смотрите же сюда! Через час мы будем в этой точке. Здесь вас может забрать вертолёт аргентинских ВВС.

Дождавшись, когда Забиркин переведёт, спросил:

– Поняли? Вам надо выйти по спецсвязи, хоть по открытому каналу, и запросить эвакуацию. Как вы будете убеждать своё начальство – это не моё дело. И не надо на меня так недоверчиво смотреть и искать какой-то подвох. Я уверен, что вы не знали о подлых планах своих генералов. Лично к вам и вашим коллегам претензий мы не имеем.

Видя, что аргентинец всё ещё недоверчиво таращится то на него, то на переводчика, Терентьев тихо выматерился с добавкой «патриот, бля»:

– Нет, если вы хотите прокатиться с нами до Москвы, то будет вам и Лубянка, и КГБ, и Сибирь.

Слова «КГБ» и «Сибирь» аргентинец, видимо, хорошо знал, поэтому и без перевода энергично закивал, соглашаясь.

– Проконтролируйте, чтобы он ничего лишнего не ляпнул.

– А если за ними не прилетят? – набрался наглости спросить Забиркин.

– Не прилетят так не прилетят, – спокойно ответил Терентьев, видя, что ответ интересует также и остальных офицеров корабля. Дождавшись, когда аргентинца уведут, пояснил: – Американцы наверняка поддерживают радиоконтакт с аргентинским штабом. Наш манёвр объясним, они лишь стянут кольцо блокады, но всё так же оставаясь мористее. А мы сбагрим бывших союзников и рванём мимо оконечности материка. Там банка – подлодки туда не полезут. Чилийцы, конечно, развопятся, что мы в их территориальных во́дах, но стрелять не станут. Ну не навал же им на нашего «старика» совершать?!

* * *

Полчаса ожидания ответа и ещё 15 миль расстояния.

Ближе к берегу шатун-ветер заметался, меняя направление, но имея средний вектор с северо-западных румбов, то бишь с материка, заметно гасил океанские валы. Волны измельчали, но продолжали остервенело клокотать пеной. Суша делилась своим теплом, сменив спорадические снежные заряды на постоянную нудную дождевую колючку.

Непроглядную, подвывающую ветром темень пронизывали лишь лучи РЛС и радиоволны сдержанных переговоров.

– Аргентинцы подтвердили вылет вертолёта.

– Спроси, какой модели будет вертолёт.

– «Пума», говорят, – после паузы ответил оператор.

Терентьев позвонил в медицинский блок:

– Пономарёв не занят? Можно его к трубке? – Не прождав и минуты, услышал тихое «да» капитана.

– У тебя раненые из чужаков есть… тяжёлые, безнадёжные? Дело в том, что к нам пожалуют аргентинцы – эвакуировать своих на вертолёте. Вот я и подумал сбагрить какую обузу.

– Есть. Четырёх можно отправить. Балласт. Одного так вообще всего ампутировать надо – не вы́ходим в наших условиях, – всё так же спокойно ответил капитан, затем слегка оживился: – Но теперь повременю, чтобы не думали, что мы тут коновалы. Только мне их подготовить надо будет для транспортировки.

– Погоди! Сейчас с аргентинцами переговорим, сколько они смогут взять на борт.

Ответ от аргентинцев пришёл быстро.

– Ты смотри – не хотят, – слегка удивился штурман, – позвонить Пономарёву, чтобы не заморачивался?

– Подождём.

Через десять минут аргентинцы согласились взять раненых.

– Говорю же, у них постоянный контакт с американцами. Те и ухватились за возможность вытащить хоть кого-то из своих.

Легли на три румба к западу. Аргентинский вертолёт вывели по радиопеленгу, при прямом контакте в эфире, для удобства обменявшись короткими позывными.

Ночная посадка «Ка-27» управляется навигационным комплексом «Привод-В». Для чужака на корме приглашающе включили подсветку.

– У нас накладка! «Камов» просится на посадку! Дозаправка.

– У них есть резерв?

Переговорив с пилотом, оператор подтвердил:

– Полчаса.

– Достаточно! Пусть кружит в ожидании.

И едва не случилось…

Как только наметились огни крейсера, пилот «Пумы» получил отличный ориентир, в том числе и по высоте. Теперь поверхность океана не давила неизвестностью из темноты. Аргентинца предупредили, что он выходит на траверз крейсера, и четырёхтонная машина с лёгким креном заложила крюк, чтобы вывести свою вертолётную глиссаду со стороны кормы. Огни корабля удалились, размазываясь на мокром остеклении вертолёта кривыми штрихами вибрации. Боясь упустить цель из виду, пилот уцепился в них глазами и лишь боковым зрением успел заметить мелькнувшего слева серого раскоряченного жука – вертолёт русских. Аргентинец не шарахнулся в сторону только потому, что разминулись очень быстро.

Дальше с «Пумой» всё прошло успешно: касание, фиксация, погрузка, отмашка на взлёт. «Камов» только буквально навис неподалёку, и то ли парни не рассчитали с горючкой, то ли аварийные лампы так раздражали, но как только «аргентинец» отвалил в сторону, Ка-27 коршуном спикировал на площадку, побив все флотские рекорды на быстроту и точность посадки.

Теперь крейсеру – лево руля, ложась на юго-западные румбы, по линии штурманского карандаша на карте, черканувшего кратчайший курс, мимо островов южной оконечности архипелага Огненная Земля и легендарного мыса Горн, нагло вторгаясь за невидимую на воде черту территориальных миль Чили.

* * *

Именно этот срезанный угол и обозначит следующие шаги русских. Для тех – заинтересованных. И выяснилось – чтобы подловить крейсер «красных» ударной атомной «Бремертон» (тип «Лос-Анджелес»), мало полагаться на техническое совершенство и вышколенные экипажи. В неменьшей степени что-то зависело и просто от удачи. А ситуация с эвакуацией аргентинцев вообще показалась хитрым финтом.

И не так уж всё было отшлифовано в возможностях локационной разведки и коммуникаций связи союзников. Где-то «Нимрод» недоглядел, где-то запоздала дешифровка и передача данных.

То, что «Вattlecruiser» снова поднялся к северу, оперативный штаб на «Тараве» узнал, только когда аргентинцы их информировали о снятых с крейсера раненых американцах.

Одного взгляда на карту командиру «Таравы» хватило, чтобы понять: плевать русским на абордаж, и нет у них особого пиетета и тем более страха перед US NAVY! Пройдут под носом у «Таравы» с эсминцами, не взглянув в сторону чилийцев, прекрасно понимая, что никто не решится открыть огонь. А напоследок… эдакое проявление снисходительного благородства – пожурили аргентинцев: «ай-я-яй», отпустили их офицеров – словно недорослей одарив конфеткой, тем самым выставив Гальтиери подлецом перед своими же флотскими.

И даже в передачу раненых американцев на материк (по широте своей хвалёной русской души) сумели вложить какой-то эмоциональный смысл, и кое у кого из присутствующих здесь – на мостике промелькнула в глазах симпатия к северным варварам. Да и сам оценил.

Крейсер

Зачастую мозг непроизвольно загоняет неприятные воспоминания на задворки памяти.

Привычные звуки командного пункта тихим шелестом аппаратуры, систем вентиляции, каркающими обрывками команд и репетования проникали в него какими-то фрагментами, цепляясь за выступы и углы вбитого почти в инстинкт самоконтроля, оставляли след «всё нормально, всё штатно» и исчезали. То же самое и с приглушённым светом сквозь припущенные веки.

«Я как алюминиевый конструктор из советского детства: гайки, болтики, дырчатые сегменты. Мальчико́вая фантазия накрутила цельную конструкцию, а глянешь – просвечивается, дунешь – сквозняк. В голове, – Терентьев слегка пошевелился в кресле, словно проверяя себя – где он находится. – Задремал, что ли?»

Усталость подкралась незаметно, не наваливаясь, а примостилась рядом, подло клоня в полудрёму. Бодрящие пономарёвские таблетки всегда на него действовали сла́бо, просил две, но педант-доктор отказал, впрочем – был в своём медицинском праве. «Догадывался, что сразу две и проглочу».

Зная, что штурман колдует с картой, поинтересовался, даже не глянув в его сторону:

– Сколько нам ещё до территориальных Чили?

– При малых углах десять минут.

– Чилийцы скоро вопить начнут.

– Уже, – тут же подал голос дежурный офицер, – два на средних высотах – их разведчики.

– Что говорят?

– «Ваш курс ведёт к нарушению территориальности».

– Попроси их маневрировать, чтобы избегать имитаций атаки.

И снова нахохлился в своём кресле.

«Нифига не будет нам хорошо в старом Союзе. Все наши радужные воспоминания – это память прыткой юности и наивного детства. Быт окажется настолько серым, что выветрит всё ностальгическое у зрелых мужиков. А молодёжь-матросики уже вовсю воспитаны на чипсах, и это, чёрт побери, не аллегорический диагноз».

Вспомнил однажды привлёкшую рекламу в магазине: колбаса по ГОСТу Союза Советских….

Вот дума-а-ал: «Сейчас вкус “докторской” из детства! Ага! Ни цвета без красителей, ни вкуса без усилителей. Вот и будет – не аллегорический, а аллергический». И матом захотелось! И ещё раз позабористей!

«Да пёс с ней, с той колбасой! Интересно, а простые люди восьмидесятых: отзывчивые прохожие и душевные мужики в очереди к жёлтой пивной бочке – это случайно не миф, навеянный розовыми гормонами юности? В таком случае, если уж нас отфутболило на четверть века назад, почему бы и годков на молодость не отыграть? С сохранением знаний и опыта, естественно. Сколько навскидку сейчас мне было бы?! Неплохо! Хотя, если подобное омоложение в той же пропорции случилось бы, вон, например, с Забиркиным (матрос «сидел на радио» и как раз что-то «словил», привлекая внимание офицера), сейчас бы он беззубо пускал пузыри, едва ли справляясь с собственным энурезом».

– Что там?

– Мы его уже давно видим, – доложил вахтенный офицер, – судя по ЭПР[78]78
  Эффективная площадь рассеивания.


[Закрыть] – корвет или фрегат. Передают: «Вы нарушили государственную границу Республики Чили».

– Извинитесь.

– Что?

– Передайте им: «Извините!» Хотя – нет. Стоп! Слишком издевательски будет звучать. Что, они ещё там?

– Требуют немедленно покинуть их во́ды.

– Штурман, что у нас с курсом?

– По правому траверзу мыс Горн, на румбе – 270. По прямой примерно ещё сорок миль будем в чилийских во́дах.

– Вот и передайте: «Наш курс ведёт к выходу из территориальных вод Чили».

* * *

Контроль за крейсером постепенно слабел. Липкое внимание недоброжелателей отступало, словно грязная вода в соляровой бочке, маслянисто стекая вниз, цепляясь за стенки тягучими полосами-щупальцами.

Совершенно не утруждали себя чилийские патрульные самолёты, по-тихому слиняв, доверив слежку за «русскими» корвету ближней береговой зоны. Корвет добросовестно болтался на волнах, сопровождая нарушителя, но только до нейтральных вод.

Довольно долго держали дистанцию американские корабли, но скорость «Петра» (даже несмотря на вынужденное противолодочное зигзагирование, отбиравшее несколько миль на генеральном курсе) была выше, чем у их флагмана – «Таравы». Излучение навигационных РЛС американцев медленно смещалось с левого траверза на раковину, в конце концов, обозначилось строго по корме, постепенно отдаляясь.

Недолго продержался и британский «Нимрод», потерявшись на радаре, бодро умотав в сторону острова Сан-Феликс.

За ночь крейсер обогнул южную оконечность материка, встречая утро уже в Тихом океане.

С рассветом притащилась двойка чилийских «Канберр» в зелёной армейской раскраске. Наре́зали полукруг, весьма близко и низко (на уровне антенн), так сказать, отметились сами и отметили для себя курсовой вектор русских. Убрались восвояси.

И наступила океанская глушь – ни самолета, ни посудины захудалой. Только волны, серые обрывки туч и ветер, который гонял всё это влагосодержащее неспокойствие с не меньшим усердием, чем и в Атлантике.

* * *

Русская поговорка о непростой связи человеческого разума с суточным циклом прекрасно работала и в южном полушарии, в такой несусветной дали́ от родных берёзок и осин. Утро оказалось (или казалось) мудреней ве́чера и тем более беспокойной ночи.

Для Терентьева – человека-жаворонка, утро внесло свежесть и ясность мыслей. Наверняка причиной этому было и то, что удалось поспать аж целых пять часов, «отбившись» за час до «утренней» вахты.

Вахтенный офицер посвоевольничал – обстановка была спокойной, и командира подняли чуть позже оговоренного срока.

Доклады вахтенного и от командиров БЧ происходили ожидаемо и почти буднично. Американцы ограничились только локационной слежкой, всё больше отдаляясь, затухая сигналом РЛС по корме.

На крейсере решались задачи по восстановлению боеспособности, наведения порядка и замене повреждённого. Несомненно, важная, но текучка: банили орудия, переваривали рубочные двери, латали дыры в надстройках, вставляли остекление, много возни было на корме и, конечно, при устранении последствий обстрела из «Стингера».

Терентьев, поймав очередной взгляд на своём лице, наконец, догадался, мазнув по небритой щеке. Прихватив папку с отчётами, спустился к себе в каюту.

Сто́я перед зеркалом, «конечно, не Штирлиц за растопкой камина», но заметил, что лучше думалось за бытовыми мелочами, типа бритья и прочими зубочистками, так вот, стоя перед зеркалом со станком в руке, наконец, подметил – отпустило. Впервые с момента переноса в прошлое не чувствовал давящей неопределённости.

«Чужая и совершенно не нужная война осталась позади. Где-то там позади остались и аргентинцы с подловатым Гальтиери, и британцы, которые, возможно, ещё попытаются что-либо предпринять, базируясь с Сан-Феликса, но вряд ли. Вряд ли. У них и без нас войны по горло. Есть ещё американцы. Сейчас с американцами нас связывает только факт участия их бойцов в абордаже. Пусть под прикрытием англов… А ведь смотри как традиционно для островитян – опять чужими руками повоевали. Ха-ха! Но инициатива наверняка американская. Только вот их корабе́льная группа напрочь пассивна, не послав ни самолёта, ни заикнувшись словом в эфире хотя бы о судьбе пленных. А ведь янки всегда заявляли о приоритете спасения своих! Неужели списали? Или будут решать вопрос дипломатическим путём? Или как раз сейчас их этот, как его – КНШ[79]79
  Комитет начальников штабов.


[Закрыть] и строит свои коварные планы?»

Закончив бритье, плеснул в лицо холодной водой, взбодрился, отфыркиваясь. Сразу привычно набрякли влагой мешки под глазами.

«Знакомый эффект – сейчас разгладятся. А с висков надо бы убрать – подзарос».

Это была не дань дисциплине и внешнему виду офицера флота, просто заросшие виски и волосы над ушами создавали ощущение захламлённости и своего рода нечистоты. Как и иная растительность на лице – борода и усы. Гипотетически он представлял мотивацию носителей этого волосяного «богатства», но всякие крошки при приёме пищи и впитываемый волосами терпкий табачный запах, вызывали неприятие.

Финишировал лосьоном, замечая, как настроение бесконтрольно ползёт вверх, что даже косило в сторону барного шкафа, с оценивающим прищуром на почато-запечатанную стеклянную «батарею».

«Вот ведь свинство – имеем людские потери на корабле, а командира адреналинит и куражит, да ещё и с утра. Стыдно, товарищ командир». Снова вернулся к более важным вопросам: «Ну, так что там американцы? Планы, планы?! Абордаж явно показал один из вариантов, может быть даже скороспелой импровизации. Слишком откровенно и прямолинейно. Наглость? Да! Но нельзя сказать, что наглость американцев в проведении военной акции против боевого корабля СССР была беспрецедентна – за годы холодной войны прецедентов было достаточно, но… Но на что они решатся теперь? Ответ на этот вопрос в какой-то степени мог прояснить цэрэушник. Но много ли знает агент ЦРУ о проектах штабных адмиралов, и какие схемы рисуют по этим планам в Белом доме? Если и знает, то наверняка немного. И не сто́ит забывать, из какой он организации – вполне и вероятно вообще дезинформирован на случай… на подобный случай – пленения. А вот тут и вовсе запутаться можно… в шпионских играх. Тем более что особист заверял: “свободно идёт на контакт”. Но уж очень не понравился взгляд этого джеймсбонда! Действительно, умный, и с неприкрытым любопытством. Такого попробуй переиграй. Куда мне? Я на такое не учился. Это особист…»

Вестовой принёс парящую чашку свежесваренного кофе.

«А вот в кофе все же можно-с… коньячку-с!» Рука дрогнула, многовато бухнув (по Фрейду) из бутылки в чашку, и напиток горячил теперь во всех вкусовых приятностях.

«Ага, так что особист? А особист (во даёт!) мутит там со своими хитрыми приспособами – тестовые вопросы, а скрытая камера фиксирует мимику, вплоть до рефлексии зрачков. Всё подаётся на комп со спецпрограммой анализа. Творческий, однако, подход – практически незаметный детектор лжи! Ещё сетовал, что девайса у него специализированного нет с наладонниками, снимающими показания влажности. Потных ладошек. Серьёзненько».

Терентьев просмотрел отчёт по допросам пленных: красным подчёркнуты интересные места́, но ничего существенного. Отдельные листы по цэрэушнику, с комментариями на полях. Вдумчиво перечитал. «Юлит! Что-то знает или цену набивает? Играть с ним – только время терять. А в итоге ещё и окажется, что тянули пустышку. Вон и в конце красным приписочка от особиста (кстати, что-то долго его нет): “Требуется перейти к допросу по категории…” и зачеркнул. Хм! Понятно, это их – чекистские штучки. Интересно, особист ему иголки под ногти вгонять будет, или у него что-то в препаратах есть? Вытянуть-то из американца, может, чего и вытянут, но это будут сухие, наверняка скудные факты, а мне нужны логические выкладки, предположения, даже фантазии, чёрт меня побери! Короче – сотрудничество».

В дверь каюты постучали.

«О! Наверняка особист пожаловал, – Терентьев с сомнением взглянул на листы с отчётами. – Пожалуй, со стратегией допроса решу на месте, проникнувшись настроениями уже, так сказать (ухмыльнулся), в “пыточной” особиста. А по пути с ним и обсудим – всё же это он учился на контрразведчика, на его профессиональное мнение и обопрёмся».

Неторопливо застегнул китель, потянулся за фуражкой. После секунды раздумий решил прихватить ноутбук.

Не наши

Рассвет всё же отметился, на секунды пробившись солнцем ни над, ни под, а где-то между полосой тумана-туч на горизонте, матово мазнув красным по мокрой палубе «Таравы», по настывшим за ночь «си кингам», нахохлившимся позади «острова» и двум AV-8[80]80
  Английские «Харриеры» в лицензии американской McDonnel Douglas.


[Закрыть] вертикального взлёта – свеженьким, только что поднятым из ангара.

Всю ночь американское соединение следовало за русским крейсером. Эсминцы сопровождения уже основательно оторвались вперёд, контактируя с преследуемым на самом кончике дальности РЛС, стараясь и свой флагман без прикрытия не оставлять. Командир «Таравы» считал вообще тупостью ввязываться в морскую гонку за «Вattlecruiser», но далёкое командование молчало. Промолчал и представитель штаба – контр-адмирал, видимо не имея других инструкций, после полуночи, не мудрствуя, отправившись спать. Затем, заметно поскучнев, исчез цэрэушник. Самым стойким из гостей оказался британец, но пару раз клюнув носом, немного сдулся в своей чопорности, попросив показать выделенную ему каюту.

«А и пошли вы все…» – мысленно сплюнул шкипер и, расставив вахтенных, сам ушёл отдыхать.

И только утром штабные «латунные шляпы» закопошились – пошли запросы об обстановке, а следом посыпались директивы.

«Ленивые задницы! – Командир универсального десантного корабля, просто прикинув время начала рабочего дня по часовому поясу Ди-Си и Виргинии[81]81
  Вашингтон. Официальное название округ Колумбия (District of Columbia). В разговорной речи обычно – город «Ди-Си». В Виргинии находится штаб ВМФ США.


[Закрыть], время на обсуждение и принятие решений, пришёл к выводу, что они преспокойно дрыхли, не торопясь выпили утренний кофе и уж потом стали шевелиться. И то вероятно, их подгоняли англичане, у которых утро, естественно, наступило раньше».

И именно англичанин (из толпившихся на мостке) первым и принимал информацию от своих – из Нортвуда. Минутой позже приказ получил и контр-адмирал – «Тарава» с вооружением всё-таки отходит по лизингу Великобритании.

– Загоняйте «Харриеры» в ангар, у бриттов на них аппетиты! – приказал вахтенному командир. Поутру он намеревался отправить их в воздушное патрулирование и разведку, но ожидал новых вводных из штаба. Получил! А формулировка «корабль с вооружением» отписывала англичанам в том числе и все десять «вертикалок» на борту корабля.

«А ведь нам их подкинули буквально перед самым выходом из Сан-Диего. Наверняка всё планировалось заранее».

Провокации Вашингтона о возможности лизинга в пользу англичан в Буэнос-Айресе не забыли. Аргентинская разведка пыталась отследить перемещения американского соединения во главе с универсальным десантным кораблём, их контакты с англичанами. Но возможности, конечно, были ограничены.

Информация совершенно случайно поступила от агентуры из самой Англии – британцы формировали экипаж. По оценке и после анализа было признано, что количество и специализация личного состава соответствуют экипажу корабля со спецификой «Таравы». Срочный запрос американскому послу и непосредственно в Вашингтон остался без внятного ответа, но в Буэнос-Айресе сделали правильные выводы – их кинули!