Текст книги "Бывшие. Запрети мне тебя любить"

Александра Салиева
Бывшие. Запрети мне тебя любить

Пусть осудят. Ну и что с того?

Жертвы суеверий и предрассудков…

Horus

Глава 1

«Range Rover» цвета спелой вишни пересекает границу города, а у меня словно сердце в пропасть срывается. Целых восемь лет проходит, как я бываю здесь в последний раз, хотя по сути ничего с тех пор существенно не меняется. Всё те же домики, стройным рядом мелькающие за окном, которые вскоре сменяются жилыми высотками. Дальше – немного пробок на центральной дороге из-за череды экскурсионных автобусов, наполненных туристами. Дорожная разметка по-прежнему радует глаз своим стабильным обновлением, газоны и цветочные клумбы в парковых зонах напоминают о завидном постоянстве ухаживающих за ними. Да, город выглядит точно так же, как и в тот день, когда я покидаю его, зарекаясь сюда никогда не возвращаться. Разве только я сама меняюсь. Да и не даю себе больше таких громких обещаний. Поняла уже, судьба – та ещё дрянь, так и норовит испытать человеческую гордость и высокомерие, поставив на колени. По крайней мере, со мной всё именно так происходит.

А от моих мрачных мыслей отвлекает сигнал входящего звонка.

– Жень, вот трудно тебе позвонить хоть раз вовремя, да? – без лишних предисловий бросается обвинениями муж, едва я беру трубку. – Совсем не волнует, что я переживаю, как ты там одна доехала? На дороге всякое может быть. И почему GPS отключила?

Пытаюсь вспомнить номер экипажа дорожно-постовой службы, попавшейся мне на пути. Кроме них не заметила никого, кто мог бы «сдать меня» в такой короткий срок. Уж слишком оперативно супруг узнаёт о приближении окончания моего десятичасового путешествия.

Зря только фору себе создавала, превышая скоростной режим…

– Ром, я только-только в город въехала. Просто ещё не успела тебе набрать. Через пару минут всё равно бы позвонила, – оправдываюсь неохотно.

Последний его вопрос нагло игнорирую. На самом деле, очень хочется банально послать абонента куда-подальше, но я стойко подавляю возникший порыв, пусть и чрезмерная опека мужчины изрядно бесит.

– А я тебе что говорил? Чтобы ты отзванивалась мне каждую сотню километров и перед тем, как въедешь в город, – продолжает распекать он укоризненным тоном. – Твоя мать уже несколько раз мне звонила. Справляла, где ты и когда приедешь.

Тяжело вздыхаю, понимая, что остынет Агеев ещё не скоро.

– Слушай, я за рулём. Здесь движение оживлённое. Давай потом поговорим, а? – нахожусь с первым предлогом, чтобы закончить неприятный разговор.

Не дожидаясь от него ответа, отбрасываю телефон на соседнее сиденье, глубоко и медленно вдыхая. Повторяю в таком же духе несколько раз, пытаясь вернуть себе спокойствие. Оно мне ещё пригодится.

Вскоре британский кроссовер сворачивает с асфальтовой поверхности на грунтовую.

– И правда ничего не изменилось, – ухмыляюсь самой себе.

Столько лет прошло, а нормальную дорогу в этом переулке так и не сделали. Даже раритетный «Ford Mustang» цвета мокрый асфальт припаркован напротив родительского дома на том же самом месте.

При виде машины сердце замирает. Нет, конечно, дело не в допотопной тачке. В том, кому она принадлежит. Её владелец – тот, из-за кого я собственно и сбежала из родного города. Да и возвращаться не собиралась. Но обстоятельства, что б их…

Автоматические ворота открываются раньше, чем я успеваю приблизиться к ним, поэтому без лишнего промедления въезжаю во двор двухэтажного коттеджа из красного кирпича. Фасад по-прежнему увит плющом. Придомовая территория в идеальном порядке. Ни единой соринки на уложенной брусчаткой поверхности, а хозяйка уже ждёт на крыльце.

– Жень, ну наконец-то! – восклицает мама, как только я паркуюсь и выхожу из машины. – Как доехала?

Немного за шестьдесят, изрядно похудевшая, с налётом усталости в серых глазах, она по-прежнему способна улыбаться мне своей самой открытой ласковой улыбкой, от которой сердце наполняется безграничной нежностью. Всегда восхищаюсь этой особенностью дарить окружающим тепло и заботу, несмотря на то, что и у неё самой на душе неспокойно.

В несколько скорых шагов подхожу к родительнице и крепко обнимаю её, целуя в щёку. И тут же хмурюсь.

Интересно, давно она тут ждёт?

– Тебе же нельзя вставать, – озвучиваю своё недовольство, отстраняясь. – Нормально я доехала. Чего со мной будет? Не в первый раз на дальняк езжу одна.

Сама открываю входную дверь, терпеливо дожидаясь, пока женщина зайдёт первой. Внутри тоже ничего особо не поменялось. Интерьер в стиле французского прованса радует глаз нейтральными серо-голубыми тонами. Гостиная столь же просторна – небольшой мягкий диванчик и пара кресел не занимают много места. Разве что на кухне, совмещённой с зоной столовой, обновлена вся техника, а гарнитур из брашированного дерева заметно стареет.

– Ходить тоже надо, – отмахивается она от моего замечания. – А то так совсем не смогу ничего делать… – ворчит. – Ты, наверное, голодная, – спохватывается хозяйка, ковыляя в сторону кухни, демонстративно позабыв об изначальной теме разговора.

– Ма-ам, – вздыхаю устало. – Я сама!

Насильно усаживаю её на один из стульев, приставленных к обеденному столу, и сама ставлю на плиту металлический чайник, включая газовую конфорку. Всё-таки ещё вчера моей самой родной и любимой женщине поставили диагноз, при котором рекомендован только покой, а никак не ведение домашнего хозяйства.

– Ты вещи ведь ещё не собирала? – интересуюсь, открывая дверцы одного из кухонных шкафов.

Невольно морщусь, потому что на полке стоит только чай – никакого кофе нет в помине.

– Нет, не собирала, – отзывается мама.

– Ну и хорошо, сейчас вот чай попьём, и я сама тебе всё соберу, – выдыхаю облегчённо, а то, зная маму, заранее предполагаю сколько всего придётся загрузить в машину. – Если выедем в течении часа, успеем доехать к вечеру, чтобы не по темноте. Ты же не любишь по ночам в дороге… – продолжаю на своей волне.

– Нет, дочь, – тихо прерывает мой монолог женщина. – Не надо вещи собирать.

Недоумённо оглядываюсь, приподнимая бровь в немом вопросе.

– Не поеду я никуда, – дополняет она с грустной улыбкой. – Как же я это всё оставлю? – обводит рукой пространство она, явно имея в виду не только кухню. – Да и в мои года переезжать в другой город – не самая лучшая идея. Уж лучше я здесь останусь.

Надеюсь, это она так пошутила…

Неудачно!

– Ма-ам, – бросаю в её сторону укоризненный взгляд. – Мы же всё обсудили. И комнату тебе даже приготовили, – вздыхаю устало, усаживаясь на стул рядом с ней. – Ты же сама сказала, чтобы я за тобой приехала, – беру за руки, слегка сжимая. – Ну, так чего теперь?..

В серых глазах мелькает вина и сожаление. Но, похоже, это совсем не те эмоции, которые вынудят маму изменить решение.

– А разве иначе бы ты приехала? – натянуто улыбается она, а по бледной щеке скатывается первая слеза. – Столько лет прошло, а ты ни в какую… – добавляет, коротко всхлипнув. – Хоть денёчек побудь со мной. Соскучилась же я по тебе. Так давно не видела.

Теперь чувство вины настигает уже меня.

– Ну прости, – бормочу себе в оправдание.

Обнимаю самую дорогую и любимую женщину на свете, чувствуя, как в душе разливается горечь. За последние шесть лет она сама не раз приезжала ко мне в гости, когда здоровье позволяло, но я сама ни под каким предлогом не поддавалась уговорам навестить отчий дом. Слишком много здесь того, что не даёт свободно дышать.

– Ничего, милая, – ласково гладит ладонью по голове мама. – Ничего. Я всё понимаю. Всё хорошо, Жень. Правда…

Большего она не говорит. Но нам обеим и без того понятно, что остаётся в том последующем молчании, которое длится следующие минуты, пока свисток закипевшего чайника не нарушает краткую идиллию, наполненную тенью прошлых обид и разбитых сердец.

– Так ты чай будешь? – спохватываюсь запоздало.

Мама кивает, утирая слёзы, а я выключаю газ, после чего берусь за заварку её любимого напитка из суданской розы. К чаю достаю пирожные, найденные в холодильнике, и выкладываю на небольшое блюдечко.

– Сама-то тоже голодная, – укоризненно подмечает мама, как только я ставлю приготовленное перед ней. – Там в духовке мясо запечённое есть… – не договаривает, намереваясь подняться с места.

Но я останавливаю, усаживая обратно.

– Не хочу, – мотаю головой в отрицании. – Я потом, ладно? Ты лучше чай пей, – невольно улыбаюсь, глядя на неё.

Всё-таки, давно никто так не заботился обо мне, невзирая на собственное состояние.

Как же я скучала по маме!

– Ну, смотри у меня, – подозрительно прищуривается в ответ родительница.

Снова улыбаюсь.

Правда моя радость длится недолго.

Из-за распахнутого настежь кухонного окна с улицы доносится звук заведённого мотора. Узнаю его из тысячи других.

Такой громкий.

Пробирающий до глубины души…

Невольно сжимаю кулаки в попытке унять не на шутку разошедшееся сердцебиение, до боли впиваясь в ладони ногтями.

Подумать только!

Вот опять, как самая тупая малолетка, реагирую на малейший признак Его присутствия! Ненормальная. И такая же всё-таки дура!

– Арсений снова балуется, – улавливает посторонний шум и мама. – С тех пор, как старший брат переехал, с утра до вечера только и красуется перед соседскими девчонками на его прежней машине. Ещё тот загульщик, – хмыкает в довершение она.

Сердце пропускает удар. Мне будто бетонная плита на голову рушится. От известия о том, что Рупасова-старшего нет поблизости, вопреки моей несносной мнительности, я абсолютно точно должна испытывать облегчение. Вот только почему-то сейчас со мной происходит совершенно иное.

Да и проклятый орган в моей грудной клетке никак не желает успокаиваться.

– Устала я что-то, – нахожусь с первым же предлогом, чтобы остаться ненадолго в одиночестве. – Пойду прилягу. Посплю немного. А ты подумай ещё раз. Тебе нельзя тут одной и дальше. Лучше бы ты со мной поехала, – добавляю через плечо, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

– Лучше бы ты тут осталась, – доносится мне вслед тихим сожалением.

Ничего не отвечаю ей. Учитывая природную упёртость матери, уже знаю, что она в любом случае не передумает… как и я.

Добравшись до своей комнаты, тут же достаю телефон и набираю мужу. Рома берёт трубку почти сразу, что довольно удивительно, учитывая степень его извечной занятости. Обычно всегда перезванивает сам. Намного позже.

– Она отказывается ехать, – говорю сходу. – Хочет, чтобы я осталась здесь хотя бы на день, – добавляю нехотя.

Абонент некоторое время молчит, а после удивляет меня ещё больше:

– Хорошо. Останешься только на день?

Если я хоть отчасти знаю Агеева, он бы никогда просто так не смирился со сменой намеченных ранее планов, тем более, что к переезду матери мы готовились основательно. Не такой он человек. У него всё расписано с поминутной точностью. Он даже отдыхает и то по расписанию. А это может значить только…

– Ты знал, что она не поедет со мной, да? – закипаю в одно мгновение, заканчивая мысленный итог вслух. – И ты правда хочешь, чтобы я тут осталась? С чего бы это?

Мужчина снова не спешит отвечать, тяжело вздыхая. Пауза затягивается надолго. Но, как только я собираюсь устроить новый допрос, он заговаривает вновь. Настолько мрачно и жёстко, что мне остаётся только и стоять дальше с открытым ртом.

– Мне Решение озвучить надо. Давай позже обсудим. Оставайся там. Я сам тебя заберу. Скорее всего, завтра, ближе к вечеру. Не езди больше одна по трассе. Это не безопасно. Лучше сходи, развейся куда-нибудь, у тебя же там друзья есть. Проведи время с ними, – даже не дожидаясь от меня малейшей реакции, он отключает вызов.

А я так и остаюсь в полнейшем недоумении на пороге своей комнаты, бездумно уставившись на цветочный орнамент бирюзового покрывала, устилающего двуспальную кровать. И очень пытаюсь понять, что это только что было.

– Да пошли вы все… – бормочу в итоге собственному телефону.

Бросаю гаджет на кушетку, установленную у изножья ложа из светлого дерева, а после иду в душ. Контрастный водный поток – явление не из приятных, но зато помогает успокоиться в какой-то мере.

Поскольку не намеревалась здесь оставаться, то и вещей не брала, поэтому приходится довольствоваться тем, что носила раньше. В смежной комнате, переоборудованной под гардеробную, все мои прежние вещи на месте. Даже разложены точно так, как я всё оставила. Только пыли нет нигде.

Переоблачившись в потёртые джинсы светло-голубого оттенка и ярко-жёлтую блузу, отмечаю про себя, что одежда сидит слишком просторно. Оказывается, я немного похудела.

Спускаюсь вниз, но мамы на кухне нет. Нахожу её в гостиной, в одном из кресел с закрытыми глазами. Судя по дыханию и тому, что никак не отреагировала на моё появление – спит.

Подбираю с дивана вязаный ею же когда-то плед и укрываю женщину. Стараясь не шуметь, возвращаюсь наверх. И сама засыпаю буквально в ближайшие минуты. Просто проваливаюсь в темноту, едва голова касается подушки. Видимо, дальняя дорога и правда сказалась на уровне моей усталости…

Глава 2

К тому времени, как я просыпаюсь, за окном сгущаются сумерки. Оказывается, проспала весь день. В доме царит полнейшая тишина. Мамы на первом этаже нет.

Нахожу её на веранде, сидящей в плетёном кресле. Помещение ярко освещено потолочной подсветкой и ограждено от улицы панорамными окнами, часть из которых распахнута настежь. Сентябрьский воздух, несмотря на позднее время, всё ещё хранит тепло, а ветерок дует лишь изредка, да и тот слабенький.

Женщина, нацепив очки, читает один из бульварных романов в историческом антураже. Ей, в отличие от меня, всегда нравилась подобная литература, а после похорон отца она вообще буквально запоем потребляет подобный жанр.

– Проснулась, – ласково улыбается мама при моём появлении.

Киваю в ответ, устраиваясь удобнее в соседнем кресле. Так мы и сидим некоторое время. Она продолжает читать. Я – смотреть на неё и думать о своём. Но воцарившееся молчание нисколько не тяготит, ведь мы обе не отличаемся многословием в последние годы.

– Ты бы друзей навестила что ли, – спустя примерно полчаса вновь заговаривает женщина. – Чего тут сидеть со мной, старой? Вон Ленка тебе точно обрадуется. Спрашивала о тебе недавно. Говорит, ты совсем редко звонить стала.

Невольно морщусь. Мне очень не нравится частое упоминание о собственном преклонном возрасте, то и дело срывающееся с уст матери.

– Мне и тут хорошо, – улыбаюсь натянуто.

В то же время за воротами слышится звук подъезжающего автомобиля, а следом, как только машина останавливается, разносятся громкие басы. Наверняка дверцы специально оставили открытыми. Долго гадать не надо, чтобы знать, кто в этом переулке такой наглец. В подтверждение последнему, на фоне музыки, доносятся весёлые голоса, один из которых точно принадлежит Арсению Рупасову – нашему соседу из дома напротив, а ещё два: каким-то девушкам, которых я вроде как не знаю. Все трое слишком громко шутят, да и вообще явно навеселе.

– Поздно уже. Пойду я лягу, – вздыхает мама, – а ты и правда сходи прогуляйся. Всё равно ведь целый день спала. Уснёшь теперь не скоро.

Она закрывает книгу и откладывает ту в сторону, поднимается из кресла и уходит в дом. С добрую минуту я размышляю над её предложением, попутно вспоминая о том, что примерно те же инструкции получены мною от мужа. Но, честно говоря, выходить за пределы ограды совсем не хочется. Как и видеть всех тех, кто там может встретиться. Поэтому, справедливо рассудив, что шляться по ночам мне давно не по возрасту и статусу, как и мама, возвращаюсь в дом, предварительно забрав из машины кое-какие личные вещи.

Весь следующий час я посвящаю тому, чтобы убедить себя ещё поспать, бездумно уставившись в белый потолок своей комнаты. Да только толку мало. Поднимаюсь с постели и подхожу к комоду у дальней стены, какое-то время рассматривая старые фотографии в резных белых рамочках, хранящие моменты, когда я и родители отдыхали в Испании. Образ папиных карих глаз наполняет душу отголосками эмоций прошлого, но я решительно отделяю тоску и печаль, оставляя в сердце только те мгновения, когда чувствовала себя счастливой. Ностальгия по прошлому оказывается настолько сильна, что даже решаюсь позвонить мужу, чтобы извиниться за былое поведение. Очень хочется с кем-то поговорить.

Берусь за телефон, и, убедившись в том, что время ещё не переваливает за полночь, набираю номер Ромы. Но бездушный женский голос сообщает на двух языках: абонент недоступен.

Странно…

К тому же, Агеев удивляет меня за сегодняшний день уже даже чаще, чем за все семь с половиной лет супружеской жизни.

Предаваясь навязчивым сомнениям в поведении супруга, начинаю нервничать, следующие полчаса выхаживая по комнате. Очередные прошедшие полчаса ничего нового не приносят. Я начинаю накручивать себя ещё больше.

Машинально хватаюсь за пачку сигарет, употребляемую мною в последнее время редко, и выхожу на балкон. Как только прикуриваю, замечаю, что развесёлая компания около американского спорткара никуда не девается. Хорошо, хоть музыку выключают. И, поскольку я нахожусь на самом виду, то и они тоже замечают меня.

– Ка-акие люди! – совершенно не думая о позднем времени, выкрикивает Арсений, потом оглядывается по сторонам и добавляет ехидно: – И без охраны даже! – отвешивает шутливый поклон. – Или где твой надзор, моя королева? – припоминает прозвище, прицепившееся ко мне ещё со школьных времён.

Бывший одноклассник задирает голову, пристально разглядывая меня с неприкрытым любопытством, а обе его светловолосые спутницы в цветастых коротеньких платьицах тихонько шушукаются, скривив недовольные гримасы явно в мою честь. Все трое однозначно пьяны, что называется «в хлам». Огромное количество пустых бутылок, разбросанных поблизости, самое верное тому доказательство.

– Надзор прибудет завтра, – усмехаюсь в ответ. – Сами как?

Очень стараюсь изобразить добродушие, прикрывая за этой лицемерной маской тот факт, насколько сильно цепляют его последние слова.

– А у нас праздник! – отзывается Рупасов-младший, взмахнув наполовину выпитой бутылкой портвейна в левой руке. – У Ариши день рождение! – обнимает одну из блондинок, притягивая к себе, а после крепко целует в щёку, отчего девушка заметно краснеет. – Спускайся, моя королева, составишь нам компанию! Мы вот на пристань собираемся. Поедешь? Я же помню, как ты любишь море.

Предложение очень заманчивое, вот только…

– Поздно уже. Да и устала я с дороги, – оправдываюсь первым же пришедшим в голову предлогом. – В следующий раз, ладно? – добавляю для смягчения.

Та, которая Ариша, и её подруга определённо рады моему отказу, потому что улыбаются во весь рот, будто только что джек-пот сорвали, а вот Арсений явно недоволен.

– И так не видел тебя с позапрошлого года, а ты… – бурчит он. – Эх, ты… Михалёва! Зануда ты, как есть, зануда!

Смеюсь в ответ, делая вид, что воспринимаю всё в шутку, и машу ему рукой на прощание, намереваясь вернуться в дом. Сигарету так и не докуриваю, потушив ту в одну из подставок для цветочных горшков, которой раньше для этих же целей пользовался папа. И даже разворачиваюсь спиной к улице, но потом слышу, как хлопают автомобильные дверцы, а следом заводится двигатель «Ford Mustang».

Они и правда собираются ехать на пристань на нём?!

– Эй! – возмущаюсь, махнув рукой Арсению. – Ты обалдел что ли?

Брюнет лишь беззаботно пожимает плечами и трогает автомобиль с места…

Ну и дурак же!

– Подожди, я сейчас спущусь! – выкрикиваю следом.

Автомобиль притормаживает, а Арсений высовывает голову из окна.

– Зачем? С нами поедешь что ли? Передумала?

С несколько секунд мысленно проклинаю безголового соседа…

– Передумала, – ухмыляюсь злорадно, а воображение во всех возможных красках рисует гипотетическое наказание, которое обязательно применю, когда он протрезвеет.

И всё-таки, отпустить его я действительно не могу…

Уходит пара минут, чтобы прихватить с собой пиджак, телефон, документы и ключи от своей машины. К тому времени, как я выезжаю на своём кроссовере за пределы ограды родительского дома, Арсений так и продолжает сидеть за рулём спорткара, с которым лично у меня связано столько воспоминаний, что и смотреть на него больно.

– Паркуй машину, поехали, – командую, опустив стекло с водительской стороны.

Брюнет одаривает меня снисходительным взглядом. Вот только трогаться с места не спешит. Его лицо озаряет неприкрытое злорадство.

– Что, королева предпочитает свою карету? – ухмыляется он.

Точно знаю – издевается, гад!

– Королева предпочитает безопасность и отсутствие лишних проблем, – хмыкаю невозмутимо и приподнимаю бровь в ожидании, добавляя безоговорочным тоном: – Либо ты сейчас будешь хорошим послушным мальчиком и вместе со своими прелестными спутницами пересаживаешься ко мне, а я отвожу вас на пристань, либо я Светлане Владимировне сейчас позвоню, и никто из вас вообще никуда не поедет.

И пусть звонить в такое время его матери на самом деле даже близко не собираюсь, но неприкрытая угроза срабатывает.

– Ау-ч, Михалёва! Ниже пояса бьёшь, – голубые глаза лукаво прищуриваются. – Какая же всё-таки ты зануда… – вздыхает удручённо в добавление, прижимая правую руку к груди в показательном жесте. – И чего я в тебе нашёл только? Каждый раз ты мне сердце разбиваешь, ей богу!

От такой наглой провокации невольная улыбка расползается на моих губах сама собой.

– Агеева – я. Не Михалёва давно, – поправляю его. – И уж лучше я позволю разбиться твоему непомерно любвеобильному сердцу, чем шальной голове, Сень, – хмыкаю добродушно. – Пересаживайтесь давайте, а то мы так на пристань и к утру не приедем.

Бывший одноклассник посылает мне ответную понимающую улыбку. В следующую минуту «Ford Mustang» занимает положенное ему место перед соседним коттеджем из белого камня, а троица благополучно размещается внутри моей машины. Девушки усаживаются позади, Арсений же – рядом со мной. Наполовину распитую бутылку портвейна из рук он так и не выпускает, а вкупе с количеством выпитого компанией алкоголя, салон быстро наполняется соответствующим запахом. Даже открытые настежь окна не спасают. Как назло, последнее удаётся оценить не только мне, но и ближайшему инспектору дорожно-постовой службы, который останавливается нас буквально через пару перекрёстков, после того как мы выезжаем на главную дорогу. Подленькое хихикание сидящих позади девушек пользы делу также не приносит.

– Добрый вечер. Можно ваши документы? – обводя подозрительным взглядом моих попутчиков, интересуется худощавый блондин в тёмно-синей форме с соответствующими отличительными знаками государственной инспекции.

Его тон далёк от дружелюбия, а на лице мелькает хищный оскал, поэтому режим да-пошёл-ты-господин-начальник включается во мне на уровне рефлекса. Слишком хорошо я выучила по одному только взгляду таких, как он, чего следует ожидать от подобных встреч.

– Добрый вечер, – отзываюсь с плотоядной улыбкой и склоняю голову вбок, удобно устраивая локоть на автомобильной дверце. – А можно ваш жезл? – интересуюсь вполне искренне, выставив руку в окно.

С добрую пару секунд стоящий на улице мужчина моргает в непонимании, пока я с неприкрытым любопытством разглядываю предмет глупейшей дискуссии.

– Аа-а… – озадачивается. – Зачем вам мой жезл? – озвучивает причину своей прострации будущая жертва моего плохого настроения.

– А зачем вам мои документы? – отзываюсь с ещё большим интересом, нежели прежде. – Я что-то нарушила? – бросаю мимолётный взгляд на нагрудный знак его формы. – Да и собственно… вы вообще кто? Представились бы хоть, для начала. Свои документы показали бы. Уже потом бы с меня что-либо спрашивали.

Замешательство в серых глазах инспектора быстренько сменяется многозначительным обещанием в мой адрес. Тут и гадать не надо, чтобы знать, что будет дальше. Доброго и позитивного там и близко нет, конечно же. Собственно, именно на это я и рассчитываю. Как только он открывает рот повторно, на этот раз я слышу всё, что положено озвучить носителю погонов младшего сержанта изначально: фамилия, звание, а также причину остановки, путь она и притянута за уши.

А в довершение…

– Выйти из машины! – рявкает он.

Тяжело вздыхаю, внутренне прилагая огромные усилия, чтобы не отпустить новые замечания по поводу того, что не обязана делать и этого. Отстёгиваю ремень безопасности, а затем следую приказу, прихватив с собой документы. Дальше всё выглядит точно так же, как и десятки раз в подобной ситуации. Меня усаживают на заднее сиденье служебного автомобиля, пробивают по базе… Отпускают, принося множество фальшивых извинений. Даже проводить к месту следования моего пути предлагают. А к тому времени как я возвращаюсь обратно, в салоне внедорожника ничего не меняется. И если девушки пялятся на меня с непониманием, продолжая перешёптываться между собой, то вот Арсений, конечно же, не забывает отпустить едкий комментарий:

– Круто быть женой федерального судьи, да Жень?

С этим я могла бы поспорить. Но мне банально лень.

– Да. Замечательно просто, – проговариваю сухим тоном.

Настроение окончательно испорчено. Не намереваясь продолжать неприятный диалог, отворачиваюсь от него и оставшуюся часть провожу в молчании. Пассажиры тоже не спешат заводить новый разговор, а тяжёлая атмосфера буквально давит на сознание. И всё становится ещё хуже, как только мы добираемся до конечной цели.

Если бы я знала, к чему всё на самом деле идёт, в жизни бы не вышла на тот балкон!