Текст книги "Про домовёнка"

1

Жил-был на свете домовёнок, и звали его Нафаней. Кто звал? Да все звали -

те, кто был знаком лично, и те, кто знал о нем понаслышке. Возраст свой он никому не называл, потому что, наверное, и сам не помнил. Росточку в нем было всего ничего – с кисть да мизинчик. Волнистые длинные коричневые волосы не могли скрыть торчащие в разные стороны, слегка заострённые уши, из-за которых его иногда называли кастрюлькой, на что он очень сильно обижался. Большие карие глаза всегда весело поблескивали из-под кустистых бровей. Крупные конопушки широко разбежались по скуластому лицу. Борода росла не равномерно, кустиками, поэтому он ее всегда сбривал. Одевался Нафаня обычно просто – ситцевая синяя рубашка с узором по вороту, коричневая жилетка с кармашком для часов и прочные суконные штаны со множеством карманов. Обувь Нафаня не любил, поэтому и не носил.

Вначале Нафаня вообще не понимал, что он – домовой. Он проказничал и озорничал в меру сил, до тех пор, пока ему это не надоедало. Но однажды всё изменилось. И случилось это, когда в квартиру вселились люди.

Молодая пара, муж и жена, совсем недавно переехала из большого шумного города в провинцию и сняла эту давно пустующую квартиру. Они очень не понравились Нафане, потому что теперь приходилось все время прятаться. Домовым, как и всем сказочным существам, ни в коем случае нельзя показываться людям. Можно просто-напросто исчезнуть или ещё чего похуже. Нафане очень не хотелось исчезать и поэтому он, решил прогнать людей и кошку, которую они зачем-то притащили с собой.

Первым делом, пока все спали, он повыдергивал из стоящего в кладовке веника почти все прутики и сломал выключатель. Затем раскидал по всему коридору пакеты, в которые были запакованы вещи, и пошёл на кухню. Там, прокравшись мимо дремлющей на стуле кошки, поставил на самый край стола фарфоровую кружку с давно остывшим чаем. На этом приготовления закончились, и Нафаня, представляя что сейчас будет за потеха, спрятался в вентиляционной трубе, откуда открывался прекрасный вид на кухню с коридором. Дело оставалось за малым – немного ущипнуть за хвост кошку с помощью озорной магии, что Нафаня незамедлительно и сделал, щёлкнув крышкой карманных часов.

Что тут началось! Кошка спросонья подскочила на всех четырёх лапах и ударилась о стол, кружка, слетев с края, вдребезги разбилась о пол рядом с улепетывающей в коридор кошкой, которая от страха тут же запуталась в валяющихся, немилосердно шелестящих пакетах. От грохота и криков обезумевшей кошки с кровати вскочил муж и, не сумев включить свет, ринулся на кухню. Под его ногами дико взвизгнула уже ошалевшая кошка. От неожиданности, он большим прыжком влетел в кухню и с коротким криком поскользнулся на разлитом чае. Придавленная кошка уже выла на одной ноте. Наконец, из спальни высунулось обеспокоенное лицо жены:

– Что случилось, Лёнь?– с заботой в приятном звонком голосе спросила она, пытаясь нащупать выключатель.

– Да я и сам не понял,– приподнимаясь на локте и выпутывая из пакета кошку, ответил муж,– я услышал какой-то грохот, а тут вон что! Лиз, включи свет, а то я Фуньку никак из пакетов не вытащу.

Безрезультатно пощелкав выключателем, девушка вернулась в комнату и, немного поискав в столе, достала свечу с зажигалкой. В неровном свете свечи люди навели порядок. Лиза долго удивлялась по поводу выщипанного веника, которым пыталась смести осколки, а Лёня так некстати отошедшему проводу в выключателе.

Сначала Нафане было очень смешно, до тех пор, пока кошку чуть не задавили. Чувство стыда оказалось для него совсем новым, он никогда его не испытывал. И всё-таки, решил он, я их выгоню!

2

Утром люди ушли на работу. Кошка Фунька удобно устроилась на подоконнике на кухне, понаблюдала через окно за прыгающими по ту сторону стекла воробьями. Сытно позавтракав сметаной и как следует вылизавшись, кошка разнежилась на весеннем солнышке, ласково припекающем с улицы. У дальней стороны окна что-то зашевелилось, зашуршало, и вот на подоконник забрался Нафаня. Кошка медленно отвернулась от него – уже знала, чьи это были проделки ночью. Домовёнок постоял на краю, покряхтел немного, попинал босой ногой раму. Весь его вид говорил о том, что ему ужасно стыдно перед Фунькой. Но Нафаня не знал, как нужно извиняться. Он очень хотел, чтобы кошка на него посмотрела, а она нарочно отвернулась и делала вид, что не замечает смущённого кряхтения. Домовёнок чувствовал, что обязательно должен что-то сказать, но не знал, что именно. Тогда он собрался с мыслями и произнёс:

– Я… это… ну…

Фунька в тот же момент спрыгнула с подоконника и медленно ушла в комнату.

Наверное, очень сильно обиделась, подумал Нафаня, придётся извиняться позже, когда кошка будет не так зла.

Не успела Фунька уйти из кухни, как из всех щелей повысовывались серые пылевики и стали сначала тихо, а затем всё громче и громче хихикать над домовым. Нафаня сердито топнул ногой и как следует шикнул на них, и маленькие озорники тут же пугливо попрятались обратно. Их бестолковая беготня вызвала лёгкую усмешку на губах домовёнка. Какое-то время Нафаня рассматривал рассыпанную ими пыль. Эти маленькие круглые глазастые создания совали свой любопытный мохнатый нос повсюду, скрыться от их вечного хихиканья просто негде. Хорошо, что пылевики такие пугливые, теперь слышно только слабый шелест их многочисленных крошечных ножек. И тут Нафане пришла в голову новая мысль.

Всем давно известно, что пылевики больше всего на свете любят посмеиваться над чужими неприятностями. Но, кроме этого, они ужасно любят танцевать! Конечно, пока в доме люди, танцевать пылевики не решаются. Вот ведь глупые создания, ничего, кроме пыли, не знают, а исчезать тоже не хотят. Но сейчас-то людей нет, а значит…

Нафаня остановился посреди кухонного стола, на котором стояли перемытые стеклянные банки. Целая гора самых разных банок! Домовой слегка провёл по горлышку ближайшей толстенной банки – раздался мелодичный низкий звон. Из щелей высунулись первые любопытные пылевики. Тогда Нафаня гулко топнул – опять никого. Дотронулся до маленькой баночки – опять звенит, только теперь высоко, пискляво. Любопытные маленькие глазки с интересом всматривались в домовёнка, а ну – опять банку какую тронет? И правда – начал Нафаня перебирать руками по банкам, да так ловко, что стала складываться затейливая мелодия. Каждая баночка по своему зазвучала, а домовой уже и ножкой притопывает, ладошками прихлопывает, да так складно и весело, что уже из всех щелей повысовывались любопытные пылевики. В каждом уголочке их набилось уже столько, что стали вываливаться – кто на пол, кто на полку, кто прямо в раковину. А мелодия все не заканчивается! Заплясал домовёнок на столе, щёлкнул своими часиками. В серванте запрыгали чашки, кастрюли загудели в шкафу. Высыпали пылевики, стали плясать и прыгать. И так здорово у них это выходило, словно они эту мелодию слышали много раз, а танец заранее выучили и теперь показывают на что способны! Танцевали серые малыши кругом – на люстре висели, на столе скакали, по банкам прыгали, с полок свисали, качались на сковородках и не осталось места на кухне, где их нет. Похоже, что со всего дома набежали потанцевать пылевики.

И тут из коридора заглянула мохнатая рыже-белая голова Фуньки. Нафаня громко хлопнул в ладоши и всех пылевиков словно ветром сдуло! Только и слышно их весёлый смех из всех щелей. По всей кухне теперь лежал толстенный слой пыли, будто здесь уже целый год никто не убирал. Кошка скользнула равнодушным взглядом по кухне и стоявшему посреди стола домовому и ушла обратно в комнату на мягкое кресло. А Нафаня с довольной улыбкой шмыгнул в вентиляцию.

Пришлось хозяевам, вернувшись с работы, до полуночи наводить порядок, перемывать посуду и банки. Ох и намучились! А Нафаня с улыбкой улёгся спать. Завтра никаких людей в квартире не будет. Съедут как миленькие.

3

На следующий день Нафаня проснулся в отличном настроении. Наконец-то люди съедут из квартиры и жизнь будет как прежде – гуляй когда хочешь, делай что хочешь, не надо ни от кого прятаться. Домовёнок выбрался из тёплой постели и, сладко потягиваясь и зевая, побрёл в ванную умываться. Да-да, домовые тоже умываются. Ведь если не мыться, не чистить зубы и не расчёсываться – можно навсегда превратиться в пылевика! Так и будешь потом бегать, пыль по дому рассыпать. Так что Нафаня спрыгнул с вентиляционной трубы за газовую плиту и со всего маху плюхнулся в чем-то наполненную миску. Сон как рукой сняло. Домовой стоял по колено в молоке, а с рукавов стекали целые струи. Нафаня непонимающе осмотрел себя, затем миску, которая непонятно откуда тут взялась, ведь кошка за плиту всё равно залезть не может. Хихикающие пылевики уже повыглядывали изо всех щелей, абсолютно не стесняясь смеяться над Нафаней. И тут домовой так разозлился, сгоряча так топнул, что брызги снова полетели во все стороны, залив и плиту, и стену, и пол кругом. Даже не пытаясь выбраться из молока, он так закричал, что пылевиков словно не бывало!

– А! Вот, значит, как! Специально меня в молоке искупали, захотели чтобы я сам из дому ушёл? Ну вы у меня запоете!

Нафаня наспех выбрался из миски. При этом был так взволнован, что, пока вылезал, ещё два раза окунулся с головой. Сердито шлёпая босыми ногами и оставляя мокрые следы, домовой спустился в подвал и направился в самый тёмный закоулок, откуда пахло плесенью и сыростью. Свет через узенькие подвальные оконца никогда не освещал тот угол, а подтекающая водосточная труба уже вся покрылась отваливающейся большими кусками ржавчиной. Домовой решительно ступил в темноту и, не сбавляя шаг, достал из кармана часы. Щёлкнув крышкой, он вытянул вперёд руку, в которой тут же затеплился неяркий огонёк, света которого едва хватало, чтобы осветить путь у самых ног. Через некоторое время вокруг стал раздаваться непонятный шелест. И чем дальше в темноту шёл Нафаня, тем громче что-то шуршало. Света от огонька не хватало, чтобы рассмотреть, что именно металось на самой границе света.

Наконец, когда шелест стал просто нестерпимым, домовой остановился и слегка подул на огонёк в руке. Едва тлевшее пламя моментально взмыло вверх, осветив большое пространство вокруг. Стены, пол и потолок оказались густо усеяны бесчисленным множеством тараканов! Шелест их трущихся друг о друга тел становился всё сильнее. Сперва отпрянув от взметнувшегося к потолку пламени, они снова приблизились и уставились на Нафаню стеклянными чёрными глазками. Длинные усищи почти касались лица домового, а от их бесконечного движения уже зарябило в глазах.

– Тихо! – рявкнул домовой. Тараканы перестали бегать кругом и вытянули усы. Тараканы всегда были глупыми и не умели говорить, тем не менее, внимательно слушали тех, кто говорил достаточно громко. Так что Нафаня продолжил.

– Сегодня ночью вы все можете прийти в мою квартиру и съесть всё, что только сможете найти. А теперь брысь!

С последними словами домовой гулко хлопнул в ладоши, от чего огонёк превратился в огненный шар, напугав тараканов. Через несколько секунд вокруг стало пусто, только плесень на стенах и осталась. Нафаня, всё ещё злой, сжал огонёк, уменьшив пламя до едва тлеющего уголька, и перелез через ржавую подтекающую трубу. Дальше сыростью уже не пахло. Нафаня ещё долго шёл по подвалу, пока не услышал царапанье маленьких коготочков по полу. Тут домовой остановился и сказал в темноту:

– Позовите мне Мошку!

Раздался быстро удаляющийся звук маленьких шагов, а Домовой уселся на какой-то кирпич и принялся терпеливо ждать.

Мошкой звали самую старую мышь из живущих в подвале. Она руководила всем кланом. С ними, как с тараканами, не получится, придётся разговаривать со старейшиной. Как она скажет, так и будет. Через довольно продолжительное время в небольшой круг света вышла старая седая мышь. Хоть кроме неё больше никого видно не было, Нафаня знал, что в темноте спрятались ещё много мышей помоложе, всем интересно узнать, о чём будет говорить старейшина с домовым. Раздувать огонь Нафаня не стал, это только на тараканов и действует. С мышами всё гораздо сложнее.

– Ну, жашем жвал? Надеюш, я не жря топтала швои штарые лапки?– прошамкала наполовину беззубым ртом Мошка, пристраиваясь поудобнее на тот же кирпич.– От тебя пахнет кишлым молоком, бы ли бы у меня жубы – так бы и откушила б кусошек.

– Сегодня ночью можете приходить ко мне и есть всё, что захотите!– ответил домовёнок, слегка отодвинувшись от Мошки, с которой так и летела седая шерсть. Да и укусить она, кстати, действительно могла.

– О, какая шедрошть! Ш каких это пор ты штал наш жвать домой? Да к тому же ешо вмеште ш тараканами? – недоверчиво спросила мышь, с неприязнью сощурившись подслеповатыми глазами.– Што-то ждеш не шисто!

– Я хочу выгнать людей! – ответил Нафаня, понимая, что её разведчики уже обо всём ей рассказали.

– И решил пожвать для этого ужашных мышей? Думаешь они ишпугаютша погрыжаной картошки? Я жнаю людей и жнаю што надо делать! Для нашала мы погрыжем вше провода, какие найдём, жатем обувь, а пошле, как наедимша, выйдем их пугать. Но у наш ешть условие.

– Какое?

– Когда люди уйдут – мы вернемша и доедим оштальное! – С этими словами Мошка со стоном поднялась и, больше ничего не говоря, ушла в темноту.

Нафаня посидел ещё немного и, вздохнув, отправился в обратный путь. Он был всё ещё очень зол, но теперь не знал точно – на кого…

4

Весь день Нафаня не находил себе места. Он ходил из угла в угол, то ему было слишком темно, то светло, то мягко, то сыро, всё кругом ему не нравилось и мешало. В серванте он с досады пнул тонкостенные изящные бокалы так, что они жалобно зазвенели. Ни в чём не повинные кастрюли посыпались с плиты, сбитые расстроенным домовым. Что именно так расстроило Нафаню – он и сам не мог сказать. То ли чувствовал, что люди всё равно никуда не уедут и ему придётся жить с ними всю оставшуюся жизнь, то ли не нравилась сделка с мышами и тараканами – им здесь точно не место! Пылевики и остальная домовая нечисть старались держаться от него подальше. Только кошка, выглянув на минуту из комнаты и тут же вернувшись в мягкое кресло, совершенно спокойно дремала, не обращая внимания на то и дело проходящего мимо злого, сопящего домового.

Наконец, в замочной скважине повернулся ключ. Нафаня тут же спрятался под плитой, в очередной раз вляпавшись в разлившееся молоко. Первой на кухню вошла Лиза. Пакеты с покупками просто выпали из её рук, когда она увидела, какой кавардак творится на кухне. Девушка в растерянности застыла посреди рассыпанной посуды, валяющейся в луже прокисшего молока. За её спиной появился Лёня, скользнул по кухне быстрым взглядом, затем аккуратно обнял жену за тонкую талию и с улыбкой прошептал на ушко: «К нам заходил бегемот?»

Лиза обессилено опустилась на стул, а Лёня, засучив рукава, начал собирать с пола посуду. На кухню неспешно зашла Фунька.

– Ну ты даёшь, Фунь, такой бардак тут развела!– с укором произнесла Лиза, погладив кошку по загривку.– Как будто мы на работе не устаём, ты нам ещё и дома забот подкидываешь.

Потеревшись о ноги, кошка уселась посреди кухни и стала осуждающе смотреть под плиту. Нафане сразу сделалось неуютно и он незаметно шмыгнул в вентиляционную трубу.

Через несколько часов люди навели порядок и, наскоро перекусив, сразу же уснули – так они устали. Нафаня вылез из своего убежища и, не успев как следует устроиться на спинке стула, услышал медленно нарастающий шелест. Домовёнок с тревогой стал осматриваться по сторонам, и вот со всех концов на пол высыпали сотни тараканов. Несметные полчища быстро заполнили кухню, их маленькие хитиновые панцири противно скрипели со всех сторон. Один за другим они быстро вскарабкались на стол и в сервант, некоторые уже тащили какие-то крошки на себе. Из каждой щели торчали длинные рыжие усищи и поблёскивали ненасытные маленькие чёрные глазки. Не успели тараканы рассыпаться по кухне, как из-под раковины, словно атомные ледоколы расталкивая льдины, неспешно появились пятеро молодых, крупных мышей. Распихивая мечущихся тараканов и совершенно ничего не опасаясь, они двинулись в комнату. На их мохнатых мордочках читалась решимость и бесстрашие, чего не скажешь про Нафаню.

На домового было жалко смотреть. Только теперь он начал понимать какую ужасную вещь натворил. Мыши напугают людей и, как только те уедут, весь мышиный клан поселится здесь навсегда! Мыши станут главными, все будут слушаться Мошку, а домовому останется жить в сыром подвале. От этой ужасной мысли у Нафани встали дыбом волосы. Пусть уж лучше в квартире живут люди, чем мыши с тараканами!

Полный решимости, домовой выскочил на середину кухни, на ходу доставая из кармашка часы. Ошалевшие от безнаказанности тараканы полезли по его ногам, перебирая своими маленькими лапками, они почти полностью закрыли своими телами домового, в отчаянии вытянувшего высоко вверх руку с часами… Щёлк! – тихо, но отчётливо, пронёсся звук захлопывающихся часиков над нескончаемым тараканьим шелестом. В ту же секунду к потолку взметнулся яркий огненный шар, освещая покрытую тьмой кухню. Шар стал пульсировать, становясь всё ярче, тараканы в панике стали забиваться во все щели, пытались скрыться в вентиляции и под плитой, они неслись сломя голову от этого пугающего их света. Мыши со злобой прошипели: «Предатель!»

В ту же секунду они метнулись в хозяйскую спальню. Нафаня в отчаянии рванул следом, но было уже поздно. Мыши уже вскарабкались на постель к спящим людям. Уже готовый завыть от бессилия и злости на самого себя, домовой поравнялся с порогом спальни, и в этот момент мимо него пролетела полосатая молния! Нафаня отлично знал, что молнии полосатыми не бывают, но по-другому назвать Фуньку сейчас было нельзя.

Начался такой кавардак, какого Нафаня ещё в жизни не видел! Кошка металась по всей спальне яростно рыча, мыши пищали, но отступать не собирались и смело набрасывались толпой на Фуньку. Что-то упало со стола и разбилось, люди проснулись, но, спросонья, никак не могли понять, что происходит, поэтому бестолково вертели в совершенно тёмной для них комнате головами. Лиза стала звать кошку, но та продолжала яростный бой. Лёня, стоя у стены, пытался нащупать выключатель, но пробежавшие по его босым ногам две мыши, отбили у него охоту покидать постель. Нафаня в оцепенении смотрел на всё происходящее из-за двери, до тех пор, пока на него не выскочила самая крупная мышь. И тут домовой как следует приложился крепким кулаком в мохнатую челюсть! Мышь пискнула и свалилась у его ног, а на её место, словно ураган, вынеслась Фунька, с горящими азартом глазами. Кошка схватила бесчувственную мышь, скрылась в темноте. И наступила тишина…

Нафаня поспешил в кухню, так как Лёня уже шарил рукой по стене в поисках выключателя. Домовой уже понял, что кошка передавила всех мышей и был просто счастлив, что она оказалась такой бесстрашной. Ему самому ни за что не удалось бы им помешать. Счастливый таким исходом домовой уже карабкался в вентиляционную трубу, как услышал из-под раковины полный чёрной ненависти голос:

– Мы тебе отомштим, домовой!

5

Утром Нафаня проснулся в приподнятом настроении и, заслышав голоса, незаметно выглянул из своего убежища. Люди ещё только завтракали и собирались на работу. Говорили о Фуньке и о мышах, которых она загрызла. Сама кошка свернулась клубочком на одном из стульев и делала вид, что спит, но по пушистой морде то и дело расплывалась улыбка до ушей. Ей явно нравилось, когда её хвалили. Да к тому же ещё и накормили до отвала ветчиной и ароматным утиным паштетом. Лиза и Лёня наспех попили чай и, захватив ключи в прихожей, ушли.

Нафаня выждал пару минут и аккуратно спустился за газовую плиту. Там снова стояла миска доверху заполненная молоком. Домовой взялся за край и аккуратно выдвинул её на середину кухни, после чего, как бы невзначай, покашлял. Кошка приоткрыла один глаз. После чего отправился в ванную умываться. Крошечная зубная щётка хранилась у него прямо за зеркалом. Хоть Нафаня и ходил умываться, но делать это не любил, так что почистив на скорую руку зубы, он умылся, намочив один единственный палец и протерев им глаза.

– Думаю, в пылевика не превращусь.– Весело заметил он и хотел было спрыгнуть с раковины, как увидел, что из-под крана сочится вода. Капля за каплей. Под раковиной уже стала собираться лужица. Нафаня не долго понаблюдал, как капли срываются с края и разбиваются об кафель, затем приложился ртом к крану и прокричал,– Э-э-э-й! Вода уходит!– Подождал немного. Ответа не последовало, тогда Нафаня спрятал зубную щётку обратно за зеркало и проворно выбежал из ванной комнаты. Очень скоро домовой вернулся с массивным ржавым гаечным ключом, которым тут же принялся часто молотить по водопроводной трубе и громко кричать в кран. Через минуту труба сама зарычала в ответ. Нафаня ещё разок постучал – труба опять ответила.

– Ну где ты там?– Крикнул домовой в кран и еле успел отпрыгнуть в сторону, так как в эту секунду вентиль повернулся, пуская воду.

Мгновение спустя из крана высунулась плоская металлическая голова, состоящая из множества пластин, и вода перестала течь. Маленькие зелёные глазки строго поблёскивали из под массивных надбровных дуг.

– Ты по трубам стучишь? – Проскрежетало металлическим голосом существо, едва открывая широкий, со множеством мелких зубов, рот. – Вот я тебе сейчас задам взбучку, чтоб не баловался.

– Ты меня, трубник, не пугай! – парировал Нафаня. – Тебе на своих ножках только по трубам и лазить, а уж чтоб за домовым гоняться – коротковаты будут.

Трубник уже собирался схватить наглеца крепкими челюстями.

– Видишь? – Домовой показал на уже внушительную лужу на полу.

Трубник немного помигал глазками, словно что-то обдумывая, и вылез из крана. Оказалось, его вытянутое, как у змеи, тело сплошь покрыто тёмными мелкими чешуйками, множество коротких лапок с острыми коготками постоянно шевелились, цепляясь за скользкую раковину.

– Ну вижу, а только помогать не стану! – Проскрежетал трубник и проворно шмыгнул обратно в кран.

Нафаня еле успел схватить его за кончик хвоста, хоть это было и не просто. Скользкий металлический хвост то и дело норовил выскользнуть из рук, виляя из стороны в сторону. Но домовой не растерялся и ногой крутанул кран. В этот момент хвост дёрнулся с такой силой, что выскочил из рук, но остался торчать из трубы, извиваясь словно червяк. Нафаня теперь крепко держал вентиль, зажав трубника внутри и не давая ему сбежать. Полчаса трубы по всему дому рычали и сипели – это у трубника срывались его тысячи крохотных ног и перехватывало дыхание. Наконец трубник сдался:

– Ладно, домовой, твоя взяла! Помогу тебе с водой, только отпусти.

Нафаня отпустил вентиль и хвост тут же исчез. Изнутри послышался скрежет и стуки, звонкий перебор мелких лапок. Через какое-то время всё стихло, и плоская голова вновь высунулась из трубы.

– Ну всё, течь не будет, бывай!– Недовольно буркнул трубник и исчез внутри.

– Погоди-погоди! – Кинулся домовой и прокричал уже в трубу,– почему сразу не помог-то?

– А то сам не знаешь? Тоже мне домовой!– Послышался удаляющийся металлический голос из трубы.

Нафаня простоял ещё минуту на раковине, размышляя над странным поведением и словами трубника, а затем спрыгнул и пошёл к себе. А когда проходил мимо миски – молока в ней уже не было!

– Ну, хоть с кошкой помирился.

6

Целый день Нафаня провозился на кухне. Вымыл недомытую посуду, подмёл пол, расправил пошире занавески, запуская в тёмную кухню больше света. Выбежавших озорных пылевиков Нафаня тут же прогнал и с недовольным лицом отправился за тряпкой, чтобы вытереть просыпавшуюся с них пыль. И тут неожиданно что-то громко загудело. Нафаня с перепугу метнулся обратно в вентиляцию, пробежав при этом по раковине и уронив в неё только что вымытые вилки.

Сверху, спрятавшись за решёткой, он стал внимательно осматривать помещение. И вроде всё как всегда, всё на своих местах, но что-то неуловимо-незнакомое витало в воздухе.

– Тут явно есть кто-то ещё,– вслух подумал домовой и выглянул чуть дальше, вытягивая при этом шею и крепко держась за решётку. До сих пор Нафаня не понял откуда доносился этот странный гул. Звук этот не нравился домовому, потому что он не давал как следует сосредоточиться. Мысли, словно тараканы, бестолково разбегались и сталкивались, мешая друг другу. Нафаня тряхнул головой и решительно спрыгнул с решётки вентиляции на кухонную столешницу. Огляделся. Опять никого. Только этот гул, из-за которого уже начинала болеть голова. Домовой медленно, не переставая оглядываться подошёл к краю и, к своему удивлению, увидел того, чьё присутствие его так переполошило.

Почти посреди кухни, на полу, сидел незнакомец. Росточком всего-то ничего, на полголовы ниже самого домового. Непропорционально большая голова, казалось, вот-вот отвалится с тощей шеи. Узловатые длинные пальцы нетерпеливо выстукивали мелкую дробь на скрещенных руках. Сидел он по-турецки. Большие миндалевидные зелёные глаза не отрываясь смотрели куда-то под столешницу, откуда и доносился гул. Огромные треугольные уши стояли торчком. Нос был настолько сильно приплюснутым, что, казалось, будто его нет вовсе. Тонкие губы сосредоточенно сжаты в ниточку. Волос на нём не оказалось, как, собственно, и одежды, от чего он время от времени начинал крупно дрожать.

– Эй! Ты кто?– со столешницы негромко крикнул Нафаня.

Незнакомец лишь скользнул по нему взглядом и продолжил сидеть.

– Ты кто есть-то, спрашиваю?– чуть громче повторил домовой. Опять тишина. Только гул стал неожиданно быстро нарастать. Нафаня даже немного попятился за заварочный чайник. Но через мгновение рассердился сам на себя и проворно перебежал на другой конец кухни, чтобы как следует рассмотреть, что же там такое гудит.

Нафаня смотрел на что-то круглое, прозрачное. Внутри постоянно что-то мелькало. Мигали огоньки. Гудело всё сильней. Незнакомец так же неподвижно сидел, теперь уже спиной к домовому, поминутно содрогаясь от дрожи. Нафаня нахмурился и только хотел схватить за плечо незнакомца, как гул стал резко стихать. Домовой отдёрнул руку и спрятался за ножкой стола. А незнакомец, похоже, именно этого и ждал. Подошёл поближе и с нетерпением переминался с ноги на ногу, потирая ладошки. Вдруг что-то щёлкнуло. Незнакомец проворно вскочил на круглую стеклянную дверцу и, с усилием уперевшись в неё ногами, распахнул её. Нафаня ещё слова не успел сказать, как тот выхватил что-то из-за дверцы и сломя голову кинулся наутёк. Крепко прижимая свою ношу к груди, незнакомец проворно зашлёпал босыми ногами мимо Нафани.

– Что-о-о? Хозяйское? Куда?– Завопил что есть мочи домовой и кинулся вдогонку.

На повороте из кухни они чуть не сшибли кошку. Незнакомец быстро перебирая ногами помчался по стене. Домовой не отставал и постепенно сокращал дистанцию. Они со всего разбега влетели в шкаф для одежды. Петельки пальто и курток не выдерживали, и одна за другой верхняя одежда оказывалась на полу. Ворвавшись на полку для шапок Нафаня, наконец, резким рывком дотянулся до беглеца и сумел-таки ухватиться за похищенное. Незнакомца резко развернуло. Сбитые шапки и шарфы полетели на пол. Свёрток развернулся и у них в руках оказался большой носок. Левый. Хотя, возможно, что и правый. Незнакомец отчаянно тянул его на себя, в то время, как Нафаня непреклонно тащил к себе.

– А ну отдай! Ты кто вообще такой? И откуда тут взялся? – Крикнул домовой.

– Носочник я! Недавно тут. А ну верни, это моя добыча! – Просипел в ответ незнакомец, покрепче ухватываясь за край носка.

– Твоя добыча-а-а? Носо-о-очник, говори-и-и-шь? – Зловеще улыбаясь и растягивая слова, стал подтягивать к себе носок Нафаня.– Сейчас мы посмотрим, какой ты Носо-о-очник! Сейчас я тебе покажу, где раки зимуют, сейчас я…

В этот момент Нафаня уже почти было дотянулся до противника, как тот резко отпустил свой край носка. Домовой кубарем полетел в кучу перчаток, больно ударившись локтем. Пока он выбирался из этой кучи Носочника уже и след простыл. Куда он шмыгнул Нафаня заметить не успел, поэтому, морщившись и потирая ушибленный локоть, пошёл обратно к себе. По пути он закинул злополучный носок к остальным вещам, хмуро буркнув: «Ясно, стирка».

Вечером, как только люди вернулись с работы, Нафаня только и услышал из коридора Лизин голос:

– Нет, я больше так не могу!

Домовёнку стало почему-то неудобно. Он крепко вдарил кулаком по своей подушке, то ли хотел её взбить помягче, то ли с досады.

7

Всю ночь Нафаня ворочался и не мог уснуть. Что-то ему мешало. То пылевики проскачут мимо глупо хихикая, то трубник гудит где-то в доме. В открытую форточку то и дело залетали мотыльки и мешали спать хлопаньем крыльев. Мыши шуршат чем-то глубоко в подвале – наверное, что-то едят. Тараканы скрипят хитиновыми панцирями, бегая по всем щелям. Трава. Растёт.

В полнейшей темноте Нафаня замер с широко раскрытыми глазами. Он сидел на кроватке, держа в одной руке край одеяла. Другой рукой он крепко прижал к груди подушку, которая упорно не хотела принимать удобную для сна форму. Домовёнок долго сидел неподвижно и размышлял, – почему именно трава? Как вообще можно услышать, как растёт трава? И почему именно сегодня я стал слышать, как она растёт? А может я и раньше слышал, просто не придавал этому значения? А она ведь всё равно растёт. И ей не важно – слышу я её или нет. А мне вот важно – почему я стал её слышать. И для чего?

В голове у Нафани возникла ещё тысяча вопросов. Словно осенние листья, они падали откуда-то сверху и засыпали домовёнка с головой. Но среди всей этой шуршащей чепухи он нащупал один самый главный вопрос. Тяжёлый, как камень. Совсем не шуршащий.

– Почему я не сплю?– Вслух произнёс домовой. И в этот момент всё словно замерло. В полной темноте остались только Нафаня и его вопрос.

Домовой немного посидел, прислушался к ощущениям. Никаких новых вопросов не возникало. Значит этот – действительно главный. Он вылез из-под одеяла и выглянул в кухню. Никого. Тишина. Вроде всё в порядке. Он спрыгнул и прошлёпал босыми ногами в коридор.

В углу темнела куча верхней одежды. И во всей куче не было ни одной петельки, чтобы повесить её на крючок. Нафаня заметил, что на вешалке появились совсем новые крючки. Но совсем немного. Кто-то их прикрутил.

– Лёня, кто ж ещё.– Пробормотал Нафаня и пожал плечами. Он подошёл ближе и с интересом осмотрел одежду.– Да-а-а. Ни одной петельки. Наверное, жутко неудобно. Ну что ж, бывает.

И с этими словами он развернулся и отправился обратно в постель. На этот раз он как следует взбил подушку, расправил простынь и одеяло, и, в ожидании сладких сновидений шмыгнул, внутрь. Какого же было его удивление, когда через пару минут он снова сидел на кровати с тем же вопросом.