Текст книги "Двенадцать подвигов Рабин Гута"

Алексей Лютый
Двенадцать подвигов Рабин Гута

Часть I
Кончил дело, туда тебе и дорога!

Глава 1

Ну вот и сбылась мечта идиота! Мы дома, и в это даже не верится, если честно. Как-то отвык я от всего. И от аромата выхлопных газов, о котором мечтал долгими скандинавскими ночами, чихать хочется, и «педегри» в пасть не лезет, а уж грязища на улицах раздражает хуже блох! Ну вы посмотрите, лапу поставить некуда. Тут наплевано, там какая-то сволочь бутылку разбила. Под деревом человеком нагажено, а уж окурков столько валяется вокруг, что кажется, будто весь город табачным запахом пропитался. Бедному псу и вздохнуть полной грудью возможности никакой нет.

Впрочем, я не расстраиваюсь. Какая-никакая, а это моя Родина. И уж поверьте мне, нет ничего приятнее, чем ощущать себя в своем времени и на своем месте. Опять же футбол по телевизору показывают.

Правда, конечно, поначалу не все так гладко пошло. Помните, какой дебош Сеня устроил, когда котомку свою сразу найти не смог? Как это не помните? Вы вот лично, мужчина, где были, когда бог память раздавал? За пивом стояли? А вам, женщина, в это время, наверное, повестка к косметологу пришла? Ах, вы предыдущую книгу не читали? И первую тоже? Просто наказание какое-то… Ау, Горыныч, ты где? Расскажи за меня все сначала. Это у тебя три языка, один болтливее другого. А у меня один всего. Да и тот только бульон из миски лакать приучен. Пытаюсь сейчас на практике человеческий мат освоить, но пока плохо получается. Только одно слово практически без акцента произношу. Да и оно, по-моему, вполне литературным выражением считается.

Ну да ладно. Мои лингвистические способности обсудим в более подходящее время, а пока придется коротко ввести вас в курс дела. Есть у меня три друга – Ваня Жомов, Андрюша Попов и Сеня Рабинович. Правда, один из них хозяин, но это не страшно. Бывают в жизни вещи и поужаснее. Например, теща в роли альфа-лидера или свекровь в качестве панадола. И от головы, и от температуры. Был такой случай! Мне однажды рассказывали…

Что-то я опять отвлекся. Прямо беда со мной, после возвращения домой жутко рассеянный стал. Уж и не знаю от чего. То ли от перемены климата и смены временных поясов, то ли просто от того, что из-за нашего затянувшегося путешествия у меня жизненный цикл нарушился и мой персональный весенний гон начинается теперь прямо посреди ноября. А может быть, просто истосковался по родной обстановке. Не знаю, но оставлю решение этих вопросов собачьим психиатрам. Пусть, как только их изобретут, они над моими проблемами голову поломают, а я пока продолжу.

Так вот, трое моих друзей, которые, между прочим, вместе со мной несут службу в милиции, после традиционного отмечания профессионального праздника вступили в несанкционированный контакт с колдуном Мерлином и оказались в местах очень отдаленных. Таких, что Колыма после них просто соседним двором покажется. Из-за своего идиотского упрямства три доблестных милиционера утащили меня за собой, и пришлось нам помотаться во времени и пространстве. Побывали и в древней Англии, и в ее более современном варианте. А затем, совершенно случайно, посетили с дружественным визитом Скандинавию в целом и Одина в частности. По дороге насмотрелись всяких чудес и диковинок, стригущий лишай им на все волосатые части тела! Ну а по окончании этой идиотской турпоездки вернулись домой. Причем, знаете ли, тоже абсолютно не нарочно!

По дороге мой Сеня, как это у него заведено, подбирал всякую дрянь. То банду разбойников в Шервудском лесу, то птенцов из-под кукушки для колдовского зелья, а то просто су… пардон, женщин. Хотя больше всего на свете Рабинович любит коллекционировать деньги и драгоценности, что пристало скорее Скупому рыцарю, а не честному менту. По большей части насобирал Сеня бриллианты, надеясь на безбедную жизнь где-нибудь подальше от Красного моря, вот только именно эти камушки его и подвели. Неизвестно отчего, но алмазы все до единого превратились в графит. А за остальные самоцветы можно было, конечно, выручить некоторую сумму, но совсем не такую, как Сеня рассчитывал. И пришлось Рабиновичу оставить все мечты об образе жизни пресыщенного путешествиями аристократа.

Ваня с Андрюшей тоже, разгуливая по временам и параллельным вселенным, стяжательством не брезговали. Вот только в отличие от Рабиновича сноровки особой проявить не смогли. Поэтому их основными призами за перенесенные тяготы и лишения стали лишь большой, погнутый в углах серебряный крест да огромная золотая чаша, называвшаяся Святой Грааль до того, пока ее не потеряли англичане, и переименованная Ваней в Мою Питейную Емкость после того, как он ее нашел.

Моим же единственным трофеем, привезенным из иностранных земель, оказались два десятка блох, проникновение которых в мою безукоризненную (хм!) шерсть я проморгал во время одной из ночевок в блохастой Скандинавии. Впрочем, прожили они у меня недолго, поскольку Сеня первым делом – конечно, после того, как проинспектировал свои «сокровища», пожаловался на судьбу-злодейку, обзвонил друзей и т. п. – вымыл меня в ванной антиблошиным шампунем. Блохи, хоть и оказались шведского качества, как «Сааб», сдохли довольно быстро, и я вновь стал радостен и чист. Последнее словосочетание употребляйте в любой удобной вам последовательности!

Правда, несмотря на «первоочередность» Сениной заботы о моих чистоте и здоровье, все же нужно отдать ему должное. О своей гигиене он тоже позаботился. После меня в ванну залез… И вы не улыбайтесь многозначительно! Мой Рабинович не относится к тем людям, которые, погладив пса, тут же руки бегут мыть. Он, между прочим, знает, что у породистых собак шерсть более стерильна, чем ваши руки перед завтраком. Конечно, если эти псы за собой следят и хоть раз в неделю заставляют хозяев их купать. А я именно к таким и отношусь – и породистый (чистокровный кобель немецкой овчарки), и аккуратный.

В общем, едва мы с Сеней закончили приводить себя в порядок, как домой к нам нагрянули Ваня с Андрюшей. Оба довольные, сияющие. Особенно Попов. Он, видите ли, едва от радости не лопнул, когда, проснувшись утром, сообразил, что вернулся домой в ночь с десятого на одиннадцатое ноября и его любимые рыбки еще даже проголодаться не успели. Правда, как он сказал, там мамин кот около аквариума как-то подозрительно выхаживал, но Андрей бесову животину быстро приструнил, отправив разгуливать к подъезду. Туда ему и дорога! Ну, не пойму никак, зачем люди этих котов домой пускают? Самое место им в подворотнях и на чердаках.

У Жомова тоже веский повод для радости был. Понимаете, он в нашей компании – единственная аномалия. Женатый человек, что с него возьмешь? Вы, если тоже в такую беду попадали, поймете, что могло бы быть, явись Ваня домой хоть на сутки позже, чем это позволено рабочим графиком. А он ведь не на сироте женат. У него и теща, между прочим, имеется. Да и мы уж никак не меньше месяца по разным там вселенным шатались.

Вот и представьте, как обрадовался Жомов, когда проснулся утром одиннадцатого рядом с женой, да к тому же, сколько она ни принюхивалась, была вынуждена с горечью констатировать, что запах алкоголя у инспектируемого объекта абсолютно отсутствует. Она ведь у него, как гаишник, только благодаря пьяным и живет. Правда, работники дорожной инспекции деньги таким образом на пропитание добывают, а Ванина жена кровь пьет. Правда-правда! Он сам не раз моему Рабиновичу об этом говорил. Только, видимо, пьет она помалу. Поскольку за столько раз, сколько Жомов за их совместную жизнь домой пьяным приходил, я, наверное, кровь бы у половины города выпить смог. А Ваня ничего. Живой ходит и даже не бледнеет. Прямо не человек, а кровеваренный завод!

В общем, все были рады, один Рабинович грустил. Да оно и понятно, у Сени забот всегда больше всех. Вот вы сами подумайте, Жомов с Поповым по возвращении хоть что-то, но приобрели: Андрюша нашел своих рыбок в добром здравии, а Жомов спасся от жены-кровопийцы. Даже я и то сделал приобретение, пусть и сомнительное, в виде сувенирных скандинавских блох, и лишь Сеня окончательно потерял мечту о Канарах. Вот такая несправедливость! И мой Рабинович настолько расстроился, что даже способность трезво рассуждать потерял.

– Нет, не будем, – отрезал он, когда Жомов предложил выпить в честь благополучного возвращения. – Охренел совсем? Нам на службу еще идти.

– Что это с тобой, Рабинович? – ошарашенно поинтересовался Иван. – Сегодня ведь по календарю одиннадцатое ноября. Значит, вчера праздник был, и все в отделе удивятся, если мы туда неопохмеленные придем. У них же просто обмороки случатся! Тебе людей не жалко?

– Жомов, если я сказал «нет», значит, не пьем! – Ну, просто позавидовать можно твердости характера моего хозяина! – Вот после работы отметим возвращение. А сейчас хватит лясы точить. Одеваемся и выходим!

Попов с Жомовым удивленно переглянулись. Мне же невыносимо захотелось поставить лапы Рабиновичу на грудь и посмотреть в его умные глаза. Или какие-нибудь анализы у Сени взять, чтобы удостовериться в подлинности Рабиновича. Не мог же за ночь человек так кардинально перемениться?! Но я пес серьезный, не болонка какая-нибудь приблудная, поэтому на задних лапах скакать не стал, а покорно взял в зубы поводок и направился к двери. Андрюша с Ваней тоже не дураками оказались. Они синхронно пожали плечами и пошли следом за мной.

До отдела внутренних дел от нашего дома – десять минут ходьбы. Мы же их превратили во все двадцать из-за того, что Жомов с Поповым, как два идиота, пялились по сторонам, то и дело останавливаясь и с бурной жестикуляцией принимаясь обсуждать ту или иную деталь окружающего пейзажа. Понять их, конечно, можно. Все-таки по родным урбанистическим красотам мы все соскучились. Но когда два взрослых мужика, да еще одетых в милицейскую форму, начинают хлопать друг друга по плечам и орать: «Ой, смотри-смотри, троллейбус поехал!» – это выглядит, мягко говоря, странно. Так и тянет подойти к ближайшему телефону-автомату и набрать номер «Скорой помощи». Удивительно, что никто из прохожих помочь душевнобольным ментам так и не попытался. Просто пялились удивленно, а кое-кто даже на другую сторону улицы поспешил перебраться.

Один только мой Сеня выглядел грустно-задумчивым. Шел себе тихонько по тротуару, опустив голову, и даже мой поводок в руку взять забыл. Понятно, конечно, что он из-за утраты драгоценностей расстроился, но я почему из-за этого страдать должен и собственным поводком давиться? А Рабинович моих страданий не замечал, и я так и довел сам себя до нашего отдела. От этого, честное слово, крамольные мысли в голову полезли: а может быть, раз я сам оба конца поводка контролирую, то хозяин-то мне и не нужен?.. Но я титаническим усилием воли прогнал эти дурацкие думы прочь. Согласитесь, не бросать же мне хозяина из-за того, что он один раз свои прямые обязанности выполнить забыл! Пропадет он без меня…

Не знаю, что именно так угнетало Сеню. Конечно, разрушенные в прах мечты еще никому радости не доставляли, но, может быть, мой Рабинович так же, как и я сам, чувствовал себя неуютно дома. Уж не знаю, что именно, но что-то вокруг мне казалось странным и необычным. И вывеска над магазином вроде бы не так висит, и этих афиш о концерте я, кажется, раньше не видел. В общем, такое ощущение, что мир вокруг переменился. А может быть, переменились мы за долгое путешествие? Не знаю. Но забивать этой чепухой себе голову я не стал. Просто решил махнуть на все хвостом и заново попробовать привыкнуть к цивилизованной жизни. Тем более что и к отделу мы уже подошли. Пора приступать к работе! Но тут и начались первые странности…

Несмотря на то что мы вышли из дома раньше обычного, на утреннюю планерку все-таки умудрились опоздать. Наши коллеги уже расходились по своим рабочим местам, а мы только еще подошли к «аквариуму». К моему вящему удивлению, на месте старшего дежурного по отделу сидел не бессменный Матрешкин, а не кто иной, как сам наш начальник – подполковник Кобелев. Причем погоны на нем были лейтенантские! Я застыл, не веря своим глазам, да и мои товарищи оторопело уставились на нового дежурного, явно не понимая, что это за чудо. А Кобелев, кстати, с не меньшим удивлением смотрел на нас. Даже рот раззявил, будто четыре привидения враз увидел.

– Это что, новый прикол? – оторопело поинтересовался Жомов, пихая локтем моего Сеню и кивая головой в сторону Кобелева.

Рабинович ничего не ответил, видимо, от удивления потеряв дар речи. Он таращился на «лейтенанта-подполковника», а тот пялился на Жомова, не замечая ничего вокруг. Естественно, дежурный был в «аквариуме» не один, а с помощником. И тот, закончив с кем-то разговор по телефону, присоединился к своему начальнику, уронив трубку из рук. Немая сцена росла и ширилась. В дежурку то и дело заходили иные-прочие сотрудники нашего отдела и поочередно застывали, глядя на нас, как на призраков. Мои менты не желали приходить в себя, не в силах оторвать глаз от претерпевшего метаморфозу Кобелева, а я метался от одного к другому и постепенно начинал звереть, извините, от тщетности собственных усилий вернуть их к действительности. Я уже успел порычать и подумывал, не покусать ли кого-нибудь, но тут неожиданно мне оказали помощь.

– И что это тут, как в бане, за выставку восковых фигур устроили? – прогремел позади меня знакомый голос. Я обернулся и едва не уронил нижнюю челюсть себе на передние лапы!

В дверях, ведущих в глубь нашего отдела внутренних дел, стоял экс-старший дежурный Матрешкин. Причем стоял не как-нибудь, а подбоченясь, гордо неся на плечах подполковничьи погоны. Сеня медленно, о-очень медленно повернулся к нему. Движение моего хозяина повторили и Жомов с Поповым, причем Андрюша от неожиданности едва не приземлился на пятую точку и почему-то похлопал себя по карманам. Крест, что ли, искал?! А Матрешкин замер в дверях, подобно всем остальным. Несколько секунд он молча багровел, а затем прорычал:

– Жомов, и что это за маскарад ты тут устроил? После вчерашней пьянки отойти не можешь? – И прежде чем Ваня успел что-либо ответить, «подполковник-лейтенант» продолжил орать: – Ты что это такое на себя нацепил?

– Не понял, что за наезд?.. – обескураженный Жомов осмотрел себя с ног до головы. – Форма как форма.

– Ты мне тут свою «гоблинскую» лексику не выставляй напоказ. Тут тебе отдел милиции, а не конкурс пародистов, – продолжал визжать Матрешкин, окидывая взглядом безмолвствующую аудиторию. – Дурака он из себя строит! А то не знает, что ОМОН уже три года, как ликвидировали. Или, можно подумать, сам когда-нибудь в ОМОНе служил…

– Не понял, – вновь повторил Ваня, теряясь еще больше. – А где же я служил, по-твоему?

– Ты мне не тыкай, лейтенант, – заорал как резаный новоиспеченный подполковник. – Марш домой, переоденься в нормальную форму и топай к себе в криминально-экспертный отдел…

Вот тут у всех у нас челюсти окончательно поотваливались. Люди добрые, это что же такое на белом свете творится?! Я совершенно не понимал, что происходит, а мои менты, судя по их вытянутым физиономиям, разбирались в ситуации даже хуже, чем я сам. Впрочем, они всего лишь люди и требовать от них быстроты мышления просто грешно. Тем более что все вокруг страшно напоминало дешевый розыгрыш. И первым эти мысли озвучил Попов.

– Ребят, это что, прикол такой у вас сегодня? – растерянно поинтересовался Андрюша. – Прекратите дурака валять. Не до шуток мне…

– Во-во, – поддержал его Жомов. – Я не знаю, кто это придумал, но как только пойму, не одни рога напрочь посшибаю!

– Ой, да помолчи ты, киллер доморощенный! Ты хоть комара когда-нибудь прихлопнул в своей жизни? – махнув рукой, оборвал его Матрешкин.

Все остальные сотрудники отдела, наши коллеги, так сказать, услышав эту фразу, дико загоготали, как будто стадо гусей при виде кошки. Жомов от такой несказанной наглости поначалу оторопел, а затем я заметил, как начали блестеть у Вани глаза… Ой, мать моя овчарка немецкая, что-то сейчас будет! Я буквально наяву увидел, как разгневанный Жомов начинает крушить все вокруг направо и налево, и начал просчитывать, сколько же ему суток за такой беспредел в участке влепят, но погрома не произошло. Рабинович вцепился в разъяренного Ивана мертвой хваткой и, к моему вящему удивлению, сумел удержать омоновца на месте. Мне оставалось только поражаться, откуда у Сени для такой рискованной операции силы взялись! И поверьте, зрелище было столь незабываемым, что я даже хвостом от удивления завилял, чего со мной со щенячьего возраста не было. А Матрешкин тем временем повернулся к Андрюше, будто Жомова и не существовало вообще.

– А вам, Андрей Гаврилович, должно быть стыдно с подчиненными в игрушки играть! Все-таки вы мой заместитель и должны вести себя соответственно. Так сказать, показывать сотрудникам пример чести и достоинства милицейского мундира. А вы что тут за балаган устроили? – грозно поинтересовался то ли лейтенант, то ли подполковник. Попов от изумления просто закаменел. – Будьте добры, наденьте майорские погоны обратно на плечи, – не обращая внимание на ступор Андрея, закончил свою тираду Матрешкин. – А то, как клоун, Гаврилыч, выглядишь, ей-богу!

– Все, приехали, – обреченно подал голос мой Сеня. – Ну а я в этом бардаке чем занимаюсь?

– Ты чего, Рабинович, охренел совсем? Допился до ручки? Совсем бордель от службы уже не отличаешь? – заверещал в ответ новоявленный начальник отдела. – Скажи еще, что и ты не знаешь, что такое ППС! И потом, тебе сколько можно говорить, что собаку таскать на работу запрещено?! Тут тебе не зоопарк в джунглях, а государственное учреждение. Отведи своего пса домой и через пять минут придешь ко мне в кабинет за выговором!

Постойте, постойте! Это как это меня домой отвести? Я, между прочим, на службе лучшие молодые годы загубил, за всякими ворами, убийцами и насильниками по злачным местам гоняясь да среди футбольных фанатов порядок поддерживая. Я, Матрешкин, не меньше твоего прав имею в этом отделе находиться!

– Фу, Мурзик, – как всегда, оборвал меня Сеня. Уж и слова не скажи! Пришлось заткнуться. А Рабинович посмотрел на ошалевших друзей. – Пошли отсюда, ребята!

– Вот именно! Марш все трое домой переодеваться, – рявкнул Матрешкин, видимо, для самоутверждения. – Чтобы через час были в отделе в надлежащем уставу внутренних дел виде. – А затем заорал, переводя глаза с одного сотрудника нашего отдела на другого: – А вы что уставились, будто в цирк пришли?! Дел ни у кого нет или выговор получить каждый хочет? – и, не дожидаясь ни от кого ответа, круто развернувшись, скрылся в глубине помещения.

Сеня, покачав головой, несколько секунд безмолвно смотрел Матрешкину вслед, а затем подобрал с пола поводок, который я из зубов выплюнул, когда пытался новому «подполу» политику партии разъяснить, и, дернув меня за собой, направился к выходу. Ваня Жомов зло осмотрел всех присутствующих в аквариуме наших коллег – если после всего случившегося их так можно было назвать! – а затем пошел за Рабиновичем. Последним, задумчиво почесывая лысину на макушке, из отдела вышел Андрюша.

Мы понуро брели обратно от отдела внутренних дел к нашей с Сеней квартире. Настроение у всех было подавленное, да оно и понятно. Кому это приятно снова оказаться обманутыми? Ну вы сами посудите, разве похоже это безобразие на наш родной мир? Жомов – эксперт-криминалист, Попов – зам начальника отдела, мой Сеня – пэпээсник, а я и вовсе в органах не служу. Нет, определенно, это нонсенс! Ну, удружила нам эта дурацкая старуха со своими снежками. Домой вернула, называется! А тут домом и не пахнет, как ни принюхивайся. А я еще голову ломал, почему мне все вокруг странным кажется? Раньше следовало догадаться, что нас снова в какую-то параллельную вселенную занесло. Вот только где же тогда Горыныч? Наверное, в какой-нибудь кунсткамере заспиртованный плавает? Жалко. Он мне иногда даже нравился!

Судя по всему, моих ментов одолевали те же самые грустные мысли, поскольку шли они молча и голов от земли не поднимали. Ну чистые питбули на прогулке. Разве что морды не такие тупые. Все трое передвигались, еле переставляя ноги, и никто не произносил ни слова. Лишь Ваня Жомов пару раз порывался что-то сказать. Но, каждый раз запутываясь в дебрях своего словарного запаса, лишь махал рукой и продолжал путь молча.

Не доходя до дома, Сеня уверенно свернул к дверям гастронома. Что, собственно говоря, и следовало ожидать, поскольку мой хозяин был абсолютно нормальным человеком и, испытав два жесточайших разочарования за пару часов, просто не мог не напиться. В винном отделе Рабинович самым безжалостным образом обчистил карманы своих друзей и купил две бутылки водки. После недолгих раздумий он приобрел и третью. Жомово-поповских денег на закуску не оставалось, а своих было жалко, поэтому Сеня решил разносолов не покупать. Дома он выудил из холодильника две банки кильки в томатном соусе и соленые огурцы, которые тетя Соня прислала еще к прошлогоднему Дню милиции. В этом году она ограничилась поздравительной открыткой без марки, которую, видимо, бросил к нам в почтовый ящик кто-то из ее знакомых, случайно оказавшийся в наших краях.

Рабинович разложил все это съестное великолепие (и открытку в том числе!) на столе, высыпал мне в миску остатки «Педигри» и широким жестом пригласил всех к столу.

– За что выпьем? – наивно поинтересовался албанский мальчик Попов. Я, лежа под столом, буквально всей шкурой почувствовал, что мой Сеня собирается сказать очередную гадость, но он почему-то сдержался.

– За победу наших на зимних Олимпийских играх, – меланхолично ответил Рабинович.

– Каких наших? – жомовская рука с рюмкой застыла на полдороге ко рту.

– Сборной Израиля, – не меняя интонации пояснил Сеня.

– А при чем тут Израиль? – удивился Попов.

– А тебе не все ли равно? – в тон ему спросил Рабинович.

Судя по раздавшемуся булькающему звуку, Андрюше было действительно все равно. Подумав, как много я упускаю, не видя их постных физиономий, я выбрался из-под стола и занял наблюдательный пункт на промятом Сенином диване. Рабинович меня обычно оттуда гонял, но в этот раз лишь проводил взглядом и не пошевелился. Жомов с Поповым и вовсе на мою смену дислокации внимания никакого не обратили. Да и что им на меня смотреть, когда водка на столе стоит? Вот только в этот раз гулянка получилась такой же радостной, как кобель на цепи во время брачного периода. До четвертой рюмки никто из ментов больше не произнес ни слова, а затем Ваня полюбопытствовал:

– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? Как этот хрен, Матрешкин, за одну ночь подполковником оказался? И что это там он за пургу про ОМОН гнал? Как его могли три года назад распустить, если я, получается, только вчера с мужиками на задание вместе ездил? Нас три года, что ли, не было? А почему никто не удивился? – Жомов вдруг застыл и внимательно посмотрел на Рабиновича. – Сеня, мы что, снова не туда попали?

– Дошло, как до утки – на третьи сутки, – ухмыльнулся Рабинович. – Гений ты у нас, Ванюша. Жаль, что никто об этом не догадывается…

– Ты мне зубы не заговаривай, – Жомов показал моему хозяину кулак. – Опять твои шуточки дурацкие? Колись быстро, куда ты нас загнал.

– В психбольницу! – Сеня, потеряв терпение, заорал так, что даже я чуть с дивана не свалился. – Задолбали оба с Поповым. Что вокруг ни происходит, во всем я вам виноват. В Англию попали из-за Рабиновича, к викингам вас тоже Рабинович затащил, водкой Рабинович вас спаивает… И в ментовке все с ума посходили, так и тут опять я же виноват. Крайнего нашли, что ли?

– Да я просто так спросил, – стушевался Ваня. – Спросить, что ли, ничего уже нельзя?

– А я вообще молчу, – решил заранее оправдаться Попов.

– Вот и молчи! – рявкнул на него Сеня и разлил водку по рюмкам.

Ох, не пойму я этих людей! Каждый раз из мухи слона делают. Конечно, оказавшись вместо дома в какой-то очень похожей, но совершенно чужой вселенной, расстроиться каждый может, однако не истерики же из-за этого устраивать. Мне ведь не лучше, чем моим ментам, пришлось. Они хоть в этой вселенной работу сохранили, а меня и вовсе из органов выперли. Так я же не бегаю кругами и не вою на луну! Конечно, старуха, к которой нас эльф привел, здорово нам напакостила, но в теперешнем положении есть и определенные плюсы. Во-первых, если раньше мы мотались по всяким там древнемистическим мирам, то сейчас оказались практически дома. А это значит, что мы на правильном пути. Ну а во-вторых, выбирались уже и не из таких переделок. Что-нибудь да придумаем!

– Значит, мы снова не дома, – Жомов горестно вздохнул и продолжил искать крайнего: – Ох, поймаю я этого поганого эльфа…

ХЛО-О-ОП!!!

Договорить Ваня не успел. На высоте полуметра от стола совершенно из ниоткуда появился наш старый летучий знакомый. Бешено размахивая своими маленькими крылышками, эльф посмотрел на застывших в изумлении ментов и спикировал вниз, опустившись рядом с открытой консервной банкой. Критически исследовав ее содержимое, Лориэль макнул в соус палец и, осторожно облизав его, тут же брезгливо сплюнул.

– Привет, козлы безрогие, – поздоровался вежливый эльф и пнул ногой консервную банку. Та даже не пошевелилась. – Да-а, хреново вы тут питаетесь. У нас таким дерьмом даже гоблинов не кормят.

– У нас тоже, – устало вздохнул Рабинович. – Мужики, если хотите, можете оторвать ему все, что под руки попадется.

– Э-э-э! Охренели совсем? – завопил Лориэль, взвиваясь вверх. – Разве так старых друзей встречают? А, мать вашу? Забыли, уроды, сколько я из-за вас выстрадал? Да за такие дела морды бить нужно!

– Что я сейчас и сделаю, – пообещал Жомов и попытался поймать маленького нахала в пригоршню.

Не тут-то было! Эльф легко увернулся от Ваниной ладони и, совершив в воздухе невероятный кульбит, оседлал жомовскую кисть и укусил его за большой палец. Омоновец хрюкнул от неожиданности и попытался ладонью второй руки прихлопнуть наглеца, но эльф ускользнул и от этого удара и, зависнув перед носом Попова, показал ему язык. Андрюша, только утром произведенный в чин майора, такой наглости, естественно, стерпеть не мог и попытался сбить Лориэля пустой рюмкой, но промазал и едва не угодил Жомову в лоб. А маленький наглец взлетел к потолку и оседлал люстру.

– Ах, так, козлы? – угрожающим тоном поинтересовался он сверху. – Я, значит, мотаюсь, как проклятый, вас спасаю, а взамен что? Ни пожрать, ни выпить не дали, да еще и покушение на убийство организовать надумали? Я фигею! Да пошли вы все… – эльф на секунду задумался, – …в свой отдел на новых должностях работать!

Лориэль плюнул сверху, угодив Попову на лысину, и растворился в воздухе, прежде чем я на него гавкнуть успел. Вместо этого я лишь клацнул зубами и соскочил с дивана на пол. Ох, стригущий лишай меня разбери, как мне хотелось в этот момент перекусать всех трех ментов! Эльф, конечно, не подарок, но нельзя же было на него так откровенно наезжать. Ведь в прошлые разы все было более-менее ясно. Чтобы вернуться домой, нам нужно было только отыскать того, кто перенесет нас в наше время и нашу вселенную. А теперь что делать? Впору хоть действительно на работу идти, как Лориэль посоветовал.

Слушать меня, естественно, никто не стал. Рабинович снова рявкнул, отправляя меня на место, а Жомов попытался успокоить, погладив по голове. Так я и разрешил ему об меня руки вытирать! Отскочив в сторону, я уже собрался поднять бунт, но в этот момент к моему хозяину неожиданно вернулось здравомыслие.

– Ваня, оставь пса в покое, – потребовал он и, когда Жомов выполнил это распоряжение, добавил: – Мужики, может, нам, прежде чем бучу поднимать, нужно было выслушать, что эльф скажет?

ХЛО-ОП!

– Че, козлы, думали, избавились от меня? – заверещал Лориэль, вновь появляясь над столом. – А вот хрен угадали! Я вам еще не всю кровушку попортил. Вы еще к Оберону будете прошения тоннами писать, для того чтобы меня в другое место перевели, и все равно не выйдет у вас ничего!

Вот такого точно никто не ожидал! До сих пор еще не было ни одного случая, чтобы маленький наглец, исчезнув однажды, вновь возвращался к нам через несколько секунд. А теперь вот он, висит над столешницей и злобно сверкает маленькими глазками. Мои менты на несколько секунд потеряли дар речи, а затем Сеня поднял руки вверх, будто сдаваться собирался.

– Не ори, Лориэль, – примиряющим тоном проговорил Рабинович. – Давай поговорим спокойно.

– Ага, урод длинноклювый, как бешеный тролль тебя за задницу укусил, так даже имя мое вспомнил? А до этого оторвать мне все, что можно, собирался? – возмутился жужжащий недомерок. – Хрен тебе за пазуху. Не выйдет у нас разговора!

– А зачем ты тогда появился? – обезоруживающе-наивно поинтересовался Сеня.

– Я появился?! – агрессивно изумился эльф и тут же одернул себя. – Ну да, я и появился, тролль вас всех раздери…

– Тролль перетопчется, – отрезал Рабинович, откидываясь на спинку стула. – Ты лучше объясни, как нас снова в чужую вселенную занесло?

– Вы что, в натуре ничего не поняли? – удивился Лориэль. – Во тупорылые! Да вы же у себя дома…

Мне срочно потребовалось кого-нибудь укусить! Я, конечно, ожидал от эльфа любых, самых мрачных, известий, но то, что он сказал, совершенно не укладывалось у меня в голове. Сомневаться в утверждении Лориэля у меня не было никакого повода. Все-таки он уже не раз доказывал, что знает всю сложную структуру взаимодействия и сосуществования параллельных миров куда лучше, чем мы все, вместе взятые, и все же его словам верить не хотелось. Ведь если мы вернулись домой и оказались в таком бардаке, то получалось, что наши путешествия между мирами изменили настоящее и теперь мне придется смириться с незавидной ролью комнатной собачки. А от этого любой нормальный пес взбеситься может. Что я и сделал.

– Фу, Мурзик! – рявкнул на меня Рабинович (а чего еще от него ждать?) и повернулся к эльфу. – То есть как это дома? Объясни!

И Лориэль объяснил. Поначалу я даже слушать его не хотел, но затем начал понимать, что еще не все нами потеряно. Положение хоть и сложное, но вполне поправимое. Не буду вам подробно пересказывать всю его болтовню. Эльф хоть и пытался объяснять ситуацию доступным языком, но все равно иногда залезал в такие дебри специфических терминов, что заумные речи Горыныча по сравнению с рассказом Лориэля казались детским лепетом.

В общем, дело было так! Мотаясь между мирами, мы нечаянно нарушили равновесие, вызвав своими поступками целую волну неуправляемых событий. Эльфийские специалисты считали, что все их можно исправить, но для этого мы должны были либо самостоятельно найти путь из владений Одина к себе домой, либо просто погибнуть во время Рогнарека. Как вы знаете, ни того ни другого не произошло и происшествие со старухой испортило ситуацию окончательно.