Текст книги "Ястреб на перчатке"

– Это не все. Это не все... Я кричала ему: «Пощади Анну!» В ответ: «Граф не хочет вас видеть». И он срубил ей голову. Мне стало плохо. И боль, жуткая боль в низу живота... Выкидыш. Он убил моего ребенка, Кармен! Мою кровиночку, моего малыша. – Девушка уже не могла говорить, спрятала лицо в ладонях, заплакала навзрыд.

Кармен встала и обняла ее.

– Поплачь, Патриция, поплачь. Легче станет. Сама знаю, – по щекам Кармен текли слезы, – я тоже через это прошла.

Девушки плакали, обнявшись, не замечая того, что легкий дождь закапал с неба.

Наконец Патриция успокоилась, залпом выпила остатки вина. Посмотрела на себя.

– Мы промокли до нитки, так что нет смысла бежать под крышу, – попыталась улыбнуться Кармен.

– Скажи, а твой ребенок – кто был его отец? – спросила Патриция.

– Риккардо – кто же еще? Он был отцом моей девочки.

– Что случилось? Он заставил тебя избавиться от ребенка?

– Что ты, Пат, наоборот, он радовался, когда узнал, что я беременна. А я, дурочка молодая, еще это долго скрывала. Не берегла себя по глупости – упала с лошади. Выкидыш. Больше забеременеть мне не удается. Медик говорит, что это навсегда...

– Брось, Кармен, ты еще молода, выйдешь замуж, родишь детей, мальчика и девочку, – горячо убеждала ее Патриции, но Кармен лишь печально улыбалась.

– Пойдем в дом, Патриция, примем ванну, иначе простынем. Обидно будет кашлять летом, – сказала она и взяла Пат за руку.

Де Вега не стал возвращаться в Мендору, после того как Санчо насильно увез его оттуда. Он понимал: вернуть потерянное нельзя. Но легче от этого не становилось. Граф запил, забросил все дела, целыми днями либо сидел, закрывшись, у себя в кабинете, либо гулял по лесам, окружавшим город.

Кармен пыталась его образумить, привести в нормальное состояние, вернуть к жизни, но все напрасно. Уговоры, мольбы, просьбы, даже угрозы не помогли. Когда друзья навещали его в Осбене, Риккардо на пару дней становился прежним – веселым, жизнерадостным. Но гости рано или поздно уезжали, и огонь в его глазах затухал.

Любой разговор с ним переходил на Патрицию дель Карпио. Риккардо проклинал Васкеса, себя, судьбу, свою неверную невесту.

– Почему?! – кричал он. – Почему?! Ведь я так ее люблю!

Он писал указания людям, неизвестным Кармен – хотя она вела всю его переписку, – прятал от нее эти письма. Щедро рассылал золото. Планировал что-то странное, непонятное и пугающее.

Кармен видела – он сходит с ума, погибает. Однажды, отобрав у Риккардо бутылку коньяка, она привела его в залу, где на стенах висели портреты тринадцати графов Кардесов.

– Риккардо! – кричала Кармен. – Посмотри, Риккардо! Вот твой отец. Твой дед. Твои предки. Герои, властители, воины, полководцы и дипломаты. Что ты скажешь им, когда умрешь? Что ты скажешь, глядя в глаза отцу? Зачем ты живешь? Что хочешь от жизни? Неужели эта шлюха смогла тебя сломать?

– Замолчи! – взвился он.

– Только упоминание о ней еще может тебя расшевелить. Где ты, Риккардо? Где ты, тот человек, которого я люблю?

Де Вега молчал.

– Посиди здесь и подумай над моими словами. Может, хоть предки твои смогут тебя вразумить! – Кармен выбежала в слезах и закрылась в своих покоях. Она не знала, как спасти Риккардо.

К ее удивлению, де Вега сам зашел к ней; сколько времени прошло, она не помнила.

Граф был трезв, суров и решителен. В глазах его мелькали отблески неведомого пламени.

– Спасибо, Кармен, – он нежно поцеловал ее. – Ты спасла меня. Подсказала выход. Я этого никогда не забуду.

Вскоре Риккардо в одиночку ушел на Спящую гору, спустился через два дня, придерживая левую руку, замотанную в плащ. Обрезанную по запястью охотничью перчатку, что появилась на ней следующим утром, граф больше никогда не снимал. Даже когда спал. Может, только в ванной, но туда Риккардо к себе никого не допускал.

Мылся сам, не пуская слуг подливать горячую воду.

Он сжег портреты Патриции. Этому Кармен была только рада. Портреты сжег, а пепел развеял. Больше о Патриции он не говорил ни слова.

Подданные не узнавали своего графа. Он изменился. Стал жестче, решительнее, сразу взялся за запущенные дела. Разбирал тяжбы, намечал планы на десять лет вперед: строительство дорог, привлечение новых переселенцев, расширение шахт, развитие торговли. Он спал по четыре часа в сутки, путешествуя по графству из одного конца в другой, желая быть в курсе всех дел.

Новость о женитьбе Патриции и Васкеса оставила его внешне равнодушным. Так прошло два месяца, а потом, в конце зимы, в Кардес приехал Карл де Санчо.

– Риккардо, – Карл был взволнован, – ты слышал о новых указах короля Хорхе?

– О перераспределении налогов в его пользу – при том, что новые больше вводить нельзя? Об ограничении наших дружин и о прочих ограничениях прав знатных грандов? – спросил де Вега.

– Да, но и это еще не все. Хорхе планирует приставить к каждому из крупных землевладельцев своего чиновника, чтобы тот следил за нами.

– Эти указы полезны королевству в целом, но вредят нам с тобой, мой друг, – подвел итог Риккардо. Планы короля его нисколько не пугали.

– Что ты говоришь, как могут урезания наших прав быть полезны Камоэнсу? – возмутился Карл.

– Они способствуют централизации власти. Король превратит нас всех в своих подданных, возвысится, принижая грандов. Это называется абсолютизмом. В истории это уже было.

– Не считай меня полным идиотом, Риккардо, не то обозлюсь. Абсолютизм, ха-ха. – Де Санчо сжал кулаки.

– С этим ничего не поделаешь, Карл. Отдельные бунты обречены на провал. Вспомни, как быстро король подавил рокош графа Торе осенью. Маги, в нарушение Хартии, взорвали замок. И никто не возмутился. Все напуганы.

– Что ты предлагаешь нам – смириться и потерять веру предков?! – закричал вдруг де Санчо.

– Карл, что с тобой? – удивился Риккардо.

Его род перебрался из Остии в Камоэнс пятьсот лет назад, и все это время, судя по летописям, короли и Церковь грозились искоренить «возвращенцев» в Маракойе. И все пятьсот лет графы Далекого Края в ответ грозили им кулаком и невыплатой налогов. Не мечом, потому что дальше угроз и перепалок дело не заходило.

– Ах да, я же тебе не сказал. Мой двоюродный дядя по матери – член Королевского совета. Хорхе почти подчинил себе церковь, взамен уступок архиепископы потребовали от него искоренить еретиков в Камоэнсе. Нас вынудят оставить нашу веру. Если не силой, то угрозой ее применения; раздавят новыми налогами, разрешающими нам поклоняться богу отцов и дедов. Хорхе нужны деньги. Много. Их можно взять либо у своих, либо у чужих. Но у своих легче.

Риккардо надолго замолчал.

Если король попытается это сделать, поднимется такая буря, что отголоски пойдут по всему Камоэнсу, отвлекая людей от их настоящих проблем.

– Что ты предлагаешь? – спросил он наконец.

– Поднять восстание. Ла Клава и Кундера уже со мной. Боскан еще колеблется.

– Это самоубийство.

– Нет, дослушай до конца. Мы поднимемся не против церкви, а против новых порядков короля. Знать других провинций нас поддержит.

– Не все.

– Но часть-то точно! Мы заставим короля вернуться к старым обычаям! Тогда он позабудет о своих планах – наоборот, станет искать нашей поддержки против возвысившихся грандов. Если не мы, то нас. Решайся, Риккардо!

– Нужно все еще раз обдумать. Хорошо подготовиться. Наметить подробный план действий. Не спешить, но и не медлить. Алькасарцы угрожают границам, Хорхе раздробит силы. Мы поднимем дворянство, недовольное королем, и заключим контракт со скайскими наемниками, это я возьму на себя.

– Так ты с нами, друг! – Карл в порыве чувств вскочил и обнял его с такой силой, что ребра затрещали.

– С вами. Не могу бросить тебя одного. Как и не могу позволить Хорхе ломать мои планы. Твоя цель – первоочередная, но если удастся сломить силу Хорхе, то можно подумать и о большем – о независимости Маракойи.

– Ты шутишь, Риккардо.

– Ты подумай, какие бы это принесло нам возможности. Мы перестали бы зависеть от воли короля, сами бы торговали с Остией, Лагром и Скаем. Но об этом после, в случае полной победы. Сейчас рано. С таким девизом нас не поддержат. Наоборот.

Примерно в это же время виконт Альфонс де Васкес с замиранием сердца входил в кабинет герцога Антонио Гальбы, где не был со времени их рокового для его братца разговора.

Герцог сидел за рабочим столом, смакуя какой-то отвар в маленькой чашечке. Фигура его, внешне расслабленная, была сжата, как перед броском. Васкес понял, почему его прозвали Ястребом.

Альфонс знал: сейчас ему скажут нечто важное.

– Присаживайся, Альфонс. Давно ты у меня в гостях не бывал. Не забывай старика, не то обижусь. – Гальба, как обычно, изображал радушного хозяина, но это у него получалось плохо. Не вязался приветливый голос с пронизывающим насквозь и друзей и врагов цепким хищным взором.

– Молодая жена, герцог. Только что вернулись из Вильены.

– Вильена, – в голосе герцога на миг проскочило настоящее тепло, – моя Вильена. Дивный край. Мендоре до него далеко. Ты, надеюсь, помнишь, что я инфант Вильены и Саттины?

– Разве это забудешь, мой герцог. – Васкес чувствовал: сейчас он услышит то, зачем пришел.

– Не буду долго плести словесные кружева, не люблю. Помнишь наш разговор, Альфонс? Ну как, не передумал, не хочешь стать графом?

Васкес судорожно сглотнул.

– Я хоть и отбил невесту у графа Кардеса, но занимать его место не желаю. – Он едва удержался, чтобы не зажмуриться при ответе.

Гальба лишь усмехнулся.

– В Маракойе пять графств, мой мальчик. И некоторые из них вскоре станут свободными. Ты же знаешь – они там все еретики. До меня дошла весть, что они вскоре восстанут...

Васкес хотел возразить, что это невозможно – жители Маракойи такие же камоэнсцы, как и вильенцы, преданы королю, – но осекся. Герцог знает, что говорит.

Гальба заметил его замешательство, вновь усмехнулся и продолжил:

– Восстанут, ибо боятся потерять свою веру, которую наши епископы вскоре официально объявят еретической и лживой. Его Величество давно хотел привести их к порядку. Но король слишком мягок, ограничился бы внешней покорностью, сменой символов и священников в храмах да высокими налогами. Я же зрю в корень проблемы. Если трогать это осиное гнездо – то идти до конца. Одно государство – одна вера. Государству нужны деньги – они есть у еретиков, нужны новые земли – награждать дворян, нужен шум, что отвлечет дворянство от событий последних дней. Хорхе сделал много ошибок. Внутренний враг – вот решение проблем.

– И вы предупредили мятежников о замыслах короля, чтобы получить повод для максимально жестких действий, – сделал вывод Васкес и замер от своей собственной храбрости.

«Ты забыл, с кем говоришь, самонадеянный наглец», – подумал он, но было поздно.

Герцог, усмехавшийся весь разговор, теперь смеялся, и это было так же удивительно, как и обидно.

– Я не ошибся в тебе, Альфонс. Ты не смолчал. Чувствую, далеко пойдешь, мой мальчик. Главное, слушайся меня. Можешь спорить, но будь верен. Да, я сделал именно это. Алькасарцы, может, нападут в этом году, а может, и нет. Во втором случае все просто, в первом придется задействовать дворянское ополчение. Желающие пограбить соседа всегда найдутся. Возвращайся в Вильену. Будешь моим представителем. Голосом герцога Гальбы. В перспективе – наместником Маракойи или, по меньшей мере, одним из графов.

Полезно иногда вставать пораньше, справляясь со знакомым каждому желанием поспать еще немного. Поступив так одним веселым солнечным утром, Пат пошла прогуляться по саду перед завтраком и стала свидетельницей интересного зрелища.

Лейтенант Феррейра, размахивая большим мечом, пытался убить графа Кардеса, причем эта попытка обещала быть весьма успешной – граф пятился под градом быстрых ударов. Его белая безрукавка промокла от пота.

Двое слуг, державших одежду, с интересом следили за схваткой и не спешили помогать сеньору.

Пат подошла ближе и улыбнулась, осознав свою ошибку. Мечи были деревянные.

– Риккардо, клинок ровнее, следите не за моими руками, а за глазами! – Феррейра только что ткнул Риккардо мечом в живот.

Тот согнулся, значит, лейтенант не жалел своего ученика.

– Блас, еще один такой удар, и вам придется меня хоронить. – Риккардо поморщился и резко атаковал.

Стук деревяшек вновь разнесся по всему саду.

– Так, уже лучше, Риккардо, вы делаете успехи. Против Агриппы д'Обинье вы держались хуже.

Пат не выдержала и вышла к дерущимся.

– Здравствуйте, сеньоры!

– Патриция. – Феррейра обернулся.

Риккардо тут же ударил его в открытую спину. Лейтенант попытался защититься, но не успел.

– Де Вега, это нечестно, умейте проигрывать достойно! – возмутилась Пат.

– Риккардо, это подло! – Блас массировал ушибленную спину.

Граф Кардес нисколько не стыдился своего низкого поступка. Что было, впрочем, неудивительно. Как обычно: не сумел выиграть честно – ударил в спину.

– Где в нашем мире вы нашли честность, Патриция? – Он пожал плечами и повернулся к Феррейре. – Считайте это моей местью, Блас. Вы меня сегодня не щадили, все тело в синяках. Местью и уроком. Не все вам меня учить. Никогда не подставляйте спину – ударят. Благородство в этом мире – пустой звук.

– Все равно это подло, попросите у лейтенанта прощения, граф! – Его напыщенные пустые слова лишь разозлили Пат.

– Хорошо, – Риккардо улыбнулся ей, – Блас, простите меня!

– Прощу, если вы покажете мне свои вчерашние записки. А то последнее время совсем перестали делиться написанным.

– Если вам это еще интересно, то после ужина приглашаю вас ко мне в кабинет. Буду рад критике.

Феррейра воспользовался вырванным Пат извинением. В пылу словесной баталии сеньоры не заметили, как за окном наступил вечер.

Риккардо потер пальцами ободок настольной лампы – большого хрустального шара на высокой подставке, – и та зажглась, заливая комнату неярким светом, так похожим на настоящий, солнечный.

– В Осбене у нас есть свой чародей, слабенький, но лечить и лампы делать умеет, – пояснил он Бласу и, добавив: – Не послать ли нам за слугой? – позвонил в колокольчик.

Риккардо был в широких бесформенных штанах, как он объяснил – это его любимое одеяние, по причине удобства, и в простой хлопковой безрукавке. Черный наруч на левой руке смотрелся странно и неприятно, словно что-то скрывал.

Лейтенант был в трехцветных штанах, по последней столичной моде, и простой белой рубашке. Из-за жаркой погоды он отказался от мундира.

– Принеси нам чего-нибудь перекусить и кофе не забудь, – отдал граф распоряжения. – Давайте на время прервем наш спор, – обратился он к Феррейре. – Время ужина. Не возражаете, если ужин будет холодным, так сказать походным?

– Нисколько, буду даже рад. А дамы не обидятся, если мы к ним не присоединимся? – спросил лейтенант.

– Не думаю, они нашли общий язык, им есть о чем поговорить, и они прекрасно обойдутся без нашей компании.

Слуга вернулся с большим подносом. Де Вега тем временем убрал со стола бумаги, карты и книги, достал из стола бутылку коньяка. Поднял крышку кофейника, вдохнул пьянящий аромат.

– Попробуйте обязательно, эта выдумка моего покойного друга Хуана де Боскана должна прийтись вам по вкусу.

Риккардо взял кофейную чашку, на две трети заполнил ее дымящимся напитком и на треть коньяком. Перемешал, добавил сахар.

– Вкусно, – оценил Феррейра. – Но лучше пить его в холодное время года.

– Не знаю, я уже привык, поглощаю с одинаковой страстью хоть зимой, хоть летом. Прекрасное средство от сна, помогает работать.

Феррейра хотел сделать замечание насчет опьянения, но не стал.

– Так на чем мы с вами остановились? – спросил де Вега, когда они закончили трапезу и слуга убрал поднос.

– Я утверждал, что строй, применяемый вами, непобедим, вы же, много раз успешно испытавший его на практике, настаивали на обратном.

– Эх, Блас, беря в расчет положительные стороны, вы забываете об отрицательных. Фаланга эффективна лишь во взаимодействии с другими видами войск: тяжелой и легкой конницей, стрелками, мечниками. Сама по себе она слишком уязвима, и достоинства оборачиваются слабостью.

– Это когда ваши рыцари вырезали лагрских наемников под Ведьминым лесом?

– Да, именно это я и имел в виду. Защищенные надежными доспехами рыцари пробились через стену копий, неприступную для конницы, и учинили полный разгром. И еще об одном факторе нельзя забывать – магия. Выходец из-за моря Бледный Гийом поднял ее на совершенно новый уровень. Благодаря ему вы победили под Ведьминым лесом.

– Да, – согласился Феррейра, – Гийом очень опасный противник. Я имел возможность в этом лично убедиться.

– Неужели? – удивился де Вега. – И как это произошло?

– Это не моя тайна, Риккардо, – отказался рассказывать подробности Феррейра.

– В таком случае не буду настаивать.

– Риккардо, восхищаюсь вашим талантом, – сказал Феррейра. Граф поморщился, лейтенант продолжил: – Я делал непростительную ошибку: забывал о том, кто ваши солдаты: ополчение, милиция, вилланы.

– В моем графстве нет вилланов, – поправил его де Вега. – Мои подданные – люди свободные, в этом причина их успеха. Они защищали свои дома.

– Риккардо, почему вы решились на столь странный жест – освободили крестьян? Ваш поступок до сих пор вызывает пересуды. Как можно давать темным крестьянам права, тем более доверять оружие?

– Пусть феодалы, выжимающие последние соки из народа, боятся его гнева. Я опираюсь на уважение, и подчиняются они мне по доброй воле, зная, что я – гарант их защиты, а не кровосос, которому что ни дай – все мало, – резко объяснил де Вега.

Феррейра ждал продолжения.

– Мой учитель, Клавдий Турмеда привил мне любовь к книгам и истории. Прочитав множество исторических хроник и жизнеописаний, я пришел к выводу, что самыми сильными государствами были те, где подданные свободны и где их мнением ограничена тирания властителей.

– То есть вы сами урезали свои права? – спросил Феррейра. – Не верю!

– Верьте, и это принесло только пользу. В Камоэнсе много свободных земель, мало жителей и почти отсутствует классическая вассальная система. Рыцари моего отца кормятся не от земли с крестьянами, а целиком за счет графа. Это облегчило реформу. Я отдал крестьянам их землю, безвозмездно. Обеспечил компенсации дворянам. Упростил систему налогов.

Как результат – графство стало приносить мне больше золота. Подданные стали чувствовать большую выгоду от своего труда, их доходы, а как следствие и мои, выросли. Конечно, сначала убытки были огромны, богатства, приобретенные отцом в многочисленных походах, исчезли, но теперь мой Кардес – самое богатое графство во всем Камоэнсе и самое спокойное, я могу не беспокоиться за власть.

Люди знают – никто не даст им лучшей жизни. За семь лет я добился и любви, и уважения. Скажите, Блас, кого из грандов Камоэнса уважают подданные, есть ли хоть один, за которого они готовы отдать жизнь? – Риккардо говорил возбужденно, лицо покраснело, налилось кровью.

– Нет, я о таком не слышал, – улыбнулся Феррейра.

– А вы говорите «бунты», «как можно оружие доверить», «вилланы», – усмехнулся граф. – Главное – любить свой край и уважать людей, что его населяют, их интересы и мнения – вот в чем сила, корень успеха.

– Знаете, Риккардо, был бы я королем, хранит Единый Его Величество Хорхе Третьего... – граф скривился, – будь я королем, я бы сделал вас главным министром!

Де Вега улыбнулся, и в тот же миг его лицо исказила мучительная гримаса.

– Риккардо, что с вами? – взволнованно спросил Феррейра.

– Ничего страшного, просто головная боль. Мне нужно отдохнуть.

– Послать за врачом?

– Нет, не стоит. Само пройдет.

Феррейра вышел.

Де Вега прошел в дальний угол кабинета, где располагалась дверь в еще одну комнату – спальню графа. Он оборудовал ее там, когда вернулся из мендорского плена. Сказал, что давно уже об этом думал. Так ему удобнее. Если мучает бессонница, то можно встать и почитать или записать что-то, не нужно идти в кабинет. Он под боком. Кармен сначала не соглашалась, а потом смирилась.

ГЛАВА 5

О природе и структуре милиции. Гл. II. Разд. 3.

«Время, когда кавалерия безраздельно господствовала на поле битвы, уходит, сеньоры.

Нам – рыцарям – это нужно признать. Нет ничего опаснее иллюзий. Не верите – спросите тех, кто был под Ведьминым лесом или Дайкой. Они подтвердят: плотный глубокий строй пикейщиков держит удар тяжелой конницы. Если же к ним добавить легкую и тяжелую конницу да арбалетчиков – победа близка. Мой знаменитый отец проиграл лишь одну битву, копейщики – скайцы на службе у императора Тронто – остановили, а затем и отбросили назад рыцарей Железного Энрике.

Я внимательно изучил эту битву и причину поражения. Строй и выучка сильнее доблести. Сильному государству сейчас не обойтись одной конницей.

Где взять пехоту? Есть наемники: скайцы и лагрцы, что продают свое оружие всем государям Благословенных земель. Первые надежней – реже предают, вторые чуть похуже.

Но наемники стоят дорого, да и нельзя полагаться на чужое оружие. Дворян наших с коней не ссадишь. Где взять солдат, сеньоры королевские офицеры?

Я отвечу. Можно набирать желающих, открыть вербовочные пункты в городах, но этим должное количество набрать трудно, да и будут почти те же наемники.

В Кардесе нет лишних денег, мало дворян, в случае открытой агрессии мое графство было беззащитно.

Я нашел выход – милиция. Вооруженное ополчение. Вы скажете: опасно давать оружие вилланам. Отвечу: вилланов в Кардесе нет, есть лишь свободные люди. Но это уже совсем другой разговор.

Итак, милиция. Я верил подданным и четыре года назад даровал им оружие, чтобы они могли защитить и свою и мою свободу, жизнь и достояние.

Все графство было мною разбито на округа, каждый округ выставлял одну роту, собравшись вместе, они образовывали батальоны и полки. В милицию записаны все мужчины от семнадцати до пятидесяти лет. Им выдаются за счет графства: пика, меч, панцирь и кафтан красно-белого цвета. Желающие могут взамен этого брать арбалеты или луки. Так, например, все лесные охотники из народа паасинов – отменные лучники, глупо записывать их в пикейщики.

Во главе каждой роты стоят назначаемые графом, то есть мною, капитан и два лейтенанта. Офицеры из бывших кондотьеров, получают постоянное жалованье. Помощники их – сержанты – уважаемые люди из числа жителей данного округа.

Каждые два месяца устраиваются учения на местах силами роты. Милицию учат владеть оружием, держать строй, маршировать, выполнять приказы командиров, дублируемые трубой или рогом, быстро перестраиваться, не создавая тесноты и затора. Стрелков тренируют особо. Богатые горожане и состоятельные фермеры могут служить в коннице, покупая вооружение и лошадь за свой счет.

Во время войны милиция получает жалованье такое же, как у профессиональных наемников. Семьям погибших и раненым полагаются выплаты.

Два раза в год проводятся крупные сборы нескольких округов, на них имитируются реальные сражения, ополченцы также учатся строить и оборонять лагерь, привыкают к различным погодным условиям, осваивают новые виды местности.

Стоит отметить, что сначала фермеры и горожане с непониманием отнеслись к моей затее, считая ее откровенно глупой. Но постепенно, оценив оказанное им доверие, почувствовав себя настоящими хозяевами и защитниками своей земли, нашего Кардеса, они с большим энтузиазмом посещали учения.

Конечно, нельзя сравнивать моих милиционеров и профессиональных наемников – скайцев и лагрцев. Но в свете последних событий вчерашние фермеры зарекомендовали себя лучшим образом. Вильенцы подтвердят правоту моих слов. К слову, те же скайцы проходят обучение меньшее, чем моя милиция...»

– Сеньоры, мы здесь, потому что Кардес в опасности. – Риккардо отдавал себе отчет, что говорит слишком пафосно, но по-другому не получалось.

Франческо хмыкнул и зло стукнул кулаком по столу, так что фигурки воинов на рельефной карте Маракойи попадали.

– Ну ты и сказал, Риккардо. «В опасности». Твой батюшка сказал бы «в заднице» и был бы совершенно прав, – опытного рыцаря, прошедшего с его отцом два десятка сражений, бесила сегодняшняя слабость. Маракойя обезлюдела. Большинство рыцарей ушли с де Санчо, Босканом и Кундерой на юг, к Мендоре.

Риккардо почувствовал, что задыхается, подошел к окну, распахнул его настежь. В комнату ворвался холодный ветер, внося хрупкие снежинки.

Снаружи все кажется красивым: зима, гармония белых просторов. Самое время веселиться, а не воевать, но вот-вот потянет дымом пожарищ.

– Спокойней, Франческо, – вставил свое веское слово Ла Клава. Он, как и сам Риккардо, остался в Маракойе, ждать скайских наемников. – Мое графство они разорили, ударив внезапно. Сейчас же время на подготовку еще есть. Эти стервятники открыто заявили: Риккардо следующий. Нашли себе зимнее развлечение.

– Скайцы не успеют, – Риккардо не тешил себя иллюзиями. – Придется принимать «гостей» тем, что есть в наличии.

– Чем? – почти выкрикнул Франческо. – Чем, твою мать, бить их будем?!

Риккардо не ответил, посмотрел ему в глаза. Франческо отвел взгляд, ссутулился, что при его размерах – высоком росте и широченных плечах – выглядело смешно. Но смеяться Риккардо не стал. Было совсем не смешно.

– Простите меня, граф, – рыцарь склонил голову. – Но Кардес сейчас может выставить две с половиной сотни рыцарей.

– У меня полторы, – голос Ла Клавы предательски дрогнул. – Все, кто успел бежать. Те же, кто дрался, пали быстро и бесславно. Это было не сражение, нас просто смели, как досадную помеху.

– Да еще три сотни помощи другие графства обещают. Больше надеяться не на что. Карл де Санчо забрал почти всех, – подвел итог Франческо.

Они уже смирились, сдались, понял Риккардо. Будут драться, но без веры, выполняя долг.

– Не все. – Он резко встал, так, что стул с грохотом упал. – Вы забыли о милиции. Шестнадцать тысяч по списку. Успеем собрать половину, фермеры знают, что их ждет в случае поражения: грабеж, нищета и голод. Они будут драться. Это уже восемь тысяч. Плюс паасины – в замке их гонец, девять сотен лучников, лесной народ верен клятве.

– Твоя милиция, – презрительно поморщился Франческо, – она настоящим рыцарям на один зуб.

– Моя, – подтвердил Риккардо, – другой нет. Вспомни, как и когда проиграл мой отец?

Граф заметил, что рыцарь смотрит на него так, словно впервые увидел.

– Ла Клава?..

– Мне все равно, – сосед его был равнодушен. – Я буду убивать их даже в одиночку. За кровь Алонсо они заплатят мне дорогую цену. – Рука его резко сжала рукоять меча.

– Мы победим или умрем. Другого не дано. Верьте мне. Мы раздавим стервятников.

Франческо, не отрываясь, смотрел на сеньора и воспитанника. Левая рука де Веги раз за разом сжималась в кулак, но граф был как никогда спокоен. Словно все уже для себя решил.

– Монсеньор, какую силу мы собрали! – восхищенно произнес оруженосец. Пар вырвался из его рта.

Виконт Альфонс де Васкес поморщился. Представителя герцога Гальбы это зрелище радовало мало.

Почти две с половиной тысячи всадников: рыцарей, сержантов и простых солдат. Еще обоз – вывозить добычу. Сила. Сила, подвластная ему – Альфонсу Васкесу. Дворянское ополчение Вильены и Саттины. В основном молодые и хорошо знакомые лица. Цвет двух провинций. Ждут развлечений, горе-вояки. Лица красные, жарко – зима нынче необычайно теплая. Под доспехами кожаные куртки на меху. Как разоделись! Да, на этом олухе действительно парадные доспехи.

Герцог оказался прав: стервятников, готовых грабить соседа, найти легко. Трудней организовать. Когда Карл де Санчо вел маракойцев через Вильену в недовольные королем провинции, они молчали. Но мятежник ушел, и ему удалось легко собрать ополчение. Ополчение грабителей. Здесь все друг другу родственники, а как радостно пошли грабить Ла Клаву, снесли голову его младшему брату. Герои. Вдесятером на одного. Половина пьяные, уже празднуют победу. Альфонс сплюнул.

– Приветствую вас, доблестные рыцари короля Хорхе! – закричал он во всю глотку. Невнятный гул был ему ответом. Смешались ответные приветствия, воинственные крики и угрозы кардесцам. – Я рад вести в бой таких славных воинов! Это честь для меня! – Эта ложь давалась на удивление легко.

Жеребец под ним всхрапнул и дернулся. Епископ рядом, у него молодая кобылка.

– Дозвольте мне благословить рыцарей веры, идущих искоренять еретиков.

Епископ весь в золоте – сразу видно, Божий слуга. Говорит вежливо, смиренно, но попробуй, откажи. Еще тот упырь, славы хочет, мечтает на крови в кресло архиепископа влезть. Хотя он сам, чем лучше?

– Конечно же.

Служки идут вдоль рядов и щедро кропят все святой водой, не разбирая ни лошадей, ни людей. Все святы.

Весело грабить и убивать в землях соседа, особенно когда есть благородный повод – выступаешь на стороне короля против мятежников. Восстанавливаешь закон и справедливость. А теперь еще и церковное благословение.

Дерьмо!

Альфонс де Васкес вновь сплюнул, да так неудачно, что попал на попону лошади епископа. Тот сделал вид, что не заметил.

– Мы встретим их вот здесь, – Риккардо поставил фигурку копейщика у моста, соединяющего графство Ла Клава с Кардесом. – Другого пути у них нет. Узкая полоса между берегом и лесом не даст коннице развернуться, ударить во всю силу, заставит растянуться.

– А твоя затея может удаться, – настроение Франческо менялось на глазах. – Главное, поставь пикейщиков плотными шеренгами. Рядов этак двадцать. Прорвать их не смогут, обойти тоже – лес мешает. А там посмотрим. Растянутся черти – окажутся в западне.

Риккардо улыбнулся. В вопросах теории старый рыцарь разбирался плохо, но вот в практике...

– Да, и еще нужно мост подпилить. Пару пролетов. Посередине. Чтобы удрать не смогли, – продолжил Франческо и улыбнулся.

Улыбка эта не предвещала незваным гостям ничего хорошего.

– Запомните сами и другим накажите: графа Риккардо Кардеса брать только живым. Головой отвечаете! – втолковывал в командирской палатке избранным ополченцами командирам Васкес. – Сильно не грабить. Позора Ла Клавы не допущу! Мы не алькасарцы, это Камоэнс.

Оба офицера слушали его с раздражением, знали черти, что и в бою и в походе решающее слово будет все равно за ними. Одноглазый наемник – человек епископа – насмешливо улыбался, давая понять, что его это не касается.

– Епископ сказал: «Железом и огнем увещевайте еретиков. Все их – ваше!» – не сдавался Педро Силва, саттинский барон.

– Все их – короля! – Васкес старался быть как можно убедительней. – Мне епископ не указ. Ваш инфант – герцог Гальба, а я – исполнитель его воли. Второй раз повторять не буду. Своей рукой покараю! – Он положил длань на рукоять меча. – Всем ясно?

В ответ молчание.

– Идите!

Все равно грабить не перестанут. Но хоть выжженной земли не будет. Тяжело зарабатывается графский титул. Ты знал, на что соглашался, Альфонс де Васкес. Иди до конца. Хватит о графстве Кардес заботиться. Ты спасаешь Риккардо жизнь, хватит с него. Бунтовщик. Тьфу!