Текст книги "Магия и культура в науке управления"

Итак, Образ вещи может быть очень сложным, требующим действительного обсуждения в деталях. Но это значит, что его творят во время обсуждения. Мы как бы договариваемся во время любого бытового общения о том, какими должны быть образы тех или иных вещей. На это уходит значительная часть нашей жизни. По сути, именно заключение этих договоров и есть образование или обретение культуры. Культура – это договоры о том, какие образы должны соответствовать именам. Именам вещей или именам действий.

Когда мы договариваемся об Образе действия, мы действительно должны собрать воедино множество образов простейших взаимодействий или взаимоотношений, чтобы из них и с их помощью собрать Образ той вещи, о которой мечтали. Например, образ Рая, или своего Предприятия.

И получается, что в основе всего искусства договариваться лежат простейшие образы – или образы вещей, как мы их создали во время самых ранних столкновений с этими вещами, или же образы взаимодействий с вещами. Назывались у мазыков такие образы Истотами. Истота, если обратиться к Далю – это истина. Истотное – истинное. Самая основа Разума состоит из Истот, которые складываются в Образ мира. Именно он подсознательно считается нами истинным или Образом истинного мира. Все остальное ощущается ложью, а неспособность отличать ложное от истотного – глупостью. Отсюда и рождается у Тютчева: Мысль изреченная есть ложь… Образ, обретший слово…

И тут пример из Ончукова нам очень полезен. Одна и та же вещь, имеющая одинаковый образ у представителей двух обществ или двух культур, может иметь разные имена. Следовательно, разные имена, то есть разные слова, могут вызывать у членов разных сообществ разные образы. И чем проще этот образ, чем чаще встречается в обыденной жизни соответствующая ему вещь, тем вернее один человек будет считать другого дураком, если тот не понимает имени этой вещи. Точнее, узнает под этим именем другой образ. Глупость – это неспособность понимать простейшие вещи! Но как неоднозначно все это с точки зрения прикладного психолога!

Но этим сложности не исчерпываются. Если некая вещь на этой планете существует в своем определенном виде, то человеческое сознание может сделать с этой вещи образ предельной точности. А может и не сделать. Стоит вспомнить суфийскую притчу о трех мудрецах, в темноте исследующих слона. Для одного слон оказывается шлангом, для другого – столбом, а для третьего – веревкой. Значит, мы вполне можем налететь на то, что не понимаем друг друга или не можем работать вместе, если даже говорим об одном и том же.

Но настоящие сложности начинаются после того, как мы договорились о вещах или именах и уверенно знаем, что видим одинаковые образы. Теперь можно бы и действовать, но у каждого свои образы взаимодействия с этими вещами. И когда мне кто-нибудь предложит свистнуть тебе в ухо, я еще очень и очень подумаю, чем это для меня обернется. Почему? А потому что культура, в которой я рос, позволяет предположить, что «свистнуть в ухо» – это значит, издать громкий, пронзительный звук. Но вдруг мое предположение неверно и от меня ожидается что-то другое?

И культура играет свои шутки с образами простейших взаимодействий. Но еще страшнее то, что сами взаимодействия у каждого записаны по-разному. Если даже мы снимем слой культуры, мешающий пониманию, и «свистнуть в ухо» будет для нас означать, что надо издавать свистящие звуки, а не бить, вдруг окажется, что один умеет свистеть очень громко, а второй, особенно вторая, так и не научился этому за всю жизнь. Она не свистит, а шипит! И значит, для одного «свистнуть в ухо» вызовет образ свиста, а для другого – шипения.

И я вас уверяю, что мы все не имеем очень многих Образов действий из числа тех, которые считаются чуть ли не обязательными для человека нашей культуры. Как и очень многих Образов вещей или состояний, считающихся прямо неотторжимыми от понятия «человек». У нас не культура, а сплошные дыры!

Значит, прежде чем договариваться, нам придется проверить, есть ли у нас инструменты для взаимопонимания по тем вопросам, о которых мы собрались договариваться. И если окажется, что их нет, придется сначала заняться их восстановлением.

Эта задача во многом и определяет то, как я буду вести дальнейшее изложение.

Что же мы примем за исходные образы, по которым должны будем достигнуть полного и однозначного взаимопонимания при создании своего предприятия?

Законодательство. Законы, регулирующие всю предпринимательскую деятельность, и даже шире. Что значит шире и почему шире?

Это означает, что, приняв хоть какие-то из законов государства к неукоснительному исполнению, мы вынуждены будем принять и те законы, которые позволяют этим законам существовать. А это, в первую очередь, основной закон любого государства или Конституция, в котором обычно обговариваются взаимные обязательства граждан и государства. Но что значит, выйти на уровень основного закона?

По сути, это означает, что ты начинаешь видеть государство равным себе и потому договаривающимся с тобой. Это, безусловно, расширение сознания. И как только вы его себе позволяете, вы тут же начинаете видеть и все пространство, в котором живет ваше государство. А оно есть мир, заполненный другими государствами. И значит, мы вынуждены будем принять к исполнению и основные законы, управляющие взаимоотношениями между государствами.

Может показаться, что я беру слишком широко или вообще лезу туда, куда можно и не лазить. Лишнее это все!

Нет, не лишнее! Русские уже очень хорошо показали свое хамство, как только вышли на уровень свободного международного предпринимательства. Если мы с вами хотим сделать программистское предприятие, существующее, прежде всего, за счет заказов наших иностранных партнеров, мы должны начать работать на уровне норм международного права. А это означает, что нам потребуется и защита нашего собственного государства, и прекрасные знания того, что из себя представляют другие государства, и умение работать с капиталом, а не только с деньгами. Ни одно государство не уважает предпринимателя, который не может внутренне поставить себя вровень с ним, соблюдая все должное уважение.

Международный предприниматель. Это тот первый и начальный образ, который я предлагаю принять всем, кто действительно захочет вместе с нами создавать задуманное предприятие. Если он принимается, то все остальные рассуждения уже можно будет проверять на соответствие этому договору.

Исходя из него в следующих главах я постараюсь дать самые общие образы того, что есть предприятие и его составные части, как это понимала русская производственная культура. А потом мы постепенно будем уточнять эти образы. Может быть, многое из сказанного покажется вам очевидным, но это и есть моя задача – нарисовать вначале самые общие и общепринятые образы того, что такое предприятие и добиться по ним согласия, чтобы быть уверенным, что все понимают друг друга совершенно одинаково.

Глава 4. Производство

Начну разговор о самых очевидных составных частях предприятия с производства. Почему? Во-первых, потому, что без производства, то есть без определенных людей, способных производить то, за что платят, предприятие существовать не может. Естественно, я буду говорить на примере программистского предприятия как той основы, на которой разворачивалось наше экспериментальное исследование.

Это так очевидно, что программистские предприятия чаще всего создают именно программисты. И начинается это обычно с первого заказа или первой идеи продукта на продажу, которые приходят к программисту, который не в состоянии осилить это дело в одиночку. Он собирает команду, команда эта начинает получать за свою работу деньги, и так рождается фирма «от 5 до 15», как я это называю. Дело в том, что подавляющее большинство русских программистских предприятий имеет численность работников от 5 до 15 человек. Это какое-то непреодолимое для России правило. А может, не для России, а для художников, собравшихся что-то делать вместе. Большее количество творческих людей вместе долго находиться не может. Для них это каким-то образом разрушительно.

Чем хороши такие фирмы? Тем, что молодые люди, еще не вышедшие толком из войны детей против отцов, то есть взрослых, могут работать «без всего этого начальства! Просто так собрались сами и зарабатываем получше родителей!» И поверьте, слова о том, что, мол, вот собрались сами по себе и зарабатываем, между прочим, приличные деньги! – частенько звучат между работниками подобных фирм, когда они немножко навеселе.

Потом, правда, к ним заглядывает налоговая инспекция, и фирма исчезает. Или перестраивается, чтобы быть неуязвимой. И тем самым обретает вид предприятия, соответствующий законодательству. В обновившейся фирме программист, принесший однажды первый заказ, становится директором и говорит про себя: ну, сам-то я уже не программирую…

Теперь он занимается управлением и признает это. Но если он обернется и приглядится к прошлому, то увидит, что и раньше он этим управлением все равно занимался. И кадрами тоже, и делопроизводством, даже бухгалтерию считал сам, пока бухгалтера не взяли.

Если не кривить душой, то предприятие, приносящее деньги, с самого начала обладало полным набором всех рабочих мест, которые обычно бывают на предприятиях и должны быть на них, если эти предприятия соответствуют земным условиям существования и не противоречат общественным договорам, то есть законодательству своей страны. Это надо однажды увидеть и принять, иначе или развалится ваше молодое предприятие, потому что его образ будет неполноценным в ваших головах, или в нем поселится ложь и заставит поссориться тех, кто начинал дело. Нужно сразу принять, что как бы мало ни было работников, дел от этого не меньше. Следовательно, оценка этих работников должна идти в соответствии с количеством мест, которые они совмещают.

Получается, что все, что так или иначе требует от нас общество, на предприятии должно быть в виде обязательного рабочего места. Общество как бы проливается внутрь наших предприятий рабочими местами. И уж это вопрос личностный, отдавать ли это место особому человеку и тем самым открывать соответствующую службу или занимать сразу несколько мест самому. Большие люди, рассчитывающие однажды получить имя Великих, какие обычно и открывают в двадцать с небольшим программистские фирмы «от 5 до 15», предпочитают совмещать в себе как можно больше мест.

И это вовсе неплохо для начала, потому что дает сразу несколько возможностей. Во-первых, ты проверяешь себя, насколько велик объем твоего сознания и скольким простым работникам ты равен. Во-вторых, это дает возможность познать предприятие целиком: если ты хочешь действительно иметь собственное предприятие, ты сам должен пройти все работы, какие только на нем могут быть. Ну, а в-третьих, на таком начинающем предприятии вначале просто не бывает достаточно денег, чтобы содержать весь необходимый штат.

И вот однажды деньги появляются, но, к сожалению, фирма по-прежнему остается маленькой. Ее руководитель и хозяин привык все держать в своих руках и боится, как он заявляет, упустить управление, если штат разрастется… На самом деле он боится потерять власть, которая так сладка для престарелого ребенка. Подвиг сначала перерос в героическую битву, а потом в тюрьму.

В начале нашего дела мы должны сделать выбор – на каком предприятии мы хотим работать: на мелком или на большом. Если бы у нас шел разговор о личном обогащении, то можно было бы ограничиться и малым предприятием. Если же вопрос стоит о жизнеобеспечении сообщества, то выбор однозначен. Нам нужно крупное предприятие с большим и производительным производством. Это означает, что привычный для России образ создания программистского предприятия нам бесполезен. Нам придется исходить из имеющихся у каждого из нас общих представлений о том, что такое крупные фабрики и заводы вообще.

А это, в самых общих словах, большое производство и вокруг него целый набор дополнительных служб, обеспечивающих производству возможность работать не отвлекаясь и не заботясь ни о чем, кроме своего основного дела. Вот из этого правила мы и будем исходить, когда будем создавать образ полноценного программистского предприятия:

Мы постараемся определить, что есть основное дело производства, а потом будем давать имена всему, что отвлекает программистов от него. И эти имена будут именами отделов и служб, которые надо создать, чтобы работа шла с предельной производительностью.

В общем-то, любой человек, хоть немного знающий жизнь, то есть обладающий Разумом, уже увидел, что, примерно, получается. Поэтому я не буду растекаться мыслью по древу и использую для основы не какие-то общие отвлеченные идеи, а живой пример создания нами при Авалоне так называемых Внешних производственных отделов. Мы называем их внешними, потому что набираем в них людей со стороны, извне предприятия. Иначе говоря, внештатников на временную работу по контракту.

Наши Внешние отделы можно считать самыми простыми программистскими предприятиями. Почему? Потому что мы искусственно содержим их в самом простом виде, какой только можно себе позволить. Что входит во Внешний отдел?

Во-первых, это программисты, которые собираются под полученный определенный заказ. Заказ обычно требует тех или иных профессиональных навыков и умений. У нас в Банке данных собраны сведения о большом количестве работающих русских программистов. Поэтому, когда люди приглашаются работать над заказом, вопрос о подборе специалистов решается очень просто. Можно сказать, технически.

Программисты приглашаются на работу временно по ограниченному контракту. То есть только для выполнения полученного заказа. И могут, после получения задания, работать на дому, если им так удобнее. Но если у них нет соответствующих условий, фирма предоставляет им возможность работать в компьютерном зале на наших машинах.

Во-вторых, главным лицом Внешнего отдела является Постановщик задач. Это, так сказать, главный архитектор проекта. То есть человек, который и решает заказ как задачу. Он создает общее решение, разбивает его на части и определяет, сколько и каких специалистов ему потребуется для выполнения заказа. Поскольку сумма оплаты за выполненную работу всегда ограничена тем, что готов платить заказчик, то лишних работников Постановщику брать не выгодно. Но и меньше, чем нужно, не возьмешь.

В каком-то смысле можно говорить, что Постановщик задач – это тот же программист в малой фирме, который нашел заказ и под него собрал команду. Только у нас он его находит не сам. Заказами его обеспечивают. Его задача – выполнить заказ в срок и предельно качественно. Значит, раздав части заказа работникам, он должен плотно следить за их работой и постоянно ее подправлять, исходя из общего проекта и требований заказчика. Для этого ему необходимо поддерживать постоянную связь с заказчиком. А потом нужно сдать проект и сдать так, чтобы получить или оплату как можно выше, или продолжение заказа.

Вот таким образом предприятия можно было бы и ограничиться. Проще, что называется, некуда. Если только не видеть тех хвостов, которые тянутся из этой «простоты» во все стороны и за все цепляются. Я постарался их показать прямо в рассказе о «простой работе» программистов и Постановщика над заказом. Начнем по порядку.

Кто-то должен добыть сам заказ. Кто? Или Постановщик, или особая служба.

Кто-то должен «технически» собрать программистов. Скажем, просто обзвонить и вызвать на собеседование. Кто? Или Постановщик задач, или секретарь.

Кто-то должен собрать их и не технически, а неуязвимо, с точки зрения законодательства, оформив их контракты и все финансовые отношения с налоговыми и социальными службами. Лучше, если не Постановщик, а специализированная и грамотная служба.

Кто-то должен хранить, вести и развивать банк данных. Кто? Или Постановщик, или особая служба.

Кто-то должен обеспечить всяческую поддержку, начиная от информационной и кончая помещениями и оборудованием. Пожалуй, даже несколько служб.

Кто-то должен обеспечить получение денег и их законное использование. То есть бухгалтерию и все, что с этим связано.

И еще кое-что, и еще, и еще…

И похоже, что этого всего сопутствующего так много, что Постановщику задач надо сделать выбор: либо бросить программирование и заняться управлением, или стать художником своего дела и принять помощь.

Конечно, в итоге его доходы падают, по сравнению с тем, чтобы было его долей, будь это его собственная малая фирма, потому что все эти люди, оказывающие помощь, бесплатно работать не будут. Но с падением доли становятся ли доходы постановщика задач меньше, чем если бы он все держал в своих руках? Причем я уж не говорю сейчас о том, сколько нужно вложить труда, чтобы обработать один приличный заказ и заработать свои деньги. Пусть об этом говорят директора тех небольших фирм, которые все должности совмещают в одном лице.

Я предлагаю действительно посчитать прибыль на одного постановщика задач, если он все делает сам, но выполняет лишь один заказ за единицу времени, и если он отдает большую часть прибыли по заказу предприятию, но зато высвобождает время и может вести несколько заказов. Наш опыт работы в Авалоне показал, что за первый год существования предприятия зарплата ведущих постановщиков превысила доход бывших хозяев фирмы, когда она была маленькой, в полтора раза.

В настоящем деле, если действительно хочешь стать богатым, надо платить за все, что делают для тебя люди. Мы, в России, привыкли делать вид, что не замечаем, как на нас работают. Труд – это только то, что делаю я, потому что мне трудно и я устаю! А если другой делает не то же, что и я, так он вроде как бы и вообще не трудится. Для утонченной личности программиста, к примеру, крайне разрушительно допускать мысль, что его мама, кормя, моя и обстирывая его, совершает работу, за которую надо платить. Мама не трудится! Ей это в радость – обслуживать любимого сыночка! И не надо покушаться на мой покой, говоря такие слова! Мне от вас неприятно!

По большому счету, нежелание видеть и оценивать труд другого – это хамство. И нет больших хамов в этом мире, чем художники, потому что хамство – это, чаще всего, лишь грубое проявление мышления исключительности. А без исключительности художником не станешь. Творческий дар, который они в себе чувствуют, дает им оправдание во всем, что только они могут себе позволить. И это, конечно, не случайная вещь. За этим скрывается глубочайший психологический механизм, тянущийся из самого раннего детства – чувство собственной божественности, которой ты можешь наделять людей.

Откуда это чувство? Не будем вдаваться в мистику. Даже если она и есть. Достаточно поглядеть на те чувства, которые испытывают родители и особенно родня, когда крошечный говнюк наделяет их тем, что из него лезет и течет. Пока он дитё, пока он совершенно неразумен, все это – сплошное блаженство. А сам говнюк – это маленький божок, который и заглянул в наш мир, чтобы наделять всех блаженством.

И это ловушка. В самых ранних, основных слоях нашего зарождающегося разума записывается, что окружающие должны радоваться всему, что из нас выходит. Ты вырастаешь и начинаешь стесняться того, что пахнет говном. Но зато по-прежнему требуешь оценивать как божественное то говно, которое пахнет красками. Или течет строчками кодов.

Соответственно, даже если умом ты и понимаешь, что надо быть справедливым и благодарным, внутренне, глубинно, ты обижен на всех, кто целых два-три года после твоего рождения всем своим лживым поведением закладывал в тебя ощущение, что ты долгожданный бог, пришедший наделить этот мир радостью, любовью и творчеством.

Теперь они все стали злыми и постоянно что-то от тебя требуют. Ты сидишь за своим мольбертом, пианино или компьютером и творишь очередную какашку в неосознанном желании наконец вернуть тот утерянный рай, который имел в самом раннем детстве, а они ноют и скулят вокруг! А им все чего-то надо от тебя! Можно ли придумать для дитя человеческой культуры более высокое дело, чем возвращение утерянного рая?! Этому посвящены десятки тысяч лет усилий целых человеческих сообществ – племен и народов. Почему же тогда мое-то творчество никто не ценит и не бережет?! Что-то стухло в датском королевстве…

Обиды молодых художников на вырастившее и предавшее их общество вполне оправданны, но жить все-таки надо. И жить надо не в том мире, который вам нарисовали тогда в раннем детстве родители, а в настоящем. А здесь за все радости надо платить. И за все услуги тоже. Примите это сразу как основу взаимоотношений с любыми людьми внутри предприятия.

Люди делают предприятия, чтобы получать прибыль, и собираются на предприятие затем, чтобы получать прибыль. Все остальное – это помимо предприятия! В свободное время. Правда, платить иногда можно и не деньгами. Но это уже особый разговор. А для того, чтобы легче было видеть работу, то есть то, за что надо платить, время от времени вспоминай, что однажды ты можешь оказаться хозяином собственного большого предприятия, которое будет приносить прибыль, только если не будет обиженных.

Итак, как только мы начинаем перечислять хвосты, которые окружают рабочее место творческого человека, становится ясно, что рядом с художником всегда должен быть кто-то, кто будет за него эти хвосты разгребать и увязывать, как это делала его мама. Иными словами, чтобы художник мог ни на что, кроме творчества, не отвлекаться, кто-то должен ему такую возможность заботливо обеспечивать.

Это третья часть Внешнего отдела – Управляющий со своим небольшим штатом. Каким?

В зависимости от заказа таким, какой требуется, чтобы обеспечить выполнение любых требований, которые может предъявить Постановщик задач или любой из его программистов. Чаще всего – это один-два секретаря. Можно ли справиться со всем обилием дел и хвостов, которые окружают Внешний отдел или любое малое производство, одним-двумя секретарями?

Конечно, нет. Но делают они это не сами, а с помощью четвертой части – самого Авалона, где и находятся все необходимые для обслуживания производства отделы. Их можно назвать Маткой, чтобы сходство с заботливой мамой было яснее. Управляющие – это присутствие большого заботливого предприятия внутри любого творческого подразделения.

Как бы то ни было, но я постарался нарисовать начальный образ того, что такое Предприятие. И в него вошли две части: Производство и Обслуживание производства, Матка. По крайней мере, пока разделим все лишь на эти две части, а потом посмотрим, нельзя ли будет выделить еще какие-то явные составные части.

Как это ни парадоксально, но хоть производство и кажется его работникам главным, однако Матка может плодить такое количество производств и производственных отделов, какое посчитает нужным. И это очень важно увидеть, потому что наш с вами «внутренний пролетарий», наш скрытый «работяга» – а это злобная тварь прямо противоположная разуму и богатству – привычно требует уважать только работяг, а всех остальных считать эксплуататорами, бездельниками и нахлебниками.

Это явное проявление нашей советской культуры – искусственно культивируемая в нас целых полтора столетия ненависть ко всем, кто правит или управляет, к деловым людям, к предпринимателям, к утонченности, к мечте и полету… Ко всему, что не вмещается в стадо и не является быдлом. Любое стадо затравливает все выдающееся. Даже если стадо состоит из элитных животных… Например, из интеллигенции. Но иногда, когда «работяга» загнан в угол, есть возможность сквозь окружающую его пленку ненависти увидеть истинное устройство мира. Русские интеллигенты очень хорошо это чувствовали, когда встречались на Соловках с теми, на кого сами доносили.

И тогда, хорошенько получив по рылу, мы со всей очевидностью прозреваем, что Управление выше Труда. И оно не зря выше и не зря управляет трудом. И если ты откажешься управлять, как это бывало на Руси со времен призвания варягов, придут враги, возьмут власть и будут править, а не управлять. А правеж, по-русски, означает порку, а то и дыбу. Творческие люди, кстати, очень плохо ее выдерживают. Но так было всегда в истории – когда ты отказываешься принять разумное управление, ты или хамеешь или становишься холуем. В любом случае тогда ты получаешь то, что заслужил – власть переходит к Хаму. Великий Хам уже столетие правит Россией…

И это тоже выбор. Выбор жизненного пути.