Текст книги "Осколки клана. Том 2"

– Понял, – я поднял руки ладонями вперед. – Молчу. Я что спросить хотел, столовая у вас есть? А то я сегодня только завтракал… да и то давно. Хотел предложить вместе пройтись.

– А, ну это дело, – кивнул Юдинцев, и компания, подхватив свои пожитки, повела меня в святая святых любого учебного заведения.

Третья столовая, а всего их, как я понял, в башнях Севеновки четыре штуки, оказалась просторным и светлым помещением округлой формы, в котором за столами народ скорее занимался своими делами, чем употреблял пищу. К моему удивлению, ребята повели меня сразу же к раздаточной, не дав свернуть к кассам.

– Тимирязевская Академия? – несколько противным голосом спросила толстая тётка за стойкой.

– Да.

– Факультет…

– Ясеневый, – слегка охреневая от вопросов, ответил я.

– Рука, имя, фамилия, – прогундосила она, доставая откуда-то толстую амбарную книгу.

– Шестьдесят первая, Бажов Антон…

– Так-так-так, – пробубнила женщина, возя пальцем по строчкам. – Есть такой. Лю-да, усиленный седьмой на двенадцатый стол!

После чего выложила передо мной деревянный жетон с вырезанным на нём номером двенадцать.

– Идите занимайте место и ждите!

Уже позже мне, слегка обалдевшему и жующему большой кусок хорошо прожаренного мяса с картошкой и укропчиком, и заедающему всё это шикарнейшим салатом из овощей, заправленных непонятно чем, но идеально подходящим к основному блюду, посмеивающиеся сеченцевы рассказали, что это было. Оказывается, установленная для меня диета, нацеленная на рост мышечной массы и усиленную выработку живицы, есть творчество нашей Сердцезаровой. Причём не личная инициатива, а так у них в Сеченовке положено на промежуточных работах: в течение года, в зависимости от состояния обследуемых, задавать определённые типы питания для членов своей руки.

И если лечить нормированием пищи человека ни от чего не надо, то после консультации с коллегами из Академии, в которой проходит обучение группа, выбирается оптимальный для бойца рацион.

Предполагается, что участники боевой группы чаровника всегда могут посетить его на месте обучения. Не каждый день, разумеется, но «иногда» и за счёт альма-матер. А «свободные» кассы открыты для тех студентов Академии, кто просто хочет в комфорте и удобстве занять место в столовой и, попивая, например, чай или другой напиток, позаниматься учебными делами.

– А пошли на «медицинский буйт» посмотришь! – предложил Юдинцев, когда я расправился с выписанным мне Машкой обедом.

– Что это? – спросил я вполне индифферентно, потому как усиленная порция была явно перебором для моего маленького желудка.

– О… такого ты у себя в Академии не увидишь! – воскликнул парень, и меня вновь потащили куда-то по этажам и переходам.

Медицинский буйт оказался довольно-таки странно игрой… в которой я, честно говоря, не понял ровным счётом ничего. Два игрока с завязанными глазами входили в пятиугольную спортивную коробку, где пол был сделан изо льда, и водили перед собой светящимися розовым руками в попытке дотронуться до противника.

В то же время за барьером остальные пять человек из команды наколдовывали специальными чарами по светящемуся шарику, которые летали вокруг и периодически жалили противника электрическими разрядами. Задачей было первым найти конкурента и коснуться его рукой.

Прозвенел звонок – и на лёд с помощью товарищей по командам вышли парни с плотными повязками красного и синего цвета, гарантированно блокирующими зрение. Причём их, словно дуэлянтов, поставили спинами друг к другу, после чего посторонние покинули коробку. Раздался свисток судьи, и стоящие за оградой ребята, быстро сложив ручные печати, выпустили светящиеся шарики также двух колеров: красные и синие.

Одновременно с этим парни на льду резко, но плавно развернулись на сто восемьдесят градусов и почти одновременно скользнули в стороны. Причём один чуть было не упал, но сумел удержать равновесие и, приняв высокую стойку со светящимися ладонями, чуть выставленными вперёд, начал водить ими из стороны в сторону, будто сканируя пространство вокруг.

Второй поступал похожим образом, а в то же самое время управляемые остальными членами команд шарики живицы устроили в воздухе над их головами грандиозное сражение. Часть атаковала представителя команды противников, пуская в людей на льду короткие электрические молнии, остальные пытались защитить от попаданий своего игрока, блокируя разряды летающим светляком. Причём при попадании чары разрушались, и заклинателю приходилось быстро выпускать новый шарик, который немедленно вступал в воздушную битву.

Прошло, пожалуй, несколько минут, прежде чем разряд одного из красных шариков достал-таки игрока противника, и, судя по всему, разряд оказался достаточно болезненным, потому как парень тихо зашипел. Его противник среагировал практически мгновенно, оттолкнувшись и бесшумно скользнув по льду в сторону звука. Вот только его визави вовсе не стоял на месте, также решив переместиться, вследствие чего парни оказались спина к спине в тот момент, когда молния синего шарика нашла свою цель.

«Красный» приглушённо охнул и практически тут же был сбит на лёд красивой длинной подсечкой противника, которую тот выполнил с глубоким приседанием и хотел уже броситься на упавшего, но парень ловко извернулся и пнул противника ногами, мало того что отбросив его, так ещё и сам кувырнувшись и вновь приняв стойку.

Правда, тянуть с дальнейшим нападением не стал и в свою очередь попробовал достать рукой всё ещё не нашедшего опору «синего», однако, получив разряд от пролетавшего мимо шарика, притормозил и тут же попался ногами в «ножницы», которые лихо исполнил его визави, в результате чего рухнул спиной на лёд, громко чертыхнувшись. Его противник тут же среагировал и, перекувырнувшись, мгновенно хлопнул упавшего светящейся ладонью по груди, отчего «красного», похоже, серьёзно парализовало.

– Очко синей команде! – тут же выкрикнула девушка-судья. – Следующая пара…

Дальше я, честно говоря, слегка потерял интерес к происходящему и за барахтаньями слепцов на скользком льду особо не следил. Смысл тратить своё время на подобные странные игры был мне не очень понятен, учитывая, что даже тот же «воздушный мяч» куда интереснее.

Впрочем, народ активно болел за команды, благо, как я понял, звуковой барьер площадки не пропускал крики, свист и вопли разочарования, меня же от многочисленных «ну как тебе?», «здорово, да?» и прочих расспросов очень вовремя спасла подошедшая Маша.

– Так и думала, что ты «буйт» пойдёшь смотреть… – вяло улыбнулась бледная и явно уставшая девушка.

– Да вон, знакомого встретил, – кивнул я головой в сторону яростно орущего что-то у бортика коробки Юдинцева. – Вместе учились, а потом он к вам поступил. Они с приятелями и притащили меня сюда.

– Понятно… – Маша рассеянно кивнула. – Вот папка с документами…

– Ты вообще сама-то как? – видя, что подруга слегка не в себе, участливо поинтересовался я.

– Тяжело, – отмахнулась она. – Но держусь. Хоть и была у нас уже практика по аутопсии, но это всё же не то. Одно дело – наблюдать, как какого-то незнакомого бродягу режут, а другое…

Девушка замолчала и, сделав шаг вперёд, на несколько долгих секунд уткнулась в мою грудь своим высоким чистым лбом, а затем, вздохнув, отстранилась.

– Так, всё, я в порядке… – произнесла она и, зажмурившись, слегка помотала головой. – Я справлюсь… Должна…

– Что хоть с ней случилось?

– У Лены, как и у большинства чародеев со стихией смерти, были определённые проблемы с некоторыми внутренними органами. В частности, слабое сердце, и именно в эту область пришёлся сильный удар… – ответила Маша. – Я её тогда стабилизировала, ткани мы залечили, а вот начавшегося утром взрывного тромбоза энергоканала в этой области никто не ожидал. Больше опасений вызывали отростки в голове, а тут… Скорее всего, живица сильного взрослого чародея, выплеснутая при ударе, как-то на него повлияла. В результате прорыв стенки канала с выплеском неочищенной некроэнергии прямо на сердечную мышцу… Мгновенная деградация и умерщвление тканей…

Девушка всхлипнула…

– А ведь я её утром проверяла… – произнесла она, уже с трудом выговаривая слова.

Не обращая внимания на окружающих, я притянул чаровницу к себе, и та зарыдала, уткнувшись носом в мою грудь, сминая в кулачках ткань мундира. К удивлению, отчего сеченовцы очень сильно поднялись в моих глазах, никто не стал пялиться или комментировать эту сцену. Матч остановили, а народ сделал вид, будто ничего такого не происходит. Всё, как должно…

Наконец, Маша слегка успокоилась, отлипла от меня и, приняв один из вложенных мне в карман Алёнкой платков, звонко высморкалась.

– Может быть, тебя проводить?

– Нет… Спасибо… – покачала девушка головой. – Не надо, я с подругами…

И действительно. Неподалёку обнаружилась стайка девушек со стилизованным деревом моего факультета на шевронах.

– Ты это, – промямлила Маша. – Домой давай. А то поздно уже. Сам до парковки доберёшься… Ой, тебе, наверное, машину нужно выписать?

– Да нет, – мягко улыбнулся я. – Всё нормально. Меня наш академический паровик ждёт.

– Тогда я пойду…

– Да, давай! – кивнул я. – До завтра.

– Угу… – совершенно, как некогда Лена, ответила мне Сердцезарова и, окружённая подругами, быстро исчезла в одном из коридоров.

Я же, в полной тишине пожав руки знакомым сеченовцам, отправился на парковку.

Глава 5

– Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка «Политехническая выставка» … – чрез шипение и потрескивание старой аппаратуры донеслась из раструбов динамиков фраза, зачитанная глубоким грудным женским голосом.

– Когда я была маленькая, всегда думала, что это говорят специально натренированные лилипы, – улыбнулась своим воспоминаниям Нина. – Я их себе всегда представляла в аккуратненьких костюмчиках и платьицах. Ну, как в сказках у Кончинского. Даже упросила маму купить мне одного. Правда, она меня обманула и принесла вместо лилипа гарантийной породы обычного лабораторного, а он оказался жутко ленивым, глупым и всё время рвал одёжку, которую шили для него няньки. А я всё равно верила и пыталась следить за ним, когда он меня не видел!

– Бедное животное… – фыркнул Никита. – Надеюсь, он недолго мучился?

– Вот ещё! – состроила обиженную мордашку красноволосая. – Кузя живее всех живых! Пусть он уже старенький и живёт у сестрёнки в доставшемся от меня по наследству кукольном коттедже Варвары…

– Ой, у тебя тоже Варька была? – тут же среагировала Машка, как-то само собой за недели, пришедшие со дня смерти Лены, успевшая вписаться в нашу компанию и обвыкнуться настолько, что не пригласить её с собой в Политех было бы настоящим свинством. – А какая?

– Марьюшка и Катенька, – гордо ответила Ефимова. – До сих пор сохранились! Правда, им Кузьмище все волосы уже выдрал… Они, видимо, лысыми ему больше нравятся.

– А у меня Вера и Надя. Я хотела ещё Любу для комплекта, но папа тогда сказал, что мне уже десять и я слишком взрослая, чтобы в Варварок играть, – задумчиво глядя в окно, произнесла Сердцезарова. – Алис, а у тебя…

– Генриетта и Андре. Это варианты Варварок из Лондона и Парижа. Мне их старший брат на аукционе у Перевозчиков купил на шестилетие, – величественно ответила Уткина, а потом тяжело вздохнула и призналась: – Вот только папа, когда узнал, сколько брат денег потратил, мне играть с ними запретил. Съездил в тот же день в ЦУМ и купил нашу Марьюшку, а те две так до сих пор нераспакованные в хранилище стоят.

– Ой! А они какие хоть? – тут же набросились на Уткину девушки, и даже Хельга подалась вперёд, явно демонстрируя интерес.

– Генриетта – англичанка с естественными для них фиолетовыми волосам со стрижкой каре и с увеличенной грудью. У неё ещё забавный брак на лбу, похожий на шрам-молнию, и круглые очки. А Андре – рыженькая парижанка с короткой стрижкой, веснушчатая и с первым размером, – выдала Уткина с обычным для неё непроницаемым лицом, но было видно, что тема ей до сих пор интересна.

– А у меня есть вся московская серия… – тихо пробормотала Хельга, вот только девушки её не услышали, обсуждая то, какие «настоящие», «качественные» костюмы шли в комплекте с их Варварами.

Ну да, видел я мельком «игровую» комнату Громовой, когда ходил к ней в гости, и чего только там не было, вот только не похоже, что сама девочка рада подобной клановой щедрости. Трудно поверить, но в этом крупном чародейском роду младшую дочку главы, с одной стороны, как и любого одарённого ребёнка, постоянно мотивировали становиться сильнее, дабы не уронить честь клана, и загружали тренировками. А с другой – ограждали от прикладных чародейских дисциплин, ругали, развивая комплекс неполноценности, и при этом задаривали неинтересными и ненужными ей девчачьими игрушками.

Что хотели из неё вырастить, я так и не понял. Забавно сказать, первым личным оружием маленькой клановой княжны оказался подаренный мною боевой нож, с которым она теперь не расставалась.

«М-да, знакомые девочки в моём детстве, в том числе и в приюте, тоже о “Варварках” мечтали, – подумалось мне под увлечённое чирикание подруг. – Это, насколько я помню, жутко дорогие куклы из пластика с гнущимися руками и ногами. Вроде под тридцать сантиметров в высоту…»

– Меня одного интересует вопрос, – прошептал я на ухо Ульриху, – каким это образом наследница клана в детстве умудрилась покататься на общественных паровиках?

– Да кто её знает, – ответил Ульрих, слегка разведя руками, словно показывая, что в курсе дел Ефимовых могут быть только Ефимовы.

– Всё просто, Бажов, – ответил вместо него Никита. – Она ездила на тех паровиках, что ходят по брильянтовым дорогам. На пятом уровне довольно много закрытых зон, куда доступ на личном транспорте либо просто запрещён, либо ограничен, например, во время праздничных мероприятий. От этой машины они отличаются разве что повышенным комфортом в салоне и годом производства.

В этот момент наш паровик вырулил на 1-вую Мещанскую третьего уровня, впрочем, она здесь была верхней и, проехав до приметной гостиницы «Астралѣ», высоченного дома, занимающего сразу третий и четвёртый уровень и выстроенного полукругом вокруг небольшого парка, свернул возле Музея Дендронавтов прямо к главными воротами Московской Политехнической Выставки.

Естественно, мы, как и многие другие пассажиры, буквально прилипли к стёклам салона, во все глаза рассматривая венчающий вход монументальный памятник. Этакую высоченную каменную «экспоненту», чёткие линии которой, устремляясь в небеса, превращались во второй трети в искусно выточенную из мрамора ветвь неведомого дерева. Вроде как, её же, вечно цветущую и ни капли не увядшую, вполне можно было увидеть, посетив выставку. Как, впрочем, и многие другие находки, которые принесли с собой отважные московские чародеи-первопроходцы, впервые в истории Ойкумены проникшие через стихийный разлом на другой план и сумевшие вернуться обратно.

Это сейчас, когда в Полисе был организован целый университет, занимающийся вопросами стихиальных планов, известно, что группе, преследовавшей израненную и убегавшую аватару стихии дерева, просто повезло, что мир за гранью оказался пригоден для обитания людей. Во всяком случае, там имелись и воздух, и вода, да и сама эта первостихия, хоть и оставалась необычайно опасной, не была столь уж агрессивной, как, например, «огонь», «жизнь» или «смерть».

Впрочем, как бы то ни было, посетить этот музей сегодня всё равно бы не получилось. Нинка, когда мы ещё только планировали, куда, собственно, пойдём, выяснила, что экспозиция вот уже полтора года как «временно» закрыта для посещения из-за проблем между Княжеским Столом и кланом Останкиных, собственниками территории, на которой располагалась здание.

Если я правильно понял, хозяева после ликвидации того прорыва и возвращения дендронавтов пошли Полису навстречу, разрешив разместить на этом участке временное культурно-памятное сооружение. Ну а Княжеский Стол понял всё по-своему, отгрохав очень даже капитальный комплекс, за посещение которого со временем стали требовать деньги. Тогда-то хозяева и возбудились, потребовав либо поделиться доходами, либо освободить территорию.

Причём, так как изначально договора ренты заключено не было, а перенос музея оказался невозможен, ибо это сильно бы ударило по репутации администрации полиса, подобный шаг, следуя древнему правилу: всё, что больше десяти лет находится на территории клана и приносит ему регулярный доход является собственностью клана, – фактически означал частичную, а то и полную передачу собственности на бесценные артефакты из иного плана.

А вообще, исторически все эти земли принадлежали клану Останкиных, застолбившему в своё время огромные территории в стороне от основного скопления клановых крепостиц, ставших позже центром полиса. В общем-то, как говорится в учебниках истории, Демьян Хитрейший Останкин, будучи ближником Святогора Тимирязева, просто повторил его финт ушами, якобы поселив свой клан подальше от остальных. По всем документам в будущем полисе, а между тем довольно далеко от его первоначальных защитных рубежей.

При этом если люди клана Тимирязевых вполне могли позволить себе проживать обособленно, даже отпустив своего сильнейшего чародея и главу княжить над будущим полисом, демонстрируя всем силу и могущество, то Демьян поступил иначе. Просто посадил своих родичей на шею вассальному клану Ухарёвых, и те лет двести являлись, по сути, гостями в собственной крепостице, а затем и в клановом районе. Ровно до тех пор, пока постоянно расширяющиеся границы полиса не поглотили, наконец, захваченные Останкиными земли.

Вот только в отличие от Тимирязевых защитить плоды столь хитрого «плана предков» Останкины в итоге так и не смогли. Фигуры столь же значимой, как Демьян Хитрющий в их рядах больше не появилось, да и вообще, уже через три столетия клан откровенно захирел, существуя в основном за счёт того, что сдавал свои земли в аренду более мелким игрокам.

Как итог, испугавшись быстрого и жестокого уничтожения своих бывших патронов Тимирязевых, последние Останкины просто продали за жалкие копейки почти девяносто девять процентов своих земель Княжескому Столу. Оставив себе только потерявший былую роскошь небоскрёб, который тёмным пятном торчал чуть в стороне от развёрнутой здесь Политехнической Выставки, да несколько небольших наделов, которые, видимо, надеялись, позже выгодно пустить с молотка или как-то по-другому пустить в дело.

Вот только кто-то из чиновников того времени, как обычно, решил, что считаться с пусть древним, но обедневшим и растерявшим могущество кланом, неспособным позаботиться даже о своём небоскрёбе, быстро превращавшемся в опасные развалины, не имеет особого смысла.

Потому и вышел очень некрасивый конфликт за Музей Дендронафтов, благодаря которому оставшиеся крохи репутации клана Останкиных были не просто разрушены, а буквально втоптаны в грязь. Ведь обывателями, особенно из простецов, не объяснить, что приставки к названию клана «древний» и «великий» вовсе не означают «богатый» и «процветающий». Логика простая: есть собственный небоскрёб – значит, денег куры не клюют! Могли бы ради Полиса не скупиться! А если такие бедные – так продайте свой многоэтажный домик и вообще живите по средствам!

И ведь таким не объяснишь, что небоскрёбы как клановые вотчины просто так не покупаются и не продаются, а потерять его для такой семьи, как Останкины, равносильно окончательному приговору. В общем, общественное мнение, сформированное через газеты противоположенной стороной конфликта, не столько способствовало его разрешению, сколько наоборот заставляло последних Останкиных идти на принцип и упираться всеми четырьмя лапами, требуя справедливости.

– Красота… – восхищённо выдохнула Нинка, разглядывая из окна массивный, увешанный флагами полиса главный вход, выполненный в виде огромной Триумфальной Арки с несколькими рядами колонн в три человеческих обхвата. – А где «Чародей и Чаровница»?

– Так они там – дальше, – Ульрих махнул рукой, указывая куда-то на север. – Вон, видишь?

Действительно, если присмотреться, за кронами одетых в золото деревьев можно было по вырывающимся с поднятых рук скульптурной композиции всполохам пламени примерно угадать её месторасположение. Не знаю, легенда это или нет, но вроде как изначально этот знаменитый памятник создавался как подарок Парижа и его королевы в честь заключения между нашими полисами вечного мира и изначально назывался «Москвич и парижанка», а прообразами выступили лично наш князь и его иностранная коллега.

Для того чтобы доставить эту громадину даже наняли в пользование целый локомотив у перевозчиков. Впрочем, «вечность» так и не наступила, как и королева Парижа не стала бабушкой Ольги Васильевны. Очень оперативно подсуетились берлинцы и лондонцы, сорвав подписание этого бесполезного, но очень символического, за исключением династического брака, соглашения, а «Чародей и чаровница» так и остались в Москве, став ещё одним из её символов.

Общественный паровик пыхнул и, медленно подъехав к навесу остановки, как-то нехотя открыл двери, выпуская приготовившуюся сходить толпу из чрева своего кузова. Оказавшись на улице, я глубоко и с наслаждением вдохнул холодный и вкусный воздух поздней осени – со всей красотой до сих пор не облетевших деревьев и теплом неожиданно хорошей погоды, выдавшейся в череде дождливых дней.

Пожалуй, Политехническая Выставка, как и прилегающий к ней Великий Княжеский Ботанический Сад, были даже более уникальны, нежели наша родная Академия. Располагались они на огромной открытой платформе третьего уровня, значительно выше Тимирязевки, и если там оставался просто кусочек «дикой» природы с учебными корпусами и коттеджами для отдыха толстосумов, то здесь ландшафт был истинным шедевром, созданным человеческими руками.

Казалось, даже в эту осеннюю пору каждому дереву не только указывали позолотить ли листву, стать рыжим или окраситься в алый цвет, но и как и когда её скидывать, дабы аллеи и сады вокруг павильонов и аттракционов не теряли привлекательности.

А ещё – ещё на выставке были фонтаны, один из которых, как рассказала ещё в Академии захлёбывавшаяся извергаемой информацией Нинка, был даром моего клана Полису, который они сделали после присоединения. Так называемый «Каменный цветок». Естественно, меня уже сейчас, только-только спустившегося с откидных ступеней паровика, тянуло вглубь экспозиции посмотреть на это подаренное предками Москве чудо!

– Нам туда, – Уткина показала в сторону здания, расположенного полукругом у входной арки и являющегося частью ограды, где располагались красиво оформленные витринные стёкла с вывеской «Касса» над ними.

– Но у нас же билеты куплены, – возразил ей Ульрих.

– Их нужно ещё получить, – терпеливо ответила девушка. – У нас пока просто бронь на посещение в течение ближайшей недели…

– Наверное, толкаться там всем вместе особого смысла нет? – предположил я, рассматривая очередь, постепенно втягивающуюся в открытые двери помещения с кассами. – Давайте, я с кем-нибудь… У кого документы? Вот – с Алисой пойдём, разберёмся с билетами, а вы пока здесь погуляйте. Встретимся через пятнадцать минут перед входом.

Собственно, так и сделали, мы с Уткиной пристроились в хвосте, хотя, по её словам, как чародеи могли бы пройти без очереди, но я посчитал, что это как-то некультурно. Быстренько и без проблем обменяли банковскую бронь на вожделенные красивые бумажки, а заодно немного разговорились.

В первую очередь, конечно же, Алиса просветила меня в том, как работает подобная система удалённого заказа. А то я как-то совсем в погоне за статусом чародея отстал от жизни… ну, или так и не догнал её вследствие того, что подобная практика появилась довольно давно. Причём пример Политехнической Выставки был очень даже показателен, потому как попасть сюда действительно непросто. Ведь решающим фактором была даже не цена на билеты, хотя она и кусалась, так что жители второго уровня порой просто не могли позволить себе приобщиться к новейшим достижениям науки и культуры.

Всё дело было в том, что Княжеский Стол просто-напросто ограничивал общее количество человек, которые могли посетить её в один день. Не жёстко, конечно, не так чтобы из пришедшей развлечься компании двое прошли, а отельных завернули, но достаточно, чтобы избежать чрезмерных наплывов в одни дни и простоев в работе без посетителей в другие.

Вариантов же получить билетик было три. Приехать сюда и лично купить его в кассе на первый же свободный день, причём, так как оформление шло в порядке живой очереди, это могло быть как ближайшее воскресенье, так и какая-нибудь среда через три месяца. Проделать то же самое через курьера местного отделения Полисного Почтамта, и тут уж вообще, как его отправят, и как ему повезёт, но зато не нужно никуда ехать, и билеты тебе лично в руки передаст почтальон или местный городовой, кому как будет удобно.

Ну и третий вариант «для небедных и очень занятых» – купить банковскую бронь в любом из коммерческих или в княжеском банке Москвы. Услуга в случае с Политехнической Выставкой, позволяющая ввинтиться вне очереди в любой день из обозначенного тобою временного промежутка либо в конкретное удобное время. В этом случае поверенный берёт на себя заботу о внесении номеров брони в особые списки посетителей, а клиент может спокойно заниматься своими делами, не беспокоясь о пустяках.

Собственно, так же можно быстро и удобно сделать заказ на практически любую интересующую услугу на территории Полиса. Кстати, прямо из наших факультетских палат, благо внештатный сотрудник банка «Гаврилов и сыновья» постоянно дежурит в Ясеневых палатах и, оказывается, занимается, в том числе, и такими вопросами.

Кстати, забавно… Но казначеем, пусть покуда и временным, в нашей обновлённой руке вызвался стать Борислав! В то время как Даша, оказывается, и в прошлой своей команде была оружейником, так что и у нас не осталась без дела, к тому же узнав про то, что я притащил откуда-то «непонятный древний арбалет», в ультимативной форме потребовала его на освидетельствование.

Тут, хоть и не хотелось, а пришлось уступить… Это меч и ножи, и прочее – личное оружие, я могу никому не показывать и вообще посылать всех любопытных на три задорные буквы. А вот «стреломётный станок» – вещь, которая по той или иной причине может оказаться в руках у любого другого члена руки, и если она имеет какие-то «странности» в использовании или повреждена неумелым владельцем, то лучше её вообще не трогать. А определить это и разрешить либо запретить использование имеет право только оружейник руки, на которого, собственно, повалятся все шишки в случае, если в боевой обстановке проверенное оружие сработает как-то не так.

Но понятное дело, что всё это касается только миссий. Точнее, «групповых миссий», потому как одиночных заданий до последнего курса у нас нет и быть не может.

Я же в свою очередь рассказал Алисе о Лениных похоронах, пусть на поминках в «Берёзке» и присутствовали многие, на церемонию погребения урны с её прахом в стене Уробороса родного района девушки ездили из нашей Академии только я и Нина. Ну и, естественно, не обошлось без вопросов касательно нашей новой «зеленоглазой сенсации»!

Алёнку, внезапно ставшую чародейкой, да ещё и с признаками Бажовых, спалил кто-то из девушек, посещавших женское крыло госпиталя на следующий день после инициации, когда она уже активно шла на поправку. А учитывая, что как горничная она работала вполне активно, от людей не пряталась и даже при необходимости помогала служащим Академии, когда у тех случался завал, то о ней было известно. Как и о том, что она стопроцентный простец.

Так что новость, быстро разлетевшаяся по Академии, стала настоящей сенсацией. Естественно, слухов и версий о том, как такое могло произойти, появилось множество. Причём как положительных для моей репутации, так и не очень. В первую очередь вследствие того, что «потерпевшей» оказалась молодая красивая девушка примерно моего возраста.

Впрочем, по какой-то причине заставляющая краснеть сплетня о том, что я массово сношаю женщин-простецов, клепая из них таким образом чародеек, за которую один из наглых распространителей мужского пола чуть было не получил в глаз, совершенно никак не отразилась на отношении ко мне подруг. Хоть Ольга Васильевна и говорила о том, что простецы и чародеи относятся к некоторым вещам по-разному, но внутренне я уже приготовился оправдываться и отбиваться от нападок за то, что опорочил честь девушки, вовсе не собираясь на ней жениться.

Другими словами, я, как всегда, в подобных ситуациях оказался не прав, полагаясь на опыт прошлой жизни, а слова моей опекунши нашли подтверждение в реальности. Да и вообще, неприятности пришли совершенно с другой стороны в виде двух незнакомых агентов «шипов», которые чуть ли не с ходу попытались обвинить меня в том, что я «садовник», и немедленно арестовать. Причём прямо на глазах у Ольги Васильевны, которую один из них очень невежливо постарался заткнуть, припугнув каторгой.

Разбираться с разъярённой Кня’жиной, одним трупом и живым, но серьёзно покалеченным ретивым служакой прибежал наш старый знакомый. Взмыленный и слегка растерявший лоск Лев Евгеньевич в этот раз был один и постоянно апеллировал к тому, что ведомство его не имеет к нам вообще и ко мне в частности никаких претензий, а пострадавшие сотрудники – недавно принятые на службу «идиоты с инициативой», которые, как известно, хуже стихийного бедствия и нового Великого Жора.

Как я понял, на фоне нарастающих проблем с уже знакомыми мне межполисными террористами эти дебилы из надзорного отдела, частично допущенные к секретной информации, решили выслужиться перед начальством. Придержав полученную информацию, в основном слухи из Академии об Алёнке, и подняв через знакомую из архива моё старое дело, разделённое, оказывается, на две разные папки, они, сложив один плюс один, получили шесть тысяч двести восемьдесят пять, сделали соответствующие «правильные» выводы и решили лично брать «страшного маньяка». Естественно, никого не предупредив, дабы не пришлось делиться халявной славой. И даже не подумав поинтересоваться в открытых источниках, что об этой ситуации думают аналитики «шипов», ведь были ещё люди, которые получили из Академии вполне официальный отчёт о том, что в Полисе «неестественным» образом стало больше на одну чародейку из клана Бажовых. Ведь даже я понимал, что такую информацию никто утаивать не станет.

Не знаю уж, что больше повлияло на говорливость Льва Евгеньевича: общая ситуация с моей титулованной опекуншей или присутствие неприметной женщины в сером плаще, представившейся нам агентом «листвы», по сути, конкурирующей с «шипами» спецслужбы, – но он был очень даже словоохотлив. Так, например, я узнал, что жуткий ритуал Цветения хрустального древа души был официально запрещён в нашем Полисе не так уж давно, примерно тогда же, когда современные радикалы-ортодоксы религии Уробороса назвались «садовниками» и начали практиковать «массовые жатвы» во славу непонятно чего.