Текст книги "Жизненное пространство"

И все же острых моментов избежать не удалось. Витя, шедший впереди, вдруг поднял руку вверх, давая знак к остановке. Ребята, что несли Тараса, чуть ли не рухнули на пожухлую траву, так их вымотало сегодняшнее приключение. Я подошел к «предводителю команчей» и увидел: на поляне шел бой – стая из пяти слепых собак нападала на кабана. Свин был хорош – огромная туша с двумя парами пятнадцатисантиметровых клыков и ростом в холке примерно метр. Витя вскинул МР5, я осторожно, не делая резких движений, положил руку на ствол и с силой пригнул его к земле:

– Пусть дерутся, обойдем. Им сейчас не до нас.

Молокосос с жаром перебил:

– Копыта кабана и клыки – это ж ходовой товар! Сотни по три можно срубить…

– Оставь.

Витек окрысился, даже попытался вырвать у меня из рук свое оружие, но я держал ствол крепко.

– Тебе хорошо говорить: хапнул себе почти весь хабар с бандюков, – зашипел он.

Похоже, с Виктором следует потолковать с глазу на глаз. Но это потом, а сейчас нам надо спешить, поэтому пришлось убеждать:

– Собаки, услышав стрельбу, убегут. Секач бросится на нас. Твой паршивый девятый миллиметр его не остановит, кабан явно тут не один, может прибежать его подруга. Или вояки, что как раз сейчас идут по мосту метрах в трехстах от нас. И ведь они покрошат вас. Заметь, Витя: я говорю «вас», потому что я возьму раненого и уйду. Ты и твои лягушата – не моя забота в принципе. Решай, как оно будет: кабанов тут немерено. А жизнь у тебя только одна.

Не люблю я таких вот «живчиков»: они сначала сделают, потом задумаются: «Что же я натворил?» Но это если башка на плечах еще не оторвана, конечно.

Ослабив давление на Витин ствол, я убрал руку, незаметно поставив ее в положение, из которого можно ударить ножом в висок. Фейерверк мне не нужен, да и скакать по рощицам и кустам с раненым Тарасом, отстреливаясь от вояк и монстров, – не наш выбор. К тому же с наступлением сумерек не известно, кто прорвался к Кордону: вполне можно поручкаться с кровохлебом или с кем похуже.

Но дуракам, вроде этого любителя охоты и рыбалки, сегодня везло: Витя послушался, и мы пошли дальше, обойдя место схватки. Я оказался прав: кабаньи следы говорили, что тут еще и свинья имеется, и несколько поросят.

Когда стало смеркаться, мы вышли на околицу деревни новичков. Путь занял два с половиной часа. Вышло на час дольше, чем я планировал, но так получилось безопаснее. С солнцем тут творились странные вещи: низкие тучи почти не пропускали солнечного света, иногда даже днем становилось темновато. И этот полумрак плавно перетекал в темень, которая наступала часов в восемь вечера. Так было не всегда, иногда солнышко все же выглядывало и день был как день: с нормальным закатом и светлым днем… Некоторые считают пасмурную погоду депрессивной, давящей. Не знаю, мне нравится именно такая. Может, это оттого, что еще со службы у меня закрепился своего рода условный рефлекс: если погода дрянь, значит, преимущество на моей стороне. А может быть, я просто не люблю яркий солнечный свет и теплую погоду. Трудно отделить привычку от правила, привитого работой, когда и то и другое сосуществуют в тебе уже много лет.

Вот вроде и добрались. В окнах «тошниловки» горел свет, приглушенно выл какой-то блатной шансонье в записи (что-то про журавлей и черного ворона). У костра же тихо тренькала гитара, усталые бродяги обменивались новостями, накопившимися за день. Две пары старателей патрулировали улицу, еще троих часовых я заметил по периметру деревни, причем одного в самой высокой точке – на крыше какой-то развалины в деревушке. Грамотно. Мы остановились, и я стал инструктировать Витю и его друзей:

– Значит, так, воины, вот версия для баек у костра: ты, Витя, совместно со своими друзьями, ВТРОЕМ, освободили Тараса из лап бандитской шайки. Скажете, что бандиты перепились и вообще круче вас только горы. – Я повернулся к раненому: – Тарас, ты все понял?

– Да, Антон, я…

Пришлось напомнить:

– Меня с вами НЕ БЫЛО, парень: тебя вытащил Витя и его хлопцы. Понял?

Тарас кивнул, но как-то упрямо на меня глянул:

– Но я добро помню, Антон.

Ух и упрямый пацан! Помнит он…

– Да сколько угодно помни. Не трепись только. – Я повернулся к остальным: – Витя, как придешь, подойди к Серому, скажи: Антон ждет его у входа в нору Поповича. Дальше сами, ребята. Позаботьтесь о раненом. Общий привет.

Парни подняли раненого и понесли его к «тошниловке». Там в ресторации был завсегдатаем некий врачеватель, то ли бывший хирург, то ли зубной врач, который все же больше лечил людей, чем гробил, почему, кстати, до сих пор и был жив. Оглоед Витя гордо выступал во главе колонны вернувшихся.

Я же обошел деревню вдоль забора справа и оказался у входа в «отель» Поповича. Снизу струился желтый и какой-то родной свет электрической стоваттной лампочки. Усталости я почти не чувствовал: привычная работа способствует улучшению настроения. Подошел Серый, мы пожали друг другу руки. Всегда могу определить характер человека по силе рукопожатия: если оно вялое – человек так себе; если давящее – скорее всего напористый и хамоватый задира; а если твердое, но вместе с тем осторожно-деликатное, как у Серого, – с таким мужиком можно идти в разведку. Лидер местных старателей кивнул на развалины еще одной хаты, стоявшей на отшибе. Крыши у дома не было, но в окнах даже сохранились стекла.

Мы прошли в смежную с бывшей кухней комнатку, чье единственное окно выходило на местное кладбище, где в три кривых ряда тянулись старательские могилы. Я насчитал сорок один холмик, сорок одну оборвавшуюся жизнь искавших счастья и удачи людей. Присев на алюминиевый тарный ящик, я выжидательно посмотрел на Серого, который присаживаться не спешил, топтался в дверях. Наконец, собравшись с духом, вожак новичков начал меня благодарить:

– Антон, спасибо тебе, выручил. Угнали бы пацана на Свалку, а «бычки» долго не живут.

Я поинтересовался:

– «Бычки», значит, это вроде рабов и отмычек. Я все правильно понимаю?

– Да. – Видно было, что эта тема не на шутку волновала Серого. – Бандосы ловят неопытных одиночек, иногда целые группы. Кроме того, тут у нас бродят стрингеры. Журналисты, которые лезут в запретную зону, далеко от мест, подконтрольных вменяемым группировкам и военным. Просто дураки – «экстремалы» чуть ли не со всего мира. Думают нервы себе пощекотать, вот и отлавливают их бандиты и перепродают как скот. За не шибко побитого или свежего пленника дают до пяти тысяч рублей…

Серый со злостью сплюнул. Информация была более чем исчерпывающая, и я резюмировал:

– Ясно. Прибыльный бизнес, одним словом.

Серый вскинулся:

– Прибыльный?! Да это же ЛЮДИ…

Я успокаивающе поднял руку раскрытой ладонью вверх:

– Я же не сказал, что одобряю бандосов. Извини, брат, просто голос у меня такой… невыразительный, что ли. Ты вот о чем подумай: зачем бандитам отлавливать «бычка» на Кордоне? Ведь скорее всего у них карточки беженцев и они мирно прошли через блокпост под виадуком. «Бычок» перетащил им оружие через радиоактивную насыпь и на обратный заход у них имелся еще один такой же носильщик. Я не переоцениваю ум уголовников, но по опыту общения с ними там, в мире, знаю, что народ это по-своему изобретательный. Они пришли сюда за чем-то или за кем-то еще. А Тараса взяли от жадности или по форс-мажору. Им незачем светиться с оружием. Незачем шуметь. Да еще и под носом у военных. Подумай об этом на досуге и дай знать тем, кому это интересно. Думаю, тот контейнер и его содержимое подобны камню, брошенному в воду… От него уже идут круги, и хорошо, если они не превратятся в цунами.

Серый задумался, потом кивнул, соглашаясь то ли со мной, то ли с какими-то своими соображениями:

– Лады. Я скажу… Да! – Он почти уже повернулся, чтобы уйти, но полез в карман. – Вот возьми, это артефакт «фига», вроде как от пуль бережет, только фонит чуток. Это не оплата, просто в знак признательности. Еще раз спасибо тебе за Тараса, он брат моей жены, родня как-никак.

Вложив мне в руку небольшую коробочку с латунно поблескивающим артефактом, слабо просвечивающим сквозь матовую крышку контейнера, он попрощался и вышел. В узкое оконце с грязным стеклом мне было видно, что шагал он в сторону стоянки новичков и в сторону кладбища не смотрел, нарочито опустив голову, будто искал что-то в карманах штанов.

… Я спустился в бункер, кивнул Поповичу. Прошел к себе в комнату, рассортировал трофеи по трем ящичкам в шкафу. Потом занялся оружием. Уход за личным оружием – моя слабость, вроде медитации для буддистов, реально помогает в жизни.

Сначала пистолет, и осмотр глушителя удивил – износ нулевой. С автоматом вышло без сюрпризов, все штатно. Заново снарядил магазин к пистолету, вогнал в рукоять, дослал патрон, поставил на предохранитель и убрал в кобуру. Затем занялся автоматом: отсоединил и снарядил заново тот магазин, что был в нем, передернул затвор, выбросив патрон; разобрал и смазал ствол. Не торопясь, собрал автомат, присоединил магазин; дослал патрон и поставил на предохранитель.

Пока занимался оружием, поспел чаек. Листья уже опустились на дно кружки, и по комнате поплыл аромат безопасности, как я его себе понимаю: запах оружейной смазки смешивался с запахами чая, брезента и кожи. Смакуя каждый глоток, распечатал еще один армейский рацион, с расстановкой поел. Мыслей в голове не было никаких, только чувство удовлетворения оттого, что все прошло так, как задумывалось, и эта охота не последняя.

Меня удивляли окружающие люди. Они видели опасность где угодно: в аномалиях, мутировавших животных, очагах радиоактивности – и напрочь не замечали самой главной угрозы для своей жизни. Угрозы, исходящей от себе подобных. В самом деле, аномалию можно обойти, зверя можно убить или перехитрить, радиоактивное пятно тоже не причинит вреда, если о нем знаешь. Но вот люди… Эти дадут фору любой аномалии или кровохлебу, поскольку смертоноснее первых и умнее вторых. Зверь, даже самый хитрый и коварный, это всего лишь зверь: изучи его повадки, и вот он тебе уже не опасен. Так же, думаю, обстоит дело и с аномалиями: обходи их стороной, изучи особенности, и они сами на тебя не полезут. С человеком все гораздо хуже: этот нападет без причины, а если захочешь его обойти, примет за слабость и тогда еще вернее нападет. Зная это и внимательно относясь к окружающим, только так тут можно жить.

Подкрепившись, занялся трофейными КПК, перенес к себе в память рабочие контакты покойных, координаты тайников и схронов, занес в память сканера рабочие частоты и позывные. Если имя или позывной всплывет, сканер автоматически эту частоту подхватит, и я буду в курсе разговора. В некоторых случаях даже пеленг возьму. Сами устройства я уничтожил, а флеш-карты положил в пустой контейнер для артефактов. На подобный случай я накупил их много, кроме того, они экранируют любой из известных видов излучения, мало ли что. Прибрал добычу в дальний угол верхнего отделения шкафа, заложив их коробками с патронами, глянул на часы: 19:26. Ладно, пора пойти на воздух. Посижу у костра, пообщаюсь с людьми, да и трофейные стволы надо пристроить. Само собой, модерновое итальянское ружье или АКС, и уж тем более «макарка»[24]24
  ПМ – пистолет Макарова. Пистолет системы Макарова был создан в ответ на требование Советской Армии разработать новый пистолет для самообороны офицерского состава, более компактный и безопасный в обращении, чем пистолет Токарева (TT), но при этом обладающий большим останавливающим действием пули (пуля из TT делает «дырку», но обладает слабыми останавливающими свойствами, что для армейского пистолета избыточно).


[Закрыть] мне были ни к чему. Пистоль, может быть, и пригодился бы, но я предпочитаю «стечкин», а вот «калаш» АКС, который в народе зовется не иначе как «весло», продам, даже не задумываясь.

У бочки с вечно горящим костром внутри полукругом сидели пять человек, еще трое бесцельно слонялись вокруг. Серый снова стоял чуть в стороне, у стены самой высокой хаты в деревне. Я знакомой дорогой направился к оружейнику. Несмотря на поздний час Михаил Анатольевич встретил меня самолично. Оружейный барон чистил ствол моего бывшего карабина М4. Занятие это его настолько увлекло, что мне невольно открылся кусочек истинной сущности этого человека: такая любовь сквозила во всех его движениях и выражении лица, что было ясно, что является для Цвирни радостью всей жизни. Он любил оружие, и страсть эта перевешивала в нем торговца, что не редкость среди увлекающихся чем-либо очень серьезно людей. Мне это было на руку: можно не опасаться некондиционного ствола или ненадежных боеприпасов. Теперь я практически был уверен: Цвирня может содрать три шкуры, но траченый или негодный товар он не продает. Играли по-прежнему «The Doors», только на этот раз я попал на композицию «Touch me». Цвирня поднял на меня взгляд, внимательно присмотревшись, поприветствовал и отсалютовал ершиком:

– А-а! Доброго вечера, молодой человек! Таки я очень рад видеть вас невредимым и, я вижу, не пустым. – Мельком глянув на мои трофеи, добавил: – Сразу говорю: больше я ограбить себя не дам, я уже прямо отсюда вижу, что АКС этот сильно траченый, а вот ружьишко… Ну давайте поглядим…

Он буквально выхватил у меня из рук SPAS, моментально собрал свой карабин и убрал его в недра под прилавком, и уже через пять секунд трофейное ружье было разобрано на составляющие. Оружейник бормотал нечто невразумительное и понятное ему одному. Потом небрежно осмотрел АКС:

– Все в порядке, молодой человек, этот поц, что пользовался «калашом», просто не ценит… не ценил свою жизнь. Что ему стоило смазать машинку хотя бы раз в квартал!.. – И бросил на меня вопросительный взгляд: – За все дам три тысячи и ни копейки сверх того.

Это уже была наглость.

– Четыре, и я добавлю вот это. – Я выложил на стол ПМ.

Но торговец и глазом не моргнул. А «макарку» просто проигнорировал.

– Три двести. Вы же меня опять грабите, когда подсовываете мне этот булыжник! – Он ткнул пальцем в ПМ. – Имейте совесть, молодой человек, этот шпалер даже кинуть удачно не получится, не то что выстрелить из него и, не приведи боже, кого-нибудь напугать звуком. Вот у меня больное сердце, но я даже не моргну, когда услышу. Какой-то уркаган колол им орехи, а вы требуете цену!..

Со стариком стоило торговаться, чтобы только послушать его непередаваемый одесский говор.

– Три восемьсот, и это только потому, что такой мастер, как вы, сможет даже этот пугач довести до кондиции.

Видно было, что оружейнику понравилась моя вполне искренняя оценка его способностей, но старик стоял насмерть:

– Три триста пятьдесят, и вы таки не будете иметь сегодня спокойного сна, если у вас есть капля совести. Грабить и обманывать старого Цвирню в его же собственном доме?! Да меня засмеют мальчишки за тем смешным забором: я не смогу составить им конкуренцию в продаже краденых колпаков с машин!..

Ладно, старый лис. Время позднее и развлечений на сегодня, по-моему, достаточно.

– Три с полтиной, и остановимся на этом. И не забывайте: я же эти железки не на дороге нашел…

Старик явно остался доволен сделкой и, как бы нехотя, согласился:

– Да слышал я уже, слышал. Нет сомнений, вы, молодой человек, поступили правильно, оставшись, так сказать, за скобками. Но когда я вижу профессионала, таки я могу узнать его по поступкам: эти шлемазлы, что поют о геройствах там, у костра, могли так же спокойно уже прогуливаться в желудках у слепых собак. Я имел дело с биндюжниками, так и я вам вот что скажу на это: те трое мальчиков наверху даже не напугали бы серьезных людей вроде Витали Стеклореза и отморозка вроде Чудры. Может быть, их бы тихо разоружили и переправили на Свалку. Осторожнее, молодой человек, вы познакомились с серьезными проблемами, а басни новичков не убедят того, кто сделал заказ бригаде Стеклореза, что случилось чудо. У нас хоть и заповедные места, но некоторые чудеса не случаются даже здесь.

– Благодарю за предупреждение, Михаил Анатольевич. Я учту ваши замечания во время э… следующих мероприятий. В связи с изменившимся материальным положением хотелось бы продолжить разговор о ковровском автомате. И еще мне нужен армейский БЗК вроде СКАП[25]25
  БЗК СКАП – разновидность боевого защитного комплекта (БЗК). Обеспечивает защиту как от пуль и осколков, так и от воздействия аномалий и радиоактивного излучения. Разработан для разведгрупп военных скаутов, предназначен для длительного автономного пребывания в Зоне отчуждения. В целом по компоновке костюма можно сказать, что это некий компромисс между костюмом химзащиты и реальными БЗК. В действительности пока не удается достичь приемлемой компоновки комплекта, достаточно хорошо защищающего как от пуль и осколков, так и от вредных излучений и отравляющих газов.


[Закрыть], желательно «десятки». Сколько это мне будет стоить?

Оружейник возвел очи горе и, произведя какие-то вычисления, выдал:

– Того, что вы сняли с биндюжников, не хватит: СКАП довольно редкая штука. Но, учитывая намечающуюся перспективу, предлагаю сделку. Я достаю вам все, что вы запросили, а взамен принесете мне «гаусс». Причем сначала я достаю вам «машинку» и костюм, а вы вносите мою э… оплату после получения заказанного снаряжения. Вот флешка, здесь примерные данные по характеристикам винтовки, примерный состав и оснащение разведгрупп военных, у которых этот ствол может быть, а также пакет настроек на служебные радиочастоты здешней группировки военных. Запустите инсталлятор, и настройки пропишутся в сканпрограмму ПДА…

Рисковый мужик! Я же могу просто не вернуться сюда. То, что Цвирня назвал «гаусс», – это прототип оружия нового поколения. До меня о нем только слухи долетали, в Интернете было крайне мало информации. Это электромагнитная винтовка, по слухам, ее создали для военных-старателей как снайперку. Это чудо хохлятского военпрома бьет на пять километров, причем практически по прямой. Специальные боеприпасы прошивают навылет с заявленной дистанции любую бронезащиту пехотинца, а также легкую бортовую броню БТР. По отрывочным данным, выуженным из общей старательской сети, я выяснил, что обретается данный девайс только в глубине Зоны. Добыть «гаусс» можно в Темной долине и на Радаре, и если первое место спорно по времени обнаружения группы вояк-старателей, то к Радару вообще лучше не соваться: там заправляет группировка под названием «Братство Обелиска». Эти странные ребята поклоняются некоему одноименному артефакту, а всем, кто приближается на расстояние выстрела из того же «гаусса», выписывают свинцовую пилюлю. Получается, что заказ оружейника выполнить будет непросто. С одной стороны, Темная долина, где бродить в поисках подходящей добычи можно годами, а с другой – Радар, туда вообще лучше взять с собой только лопату. А чего: отрыл могилку, встал на край и жди появления сектантского патруля. Но, кажется, я знаю, как мне добыть эту винтовку, нужно только все обдумать.

– Согласен, Михаил Анатольевич. Когда можно будет получить оружие и снаряжение?

Оружейный барон нисколько не удивился, видимо, он уже давно просчитал мою реакцию и возможные риски:

– К сожалению, только через семь дней. Но ни вы, ни я ведь не сильно торопимся, верно? У нас довольно интересные места: гуляйте, знакомьтесь, а через неделю и приступим.

Звучит разумно. Кроме того, чтобы осуществить мой план, нужно так и так понюхать местный воздух. Подождем…

– Согласен. Думаю, оставшееся время мы оба проведем с пользой. Доброй ночи, Михаил Анатольевич.

Старый оружейник энергично кивнул:

– А вам доброй охоты!

Мы обменялись крепкими рукопожатиями, и я вышел на поверхность. Присел у костра на старое сиденье от УАЗа, служившее скамейкой, чтобы не застудить чего-нибудь. Сидеть на земле – последнее дело, если в этом нет необходимости. Мне надо было спокойно все обдумать. А глядя в пламя костра в бочке, это делать гораздо комфортнее.

План в общих чертах у меня уже был готов, но требовалось насыщение каркаса конкретной информацией, а ее нужно собирать весьма осторожно: второго шанса не будет, это к гадалке не ходи. Но возможность непременно найдется. Вариант пойти рейдом во владения «Братьев» отпадал сразу: территория не изучена, толком осмотреться мне там не дадут, вычислят и загонят, как дурную дичь. Наиболее приемлемым было бы отбить искомое у военных скаутов, они ходят как группами до взвода[26]26
  Взвод – боевое армейское подразделение численностью до 30 человек (имеется в виду пехотный взвод).


[Закрыть], так и тройками, если дело касается разведки каких-то особо мутных мест Зоны отчуждения. Подловить такую малочисленную группу, если взяться умеючи, вполне реально. Другое дело, что нужно хотя бы примерно владеть информацией о маршрутах и зонах ответственности таких подразделений. Иначе можно годами бродить и не встретиться, расходясь друг у друга под носом. Но и успех гарантирован, если точно знать, куда, когда и по какому маршруту пойдут такие специальные ребята. Встречный бой наобум закончится не в мою пользу, если я не приготовлю воякам пару сюрпризов или если не найду себе напарника. Нет, напарник среди этих любителей авторской песни и «запахов тайги» для такого скользкого предприятия вряд ли сыщется. Придется рассчитывать на свои силы.

А план мой был таков: нужно заставить вояк выслать в определенное место Зоны одну или несколько небольших разведгрупп. Я подлавливаю одну из них и, прихватив «гаусс», возвращаюсь с победой. Если сработать не «в лоб», а «по лбу», особо не подставляясь, – точно выгорит. Само собой, за мной они не пойдут: нужна приманка. Что-нибудь важное… или кто-нибудь именитый. Вот, например, от местных я знаю, что каждое воскресенье некий УАЗ возит майора из штаба группировки на «блок» под виадуком. Старатели, те, что выходят в поиск и не скидывают артефакты перекупщикам еще там, в отдаленных районах, часто про этого деятеля говорят. Скорее всего, майор собирает дань с прапорщика Дичка, легендарно известного на Кордоне своими паранормальными способностями при личном досмотре беженцев и старателей, следующих как в глубь Зоны, так и за ее пределы. Взимает налог с прибылей прапора наверняка майор. И делает он это не по живости характера. В таком деле посредники – лишний повод для беспокойства. Этим надо воспользоваться: майор – лицо в штабе группировки не последнее. На нем, как стало ясно из обрывков разговоров местных старожилов, сходятся все нити по переброске конфиската за пределы Зоны по линии вояк, что составляет конкуренцию местным барыгам вроде Поповича и Цвирни. Конечно, устранение майора ничего не даст, так как на его место придет кто-нибудь другой и время и деньги, затраченные на устранение коррупционера, пропадут зазря. Но вот искать такого человека, да еще и с собранным урожаем, непременно станут.

Таким образом, вырисовывался следующий план операции. Во-первых, захватить майора во время его инспекции на блокпост. Тут все просто: уазик с майором прибывает на «блок» ближе к вечеру. В Зоне практически всегда сумерки, так что задача упрощается. Я навожу шухер в гарнизоне блокпоста. Это от пяти до восьми человек, пятеро из которых будут дрыхнуть в вагончике. Затем в прикиде часового встречаю машину с майором, устраняю охранника, исполняющего смежные функции водителя, беру майора в плен и ухожу с ним в отрыв. Идем сначала на Свалку, а там и до Темной долины недалеко. Во-вторых, прячусь и оборудую ловушку: даю майору возможность бежать и подать сигнал бедствия. Сыграем в блеющего козленка на веревочке. Человек – это не безмозглая животина, придется разыграть все так, будто я понял, кто он такой, испугался и отпустил. Само собой, за ним пришлют вертушку, но сначала дадут знать командам вояк-скаутов, находящихся где-нибудь поблизости. Я засекаю тех, кто откликнется, и жду. Далее – по обстановке, но думаю, что, сколько бы групп там ни бродило, близко окажется только одна или две. Кроме винтовки, мне ничего не надо, поэтому шанс уйти с добычей появится, и довольно нехилый. Рискованно, конечно, но когда было иначе?… Нужно обзавестись парой полезных вещей, чтобы удивить вояк-поисковиков, но сначала обязательно понаблюдать за процессом «сбора средств», чтобы выяснить примерную хронологию событий. Соберу все в рабочую оперативную комбинацию – и можно работать.

Пока я размышлял, к костру подошли мои недавние напарники по «миссии спасения». Вид у хлопцев был залихватский, все трое изрядно поднабрались и громко, перебивая друг друга, что-то говорили. Однако их предводитель Витя был не сильно пьян, вернее, не так сильно, как его приятели. И у меня появилось желание показательно начистить ему его нахальное табло. Но от нервического поведения меня избавили двенадцать лет службы в разных не слишком безопасных для жизни местах, и я решил посмотреть, куда ведет этот след, как говорила пантера Багира из киплинговской сказки.

Витя подошел ко мне, сделав страшно секретное лицо, предложил «пойти обсудить одно дело с глазу на глаз». Отчего же не пойти, тем более что нечто подобное я ожидал, и лучше уж это произойдет сейчас. Мы отошли от костра, перешли дорогу и спустились в подвал «тошниловки».

Восемь столиков без скатертей, но с набором «солонка-перечница» на грязноватых салфетках. Пять ламп в жестяных абажурах давали приемлемое освещение. Справа от входа бар с батареей бутылок и ловким кавказцем за стойкой, две подавальщицы-официантки неопределенного возраста разносили заказы двум десяткам людей, объединенным в две устойчивые застольные компании. Было как-то надрывно весело. Ребята пропивали и проедали вырученные за хабар рублики и делали это с душой. Я их понимаю: завтра может наступить не для всех, поэтому пусть все случится сегодня и будет это «все» как можно ярче и громче, пусть даже потом, с похмелья, многое и забудется навсегда. А позже выжившие после очередного рейда в Зону будут по крупицам восстанавливать события сегодняшнего вечера, поминая глотком-другим того, кто больше за стол с ними уже не сядет никогда.

Крайний столик у стены, возле стойки, был свободен, и мы с Витей присели на табуреты, выполненные в народном стиле – с резными узорами, изображавшими жар-птиц. К нам подошла подавальщица, женщина лет сорока, с усталым, осунувшимся лицом, в мелких чертах которого сквозило одно лишь желание: «Как сменюсь – сразу спать». Поинтересовалась с вполне естественным тут малороссийским говорком, что нам подать.

Есть не хотелось, чай повсеместно на Украине напиток непопулярный, поэтому я попросил бутылку темного пива и соленых сухариков, а вот мой собеседник, напротив, заказал триста граммов водки и кучу всякого на закусь. Я не заметил у него трофейного MP, а с бандосов они много взять не могли, поэтому вывод был очевиден: ствол Витя загнал и теперь пропивает дивиденды.

Я приготовился слушать, и предводитель молодняка меня не разочаровал. Повел он свой сказ издалека, изложив для начала свою краткую биографию. Затем объяснил причину, по которой оказался в Зоне отчуждения, и с гордостью поведал аж о трех рейдах на Свалку и в Темную долину, «скромно» упомянув о дюжине заваленных бандитов и одном самолично убитом кровохлебе. Врал парень вдохновенно. Местами приходилось прикладывать довольно серьезные усилия, чтобы не рассмеяться. В конце монолога Виктор высказал деловое предложение. Я слушал, в таких случаях лучше не перебивать – пусть человек выговорится и, не наблюдая твоей реакции, пойдет на второй-третий заход. Такой прием серьезно снижает уверенность оппонента, человек не знает, чего ожидать.

– С-слуш-шай, Антон, я – опытный бродяга. Ты, я эт-т-то понял сразу, мужик э…

– Тоже опытный, – подсказал я, и Витя радостно закивал головой:

– Верно. Так я к чему веду: ты да я… да друганы мои составим команду и п-п… пойдем Зону потрошить. А потом свой клан создадим. – Он ошалело выпучил мутные зеленые глаза, видимо, поразившись открывающимся перспективам. – Ну, как тебе предложение?

– Нет. – Я поднял ладонь, дабы пресечь возражения пьяного новичка. – Более того, ни в трезвом, ни тем паче в пьяном виде больше ко мне не подходи. У нас разные дороги, Витя. Я сам по себе, и напарники мне не нужны. Ты кушай, кушай – вся беда с вами, «потрошителями», именно оттого, что не закусываете…

Я одним долгим глотком допил пиво, поднялся из-за стола, оставил под солонкой деньги за выпитое и чаевые для усталой подавальщицы и собрался идти в гостиницу. Еще о многом нужно было подумать, а этот балбес меня с самого начала раздражал. Надо завязывать с беседами.

– … А мне пора, дел много еще. Бывай здоров. На прощанье прими совет: не ходи ты «Зону потрошить», она сделает это с тобой много раньше. А если все-таки пойдешь, не бери пацанов зеленых с собой. Не отягощай карму.

Вариантов действий у Вити было немного. Он мог бы попытаться затеять со мной драку прямо здесь, пьяного куража у него должно было на это хватить. Закончилось бы все довольно быстро, но привлекло бы ко мне ненужное внимание. Второй вариант – он выходит вслед за мной, договаривается с друзьями, и они пытаются замочить меня уже коллективно. Последний вариант был предпочтительнее, но Витиных друзей валить мне не хотелось: я всегда испытывал некое подобие сочувствия к слабым, подпадающим под чужое влияние людям. Но управлять ходом событий мне надоело, при любом раскладе им ничего не светило: ни вместе, ни по отдельности. Витя не напал сразу, значит, вариант номер два. Подождем. Пора и на боковую, пока есть возможность спать в нормальной кровати…

… Сон был тем видом жизнедеятельности, который я не люблю более всего: бесцельное времяпрепровождение, когда можно заняться чем-то полезным и нужным. Но без него – никак. С течением жизни я стал замечать, что сон дается каждому человеку для разных целей: кто-то просто отдыхает, кто-то прячется от действительности и всяческих жизненных перипетий, кто-то с помощью толкований сновидений пытается приоткрыть, так сказать, «покровы грядущего» и т. д. Мне сон нужен для того, чтобы запущенный во время бодрствования механизм жизни провернулся без моего участия. Таким образом судьба дает человеку понять, что существуют моменты, когда он либо не нужен, либо нежелателен ей в активном состоянии. Возможно, именно поэтому я никогда не запоминаю снов или просто их не вижу. А когда применяешь методику «волчьего» сна, то грезы исключены в принципе. Заблуждаются те, кто видит сон человека моей профессии как некую череду кошмаров с вереницами трупов врагов, тянущих ко мне трясущиеся конечности и грозящих своему погубителю вечными карами, или павших друзей, говорящих о смысле жизни и всяком таком задушевном. Нет, конечно: были у меня и враги, которых я отправил в страну вечной охоты, и друзья, проскочившие за грань небытия раньше меня. Но духи врагов, видимо, не желали со мной повторной встречи, а друзья на то и друзья, чтобы не мешать близкому человеку отдыхать. Думаю, что, когда придет мой черед и я к ним присоединюсь, мы без суеты займемся чем-нибудь тамошним, потусторонним. А до тех пор они, скорее всего, ждут, что со своими заморочками я разберусь самостоятельно. Что у меня обычно неплохо и получается.

Утро было полно сюрпризов. В лагере новичков было непривычно оживленно для 5:30. Были слышны крики и беготня, да и ПДА пару раз завибрировал. Я не спешил подниматься наверх и, пожелав Поповичу доброго утра, начал претворять первую часть моего плана в жизнь.

– Попович, а скажи мне, сколько стоит у тебя некий артефакт «крикун»?

Торговец поднял на меня безразличное лицо опытного игрока в покер:

– Двадцать тысяч рублей, и я тебе не Мишка Одессит, я не торгуюсь.

Это-то как раз и есть твое слабое место, барыга, про себя ухмыльнулся я и продолжил:

– Хорошо, это даже кстати. Мне нужен «крикун» и трансмут «Лукерьины бусы». Сколько за все?