Текст книги "Смертельная работа, или Ненормальные приключения Марины, Кота и Смерти с Косой"

Дата смерти мужчины корректировалась несколько раз. Смерть закатала рукава и начала свою атаку на сознание.

– Смысл жить без удовольствий? Ты одинок в этом мире нравственности! Как приятно грешить, – нашёптывала она ему на ухо.

Голод параллельно насылал мужчине видения различных блюд: ягнёнок в брусничном соусе, фуа-гра, курица по-тайски, форель в сливках. Но клиент сохранял абсолютную безмятежность.

Марина тем временем гремела чем-то на кухне.

– Чего ты там делаешь? – крикнула Смерть.

– От ваших разговоров самой есть захотелось, – ответила Марина, зажигая газ.

– Ты бестелесная душа, ты не можешь хотеть есть!

– Хочу и могу! У меня этот… душевный голод! – застучала ножом Марина. Через секунду на горячем масле зашипел лук.

– Ну и что будем делать? – спросил Голод, прекратив намазывать мужчине губы шоколадом.

– Видимо, оставим его, – тяжело вздохнула Смерть. – Позор, конечно, но и мы не всё можем контролировать.

С кухни в комнату повалил густой жирный дым и послышалось шкрябанье.

– Да что ты там готовишь? – взбесилась Смерть.

– Картошку со шкварками!

– Смотри! – Голод дёрнул Смерть за мантию.

У клиента задергалось веко. Затем второе. Через секунду его всего начало трясти, словно желе.

Марина тем временем сняла сковородку с плиты и, нарезав овощной салат и заправив его майонезом, начала трапезничать.

– Смотри, смотри! – радуясь, словно ребенок, показывал Голод на мужчину, который встал и направился на кухню. Смерть и Голод последовали за ним.

За столом сидели Марина и Паганини. Марина макала хлеб в салатную жижу и ковыряла вилкой золотистую картошку. Все, включая кота, облизнулись.

– Мать моя анорексия! – вытер лицо Голод. – Какое-то древнее колдовство.

Клиент сел за стол и, не смущаясь парящей в воздухе вилки, потянулся к сковороде.

– Руки! – отодвинула сковороду Марина.

– Не жадничай! – пристыдила её Смерть и тоже уселась за стол.

Голод раздал всем вилки и воткнул свою в самую большую картофелину.

Сковорода улетела за пару минут. На лицах всех присутствующих, кроме повара, чей обед бессовестно сожрали, блестели жирные улыбки.

– Знал бы раньше – тибетских монахов уже давно победил бы, – благодарил Голод коллег за помощь.

– Обращайся, – кивнула Смерть.

– Не сто́ит, – показала язык Марина. – Куда теперь? – спросила она, когда все вышли.

– На кладбище.

– На кладбище? Что там может быть интересного?

– Несанкционированный митинг.

* * *

На кладбище Марине и Паганини сразу не понравилось – место было скучным и негостеприимным, оставаться не хотелось. Толпа призраков переминалась с ноги на ногу, кашляла и что-то там мямлила про требования.

– Вы кого опять к нам тащите? Очередные квартиранты? Совсем совести нет! – вышла вперёд ответственная за митинг Авдотья Ильинична по фамилии Шпала. Эта женщина была настолько инициативна, что даже после смерти смогла построить карьерную лестницу и взобраться по ней.

– Нет, они не задержатся, – сказала Смерть, глядя на Марину, которая со скучающим видом дёргала туда-сюда одну из калиток. Калитка скрипела на петлях и уныло завывала, иногда билась щеколдой об столб. И всё бы ничего, только сегодня стоял полный штиль, поэтому проходящий мимо сторож резко прибавил шаг.

– Да уж, таким тут лучше не задерживаться, – сказала Шпала, а потом объявила главную новость: – Мы закрываем кладбище!

– Что значит – закрываете? – недоумевающе спросила Смерть.

– То и значит! Нас тут совсем не уважают! Задние ворота упали – теперь не кладбище, а проходной двор, приварить бы надо! Всё заросло травой и борщевиком! Ни одной телефонной вышки! У всех уже давно 5G-столбы стоят, а у нас тут каменный век какой-то, все новости узнаём от бомжей и мамкиных сатанистов из местной школы! А ещё – никуда не выпускают! Фёдор Петрович тут с 1824 года лежит и ни разу в люди не выходил. Хотел недавно к родственникам в Сибирь сходить, повидаться. Вылез, отряхнулся, дошёл до ворот, да там его повязали и обратно положили!

– Я не об этом. Ваше кладбище уже семьдесят лет как закрыто.

– Ха, закрыто, как же! Вечно какие-то бизнес-мены покупают тут места! Виды-то у нас красивые: холмики, речка, лесок. Хоть бы одного архитектора привезли или садовника, чтобы тут в порядок всё привёл, или, на худой конец, какого поэта или музыканта, а то от стихов Фёдора Петровича помереть хочется – а уже никак. Хорошо хоть Юрика прислали – он адвокат. Позавчера заехал, помог нам петицию правильно составить, – протянула Шпала бумагу.

– Может, мы уже пойдём? Тут так тоскливо-о-о, – ныла Марина, подойдя к Смерти, а Паганини тем временем гонял призраков, кусая их за пятки.

Смерть не реагировала и молча просматривала список требований, а затем заглянула в свой журнал. В этом году участки на кладбище выкупили около тридцати человек. Если начнутся проблемы с «местными», поднимется вой, а там – штрафы от начальства, продление контракта…

– Ой, а я варить умею, меня папка научил, – радостно заявила Марина, заглянув в список через плечо Смерти.

– Правда?

Смерть посмотрела своими пустыми глазницами на Марину, и та кивнула.

– Уверена, что я об этом пожалею, но деваться некуда. Беги в посёлок, тащи сварочный аппарат, – приказала Смерть Марине. – А я пока сорняки скошу. Только не привлекай внимания!

– И кота своего забери! – добавила Шпала, отбиваясь от рыжего пакостника, что бросался на её платье.

В посёлке поиски привели Марину к строящемуся коттеджу, где в окнах мигали заветные вспышки. Двое строителей заканчивали монтировать металлическую лестницу, когда начали твориться странные вещи.

– Лёх, – позвал один из строителей напарника, делающего замер.

– М-м? – не отвлекаясь, промычал Лёха.

– Напомни, если в новое жилье запустить кота и он будет себя странно вести, к чему это?

– Плохая примета это. Не к добру.

– А если кот – сварщик, это тоже не к добру? Или к новым заказам? – не отставал напарник.

– Что ты несёшь? – не выдержал Лёха и, повернув голову, увидел рыжего зверя, который тащил в зубах почти пустую пачку электродов, а сзади за ним плавно плыли по воздуху сварочный аппарат и маска.

В голове у Лёхи возникло много разных мыслей: вспоминались строки из молитв, кадры из фильмов про паранормальные явления, бабкины предания, но вслух он лишь выдал дрожащим сухим голосом:

– Проверь болгарку, там диск дорогой – с алмазным напылением, поставь обычный, вдруг коту чего отрезать понадобится.

* * *

Сторож сидел в служебной будке, обложившись распятиями, библиями и святой водой в пластиковых бутылках. Давно зарубцевавшаяся язва ныла, намекая, что сегодня происходит какая-то чертовщина. Сначала калитка, теперь вот свет сам по себе мигает. Казалось, что с кладбища доносится душераздирающий мат и слышится тревожный смех.

В это самое время Смерть и Марина приваривали петли к покосившимся столбам. Удлинитель им пришлось протянуть от будки сторожа, а из-за плохой проводки напряжение падало каждый раз, когда Марина зажигала сварочную дугу.

– Да ровнее держите! – ворчала Марина на Смерть.

– А ты предупреждай, когда варить начинаешь. Тебя папка твой не научил, что ли, кричать: «Глаза!»? Я с тобой так ослепну!

– Вы же Смерть! – отвечала Марина, выстукивая дробь электродом по столбу. – У вас же нет глаз!

– Это у тебя глаз нет! Не швы, а кошмар технадзора! Из-за таких, как ты, потом здания пополам складываются, а меня внеурочно гоняют по объектам.

– Нормально всё! Сантиметр шва выдерживает пятьсот килограммов на разрыв, – задорно кричала из-под маски Марина, выжигая новые искры.

Худо-бедно, но ворота были возвращены на законное место и зафиксированы тяжёлой ржавой цепью.

Установить телефонную вышку не представлялось реальным даже с возможностями и связями Смерти, а тянуть кабель от посёлка и вовсе казалось бредовой затеей, хоть Марина и обещала, что договорится с кем-нибудь из местных аборигенов делить интернет пополам. Оставался только спутник.

Мастер приехал ближе к вечеру, держа перед глазами телефон. В комментариях к заказу было написано: «Установить тарелку на надгробие Берёзкина Геннадия Олеговича, договор составить на те же ФИО. Розетка с торца. Настроить Wi-Fi. Деньги у кота».

Мастер был человеком суеверным и поначалу воспринял это всё как розыгрыш, но хозяин провайдера отказывался смеяться и на полном серьёзе радовался, указывая на слоган компании: «Интернет в самых труднодоступных местах».

«Во как! Пока конкуренты в тайге и в степи работают, мы с того света людей подключаем! Сервис!» – гордо «декламировал» он в рабочем чате компании.

Больше всего мастеру хотелось, чтобы никакого надгробия Берёзкина на кладбище не нашлось, и он бы с чистой совестью убрался восвояси. Но, как назло, были и надгробие, и розетка, и даже кот с точной суммой сидел на скамейке и лениво зевал.

Закрепив тарелку и подключив оборудование, мастер проверил приём и начал настраивать роутер, как вдруг за спиной раздался голос:

– А можно паролем к сети даты жизни поставить? Запоминать не нужно – глянул и всё.

– Да, конечно, – без задней мысли ответил увлечённый работой мастер, а потом замер. Кадык его нервно подёргивался, а ладони сильно вспотели. Не оборачиваясь, он продолжал работать.

– Наконец-то с миром связь хоть какая-то будет, а то не выпускают же никуда, – жаловался голос за спиной.

– П-п-п-понимаю, – еле выдавил из себя мастер.

– Давайте, я договор подпишу, – продолжал голос.

Мастер, не оборачиваясь, дрожащей рукой протянул бумаги.

– Марина, вы мне не поможете? Я ручку восемьдесят пять лет в руках не держал, – слышалось сзади. – Вот, возьмите, подписал.

Сделав над собой усилие, мастер повернулся и увидел на столике бумаги. Схватив договор и деньги у Паганини, смертельно напуганный, он понесся бегом с кладбища.

* * *

Как ни просили у Смерти дать Фёдору Петровичу повидаться с роднёй, но ничего не вышло. Зато получилось привезти родню к Фёдору Петровичу, да и к остальным, кто находился здесь не одну сотню лет и был давно позабыт.

Потомки митингующих получили по почте странные требования: восстановить семейное древо и право на ношение своих фамилий, а также использование других наследственных привилегий, если таковые имеются. К письму прилагались координаты кладбища. Юрик составил технически грамотные тексты, а Смерть по своим каналам заверила их у нотариуса. Люди со всей страны стекались к своим давно забытым предкам, находили их могилы, приводили в порядок оградки, обновляли давно выгоревшие на солнце и поросшие мхом памятники.

Кладбище принимало приличный вид, им заинтересовались музеи и институты.

– Вот, смотрите, здесь покоится позабытый всеми граф Снегов, а ведь он в своё время организовал в области знаменитое частное училище, работающее и по сей день! Человек этот отличался идеальным воспитанием и интеллигентностью, – проводил экскурсию какой-то неместный знаток истории.

– Снегов, тут о тебе вещают! Говорят, что ты был отпетым интеллигентом, – смеялась Авдотья Ильинична, глядя на Снегова, который пополнял запасы современных слов в интернете.

– А я и был, пока с вами, хейтерами безбожными, не связался, – бурчал Снегов.

– А ты говоришь – Париж, Монмартр. Тут вон, смотри, даже спутниковый интернет имеется, – шептала во время экскурсии одна женщина своему богатому педантичному мужу, которому взбрело в голову заранее составить завещание и изложить последнюю волю.

– Ну что, конфликт исчерпан? – спросила Смерть, вычёркивая последний пункт из списка требований, когда удалось привлечь на концерт тёзку Марининого кота.

Авдотья Ильинична кивнула и отдала распоряжение снять все ограничения.

* * *

– Знаешь, ты очень хорошо помогла мне. Даже будет немного жаль, если твоя кома закончится в пользу жизни, – сказала Смерть, когда они с Мариной покинули кладбище.

– Да вы не переживайте, я ведь и при жизни смогу вам помогать, – сказала Марина, и даже бесчувственная Смерть ощутила, как тревожный холодок пробежал по её костям.

– Что у нас сегодня по плану?

– Ничего особенного, просто рутинная работа: списки, встречи и расстава…

Смерть не договорила, так как перед ними возник мужчина в чёрных потрёпанных доспехах, с острыми рогами, выпирающими прямо из шлема, и гнусным болезненным лицом. Марина про себя описала его одним словом: «стрёмный».

– Момент настал! Мы готовы, Ваше Армагедоншество! – преклонил колено тип.

– Что, опять? Только не это, – устало вымолвила Смерть. – У меня же пенсия на носу, нельзя перенести?

– Нельзя, – встал с колена Стрёмный. – Великий посланник Князя Тьмы готов к началу апокалипсиса. Он здесь, перед нами!

– Очередного апокалипсиса, – кашлянула в кулак Смерть.

– Кто? Я? – полезли глаза из орбит у Марины.

– Да нет же, он! – тип указал на Паганини.

– Кот? – разочарованно спросила Смерть.

– Мяу?

– Да. Великий и могучий!

– А я всё думала, чем меня этот антихрист усатый так бесит, – вздохнула Смерть.

– Ой как интересно! – захлопала в ладоши Марина. – С чего начнём?

– Начнём с раздора, – сказал Стрёмный и, достав из-за спины горн, с жаром в него дунул.

* * *

Марина и Смерть стояли и молча слушали нытьё всадника апокалипсиса по имени Раздор. Это тип тоже был не в восторге от того, что ему пришлось выйти на работу, да ещё и на полную смену.

– Нет, я, конечно, всё понимаю. Апокалипсис – дело хорошее, даже почётное, но порядок-то почему нарушается? Есть устав, есть очередь. Где этот лентяй Мор? Опять с ветрянкой носится по детским садам? – он бубнил и параллельно разминался, размахивая мечом.

– Так как в этот раз парадом руководит кот, то и порядка никакого быть не может, – ответил Стрёмный, оповестивший о начале армагеддона.

– Кто это придумал?

– Начальник придумал. Хватит возникать.

– Что ж, ему виднее. Хотя – где кот, и где конец света… Что вообще он может сделать?! – сокрушался Раздор.

Пока они стояли и спорили, заскучавший Паганини уже успел рассорить две улицы. Сначала он прибился к интеллигентного вида женщине, которая направлялась в сторону книжного магазина. Увидев милого котика, дама не смогла пройти мимо, не покормив его. В этот момент с балкона на неё начал кричать куривший пожилой мужчина:

– Хватит кормить этих засранцев, они уже все подъезды обгадили!

– Не смейте так говорить о братьях наших меньших, бессердечный вы грубиян!

Началась полемика, в которой участвовал и сам объект обсуждения. Своим громким и утробным «мяу» Паганини посылал куда убедительнее, чем эта воспитанная на Чехове и Бальзаке женщина. За мужчину вступилась его хабалистая жена, высунувшаяся из кухонного окна, а за кота и его кормилицу – таксист. Водитель ждал пассажира и на ломаном русском кричал из окна машины, что главные засранцы – это хомо сапиенс, и если бы котам требовалось такси, то он бы с удовольствием работал в таком и никогда бы не вернулся к перевозке грязных во всех смыслах людишек.