Текст книги "Диверсионная война"

– Разрешите? – поинтересовался Глеб, входя в каптерку. Небрежно козырнул: – Командир разведывательно-диверсионной роты отдельного штурмового батальона специального назначения капитан Холодов по вашему приказанию… – Обвел глазами присутствующих и закончил: – Прибыл.

– Вот и хорошо, что прибыл, – проворчал Литвинец. – Мы думали, что не дождемся. Ты, Холодов, как Спаситель – являешься в крайне редких случаях.

– Виноват, товарищ майор. – Холодов не сдержался. – Буду являться чаще.

Капитан Поповский подавил зевоту и как-то виновато глянул на Глеба, точно говоря: где же взять столько работы, чтобы целый день не спать? Капитан Басардин смотрел на Глеба с неясным вызовом. Глеб насторожился. Оглашается смертный приговор?

– Ладно, не торчи, как во время исполнения государственного гимна, – проворчал Литвинец. – Подойди. Смотри сюда. – Он ткнул указкой в топоним на карте с обозначением Северодон. – Это мы. Там, – указка нарисовала что-то похожее на облако в северо-западной дали, – позиции противника, которому плевать на минские договоренности, а надо срочно извести все оставшиеся после развала СССР снаряды и мины. Это Кошурово, где находятся наши склады и расквартирована танковая рота капитана Али-Бея. – Указка оторвалась от Северодона и уткнулась в точку севернее. – Вроде не близко от линии фронта, но последняя гуляет волнами, и вот отсюда. – Указка снова сместилась. – Противник регулярно подвергает Кошурово минометному обстрелу. Это проблема, капитан. Уже повреждены два «Т-64», с трудом ликвидирован пожар на складе – хорошо, что это был не арсенал; жертвы среди гражданских исчисляются десятками, несколько бойцов ополчения…

– Танки не могут дать отпор? – спросил Глеб.

– Это вежливые танки, – улыбнулся капитан Поповский.

– Танки могут дать отпор, – майор покосился на Поповского, – если противник находится в зоне прямой видимости. Местность на этом участке изрезана – лес, холмы, балки. Дорог практически нет. Танки могут бить только наобум. Координаты противника известны, но у нас в этом районе нет артиллерии, а у противника неплохие консультанты, и он грамотно использует складки местности. Это минометная батарея – вот здесь. Полковые «ПМ-120» образца 1944 года. Представляешь, какая древняя старина? И сколько заплесневелых мин осталось в украинских арсеналах? Эти штуки бьют почти на шесть верст, скорострельность 15 выстрелов в минуту. Их привезли три дня назад на «ГАЗ-66», и они уже начинают досаждать. Бьют с небольшими интервалами. Нам приходится эвакуировать наше хозяйство с северной окраины Кошурова – до южной они, слава богу, не достают…

– Кажется, понимаю вашу мысль, товарищ майор, – кивнул Глеб. – Дополнительная информация имеется?

– Да, – подошел пружинящей походкой капитан Басардин, перехватил указку. – Вот это позиция минометной батареи в четырех километрах за лесополосой и деревней. Линия фронта в этом месте… гм, слегка не определена и плавает. По данным разведки, минометов шесть штук, они находятся в извилистой балке, по фронту прикрыты лесистым холмом. Координаты вам передадут, но, думаю, это не столь важно – найдете батарею по звуку. Укры расположились там надолго – позиции обустроены, защищены. Имеются землянки и пара блиндажей. «ГАЗ-66» замаскированы в ближайшем лесу. Батарейные расчеты – 18 человек. При батарее находится недоукомплектованный взвод Нацгвардии в количестве примерно 15 штыков. Полагаю, по периметру выставлены посты, снять которые нужно в первую очередь. Все подразделение – добровольцы, то есть отморозки и фашисты. Кто командует отрядом, мы не знаем.

– Тебе, капитан, предстоит уничтожить батарею, обслугу и всю охрану, – сказал Литвинец. – И чтобы больше эта плесень тут не расползалась. Привезешь трофеи – хорошо, не привезешь – бес с ними. Пойдешь на двух БМП, собери команду человек двадцать. Пройдешь линию фронта – это не сложно, она – понятие «дырчатое». Напасть на батарею желательно с тыла…

– Линию фронта можно пройти вот здесь. – Басардин провел указкой по карте. – Мимо Заречья – оно заброшено, краем озера, по нейтральной полосе – и по балке в лес. БМП придется оставить… Хотя не нам тебя учить, капитан, ты человек опытный, сам решишь, как лучше. Леса там знатные, глухие, а чем дальше в лес… сам знаешь.

– Тем больше дровосеков, – подал голос капитан Поповский. – Со своей стороны, Глеб, сделаем все возможное, чтобы поддержать вашу акцию информацией. Знать о ней будем только мы и твоя группа. Не решил еще, с кем пойдешь?

– Двадцать человек – слишком жирно, – отозвался Глеб. – Где я их прятать буду? Одна «БМП-2», полностью исправная, с запасом горючего. Одну машину мы всегда сможем замаскировать в лесу или воткнуть в нее украинский флаг.

– Подожди, – нахмурился Литвинец. – В «БМП-2» три места для членов экипажа и семь для десанта… Вы что, на броне поедете?

– Ни в коем случае, – Глеб покачал головой. – Мои люди справятся с управлением машиной. Со мной пойдут десять бойцов. Влезут десять – войдут и одиннадцать. Не толстые, потеснятся. Потребуется ящик ручных гранат, два пулемета РПК, два гранатомета «РПГ-7» с пятью выстрелами на каждый.

– Ладно, хоть «Армату» не попросил, – усмехнулся Литвинец. – Устроим, капитан. Все, что скажешь. Хоть билет на Пальму-де Майорку. Кого конкретно возьмешь с собой?

Глеб перечислял фамилии, не задумываясь. Всех ценных специалистов из своей роты он знал наизусть. Пусть и служили ребята в разных взводах, ничего страшного, смогут поработать и в одной команде. Фамилии были известные – парни отличались – и не раз. Басардин укоризненно покачал головой:

– Ты, Холодов, как смерть – забираешь лучших. Хотя в чувстве вкуса тебе, конечно, не отказать. Помни – ты отвечаешь за них.

Глава 4

Задание было непростым, но если разобраться, то ничего сверхъестественного. Всякое проходили. Но что-то беспокоило капитана Холодова. Он не мог понять, с чем связано беспокойство, закрывал глаза, вновь переживал минувший день и только больше запутывался. Стычка с мародерами на заднем крыльце супермаркета… Да шут с ними, этими мародерами! Выкорчевывать надо это племя душегубов и паразитов! Парни в комендатуре злые, многие потеряли близких на этой тупой войне (причем отнюдь не все пали в бою), им будет о чем поговорить с задержанными. Расстреливать без суда, конечно, не дело, но, с другой стороны, может, им и адвоката?! Потом разговор в штабе группировки, постановка задачи… Он снова вспоминал все до мелочей, каптерку, познавшую за последние полгода множество тайн и открытий, лица собравшихся офицеров, ставящих Глебу задачу. От кого-то исходила угроза? С какой стати? Или что-то другое? Интуиция упорно отказывалась давать подсказку. Ладно, не стоит забивать себе голову. Обычное задание, детали не проработаны, но это не новость. Начальству лишь бы задачу поставить: обезвредить батарею, а каким образом – решайте сами, товарищ капитан. Ох уж эти «гуманитарии», не видящие множества технических препятствий (вроде растяжек, минных полей, скрытых дозоров, проблематичности уйти в «обратку»)! Лишь одного удалось добиться от разведчиков – более-менее внятной информации, что в радиусе полутора километров от батареи других украинских подразделений нет. Зато есть накатанная лесная дорога, связывающая батарею с отдаленными территориями.

План местности обустроился в голове. План действий вырисовывался смутно. БМП без опознавательных знаков бодро бежала по проселочной дороге. Рычало и гудело моторно-трансмиссионное отделение в передней части машины, плавно шелестели гусеницы. Выступали перед рассветом – самое удобное время для начала подобных мероприятий. Еще не светало, только серость окутала пространство, а БМП с погашенными огнями уже покоряла пространство района. Глеб сидел в хвосте десантного отсека перед задней амбразурой, украдкой косился на бойцов. Выспавшихся было немного, люди зевали, маялись от тесноты и духоты. Стас Баранович на эту тему удачно пошутил: мол, встать и проснуться – это разные вещи. Мешалось оружие, которого набрали с избытком, мешались локти и плечи товарищей, средний топливный бак, контейнер электрооборудования. Хорошо хоть перешли на летнюю форму – канули в небытие толстые бушлаты и утепленные штаны. Защитные футболки, кевларовые жилетки, легкие куртки. Обязательная каска на голове (не защищающая толком ни от пули, ни от осколка). Глеб периодически поглядывал на часы. В график пока укладывались. Шли по территории, контролируемой ополчением, но по дорогам, где не было постов. Точка на экране навигатора смещалась к северо-западу. За бортом пробегал осинник. Дорога петляла между кряжистыми деревьями. БМП играючи бороздила плетущиеся по дороге корни, перебиралась через поваленные деревья. Закончился лес, дорога потянулась вдоль опушки. Мелькнули крыши в низине – загнувшаяся (еще до войны) деревушка Журавлево. Машина съехала в покатую низину, повеяло болотным духом. Пейзажи бойцов не волновали, насмотрелись уже. Общительный и добродушный Денис Бондарь, работавший после армии машинистом в Запорожье, сидел в кресле механика-водителя и уверенно справлялся с управлением 14-тонной махины. Вертлявый, как червяк, Олег Васько, способный пролезть в любое отверстие, контролировал обстановку на дороге, 30-мм скорострельную пушку и пулемет ПКТ с полным боевым обеспечением в 2000 патронов.

Баранович зевнул так, что чуть не треснула скульная кость.

– Кончайте зевать, – рассердился Гриша Косарь. – Я тоже не выспался, так что ж? Быстро сделаем дело и пойдем досыпать, верно, товарищ капитан?

– Верно, – кивнул Глеб, насилу подавляя зевоту. Он еще чувствовал тепло женского уха под правой подмышкой, в ушах еще позванивал жаркий шепот Насти, не угасли слова «охранительной» молитвы, которые она шептала каждый раз, когда он уходил. Не так уж плохи его дела, если существует женщина, с которой ему хорошо и которая любит его без памяти непонятно за что. Он закрыл глаза, урвал на пару мгновений кусочек сладкой жизни – воспоминание о потных простынях, патологическое желание постоянно обнимать и целовать эту женщину…

– Товарищ капитан, а куда мы едем, если не секрет? – поинтересовался любопытный Роман Подвойский – 27-летний выпускник Харьковского военного училища, успевший до рокового Майдана полтора года отслужить в Крымской десантной бригаде, а потом присягнувший на верность России.

– Военная тайна, – отозвался Глеб. – Доберемся до контрольной точки, там получите исчерпывающие инструкции.

– Ну и ладно, – вздохнул Подвойский и закрыл глаза. Глеб доверял своим людям, как самому себе. Но нарушать правила не собирался. Большинство операций ополченцы проигрывали не из-за того, что были слабее или опыта не имели, а благодаря предательству. Понимая, что в честных боях эту войну не выиграть, украинское командование активизировало работу с агентами, техническую разведку, усилило диверсионную деятельность. Глеб не верил, что глаза и уши врага были везде, но приходилось следовать правилам.

– Загадка недели, – хохотнул сапер Саня Коломиец, отправляя в рот пластинку жевательной резинки. – Подводная лодка ополчения в степях Украины. Эй, дружище, не спи, проспишь самое интересное, – пихнул он локтем мирно посапывающего Мансурова. Алексей не реагировал – сидел с прямой спиной и закрытыми глазами.

– Не трогай ты его, он же памятник, – хмыкнул яростный противник парикмахерских Гоша Василенко.

Бойцы загоготали. Мансуров неохотно открыл глаза и смерил товарищей неприязненным взглядом.

– Доброе утро, Алексей, – поздоровался элегантный и воспитанный (даже в каске и бронежилете) Максим Ломовой.

– Даже не знаю, что тебе ответить, не послав к черту, – пробормотал Мансуров, закрывая глаза. Максим собрался продолжать беседу, но его пихнул Баталов – крепко сбитый 35-летний мужик с крестьянским норовом и лисьей хитростью:

– Да не трожь его, пусть кемарит…

«Сработаемся», – думал Глеб, украдкой наблюдая за коллективом. Парни были разные – по возрасту, по отношению к жизни. Но обладатели непомерного эго, любители посачковать или потянуть на себя одеяло остались в части. Все присутствующие отслужили в армии, прошли через спецподразделения (неважно, каких стран), хотя к «празднику общей беды» только Глеб с Романом Подвойским могли считать себя кадровыми военными. Все имели счет к преступному (иначе никто и не думал) киевскому режиму. Гриша Косарь шоферил по Горловке, пока бомба, сброшенная с украинского самолета, не порвала в клочья его младшего брата и не сделала инвалидом мать. Не гадал Гриша, что снова возьмется за оружие, но пришлось. У Романа Подвойского под бомбежкой погиб отец. У Мансурова – вся семья, и бывший дальнобойщик записался в ополчение, чтобы мстить. У фермера Баталова враги сожгли родную хату и увели скот – а ведь было одно из немногих образцовых хозяйств в Счастьинском районе. У Сани Коломийца в боях под Краматорском погибли два друга, после чего он бросил хлебную работу в ППС города Белгорода и, не раздумывая, отправился за кордон. У язвительного хирурга Барановича каратели покалечили жену, а он заступиться не мог, поскольку в этот день отправлял в эвакуацию мать. Бывший врач пришел в ополчение и первые два месяца трудился почти по специальности в местном госпитале («Медсестрой работал», – любил он пошучивать). У сибиряка Гоши Василенко профессия была еще экзотичнее – преподавал в консерватории по классу саксофона. Не вынесла душа саксофониста, когда невеста, родом из Авдеевки, приехавшая навестить родных (ну, не объяснили девушке про войну), попала под гусеницу украинского танка, ведомого пьяным танкистом. Максим Ломовой преподавал историю в Донецком университете, считал себя далеким от войны, пока из Черновцов не пришла трагическая весть о смерти родителей. Не нравился отцу и матери зарождавшийся в стране фашизм, и не скрывали они своего мнения. И дождались, что в один печальный день гражданская позиция перетекла в гражданскую панихиду – неустановленные подонки бросили в окно коктейль Молотова. Олега Васько в мае прошлого года каратели забрали прямо из дома. Бросили в подвал, пытали и слушать не хотели, что он мирный житель и не имеет к «террористам» никакого отношения. Парню сломали руку, разбили ребро. А потом обменяли (с ним еще десятерых) на пленных силовиков. Это было обидно – Васько реально не был ополченцем и никаких диверсий не учинял. И в этой связи пришлось им стать, за год заматереть, научиться стрелять без промаха и стать отличным снайпером. У Дениса Бондаря, работавшего в херсонской дистанции пути, в день одесской бойни в Доме профсоюзов на глазах убили напарника. Заявились четверо бритых с черно-бурыми повязками, представились «Правым сектором» и стали обвинять напарника в пособничестве сепаратистам. Основания для этого имелись. Напарника стащили с локомотива и бросили под медленно ползущий маневровый тепловоз. Парень отчаянно кричал, когда его наматывало на колесо. Милиция рассказу Бондаря не поверила. Постановили как несчастный случай. В ту же ночь Бондарь выследил ублюдков, собственноручно забил их до полусмерти, сел в машину и покатил в Донбасс…

Точка на экране навигатора продолжала смещаться. Было только пять утра. Сделали остановку в густом лесу, бойцы размяли затекшие члены. Курящие покурили. Грядущий день обещал быть ясным и теплым.

– Слушай сюда, – сказал Глеб, и подразделение насторожилось. – Нам поручено ликвидировать минометную батарею, обстреливающую Кошурово. Означенный населенный пункт находится на востоке, мы его прошли. Еще пару верст проедем по дороге. А там до линии фронта рукой подать. Просьба не думать, что это белая разделительная полоса, которую отовсюду видно. Фронт – понятие условное… – Глеб прислушался. Чуткое ухо уловило отдаленные звуки разрывов на востоке. Их не могла заглушить густая чаща леса. Минометная батарея уже работала. Проснулись, господа артиллеристы… – Через пару верст маскируем БМП, далее движемся пешком. Пройдем нейтральной полосой и по балке – в лес. К шести часам должны быть на месте.

С приближением к опасной черте люди возбуждались, забывали про сон. Несколько минут неторопливой езды, БМП продырявила щетинистый кустарник и съехала в низину, окруженную деревьями. Боевую технику маскировали дружно и быстро – забрасывали ветками, укрывали срезанным дерном. Минута на поправку амуниции – чтобы нигде не гремело, не тащилось волоком – и бодрый марш-бросок к опушке леса, до которой оказалось рукой подать. А на нейтральной полосе цветы… Все поле до соседнего леса было усеяно яркими одуванчиками. Глеб уже засек искомую балку – метрах в ста пятидесяти по курсу. Она тянулась до дальнего осинника, витиевато петляла и уходила в лес. «Васько, Подвойский, на разведку», – лаконично распорядился Глеб, и через несколько мгновений два бойца уже ползли по высокой траве. Они скатились в лощину, пропали из вида. Пришлось набраться терпения. Прошло не больше четверти часа – на опушке противоположного леса качнулся силуэт. Понятный круговой жест: вперед, не застаивайся, молодая кровь! Бойцы по одному перебегали в лощину, съезжали вниз. Работали быстро, каждый отвечал за себя, действия товарищей отмечались лишь краем глаза – для соблюдения синхронности. Люди помалкивали, только дыхание иногда срывалось. Спецназовцы бежали по лощине, а там, где она сглаживалась, выбирались наверх, залегали. Вокруг шумел лес. Эта территория уже контролировалась ВСУ. Приметы места с замаскированной БМП сохранились в памяти. Ветвистая осина, шагнувшая на опушку, отчетливая змейка лощины. Глупая мысль мелькнула: а действительно, быстро сделать и дальше лениться… Резкий поворот на девяносто градусов – навстречу восходящему солнцу. Он снова выслал вперед дозор – Васько и Подвойского: шутки кончились, товарищи бойцы, из-за вашей халатности могут погибнуть другие! До контрольной точки оставалось километра полтора. Васько докладывал по рации: все спокойно, лес просыпается, но двуногих пока не видно. Бойцы короткими перебежками передвигались по лесу, прикрывали товарищей. На востоке продолжало греметь – выстрелы из минометов сливались в заунывную какофонию. А потом все стихло. «Отстрелялись, сволочи, – прокомментировал Баталов. – Завтракать пошли. Ну ничего, мы их сейчас накормим…» Временами Васько выходил на связь: «Сейчас будет поляна, командир, лучше обойти ее с юга», «По курсу глубокий овраг. Противник не отмечен. Форсируйте, но по одному – мы следим за панорамой». Метров четыреста шли беспрепятственно, продираясь через колючий подлесок и молодую крапиву. «Впереди поляна. Все в порядке, командир, мин нет», – ровным голосом извещал Васько.

Неприятности начались несколько позднее. Эфир прорезал взволнованный голос дозорного:

– Видим низину, командир. Проход только здесь. Слева и справа болото, залежи бурелома – только ноги ломать. Мы едва не пропустили растяжку. Это граната «Ф-1». Подожди минуту… Черт, Подвойский еще одну нашел. Как груздь, ей-богу… Сейчас обезвредим… Опасно, Глеб. Растяжки сами не растут. Значит, рядом дозор. Ползите осторожно, по одному, спускайтесь в низину по нашим следам.

Дальше шли с особым вниманием, держались друг от друга подальше. Взорваться одному – еще полбеды, но потащить за собой товарищей – это уже беда. Бойцы перебирались в заросшую мелкой травкой низину, залегали. Рация периодически попискивала и вдруг замолчала. Глеб напрягся. Несколько минут в округе царила глухая тишина. Бойцы боялись дышать. Но снова запищал эфир, прозвучал коллективный вздох облегчения.

– Командир, здесь был пост… Это они поставили растяжки… – Голос Васько звучал спокойно, но чувствовалось, что боец возбужден.

– Был? – уточнил Глеб.

– Был, – согласился боец. – Уже нет. Все в порядке, дорога свободна. Но с тропы не уходите.

Отряд продолжал передвигаться короткими перебежками. Лес разредился, образовалась поляна, передвигаться по которой пришлось по-пластунски. Впрочем, опасения были напрасны. На дальнем краю поляны, в двух шагах от звенящего, напоенного воздухом березняка, разлом в земле приспособили под землянку и наблюдательный пункт. Трое молодых мужчин в защитном облачении были мертвы. Неизвестно, за каким занятием их застала смерть, но по окончании экзекуции бойцы стащили мертвецов в яму, чтобы не светились.

– Получили, фашистские морды? – процедил Бондарь, проползая мимо. Вытянул шею, чтобы наверняка, и сплюнул в канаву.

– Туда им и дорога… Померли, господи… – Баталов быстро перекрестился и как-то смутился.

– От естественных причин, ага, – брякнул Гриша Косарь. И не сдержался, показал зловещий оскал: – Что, козлины, получили свободу? И что теперь собираетесь с ней делать?

Глеб невольно притормозил. Никогда он не радовался гибели украинских парней, справедливо считая, что русские и украинцы – одна нация, разделенная какими-то глупыми историческими барьерами. И не все, кто воюет в Донбассе, фашисты. Обманутые, поверившие в свою правоту, с пропагандистской шелухой в голове. А по сути, обычные люди – с семьями и без, еще вчера ходившие на работу, растившие детей, влюбляющиеся, разводящиеся… У черноволосого паренька с курносым носом во лбу чернело входящее отверстие. Видно, высунулся, а подползающий Васько (снайпер от бога) выстрелил в него из пистолета с глушителем. Тот даже не понял ничего, мигом переехал в загробный мир. Бросились вперед с ножами, навалились на двух других, стали кромсать. С боеготовностью в украинской армии по-прежнему было туго. Солдаты расслаблялись – валялись игральные карты, мобильные телефоны. Действительно, тыл же! У сравнительно молодого мужчины с излишком жировой массы было перерезано горло, кровь еще не вытекла, в мертвых глазах поблескивали радужные блики. Третий был проворнее, собрался бежать – но нож догнал, вошел между ребрами…

До нужной точки оставалось метров триста. Лес сгустился, но впереди уже просвечивала опушка с зарослями кустов. Люди собирались на открытом пятачке, настороженно осматривались. Зашевелились ветки кустарника, и из гущи зелени выбрались двое «леших» при полной маскировке – облепленные листьями, с черными угольными разводами на лицах.

– Все в порядке, командир, – отчитался Васько, а сопровождающий его Подвойский кивнул, как бы подтверждая слова товарища. – Поляна, за ней объект – выходим на него четко, с тыла. Постов больше нет. Только поляна нам что-то не нравится… – Васько покосился через плечо. – Возможно, она заминирована, как знать, точно не уверены. Можно, конечно, пройти по узкой грани…

Глеб выразительно глянул на Саню Коломийца. Бывший сапер, в состоянии отличить минное поле от обычного. Коломиец перехватил взгляд, понятливо кивнул – проверим.

– Строиться, – приказал Глеб. И наблюдал, как облепленные дарами природы, увешанные оружием спецназовцы выстраиваются в неровную шеренгу. – Ну что, бойцы, есть еще желающие поспать? – Ответа не дождался (конечно, желающие были). – Задачу уяснили? Скрытно подобраться к объекту, ликвидировать из РПГ минометы, рассеять, а лучше уничтожить личный состав. Пленных не брать. Действовать по приказу, никакой самодеятельности. Инициатива приветствуется, но… лучше не надо. Головы не высовывать. Позиции снайперу, пулеметчикам и гранатометчикам будут даны особо после осмотра местности. Двигаться в колонне по одному, не рассеиваться. Коломиец – проверить поляну на предмет мин и растяжек. С богом, пацаны…

Местность была изрезанная, сложная, что играло на руку спецназу. Бойцы вплотную подбирались к вражеским позициям, готовились к штурму. Трехкратный перевес врага капитана Холодова не смущал – в случае нужды он ликвидировал бы эту камарилью и меньшим составом. Главное – правильно распределить силы и до нужного момента не высовываться. С возвышенности, испещренной буграми и трещинами, открывался идеальный вид на вражеские позиции. Лес в этом квадрате расступался, росли отдельные деревья, но они могли лишь создать тень. За возвышенностью, к югу, местность шла волнами – две продольные лощины, окаймленные цепочками кустов. Вражеский лагерь жил своей вражеской жизнью. В обеих лощинах возились люди в камуфляжном одеянии. В ближайшей балке, отделенной от пригорка лабиринтами глиняных валунов, располагался непосредственно лагерь – пара блиндажей, сколоченные из досок времянки. Справа стояла небольшая полевая кухня. Из обрыва, похоже, вытекал ручеек – между кустами были растянуты веревки, на них сушились носки, портянки. Вокруг лагеря блуждали вооруженные люди – бойцы Нацгвардии. Ветер доносил из лагеря обрывки команд, грубый смех. В соседней лощине находилось искомое ЗЛО – минометная батарея. Глеб пристально разглядывал ее в бинокль. Полковые минометы «ПМ-120» выглядели молодцевато, и не сказать, что много десятилетий пролежали на армейских складах. Массивные штуковины с мощными стволами опирались на дисковые пятки и кренились к югу под углом 70 градусов, словно пальмы к морю. Они стояли через десять метров – каждый на вычищенной площадке. Минометы имели приставной колесный ход, что позволяло крепить их жесткой сцепкой к машинам и проводить буксировку. Эти же колеса давали возможность перемещать миномет силами расчета. С юга батарея была замаскирована ветками, обрывками маскировочных сетей. Возле каждой единицы громоздились ящики с минами. Их действительно было немерено – нехватки боеприпасов минометчики не испытывали. Неподалеку проходила проселочная дорога, трава к оврагу была смята – здесь подвозили боеприпасы. Он скользнул взглядом по лицам людей, увеличенным окулярами. Потные, запыхавшиеся, в расстегнутых защитных куртках, кто-то в майках или голые по пояс – они перетаскивали ящики от края оврага, вскрывали их монтировками, извлекали мины. Назревало новое светопреставление – и предчувствие фейерверка радостно цвело на лицах солдат и командиров. Офицеров было двое. Один рослый, крикливый, другой тихий. Первый разорялся, подгонял солдат. Второй, светловолосый, с каким-то угловатым черепом, прохаживался поодаль и курил. И этих ребят стоило поучить бдительности. Автоматы были составлены пирамидами в стороне. Там же валялось верхнее обмундирование. На рукавах красовались желто-голубые нашивки. «З нами Бог», «Батальон спецпризначения». Кольнуло неприятное чувство. Это не Нацгвардия. Батальон территориальной обороны «Айдар», прославившийся своими военными преступлениями и звериной жестокостью. Таким безразлично, куда летят их мины. Чем меньше народа останется на юго-востоке, тем больше порядка и жизненного пространства…

В общей сложности, вместе с караулом, их было не больше тридцати. Троих уже убрали, и теперь болтаться их душам по опушке, не находя успокоения и пугая грибников. Одного сняли, когда подкрадывались к возвышенности. Боец привалился к камню, ловил ворон и онемел от изумления, узрев над собой интеллигентную и располагающую физиономию Максима Ломового. «Вот вам и здрасте, молодой человек», – приветствовал Максим часового, всаживая лезвие под ребро. Парень подергался и затих, а Максим, как водится, почувствовал себя неловко. Он всегда неважно себя чувствовал, когда приходилось убивать (а приходилось часто). Возможно, вокруг лагеря имелись другие посты, да бог с ними. За всеми не уследишь. Все равно им тут не жить…

Он приподнял голову, увенчанную шапкой прошлогодней листвы. Спецназовцы рассредоточились, лежали за камнями, в расщелинах. Рядом посапывал Баранович, щурился. Позади него Гоша Василенко (человек с небольшими странностями) вытирал лицо влажной салфеткой, упаковку которых постоянно таскал с собой. Видимо, для свежести. Инструктаж «по технике безопасности» Глеб давно прочел, каждый знал свою задачу и уже начинал ее реализовывать. Мансуров и Бондарь с гранатометами «РПГ-7» смещались на левый фланг, откуда вид на батарею был лучше. Ломовой и Баталов приготовили к стрельбе ручные пулеметы РПК, ждали команды. На правом фланге за камнями извивался зад Васько, он полз за косогор, чтобы занять снайперскую позицию.

В расположении противника продолжалась возня. Батарея готовилась к новому раунду. Рослый офицер переговорил с кем-то по телефону, начал жестикулировать, подгоняя солдат. Расчеты суетились у минометов. Охрана сгрудилась на краю оврага, готовая наблюдать за шоу. «Вот же уроды, – с презрением подумал Глеб. – Для них это просто фейерверк, что-то вроде салюта на День города». Впрочем, вид солдатских спин внушал оптимизм. Никто не оборачивался – сзади не было ничего интересного. Рации не включали – слишком опасно. Хватало визуального контакта. Бондарь подал знак: мы готовы. Снайпер Васько припал к прицелу «калашникова», выискивая мишень. Украинский офицер прекратил командовать, спустился в лог, обошел полевую кухню и, нагнувшись, припал к источнику. Глеб махнул рукой: пошли. И первым перекатился вниз по склону, уткнулся в земляной бугор. Рука полезла в подсумок, извлекла наступательную гранату «РГД-5». Округлый корпус из тонкой стали удобно поместился в ладони. Он выдел, как из-за косогора возникают товарищи, вооруженные автоматами, – Гриша Косарь, Рома Подвойский, Саня Коломиец. Выросли и распластались на склоне Баранович с Гошей Василенко – оба сосредоточенные, губы сжаты, задумчивые какие-то… Молчаливый приказ был понятен – спуститься как можно ниже, забросать врага гранатами, атаковать, добить. В полный рост никто не шел, бойцы ползли, сдерживая дыхание. Настоящие призраки – они к любому объекту могли подобраться незаметно, неслышно…

Офицер, утолив жажду, оторвался от источника, распрямил спину. Встретились взгляды двух офицеров враждующих армий! Рослый парень его заметил, стал белее мумии, застыл. Глеб уже знал, что сейчас произойдет. Да пусть орет сколько влезет, это роли уже не играло…

Васько не подвел – простучала короткая очередь. Офицер подавился, закашлялся. Стал хвататься за воздух растопыренными пальцами – и повалился навзничь. Двухсекундная пауза – ее наполнил страстный вопль. И началась скотобойня! Одновременно сработали гранатометы, и в дальней ложбине с оглушительным грохотом расцвели два факела! Стартовал безумный фейерверк – сдетонировали мины в ящиках, стали рваться с громовым треском. Дополнительных выстрелов уже не потребовалось – вся ложбина с установленной в ней минометной батареей превратилась в огненный вал, из которого выбрасывались снопы искр и дыма! Из огня вываливались орущие люди, метались, катались по земле. В ближней ложбине воцарился переполох. Охранники из «Айдара» не успели опомниться, как в спину им загрохотали пулеметы. Людей сметало, словно торнадо, – кто-то падал, напичканный свинцом, кто-то валился от страха, накладывая в штаны. Взрывы прекратились, над ложбинами плавал густой дым. Поднялись шестеро автоматчиков, бросились вперед, швыряя гранаты «РГД-5». Можно было не бояться поражения своими же осколками – дальность броска превышала радиус их разлета. Пулеметчики прекратили огонь, чтобы не зацепить своих, тоже пошли по склону. Васько оставил свою позицию, спешил примкнуть к товарищам. Взрывы гранат сотрясали ложбину. Подпрыгнула и развалилась на куски полевая кухня. Носились по воздуху горящие носки и портянки. Тех, кто выжил и пытался вырваться из ада, ополченцы загнали обратно в ложбину. Выжившие беспорядочно отстреливались, кричали от страха. То один, то другой пытался вырваться, падал замертво с переизбытком свинца в организме. Жалость в этот день спецназовцы оставили дома. Приказ пленных не брать – кто бы возражал! Подбежал Баталов с пулеметом – принялся опустошать магазин в орущую на дне оврага кучку. Он выпустил весь магазин. И тут сюрприз! Из блиндажа, который каким-то чудом оставался целым, повалили живые и невредимые военнослужащие! Спрятались! Их было человек пять и все с автоматами. Они стреляли, грязно матерились, путая русские слова и родную мову. Ополченцы отпрянули. Но тут с торжествующим воплем «О, да!!!» к логу подлетел Максим Ломовой. Он сжимал приклад РПК под мышкой, левой рукой придерживал сошку. У него был полный магазин!