Текст книги "Русские – успешный народ. Как прирастала русская земля"

В первой половине XVI в. в населенном центре Руси наступает фаза демографического сжатия – истощение используемых пахотных земель и нехватка свободных земель, которые можно ввести в сельскохозяйственный оборот.

Первые звоночки фазы сжатия прозвенели еще в конце XV в. В 1480–1500 гг. в крупной новгородской Деревской пятине население выросло на 16 %, а пашня только на 6 %, цена ржи поднялась с 14 до 20 денег за коробью (7 пудов).[60]60
  Нефедов С. А. Демографически-структурный анализ социально-экономической истории России. Конец XV – начало XX века. Екатеринбург, 2005. С. 47. (Далее – ДСА.)


[Закрыть]

Обострение хозяйственной ситуации после 1520 г. связано и с климатическими изменениями. Начинается уменьшение среднегодовых температур, а вместе с тем растет число погодных аномалий. На протяжении последующих 50 лет редкий год не отмечается экстремальными метеорологическими явлениями – засухой, продолжительными дождями, летними заморозками; все это губит или сокращает урожай. Происходит изменение климата, известное как малый ледниковый период.

Всего несколько выписок из летописи погодных катаклизмов.

1524. «Зима добро студена и стояла до Троицына дня (24 мая)».

1546. В Москве с сентября лежал глубокий снег. На следующий год уже весной пришла «засуха великая» и даже «суда на Москве реке обсушило».[61]61
  Борисенков Е. П., Пасецкий В. М. Тысячелетняя летопись необычайных явлений природы. М.: Мысль, 1988. С. 310–313.


[Закрыть]

1548–1549. Голод охватил все северные районы страны. «Людей с голоду мерло много», – лаконично сообщает летопись о событиях на Северной Двине. И десять лет спустя на Северной Двине пустовало до 40 % пашни.

1552–1553. В Новгороде и Пскове от голода и эпидемии погибло не менее 30 тыс. человек. Происшедшее напоминало период предыдущего демографического сжатия на Новгородчине конца XIV – начала XV в., когда летописи пестрели такими записями: «А в Новегороде хлеб дорогъ бысть не толко сего единого году, но всю десять летъ… толко слышати плачь и рыданье по улицам и по торгу; и мнозе от глада падающе умираху».[62]62
  Новгородская первая летопись младшего извода // Полное собрание русских летописей. Т. 3. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.-Л., 1950. С. 425.


[Закрыть]

1556–1557. Голод охватил Северное Заволжье, затронул и центральные регионы. «Во время жатвы дожди были великие, а за Волгой во всех местах мороз весь хлеб побил; и множество народа от глада изомроша по всем городам».

С середины XVI в., после завоевания волжских ханств и укрепления крымской обороны, начался отлив земледельческого населения из центральных и северо-западных областей на юг и юго-восток.

Государство должно было поддерживать территориальное расширение укреплением и увеличением служилого сословия.

Наделением землей детей боярских и дворян занимался Поместный приказ. Каждый сын боярский, достигший пятнадцатилетнего возраста, подавал туда челобитную, в которой определял, будет ли служить с отцовской земли, с «прожитка» (отцовской земельной пенсии) или ему нужен свой «новичный оклад» – 100 четвертей земли, положенных новобранцу. Ясно, что государство и ради обеспечения дворянского войска должно было постоянно заниматься заимкой новых земель.

Законодательство Ивана III, а еще более Ивана Грозного стремилось к приравниванию владельцев вотчин к владельцам поместий.

Очевидный лозунг преобразований был таков: за владение землей, вне зависимости от формы собственности, надо служить государству. Доход с земли должен быть платой за несение службы.

Некоторые вотчинники, потомки удельных князей, сохранили до царя Ивана свои обширные владения, в пределах которых пользовались прежней властью, имели собственных бояр и дворян. Подвластное население видело в них самостоятельных государей. Более того, в период ослабления государства, после смерти Василия III, некоторые князья и бояре значительно увеличили свои земли.

В то же время шло и оскудение множества вотчин. С одной стороны, крестьяне уходили с вотчинных земель, с другой – семейства вотчинников росли. Они продавали свои мельчающие и беднеющие владения, закладывали торговцам и монастырям. Так, во времена Василия III был известен капиталист Протопопов, которому крупно задолжали многие князья.

На Земском соборе 1548–1549 гг. царь Иван предложил определить площадь всех земель, находившихся в вотчинном и поместном владении, чтобы справедливо разверстать их между служилыми людьми.

Приговор 1556 г. был во многом реализацией этого предложения.

В первой своей части он отменял кормления, поскольку князья и бояре, получавшие наместничества, злоупотребляли своим положением, «многие грады и волости пусты учинили… и много злокозненных дел на них учиниша».

Вторая часть приговора, имеющая название «Уложение о службе», четко ставила землевладение в зависимость от государственной службы. «Велможы и всякие воини многыми землями завладали, службою оскудеша, – не против государева жалования и своих вотчин служба их».

Этот параграф «Уложения» определял проблему: феодалы являлись в полки не с тем количеством людей и вооружений, которое соответствовало размерам их земельных владений. В общем, жадничали и экономили.

По всей стране писцы измерили земельные владения в общегосударственных имущественных единицах – сохах. По результатам кадастровых работ был произведен передел, земельные излишки от крупных владельцев передавались мелким.

С каждого участка доброй земли в 100 четвертей (около 55 га) должен был приходить воин с оружием и в доспехах, с конем, а для дальнего похода – с двумя конями.

Приравнивая вотчину к поместью, «Уложение» наносило серьезный удар по привилегированному землевладению, которое являлось краеугольным камнем феодальной системы. Оно обеспечивало каждого воина земельным окладом по четким нормам.

Одновременно принимались меры по снижению долгового бремени служилых людей. Они освобождались от уплаты процентов по долговым обязательствам, вводилась пятилетняя рассрочка по погашению долгов.[63]63
  Павлов-Сильванский. С. 137, 138.


[Закрыть]

На первом Земском соборе царь Иван известил собравшихся, что бояре более не являются держателями земли русской. Тем было дано начало реформе земского (местного) управления.

Конечной ее целью было утверждение государственного порядка силой общества. По словам Павлова-Сильванского: «Московское правительство решилось передать земству всю власть на местах, удалив наместников, потому что жизненная сила волостного мира является в его глазах залогом успеха этой радикальной реформы».

Судебник 1550 г. ограждал общины, крестьянские и посадские, от своеволия наместников и их слуг, определял широкое участие выборных земских властей в суде.

Ни один крестьянин не мог быть взят под стражу наместником без согласия местной крестьянской общины. Община обязана была контролировать ведение судебных дел в отношении своих членов. «И все судные дела у наместников и тиунов писать выборному земскому дьяку, а дворскому и старосте и целовальникам к тем судным делам прикладывать руки».[64]64
  Беляев И. Д. Земские соборы на Руси. М., 1902.


[Закрыть]

Судебник также защищал крестьянина от насильного обращения в холопство и определял, что для свободного ухода крестьянина с владельческой земли после сбора урожая (несколько недель накануне и после Юрьева дня) не требуется ничего, кроме уплаты двух фиксированных пошлин. Крестьянин был волен идти искать себе новую землю.

Темпы реформ были ускорены боярской фрондой 1553–1555 гг., попыткой государственного переворота князя Владимира Старицкого и заговором князей Ростовских.

Вместе с отменой кормлений уставные грамоты предоставляли городу или сельской волости право управляться своими выборными властями, прямо сообщаться с центральной властью. «И будет посадские люди и волостные крестьяне похотят выборных своих судей переменити, и посадским людям и волостным крестьянам всем выбирати лучших людей, кому их судити и управа меж ими чинити».

Во второй половине 1550-х гг. наместники и волостели в массе своей были от «городов и от волостей отставлены». Их власть перешла к «излюбленным старостам» и «излюбленным судьям», «выбранным всею землею». Место наместничьих тиунов и доводчиков (низшего чиновничества) заняли выборные целовальники и земские дьяки.

Губных старост, исполняющих полицейские функции, выбирали на всесословном уездном съезде из числа служилых людей (то есть лиц, хорошо владеющих оружием). А их помощников, губных целовальников, – посадские и крестьянские общины, «по выборам сошных людей», из своей среды. При губных старостах для ведения следственных дел находились губные дьяки, также избираемые «по выборам всех людей».

Князья и бояре, обозленные оскудением вотчин, отменой кормлений и обязательной службой (несущей все больший риск, так как началась Ливонская война), терявшие административный и судебный контроль над уездами и волостями, представляли растущую оппозицию центральной власти.

С 1565 г. власть, стимулируемая случаями прямой измены крупных вотчинников, ввела систему репрессивной политики по отношению к землевладельческой элите.

В первый же год опричнины было перемещено на окраины около 150 князей и княжат, их холопы получили свободу.

Опричнина привела к превращению множества самовластных вотчинников в рядовых служилых землевладельцев на окраинах государства и тем способствовала колонизационным процессам.[65]65
  Платонов. С. 235.


[Закрыть]

Княжата лишались наследственных владений, где правили как государи, и получали поместья, по словам Дж. Флетчера, «в отдаленных областях».

«При Грозном еще можно было застать таких владельцев, но при сыне после опричнины они уже были предметом воспоминаний», – пишет Ключевский.

Особенно много потеряли те собственники, что резко увеличили свои владения в период боярщины конца 1530-х – начала 1540-х гг.: Воротынские, Челяднины, Шуйские, Горбатые.[66]66
  ДСА. С. 57.


[Закрыть]

Сокращение крупного вотчинного землевладения показывают цифры по Тверскому уезду. В 1548 г. там было 318 вотчин средним размером в 370 десятин,[67]67
  1 десятина = 1,092 га.


[Закрыть] а в 1620 г. – лишь 197 вотчин средним размером уже 137 десятин.[68]68
  Павлов-Сильванский. С. 57–72.


[Закрыть] Вместе с экономической силой исчезли и политическая сила удельной аристократии, ее личные армии, насчитывавшие в середине XVI в. тысячи боевых холопов и военных слуг.

С. Ф. Платонов особенно выделяет роль опричнины «в необыкновенно энергичной мобилизации землевладения, руководимой правительством… Ликвидируя в опричнине старые поземельные отношения, завещанные удельным временем, правительство Грозного взамен их везде водворяло однообразные порядки, крепко связывавшие право землевладения с обязательной службой».[69]69
  Платонов. С. 236.


[Закрыть]

Со времен Ивана Грозного важнейшую роль в колонизационных процессах играла служба «по прибору», которая пополнялась за счет набора желающих из людей всех сословий. Среди них в первую очередь надо выделить стрельцов.

Формирование постоянного стрелецкого войска относится к 1550 г., когда «учинил у себя царь… выборных стрельцов и с пищалей 3000 человек».

Стрельцы отличились уже при взятии Казани, они первыми двинулись на городские стены и ворвались в город. «И тако скоро взыдоша на стену великою силою, и поставиша ту щиты и бишася на стене день и нощь до взятья града».[70]70
  Беляев И. Д. Судьбы земщины. М., 2008. С. 98.


[Закрыть]

Отличились стрельцы и при взятии Полоцка, где уничтожали вражеских пушкарей и штурмовали крепость.

Стрельцы были нашим ответом наемному войску, приводимому польскими и шведскими королями. (И если численность стрельцов не уступала бы числу западных наемников, то исход Ливонской войны оказался бы другим.) В отличие от западных наемников, живших только на деньги, выдаваемые правителями на войну, а еще больше от мародерства, стрельцы имели постоянное жалование – в 1550-е гг. около 4 руб. в год.

В случае войны стрельцы получали деньги на подъем и подводы. Оружие, как и единообразное обмундирование, стрельцы получали от казны.[71]71
  Там же. С. 99.


[Закрыть]

Помимо денежного и хлебного жалования стрелецкий полк коллективно получал землю. Стрелецкую слободу мы увидим почти в каждом городе фронтира. Управлялась она своими выборными властями.

Стрельцу было предоставлено право заниматься городскими промыслами с освобождением от всех городских податей в случае, если торговля его не превышала 50 руб. в год (приличная сумма, учитывая, что сруб для дома стоил порядка 2,5 руб.). По превышении этой суммы стрелец должен был платить только торговую пошлину. Таким образом, стрелец соединял в себе воина, крестьянина, посадского человека.

К служилым людям «по прибору» относились также казаки, пушкари и люди «пушкарского чина», затинщики, воротники, а позднее ратники полков иноземного строя в XVII в. – солдаты, рейтары, драгуны и т. д.

Они имели близкую к стрельцам организацию и форму земельного владения, пополнялись на вольных основаниях из городского и сельского простонародья, например из сыновей посадских людей и крестьян, еще не взявших собственного тягла, или разного рода гулящих людей. Иногда из оскудевших, потерявших поместья детей боярских.[72]72
  Павлов-Сильванский. С. 235.


[Закрыть]

Коллапс государства в период Смутного времени вызвал всплеск набеговой активности степняков.

В очередной раз кочевой аркан использовали в своих целях и недруги России – Речь Посполитая и Османская империя.

В 1607 г. был заключен новый договор между Польшей и Турцией, одним из условий которого была военная помощь Крыма польскому королю.

В том же году ногаи ходили на «украинные и северские города», захваченные пленники были проданы в Бухару.

Годом позже Большая ногайская орда подкатилась к Темникову множество «украинных людей» было перебито и уведено в плен.

Еще через год, одновременно с походом короля Сигизмунда Вазы на Смоленск, крымцы разорили Тарусу и, перейдя Оку, опустошали все лето районы Серпухова, Боровска, Коломны.[73]73
  Каргалов. Русь и кочевники. С. 419.


[Закрыть]

В 1610 г., во время польского похода на Москву, крымские татары ходили к Серпухову и Боровску. Хотя взяли от царя Василия Шуйского «дары великие», но «пленных, как скот, в крымское державство согнали». (Подарки, сделанные хищнику, только увеличивают его аппетит.) Тогда же ногаи опустошили Рязанский край.

Следующим летом крымцы терзали Рязанский край, а также Алексинский, Тарусский, Серпуховский уезды. Ушли они лишь тогда, когда брать было больше нечего. Земля осталась непаханой.

В 1613 г. крымцы «без выходу» в Рязанской земле опустошили ее до Оки. Ногаи приходили в Коломенские, Серпуховские, Боровские места, под Москву в Домодедовскую волость.[74]74
  Каргалов. Русь и кочевники. С. 420.


[Закрыть]

Большие Ногаи, забыв свои присяги русскому государству, вступили в турецкое подданство.

Зимой 1614–1615 гг. крымские татары прошли саранчей через окрестности Курска, Рыльска, Камаричей, Карачева, Брянска. Русские послы сообщали из Крыма, что в Кафе пленный с Руси стоит 10–15 золотых, молодой – 20.

Летом Большие и Малые Ногаи разоряли Темниковские и Алатырские места, ходили за Оку, в Коломенский, Серпуховский, Калужский, Боровский уезды «и людей побивали, и полон многий взяли».

Во время Смуты и в последующие годы разрухи разница в условиях безопасности между центральными районами и фронтиром отсутствовала. Города на окраине разорялись точно так же, как и Замосковном крае. Северная Вологда подверглась такой же резне, как и окраинный Стародуб. Однако с восстановлением государства южный фронтир снова стал принимать на себя большую часть вражеских ударов.

В 1616-1619 гг. королевич Владислав поборолся за московский трон совершенно в крымско-татарском стиле.

В 1617 г. поляками был сожжен Оскол. Годом позже польское казачье войско под командованием Сагайдачного залило кровью русские поселения на степной окраине – города Ливны, Елец, Лебедянь, села и деревни, их окружающие. Уже после заключения официального перемирия черкасами был разрушен Белгород.

Как было сказано на Земском соборе 1619 г.: «Московское государство от польских и литовских людей и от воров разорилось и запустело».[75]75
  Миклашевский. С. 48.


[Закрыть]

И много позже Смуты на окраинах Воронежских, Белгородских и Курских нередко наблюдался отток крестьянского населения в более безопасные регионы – особенно в периоды русско-польских войн, когда подавляющая часть московского войска была задействована на западных рубежах, а крымцы тут же пускались собирать свой «урожай» на Руси.

Около 1625 г. на одного помещика уже более-менее освоенного Белгородского уезда приходилось в среднем по 0,7 и 1,1 бобыльских двора. Это означало, что многим помещикам приходилось самим обрабатывать землю в дополнение к несению службы.[76]76
  Миклашевский. С. 109.


[Закрыть]

После окончания Смуты Воронежский уезд ранее других районов фронтира стал притягивать крестьян, бегущих из разоренного Замосковного края. Большинство починков и деревень, указанных в писцовой книге 1615 г., к 1629 г. превратились в села. Но на всех 115 уездных помещиков приходилось лишь 33 крестьянских и бобыльских двора.

Население Оскольского уезда после Смуты почти сплошь состояло из детей боярских, с добавлением беломестных (не платящих подати) казаков.

Таким образом, служилое сословие сохранило ведущую роль в освоении «польской украйны».

Дозорная книга 1615 г. отмечает в «городе» Оскола воеводский двор, разрядную избу и соборную церковь – негусто. Оскольский посад находился в остроге и состоял из 5 слобод: «казаков Богданова приказа Решетова», терских беломестных атаманов и станичных ездоков, дедиловских и данковских сведенцев, стрелецкой, пушкарей и затинщиков. Здесь также были осадные дворы станичных вожей.

В 53 лавках торговали «станичные ездоки, казаки, пушкари, стрельцы и торговые люди». Часть казаков занималась ремеслами.

За острогом были еще две слободы – Саковая, населенная ямщиками, и Воротничья Поляна, где жили воротники. Станичные ездоки, терские и беломестные казаки владели землями и сенокосами под городом. Ездоки имели самые большие наделы.

В январе 1626 г. в Валуйках было организовано 24 станицы – каждая из пяти ездоков и атамана, вследствие чего в город приехали писцы; они переписали население и земли и произвели новую разверстку. Ездоки получали по 25 десятин земли у города, отчего часть земли, преимущественно огородной, была забрана у конных стрельцов. Безусловно, стрельцы потеряли часть вложенного труда. Но видеть в этом произвол правительства нельзя. Для центра было главным поддержание возможностей для несения службы. Земля не рассматривалась как собственность, и ее передел происходил так же просто, как перераспределение денежных выплат.[77]77
  Миклашевский. С. 91.


[Закрыть]

Еще один приметный город южной окраины, Путивль, был гораздо древнее, чем вышеупомянутые. Согласно писцовым книгам от 1626–1627 гг., даже после «литовского разорения» здесь имелось посадское население, платящее оброк – 60 дворов. Оброк оно само разверстывало между собой «по животом и промыслом». Посадским людям также надлежало давать подводы для государевых гонцов и беженцев из Литвы.

Благодаря близости границы торговая жизнь в Путивле была оживленной. В 1626 г. здесь насчитывалось 157 лавок и «полок», 8 харчевых изб, 23 кузницы и 5 торговых, то есть коммерческих бань. По улицам ходило и зазывало покупателей множество торговцев снедью вразнос, особенно калачников. Большая часть «торговых точек» принадлежала служилым людям. Стрельцы и пушкари, отставя в сторону стволы, занимались даже торговлей серебром.

В Путивльском уезде стояло всего 49 помещичьих дворов, хотя служило здесь 164 помещика, – остальные имели дворы в городе или за пределами уезда. На одного помещика приходились в среднем 1 крестьянский и 0,6 бобыльского двора; при таких скромных цифрах подавляющее большинство помещиков должно было браться за плуг.

Если на крестьянина приходилось 3,1 десятины пашни, то на помещика – 4,6 десятины (при среднем размере владения около 35 десятин). В общем, помещик мало чем отличался по своему хозяйству от крепкого крестьянина.

В Путивльском уезде мы часто встречаем такой вид имения, как бортные ухожеи – участки широколиственного леса. Казна, как правило, отдавала бортные места с публичных торгов («наддачи»), взамен получая оброк медом. К участку бортного ухожея обычно относились разные лесные и речные угодья – бобровые гоны, рыбные ловли, «вспуды», «перевесищи».

Один бортный ухожей отличался от другого при посредстве «знамен» – натесов, сделанных на деревьях топором. Их обозначения вносились в писцовую книгу. Натесы могли быть такие: W (столбы), W (шеломец), W (сорочья лапка).

В бортном ухожее Путивльского уезда в среднем насчитывалось 6 «дельных деревьев» с пчелами.

С ростом населения бортные ухожеи все чаще подвергались разграблению и потому менялись на пасеки, которые также способствовали колонизационной активности, в частности переходу населения с берегов рек в междуречья.

Писцовая книга по городу Валуйки показывает, что служилые люди распахивают много новых земель «изо пчельников». Оброчные книги по Белгороду дают описания пчельников, находившихся вблизи города, и почти всегда попутно описывают пашни и другие угодья, например хмельники.

Пчельники считались законными, если были внесены в учетные книги и с них выплачивался оброк – обычно по фунту меда с улья. Мед, как и другой пчелиный продукт воск, еще со времен Киевской Руси играл огромную роль во внешней торговле, будучи нашим «сладким золотом»…

В 1631 г. ногаи и крымцы нападали на Воронежский, Белгородский, Курский уезды, их загоны проникали в Елецкие, Ряжские, Рязанские, Шацкие места. Русских полков на «украйнах» не было, они готовились к походу на Смоленск; правительство понадеялось на мирный договор с Крымом.

Война против поляков в 1632–1634 гг. сопровождалась страшными разорениями южного пограничья.

В 1632 г., начиная с мая, туда идут крымцы, с ними турецкие янычары с «огненным боем». Были преданы опустошению Курский, Белгородский, Новосильский, Мценский, Орловский уезды.

Это привело к задержке русского похода на Смоленск, который начался не весной, а в октябре.

В 1633 г., в разгар осады Смоленска, на Русь пришли ногаи и 20–30 тыс. крымцев с «огненным боем». Они осаждали Ливны, накатывались два раза на Тулу, по серпуховской дороге дошли до Оки, приступали к Серпухову, Кашире, Веневу ходили под Рязань, штурмовали Пронск. И хотя не взяли ни одного города, южные уезды получили еще один жестокий удар. 8 тыс. человек русского полона было приведено в Крым, в том числе из Рязанского уезда 1350 человек.

Многие дети боярские украинных городов бросили смоленское осадное дело и отправились на степное пограничье, где в это время резали и уводили в плен их родных.

А гетман Радзивилл заметил: «Не спорю, как это по-богословски, хорошо ли поганцев напускать на христиан, но по земной политике вышло это очень хорошо!» Эти слова могли бы спокойно стать девизом польской знати, незримо они всегда присутствовали на их знаменах.

В 1634 г. в Крым из Польши была послана казна «за московскую войну», на 20 телегах.[78]78
  Каргалов. Русь и кочевники. С. 422–423.


[Закрыть] От нашего стола – вашему.

Увы, ни города в «поле», ни станично-сторожевая служба, ввиду недостатка сил, еще не могли обеспечить надежную защиту южных районов российского государства.

Во второй четверти XVII в. служилое население окраин по-прежнему росло быстрее, чем крестьянское. Документы указывают на полную опасностей жизнь южного фронтира, вынести которую, так сказать, не по службе, вряд ли было возможно. Помимо разорения и погрома, грозившего здешнему населению постоянно, влияли и тяжелые природные условия. К югу от Оки зима немногим теплее, чем в Московском крае, а вот лето много засушливее, что способствовало падежу скота, гибели посевов и распространению заразных болезней.

Характерной можно считать челобитную от жителей недавно построенного города Карпова, в которой они жалуются на болезни, «скорби полевые» и нездоровые воды и просят выслать «целебный животворящий крест».[79]79
  Павлов-Сильванский. С. 249.


[Закрыть]

30 – 40-е гг. XVII в. характеризовались дальнейшим похолоданием во всем степном пространстве до Черного моря. Студеные зимы сочетались с летними засухами.

В донесениях русских воевод южного порубежья того времени часто встречаются сообщения о засухе, обмелении рек.

Остались свидетельства русских послов в Крыму о засухах и суровых зимах в ханстве. В декабре 1645 г. погибли тысячи русских пленников, которых татары гнали в Крым после зимнего набега.

Неблагоприятные климатические изменения еще более подталкивали крымских татар и ногаев к «сбору урожая» на русских землях.

В 1637 г. русские пограничные уезды потеряли из-за набегов 2280 человек – уведенными в рабство и убитыми.

Правительство наказывало воеводам: жить с «великим бережением», «себя и людей уберечь, и уезда воевать не дать, и православных христиан в плен и расхищение не выдать».

В 1632 г. воевода Вельяминов успевает освободить 2,7 тыс. пленных в Новосильском уезде, в 1636 г. под Мценском у крымцев отбито 1,5 тыс. пленников, в 1645 г. в Рыльском – около 3 тыс.

5750 душ составили потери южного фронтира в 1645 г.

Всего за первую половину XVII в. татары увели в плен, по оценкам Ключевского, около 200 тыс. человек. За выкуп пленника выплачивалось от 50 до нескольких сотен рублей.

В 1632–1657 гг. правительством и народом были предприняты титанические усилия по увеличению числа городов и укреплений по всей степной украйне, «чтобы теми городами и острогами от крымских, от ногайских и от азовских людей войну отнять».[80]80
  То есть воспрепятствовать их набегам.


[Закрыть]

На западной стороне Муравского шляха на верховьях Ворсклы выстроены были Хотмыжск, Вольный, Карпов. На Донце, между шляхами Муравским и Изюмским, – Чугуев. На реке Оскол, между Изюмским и Кальмиусским шляхами, – Яблонов и Новый Оскол. На Тихой Сосне, притоке Дона, поперек Кальмиусского шляха – Верхососенский, Усерд, Ольшанск, Острогожск.

Для перекрытия Ногайского шляха ставят Козлов на реках Воронеж, Тамбов на верхней Цне, Верхний и Нижний Ломов неподалеку от верховьев Мокши. От Козлова до реки Цны проведен двенадцативерстный земляной вал, снабженный тремя укреплениями с башнями.

Целым рядом городков – Саранск, Сурск, Корсунь, Тагай – опоясаны были верховья рек бассейнов Мокши и Суры.

Заново отстроены укрепления Орла, прикрывшие дорогу в верхнеокские уезды.

Среди масштабных работ надо отметить возобновление и модернизацию Большой засечной черты.

По новой насыпались валы, перестраивались укрепления; опускные или створчатые ворота без башен менялись на проезжие башни с обламами,[81]81
  Облам – нависающий выступ сруба в верхней части постройки, башни или стены.


[Закрыть] которые обносились острогом.

Ворота порой представляли замысловатые фортификации. Мост через «большую грязь» на Рязанской дороге был защищен несколькими рядами надолб, за которыми находился стоялый острог. Он окружал шестигранную башню, где располагались проезжие ворота.

В некоторых местах стоялый острог был заменен косыми тарасами,[82]82
  Тарас косой – срубная конструкция треугольного плана, засыпанная землей.


[Закрыть] с проезжими башнями и отводными «быками» – бастионами.

Были отремонтированы укрепления Темникова на Мокше и Алатыря на Суре.

Новые постройки и ремонтные работы показали свою пользу сразу. «И теми новыми городы и крепостьми, в Ряжских, и Рязанских, и Шатцких во всех местах, татарская война от приходов укреплена».[83]83
  То есть опасность набегов уменьшена.


[Закрыть]

В 1637 г. Федор Сухотин и Евсевий Юрьев «ездили с Оскола и из Белагорода на Кальмиускую сакму на Тихую Сосну и на Усерд» и к устью Тихой Сосны, в низовья Оскола, на реку Валуйку, в долину реки Сейм, а также к верховьям Ворскла и Пела – «того места смотрети и чертити».[84]84
  Багалей. Материалы. С. 4.


[Закрыть]

По результатам того смотрения-черчения было запланировано построить ряд городов для усиления контроля над шляхами: Муравским – на левой стороне Донца; Изюмским – на реке Тихая Сосна у Терновского леса; Кальмиусским – у впадения Усерда в Тихую Сосну.

Между городами предстояло протянуть цепь острожков; в тех местностях, где не было лесов, прокопать рвы и насыпать валы.

Бояре, изучившие досмотровые записи, рассчитали общую длину валов в 61 версту, определили необходимое число «сберегательных» и «жилецких» людей – тех, кто должен был заниматься строительством и обороной укреплений, и тех, кто должен был остаться в новых городах на постоянное жительство.

Разряд составил роспись, из каких городов и какому числу служилых надо быть на «государевой службе в поле».[85]85
  Миклашевский. С. 146, 147.


[Закрыть]

«Сберегательным» людям предполагалось выплатить до 53,5 тыс. руб. Трем тысячам «жилецких» людей – до 24 тыс. руб. и 18 тыс. четвертей всякого зерна.

На устройство трех новых городов по составленной смете требовалось 22 тыс. бревен, а для устройства надолб – 45 тыс. бревен.

Стоимость работы плотников составляла 7-10 денег на бревно, сооружения вала с городками – 500 руб. на версту.

Весь расход на устройство городов, надолб, валов и прочее, на жалованье «острожным ратным и жилецким» людям исчислялся в 111574 руб. 15 алтын и в 24 тыс. четвертей всякого хлеба. И я очень сомневаюсь, что в эту точно вычисленную стоимость работ была заложена «коррупционная составляющая» и величина «откатов».

Работы начались в том же 1637 г. с создания укреплений между Белгородом и Осколом у Яблонового леса.

План работ был гибким и дополняемым.

В 1638 г. курские и белгородские дети боярские сообщали правительству о том, что при разъездах к Обоянскому городищу на реке Обояни, находящемуся в 60 верстах от Курска, «в том дальнем проезде наша братия погибает многие и в поле животы своим мучим безвыходно». И воевода Иван Колотовский с отрядом в 600 стрельцов и детей боярских оперативно поставил на месте городища два крепостных сооружения, каждое с 11 башнями.

Строительство Белгородской черты продолжалось до 1646 г.

На ней встало 23 города, несколько десятков фортов-острогов, протянулось пять больших земляных валов по 25–30 км каждый. Прошла она от днепровского притока Ворсклы, служившей до 1654 г. русско-польской границей, до реки Челновой, притока Цны. Пересекла территории пяти современных областей: Сумской, Белгородской, Воронежской, Липецкой и Тамбовской, примерно по границе лесостепной и степной зон в направлении с юго-запада на северо-восток. Лес являлся не только источником строительного материала, но и служил защитой от нападений кочевников, которые могли произойти в любой момент.

Схематически черта состояла из двух прямых линий, пересекающихся у впадения Тихой Сосны в Дон. Длина каждой из этих линий была около 300 км, вместе 600 км, но с учетом рельефа местности протяженность черты составила около 800 км.[86]86
  http://belgorod.ru/history-belgorod/foreign-policy-belgorod-line/


[Закрыть]

Если типически обрисовать «город» на Белгородской черте, то площадь его была примерно 1000 квадратных саженей.[87]87
  1 кв. сажень = 4,55 кв. м.


[Закрыть] Защищал его тарасный[88]88
  Тарас – сруб, наполненный землей и крытый дранкой.


[Закрыть] вал в сажень толщиной, в две-три сажени вышиной. По углам и средним точкам вала возвышались башни в несколько ярусов, деревянные и крытые тесом. Под некоторыми из этих башен устроены были проезжие ворота. На самой высокой висел вестовой колокол, в который караульные били набат при появлении врагов или какой иной напасти. Другие башни предназначались для «верхнего боя»: на них находилось 1–2 пушки и несколько затинных пищалей.[89]89
  Затинная пищаль – ружье калибром до 30 мм и весом до 30 кг; имело крюк, за который цеплялось за стену.


[Закрыть] По стенам устраивались крытые площадки, где во время боя располагались стрельцы с ручными пищалями.

В «городе» находились церковь и двор причта, приказная и караульная избы, обычно располагавшиеся у ворот, иногда несколько дворов служилых людей, погреба с военными и съестными припасами, амбары и житницы.