Текст книги "Меньшее зло"

2

Начальник тренировочного лагеря наемников капитан Роже Ядлинг, молодой еще по меркам Равитана мужчина сорока семи лет, с угрюмым выражением лица читал пришедшую на его личный компьютер депешу. Согласно приказу, капитану предписывалось максимально сжать сроки обучения новобранцев и подготовить весь отряд наемников к отправке на Миренаду в течение трех дней.

Ядлинг тер огромной ладонью бритую наголо голову, катал желваки на скуластом, обтянутом загоревшей почти дочерна кожей лице и озадаченно хмыкал. Такое происходило впервые за всю его многолетнюю службу. Еще ни разу никто не бросал в бой новичков, проведших в тренировочных лагерях всего месяц. Причем неполный месяц. Мало того, никто не отправлял на поле боя людей, не прошедших процедуру зачисления в состав армии. Что происходит? Неужто вся спешка из-за того, что пропала связь с центром? Или из-за событий на далекой Миренаде?

Дочитав депешу, капитан отправил файл в папку и закрыл ее личным кодом. Встал из-за стола и подошел к большому окну, затянутому вместо обычного стеклопласта защитной пленкой, способной выдержать выстрел в упор из крупнокалиберного пулемета.

С третьего этажа главного корпуса лагеря открывался вид на квадрат плаца, рядом с которым была посадочная площадка для легких машин. За плацем шел ровный ряд казарм, за ним ближний из трех основных тренировочных полигонов. Судя по облакам пыли и частым вспышкам, там сейчас отрабатывала очередное задание группа наемников. Еще одна группа бегом, как и положено по уставу, направлялась из учебного класса на стрельбище.

Каждый боец был нагружен по полной программе – личное оружие, разгрузочная система с сумками под боекомплект и носимое снаряжение, гранатометы, пулеметы, переносные автоматические минометы. Плюс бронекомплект – каска, жилет, защитные накладки. Общий вес груза – под сорок килограммов. Конечно, на поле боя с таким грузом бегать никто не будет, но солдаты должны уметь перемещаться с максимальной нагрузкой.

Капитан даже с такого расстояния различал мокрые от пота лица, выпученные глаза и широко раскрытые рты. Видимо, до этого у них было занятие по физподготовке, а то с чего бы это они так вспотели?

«Кому пришла в голову мысль оправить их на бойню? – размышлял капитан, продолжая наблюдение. – Не доведенных до нормы наемников, половина которых поляжет в первом же бою. Подразделение перестанет существовать как таковое. Неразумное расходование ценного материала. Лучшее из того, что можно завербовать на этой планете. Их и так немного, беречь надо…»

Ядлинг недовольно вздохнул и вернулся в кресло. Отыскал файл с данными последнего набора и пробежал глазами по строчкам. Сто сорок два человека прибыли в лагерь двадцать три дня назад. А за неделю до этого – еще полторы сотни. Этих через два дня зачислят в отряд наемников, поставят на полное довольствие, и с того момента они будут считаться военнослужащими наемного корпуса равитанской армии.

Впереди их ждет еще двадцать дней насыщенной подготовки, после чего наемник считается готовым к войне.

«Но даже их нельзя выпускать на поле боя. Не говоря уж об остальных. Какие они вояки?! Гонору много, сила есть, а умения ни на грамм. Кто же все-таки решил прервать курс обучения? Неужели префект? Но он-то понимает, какую глупость делает? Или действительно прижало – все планы и расчеты забыты?..»

Равитанская армия имела давно отлаженную и упорядоченную систему отбора и подготовки кадров. Расписанные до последней запятой инструкции и уставы. Выверенные многолетней практикой методики и наставления. Впрочем, это было не только у Равитана, но и Датлая и Анкивара. Да и у любой державы, которая находится в состоянии войны больше двух лет. А эти три государства воевали не первое десятилетие.

Каждый военнослужащий независимо от образования и статуса проходил начальную четырехмесячную подготовку по программе рядового состава. Те, кто шел в армию на определенные специальности – инженера, оператора тяжелых систем, техника – и прочие, где требовались особые знания, проводили в лагерях на месяц больше.

И только пилоты самолетов, ударных и несущих платформ, космических кораблей и офицеры морского флота сразу поступали в специализированные заведения и учились на протяжении двух-трех лет.

После чего все отправлялись на войну. Если солдат успешно воевал, не получал тяжелых ранений и травм и если имел желание продолжить службу в других чинах, его отправляли на специальные курсы. Для младших командиров сержантского уровня – четырехмесячные, для офицеров звена взвод-рота – девятимесячные. После чего он заключал новый контракт и воевал дальше.

Офицер после этих курсов мог командовать взводом и ротой. После нового годичного курса – батальоном и бригадой. После еще одного – полуторагодичного – дивизией и корпусом. После окончания высшей военной академии – армией и группой сил.

Таким образом, даже гофмаршал (командующий фронтом) начинал службу рядовым и проходил все ступени – от самой низшей до высшей.

Такая система сама отбирала среди огромной массы солдат самых способных, талантливых, умелых. Проходимцы, подхалимы, карьеристы, лизоблюды отсеивались на начальном этапе. Им светило получить высокие должности и почести только в армии мирного времени.

Для наемников из числа аборигенов колониальных миров, которых Равитан использовал, как и другие воюющие стороны, была разработана своя система подготовки. Как и система награждения, поощрения и отличия.

Под ружье вставали волонтеры из миров второй и третьей категории, то есть где царили времена феодального, а то и рабовладельческого строя. Особенно ценились бойцы эпохи позднего средневековья – XIV–XVIII веков. Те самые кондотьеры, ландскнехты, конкистадоры. Люди, провоевавшие большую часть своей жизни. Сделавшие кровавую игру своим ремеслом. Спокойно смотрящие в глаза смерти, без раздумий отнимающие жизнь и не пасующие перед лицом врага. Их, искателей приключений и богатств, ловцов удачи и звонкой монеты, вербовщики равитанцев отыскивали в самых разных концах света.

Такие парни уже были знакомы с огнестрельным оружием, не шарахались от выстрела пушки, не поминали черта при виде самолетов и подводных лодок и почти не робели при перелете с планеты на планету. За полновесное золото высокой пробы они были готовы пойти куда угодно и перерезать глотку тому, на кого укажут новые хозяева.

Специальная комиссия при кадровом управлении равитанской армии разработала особые методики для быстрой подготовки наемников с учетом их былого опыта и их средневековой психологии.

В результате вышла более короткая программа, чем у обычных солдат Равитана. Меньше общефизической подготовки, меньше медицинской, меньше технических дисциплин. Упор на стрелковую тактику, знакомство с новыми видами вооружений, привыкание к новой амуниции и снаряжению.

Специальные разделы тоже упростили. Надо ли учить фехтованию того, кто с десяти лет держит в руках меч (саблю, шпагу, кинжал, пику)? Преподавать ли умение бить рукой или ногой тому, кто пробивал себе дорогу наверх с помощью кулаков?

Так, общие сведения о новых методиках, небольшой тренинг для адаптации. Да и не нужны особо ловкие наемники Равитану. Стрелять умеют? На поле боя не теряются? Свою технику от вражеской отличают? Тогда вперед! За процветание анклава и полновесное золото!

Впрочем, пренебрежительно к наемникам никто не относился. Это был довольно ценный материал, отлично воевавший на поле боя. Для них были разработаны поощрения и бонусы, в основном в виде дополнительных премий. Самых опытных и умных из наемников со временем даже производили в младшие командиры. Они становились капралами, сержантами и даже ротными сержантами. Правда, до офицерского чина доходили единицы. Это были поистине рожденные для войны люди, прослужившие не менее пяти лет. Таких ценили особо. Хотя и они не получали званий выше капитанского, то есть никогда не командовали подразделениями выше роты или батальонной группы.

Минимальный срок службы наемника – десять лет. После чего тот имел право вернуться домой, на свою планету, или выбрать любой мир по своему усмотрению.

Таких ветеранов было немного и мало кто из них действительно стремился попасть домой. Что делать человеку, успевшему побывать в нескольких разных мирах, видевшему настоящие чудеса техники и цивилизации, дома? Где еще нет ни электричества, ни самолетов, ни телевидения, ничего вообще нет!

Вот и возвращались ветераны после короткого отпуска обратно. Либо продлевали контракт, либо оседали в колониях. И становились обычными подданными анклава.

От размышлений Ядлинга отвлек звонок коммутатора.

– Связь, – произнес он, и активированный звуком голоса динамик, вставленный в ухо, заговорил:

– Господин капитан. Это сержант Терри. Мы нашли всех шестерых беглецов.

– Уже? Отлично, сержант. Где они?

– Троих везут в лагерь. Еще двое добрались до окраины Мессидины и устроили пальбу. Мы вынуждены были открыть огонь на поражение. Шестой сорвался с обрыва и нанизал себя на сук. Это было на берегу реки, так что его успели слегка обглодать речные обитатели.

Капитан нахмурился. Стрельба – это плохо. Это даже отвратительно. Новички сыграли не по правилам и получили свое. Куда умнее поступила та троица, что подняла руки.

– Сержант, как вели себя беглецы?

– Спокойно. Только…

– Что только?

– Какие-то напряженные, – подбирал слова сержант. – Сидят молча, зыркают по сторонам и смотрят на моих парней, словно хотят вцепиться в глотку.

– Глаз с них не спускайте и постарайтесь довезти живыми. Им скоро в дело, пусть поберегут злость для других.

– Есть, господин капитан.

Ядлинг отключил коммутатор и хмыкнул. Ну вот, очередная партия беглецов доставлена обратно в лагерь. Традиция соблюдена. Правда, на этот раз с большой потерей. Но и такое бывает…

Одна необъяснимая и довольно странная черта выходцев с колониальных миров – их склонность к побегам из тренировочных лагерей. Что заставляет людей, добровольно пришедших на службу, рисковать здоровьем и жизнью, совершая побег? Позднее отрезвление? Страх перед неведомыми противниками и межпространственными и межпланетными перелетами? Или что-то еще?..

Как бы там ни было, но такая проблема была. И ее пришлось решать на месте.

Вместо того чтобы намертво перекрыть лагерь, Ядлинг, внимательно изучив опыт других центров, сделал хитрый ход. Он оставил несколько лазеек для потенциальных беглецов и взял их под контроль.

Волонтеры, решившие уйти в побег, рано или поздно начинали искать пути ухода. И неизменно натыкались на эти места. Искать что-то другое или изобретать более замысловатый путь им и в голову не приходило. Да и времени не было. Выбрав момент, аборигены «незамеченными» покидали лагерь и бежали. Недалеко. От силы километров на пять – семь. После чего поисковые группы, своевременно оповещенные и подготовленные, ловили незадачливых беглецов.

Позволяя совершать побеги, Ядлинг достигал сразу нескольких целей. Во-первых, выявлял людей, склонных к бунту, подстрекательству, плохо дисциплинированных, способных на открытый мятеж. Во-вторых, отбирал наиболее смелых, решительных, даже безрассудных, чтобы комплектовать ими передовые части подразделений или разведгруппы. В-третьих, снимал напряжение личного состава, давая выход агрессии.

Пойманных беглецов чисто символически наказывали (в основном штрафовали), но тут же возвращали деньги под любым предлогом и неофициально хвалили. За храбрость и находчивость. Этот простенький психологический трюк срабатывал всегда, что объяснялось спецификой психологии средневековых жителей.

До сегодняшнего дня все эти «побеги» были частью игры, в которую с удовольствием играла та и другая стороны. Но сегодня беглецы пустили в ход прихваченное с собой оружие, что само по себе – нонсенс. А значит, ими двигало нечто большее, чем желание просто покинуть лагерь. Что? Надо попробовать выяснить у остальных. И пресечь вредную и опасную привычку в зародыше.

– Кухтер, – вызвал капитан помощника. – Пригласите ко мне лейтенанта Гравило.

– Есть, господин капитан, – тотчас отозвался невидимый собеседник.

Между прочим, тоже наемник-абориген. Полгода назад во время стычки на Кафти он получил столь тяжелые травмы, что даже современная медицина не смогла полностью вернуть ему здоровье. Кухтер выслужил чин капрала и занял место помощника Ядлинга в лагере. Неплохая награда за увечье – пожизненная пенсия, зарплата и льготы ветерана. Большинство наемников получают пулю или осколок, а в конце – либо почетную кремацию, либо менее почетное гниение где-нибудь в лесу, на болоте или в степи.

Капитан вновь открыл файл со списком последнего набора наемников, проставил напротив каждой фамилии галочку и внизу написал «зачислить в штат». Это значит, что наемник, до этого числившийся в кандидатах, приносил присягу Равитану и попадал в единый информационный бюллетень вооруженных сил. С него снимали личные показатели – снимок сетчатки глаза, отпечатки указательных пальцев рук и рентгеновский снимок черепа.

Только после этого он считался полноценным солдатом. До того целый месяц он – кандидат. Это время давалось, чтобы понять, годен человек для армии или нет. Редко, но бывало, что волонтер не подходил для службы. Тогда его направляли рабочим в промышленный сектор.

Кстати, подавляющая часть аборигенов материков Солтар, Прева и Гемвил по своим совокупным характеристикам не подходили для армии. Хотя физические данные у них были превосходные. И только один из ста, а то и из двухсот вставал в строй.

Ядлинг встал из-за стола, поправил ремень с кобурой на поясе и пошел к выходу. Он хотел лично сообщить зачисляемым на службу наемникам о прохождении отбора и о том, что им скоро предстоит на деле доказать, что они стоят обещанных денег.

3

Наручники на руках, кандалы на ногах, стволы автоматов смотрят в лицо. Приятная обстановка полета. Сидим на обитой чем-то мягким скамейке, зажатые в угол, и смотрим на тех, к кому угодили в плен.

Напротив четыре бравых вояки в униформе равитанской армии. Темно-зеленый с черными, коричневыми и бурыми разводами камуфляж, бронежилеты такой же расцветки, ботинки с высоким берцем и толстой подошвой, на локтях и коленях защитные накладки, на головах комбинированные шлемы с встроенным увеличителем изображения и системой связи. В руках уже знакомые стволы – штурмовые карабины «талем», копия анкиварского «скина» – самая распространенная «игрушка» в пехоте колониальных частей. Оружие пороховое, гильзовое. Простое, как палка, и надежное, как колесо. Под стволом на цевье двухзарядный гранатомет. Второй выстрел досылается передергиванием ствола гранатомета.

Рожи у вояк веселые, довольные. Охота прошла успешно, дичь поймана, чего не порадоваться? И злости к нам нет, шутки, подначки, дружеские тычки в плечо. Для них мы – беглые наемники с тренировочного лагеря. По сути дела, будущие коллеги. А «наш» побег вроде как общей шутки.

Хороши шутки! От смеха аж скулы сводит! Я кошу глаза на Марка и Антона. Они, как и я, сидят, ссутулив плечи и опустив головы вниз. Руки едва заметно подрагивают. От распирающей злости и желания вышибить из «ловцов» мозги глаза застит красной пеленой. Эх, если бы!..

Проклятое железо на руках и ногах! Умело сделанные оковы, нечего сказать. Чуть сильнее шевельнешься – больно. Рванешь как следует – конечность перетянет как струной, хоть вой от боли. Так что сидеть нам и скрипеть зубами от злости. На себя. Сами, мудаки, лопухнулись, сами в руки врага попали! Одно хорошо – враг пока не знает, кто к нему угодил. Так что кривая, может быть, еще вывезет.

С этой надеждой мы и летели в логово противника, слушая треп солдат и мотая их болтовню на ус. Авось пригодится…

Судя по словам равитанцев, мы угодили в облаву, устроенную на нескольких беглецов. Новички-наемники решили навострить лыжи по домам, что в тренировочном лагере категорически не приветствуется.

Вроде как такие побеги – норма для лагеря. За все время сумели уйти с концами только двое или трое. Остальных, как разбежавшихся гусей, ловят специальные группы. И возвращают. Причем без особых последствий для беглецов. Странные забавы у местных вояк…

– Ничего, парни, – утешал нас командир группы, некий сержант (две поперечные полосы на узком погоне). – Недолго погуляли – ерунда! Зато теперь в разведку или в диверсанты гарантированно попадете! Туда многие стремятся, оклад повыше и премиальные хорошие. Так что, считай, не зря махнули в самоход. С меня пиво, как и обещал. А с вас, раз уж попадете в разведку, – первый трофей. Идет?

Я вяло кивнул, глядя на довольную харю сержанта, и вдруг почти наяву представил, как мой кулак вминается ему в горло, ломая хрупкие хрящи трахеи и перекрывая доступ воздуха в легкие. И как сержант пучит глаза и разевает рот, пытаясь вздохнуть. Как синеет его рожа, и язык выпадает из-за зубов…

Картинка была настолько яркой, что я даже вздрогнул. Видимо, мое лицо отразило внутренние переживания, сержант вдруг оборвал смех и сжал губы.

– Не смотри на меня так, парень. Я добрый-добрый, но могу и прикладом по лбу въехать! Заруби на носу: будешь выпендриваться – накостыляю за милую душу. И все твои выкрутасы со шпагой не помогут. Усек?

Я даже не сразу понял, к чему он приплел шпагу. И только потом сообразил – настоящие беглецы, видимо, неплохо владели холодным оружием, и солдаты это знали. Ладно, хоть шпага, хоть топор, лишь бы не раскрыли нас.

Улучив момент, когда солдаты немного потеряли к нам интерес, шепнул Антону:

– Косим под местных.

– Угу, – недовольно буркнул тот, не поднимая на меня глаз.

«Что сейчас Серега с Толиком делают? – мелькала в голове мысль. – Наверняка видели машины и сообразили, что мы влипли. Только бы не натворили глупостей… А то с них станется пойти на приступ лагеря…»

Через десять минут полета цуфагеры пошли на посадку. Мягко, практически бесшумно коснулись бетона и замерли. Сержант встал первым, открыл люк и выпрыгнул наружу. Его сосед повел стволом карабина:

– Выходите.

Неловко переступая скованными ногами, я доковылял до люка и встал, не зная, как спускаться по трапу. Видя мою нерешительность, сержант достал небольшой пульт и нажал кнопку. Замки наручников и кандалов тоненько звякнули и отпали. Я стряхнул «железо» на пол и прыгнул вниз. Марк и Антон последовали моему примеру.

– Приехали. Думаю, вы не успели соскучиться по родной обстановке, – съязвил сержант, указывая рукой на двухэтажные корпуса. – Передавайте парням привет. И скажите, что на сегодня побегов хватит.

Мы мрачно посмотрели по сторонам. Выгоревшее покрытие плаца, одинаковые здания казарм с плоскими крышами, вдалеке спортгородок. Слева четырехэтажное здание из бетона и стекла с двумя куполами наверху. Тренировочный лагерь равитанских наемников… Снуют затянутые в форму солдаты, в небе – боевые машины, вдалеке (видимо, на полигоне) грохочет автоматическая пушка или что-то еще довольно крупнокалиберное. Угодило же влипнуть…

Не успели мы толком осмотреться, как к нам подошел рослый подтянутый мужчина лет сорока в форме со знаками различия младшего командира и жестом подозвал сержанта.

– Терри, беглецов требует Гравило. Отведите их. А потом – во второй корпус.

– Они же с третьей роты?.. Зачем во второй корпус? – недоуменно вскинул брови сержант.

– Третья рота полчаса назад вылетела к станции.

– Значит, началось, – потухшим голосом отозвался Терри и посмотрел на нас. – Вовремя вас нашли, парни. Значит, так. Сейчас к лейтенанту, а потом… Видно будет. Пошли.

После прилета в лагерь настороженное отношение к «беглецам» сменилось почти показным равнодушием. Солдаты охраны ушли по своим делам. Сержант Терри махнул рукой, приглашая идти за собой, и потопал к высокому зданию первым. Даже не подумал проследить, выполнили мы его приказ или нет. Так доверяют? Или игра в побег подошла к концу и теперь мы по всем правилам не должны совершать глупости?

А если попробовать? Как войдем в здание, сержанту по голове, оружие выхватить и к забору? Он не так уж и высок. Правда, может быть напичкан аппаратурой и системами охраны, но там как повезет. Или захватить цуфагер? Управлять им сможем, не зря нас натаскивали на Годиане…

Я покосился на шагавшего рядом Марка. Судя по выражению лица, моего друга одолевают те же мысли. Бежать надо как можно быстрее, пока нас не разоблачили. Но как? Средь бела дня из муравейника под названием «военный лагерь»?

Сзади сопел Антон, тоже недовольно смотрел по сторонам и с трудом отводил взгляд от забора.

– Надо же так влететь! – буркнул он, когда мы уже подходили к зданию.

Его эмоциональный порыв достиг ушей сержанта. Тот на ходу повернул голову и бросил на нас выразительный взгляд.

– Я же сказал – с побегом закончили! Лучше вспомните формулу доклада офицеру. И не забудьте каждый раз при ответе добавлять «господин лейтенант»! И представляться не всякий там, а кандидат такой-то… Кстати, проверьте бирки на изнанке круток. Не оторвали сдуру? На входе контроллер снимет информацию.

Мы только после слов сержанта обратили внимание на небольшой прямоугольник мягкого пластика, пришитого с обратной стороны левого нагрудного кармана. На нем были написаны имя и фамилия владельца и цифровой код. Роб Шевалган. Вот и познакомились с предшественником…

– А у меня куртки нет, – сказал Антон, показывая на балахон.

Терри бросил на Антона презрительный взгляд, хмыкнул и указал пальцем на брюки.

– На поясе слева. Уже забыли?

Антон оттянул пояс и увидел с обратной стороны белый прямоугольник.

В вестибюле здания нас встретил дежурный, сидящий за перегородкой. Он ответил на приветствие сержанта и подозвал нас.

– По одному мимо меня. И медленно.

В стенку перегородки наверняка был встроен сканер, снимающий информацию с наших бирок. Мы по одному миновали отсек и встали с другой стороны.

– Кандидат Шевалган. Кандидат Торпер. Кандидат Канн. Ваши пропуска на второй этаж в кабинет лейтенанта Гравило. У кабинета остановиться, пропуска опустить в приемник и ждать указаний. Стулья не занимать. Ясно?

– Да, – кивнул Марк, разглядывая небольшой пластиковый прямоугольник синего цвета с двумя полосами.

– Что-о? – возмутился дежурный.

– Опять забыли? – вмешался сержант и с нажимом сказал: – Да, господин капрал!

Выражение лица у Марка было таким, что я всерьез испугался, что он сейчас врежет по перегородке и снесет ее вместе с капралом. Видимо, менторский тон сержанта задел в моем друге уже подзабытое чувство превосходства офицера над младшими по званию. Какой-то там сержант поучает лейтенанта?!

Но Марк справился с собой. Подняв тяжелый взгляд на капрала, выдавил:

– Да, господин капрал.

Тот изменился в лице, непроизвольно дернул щекой и… кивнул.

– Идите. Лифт слева.

– Я подожду вас здесь, – крикнул уже нам в спину Терри.

И мы пошли наверх, сопровождаемые подозрительными и настороженными взглядами равитанских солдат.

Идею побега из здания пришлось оставить. Коридор, по которому мы шли, лифт, ниши, лестницы – все было напичкано камерами слежения. Каждый шаг посетителя под пристальным наблюдением аппаратуры. Больше чем уверен, что и кабинет пресловутого лейтенанта Гравило тоже полон техники. Так что будем пока продолжать косить под кандидатов-наемников и ждать подходящего случая. Либо того момента, когда нам скажут: парни, а вы не те, за кого себя выдаете! Где наши беглецы?

Вообще во всем происходящем было что-то странное, нелогичное. Нас не разоблачили там, на поляне, не опознали на посадочной площадке, да и при входе в здание педант-капрал не поднял тревогу, хотя он-то уж точно имеет полные данные по каждому человеку в лагере. Что это значит? Или местная безопасность начала свою игру, или… простая безалаберность?..

В такой непонятной ситуации мы даже не знали, когда кричать «шухер!» и начинать прорыв. Словом, нервы были на взводе и звенели при каждом шаге.

* * *

Кабинет лейтенанта был в конце коридора. Стандартная дверь, выкрашенная в серый цвет, табличка «кабинет 28» без указания фамилии и должности хозяина. Слева на стене небольшой прямоугольник черного цвета с широкой щелью внизу, двумя крохотными окошками индикаторов и одной кнопкой. Тот самый приемник.

Уже перед дверью Марк, покосившись на висящую почти над головой камеру, шепнул:

– Играем.

Мы никак не отреагировали, опасаясь даже кивать. Да и чего кивать-то? И так ясно – продолжаем косить под местных до упора. До того момента, когда слова уже станут бесполезны.

Приемник проглотил пропуска, помигал индикаторами – красный-зеленый – и замолчал. Мы, как и было указано, ждали. За те десять секунд, пока стояли у двери, мимо дважды прошли военные. Судя по погонам, невысокие чины – капрал и сержант. Вообще из полутора десятков военных в лагере мы не видели ни одного офицера. Царство младших командиров.

Легкий щелчок отвлек нас от невеселых дум.

– Кандидаты Шевалган, Торпер, Канн. Можете пройти.

«Странно, – мелькнула мысль перед тем, как я толкнул дверь. – А почему нас допустили в таком виде к офицеру? Даже не переодели? Неужели местный обычай?..»

Не став ломать голову, я распахнул дверь и вошел внутрь, готовый к тому, что придется начинать бой прямо с порога. Кто знает, что нам приготовили? Ждать добра от врага нечего…

Лейтенант Гравило оказался высоким широкоплечим мужчиной лет тридцати. Крупные черты лица, большие глаза водянисто-серого цвета, коротко остриженные каштановые волосы. Взгляд на удивление спокойный и даже вроде как доброжелательный. По крайней мере не враждебный.

Одет он был в форменные брюки, а вместо куртки – легкая рубашка синего цвета с двумя кнопками у горла.

Встав у дверей, мы почти хором поприветствовали хозяина кабинета. Тот выдержал короткую паузу, рассматривая нас, потом кивнул, не предлагая сесть, задал вопрос:

– Вас предупреждали более опытные солдаты, что побег – практически безнадежное дело?

Мы молчали. Любой ответ может привести к провалу. Вдруг Гравило уже знает, как все обстояло?..

– Понятно, – по-своему истолковал молчание тот. – Вас не могли не предупредить. В каждой партии наемников всегда находятся несколько удальцов, желающих проверить нас на слабину. Правда, большей частью эта игра – бравада. Реклама себя. Как вы бежали?

Последний вопрос был задан жестким, не допускающим обмана тоном. И опять любой ответ подводил нас к краю. Молчать? Молчим…

Три фигуры застыли у двери по стойке «смирно», меряя лейтенанта взглядами, далекими от почтительных и виноватых. Антон и Марк инстинктивно выпрямили спины и расправили плечи, показывая выправку, не утерянную за прошедшие годы. Да и я не выпячивал живот и не ковырял в зубах.

Три человека смотрели на четвертого спокойно и уверенно. Отчего на лице того, четвертого, начинало проступать удивление. В этот момент я наконец допер и поспешно отвел взгляд, про себя костеря парней за недогадливость.

Вряд ли местные волонтеры, даже если они служили в армии, имеют выправку офицера конца двадцатого века, когда строевой уделяли даже слишком много времени. И потом, каким бы крутым ни был волонтер, он все же в подчиненном и зависимом положении. Так что играть в гляделки с руководством не станет. Никогда. В отличие от нас.

Я демонстративно дернул головой, едва слышно вздохнул и провел глазами вдоль стены, отмечая небольшой диван, высокий сейф, столик и какую-то картину над столом лейтенанта.

Парни краем глаз мое движение уловили и, видимо, сообразили, что слишком пристально и высокомерно рассматривают Гравило. Так нельзя. И вот Антон опустил голову, а Марк переступил с ноги на ногу. Поведение виноватого человека – лишние движения, суета, вздохи. Вот мы и подыграли. Но, видимо, слегка запоздали с демонстрацией «виноватости».

Гравило вышел из-за стола.

– Вы спрятались в нише под фургоном, привозящим в лагерь продукты. Благо туда могут влезть как раз шесть человек. Так и выехали наружу. А ваши товарищи отвлекли внимание оператора на воротах, и он не отметил показания сканера, хотя датчик выдал наличие источников теплового излучения в машине. Только зачем они устроили драку и разбили стекла? Ваши предшественники обычно вырубали электричество, устраивая замыкание на подстанции.

По губам лейтенанта скользнула улыбка.

– Хотя… я понимаю. Вы пробыли здесь всего три недели и не успели получить необходимую информацию. И об электричестве пока имеете поверхностное представление. Верно?

Я кивнул первым, мол, да, мы такие лопухи, сила есть – ума не надо. Вот и рванули напрямик, когда можно было тихо и аккуратно. Что поделать, дикари средневековые!..

Марк вроде тоже кивнул. Он упорно не смотрел на лейтенанта. Боялся выдать себя.

– Тем не менее ваша попытка засчитана. Отличились, герои. Жаль, в этот раз без всякого результата. В свете последних новостей вряд ли мы из вашего набора кого-то определим в разведку.

Лейтенант вдруг стер улыбку с губ и чуть прищурил глаза.

– Но сейчас не об этом. Зачем ваши подельники захватили оружие? Зачем они начали стрелять в солдат?

Мы удивленно переглянулись. Какие подельники? Какая стрельба? Что он плетет?..

– Не знали? – наседал лейтенант. – Не знали, что другая троица прихватила оружие? Вы же вместе бежали? Врете!

– Н-нет, господин лейтенант, – быстро ответил я, пока парни не раскрыли рот. – Мы не знали. Мы же из другого взвода…

Я вдруг вспомнил слова сержанта там, в цуфагере. И о побеге, и о поиске. Вроде что-то такое он говорил – из разных взводов, разными путями… Кажется, так.

– Мы и не хотели бежать по-настоящему…

– Значит, бежали понарошку? – хмыкнул лейтенант. Его глаза продолжали сверлить нас недоверчивым взглядом. – Чтобы потом вернуться?..

– Да, – подхватил Антон.

Гравило сжал губы и чуть покачал головой.

– Что вы с разных взводов, я знаю. Что те из другого набора – тоже. И что они – уже наемники, а вы пока кандидаты…

Лейтенант сделал к нам пару шагов. Встал, заведя руки за спину, выдвинул вперед нижнюю челюсть.

– Допустим. Но у вас был общий план побега. Вы должны знать, что хотели другие.

– Нет. Они сказали: за ворота выходим вместе, а дальше – каждый сам по себе. И сказали: не идите за нами – прибьем.

«Молоток, Антон, – мелькнула у меня мысль. – На ходу подхватил. И вроде как в тему…»

– Может быть… – размышлял вслух лейтенант. – Может быть. К сожалению, подтвердить или опровергнуть ваши слова трудно. Да и не важно теперь.

Он вернулся за стол, сел, пододвинул к себе клавиатуру компьютера, быстро застучал по клавишам. Потом поднял голову.

– Знаете, почему не важно?

– Никак нет, господин лейтенант, – наконец подал голос Марк.

– Ваша рота в полном составе отправлена на Миренаду. И вы тоже туда полетите завтра. Со второй партией. Так что своим побегом вы на сутки с небольшим отсрочили перелет. И… поступление на службу в корпус наемников Равитана. Что глаза вылупили? Не ожидали? Могу вас обрадовать, кандидаты. Вы приняты в наемники без вступительного экзамена и полного курса обучения. Равитан доверяет вам и считает хорошими солдатами. Тем более вы успешно сдали первый тест – ушли в побег. Думаю, на поле боя смекалка вам не откажет…