Текст книги "Ультиматум крупного калибра"

– Если понадобится – справишься с ними? – спросил Богданов.

– Теоретически – да, – сказал Муромцев. – Но на практике я никогда с ними не сталкивался.

– Вот и будет у тебя возможность попрактиковаться, – сказал Богданов. – В дальнейшем, думаю, это тебе очень даже пригодится. Технический прогресс на месте не стоит, а работа у нас будет всегда.

Перешли к другим ящикам и стеллажам, где хранилось обмундирование и прочая экипировка.

– Ты глянь! – удивился Терко. – Даже бронежилеты! Слушайте, братцы! А может, всем нам облачиться в эти штуковины? Хоть какая-то защита…

– И будешь ты в этой броне как средневековый рыцарь, – не согласился Павленко. – Ни тебе встать, ни лечь, ни совершить маневр. Не говоря уже о рукопашной схватке.

– Да еще неизвестно, защитят ли они тебя от пули, – добавил снайпер Геннадий Рябов. – Ручаюсь, что я продырявлю эту штуковину с первого же выстрела! В любом месте!

– Слыхал? – Павленко с усмешкой глянул на Терко. – Так что оставь напрасные и бесполезные мечты. А бери то, что в самом деле может пригодиться. Целее будешь.

– Матушки родимые! – не мог никак успокоиться Терко. – Вот – даже сигареты! И все сплошь – американские. Ты когда-нибудь курил американские сигареты? – спросил Терко Еремина. – Интересуюсь, как человек некурящий.

– Приходилось, – скривился Еремин.

– Ну и как?

– А, – махнул рукой Еремин. – На мой вкус наша махорка куда как лучше. Крепче, да и привычнее.

– Ну, это потому, что ты – человек некультурный, – не согласился Терко. – А вот если бы ты набрался культуры…

– Значит, так, уважаемые товарищи югославские сталевары, земледельцы и прочие скотоводы! – вмешался Богданов. – Прекращаем споры! Переодеваемся, экипируемся. И поскорее! Время не ждет.

Все засуетились, стали снимать с себя югославское одеяние и переодеваться в универсальную, защитного цвета экипировку без знаков различия.

– Ну, вот, – сказал Богданов, окидывая переодевшихся бойцов критическим взглядом. – И кто теперь разберет – кто мы такие, откуда и зачем. То ли американцы, то ли немцы, то ли еще кто… Что нам и нужно. А теперь – вооружаемся и экипируемся. Но – исключительно американским оружием. Любое другое оружие нас демаскирует. Здесь, в Западной Германии, все ходят с американским оружием.

Загремело железо, защелкали затворы. Каждый выбирал для себя оружие и снаряжение по собственному разумению. Здесь в ход вступил простой, но вместе с тем важнейший принцип бойца-спецназовца – оружие и экипировка должны быть надежными и удобными. Экипировка должна защищать, а оружие – безотказно стрелять. От этого зависела жизнь бойца. А от того, будет ли он жив, зависел успех порученного дела.

Скоро группа была полностью экипирована. В помещение вошел отлучавшийся на время Иоганн и молча уставился на переодевшихся спецназовцев.

– Ну и как впечатление? – веселым и ехидным тоном поинтересовался неугомонный Терко.

– Вполне, – кивнул Иоганн и глянул на Богданова: – Прошу наверх. Мы приготовили для вас скромный обед. Думаю, это вам не помешает.

– Не помешает, – согласился Богданов. – Даже – наоборот. Мы уже и не помним, когда нормально обедали.

– Тем более, – сказал Иоганн и повторил: – Прошу.

– Благодарим, – сказал Богданов. – Но у нас остались невыясненными еще несколько вопросов…

– По местным правилам, после обеда полагается получасовой отдых, – сказал Иоганн. – Тогда и поговорим.

– Ну, ты глянь! – искренне удивился Терко. – Вы тут прямо как настоящие немцы!

– Такова работа, – скупо улыбнулся Иоганн. – Приходится соответствовать.

Глава 5

– Вы хотели задать нам какой-то вопрос, – напомнил Иоганн, когда ночной обед закончился.

– Хотел, – ответил Богданов. – И даже не один.

– Тогда мы вас слушаем, – сказал Иоганн.

– Вопрос первый, – начал Богданов. – Нам нужно знать все о расположении американских войск в Темпельхофе. Где находятся их казармы, далеко ли это от аэродрома, какова охрана. Можете вы что-то сказать об этом?

– Да, – подумав, ответил Иоганн. – Большая часть военных располагается компактно, в одном месте. Называется это место очень романтично и поэтически – «Блаублюмен»…

– Голубые цветы, – хмыкнул Муромцев. – Действительно, романтично.

– Да, голубые цветы, – кивнул Иоганн. – В войну там располагались казармы фашистских войск. Кажется, горных стрелков. В горах много голубых цветов… А потом казармы приспособили под свои нужды американцы. Не пропадать же добру… Что касается охраны, то она – стандартная. Правда, в связи с последними событиями охрана могла и усилиться. Сами понимаете…

– Понимаю, – кивнул Богданов.

– В разных местах города, да и за городом, расположено еще несколько американских казарм, – сказал Иоанн. – Впрочем, это совсем небольшие пункты. Основные силы находятся именно в Блаублюмен.

– То есть, – уточнил Богданов, – там находится и командование, и основная часть войск, и пункты слежения и связи?

– Именно так, – подтвердил Иоганн. – Все по военным стандартам.

– Нам нужно знать кратчайший путь к этим «Голубым цветочкам», – сказал Богданов. – Кто-нибудь может показать нам такой путь?

– Пауль, – коротко ответил Иоганн.

– Очень хорошо, – сказал Богданов.

– Вероятно, вам нужен провожатый и до аэродрома? – спросил Иоганн.

– Нет, – ответил Богданов. – Туда мы найдем дорогу сами. А вот… – Он вдруг умолк, будто что-то обдумывая: – А вот если бы вы выделили нам провожатого на ту сторону, это было бы очень даже замечательно.

– Вы имеете в виду Восточную Германию? – уточнил Иоганн.

– Да, – кивнул Богданов. – Ее, родимую… А именно – Восточный Берлин. Причем нам очень желательно попасть туда в самое короткое время и самыми короткими путями. Есть там у нас одно срочное дельце…

– Сколько человек вы хотите переправить в восточную часть? – спросил Иоганн.

– Думаю, двоих, – после короткого размышления ответил Богданов. Заметив, как его подчиненные недоуменно шевельнулись, он повторил: – Да, двоих.

– Насколько я понимаю, вам нужно перебраться на ту сторону без шума и прочих драматических эксцессов? – спросил Иоганн.

– Это наилучший вариант, – сказал Богданов. – Хотя, если понадобится, мы готовы и к эксцессам. А вот когда мы переберемся, очень желательно, чтобы нас на той стороне встретил кто-нибудь из своих. И подсказал нам все пути, входы и выходы. Иначе говоря, это должен быть человек компетентный. И, очень желательно, – понимающий по-русски. Потому что как иначе мы будем с ним общаться? Ну и, само собой, предельно надежный. Потому что дело у нас на той стороне – важнейшее. Что, трудную задачку я вам задал?

– В самый раз, – скупо улыбнулся Иоганн. – Больше того, такая задачка для нас традиционная. Нам уже приходилось ее решать.

– И что, успешно? – спросил Богданов.

– Вполне, – ответил Иоганн. – Во всяком случае, условие задачи всегда сходилось с ответом на нее. Значит, поступим так. Ганс отвезет ваших людей на место. Переходить они будут через контрольно-пропускной пункт «Инвалиденштрассе». Это – в четырех километрах от пункта «Чарли», где как раз и затевается основная заваруха. Пункт, можно сказать, на отшибе, тихий, людей перебирается через него не так много, а потому охрана не слишком бдительная. В общем, как раз то, что вам надо.

– Кто охраняет переход со стороны Западной Германии? – спросил Еремин. – Американцы?

– Нет, – ответил Иоганн. – Немецкие пограничники. Американцы охраняют лишь два самых важных пропускных пункта. Например, тот же «Чарли». Теперь что касается встречи на той стороне… Прошу мне дать десять минут. Мне нужно кое с кем связаться.

– Хорошо, – кивнул Богданов.

Иоганн вышел. Вслед за ним вышли Ганс и Пауль. Спецназовцы остались одни.

– Ну и вот, – сказал Богданов. – Теперь нам нужно определиться, кто какую боевую задачу будет выполнять. На данный момент таких задач у нас три. Первая задача – вывести из строя системы слежения противника и нарушить связь. Генерал Парамонов сказал правильно: не будет связи – не будет и войны. Вторая задача – блокировать работу аэродрома Темпельхоф. Любыми способами – лишь бы только аэродром не смог принимать самолеты. Прямо хоть рой ямы посреди взлетной полосы! И – удержать аэродром в таком состоянии, пока не прилетят наши истребители. Ну, и задача третья – спасти Вальтера Ульбрихта от похищения американским спецназом, а то, возможно, и от физической ликвидации. Приказывать не хочу. Будем придерживаться наших традиций. Поэтому добровольцы – три шага вперед.

Какое-то время все молчали. И не потому, что кто-то опасался не выполнить приказ. Дело было в другом. Сейчас каждый из спецназовцев раздумывал, где он больше может пригодиться, где от него будет больше пользы – в тылу американских войск, на аэродроме или в Восточном Берлине? Тут ошибиться было нельзя. Здесь требовался точный, холодный расчет и уверенность в своих силах и возможностях.

Молчание прервал новичок спецгруппы «Дон» – Василий Муромцев:

– Думаю, от меня будет больше пользы в расположении американских войск. Я – электрик, связист и специалист по всяким таким делам… – Муромцев сделал неопределенный жест рукой. – Правда, больше в теоретическом плане, чем в практическом, но все равно… Разберусь и с практикой.

– Я тоже так думаю, – согласился Богданов. – Кому же, как не тебе, заняться этим делом? Кроме того, ты знаешь английский язык. А это тоже очень важно. В случае чего можешь сойти за американца. Так что – готовься.

– Это как? – не понял Муромцев.

– Двумя способами, – пояснил Богданов. – Морально и материально.

– В общем, я готов, – спокойно ответил Муромцев. – И так, и этак. Спецоборудованием я запасся, это материальная сторона дела. Что же касается моральной… Сейчас я бы с огромным удовольствием вздремнул – минут этак четыреста.

– И что это означает? – глянул на него Дубко.

– Это означает, что я совершенно спокоен, – пояснил Муромцев. – Если бы я волновался, разве мне бы хотелось спать? Это, знаете ли, против человеческой природы…

– Это хорошо, – улыбнулся Богданов. – Конечно, спать тебе не придется, но то, что ты думаешь сейчас о сне, – хороший признак. – Он помолчал и добавил: – Один, конечно, ты туда не пойдешь. Кто-то нужен для прикрытия и подстраховки. Есть желающие?

– Есть, – отозвался Геннадий Рябов. – Думаю, совсем без стрельбы там не обойдется. А коли так, то кто стреляет лучше меня?

– Отлично, – сказал Богданов. – Только вот со снайперской винтовкой тебе идти туда будет несподручно. Во-первых, уж слишком она громоздкая. А во-вторых, стреляет одиночными выстрелами. Там, я думаю, больше пригодится автомат.

– Снайпер – он всегда снайпер, – многозначительно произнес Рябов. – Даже если он стреляет из казацкой пищали. Даже – из рогатки.

– Убедил, – сказал Богданов. – В общем, задача вам ясна. Здесь главное – элемент неожиданности. Вряд ли они подумают, что мы вот так, нахрапом, внаглую… Пока сообразят, дело, глядишь, будет уже сделано. Ну, а когда оно будет сделано, со всех ног мчитесь на аэродром – помогать тем, кто будет его удерживать.

– Со всех ног – это несерьезно, – не согласился Павленко. – На колесах будет лучше.

– Ну, это я выразился так, ради красного словца, – сказал Богданов. – На месте будет виднее, что и как. Теперь задача номер два – Восточный Берлин и спасение товарища Вальтера Ульбрихта. Я так вижу, что на это дело имеются пламенные добровольцы…

– А то как же! – отозвался Степан Терко. – Конечно, имеются! В количестве целых двух боевых единиц! Тем более что ты обещал, что больше двух людей все равно туда не пошлешь. Потому что – откуда им взяться, лишним боевым единицам?

– Правильно думаешь, – согласился Богданов. – Неоткуда им взяться…

– Ну, стало быть, мы готовы, – сказал Рябко и указал на Дмитрия Еремина: – Я и вот он. Как обычно, на пару.

– Никаких возражений, – сказал Богданов. – Вот вдвоем и отправитесь. А если силенок хватать не будет, по ходу дела привлечете на помощь кого-нибудь из сознательных восточногерманских товарищей. Ну, или еще что-нибудь придумаете. По обстоятельствам.

– А то как же! – с готовностью согласился Терко. – Обязательно придумаем и привлечем! Создадим народное ополчение во имя спасения товарища Вальтера Ульбрихта!

В помещении раздались короткие смешки. Это был одобряющий и напутственный смех, именно так. Все прекрасно знали, что Степан Терко был балагуром лишь в мирной, так сказать, ситуации, а когда доходило до реального дела, он сразу же становился совсем другим человеком – жестким, точным, сосредоточенным, бесстрашным, умелым. Не сомневался никто и насчет Дмитрия Еремина. Они вдвоем – и Терко, и Еремин – не раз себя проявляли в самых опасных делах, дополняли друг друга, понимали друг друга не то что с полуслова или с полувзгляда, но даже с полувздоха, они были единым целым, организмом, который никогда не давал сбоев. В чем же тут было сомневаться?

– Смех смехом, – сказал Богданов, – но только вы учтите, что похитить или ликвидировать Ульбрихта должна американская спецгруппа. Хорошо обученная, тренированная… А сколько там народу, в той группе, поди узнай. Так что не исключено, что вам придется столкнуться с этой группой лоб в лоб.

– Командир! – в притворном ужасе схватился за голову Терко. – Вот зачем ты сейчас сказал нам такие ужасные слова? Ты их сказал, и мы начали бояться. Я-то еще ничего, а вот он, – Терко указал на Еремина, – сейчас дрожит мелкой дрожью. Бестактный ты человек, командир! Ведь запросто мог бы сказать, что в той американской спецгруппе – сплошь милые барышни! Ну что тебе стоило? Да и нам было бы приятнее!

Опять раздался смех. Это было хорошо, что бойцы, отправляясь на опаснейшее задание, смеялись. Хоть они и были спецназовцами, но, прежде всего, они были людьми. Людям свойственно бояться, когда они отправляются на опасное и трудное дело, из которого, если разобраться и вникнуть, почти невозможно вернуться живым. А смех – он притупляет страх, он вселяет в людей уверенность и спокойствие. Так человек устроен. Таков он есть всегда – даже если он наипервейший спецназовец и супермен.

– Остаются Павленко, Дубко и я, – переждав смех, сказал Богданов. – На нашу долю выпал аэродром. Что ж… Сейчас должны вернуться наши гостеприимные хозяева, и, пожалуй, будем седлать коней.

Действительно, вскоре вернулись Иоганн, Ганс и Пауль. Спецназовцы замолчали и стали смотреть на разведчиков – что они скажут. От их слов во многом зависели ход дальнейшей операции и в конечном счете судьбы самих спецназовцев.

– Все в порядке, – сказал Иоганн. – Я имею в виду, переход на ту сторону. Переходить, разумеется, лучше ночью. То есть немедленно.

– Это понятно, – кивнул Богданов.

– Ганс готов отвезти ваших людей к контрольно-пропускному пункту «Инвалиденштрассе», – сказал Иоганн. – У нас есть машина.

– Как долго туда добираться? – спросил Богданов.

– На машине – совсем недолго, – ответил Ганс. – Максимум – полчаса.

– Хорошо, – сказал Богданов и взглянул на Терко и Еремина. – Вы готовы?

– Давно готовы, – ответил Терко, Еремин лишь молча кивнул.

– Ну, тогда по коням, – сказал Богданов.

Никаких особых инструкций Богданов своим подчиненным никогда не давал, да в этом и не было надобности. Каждый и без того знал, что ему делать, потому что каждый из них был профессионалом своего дела. Да и потом – какие тут могли быть инструкции? Кто мог знать, как сложатся обстоятельства в том или ином случае? Вот и сейчас – что мог сказать Богданов Степану Терко и Дмитрию Еремину, даже если бы и хотел? Как им перебираться на другую сторону? Как сложатся дела в Восточном Берлине? Как им уберечь Вальтера Ульбрихта? Как им действовать, если они столкнутся с группой американского спецназа? Как им уцелеть самим? А кто все это может знать? Никто не мог этого знать, потому что уж слишком много было вопросов и – ни одного на них ответа. Потому и в инструкциях не было смысла.

Каких-то особых прощальных слов и прощальных ритуалов в спецгруппе «Дон» не было. Да и к чему они? И без них все было предельно понятно. Твой товарищ отправляется выполнять опасное задание. Он должен его выполнить и, по возможности, вернуться живым. Они – спецназ. Это – их работа. Вот и все. А потому – к чему слова, жесты, взгляды и прочая драматургия?

Правда, неугомонный и неунывающий Степан Терко нет-нет да и нарушал это само по себе установившееся мужское правило – не говорить прощальных слов и не производить прощальных жестов. Нарушил он его и на этот раз.

– Пользуясь случаем, – сказал он, – приглашаю вас всех на мою свадьбу. О дате и месте этого торжественного события я подробнее сообщу, когда вернусь.

– Свадьбу? Какую еще свадьбу? С кем? Что, опять? – раздались веселые голоса товарищей.

– Не «что, опять», а раз и навсегда! – укоризненно поправил Степан. – Женюсь самым серьезным образом! Помните ту дамочку в Белграде? Ну, такая беленькая… Вот на ней и женюсь. Как честный человек, я просто обязан это сделать. Ну, чего вы скалите зубы? Это совсем не то, что вы подумали по своему скудоумию. А просто – она сама меня об этом попросила. Жить, говорит, без тебя не смогу! Влюбилась, говорит, в тебя с первого взгляда! Ну, это и понятно: в меня да не влюбиться! Так что, говорит, возвращайся обратно и тут же на мне женись! Иначе жизни себя лишу! Ну, и рассудите – куда мне было деваться при таком развитии событий? Я и пообещал… Так что – приглашаю всех без исключения. Кстати, и вас тоже, – взглянул он на Иоганна, Ганса и Пауля. – Как хотите, а будьте добры быть! Ползком через кордон в женских нарядах, загримированные под индейцев – это вам виднее. Но – будьте, понятно вам? Иначе нанесете мне кровную обиду.

– От такого предложения трудно отказаться, – произнес Иоганн с улыбкой.

– Вот и договорились! – улыбнулся Степан Терко в ответ и шагнул за порог. Вместе с ним вышли Еремин и Ганс.

– Дальше у нас на повестке дня – американская военная база «Голубые цветочки», или как там она правильно именуется, – сказал Богданов.

– Да, база… – потряс головой Иоганн. Похоже, он все еще пребывал под впечатлением прощальной речи Степана Терко. – База… Как я и обещал, ваших людей довезет туда Пауль. Там он их высадит, ну а дальше – вы уж сами.

– Готовы? – спросил Богданов у Рябова и Муромцева.

– Так точно, – ответил за двоих Рябов.

– Ступайте за мной, – сказал Пауль.

– Присматривай за ним хорошенько! – шепнул Богданов Рябову. – Все-таки это его первое серьезное дело.

– Присмотрю, – сказал Рябов и шагнул в ночную темень вслед за Муромцевым и Паулем.

– Ну и нам пора, – сказал Богданов, обращаясь к Иоганну. – Благодарим за содействие и извиняемся за беспокойство.

– Мы должны вас ждать обратно? – спросил Иоганн.

– А вот этого я вам не скажу, – развел руками Богданов. – Потому что не знаю.

– Понятно, – кивнул Иоганн.

– Но на всякий случай – ждите, – сказал Богданов. – И – будьте готовы переправить нас дальше. Хотя куда именно, как скоро и в каком количестве – этого, опять же, я вам сказать не могу.

– Понятно, – повторил Иоганн, помолчал и добавил: – Успеха вам.

– Вам – тоже, – сказал Богданов. – Одно дело делаем.

Глава 6

Совсем близко к американской военной базе «Голубые цветы» Пауль подъезжать не стал. Он остановился за несколько кварталов и заглушил мотор.

– Вам – туда, – указал он Муромцеву и Рябову. – Это недалеко. Извините, что не подвез вас ближе. Не хотелось бы, чтобы на мою машину кто-то обратил слишком пристальное внимание. Ваши подвиги на базе, какими бы они ни были, могут логически связать с машиной, а через нее могут выйти и на нас.

– Мы понимаем, – сказал Муромцев.

– Тогда – удачи, – пожелал Пауль.

– Да и вам она не помешает, – заметил Рябов, выбираясь из автомобиля.

– О да! – согласился Пауль, заводя мотор.

Машина развернулась, и скоро ее не стало видно. Какое-то время Рябов и Муромцев стояли и молча смотрели в темноту.

– И что будем делать дальше? – спросил Муромцев.

– Мыслю так, – сказал Рябов. – Подойдем к базе поближе, осмотримся, что к чему. А затем будем думать, как на нее проникнуть.

База «Голубые цветы» располагалась на городской окраине. Правда, между нею и крайними городскими зданиями было пространство шириной метров восемьсот, а то и целый километр. Несмотря на темноту, база хорошо была видна издалека. Где-то над землей (наверное, на стенах или на крыше) парили широкие полосы прожекторов. Кроме них светились еще какие-то огни, назначение которых издалека было определить сложно. От города к базе вела асфальтированная дорога, смутно различимая в темноте.

– Чтобы проникнуть на базу, есть два способа, – в раздумье произнес Рябов. – Способ первый – это окольный путь. Перелезть через стену, влезть в окно и так далее. Но только это – дело долгое. Пока обойдешь базу, пока найдешь этот путь… А нам все нужно сделать до рассвета. В темноте оно сподручнее.

– Понятное дело, – согласился Муромцев.

– И потом, – продолжал развивать свою мысль Рябов. – А вдруг нас кто-нибудь заметит из господ бывших союзников? А что это, спросят, вы тут околачиваетесь? Зачем лазите по стенам? И – погорели мы с тобой…

– Значит, пойдем другим путем, – улыбнулся в темноте Муромцев. – То есть внаглую, через главные ворота. А куда деваться?

– Так-то оно так, – в раздумье проговорил Рябов. – Да вот только – опасное это дело! Тут надо как следует все обдумать!

– Теоретически рассуждая, наше с тобой дело не то что опасное, а прямо-таки безнадежное! – беспечно махнул рукой Муромцев. – Нас двое, а их – как муравьев в муравейнике. Так что тут думай – не думай…

– Это, конечно, так, – согласился Рябов. – Но все же хоть какой-нибудь завалящий планчик у тебя имеется?

– Завалящий имеется, – сказал Муромцев. – Предлагаю поступить так. Выходим из нашего укрытия и топаем по этой самой дороге прямо к центральным воротам. Не скрываясь, не таясь… При этом я громко буду рассказывать тебе любовную историю на английском языке. Не забывай, я знаю английский язык. Говорят, у меня ярко выраженный техасский акцент. Что ж, тем лучше… Я, значит, рассказываю тебе любовную историю, а ты изредка похохатываешь.

– А вдруг я захохочу невпопад? – засомневался Рябов.

– Об этом не беспокойся, – сказал Рябов. – Я буду рассказывать тебе пикантную историю о том, как я в Техасе соблазнил одну милую особу по имени Сьюзи. Со всеми подробностями. Так что можешь хохотать, сколько хочешь. В любом месте моего рассказа. А рассказывать я ее буду громко, чтобы было слышно издалека. Чтобы те, кто на вахте, смогли хорошенько убедиться, что мы – веселые и беспечные американские парни.

– Затем мы подходим к проходной, или как там это дело у них называется… – продолжил мысль Рябов.

– …и я продолжаю рассказывать тебе историю про милашку Сьюзи… – сказал Муромцев. – Ты – продолжаешь ахать, охать и хохотать…

– А дальше – как получится, – закончил мысль Рябов. – В общем, сплошная импровизация.

– Вот именно, – согласился Муромцев. – Кто может подумать, что мы – чужие? Разве какие-нибудь диверсанты станут проникать на охраняемую базу таким идиотским способом? Глядишь, нас и пропустят…

– Но если они все же засомневаются… – предположил Рябов.

– …то наши шпаги при нас! – дополнил Муромцев. – Ну что, пошли?

* * *

…– И тогда я ей говорю… – громко, так что было слышно почти за километр, рассказывал Муромцев на английском языке. – Сьюзи, крошка, говорю я ей, если уж мы с тобой сговорились, если оказались в этом сарае, то твое дальнейшее сопротивление бесполезно! Да! Да и смысла, говорю, в твоем «не знаю» и «что скажет мама» нет никакого. Зачем нам что-то говорить твоей маме? Это – дело между нами…

– О-хо-хо! – во весь голос хохотал Рябов. – Ха-ха-ха!

– Ну и вот, – продолжал Муромцев. – Тогда она мне и говорит: отвернись, мол, а то я тебя стесняюсь! Джек, старина, ты представляешь ситуацию? Она меня стесняется! Тогда я ей и говорю…

Подошли к посту на входе. Навстречу им поднялся часовой и с глуповатой улыбкой стал слушать рассказ Муромцева. Муромцев же продолжал как ни в чем не бывало:

– Тогда, значит, я ей и говорю… Крошка, говорю, поздно бояться! Бояться, говорю, надо было раньше. А сейчас, говорю, чем ты будешь смелее, тем лучше. А она и спрашивает: а кому, мол, будет лучше? Ну что за вопрос? Джек, старина, вот как бы ты ответил на такой вопрос?

– О-хо-хо!.. – во все горло расхохотался Рябов.

– Вот и я сказал ей то же самое… Тебе же, говорю, и будет лучше. А заодно и мне. Ну, тогда она стала снимать с себя юбку… А что это ты на меня так уставился? – Этот вопрос предназначался уже часовому. – И вообще – почему это ты сейчас на посту, а не Майк? Ведь должен быть Майк…

– Майк меня будет менять, – лениво ответил часовой. – Через два с половиной часа.

– Значит, я перепутал, – беспечно произнес Муромцев. – Давай-ка пропускай нас.

– Где это вы шатались так долго? – спросил часовой.

– Тебе скажи, так и тебе туда захочется! – Муромцев старался, чтобы его голос звучал как можно веселее. – Туда, старина, пропускают только избранных. С твоей рожей тебя туда не пропустят ни при каком раскладе.

– А может, мне туда и не нужно! – беззлобно проворчал часовой, снимая цепочку с турникета.

– А тогда и не задавай глупых вопросов, – таким же беззлобным тоном посоветовал Муромцев. – Передавай привет Майку. Я должен ему бутылку виски, так ты скажи, что я это помню.

Цепочка с турникета была снята, и можно было проходить. Муромцев и Рябов шагнули через турникет.

– С Техаса, что ли? – настиг их голос часового.

– А что, заметно? – с усмешкой посмотрел на него Муромцев.

– Не так заметно, как слышно! – сказал часовой и рассмеялся, довольный своей шуткой. – Говоришь так, будто ты с какого-нибудь самого отдаленного ранчо. Где-нибудь рядом с мексиканской границей. Только там сейчас так говорят. Я слышал…

– Ну, так я и есть оттуда, – сказал Муромцев. – Ранчо «Сломанная подкова». Может, слышал?

– Нет, – покачал головой часовой.

– А ранчо «Дохлая лошадь»? – спросил Муромцев. – Это рядом, всего полдня езды… Что, тоже не слышал?

– Нет, – ответил часовой.

– Да и ладно! – махнул рукой Муромцев. – Ну, значит, сняла она с себя юбку… – последние слова предназначались уже для Рябова.

– О-хо-хо! – поддержал его Рябов.

– Кажется, прорвались! – выдохнул Муромцев на русском языке. – А ведь сработал наш метод! Кто бы мог подумать!

– Нахальство – второе счастье, как говаривал мой дед Прокопий, – сказал Рябов. – Похоже, что так оно и есть. В нашем случае – так уж точно. Теперь нам надо укрыться среди каких-нибудь кустиков – и доставай свою аппаратуру. А я буду наблюдать в четыре глаза.

Они свернули с безлюдной асфальтированной дорожки и притаились за штабелем аккуратно сложенного кирпича. Место было вполне надежное. С дорожки их видно не было, сзади них темнели густые кусты – следовательно, Муромцева с Рябовым не было видно и с той стороны. К тому же была ночь, на небе не просматривалось ни единого просвета, редкие электрические фонари также находились далеко – в общем, место было вполне подходящим.

Муромцев торопливо стал доставать аппаратуру из-под одежды. Рябов, держа автомат на изготовку, внимательно всматривался в темноту.

– Значит, говоришь, нажал кнопочку, и электричество погасло? – шепотом поинтересовался Рябов.

– В инструкции написано, что так оно и должно быть, – так же шепотом ответил Муромцев.

– И сколько будет действовать эта чертова аппаратура? – В голосе Рябова послышалось сомнение.

– В инструкции сказано, что пока не кончится заряд батареи, – ответил Муромцев. – От шести до десяти часов… А, дьявол!

– Что такое? – оглянулся Рябов.

– Понятия не имею, – сказал Муромцев. – Вроде сделал все по инструкции, а толку – никакого. Глянь – фонари как горели, так и горят. Не сработала американская техника…

– Попробуй еще раз, – с сомнением посоветовал Рябов. – Заодно прочитай еще раз инструкцию. Может, ты сделал что-то неправильно…

– Попробую… – Теперь и в голосе Муромцева слышалось сомнение.

Держа в зубах небольшой фонарик, Муромцев в его свете вновь принялся колдовать над аппаратурой, сверяясь с инструкцией.

– Ну что там? – нетерпеливо оглянулся Рябов.

– Как видишь – ничего, – с досадой ответил Муромцев. – Проклятая железяка! Идиотская инструкция! Чертовы американцы!

– Вот потому-то я никогда и не доверял всяким таким инструкциям и механизмам! – вздохнул Рябов. – Своими руками – оно куда как надежней. Раз – и все! Не впадай в отчаяние. Уничтожай такую вредную привычку на корню! Она нам не помощник, а, наоборот, лютый враг.

– Но что делать? – удрученно спросил Муромцев.

– Как – что? – шепотом удивился Рябов. – Выполнять приказ, что же еще? Не получилось с американскими прибамбасами, да и пес с ними! Я так мыслю, что электричество можно погасить и другими способами.

– Это – да, – согласился Муромцев.

– Ну, тогда подскажи мне, какими именно, – спокойным и даже слегка ленивым тоном произнес Рябов. – Ты, как специалист, разбираешься в этом лучше моего.

– Перерезать провода – это не выход, – принялся размышлять вслух Муромцев. – Где-то, может, свет и погаснет, а в других местах не погаснет. Да и к тому же такую аварию быстро обнаружат и все исправят. А заодно станут искать и тех, кто перерезал провода!

– Значит, резать ничего не будем, – все тем же спокойным тоном констатировал Рябов.

– Вот если бы найти центральный кабель… – сказал Муромцев. – Тогда – другое дело. Перерезали – и электричество закончилось. Его просто так не восстановишь, тут нужно будет менять весь кабель целиком. А его может и не быть в запасе. И пока его раздобудешь… Но – как нам его найти? Обычно такие кабеля прокладывают под землей.

– Значит, отпадает и кабель, – в голосе Рябова ощущалось железное спокойствие. – Еще варианты имеются?

– Имеются, – сказал Муромцев. – Где-то у них здесь должна быть трансформаторная будка. Вот бы ее вывести из строя! Тогда – электричества не будет долго. Пока они уберут остатки старой будки, пока поставят новую…

– Как это сделать в практическом смысле? – спросил Рябов.

– Лучше всего – взорвать, – сказал Муромцев. – Фейерверк будет – мое почтение! Кстати: есть еще одно подходящее предложение…

– Ну? – спросил Рябов.

– Пока они будут носиться вокруг взорванной будки и любоваться на фейерверки, неплохо бы каким-то образом добраться до их главного узла связи и взорвать еще и его. Тогда связь и всякие разные системы слежения у них отключатся надолго. Тем более что там должна находиться радиостанция. А она работает без электричества. На батареях. Поэтому надо бы уничтожить и ее.

– Ну так в чем же дело? – произнес Рябов так спокойно, будто речь шла не об опасной для их жизни диверсии, а, скажем, о краже яблок в саду у старенького беспомощного дедушки. – Пойдем и взорвем. Вначале – будку, а затем узел связи.

– А есть чем? – спросил Муромцев. – У меня – только эта идиотская аппаратура…