Электронная библиотека » Александра Маринина » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Черный список"


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 21:45


Автор книги: Александра Маринина


Жанр: Полицейские детективы, Детективы


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– А где нож, которым убили Ольгу? – спросил я.

– На экспертизу отправили. Но ручка протерта, ничьих пальцев там нет.

– Еще вопрос. Каков режим входа в гостиницу?

– Да никакого режима там нет. Стоит швейцар, стоят ребята из службы безопасности, а толку-то? Практически у каждого участника фестиваля сейчас здесь отдыхает кто-нибудь из знакомых или родственников. Конечно, они их приводят на киношные посиделки. Проституток приводят, это само собой. У гостиницы один центральный вход, с площади, и несколько боковых, которые выходят в парк. Народ из ресторана постоянно туда и обратно шастает. Разве охранник может запомнить, кто выходил и входил? Идет себе парочка, обнимается, в руках бокалы держат, словно только что из ресторана пообжиматься выходили, а теперь возвращаются.

– Стало быть, убийца мог быть и не из числа проживающих, – уныло уточнил я. – Швах дело, Серега. Не вытянем мы его. Тут другие силы нужны, не наши с тобой.

Сергей остановился и упрямо наклонил голову.

– Я сдаваться раньше времени не привык.

– Спортсмен? – усмехнулся я.

– А что? Жизнь в спорте сильно укрепляет веру в чудо. Если ты плохой писатель, то на конкурсе литературных произведений твоя повесть никогда не займет первое место, если в конкурсе участвуют хорошие писатели, а жюри честно и неподкупно. А если ты плохой спортсмен, то может случиться чудо – и ты станешь первым на соревновании, потому что один твой соперник сломает ногу, другого дисквалифицируют за допинг, у третьего схватит живот в самый ответственный момент. Другое дело, что рекорд ты не поставишь, но первым будешь. Вы вспомните, как Карпов стал чемпионом мира.

– И тебя устроила бы такая победа? – Я не смог скрыть разочарования.

– Нет, конечно. – Он улыбнулся. – Но тут есть другой момент. Вы слышали, сколько говорят о непознанных и неиспользованных резервах человеческого организма? О том, что человек в минуту смертельной опасности может проявлять такую физическую мощь, которую невозможно себе представить? Поднимает огромные тяжести, бежит с невероятной скоростью, прыгает на большую дистанцию. И каждый раз, выходя на площадку, надеешься, что случится чудо и включится этот неведомый механизм, освободит дремлющие в тебе резервы. А вы в чудеса не верите?

– Нет, Сережа, не верю. Я старый усталый циник, который верит только в собственный опыт. И опыт этот мне подсказывает, что убийство Доренко раскрыть можно, но для этого нужно человек десять крепких оперов здесь и столько же в Москве. Реально это?

– Нереально, – вздохнул Лисицын. – Значит, вы отступаете?

– Слушай, парень, – рассердился я. – Ты меня не впутывай в это дело. Мы как с тобой договорились? Если тебе нужен совет, ты приходишь ко мне и спрашиваешь, а я рассказываю тебе все, что знаю. А работать по делу вместе с тобой я не подписывался. Мне разборки с твоим начальником ни к чему, своих хватает.

– Чего, начальников?

– И разборок тоже. Повтори-ка мне еще раз, что делала Ольга вчера вечером.

– В 21.00 началась пресс-конференция по фильму «Армейская жена», Доренко опоздала на двадцать минут, потом всю пресс-конференцию просидела на сцене вместе со съемочной группой, отвечала на вопросы журналистов. После пресс-конференции все пошли в ресторан, это было в 22.30. Доренко была за столиком с Виктором Бабаяном. К ним то и дело подсаживались разные люди, но Бабаян был постоянно. Ольга много пила, несколько раз выходила в сад подышать воздухом, то с Виктором, то одна. После очередной такой отлучки она не вернулась за столик, но Бабаян не хватился ее, потому что тоже к тому времени изрядно набрался и пару раз выходил в сад с какой-то цыпочкой. Цыпочку эту мы пока не нашли, потому что даже сам Бабаян ее плохо помнит. Вот, собственно, и все.

– А что рассказывает Бабаян? О чем они разговаривали за столом?

– Ничего интересного припомнить не может. Говорили о том, кто из членов жюри берет взятки, кто с кем спит, насколько велик шанс получить премию. Обычные разговоры.

Кое-что показалось мне любопытным в этом рассказе. Ольга опоздала на пресс-конференцию на двадцать минут. На это мог не обратить внимания только тот, кто совсем ее не знал. Да, Оля подчас бывала крайне легкомысленна, да, она не умела обращаться со своими любовниками так, чтобы они не сбегали от нее, но во всем, что касалось дела, профессиональных обязанностей, она была чрезвычайно аккуратна и обязательна. Никогда никуда не опаздывала и даже, по-моему, никогда внезапно не заболевала. Режиссеры любили с ней работать, потому что Оля Доренко была надежна, как каменная скала, у нее не бывало нервных срывов и истерик на съемочной площадке, она не забывала текст и ни на что не жаловалась. Почему же она вчера опоздала? Да еще на целых двадцать минут…

– Поговори с Людмилой Довжук. Выясни по минутам, чем вчера занималась Доренко, куда ходила, с кем разговаривала. Она не могла опоздать просто так, ни с того ни с сего. Если окажется, что тянешь пустышку, убьешь другого зайца – завяжешь знакомство с Люсей. Тогда она не будет нервничать, если ты начнешь ковыряться в ее связях с темными личностями. Только имей в виду, Люся обожает стройных брюнетов, вроде тебя, и имеет неприятную привычку ловить на слове и вцепляться в глотку. Не вздумай дать ей понять, что она тебе нравится, даже из чистой вежливости, иначе сам не заметишь, как окажешься в койке у Довжук, и не будешь знать потом, как оттуда вылезти. Наша Людмила – дамочка цепкая.

– Спасибо, Владислав Николаевич. А скажите, у председателя жюри могут быть мотивы убрать ведущую актрису, претендентку на первый приз за лучшую женскую роль?

– Опять-обратно-снова! Да ты что, Серега, не понял, о чем я тебе сегодня рассказывал? Председатель жюри Игорь Аркадьевич Литвак не имеет к Ольге ни малейшего отношения. Не было между ними ничего, понимаешь ты это? Или ты мне не веришь?

– Верю, Владислав Николаевич, но я имел в виду другое. Меня интересует не Литвак – любовник Доренко, а Литвак – председатель жюри. Может здесь быть какой-то интерес?

– Мне не совсем понятен твой вопрос, Сережа. Чего ты темнишь? Что-то узнал?

– Мне стало известно, что Литваку предлагали очень большую взятку за то, чтобы Ольга не получила эту премию.

– Интересное кино, – протянул я, невольно останавливаясь. – А кто, если не Ольга? За кого платили такие большие деньги?

– В том-то и дело… Неизвестно. И вот о чем я подумал. Предположим, Литвак согласился эти деньги взять. Но с остальными членами жюри он ничего сделать не смог. То есть, может быть, кого-то ему удалось убедить, кого-то – нет, но расстановка сил была явно в пользу Доренко. А денег-то хочется! Вот он и убивает Ольгу или нанимает кого-нибудь ее убить. Может такое быть?

Его рассуждения мне понравились, они были стройными и какими-то незашоренными, нестандартными. Сразу было видно, что мальчик в детстве много читал. Но подумать так про Игоря… В голове не укладывалось. Я почему-то был твердо убежден, что о порядочности и принципиальности любого мужика можно судить по его отношениям с женщинами. И не мог поверить, что Игорь, к которому за двадцать лет не прилипла ни одна «романтическая» сплетня, мог взять взятку, да еще пойти из-за этого на убийство. Впрочем, тут напрашивалось и другое объяснение, которым во имя справедливости и объективности пренебречь я не мог. Если Игорь, как говорится, «не был замечен», это могло оказаться свидетельством того, что он чрезвычайно осторожен и предусмотрителен и умеет как следует хранить свои тайны. А коль так, то история, предложенная Лисицыным, вполне реальна. Только непонятно, каким образом при всей его осмотрительности и осторожности информация все-таки просочилась и дошла до Сергея. Что-то не вяжется. Хотя, конечно, утечка могла произойти не со стороны Игоря, а со стороны того, кто давал взятку. Поэтому вместо ответа на вопрос Сергея я задал ему встречный вопрос:

– От кого пришла информация?

– Владислав Николаевич…

– Понял, понял, не дурак. Меня интересует, на кого ссылался твой информатор. На самого Литвака или на кого-то другого?

– Нет, Литвака не упоминали. Было сказано примерно так: «К председателю жюри подкатывались насчет Доренко, чтобы не давал ей приз».

– Ладно, я подумаю, что тут можно сделать. Давай, Сережа, двигай к Люсе и потряси ее хорошенько насчет вчерашнего дня. Опроси всех, кого найдешь, но мы с тобой должны понять, почему Ольга опоздала на пресс-конференцию. И обязательно поговори с Бабаяном еще раз. Знаешь, люди, беседующие вечером, очень часто упоминают о том, что произошло в течение дня.

Мы дошли до калитки дома номер восемь. За большим столом под навесом сидели Вера Ильинична и ее муж Григорий Филиппович в обществе хохотушки Ирочки. Посреди стола красовался огромный разрезанный арбуз. Все трое сосредоточенно поедали красную сочную мякоть, не обращая внимания на роящихся над их головами мух. Ни Татьяны, ни Лили с ними не было. Интересно, о чем можно так долго болтать?

– А где ваш друг? – спросила Ирочка, когда я проходил мимо них.

– Пошел домой. Просил поблагодарить за чай.

– Он очень симпатичный.

– Я ему передам, – пообещал я, усмехаясь. Ирочка в своем репертуаре.

– Передайте, пожалуйста, не забудьте. Пусть заходит.

Лилю и Татьяну я нашел на галерее возле нашей комнаты. Они вынесли второй стул и уселись рядом с открытым окном, чтобы свет падал на переносной компьютер «Note-book», который Татьяна держала на коленях. Пальцы пышнотелой блондинки бегали по клавиатуре с такой скоростью, что у меня в глазах зарябило. Мягкое щелканье клавиш слилось в один непрерывный звук.

– Приспосабливаете техническую революцию к писательскому труду? – пошутил я.

Мне показалось, что Татьяна смутилась.

– Это очень удобно, – сказала она, словно оправдываясь. – Я такая растеряха, ни одной бумажки найти не могу, все куда-то рассовываю и забываю потом куда. А так все в одном месте, и искать легко.

– Вот вместо того, чтобы читать любовные романы, училась бы у тети Тани работать на компьютере, – назидательно сказал я, обращаясь к дочери.

Лиля молчала, только глядела на меня укоризненно своими огромными темно-серыми глазищами.

– Она учится, – ответила вместо нее Татьяна. – У нас все на основе взаимности. Она мне – сведения о жизни школьников, я ей – навыки работы с текстовым редактором. Разве Лиля вам не говорила?

Я получил очередной щелчок по носу. В самом деле, каждый вечер я спрашивал Лилю, чем она занималась, и она коротко отвечала: «С тетей Таней разговаривала». В подробности я не вдавался, и, видимо, напрасно. Надо будет сегодня же начать наверстывать упущенное.

– А почему вы не пошли есть арбуз?

– Я еще свою норму не выполнила.

– Самодисциплина? – А как же. Без этого нельзя, иначе я вообще ничего не напишу. Я поспать люблю, в постели поваляться.

– И какая у вас норма?

– Десять страниц в день. Триста пятьдесят строк. Пока не сделаю – спать не ложусь.

– Вот видишь, Лиля, – строго обратился я к дочери. – У тети Тани норма триста пятьдесят строк, а ты ей мешаешь, отвлекаешь. Она из-за тебя спать не ложится. Даже арбуз есть не пошла. Кстати, а ты-то почему его не ешь? Ты же любишь арбузы.

– Мне с тетей Таней интереснее, – тихо проговорила Лиля, и ее бездонные глазищи наполнились слезами.

– Зачем вы так, Владислав, – упрекнула меня Татьяна. – Лиля нисколько мне не мешает. Она сидит тихонечко и смотрит, как я пишу.

– Разве вас это не отвлекает?

– Ничуть. Я привыкла работать в присутствии людей, отдельного кабинета мне пока не полагается.

– Танечка, а кем вы работаете?

Ее имя сорвалось у меня с языка раньше, чем я успел сообразить, что вообще впервые обращаюсь к ней по имени и впервые разговариваю с ней. И сразу «Танечка». Стасов, ты зарываешься. Какая она тебе Танечка? Она же тебя в упор несколько дней не видела. Но ее звучный голос действовал на меня завораживающе, и я уже забыл обо всем, кроме непосредственного предмета нашей с ней беседы.

– Я юрист.

– А точнее?

– Следователь.

Я бросил на Лилю уничтожающий взгляд. Интересно, сказала ли она Татьяне, кем работает ее родной папенька? И уж не этим ли обстоятельством объясняется отсутствие у Татьяны желания поближе познакомиться с отцом девочки, с которой она проводит так много времени?

Внезапно мне бросилось в глаза удивительное внешнее сходство их обеих. Ростом Лиля пошла в меня, и в свои восемь лет уже имела сто пятьдесят два сантиметра. Да и килограммами ее бог не обидел, они планомерно наращивались с того самого времени, как она стала проводить все вечера на диване с книжкой, фруктами и сладостями. Правда, волосы у Лили были такие же, как у меня, темно-русые, а у Татьяны – какие-то платиновые, зато глаза у обеих были совершенно одинакового цвета. Я поймал себя на том, что не далее как два часа назад мысленно назвал Татьяну «толстой коровой с поросячьими глазками», но ведь в тот момент она смеялась. Покажите-ка мне человека, у которого глаза остаются большими и выразительными, когда он хохочет, и можете бросить в меня камень. На самом деле глаза у девушки были нормального размера, не такие, конечно, как у Лили, но и не поросячьи. И потом, видел я ее по утрам, когда она расхаживала по двору в купальнике, а сейчас, вечером, на ней была надета длинная свободная юбка и трикотажная майка с глубоким вырезом, и выглядела Татьяна в этом наряде очень даже прилично. Во всяком случае, «коровой» я бы ее уже не назвал. Вообще, я привык всех женщин сравнивать с Ритой, у которой была безупречная фигура, хоть сейчас на конкурс красоты. Но ведь, в конце концов, даже это не удержало меня от развода. К тридцати пяти годам я хоть и несколько запоздало, но понял, что с фигурой ты только в постели лежишь, а живешь-то с человеком. И если к тому времени мне еще не надоело ложиться в постель с Риткиным роскошным телом, то жить в одной квартире с ее, мягко говоря, спорным характером я больше не мог.

И теперь, глядя на них, удобно устроившихся на стульях под ветвями дикого винограда, таких похожих друг на друга, я вдруг с болью осознал, как не хватало все эти годы моему ребенку спокойного доверительного контакта со взрослыми, когда можно по вечерам долго и неторопливо разговаривать, делиться своими проблемами, спрашивать совета. Нам так нравилось, что наша дочь спокойная и самостоятельная, не нуждающаяся в нашем постоянном присутствии, в мелочной опеке, что мы совершенно забыли поинтересоваться, а нравится ли это ей самой.

Я почувствовал себя лишним, хотя Татьяна прервала работу и выжидательно смотрела на меня, готовая продолжить беседу.

– О чем ваша новая книга? – спросил я, превозмогая желание уйти в комнату и лечь и стараясь быть вежливым, чтобы Лиле не было за меня неловко.

– Об этом городе. Знаете, я не люблю писать о том, чего не знаю, и о местах, где никогда не бывала. Я, вообще-то, езжу мало, на подъем тяжела, но уж если где оказываюсь, обязательно «совершаю преступление» в этом месте. Раз оказалась здесь на отдыхе, значит, надо это использовать.

– И что вы собираетесь здесь натворить? Мафиозную разборку в войне за прибрежные территории под постройку роскошного пансионата?

– Это интересная мысль, – оживилась Татьяна. – Я об этом как-то не подумала. Нет, мой замысел проще. Вы, наверное, знаете, сейчас здесь проходит кинофестиваль, вот я и хочу привязать к нему сюжет своей повести.

– Лиля, – скомандовал я. – Время. Пора в постель.

– Папа, – жалобно промычала она. – Пожалуйста, папа…

В меня словно бес вселился. Я сам не понимал, что со мной происходит, я не узнавал себя.

– Хорошо, можешь читать. Но в постели.

– Но папа…

– Котенок, ты взрослый человек, поэтому тебе я скажу открытым текстом: мне нужно поговорить с тетей Таней. Наедине.

– Папочка… – Лиля готова была расплакаться.

Но я был непреклонен, в глубине души понимая, что строгость надо проявлять в другом месте, в другое время и совсем по другому поводу. Я же говорю, меня как подменили.

– На-е-ди-не, – отчеканил я, наклоняясь и поднимая девочку на руки. Она ткнулась лицом мне в шею, и я почувствовал влагу на коже.

– Танечка, пять минут подождете? – спросил я, выглядывая из-за копны Лилиных кудряшек.

Я унес Лилю в комнату, усадил к себе на колени и крепко обнял.

– Не сердись, котенок, – прошептал я. – У меня к тете Тане очень серьезный разговор, служебный, понимаешь? По поводу ее повести. Хочу рассказать ей кое-что из своей практики, вдруг пригодится. И кроме того, дядя Сережа, который ко мне приходил, просил передать ей один секрет. А секрет – он и есть секрет, для него нет исключений, даже если ты – моя дочка, правильно?

Она кивнула и всхлипнула.

– Тогда все. На горшок, чистить зубы и в постель. Можешь читать до тех пор, пока я не вернусь.

Через десять минут я шел по длинной темной улице в сторону людного освещенного центра. Ничто уже не напоминало здесь тот курортный город, к которому я привык, когда меня еще пятилетним привозили сюда родители. Я бывал здесь много раз, хорошо ориентировался в улицах и переулках, но все равно чувство было такое, что я никогда в этом городе не был. Последние пять лет изменили его до неузнаваемости.

Рядом со мной шла Татьяна, которая внимательно слушала мой рассказ об убийстве Ольги Доренко. Странное чувство не покидало меня. Много раз в своей двадцатилетней служебной жизни я сталкивался с женщинами-следователями, с некоторыми из них спал, с остальными сотрудничал. Но если они становились моими любовницами, я в их присутствии не произносил ни слова о работе. Если же обсуждал что-то служебное, они мгновенно превращались для меня в бесполых существ. Сейчас же я говорил на сугубо профессиональные темы с женщиной-следователем, отдавая дань ее хватке и юридической грамотности и в то же время необыкновенно остро чувствуя, что она – Женщина. Именно так, с большой буквы.

Глава 3

Я пригласил Татьяну в ресторан, но она со смехом напомнила мне об обильном ужине, поэтому мы решили скромно посидеть в каком-нибудь баре. Подходящее заведение мы нашли довольно быстро, правда, музыка там была оглушительная, но с этим пришлось мириться: баров без музыки в этом курортном городе вообще не было.

Войдя, я сразу начал оглядываться, ища глазами знакомых киношников, чтобы ненароком не выбрать место рядом с ними. Прямо у входа я увидел двоих операторов, работавших в объединении «Звезда» у Игоря Литвака, а в глубине у окошка заметил журналиста, с которым у моей бывшей супруги был скоротечный роман сразу после нашего развода. Журналист сидел в обществе бесполого существа с пышными кудрями и тщательно выбритым лицом, облик которого наводил на вполне определенные мысли, окрашенные легким налетом «голубизны». Я подумал, что это, наверное, и есть знаменитый Руслан – актер, проходивший в титрах без фамилии, наподобие певиц Виктории или Элеоноры. Ритка говорила, что Руслан – убежденный гомосексуалист, не скрывающий своих сексуальных пристрастий и ничуть их не стесняющийся.

Татьяна проследила за моим взглядом и тоже увидела кудрявое чудо с капризно изогнутыми губами.

– Вы его знаете? – спросила она тихонько, пробираясь вслед за мной к стойке, где как раз освободились два места возле включенного телевизора.

– Не уверен. Мне кажется, что это Руслан.

– Руслан? Тот, который играл в «Опасных страстях»?

– Он самый. Но, повторяю, я не уверен. Может, просто похож.

Мы заняли удачно подвернувшиеся места, и тут же к нам подлетел маленький черноусый бармен в брусничного цвета пиджаке, белоснежной рубашке и галстуке-бабочке. Я заказал коньяк для Татьяны и джин с тоником для себя.

– Жаль, что я уже почти до половины написала свою «нетленку», – вздохнула она, делая первый маленький глоточек. – Теперь отступать некуда, надо дописывать в соответствии с первоначальным планом. Ваша история с убийством Доренко кажется мне намного привлекательнее. Представляете, какой разворот можно было бы сделать! Борьба конкурсантов, интриги, ревность, месть, корысть – полный спектр, от мелкой пакости и беспробудного пьяного блуда до взятки и «заказного» убийства. Блеск!

– А о чем ваша повесть? – вежливо поинтересовался я, хотя на самом деле мне было на это глубоко наплевать. Мне нужна была Татьянина голова – голова юриста-профессионала, следователя с хорошим знанием женской психологии (по части мужской я и сам не промах), но главное – со свободным полетом фантазии, как у любого писателя. У меня самого с фантазией всегда было бедновато, может, поэтому я и не стал великим сыщиком, прославленным на все министерство. Зато я был, как говорили мне самые разные начальники, прекрасным исполнителем. Если поставить передо мной задачу, то я из-под себя вывернусь, но придумаю, как ее решить, и сумею организовать выполнение. Именно поэтому я дорос до начальника среднего звена: стратегические задачи за меня придумывали руководители повыше рангом, а передо мной их только ставили.

– Моя повесть о конкурсе красоты. Помните, в сводках проходил пожар в здешнем Летнем театре во время конкурса «Мисс Побережье»? Тогда погибло несколько девушек-конкурсанток.

– Что-то припоминаю, – неуверенно ответил я. – Это было, кажется, месяца два назад?

– Если точнее – три. Это было в апреле. Деталей я не знаю, но одна газета разразилась статьей о пожаре, и там, в частности, была любопытная деталь. Будто бы, со слов каких-то очевидцев, которых в интересах следствия не называют, во время конкурса вокруг театра видели группу подростков, одетых в одинаковые трикотажные майки с одинаковой надписью. И на основе этого даже выдвигалась версия, что это была «группа поддержки» одной из участниц конкурса, которая и устроила пожар в отместку за то, что «их» героиня не получила приз. Вот это и навело меня на мысль о сюжете. Теперь поздно менять замысел. Ладно, – она махнула рукой, – об убийстве актрисы я напишу в следующий раз. Что вы на меня так смотрите?

– Пытаюсь понять, волосы у вас крашеные или натуральные?

Она рассмеялась, при этом ее серые глаза снова стали маленькими, зато обнажились красивые белые зубы.

– Владислав, вы напоминаете мне моего первого мужа. Он никогда не изучал криминалистику, и ему и в голову не приходило, что при разном освещении один и тот же цвет воспринимается по-разному. И сколько я ему ни объясняла, что никогда не крашу волосы, он никак не мог привыкнуть к тому, что при дневном и вечернем освещении, в солнечную и пасмурную погоду, зимой и летом цвет волос выглядит чуть-чуть по-другому. И он регулярно спрашивал меня, не покрасила ли я волосы, что-то у них оттенок другой.

Первый муж. Это любопытно. Сколько же их у Танечки? Семнадцать? Она совершенно не производила впечатления женщины, идущей у мужиков нарасхват. Но я тут же вспомнил, какое гипнотизирующее воздействие оказывает на меня ее низкий звучный голос. И вспомнил острое ощущение волнующей женственности, исходящее от нее… Черт ее знает, эту Татьяну, может, она и вправду пользуется успехом. Не у всех же эталоном служит фигура Маргариты Мезенцевой.

– А сколько у вас всего мужей?

– Два. Первый и второй. Может быть, через полтора-два года будет и третий.

– Вы так загодя можете планировать? – удивился я. – А вдруг за полтора-два года он вам надоест?

– Но я же сказала: может быть. И потом, я его еще не встретила.

– Еще не встретили, но уже уверены, что за полтора-два года это произойдет? Вы ясновидящая?

– Ни за что. Я очень практичная. И знаю, что мой временной лимит увлеченности не превышает шести-восьми месяцев. Потом, если за это время не возникают теплые дружеские отношения, наступает логический конец.

– А если возникают?

– Тогда я выхожу замуж. Во всяком случае, два раза я этот фокус проделала.

Она снова засмеялась и отпила коньяк. Ее полная обнаженная рука была прямо перед моими глазами, и я увидел, что кожа у нее очень гладкая. Мне захотелось дотронуться до нее, чтобы выяснить, какая она на ощупь – атласная или бархатистая.

– Как же вы все успеваете – и следствие, и книги, и замуж выходить? Кстати, вы много книг написали?

– Восемь. Сейчас пишу девятую. А что касается всего остального, то у меня есть Ирочка, вот она и следит, чтобы я все успевала.

– Ирочка? Ваша подруга вам бескорыстно служит? – съязвил я, поскольку в женскую дружбу после шести лет жизни с Ритой верил весьма слабо.

– Ирочка – сестра моего первого мужа. Он, видите ли, решил строить свой бизнес в Канаде, ну я и отпустила его на все четыре стороны. Мы заключили джентльменское соглашение: нашу большую квартиру делить при разводе не стали, он оставил ее мне, а поскольку первоначальный капитал ему все-таки был нужен, он прибавил к тому, что у него было, деньги за квартиру, в которой жила Ира. Ира переехала ко мне на правах моего секретаря и экономки. И мне удобно, и все довольны. Она за мной ходит не хуже няньки. Все свои гонорары за книги я откладываю, чтобы скопить на квартиру для Иры, если она решит отделиться от меня. Поэтому и пишу так много.

– Получается, Ирочка работает вашей домработницей, а вы за это покупаете ей квартиру?

– Ну, примерно. Она создает мне условия, чтобы я могла спокойно зарабатывать деньги. Без нее я писала бы по одной книге в год, только во время отпуска.

– Здорово вы устроились. А если она захочет замуж?

– Да пусть выходит. Квартира огромная, все поместимся, и я со своим мужем, и она со своим. Но хозяйство все равно будет на ней.

– Вы и в самом деле практичная, – сказал я одобрительно, хотя в глубине души не мог справиться с удивлением. Обычно в таких парах, какую Татьяна составляла со своей хорошенькой подругой, более красивая девушка играла главную роль, а другая, менее привлекательная, зато более умная, была как бы при ней. Здесь все оказалось наоборот.

Из телевизора донеслись знакомые звуки, сопровождающие заставку к информационной программе. Я заказал себе еще выпивку и повернулся поудобнее, чтобы послушать новости. Переговоры в Чечне… Заседание правительства… Дума в первом чтении приняла закон…

– Открывшийся два дня назад кинофестиваль «Золотой орел» был омрачен трагедией, – услышал я голос диктора. – Сегодня ночью в своем гостиничном номере была убита популярная актриса Ольга Доренко, известная по фильмам «Любовница героя», «Прошлое во мраке», «Армейская жена». Ведется следствие.

На экране в это время появилась фотография Ольги в траурной рамке.

– Значит, вот она какая, – тихо произнесла Татьяна. – А я ни одного фильма с ее участием не видела. Я за последние три года ни разу в кино не была.

– А телевизор? – удивился я. – Все эти фильмы показывали по телевизору, кроме «Армейской жены».

– За этим следит Ирочка, у меня времени нет. Она начинает смотреть и сама решает, нужно звать меня или нет. Приходится выбирать между фильмами и работой.

– Похоже, без своей Ирочки вы пропадете.

– Пропаду, – согласилась Татьяна.

Из телевизора снова донеслись сообщения о Боснийском конфликте, о повышении цен на энергоносители… Внезапно диктор поднес к уху трубку стоящего перед ним телефона.

– Только что мы получили новое сообщение с кинофестиваля, – произнес он каким-то странным голосом. – Произошла еще одна трагедия. Наш корреспондент на фестивале сообщает, что сегодня около 22 часов от руки неизвестных преступников погибла актриса Людмила Довжук. Организаторы фестиваля в ближайшие часы примут решение о том, продолжать ли работу или в связи с чрезвычайными обстоятельствами закрыть фестиваль, перенеся его на другое время.

Я непроизвольно вцепился в руку Татьяны. Люська! Краем глаза я увидел, что оба оператора, журналист и тип, похожий на Руслана, вскочили со своих мест и ринулись к выходу.

– Вы со мной пойдете? – спросил я Татьяну, даже не считая нужным объяснять, куда именно. Сама должна понимать.

– Обязательно.

Она подняла свою рюмку и одним глотком допила коньяк.

– Пошли, – сказала она, ловко слезая с высокого стула. – У вас стратегия есть?

– Какая стратегия?

– Поведения там, куда мы идем. Вы уже решили, как себя вести?

– На месте сориентируюсь, – бросил я через плечо, протискиваясь к выходу.

Мы вышли на улицу, где после душного бара показалось прохладно почти до озноба. Я взял Татьяну под руку и быстро повел ее в сторону гостиницы.

– Так не годится, Владислав, – говорила она, чуть задыхаясь от быстрой ходьбы. – Я не люблю экспромты. Все, что можно, нужно планировать заранее. Что мы будем там делать? Изображать зевак? Или играть в профессионалов? Что будете делать вы? Что делать мне?

– Танечка, я ничего не знаю. Придем – увидим. Если я сразу найду Лисицына, одна картина, если нет – другая.

– А если вы встретите свою жену? Я для нее кто? Соседка по дому? Следователь из Питера? Случайная знакомая?

– Вы – моя женщина. Любовница. Вас это не оскорбляет?

– Зачем вы так, Владислав. Вы хотите ее обидеть?

– Она не обидчивая. Танечка, не забивайте себе голову всякой ерундой. Как выйдет – так и выйдет.

Она замолчала и всю дальнейшую дорогу не произнесла ни слова. Но я был уверен, что она меня не одобряет.

* * *

Выходило, что Татьяна все-таки оказалась права. Единственное, чего я не учел, было появление возле места преступления того полковника, с которым я так мило беседовал не далее как сегодня днем. Было бы верхом наивности полагать, что он меня не узнает или не заметит. Итак, подход к гостинице был для меня перекрыт.

Я устроился в темноте под раскидистым деревом и издалека наблюдал, как Татьяна объясняла какому-то милиционеру, что ей нужен Сергей Лисицын. В гостиницу ее, конечно, не пустили, там работала бригада, но после длительных переговоров милиционер согласился передать Лисицыну, что его спрашивает девушка с Первомайской, восемь.

Ждать пришлось долго. Наконец в освещенном проеме двери появилась знакомая фигура Сергея. Он остановился на широком крыльце и стал искать глазами того, кто его вызвал. Татьяна помахала ему рукой, привлекая внимание. Видно, он ее сразу узнал, потому что кивнул и быстро подошел. О чем они разговаривали, мне не было слышно, я только видел, как Татьяна изредка кивала и ритмично притоптывала ногой. В какой-то момент мне показалось, что Сережа хочет оглянуться, чтобы найти меня, но Татьяна, словно уловив его намерение, тронула парня за плечо и отвлекла на себя. Правильно, нечего башкой крутить, когда с тобой о деле разговаривают. Любой сторонний наблюдатель сразу догадается, что речь идет о человеке, который находится где-то поблизости. А мне бы не хотелось, чтобы таким сторонним наблюдателем оказался тот полковник, которому я сильно не понравился.

Возле гостиницы стояли четыре милицейские машины с мигалками, собралась толпа, состоявшая как из проживающих, так и из любопытствующих прохожих. Подозреваю, что еще полчаса назад народу здесь было куда меньше, но после сообщения в выпуске новостей многие прибежали сюда понюхать, чем пахнет беда. Беда пахла близким морем, какими-то тропическими цветами и ненавистью. Да-да, именно ненависть читалась на лицах милиционеров, оцепивших здание гостиницы. В течение только одних суток на их плечах «повисло» второе убийство, виновником которого был этот дурацкий фестиваль.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 3 Оценок: 12

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации