Текст книги "Кандидат от партии смерти"

Алексей Макеев
Кандидат от партии смерти

– Неплохое местечко вы подобрали, коллега. – Человек в добротном кашемировом пальто настороженно осмотрелся и присел напротив собеседника. Снимать пальто он посчитал ненужным – времени нет. Сидящий же напротив никуда не торопился – расположился, откинувшись на спинку стула, разминал сигарету и выражал вполне заурядным, хотя и плосковатым лицом безбрежное спокойствие мира. Прикурил от невзрачной зажигалки, беззвучно выпустил дым.

В закутке ресторана, отгороженном от банкетного зала раздвижными дверьми, было стильно и уютно. Охрана на входе сливалась с полумраком, посторонние звуки не тревожили. Исполненные в духе классицизма фаллообразные светильники рассеивали розоватый свет. Отличная обстановка для доверительной беседы.

– Выпьете? – поинтересовался субъект с плоским лицом, берясь за квадратный графинчик.

– Спасибо, Борис Евгеньевич, – новоприбывший покачал головой. – Выпить я могу и в более приятной компании. Выкладывайте, какая нелегкая побудила вас на встречу.

– Напрасно. – Собеседник медленно налил в играющую огоньками стопку, отставил графин. Выхлебал водку короткими глоточками (новоприбывший брезгливо наблюдал). Блеснул огурчик, выловленный из хрустальной вазочки. – Отменное качество, коллега, – причмокнул губами. – Не та бурда для неразборчивых выпивох, что выпускает ваш комбинат в Кудринском бору. Это ведь ваш комбинат, верно?

Собеседник сделал предостерегающий жест.

– Да оставьте, – махнул рукой выпивающий. – Не самое шикарное ваше приобретение, спорить бессмысленно, но мы же с вами деловые люди – понимаем, что деньги надо куда-то вкладывать. В следующий раз купите «Челси»… Вернее, перекупите.

– Извините, Борис Евгеньевич, мне пора, – вздохнул человек в кашемировом пальто. Он сделал вид, будто хочет удалиться, хотя на самом деле ничего такого и не помышлял. Тревога нарастала. Все ли меры предосторожности принял? Подчиненные о возможных неприятностях предупреждены. «Мастер» ждет сигнала. С официантом разберутся. Черный «BMW» неплохо гармонирует с темнотой и едва ли бросается в глаза у заднего крыльца ресторана. На машине «левые» номера – это не тот автомобиль, которым посетитель ресторана пользуется в повседневной, открытой для общества жизни («своя» машина тоже наготове – пересесть недолго). Такое уж у него обыкновение – просчитывать все варианты и никогда не полагаться на волю случая.

Человек, пригласивший его на рандеву, прищурился. Заплясали ироничные бесы в глазах – куда ж ты денешься, милый? Десять дней до выборов…

– Хорошо, коллега, не хочу, чтобы вы убивали свое время. Порезвимся в другой раз. – Обладатель плоского лица потянулся к кейсу, смирно стоящему под ногами, щелкнул замочками и произвел простейшую канцелярскую папку, завязанную шнурками. Прикинул ее на вес, уважительно крякнул и выложил перед собеседником. Человек в дорогом пальто брезгливо поморщился.

– Понимаю, – засмеялся владелец папки. – Я напоминаю вам Остапа Бендера, предлагающего Александру Ивановичу Корейко купить у него досье на самого себя. Аналогии прослеживаются, согласен. Хотя и не совсем. Миллиона рублей от вас мне не нужно. Даже долларов. Не в деньгах счастье – понимаете, что я хочу сказать?

– А короче нельзя? – начал раздражаться человек в пальто.

– Хорошо, дорогой коллега, буду краток. В этой папке собраны разрозненные эпизоды ряда уголовных дел. На первый взгляд они не связаны между собой. Но это только на первый. Вы четко прослеживаете мою мысль – вижу по глазам. Возьмите, не стесняйтесь, перед сном почитаете, но только жене не показывайте, она может превратно понять. – Человек понизил голос, и лицо, похожее на рельефное блюдце, сделалось жестче. – Доказательства очевидны. Тот же Кудринский ликеро-водочный завод, работающий в три смены, причем последняя нигде не учтена. Директор убыл в мир иной не без помощи короткой автоматной очереди, на его место назначен (кем?) некто Голиков, и вся шумиха мгновенно уходит в песок. Городская барахолка – бесконечная дележка сфер влияния и, как следствие, убийство в частной сауне депутата Фогеля, имеющего что сказать на сессии горсовета, но не успевшего это сделать. Махинации с квартирами в строящемся элитном доме на Кропоткина, прикрытие цеха на Успенского, штампующего контрафакт… Это все мелочовка. Тайное сотрудничество с неким Голобородько, представляющим крайне «бритоголовую» организацию – взаимовыгодная, так сказать, негоция, – из чего вытекает погром на Центральном рынке, два трупа азербайджанской национальности, быстрое свертывание уголовного дела и полный крах некоего Хасанова, ради чего, собственно, и затевалась акция. Переговоры с неким Ахметгиреевым, после чего в арсенале одной из местных воинских частей вспыхивает веселый фейерверк, и совершенно непонятно, что пропало, что похищено. Да следствие и не заостряло… Печально жить на этом свете, коллега? Едем дальше? Или сменим тематику и покопаемся в вашем сексуальном прошлом? Помните Татьяну Алиади – проститутку из агентства «Натали»? Живенькая такая брюнеточка? Она погибла восемь лет назад – не угодила притязательному клиенту, и тот в пылу ярости сжал ее горлышко сильнее, чем нужно. Случается. Клиента не нашли, да в лепешку и не бились – кому интересна банальная путана?

– Что за бред вы несете? – вспыхнул человек в пальто. Последние слова речистого визави его заметно задели. Скулы напряглись. В глазах обосновался металлический блеск.

– О, я вижу, вы обретаете поэтический вид, коллега, – похвалил «плоский». – Я знал, что задену трепетные струнки вашей души. Давайте обойдемся без категорического отрицания. Вы же знаете, что это правда?

Собеседник хранил ледяное молчание. Но в голове бурлил мыслительный процесс. Он должен продержаться десять дней. Пройдут выборы, и над третьим городом в стране воцарится новая власть. ЕГО власть. Он достанет гоп-компанию, работающую на этого полуграмотного выскочку. Но только не сейчас. Главное – продержаться. Какое все-таки облегчение, что он просчитывает все до мелочей…

– Допустим, – пожал плечами человек в пальто. – Не буду с вами спорить, это бесполезно. Что вы хотите?

– В понедельник вы снимаете свою кандидатуру с выборов на пост городского главы.

– Да вам-то это зачем, уважаемый? – не сдержался шантажируемый. – Ваши шансы на победу равны нулю. Хоть тресни. Вы с рейтингами хоть знакомились? За мной с отрывом в пятнадцать-двадцать процентов следует… второй кандидат, а вы плететесь на третьем месте, да и то, если этот задира-коммунист из Заводского округа вас сдуру не объедет. Не снимайте со счетов неимущих и старушек – это могучий электоральный ресурс…

– А вот это уже мои проблемы, – спокойно улыбнулся «плоский». – Да и какая вам забота, как я собираюсь их решать? Заберите папочку, уважаемый коллега. Сегодня четверг. На раздумья вам остается три дня. И не надо подсылать ко мне киллера – к вашему сведению, вашего покорного слугу прилично охраняют. Да и где вы успеете найти грамотного киллера за три дня? – Шантажист с удовольствием улыбнулся и пружинисто встал. – Мои почтения супруге, уважаемый. Слышал, вы недавно женились на молоденькой? Завидую вам от всей души. Зачем вам еще и политика? Не лезьте вы в нее – зарабатывайте деньги, доставляйте радость жене… Спокойной ночи.

Человек в пальто от комментария воздержался. Он внимательно наблюдал, как невысокий субъект, помахивая кейсом, исчезает за шторкой, и в следующее мгновение мягко отворяется дверь. Шевельнулся охранник – очень убедительно изображающий торшер…

Не лукавил этот субъект, утверждая, что у него грамотная охрана. Всем охранам охрана. Уж ему ли не знать толк в данных «поросятах»? Восемь лет проработал в Седьмом управлении КГБ, отвечающем за техническое обеспечение и слежку. Позже, правда, перевели в Шестое – на «экономическую» работу – но навык, знания, а главное – подозрительность ко всему живому остались. Лучше перебдеть, чем недобдеть, как говорится. Оттого и расходы на собственную безопасность, значительно превышающие объем зарплаты, не казались ему чрезмерными. И даже бронежилет из надежного кевлара, надеваемый при выходе из дома, давно стал чем-то обыденным – вроде майки под сорочкой.

Мало кто из посторонних знал, что из ресторана, помимо заднего и парадного, существует еще и третий выход. Здание какое-то… многоугольное. Узкий коридор, телохранитель за спиной, мерцание «дежурки» очерчивает повороты. Сбег с крыльца, замаскированного строительными козлами, «Тойота» – серая, невзрачная, самая «народная» восточнее Урала машина – уже приветливо подмигивает подфарниками. Стекла отражают свет в какой-то из квартир – обычные пуленепробиваемые стекла. Охранник отделяется от автомобиля, пряча рацию в карман, еще один шевелится в подворотне, демонстрируя разворот плеч, третий – за спиной.

– Все спокойно, Саша?

– Тихо, Борис Евгеньевич. – Тот, что с рацией, торопливо отворил заднюю дверцу. – Прыгайте, поехали…

Панибратские отношения с охраной – это личное изобретение. Отлично помогает в непростой работе и ничуть не сказывается на дисциплине. А самолюбие можно и подальше послать, коли жизнь дорога.

Охрана прыгала уже на ходу. Один вперед, другой по левую руку. Проходной двор с выбитой кладкой, наспех забетонированный пролом, на котором чья-то дрожащая рука схематично вывела один из популярных мужских органов. Мусорные баки, горки снега вперемежку с пищевыми отходами, поворот – и горящий огнями проспект с редкими машинами…

– Домой, Борис Евгеньевич? – не оборачиваясь, спросил шофер.

– Домой… – Он положил на колени плащ, оставленный в машине перед посещением ресторана, и немного расслабился. Невозможно без конца находиться в напряжении. Голова раскалена, как печка. Вмазать бы сейчас хорошенько – да с дивана не вставать пару дней…

По проспекту проехали не более трех кварталов. Достаточно понять, что за тобой никто не тянется. Но шофер – профессионал. Резкий поворот под желтый мигающий огонек светофора, выезд на параллельную дорогу, и по кольцу – к цирку. Элитный дом за панельными дебрями типовых многоэтажек. Квартир немного – и все возводились и отделывались с учетом пожеланий жильцов. Кому стены, домкратом не пробиваемые, кому веранду под зимний сад, кому четыре входа и отдельный выход на крышу…

«Стационарная» охрана уже доложила – в квартире все пучком, двери на замках, посторонние не приходили. Откуда посторонние в насквозь охраняемом доме? Можно и расслабиться…

– Пошли, Саша…

Лифты и прочие грузоподъемные сооружения презирались им так же категорично, как политические оппоненты. Тренироваться надо, от инфаркта бегать. Но сегодня он не стал бы возражать, вознеси его кто-нибудь до квартиры. Тяжело поднялся на третий этаж, кивнув «дежурному по этажу» (черный пояс у бойца), выудил ключи.

– Позвольте, Борис Евгеньевич. – Саша тактично отстранил шефа и первым вошел в квартиру. Пустая формальность – опытный лис нюхом чувствовал: покой в доме. Жена с детьми улетела на Маврикий (там хоть и осень, но не слякотно и понежиться можно), прилетит не позже вторника – морально поддержать супруга. Хотя навара-то ему с такой поддержки… По всем опросам, хитрый лис из ФСБ, заделавшийся честным гражданином, больше двенадцати процентов не соберет. Но это как сказать. Впереди еще десять дней, а информации под задницей – на десять пожизненных. И родная супруга в этом месиве – ну, ни с какого бока. Средства массовой информации уже подкормлены, до взрыва – считаные дни…

Он с насмешкой наблюдал, как охранник Александр обходит квартиру. Завидует, поди. Впрочем, парень без амбиций, тихий. Высшее образование на лбу. Дотошный, правда, не в меру. Две недели работает, а всех уже успел построить. Сюда не ходи, здесь жди. Родную маму готов наизнанку вывернуть, лишь бы долг служебный выполнить…

– Ты не спишь там, Саша?

– Смеетесь, Борис Евгеньевич? С вами уснешь… Располагайтесь, все в порядке. Жалюзи я закрыл.

– Спасибо, родной…

Наконец-то. Сунув плащ на вешалку, он побрел на кухню – выпить необходимо немедленно и покрепче. Отворив холодильник, поколебался – к чему сегодня организм благоволит? – виски, джин, коньяк? – выбрал последнее, поплелся к бару, за посудой.

– Борис Евгеньевич, небольшая проблема… – как-то смущенно произнес охранник, образуясь в проеме. Он отметил силуэт краем глаза.

– Что такое, родной? – Смертельно не хотелось оборачиваться, рука уже тянулась к стопке, однако пришлось. Опустив руку, он обернулся. И сильно озадачился.

Испугаться он попросту не успел. Только удивился – как если бы в квартире неожиданно объявилась голая Анжелина Джоли и предложила прогуляться до кровати. На кандидата в мэры смотрело черное дуло пистолета. И два спокойных глаза, умеющих, если надо, не моргать.

– Саша?.. – пробормотал кандидат. Он отметил машинально, что дуло у пистолета маленькое, на ствол навернута какая-то штуковина. На этом мысли кончились. Выстрел швырнул его затылком на сервант. Стекло не разбилось, но угрожающе задребезжало. Несчастный сполз на пол – с дырочкой во лбу и обширной воронкой на затылке.

Неисповедимы поступки людей. Охранник несколько мгновений стоял неподвижно – работал ушами. Повода для беспокойства не было. Изоляция в квартире – как в подводной лодке. Качество работы гарантировано. Вся работа – сплошной контрольный выстрел. Развернувшись, он плавно нажал на выключатель и вышел из кухни. Пары минут хватило, чтобы пройтись по всем комнатам и потушить свет. В прихожей он снял с вешалки плащ, набросил на руку, прикрыв предплечье и пистолет, вежливо сказал: «И вам спокойной ночи, Борис Евгеньевич», покинул пределы маленькой крепости.

– Безумный день, – улыбнулся он «дежурному по этажу» с черным поясом по мордобою.

– И никакой, блин, женитьбы. Бывает, – отозвался страж. Наблюдательности парню хватило, а вот реакции – не совсем. – Постирать взял? – кивнул на плащ. – Не было у тебя такой хреновины.

– Постирать, – пробормотал Саша.

Щелчок в гулком подъезде прозвучал резко и почти музыкально. Охранник рухнул с открытым ртом. По стене потекло – как будто краску плеснули. Убийца переступил через тело. Мягко сбежал по лестнице. Последний охранник в заданном ареале дислоцировался вне дома. На крыльце его не было. И в окрестностях не очень-то просматривался. Но можно и, не видя, знать, что он сидит в беседке. На хруст гравия обозначились широкие плечи. Скрип носка, затаптывающего окурок.

– Отстрелялся, Санек?

Двусмысленность сказанного рассмешила убийцу. Издав короткий смешок, он упер в упругий живот пистолет. Здоровяк подпрыгнул, как будто ему гантель на ногу уронили. Без контрольного выстрела, к сожалению, не обошлось – темнота во дворе. До чего же слабое животное – этот человек. Кусочек мягкого свинца – и нет человека. Недосмотрел Создатель.

Только двое видели, как охранник с шефом поднялись в квартиру. Были еще двое, но им повезло – отпустил шеф. Несколько минут он сидел на корточках, готовый реагировать на любое движение постороннего. Но посторонний, даже если бы нашелся, не полез бы прощаться с жизнью. Черная тень поднялась с корточек, метнулась через двор, скользнула за угол…

Человек в добротном кашемировом пальто выслушал доклад и отключился. Дело сделано. Отчего же так неспокойно на душе? Злые кошки скребут. А может, беспокойство порождают не текущие проблемы, а что-то другое? Живешь вот так в водовороте разборок, не зная, откуда пуля прилетит, а из-за угла выскакивает пьяный псих на папиной машине, плохо различающий, где у него газ, где тормоз… и жалуйся потом на том свете, что ожидал не этого.

– Геннадий Тимофеевич, приехали… – потряс его за плечо телохранитель.

Человек открыл глаза. Прибыли. Вот она – родная крепость. Седьмой этаж. Предлагали щедрые строители двухъярусную квартиру, да он, подумав, отказался. Бегай по этим этажам в поисках молодой жены. Или ночью сослепу или спьяну загремишь с крутизны и доказывай потом в больнице, что ты не просто так рядовой гражданин, и нога у тебя достояние республики и срастись должна назавтра к утру. Кряхтя, он вылез из машины, размял стареющие кости. Довольно на сегодня приключений, хватит. Последнее приключение на сон грядущий (если осилит) – и до утра свободен…

Ступая в лифт за звероподобным телохранителем (в этом доме лифты работают круглосуточно), он втихомолку ухмыльнулся. Удивится сейчас Верка. На шею бросится. Любит она своего папика – не может не любить. Всегда встречает с распростертыми ногами. Дрессировке поддается – уже научилась газету приносить. Осталось тапки научить подавать… Предупредил утром, когда мурлыкала, почесывая ему спинку, что, возможно, не вернется вечером. Поездка намечалась – в Тараканский бор, навестить одного влиятельного «медвежонка» на бывшей госдаче. В баньке попариться, девчат помять, тайны частного порядка обсудить. Не срослось, однако, у «медвежонка» – сынок по пьяни сбил пешехода, вот и потребовалось срочное вмешательство папани – объяснять тупым ментам, что КПЗ (или как там его – ИВС?) – не место для порядочных людей. Звонил, умолял простить и отложить рандеву до завтра – «мол, сегодня я этого остолопа домой доставлю и как следует высеку, дабы неповадно было впредь…»

Накрылась, словом, поездка. Простим, причина уважительная. А потом этот жмур со своим рестораном: предлагаю встретиться, Геннадий Тимофеевич. Тема есть занятная. Ну и как, встретился? Занятная тема?

Выходя из лифта, он опять ощутил беспокойство. Сильное. Мельком глянул на белобрысого охранника по кличке Лом, карабкающегося по лестнице (он всегда параллельно лифту бегает и всегда не успевает), на Ракиту, сопящего в затылок. Есть у бугаев недостатки. Но личной преданностью просто умиляют. С этими парнями хоть в преисподнюю…

Одного поставил слева от двери, другого справа, осторожно вставил ключ, за ним другой – вошел в окутанную полумраком прихожую. И все внезапно понял – будто саблей по голове хлестнуло! Звуки из глубины квартиры! Дух чужой! Рванулся, ослепленный яростью, оттолкнув Ракиту, сбил фарфоровую статуэтку – бессмысленный подарок одного японского дельца, в бешенстве рванул дверь в спальню – влетел, сверкая очами…

Женский визг, испуганные мужские хрюки, кто-то звук издал непристойный, однако ко времени, когда распространился удушающий аромат, все уже кончилось. Как в воду глядел! В супружеской кровати веселье полным ходом. Голый сосед из квартиры напротив, то ли ингуш, то ли дагестанец, жена родная, не более одетая. Отшатнулись друг от дружки, Верка визжит благим матом: «Гена, Геша, Гешечка-а-а!!!», одеяло натягивает по самые ноздри, сосед с кровати сполз, глаза от страха пучит, одной рукой балду свою закрывает, другой штаны на полу нашаривает… Ярость окончательно замутила рассудок. Охрана благоразумно осталась за пределами – ну уж хрен, в семейные разборки не полезем… Он взлетел с ботинками на кровать, едва соображая, что творит, отдавил там Верке что-то, спрыгнул с обратной стороны. Соседушка бормочет, штаны на причиндал повесил, как на крючок, подняться норовит. Обида жуткая душила – да как же так? Кормил ее, сволоту, поил, пригрел на своей груди. Обида и сотворила злую шутку. Схватил чернявого засранца за горло (не борец, худоба хренова…), швырнул что есть мочи на подоконник.

– Пастой, сосэд, давай пагаварим, не так ты понял, да?.. – прокаркал этот южный зяблик, чем и доконал бесповоротно. Ах, мы, оказывается, в шашки играли! Он сам не понял, откуда столько силы взялось в руках. Ненависть подкинула? Схватил этого ублюдка за противоположные конечности, встряхнул, чтобы не дергался, и швырнул тяжело в окно…

Словно петарда хлопнула. Звон стекла, треск разбитой рамы – окна как не бывало. Болтая конечностями, тело перелетело подоконник и с ревом ушло в полет! Шлепок об асфальт. Тишина оглушительная. Долгая. Ветер в разбитое окно.

– Ну, вы и отчудили, шеф, – кашлянул с порога охранник. – Что это на вас наш…

Он резко повернулся, и охранник прикусил язык. Сообразил, что дыра в иной мир еще не закрылась.

– Лом, Ракита, – резко бросил шеф, – пулей вниз и быстро подобрать. И чтобы все чисто было.

Ребята понятливые, со жмурьем на «ты». Живо умчались, обгоняя друг дружку. Весь подъезд разбудят, идиоты… Ярость еще не выдулась из головы. Он медленно повернулся к лежащей на кровати женщине. Вероятно, взгляд был тот еще.

– Геша, Гешенька, не надо… – Умирающая от страха изменница сучила ножонками по простыне, взбираясь с одеялом на стену. Он шагнул вперед, сдернул одеяло, отшвырнул. Хороша, зараза… В первый удар вложил полсилы – для разминки. Отчаянный визг хорошо возбудил. Кровь хлынула в голову. Он запрыгнул в ботинках на кровать, начал бить с азартом, энергично, задушевно – ногами, со всего размаха…

19 апреля, понедельник

Серьезных изменений в природе не происходило. Припозднилась в этот год ласковая весна с дружным таянием снегов. Отворив подъездную дверь, Максимов сделал неосторожный шаг, прокатился по свежему ледку и, не успев обрести баланс, загремел со ступеней. Рановато, видимо, на пляж…

Ступеней, на удачу, было всего две. Полежав и придя к неутешительному выводу, что начало дня явно не состоялось (как встретишь, так и проведешь), он медленно поднялся, потирая отбитую коленку, осмотрел крыльцо. Неплохая «катушка». Вечером тепло было, с ночи подморозило и вот, пожалуйста: лучший друг сломанных конечностей – гололед. А дворник Гриша еще не проснулся. Он не жаворонок – спросонья за лопату…

Свидетелем позора была старушка из второго подъезда, передвигающаяся по двору мелкой поступью, и какая-то незнакомая иномарка с тонированными стеклами.

– Поосторожнее надо, Константин Андреевич, – пожалела упавшего старушка.

– Поздно, баб Дунь, – вздохнул Максимов. – Дело сделано.

Не воротишь. С мыслью, что давно пора прижать Гришу к загаженной подъездной батарее и хорошенько пересчитать прокуренные зубы, Максимов побрел вдоль дома. Коленка противно стонала. Замечательно началась неделя.

– Константин Андреевич? – Из иномарки с тонированными стеклами выбрался субъект без шапки – в сером кожаном плаще. Пострижен, чистый, глазки цепляющие. «Чего бы такого сказать? – мимоходом подумал Максимов. – Чтобы отстали – раз и навсегда?»

Давно он что-то не прикасался к благодати.

– В чем проблема, уважаемый? – Нетвердый шаг пришлось сбавить, но совсем останавливаться он не стал, хотя и начал подозревать, что придется.

– Хотелось бы поговорить…

Тон у незнакомца был откровенно вкрадчивый. А глазки продирали череп – аж до затылка. Но это не мешало ему виновато улыбаться.

– Сколько вас там в машине? – Максимов остановился и опасливо покосился на невзрачный транспорт. Выйдут хорошо натасканные ребята, по затылку двинут – кому потом докажешь, что опоздал на работу по уважительной причине?

– Никого, – улыбнулся незнакомец. – Я один. Не люблю разговаривать сам с собой. Извините, что отрываю вас от поездки на работу. Не хотелось бы приходить к вам в офис. Я, видите ли, работаю в специальном ведомстве…

«Сгинь, – тоскливо подумал Максимов, – как большой глюк».

– Не слепой, – пробормотал он вслух. – Вижу, что в специальном. А в каком, если не секрет? Опричнина? Преображенский приказ? Тайная канцелярия? Третье отделение Бенкендорфа?

Незнакомец не обиделся – жестом пригласил в салон. Там действительно никого не было. Из магнитолы приглушенно звучал скрипичный концерт Рахманинова. Для проформы включил? Или тонкий ценитель? И вообще довольно странно. Человек без дураков трудится в спецслужбе (разумеется, в ФСБ), но зачем ему тогда просительный тон и виноватая улыбка? «Значит, посадят не сразу, – догадался проницательный сыщик. – Для начала что-нибудь предложат. Работу, например, которую самим делать противно».

Незнакомец сидел за рулем, опершись локтями в баранку, и явно не знал, с чего начать. Курил «Давидова», после каждой затяжки тряся сигарету над пепельницей. С каких это пор работники спецслужб не знают, с чего начать?

– Сочувствую вашему падению, – наконец соизволил службист. – Поосторожнее надо».

– Согласен, – сдержанно отозвался Максимов. – Но падения бывают разные. Коленка, к слову сказать, заживет.

Он перехватил странный взгляд. Неужели куда-то попал?

– Моя фамилия Квасов, – представился чекист. Покряхтел, вытягивая из одежд удостоверение. – Ознакомьтесь, если пожелаете.

– Давайте к делу, – поморщился Максимов. Не любил он затяжные преамбулы в духе бесконечных вводных к английским детективам.

– К делу так к делу, – покладисто согласился чекист. – Просьба отнестись к нашей беседе как к беседе частных лиц. Образ здания на Коммунистической, 1, пусть не тревожит вашу трепетную психику.

«И все же лучше бы ты сгинул», – подумал Максимов.

– До недавних пор я отвечал за некоторые аспекты работы предвыборного штаба Берегового Бориса Евгеньевича…

Довольно заковыристую фразу изобразил чекист, но фамилию он назвал, в сущности, знакомую. Давно уж Максимов выбыл из политической жизни страны, однако, чтобы совсем ничего не знать, нужно вырезать себе уши и уплыть куда-нибудь на Новосибирские острова.

– Уже не отвечаете, – логично допустил сыщик.

– Причина, собственно, от меня не зависящая, – пожал плечами Квасов. – Хотя некоторые так не считают. Вы не слышали субботних новостей?

По правде говоря, из новостей Максимов предпочитал местные криминальные – по будням. Из строго прикладных соображений. А чтобы в выходные – просто так, за чашкой кофе… Его же дочь родная загнобит. Из правдивых новостей, как уверяет Маринка, остались только спортивные, да и те впитывать нет ни малейшего желания. Особенно футбольные. Лучше классику почитай, папа, а то тупеешь прямо на глазах. Достоевского, например. Или Акунина.

– В четверг вечером кандидат на звание мэра Береговой был застрелен в собственной квартире, – как-то тихо и торжественно произнес Квасов.

Минута молчания уместилась секунд в двадцать. Максимов поинтересовался:

– А сообщили только в субботу?

– Выходит, так, – состроил неопределенный жест чекист.

– Полагали, что оживет?

– Не оживет, – невесело улыбнулся Квасов. – По крайней мере, не сейчас и не здесь. Имеется подозрение, что убийство связано с предвыборными баталиями. Дело в том, Константин Андреевич, что руководству непонятно, из каких высот спущено пожелание не перетруждаться в расследовании преступления… А виновных – тех, кто допустил преступную халатность, – отыскать среди имеющегося контингента…

– Понимаю. – Максимов сочувственно вздохнул. – Бывает, что и работники СИСТЕМЫ ощущают на себе безумие власти… Я, конечно, не эксперт по демократическим выборам, но что-то не припомню, чтобы в фаворитах гонки значился человек по фамилии Береговой…

– Он не значился, разумеется. Хотя человек был глубоко порядочный… Действующий мэр Подгорский в третий раз свою кандидатуру не выставляет – закон претит. А жаль. Согласно последним социологическим исследованиям, сорок пять процентов горожан – из тех, что согласились участвовать в опросе, – отдали бы свои предпочтения Харитонову Геннадию Тимофеевичу. Безусловный лидер гонки. Поддержка действующего мэра. «Глубоко порядочный, честный, грамотный человек, имеющий огромный опыт работы в хозяйственных и коммерческих структурах…» – Чекист поморщился и от себя добавил: – Ходячая харизма и сокровище нации. А умище-то какой… Дважды пролезал в областной совет.

– Человек и пароход, – согласился Максимов.

– За Харитоновым с отрывом в пятнадцать процентов следует некто Кашкин – директор «Сельхозмаша». Известен тем, что сотворил на своем отдельно взятом заводе социальную революцию, благодаря чему на завод теперь принимают по жесткому конкурсу. Работник вроде бы неплохой. Но кто ему сказал, что завод и двухмиллионный город – это одно и то же? Не все горожане желают участвовать в очередном эпохальном эксперименте. Да и фамилией кандидат не вышел. На третьем месте был Береговой – двенадцать процентов голосов…

– Работники госбезопасности и члены их семей, – не сдержался Максимов.

– Плюс соседи, – подыграл Квасов, решив и на этот раз не обижаться. – Коммунист Коленников имеет десять процентов – что, с одной стороны, не очень красит коммунистическую партию, а с другой стороны – вовсе не факт. Он может набрать и пятнадцать, и двадцать процентов…

– Кому же помешал несчастный господин Береговой? – искренне проявил незнание Максимов. – Вот кабы сделали великомучеником господина, скажем, Харитонова…

Чекист многозначительно помолчал.

– Береговой собирал компромат на соперников…

– Вот как, – ухмыльнулся Максимов. – Глубокая порядочность обретает причудливые очертания. Ну, что ж, судя по результату, он его собрал. Подозреваются господин Кашкин и господин Харитонов – я правильно понимаю? Даже скорее последний, чем первый.

Чекист кивнул.

– В общем, да. С моей точки зрения, это главная версия. Остальные прилагаются.

– И как же ваш работодатель соизволил… погибнуть?

Чекист как-то съежился, ненароком глянул в зеркало заднего обзора и схватился за очередную сигарету. «Хорошенькое дельце, – подумал Максимов. – А хочу ли я вот так же озираться и трястись за свою шкуру? Или все же спасение в незнании?»

– Массовая гибель людей, Константин Андреевич… Но об этом средства массовой информации не сообщали. В десять вечера Береговой в сопровождении трех охранников направился в ресторан «Зеленая поляна». По просьбе администратора расположился в отдельном зале – там несколько таких комнатушек со своими ходами. С кем беседовал, неизвестно – оперативной группе не удалось найти ни одного свидетеля.

– Это как? – не понял Максимов.

– Помещение обслуживал один официант. Его не могут найти. Пропал, и все тут. Жена подала заявление о пропаже, но, сами понимаете…

– Лучше некуда. Дальше?

– В зале ресторана с Береговым находился работник по фамилии Зотов. Контролировал дверь. Он видел, с кем общался Береговой…

– Судьба официанта, – догадался Максимов.

– И никаких следов, – подтвердил чекист. – Известно, что Береговой благополучно добрался до дома, отпустил двоих (Зотова и Пономаренко, который божится, что ничего не видел), в сопровождении охранника Мухина поднялся в квартиру… Наутро дворничиха обнаружила в беседке труп охранника Грушко, в подъезде наткнулись на мертвого Худенко, а, взломав квартиру, – на тело Бориса Евгеньевича… Все застрелены. Охранник Мухин пропал.

– Ничего себе, порезвились, – присвистнул Максимов. – А в чем проблема, уважаемый? Отправных точек расследования наберется с десяток. Пропавший официант, персонал ресторана, жители близлежащих домов. А если хотите, могу вам напророчить. Или сами догадаетесь, кто беседовал в «Поляне» с вашим трупом?