Текст книги "Демонизация"

Внутри дома стояла гробовая тишина. Томас, стараясь передвигаться настолько бесшумно, насколько это возможно, обошёл весь первый этаж и, не найдя никого и ничего, стал осторожно, словно вор, подниматься на второй. Внезапный скрип одной из ступенек заставил парня вздрогнуть. Его мгновенно прошиб липкий холодный пот, а сердце так оглушительно бухало в груди, что Томасу казалось, будто его слышит весь мир. Он так и стоял, не в силах шелохнуться, стараясь вжаться в лестницу и уменьшиться до размера таракана. Спустя несколько минут он нашёл в себе силы двинуться дальше, надеясь, что обойдётся без сюрпризов. Завершив наконец свой подъём, парень ткрыл первую же дверь на этаже и вошёл, но он не был готов к тому, что хоть что-то там найдёт.

Словно в дымке, он увидел ослепительной красоты женщину, одетую в великолепное двенадцатислойное кимоно. Она сидела на краешке кровати, а её рука с длинными ногтями медленно и ласково поглаживала какое-то животное, лежащее у неё на коленях. Присмотревшись повнимательней, Томас обнаружил, что это не что иное, как человеческая голова. Зрение моментально прояснилось, и пред его взором предстала жуткая картина. На этой же кровати, где восседала женщина, лицом вниз лежало тело, одетое в грязные лохмотья, очевидно, раньше служившие одеждой. От спинки кровати спускались длинные толстые цепи, плавно переходящие в стальные браслеты на щиколотках лежащего человека. Руки, также прикованные к кровати, свисали беспомощными плетьми. Увидев всё это, Томас понял, насколько отвратительный смрад стоит в комнате. Запах давно немытого тела с примесью затхлости самой комнаты и чего-то ещё резко ударил в нос. Парню уже стало казаться, что он сходит с ума и этого не может быть на самом деле. Он пытался определить, жив ли лежащий человек, и наконец смог уловить еле заметное ритмичное движение спины при дыхании. Вдруг страшная догадка резко обрушилась на него, словно удар хлыстом.

– Эмма… – прошептал он.

Сидящая на кровати женщина улыбнулась, кивнула и, вцепившись в волосы, которые она только что так ласково гладила, подняла голову лежащего человека. Это действительно была Эмма. Её глаза были закрыты, рот слегка приоткрылся, лицо было очень бледным и осунувшимся. Женщина разжала пальцы, и голова снова рухнула ей на колени. Послышался слабый стон. У Томаса кровь застыла в жилах. Он и представить себе не мог, что найдёт свою возлюбленную в таком ужасном состоянии, пленённую столь прекрасной и жестокой хозяйкой дома.

– Кто вы? – только и смог проговорить парень.

– Сядь, – приказала женщина.

Томас не собирался её слушаться, но, к своему удивлению, ему пришлось словно наблюдать со стороны, как его тело взяло стул и село.

– Меня зовут госпожа Осакабэ, – сказала женщина. – Я живу в этом месте с незапамятных времён. Когда-то давно здесь возвышался прекрасный белый замок, в котором я жила в самой высокой башне. Он принадлежал мне полностью, но каждый год сюда пытался заселиться кто-то из людей. Я всегда любила уединение, спускалась осмотреть свои владения лишь раз в год и всё время видела, что мой прекрасный замок кишит людьми как тараканами. Однако я нашла им достойное применение. Я насылала на них морок и болезни, питалась их жизненными силами, и это давало мне огромное могущество. Некоторые люди и сами приходили ко мне в башню, и тогда – в зависимости от моего настроения – я либо забавлялась с ними, превращаясь в прекрасную женщину, либо убивала, показав своё истинное лицо. Прошло множество столетий, пока в мой прекрасный замок не пришла беда. Люди, заигравшись в свои вой ны, уничтожили его. Он сгорел в пожаре, и мне пришлось гостить у своей младшей сестрицы Камэ-химэ. Мы с ней очень похожи, поэтому у нас сложные отношения. Бедняжка так и не смогла адаптироваться к современному миру и живёт за пределами города. Однажды я вернулась сюда, поскольку жизнь в лесу не для меня, и увидела, что на месте замка построили множество новых домов. Я выбрала этот. Он стоит именно на том месте, где когда-то стояла та самая башня, в которой я жила. С тех самых пор люди сами приходят в этот дом в поисках жилья. Я даю то, что им нужно, но взамен питаюсь их жизненными силами. Они этого не чувствуют, пребывая в своих счастливых снах, заботливо построенных мной. Они даже не догадываются, что больше не существуют в реальном мире. Для них жизнь продолжается. Я покажу тебе, если не веришь.

Госпожа Осакабэ взмахнула рукой, и Томас словно на экране проектора увидел, как Эмма ходит на работу продолжает учиться. Затем он увидел себя, держащего любимую за руку во время неспешной прогулки, которые они так любили. Он бросил взгляд на то, во что превратилась его жизнерадостная девушка, и на его глазах чуть не выступили предательские слёзы. Он понял, что если не сможет вырвать её из рук этого чудовищного ёкая[1]1
  Ёкай – сверхъестественное существо в японской мифологии.


[Закрыть], она попросту погибнет здесь.

– Почему Эмма? Что она вам сделала? – спросил Томас, пытаясь скрыть охватившее его волнение.

– Ничего, – просто ответила госпожа Осакабэ и вновь погладила девушку по голове. – Я не выбираю людей. Я встретила здесь Эмму ровно год назад, и пришла она по доброй воле. Ей нужно жильё, а мне пища. Как говорится, ничего личного.

– Госпожа Осакабэ, – набираясь смелости, снова заговорил Томас, – отпустите её.

– Отпустить?! – вскрикнула женщина. – Ну уж нет!

– Возьмите меня вместо Эммы.

Глаза госпожи Осакабэ хищно блеснули, а губы растянулись в зловещей усмешке.

– Заманчивое предложение, – произнесла она и ещё раз взмахнула рукой. Немое «счастливое» кино пропало, а кандалы с металлическим лязгом открылись. – Что ж, она может идти.

Стены комнаты начали сотрясаться от хохота госпожи Осакабэ, который оглушил Томаса. Он понял, что это его шанс, и стремглав рванулся к Эмме, быстро взял её на руки и бросился прочь из этого проклятого места. Он уже пересёк порог дома и, думая, что опасность миновала, мысленно поздравил себя с победой.

– Томас! – окрикнула его госпожа Осакабэ, и он, не задумываясь о том, что делает, обернулся.

Вместо прекрасной женщины он увидел жуткое змееподобное чудовище. Оно скалило хищную пасть с огромными острыми клыками. От этого зрелища Томас рванул было вперёд, в панике пытаясь убежать подальше, но чуть не рухнул, запутавшись в собственных ногах. В этот момент его взгляд упал на Эмму, которую он держал на руках. Её тело в мгновение ока превратилось в зловонный полуразложившийся труп, пожираемый опарышами. Буквально доля секунды – и это уже скелет, который спустя мгновение рассыпался в прах. Томас только и мог, оцепенев от шока, смотреть расширившимися от ужаса глазами на свои дрожащие, облепленными человеческими останками руки.

За его спиной раздался раскатистый злорадный смех. Он осмелился медленно повернуться, но больше не увидел ни чудовища, ни самого дома, из которого вылетел пулей всего несколько минут назад. На его месте стояли лишь руины, обожжённые пожаром.

Теперь он понял, почему полицейские так уклончиво ответили ему про опрос хозяйки дома и почему, когда он приходил сюда и бродил, прохожие смотрели на него, как на сумасшедшего. Госпожа Осакабэ ловко повелевала человеческим сознанием и позволяла видеть лишь то, что она сама хотела показать. До него наконец дошло, как искусно она обвела его вокруг пальца.

Парень чувствовал, как угасает его разум, а в ушах по-прежнему стоял раскатистый смех госпожи Осакабэ.

Другая

Сома Идзуми проснулась намного раньше положенного времени из-за гнетущего чувства страха. Сегодня ей предстояло начать свою школьную жизнь с нуля. Она не знала, как ее примут, как к ней отнесутся. Она боялась неизвестности…

…В преддверии летних каникул родители Идзуми поняли, что устали от шума и суеты города, и решили, собрав лишь самые необходимые вещи, переехать в спокойный провинциальный городишко, находившийся на острове Хоккайдо, – Бибай. Тринадцатилетнюю Идзуми никто не спрашивал, ее просто поставили перед фактом. Оскорбленная этим, девочка встретила информацию о переезде протестом: все попытки родителей поговорить воспринимались ею в штыки, а просьбы, даже незначительные, разбивались о глухую стену игнорирования. Из дружелюбного и теплого их общение превратилось в ледяной айсберг непонимания и враждебности. Еще бы! Идзуми предстояло променять столичную жизнь в Токио на какую-то глухую деревушку. Она не понимала, зачем уезжать из перспективного столичного города, в который все стремились, в какую-то глухомань, из которой, наоборот, многие старались уехать.

Идзуми с каждым днем все больше закрывалась в себе. Она бесцельно бродила по улице, на которой выросла, по любимым местам Токио, где часто бывала с подругами… Им Идзуми не сказала, что они больше не увидятся. Девочке не хотелось прощаться с подружками, не хотелось видеть их грустные лица, слезы, слышать обещания, что они смогут общаться в интернете и навсегда останутся подругами. Идзуми не желала беспокоить их и причинять боль. И считала, что будет лучше, если она просто исчезнет, как будто ее и не было. Другое дело – город! С ним ей хотелось попрощаться. Не навсегда, нет. Она вырастет и обязательно сюда вернется. Идзуми была уверена, что он будет ее ждать столько, сколько будет нужно.

Единственный член семьи, с которым отношения Идзуми не изменились, была ее младшая сестра Азуми, которая только перестала ходить в детский сад. Конечно, шестилетняя малышка не могла в полной мере разделить сильную тревогу старшей сестры. Безусловно, ей тоже не хотелось уезжать от своих подружек, но детский авантюризм взял верх, и она воспринимала предстоящий переезд как некое увлекательное приключение. Поэтому как бы Идзуми не старалась переманить Азуми на свою сторону, у нее ничего не получилось: младшая сестра с нетерпением ждала того момента, когда они отправятся в путь.

Не прошло и половины каникул, как семья Сома погрузила все, что могло влезть в легковой автомобиль, и направилась навстречу новой жизни. Все кроме Идзуми были в приподнятом настроении, шутили и смеялись, вели себя так, будто временно едут отдохнуть, а не переезжают навсегда в другой город. Для Идзуми всё это было просто невыносимо, и она, чтобы скоротать время в долгой и утомительной поездке, старалась как можно больше спать.

Родители Идзуми и Азуми рассудили так: поскольку ехать придется через всю страну, надо сделать поездку чуточку приятней и более познавательной для всей семьи. Поэтому они решили заехать в Сэндай, чтобы отдохнуть и прогуляться по этому атмосферному городу. Они надеялись, что это поможет старшей дочери отвлечься и поднимет ей настроение.

Конечно, когда Идзуми увидела огромную стометровую статую богини милосердия Каннон, величественно возвышавшуюся над городом, ее восхищению не было предела. Также ее очень впечатлил поход в храм и подъем на лифте, проход к которому лежал через пасть дракона. Но вида девушка не подала. Ей не хотелось, чтобы родители видели, что их план сработал, поэтому нарочито зевала, ныла и неустанно повторяла, что все это – полная скукотища.

Однако улучив момент, когда родители отвлеклись, Идзуми обратилась к богине с просьбой о помощи. Девушка просила о милосердии, о том, чтобы ее хорошо приняли в новой школе, и даже купила небольшую фигурку манэки-нэко[2]2
  Манэки-нэко – распространенная японская фигурка, приносящая удачу своему владельцу.


[Закрыть]. Идзуми упорно не понимала, почему из всех населенных пунктов Японии был выбран именно бывший шахтерский городок Бибай.

Когда они наконец приехали, у девочки оставалось несколько дней, чтобы познакомиться с самим городом и, возможно, с кем-нибудь из ее новой школы. Она отправилась гулять по городу, архитектура которого не навевала ничего, кроме уныния. Маленькие домики, парк, небольшая смотровая площадка с видом на город. Ничего, что хотя бы близко могло сравниться с ее любимым Токио.

«Ну и дыра», – думала Идзуми. Внезапно ее взгляд привлекло круглое здание, судя по всему, заброшенное. Девушка всегда боялась подобных сооружений, считая, что если люди не смогли найти для них никакого применения и попросту бросили, значит, с ним явно что-то не так. Она решила, что обязательно посмотрит в интернете: вдруг найдется какая-то информация, что это за здание, с каких пор оно заброшено и почему…

– Эй, – раздался голос позади нее.

Она повернулась и увидела компанию из трех девушек примерно одного с ней возраста. Одна из них настолько выделялась среди других своей манерой держаться, что легко было догадаться, кто у них лидер.

– Мы раньше тебя здесь не видели. Ты кто такая? – спросила именно эта девушка.

– Я недавно переехала, – коротко ответила Идзуми.

Она была очень скромной, но ей хотелось подружиться с этими девочками. Вдруг они примут ее в свою компанию, и тогда все окажется не так уж и плохо, как она предполагала?

– Переехала… Откуда?

– Из Токио.

– Из То-о-ки-и-о? – с недоверием протянула незнакомка, а остальные девушки переглянулись и захихикали.

– Что смешного? – удивилась Идзуми.

– Да кто в здравом уме переедет из Токио в Бибай! Тут же деревня! Что ты здесь забыла? Кстати, тебе сколько лет? – уточнила она.

– Тринадцать…

Девушка подошла к Идзуми поближе, чтобы получше рассмотреть незнакомку, и тут ее глаза удивленно расширились.

– Хм, мне кажется, я все поняла про тебя. Меня зовут Огава Юки, а это – Сакаки Мидзуо и Нода Каёко. Поскольку ты наша ровесница, тебя, наверное, определят к нам в класс, – предположила она. – Так что еще увидимся. Будем ждать тебя в школе.

С этими словами она вернулась к своим подругам, и они ушли.

Идзуми никогда не отличалась ни храбростью, ни коммуникабельностью. В токийской школе все подруги у нее были еще с детского сада. Сейчас она даже не представляла, как будет вливаться в уже сформировавшийся коллектив. Последняя фраза Огавы означала, что Идзуми вроде бы им понравилась. И оставалась призрачная надежда на поддержку этих трех девочек.

* * *

Сейчас, проснувшись ранним сентябрьским утром, Сома Идзуми боялась. Робкая надежда все же не покидала ее, но страх и волнение брали верх над всеми остальными чувствами, переплетаясь в болезненный клубок и отзываясь спазмами в желудке. О сне не могло быть и речи. Девушка встала с футона и почувствовала тошноту. Хорошее начало дня, ничего не скажешь!

Идзуми пошла на кухню, где застала мать, готовящую завтрак. Запах еды ударил в нос, и девушку замутило еще больше.

– О! Идзуми! – лицо матери осветила лучезарная улыбка. – Ты чего так рано проснулась? Садись. Завтрак почти готов.

Девушке показалось, что ее сейчас точно стошнит. Аромат еды, щекочущий ноздри, лишь усугублял ситуацию.

Идзуми полностью проигнорировала слова матери, которая, замешкавшись, все же подошла к дочери и положила ей руку на плечо:

– Послушай, я понимаю: тебе сейчас нелегко…

– Ничего ты не понимаешь! – прошипела Идзуми и сбросила материнскую руку с плеча. – Если бы понимала, мы никогда бы не переехали сюда.

Мать хотела еще что-то сказать, но дочь не стала слушать. Она вернулась в комнату, надела новую школьную форму, собрала вещи и отправилась в неизвестность этого дня.

Утро было прохладным, и пешая прогулка взбодрила Идзуми. Тошнота почти прошла, но чем ближе девушка подходила к школе, тем сильнее становилось волнение. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, ноги подкашивались, руки тряслись… Оставалась надежда, что этого никто не заметит. Всё, что у нее было в то утро, – надежда. И страх. Они переплетались друг с другом словно любовники и постоянно менялись ролями, выходя поочередно на передний план.

Сейчас Идзуми боялась не найти свой класс и опоздать, но надеялась, что удастся увидеть одну из тех девушек, с которыми познакомилась недавно, и она просто проследит, куда та пойдет. Хотя уверенности, что они будут в одном классе, у Идзуми не было, но вдруг…

Удача повернулась к девушке лицом, и она действительно увидела своих недавних знакомых и пошла за ними. Когда они заходили в кабинет и Идзуми посмотрела на табличку, оказалось, что интуиция не подвела: они действительно будут учиться в одном классе.

У входа стоял учитель, девушка подошла к нему, представилась и сказала, что она новенькая. Он был в курсе и попросил ее подождать рядом с ним, пока все ученики не займут свои места. Тогда они вой дут вместе, и он представит ее.

Спустя время прозвенел звонок. Учитель сделал приглашающий жест, и Идзуми вошла за ним.

Увидев учителя, ученики сразу же встали, приветствуя его.

– Доброе утро, класс. С сегодняшнего дня с вами будет учиться Сома Идзуми.

Девушка стояла рядом с учителем и чувствовала себя словно манекен на витрине. Сорок две пары глаз изучающе смотрели на нее, в то время как ее глаза были прикованы к полу. Руки все так же предательски дрожали. Идзуми изо всех сил вцепилась в свой портфель, чтобы никто не заметил этот тремор. И она не опозорилась, ведь первое впечатление – самое важное.

– Класс, садитесь. Сома, займи свое место, – учитель указал ей на свободную парту в дальнем конце класса.

Идзуми вежливо поклонилась и на негнущихся ногах направилась туда, куда было указано. Но не успела она пройти и половину пути, как споткнулась обо что-то, не удержала равновесие и упала. Весь класс разразился хохотом.

Поднявшись с пола и покраснев, Идзуми обернулась, пытаясь найти взглядом, обо что же она споткнулась. Но не нашла. Проход был абсолютно чист. Девушка подняла взгляд и увидела ухмыляющееся лицо Огавы Юки. Не может быть! Неужели она споткнулась о вещи той девушки, с которой хотела подружиться!? Это было просто ужасно.

– Сома, – послышался сзади голос учителя. – Ты задерживаешь весь класс. Займи свое место!

Идзуми понурившись дошла до своего места. Ее щеки по-прежнему горели от стыда, а на глаза наворачивались предательские слезы. Как же так? Опозорилась прямо сразу же, рухнув на глазах у всего класса!

Девушка была подавлена: первое впечатление, на которое она делала ставку, было испорчено. И возможно, она станет объектом насмешек одноклассников до конца школы…

Идзуми была так поглощена размышлениями о том, как исправить ситуацию, что даже не заметила, как прошел урок и начался другой. Первый же учебный день – коту под хвост.

Когда началась большая перемена и многие одноклассники разбрелись кто куда, к ней подошли Огава, Сакаки и Нода.

– Привет, – поздоровались девушки почти в один голос.

Идзуми встала, не веря своему счастью. Они подошли, несмотря на произошедшее, и говорят с ней! Значит, еще не все потеряно!

– Привет. Огава, прости, что с утра я споткнулась о твои вещи, – Идзуми глубоко поклонилась, опустив голову.

Девушка сделала поклон даже ниже, чем следовало, тем самым показывая, насколько она раскаивается. При этом, считая до четырех, – также больше, чем следовало, – она услышала, как девушки хихикнули, но не придала этому значения.

– Извинения приняты, – улыбнувшись, сказала Огава. – Пойдем, мы покажем тебе школу.

Так началась их экскурсия по школе. Девушки показывали и рассказывали ей, где что находится, проведя по всем закоулкам. Наконец все вместе подошли к неприметной двери позади женской раздевалки, находящейся около спортзала.

– А здесь – наше тайное место, – Огава указала на закрытую дверь. – Эта комната – наш штаб. Здесь мы собираемся, чтобы обсудить что-то важное, не предназначенное для посторонних ушей. Хочешь посмотреть, что внутри? И учти: это все – большой секрет, о котором ты не должна никому рассказывать. Иначе ты злоупотребишь нашим доверием и предашь нас.

Глаза Идзуми радостно вспыхнули. Если экскурсия по школе могла быть просто элементом вежливости, поскольку она была новенькой, то показать секретное место – это уже предпосылка к дружбе! Именно этого так хотелось новенькой ученице – подружиться. Она так усиленно закивала, что даже не заметила, как Огава заговорщически подмигнула подругам, стоявшим позади Идзуми, и приготовилась открыть дверь, взявшись за ручку.

Сакаки и Нода подошли к девушке и положили руки ей на плечи.

– То, что ты сейчас увидишь, должно остаться между нами. Если ты кому-то проболтаешься – пеняй на себя, – сказала Сакаки тоном, который не понравился Идзуми, но тем не менее она послушно кивнула.

Выждав, Огава резко распахнула дверь и отошла, а Нода и Сакаки быстро втолкнули Идзуми в комнату. Девушка влетела прямиком в хранящиеся в чулане – а это именно он и был – швабры и ведра для уборки школы.

Все произошло так быстро, что Идзуми не успела и глазом моргнуть, как дверь закрылась и она оказалась в полной темноте. К ое-как отбившись от швабры, она бросилась туда, где должен быть дверной проем, и принялась стучать, кричать и просить выпустить ее. В ответ слышала лишь заливистый смех девушек, которые радовались тому как ловко смогли заманить ее в ловушку.

Наконец кто-то подошел вплотную к двери и произнес:

– Вот и сиди там, уродливая айноко[3]3
  Айноко – человек, один из родителей которого, как правило, не японец. Самый ранний термин, обозначающий полукровку, сегодня рассматривается как оскорбление и является синонимом к слову «выродок».


[Закрыть]. Неужели ты думаешь, я этого не заметила еще в нашу первую встречу? Тебе не место среди нас, – услышала Идзуми полный презрения голос Огавы.

Эти слова полоснули ножом по сердцу Идзуми. Снаружи снова раздался смех, а потом звук удаляющихся шагов. Наконец все стихло, и девушка осталась наедине с темнотой.

Идзуми сползла по двери на пол и заплакала. Какой же она была дурой! Неужели она серьезно поверила, что никто не заметит ее нетипичной для японки внешности? Слишком большие глаза, светло-каштановые волосы, полные, но аккуратные губы, немного смуглый оттенок кожи. Она взяла все самое лучшее от смешения японской и американской крови и была настоящей красавицей, но для чистокровных японцев она всегда была и будет хафу[4]4
  Хафу – японское определение, обозначающее людей полуяпонского происхождения, то есть имеющих одного родителя не японца.


[Закрыть].

Конечно, она встречалась с таким отношением и в Токио, но редко. В столице люди уже привыкли ко многому и были более толерантны, чем здесь, на периферии. Именно поэтому Идзуми так боялась этого переезда, ведь прекрасно знала о том, как большинство японцев относятся к тем, кто не похож на них. Удивительно, но родителей девушки подобный факт нисколько не заботил, ведь оба удаленно работали на американскую фирму, и заниматься поисками работы в таком захолустье, как Бибай, им просто не было необходимости.

Сидя в компании швабр и ведер, девушка никак не могла успокоиться, проклинала своих родителей и всю эту затею с переездом. Она чувствовала себя униженной, раздавленной, больше всего на свете ей сейчас хотелось обратно, к своим подругам в родной Токио, где ее принимали такой, какая она есть. Жалея себя, Идзуми не заметила, как кончились уроки.

Внезапно дверь, отделявшая ее от свободы, открылась, и она предстала перед изумленными взглядами дежурившего класса. Неприятный холодок пробежал по спине девушки, когда она поняла, что перед ней стоят ее одноклассники. Она пулей вылетела из чулана, чуть было не сбив с ног тех, кто не успел отойти. Краем глаза она увидела ухмыляющихся Огаву, Сакаки и Ноду.

Несясь со всех ног, Идзуми ворвалась в класс, чтобы забрать свои вещи и уйти домой. Ей было абсолютно наплевать, что ее могут наказать за этот уход, ведь ее класс сегодня был дежурным по школе. Однако подойдя к своему столу, девушка не обнаружила ничего из того, что принадлежало ей.

Обыск класса не увенчался успехом, и тогда Идзуми пошла обыскивать школу – в надежде найти хоть что-нибудь. Периодически ее окрикивали дежурившие одноклассники, спрашивая, не желает ли она помочь им, но девушка словно не слышала их. В глубине души она понимала, что своими действиями может настроить весь класс против себя. Но также понимала: что бы она ни делала дальше, она теперь для всех изгой.

Так и не найдя своих вещей, расстроенная Идзуми вяло поплелась к выходу из школы.

Что она скажет родителям? Почему все ее вещи исчезли в первый же день? Куда они делись? Когда девушка почти вышла за ворота школы, она вдруг увидела свои вещи. Они были выброшены в урну, словно какой-то мусор.

* * *

– Эй! Как прошел первый день в новой школе? – весело поинтересовался отец, когда Идзуми пришла домой.

Девушка проигнорировала вопрос и хотела было уже уйти в свою комнату, которую делила с младшей сестрой, как услышала мамин голос из кухни:

– Идзуми, ужин на столе. Иди, поешь.

– Я не голодна, – буркнула девушка и ушла, не дожидаясь дальнейших расспросов родителей.

Такое поведение дочери уже хоть и стало привычным для мамы с папой, но все же вызывало беспокойство.

Сейчас Идзуми было необходимо поговорить с сестрой. Девушка очень переживала за нее, и если Азуми столкнулась с таким же отношением, ей, как старшей, нужно было ее поддержать. Ведь не всё можно рассказать родителям, особенно то, что тебя не приняли в новой школе!

Однако Азуми была в отличном настроении, и Идзуми облегченно выдохнула. Конечно, ее младшая сестра тоже была полукровкой, но больше пошла в мать, поэтому ее внешность не так бросалась в глаза. Разве что разрез глаз был чуть шире, чем у чистокровных японцев, но судя по всему, ровесники малышки не обратили на это никакого внимания.

Увидев старшую сестру, Азуми весело подбежала к ней и принялась щебетать словно беззаботная птичка, рассказывая, как ей понравилось в новой школе, какие все милые и что она уже успела подружиться с несколькими девочками из класса. Идзуми ласково смотрела на сестричку. Ей и думать не хотелось о том, что с Азуми будут плохо обращаться и обижать ее.

Внезапно в голову девушки пришла идея.

– Скажи, Азуми, а тебя кто-нибудь спрашивал, есть ли у тебя сестра?

Девочка ненадолго задумалась, вспоминая.

– Нет. Пока что не спрашивали. Спросили только, откуда я приехала и кто мои родители.

Сердце Идзуми сжалось.

– И что ты ответила?

– Ну, я сказала, что мы приехали из Токио.

– Нет, я не об этом… Что ты ответила на вопрос про родителей?

– Сказала, что они работают дома.

– И все?

– Да.

Идзуми испытала облегчение от того, что Азуми не сказала ничего, что могло бы подвергнуть ее опасности. Однако она все же должна предупредить сестру!

– Послушай, Азуми. Это очень важно, – Идзуми ласково взяла сестру за руки и продолжила, глядя в глаза: – Не говори никому, что у тебя есть сестра. Если не хочешь врать, просто не говори. Уходи от ответа, отшучивайся, переводи разговор. И не говори никому, что наш папа – не японец. Поняла? Это очень важно.

– Но почему? – младшая сестра недоуменно смотрела на старшую. – Что в этом такого? В Токио же все знали и…

– Азуми, не спорь! – резко оборвала сестру Идзуми. – Ты еще маленькая, чтобы понять, но так будет для тебя же лучше. Ты ведь пообещаешь мне, правда?

Пообещаешь, что никому не расскажешь ни про меня, ни про папу?

Азуми не понимала, почему старшая сестра просит ее о таких странных вещах. Но видя умоляющее лицо Идзуми, она пообещала никому ничего не рассказывать. Даже по секрету.

Идзуми крепко обняла сестру. Вымотанная сегодняшним днем, девушка разделась и легла спать. Она понимала, что теперь каждый новый день будет для нее сущим адом. Единственное, что ее успокаивало, – это уверенность в том, что младшая сестра выполнит данное ей обещание. Азуми в безопасности, и ей ничего не угрожает.

* * *

Потянулись школьные будни. Одноклассники игнорировали Идзуми, делая вид, что ее не существует. Однако это было только началом. Периодически у девушки пропадали вещи, и она была вынуждена их искать по всей школе, как в свой первый день. Иногда пропажа находилась, иногда – нет.

Видя, что Идзуми никак не реагирует на эти проделки, одноклассники пошли дальше. На ее парте с завидной регулярностью стали появляться надписи: «Убирайся, откуда явилась!», «Грязная полукровка!», «Сдохни, айноко!», «Мы тебя ненавидим!» – и прочие в таком же духе. Сначала это писалось обычной ручкой, и девушка могла стереть уничижительную «наскальную живопись», но потом надписи становились все хуже, а особенно отвратительные были выцарапаны на ее столе, и их невозможно было уничтожить.

Вещи Идзуми также никому не давали покоя. Однако теперь их еще и портили. Мерзкие письмена, ничем не уступавшие тем, что она видела на своем столе, а то и хлеще, появлялись в ее тетрадках и учебниках. Однажды ей разрисовали непристойностями портфель, и девушке пришлось потратить несколько часов, чтобы смыть всю эту мерзость.

Одноклассникам же этого было мало, их издевательства становились все более и более жестокими. Идзуми исподтишка толкали, ставили подножки, обзывали, плевали ей в лицо, дергали за волосы, закрывали в кабинке в туалете, а сверху обливали всякой гадостью, припасенной заранее, например, помоями, человеческими отходами и всем, на что хватало изощренной фантазии.

К ак-то раз даже испортили ее школьную форму, написав у нее на спине «Убей меня».

Каждую ночь Идзуми беззвучно рыдала в подушку, чтобы не разбудить младшую сестру, а затем наступало утро, и девушка снова шла в школу, в которую ей идти не хотелось, ведь приходилось терпеть все эти и многие другие издевательства над собой. Так прошел целый месяц ее пребывания в новой школе.

Что касается учителей, то им не было никакого дела до того, что одну из учениц травят. Зачастую они просто не замечали происходящего, но бывало так, что и сами подключались, делая замечания, которые унижали девушку и вызывали всплески хохота у всего класса. Взрослые были ничем не лучше детей. По их лицам Идзуми видела, что они глубоко презирают ее просто за то, что ей повезло родиться нечистокровной японкой.

Девушка прекрасно знала, кто все это начал. Она не сомневалась, что всему виной три ее одноклассницы – Огава Юки, Сакаки Мидзуо и Нода Каёко. Но Идзуми не могла ни остановить их, ни повлиять на обстоятельства. Уже было слишком поздно, и ей оставалось продолжать терпеть.

Но даже самому героическому терпению рано или поздно приходит конец. В одну из суббот Идзуми поднималась по школьной лестнице. Она направлялась в библиотеку, чтобы сдать прочитанную книгу и взять новую. В последнее время чтение стало для нее единственной отдушиной. Девушка сбегала в мир выдуманных историй от всех своих проблем, тревог и волнений. Больше всего ей нравилось фэнтези, где герои, несмотря на все преграды на жизненном пути, шли к своей цели. И она верила, что ей тоже удастся справиться со всеми невзгодами.

Погруженная в свои мысли, Идзуми не заметила, что навстречу ей движется то самое трио во главе с Огавой. Когда они поравнялись, девушка почувствовала сильный толчок. От неожиданности она потеряла равновесие и кубарем покатилась с лестницы, лишь чудом не свернув себе шею.

Сакаки и Нода, не ожидавшие такого от подруги, замерли в ступоре, не зная, что им делать. Однако подойти и помочь Идзуми, которая сильно ударилась головой и продолжала лежать на полу, никто из них не решился. Огава же, выждав, спустилась и, окинув девушку взглядом, недовольно скривилась.

– Жаль, что ты не сдохла, – процедила она.

Это была последняя капля для Идзуми. Несмотря на боль во всем теле, она схватила уже собиравшуюся уходить Огава за ногу.