Текст книги "XIX век. Айвазовский, море и вся его жизнь. (Малоизвестные страницы). 2 книга"

2.3. Дом художника

Действия нашей повести переместились в дом великого мариниста, который находится в самом центре Феодосии. Для строительства Айвазовский выбрал пустынное место на окраине города, на пустынном берегу моря и 1845 году приступил к его строительству. Дом строился по собственному проекту Айвазовского в стиле итальянских ренессансных вилл, его украсили копии античных скульптур. К жилым комнатам примыкала просторная мастерская, в которой Айвазовский и создал большую часть из шести тысяч написанных им картин. В этом же доме знаменитый маринист в 1865 году открыл художественную школу «по части живописи морских видов, пейзажей и народных сцен». А в 1880 году к своей мастерской в Феодосии Айвазовский пристроил огромный выставочный зал – картинную галерею. Это была первая в России провинциальная картинная галерея (до этого такие были лишь в Москве и Санкт-Петербурге). В своем духовном завещании Айвазовский написал: «Мое искреннее желание, чтобы здание моей картинной галереи в городе Феодосии со всеми в ней картинами, статуями и другими произведениями искусства, находящимися в этой галерее, составляли полную собственность города Феодосии, и в память обо мне, Айвазовском, завещаю галерею городу Феодосии, моему родному городу».

Костя был младшим, любимым внуком Айвазовского, сыном одной из дочерей художника, Жанны Ивановны. Он рано начал писать маслом и, как и дед в далёком детстве, любил рисовать морские пейзажи с парусниками и людьми. Дед охотно правил его работы, а иногда, как мы уже с вами увидели, и подписывал. Покупатели – его друзья, подчас не замечали подмены, что доставляло Айвазовскому большое удовольствие. Родители Арцеулова разошлись, когда он был еще маленьким, и детство Костя провел в доме своего деда, там он жил до самой смерти Айвазовского.

2.4. Мастерская художника

Как говорили близкие, при работе в мастерской, Костя был единственным, кому Иван Константинович разрешал находиться во время работы, – всем остальным домочадцам это было строго – настрого запрещено.

И.К. Айвазовский в мастерской.

Вот и сегодня Костя наигравшись, тихонько, чтоб не быть помехой, заглянул к деду в мастерскую. Обстановка мастерской отличалась исключительной простотой. Перед мольбертом стоял простой стул с плетеным камышовым сиденьем, спинка которого была залеплена довольно толстым слоем краски, так как Айвазовский имел привычку закидывать руку с кистью за спинку стула и, сидя в пол оборота к картине, оглядывать ее. Иван Константинович в этот раз стоял перед огромным полотном и внимательно смотрел на картину, над которой работал. Костя также тихо, как зашел, прошёл в мастерскую и сел на стул. Он посмотрел на картину и очень удивился, дед кистью закрашивал по средине полотна великолепную шлюпку с моряками, которые смогли спастись с тонущего судна! Еще вчера мальчуган любовался этим бушующим морем и шлюпкой посреди страшных волн. Айвазовский закрашивая кораблик незлобиво ругался:

– Ох, мне эти инженеры, утонет, утонет! – причитал великий мастер.

Оказалось, всё просто, знакомый художника – опытный морской инженер объяснил мастеру, что невозможно на таком утлом суденышке спастись из такой бушующей стихии. Айвазовскому не очень понравилось замечание, но, как видим, на следующий день он все же решил убрать шлюпку с картины, чтобы быть ближе к реальности и оставил только штормовое море и беснующиеся волны.

Среди волн. 1898 год.

Костя хоть был ещё начинающим художником, но уже неплохо рисовал маслом и ему очень нравилась эта картина, на которой для передачи цвета волн и грозового неба дедушка использовал все оттенки голубого, синего и бирюзового.

На заднем плане картины просматривалось мрачное густо-синее небо, а передний план занимали переливчатые и бурлящие волны. Штормовой ветер отбивает волны друг об друга и на их гребне шипят пенистые перламутровые буруны.

Мальчик встал со стула и походил по мастерской, с разных ракурсов рассматривая картину. Вода у дедушки, как и всегда, кажется живой и подвижной. Он приходил часто и смотрел как дедушка работает над ней. Весь холст Айвазовский вначале протер очень тонким, едва уловимым слоем краски, сильно разжиженной растворителями, так что после такой протирки сохранялась вся фактура крупнозернистого холста. Эта прописка не была подмалевком в том смысле, как мы понимаем первую прописку холста, так как в значительной части она сохранена в законченной картине в своем первозданном виде. После того как в ослабленном тоне (в полутоне) была выполнена вся картина, Айвазовский на следующем этапе работы углубил тонкими лессировками темные части картины и более пастозно прописал светящиеся гребни волн. Одновременно он энергичными ударами кисти прилепил косматые черные тучи на небе. Луч света, пересекающий по диагонали картину слева направо, едва уловим и выделен скорее более интенсивным цветом воды в местах, куда он падает, нежели тоновыми контрастами. Когда это было сделано, Айвазовский пастозным слоем краски проложил яркий свет на пенящихся гребнях волн и самые яркие цветовые пятна на них.

– Деда, эта картина мне очень нравится, мне кажется, что на ней самое красивое у тебя бушующее море, – не выдержал Костя, выдав в слух фразу, которая всё у него вертелась в голове, – я ходил по мастерской и в разных местах в зависимости от освещения, изображение меняется, волны окрашиваются то в серебро, то в синеву или светлый изумруд. Буруны на картине то исчезают, то вновь пузырятся и пенятся на гребнях волн. Красиво!

– Да, внучок, меня самого захватывает эта картина, но вот шлюпку написал неправильно, как видишь, и приходится переделывать.

– Только деда может так подбирать оттенки, – подумал Костик про себя.

– Дедушка, а как ты назовёшь эту картину? – спросил мальчик.

– Хотел, внучек, название связать со шлюпкой, с моряками, что – то «Спасение моряков в бурю», а сейчас, как ты видишь, нет ни шлюпки, ни моряков. Назову просто «Среди волн».

В картине действительно мастерски изображена грациозная пластика и мощное движение разбушевавшейся стихии, уважаемый читатель, и если вы её не видели наяву, то при случае быть в Феодосии, обязательно побывайте в картинной галерее Айвазовского. «Мастер как будто исследует каждый изгиб волны, легкое кружево пены, и эта скрупулёзность не мешает ему изобразить живую картину, в которой все мелкие детали собраны воедино. Благодаря мастерству и гениальности художника мы можем любоваться животрепещущим и лирическим видом моря» («Музеи мира. Русские художники. Из описания картины).

– Ладно, дорогой, буду заканчивать на сегодня, завтра придут ребята к нам в школу, буду с ними заниматься. Хорошие должны вырасти художники!

– Деда. А у тебя есть немного времени, может ты мне расскажешь про Америку? – спросил Костя.

2.5. «North Western Miller» или запрещённая история

Ну, ладно, Костенька, садись удобно и слушай тогда:

– В 1861–1865 годах на североамериканском континенте разыгралась историческая драма, стоившая жизни сотням тысяч американцев – война Севера и Юга. Во время Гражданской войны, Штаты долгое время опасались вооружённой интервенции со стороны европейских держав. Лондон и Париж пытались образовать коалицию и пригласили Россию к участию в ней, однако Петербург отказал им в этом. И мир во всем мире, как бывало не раз, спасли русские. Александр II объявил, что если Англия и Франция примут участие в боевых действиях, то Россия выступит на стороне Севера. И не просто объявил, но и отправил часть Балтийского флота к Нью-Йорку, а вторую часть – к Сан-Франциско. Министр военно-морских сил в кабинете президента Авраама Линкольна Гидеон Уэллс восклицал: «Бог благословит русских!». В то время действительно существовала реальная угроза со стороны Англии и Франции, которые в любой момент могли прийти на помощь Южанам. Однако русская флотилия простояла у американских берегов около семи месяцев – и британцы с французами не посмели ввязаться в конфликт с Россией. Это и помогло Северянам выиграть гражданскую войну.

– Деда, а почему они воевали между собой? – встрял Костик.

– Так Юг был, внучек, в то время рабовладельческим, отсталым, а Север встал на промышленные рельсы, ему нужно было развиваться, Юг тянул назад развитие страны, поэтому север такое положение дел не устраивало.

– А, понятно!

– Ну, слушай дальше, – продолжил Иван Константинович, – Прошли годы и в России наступил голод, люди вымирали целыми деревнями.

Гравюра из газеты Illustrated London News, иллюстрирующая голод в России в начале 1890-х годов

В этом месте мы сошлёмся на великого русского писателя. Лев Толстой так описывал ситуацию, сложившуюся по деревням, в то время: «Люди и скот действительно умирают. Но они не корчатся на площадях в трагических судорогах, а тихо, со слабым стоном болеют и умирают по избам и дворам… На наших глазах происходит не перестающий процесс обеднения богатых, обнищание бедных и уничтожение нищих… В нравственном же отношении происходит упадок духа и развитие всех худших свойств человека: воровство, злоба, зависть, попрошайничество и раздражение, поддерживаемое в особенности мерами, запрещающими переселение… Здоровые – слабеют, слабые, особенно старики, дети преждевременно в нужде мучительно умирают».

А тем временем Иван Константинович продолжал:

– Ситуация в стране была катастрофической, и эта ужасная новость охватила Европу и дошла до Америки. Американская общественность во главе с Уильямом Эдгаром, редактором еженедельника «North Western Miller», предложила гуманитарную помощь России. Однако император тянул с разрешением и, лишь спустя время, дал добро.

Америка, всем миром собирала гуманитарный хлеб, для голодающих россиян: «фермеры и мельники, банкиры и религиозные деятели, владельцы железнодорожных и морских транспортных линий, телеграфных компаний, газет и журналов, государственные деятели, учащиеся и преподаватели высших и средних учебных заведений, журналисты, рабочие и служащие». Три северных штата и общество Красного Креста несколько месяцев свозили в порты Америки гуманитарную помощь, а к концу зимы первых два суда, груженных мукой и зерном, отправились в далекую Россию. С начала весны и до средины лета в Россию прибыло пять пароходов с гуманитарным грузом общим весом более десять тысяч тонн, что в общей сложности было оценено в один миллион долларов.

– Дедушка, а ты поедешь в своём рассказе в Америку? – спросил Костя.

– Дедушка твой был под очень большим впечатлением от оказанной помощи после того, как стал свидетелем встречи кораблей с долгожданным грузом, который помог преодолеть катастрофическую ситуацию в стране, и видел, как вагоны с продовольствием отправлялись в путь, украшенные американскими и российскими флагами. И даже изобразил это событие на двух своих полотнах: "Корабль помощи" и "Раздача продовольствия", – проговорил художник.

– Наверное государь очень обрадовался твоим картинам?

– Нет, дорогой, как раз наоборот, картины были запрещены показу публике в России. Императора раздражало настроение народа, переданное на художественных полотнах.

– И где теперь эти картины, я что – то их не видел у нас?

– А я отправился в Америку и увез с собой картины и преподнес эти работы в знак благодарности за помощь России в дар вашингтонской галерее Коркорана, – Вот так – то мой, хороший! – закончил своё повествование Айвазовский, – А теперь день подошёл к концу, пора спать, а завтра будет новый день и мы с тобой займёмся обучением с утра наших ребят из художественной школы…

А для полноты информации нашим читателям, мы скажем, что с 1961 по 1964 годы эти полотна были выставлены в Белом доме по инициативе Жаклин Кеннеди (Жакли́н Ли Бувье́ Ке́ннеди Она́ссис (англ. Jacqueline Lee Bouvier Kennedy Onassis, урождённая Бувье́; 28 июля 1929 – 19 мая 1994) – первая леди США с 1961 по 1963 год).

В 1979 году они попали в частную коллекцию в Пенсильвании и долгие годы были не доступны просмотру. В 2008 году на аукционе Sotheby’s обе исторических картины Айвазовского были проданы за 2,4 миллиона долларов одному из меценатов, который тут же передал их в галерею Коркорана, что в Вашингтоне.

Раздача продовольствия. 1892 год.

Ко всему вышесказанному хочется добавить – эти полотна, написанные художником в 1892 году, так и не были разрешены к просмотру и в современной России.

– И как тебе, Константин, понравилась моя история? – спросил Иван Константинович.

– О да, деда, я, когда вырасту тоже поеду в Америку!

– Конечно мой, дорогой, обязательно надо посмотреть, чему – то может и научишься там в придачу.

– А сейчас мне надо подготовиться к приходу учеников местных из Феодосии и приехали ребят из Академии. Хочу провести их по галерее, показать картины и буду рисовать картину небольшую, чтоб показать технику письма, какие краски и кисти мною используются.

Они прошли в гостиную к домашним, в камине горел огонь, всем разлили чай и только Иван Константинович, устроившись в стороне за столом, разлиновывал лист писчей бумаги на прямоугольники по формату будущей картины и в несколько штрихов «записывал» свои мысли общей композиции будущей картины в нескольких вариантах. Художник углубился в свои мысли, он любил, чтобы на него не обращали никакого внимания. При этом открывал то один альбом, то другой, потом, отложив альбомы, стал просматривать в папках свои рисунки.

Закончив дела, все удалились по своим спальным комнатам и в доме воцарилась тишина.

Часть 3
Кавказ

Иван Константинович долго лежал с открытыми глазами. Сон не шёл. Воспоминания возвращали его к молодости. Феодосия, работа в кофейне, игра на скрипке, первые рисунки. Потом он «перемещается» в своих мыслях на Кавказ. Вот он в Субаши, пальба орудий с кораблей, горцы, десант с которым он высаживается на берег. Если б не море, то он точно бы любил также сильно горы. Они красивые, переливаются красками, снежные шапки даже летом на вершинах некоторых высотников, какая – то мощь в них, в горах, море конечно красивей, но всё же… Да, древнейшая земля, древнейшие города. Вот Дербент взять, пять тысяч лет городу без малого, Римской империи еще даже в проекте не было, да…

Сон стал понемногу проникать куда – то внутрь, Айвазовский увидел себя высоко в горах, внизу где – то там глубоко виднеется ущелье. Красота вокруг неимоверная! Лёгкие облака проплыли немного ниже, чем он стоял, идут какими – то белыми кусками, сквозь них внизу видны деревья, которые он сначала принял за кусты и только потом понял, что это не так. Подошёл к краю пропасти, немного закружилась голова от высоты, от чистейшего воздуха высоты гор. Осмотрелся, небо покрыло всё до горизонта синевой с налётом облаков, солнце светит раскалённым диском над дальними вершинами соседней гряды. Проводник из местных горцев взял его за локоть и оттянул подальше от края:

– Нельзя начальник, голова закружится – упадёшь, дорогой! Нельзя!

Потом он в тишине двора сакли пишет картины Дагестана. Сакля – это горный дом, поэтому древним умельцам пришлось научиться подбирать правильное место для его постройки. Ведь в такой местности порой бушует очень сильный ветер, способный изрядно потрепать жилище. Да и о стекающих со склонов ручьях не стоит забывать, если, конечно, нет желания просыпаться во влажной комнате. Дом, который Иван Константинович выбрал для временного пристанища построен из горной породы, плоской крыши с разросшейся травой на ней и четырех комнат. Среди них были гостиная, хозяйская спальня и кухня, на которой проводили большую часть времени жильцы дома. А вокруг поднимались горы, огромные камни и валуны в несколько тонн разбросаны по склонам. Трое хозяйских детей расселись на заборе, сложенном из таких же камней, что и дом, с интересом смотрели на то, как работал художник.

Иван Константинович зашевелился, открыл глаза, в окно виднелись звёзды, повисшие над его морем. Была глубокая, до черноты темная южная ночь. Встал, влез в татарские тапочки с овечьим мехом расшитые национальным узором из цветных ниток, подошёл к окну.

– Пролетели годы, да и сейчас летят, только успевай следить за днями, неделями, остающимися где – то там сзади за спиной, оставляя болячки и морщины на лице, подумал про себя.

– Да, Кавказ остается в сердце у каждого, кто хоть раз там побывал, остался и у меня, – рассуждал Айвазовский, стоя у раскрытого окна, – природа, соединяющая в себя горы, реки, леса, равнины и море, завораживает своей красотой.

3.1. Картины Айвазовского. Чечня – Дагестан

Надо сказать, что Кавказ действительно оказал большое влияние на творчество художника, появились картины, показывающие великого мариниста совсем с другой, неизвестной стороны его таланта. Айвазовский путешествовал по Кавказу и Закавказью в 1868 году. Одни картины мастера показывают красоты местных гор, горных пейзажей, другие являются своего рода хвалебной песнью русскому оружию.

Аул Гуниб в Дагестане. Вид с восточной стороны. 1869 год.

Вот он в местах нынешней Чечни. Одна из таких картин, изображает окрестности русской крепости «Грозной», которая была основана 22 июня 1818 года в низовье реки Сунжи. На картине селение Алхан-Юрт на фоне величественных горных вершин. Краевед Казаков Алексей Иванович, анализируя эту картину, пишет: «Если оценивать это полотно, придерживаясь традиционного взгляда на Айвазовского как на мариниста-романтика, то можно сказать, что художника в этом пейзаже заинтересовало сходство родного хребта с гигантской волной, готовой, как девятый вал на море, захлестнуть людей и их крохотное селение; что он в нем воспевает величие природы по сравнению с человеком. Но обращает внимание то, что центром композиции является сторожевая вышка, оставшаяся от недавнего недоброго времени и стоящая, судя по всему, на важной дороге в Чеченской долине, где еще пятнадцать лет назад не раз вспыхивали жаркие схватки царских войск с свободолюбивыми горцами, для которых неприступные горные хребты были крепостью и в которой они часто скрывались от преследования».

А вот аул Гуниб в Дагестане. Этот аул – место, где взяли в плен имама Шамиля. Этот человек сумел объединить горцев Западного Дагестана и Чечни, стал их предводителем и самодержавным правителем теократического государства.

Долгое время земля Шамиля отказывалась подчиняться Российской Империи. Однако в 1859 году имперским войскам все же удалось одержать победу над горцами. Взятие Гуниба – военная операция Кавказской армии под командованием генерал-адъютанта Александра Барятинского по блокаде и штурму ставки имама Шамиля, объединившего горцев западного Дагестана и Чечни в Северокавказский имамат. Стычка и произошла в ауле Гуниб на одноимённом горном плато в Дагестане. Это был последний район, подконтрольный Шамилю (ранее штурмом была взята его резиденция в Чечне, после чего прежние его сторонники прекратили сопротивление). Взятие Гуниба происходило с девятого по двадцать пятое августа 1859 года. В результате Шамиль, более двадцати лет воевавший с могущественной Россией, был пленён и организованное сопротивление на северном Кавказе в целом прекращено.

Стычка ширванцев с мирюдами на Гунибе. 1869 года.

Князь Барятинский подтвердил данные ранее гарантии безопасности самому Шамилю и членам его семьи в случае сдачи в плен. Также он сообщил, что имаму придётся отправиться в Петербург для ожидания решения императора о его судьбе. Шамилю не только сохранили жизнь, но и предоставили дом в Калуге для проживания со всем семейством. Рядом построили мечеть, выделили пятнадцать тысяч рублей годового содержания, сын его воспитывался в Пажеском корпусе. Такое великодушие было для него непостижимым, его сердце было побеждено и вскоре ненависть к русскому царю сменилось чувством благодарности. Выехав в начале 1870 года со всем семейством на богомолье в Мекку, Шамиль умер в городе Медина четвёртого февраля 1871 года.

Ступая «по следам» аварца Шамиля, то есть почти через десять лет после описанных событий, взгляд художника естественно остановился на этом селении Гуниб, где Шамиль сдался в плен. Айвазовский, пожив в селении, пообщавшись с местными жителями, насладившись окружающей природой, представил миру картину «Аул Гуниб в Дагестане. Вид с восточной стороны». На переднем плане картины изображены защитники Гуниба с предводителем, уверенно восседающем на лошади, внешний вид и одеяние которых передают дух неспокойного времени. Случайные кавказские горцы демонстрируют оживленность горного аула и готовность принять от врага или судьбы любой удар. Свежий воздух, ветер, общение с горцами вдохновляли мастера, чтобы искусно перенести своё видение сельского предгорья на полотно. Очарование гунибских массивов Айвазовский выразил в плавных линиях и мягких оттенках. Картина словно излучает тёплый свет на фоне заснеженных вершин кавказских гор. Краски полотна оказывают неизгладимое впечатление на окружающих и зовут приезжать сюда снова и снова.

Вторая работа Айвазовского, которая завоевала большую популярность у специалистов и поклонников и явилась результатом его путешествия на Кавказ, стала картина «Стычка ширванцев с мирюдами на Гунибе», на которой запечатлена схватка солдат Ширванского пехотного полка с мирюдами.