Текст книги "СССР 2010. Пионер – ты в ответе за всё!"

– Похвально, что наша молодежь так думает, – добродушно улыбнулся Аристарх, почти незаметно скривившийся на слове «старики». – И вот об этом я хотел с тобой поговорить. Понимаешь, я не хотел всех этих разбирательств. Ну подумаешь, понравились тебе несколько строчек, использовал для своих стихов, всякое бывает. Для нас, творческих людей, такое в порядке вещей. Так что думал, что решим все по-тихому, так сказать, келейно. Но товарищи из обкома возбудились, стали кричать про деградацию молодежи, безобразное поведение и тому подобное. Ужасно неудобно, честно говоря.

– Вы меня, конечно, извините, Аристарх Владленович, – а вот сейчас я решил показать характер. – Но я до недавнего времени ваших стихов не читал. Я вообще их не читал, даже те, что по школьной программе задают. Образ жизни у меня был… скажем так, не слишком положительный. И изменился я, только когда стал энергетом. Но даже так, вы наверняка слышали, как именно я пишу стихи? Погружаясь в сатори. Так что никак не мог позаимствовать у вас эти строчки. Хотя… как говорит мой тренер, сатори вытаскивает то, что хранится в подсознании. Может, я когда-то мельком слышал ваши стихи, а потом подсознательно использовал их.

– Вот! Видишь, все легко объяснить! – обрадовался подсунутому выводу Митрофанов. – Я же и не говорю, что ты что-то крал.

– Да и доказать заимствование в этом случае будет невозможно, – тут же обломал его я. – Даже лингвистическая экспертиза ничего не подтвердит. Слишком разный стиль. Хотя смысл единый, тут даже спорить не о чем.

Понятное дело, какой еще смысл может быть в сочетании слов «Ленин» и «октябрь». Надо быть полным кретином, чтобы отрицать очевидное. Но я специально сказал это, чтобы дать Аристарху надежду и подтолкнуть его наконец к активным действиям. А то пока я не понимал, чего он хочет.

– А зачем нам экспертизы эти? – Митрофанов нервно усмехнулся и мазанул взглядом куда-то в сторону. – Мы же взрослые люди, неужели не сумеем договориться без этого?

– Думаю, что вполне, – я кивнул, понимая, что сейчас мы наконец перейдем к сути. – Я изначально ни с кем не хотел ссориться. Если бы вы не пришли в школу…

– Да, это моя вина, – покаянно склонил голову Аристарх, но я видел, что это лишь актерская игра. – Но ты тоже пойми, я эти стихи выстрадал, выносил, а ты просто взял и достал из своего это сасота.

– Сатори, – поправил я старика. – Понимаю, но в чем моя вина? Что я могу сделать? Больше не писать, раз это получается у меня вот так? Или что?

– Я не про это, – покачал головой Митрофанов. – А про то, что надо давать людям второй шанс, согласен? Я ошибся, давай об этом забудем. А в качестве извинений вот.

– Что это? – я с подозрением уставился на объемный бумажный пакет, что Аристарх поставил на стол, не спеша брать его в руки.

– Мои извинения и, так сказать, небольшой презент за твою песню, – подвинул его ко мне парторг. – Тут пять тысяч. Можешь даже машину купить. Или первый взнос в кооперативную квартиру сделать. Бери.

– Мне шестнадцать, машину водить еще нельзя, – я вдруг вспомнил нервные взгляды, что дед бросал строго в одну сторону, туда, где за столом сидели трое в гражданской одежде, и все понял. – И это чересчур. Я… должен посоветоваться со взрослыми. Извините, но мне пора.

– Стоять! Руки на стол! Не двигайся, падла! – Стоило мне начать подниматься, как ко мне тут же подскочили те самые в гражданском, мигом навалившись и заламывая руки, но перед этим я успел пнуть стол, отбрасывая от себя опасный пакет, за что получил пару раз по почкам. —

Вот гнида! В отдел его, там поговорим! – И меня потащили к дверям.

Глава 8

– Ну что, Чобот, вот мы снова встретились, – настроение у Аникина, моего старого знакомого, было самым солнечным. – Я же тебе говорил, что так и будет.

– Не говорили, – это могло показаться странным, но я вообще не боялся происходящего. – Пугали только, мол, сейчас контора мне а-та-та сделает и лучше себе червонец чистосердечным подписать, чем к ним идти. И ошиблись.

– То, что ты стучишь в КГБ, тебе не поможет, – зло оскалился следователь. – Встрял ты по полной программе. Вымогательство, шантаж. И тебе как раз шестнадцать. Пойдешь по полной, уж я тебе это обещаю. Показания товарища Митрофанова уже у нас, так что даже если ты будешь молчать, это ничего не изменит. И чекисты тебе не помогут, не их компетенция. Ладно тот раз, там одиннадцатое управление вмешалось, а тут все, никаких тебе монстров. Так что думай, Семен, как ты хочешь дальше общаться, по-хорошему или по-плохому.

– А может, отпустите меня и сделаем вид, что ничего не было? – наглости мне тоже было не занимать. – Ведь доказательств-то у вас нет. Показаниями товарища можете подтереться, он заинтересованное лицо. И бабло принес по своей инициативе. Я с ним никак до этого не связывался. Ну и для полного счастья записал весь наш разговор на диктофон. И там четко слышно, как он сам предлагает мне бабки за песню, и чтобы я не начинал разбирательства по его заявлениям на мой счет.

– Это вот эта, что ли? – Аникин продемонстрировал мне разблокированный телефон, с открытым приложением диктофона, а затем демонстративно нажал на кнопку «Удалить запись». – Упс. Неудобно получилось. Нет, ты реально думал, что я твой телефон не проверю? Или думал я мастер-код от «Электроники» не знаю? Дурак ты, Чеботарев. Пиши чистосердечное, получишь свою пятеру, откинешься через два года за хорошее поведение. Будет тебе наука, чтобы уважаемых людей не обижал в следующий раз.

– А я-то думаю, откуда столько внимания к моей скромной персоне, – я не стал расстраивать следака объяснениями, что, предвидя какое-нибудь говно со стороны Митрофанова, я заранее создал удаленное хранилище, куда дублировалась запись с диктофона, да и глупо было лишаться козырей. – Это Галкин-старший вас подрядил? Зря вы с ним связались. Уверен, он в итоге выйдет сухим из воды, а вот вы, ребята, встрянете по полной. Аристарх старый и заслуженный, его максимум на пенсию вышибут, а вы, гражданин следователь, будете отвечать по всей строгости социалистической законности. Суровой, но справедливой.

– Ты меня поучи еще, – презрительно скривился Аникин. – Будешь писать чистосердечное? Нет? Значит, поиграем в «слоника». А то прошлый раз не получилось. Зато сейчас все успеем. И в «слоника» поиграть и телефон. Знаешь, что такое?

– Это когда провода от полевого телефона к яйцам прицепляют? – я проявил образованность и знание вопроса. – А не боишься, что тебе его потом в жопу запихают? Так-то ты даже разговаривать со мной без родителей не должен, мне восемнадцати нет. А за пытки несовершеннолетнего тебя свои же кастрируют. И если думаешь, что заставишь меня молчать, позволь тебя разочаровать. Я Разрядник, и добился этого потом, болью и кровью, так что на твои игры мне покласть. А доведешь – голову тебе оторву, и мне за это ничего не будет. Ферштейн?

– Падаль… – буквально прошипел следак, который к концу моего монолога покраснел, как помидор, налившись дурной кровью от ярости. – Да я тебя своими руками задавлю. Ты у меня дерьмо жрать будешь, гнида! Петухом на зону пойдешь!!!

– А вот это не советую, – я собрал энергию в руках и одним движением порвал наручники. – То, что я не оказывал сопротивления при задержании, не означает, что вы можете делать со мной что угодно. Так что даже не думай, сука. Я не шутил, когда про голову говорил. Прикончу любого, кто ко мне сунется. Так что хочешь допрашивать, следственные действия проводить, колоть или как там у вас это называется – валяй. Но черту не переходи, усек?

– Думаешь, контора тебя отмажет? – Аникин то краснел, то бледнел, его заметно трясло, но вызывать конвой или кидаться на меня он не спешил, трюк с наручниками его впечатлил. – Да тебе еще сопротивление и попытка побега светит!

– Для побега нужно, чтобы я был задержан, а пока обломись. – Я откинулся на стуле, закинув ногу на ногу. – Давай, предъявляй официально обвинение, адвоката мне вызывай, маму и мы пообщаемся. А больше я тебе ничего не скажу. Ну и ты понял, да? Не нарывайся.

– Будет тебе мамаша с кашей, – зло ощерился следак и гаркнул во всю глотку: – Зуев! Зуев! Зуев, сука, сюда иди!!!

– Звали, тащ капитан? – через секунд тридцать в кабинет заглянул уже знакомый мне звероватый сержант.

– Где тебя черти носят?! – вызверился на него капитан. – Забирай этого ушлепка и на Писарева его! Пусть посидит, подумает. А то борзый больно.

– Так он же… – начал было мент, но следак его перебил:

– Распоряжение Карася. С начальником он сам перетрет. – Судя по тону, Карась этот имел в РОВД значительный вес, что даже Сергей Александрович Петров, подполковник, с которым я не так давно общался в этом же отделе, с ним считался. – Да и снимают скоро Петрова, сам слышал. Так что, Чобот, даже не надейся, он тебя не отмажет, как в прошлый раз.

– Это мы еще посмотрим, – я пожал плечами и поднялся, этот фарс мне начинал надоедать. – А вам бы я посоветовал не верить разным Карасям. Обычно те, кто постоянно рассказывает, как поможет и отмажет, первым кидает друзей при проблемах.

Наручники мне поменяли, но даже после этого Зуев держался настороженно, ни на секунду не расслабляясь и постоянно лапая кобуру. Он больше не скалился и не пытался меня запугать, а всю дорогу молчал. Оно и понятно, по логике, энергетами должны заниматься специальные люди, которые в состоянии справиться с ними, а заплывший жирком сержант годился только обычных людей запугивать. Почему не вызвали конвой, я не знал, но догадывался. Мое задержание само по себе было не особо законным, и, честно говоря, я крайне разочаровался в родной милиции.

Когда меня привезли в РОВД, я думал, будут колоть, жестко, даже жестоко. Но в итоге два часа просидел в «нулевке», а потом меня отвели на встречу со старым знакомым капитаном Аникиным. По результатам нашего общения могу сказать, что капитан совершенно некомпетентен, да еще и трусоват. Доводилось мне в свое время общаться с настоящими профи, и по малолетке, и после, когда появились желающие отжать у меня бизнес, а самого закатать на зону. И вот те волкодавы никогда бы не повелись на такие дешевые угрозы. А этот… мало того что все, что может, только пугать, причем настолько беспонтово, что просто смешно, так еще и ссыкло. Зачем его только держат.

Волнения не было, от слова совсем. Причем я надеялся не на контору, которая тоже обязана будет подключиться в ближайшее время, а просто на здравый смысл. Да, по идее, меня можно было заставить исчезнуть в недрах исправительного монстра ФСИН, или как он тут назывался, не ГУЛаг же, но по факту сделать это было очень непросто. Я слышал от людей, которым доверял, что за большие деньги полиция проворачивала трюки, человеку меняли паспорт, вешали статью, и он просто растворялся на зоне, не в силах даже подать весточку родным. Но это было там, плюс от этих историй все равно несло байкой и котом с лампой. А тут скорее рано, чем поздно, меня хватятся. И даже если сейчас еще не оформили по всем правилам, то сутки-двое и информация все равно всплывет. А там уже и погоны полетят, такой косяк вряд ли оставят без внимания.

– Выходи! – я не заметил, как мы доехали, и двери «собачника» распахнулись, выпуская меня на волю. – Лицом к стене!

– Это как? – совершенно искренне удивился я. – Выходить лицом к стене? Или сначала лицом, а потом уже выходить?

– Умный, да?! – охранник зло ощерился, похлопывая по руке дубинкой. – Хочешь кровью ссать?

– Не хочу, – снова не покривил душой я, выпрыгивая из машины. – Где там ваша стена?

Меня жестко бортанули, прижав к ментовскому «уазику», но дергаться я не стал. Поздно, да и не нужно. Тем более не бьют, чисто так, показывают, кто в доме хозяин. К тому же откуда им-то знать, кого там привезли, документы поди только начальник и увидит, а с ним все схвачено, иначе бы меня сюда не притащили. Ничего, потерпим, и не такое бывало, правда в этой жизни я впервые попадал в камеру предварительного заключения и, надеюсь, что в последний. Однозначно, надо эту эпопею с Галкиным заканчивать. Интересно, за нейросеть, способную распознавать людей по лицу и походке, контора прижучит этого урода? Как выйду, надо пообщаться с Тихомировым, а может, и на Сикорского выйти. У него передо мной должок… ну или у меня перед ним. Все-таки киллера его люди взяли.

– Смотреть вниз! Вперед! – меня потащили по коридорам, останавливаясь возле каждой двери. – Лицом к стене!

Не слишком удобный способ перемещения, благо идти было недалеко. Буквально через два поворота мы оказались в помещении, где у меня забрали ремень, шнурки из ботинок, а потом и сами «гриндерсы», когда конвоиры оценили толщину подошвы и титановый стакан в носке. Ну да, такими и убить не сложно, особенно сейчас. В итоге мне приволокли какие-то шлепки, типа сланцы, хорошо хоть новые, описали все изъятое и снова поволокли по коридорам. И не прошло и двух минут, как за мной захлопнулась дверь камеры, и я остался стоять под прицелом дюжины пар глаз.

– Привет честной компании, – я дружелюбно улыбнулся, ничуть не смущенный случившимся. – Ну и всем остальным – тоже.

– Оп-па, а кто это к нам такой красивый на огонек заглянул? – тут же поднялся с места голый по пояс мужик с блатными татухами. – Ты чей будешь, милай?

– Еще раз так меня назовешь, я тебе зубы в кишечник вобью, – я ласково улыбнулся сидельцу. – Моргни, если понял.

– Ты чё, фраер?! – с ходу завелся тот, но его перебил здоровенный мужик, сидящий на койке возле стены.

– Уймись, Калина. – На урку здоровяк похож не был, скорее на крестьянина, никаких тебе татуировок, кроме парашюта на плече, и лицо выглядело на редкость дружелюбно. – А ты, малой, иди сюда. Тебя не тронут, я обещаю.

– Меня и так бы не тронули, – я пожал плечами, но все же прошел к мужику. – Но все равно спасибо. Я Семен, можно Чобот.

– Василий, можно Хвост. Фамилия у меня Хвостов, вот в армии позывной и дали. – Мужик протянул мне руку, и я ее крепко пожал. – Силен. Юниор?

– Разрядник, – улыбнулся я, краем глаза видя, как буквально скрипевший зубами от злости урка резко сдулся. – А вы?

– Тоже. Третий разряд, – улыбнулся Василий и хлопнул рядом с собой. – Присаживайся. И давай на ты. За что взяли-то? Мы вон с кумом ножки моему первенцу обмывали, да трактор утопили. А председатель с психу нас и сдал. Пятнашку паяли, еще неделя и на свободу с чистой совестью, а, Пашка?!

– Иди в пень, Васька, – огрызнулся лежащий на втором ярусе мужик. – Говорил я тебе, пешком дойдем, а ты… эх. Теперь еще трактор восстанавливать.

– Да не ссы, выйдем, сделаем. Я за Ленку с малым переживаю, – пригорюнился Хвост. – Без меня из роддома забрали. Как они там.

– Достал, – в сердцах сплюнул Павел. – Вчера же им звонил! Нормально все! Ты лучше переживал бы, как тебя Ленка встретит. У нее рука тяжелая, а тут и за коромысло возьмется, не пожалеет.

– Это да, – смущенно почесал загривок Василий. – Ух крута Ленка, и не скажешь, что комсомолка. Чуть не по ее, сразу в бубен на! Она у меня пятый разряд уже взяла, так что не забалуешь.

– Если любит – до конца не прибьет, – я улыбнулся, глядя на здоровенного бугая, опасающегося своей жены. – Я так думаю.

– Точно, малой! – спрыгнул невысокий и щуплый Павел и сел рядом. – А тебя за что упекли? Спер поди что-то? Морда у тебя больно жуликоватая.

– Не, – я покачал головой, – там все сложно. Так что не думаю, что надолго сюда. Но пару суток, может, перекантуюсь.

– Тогда вон, это место занимай, – кивнул тот на соседнюю верхнюю койку. – Вещи-то у тебя есть? А то смотрю, вообще без всего.

– Нет, – я покачал головой. – Меня сразу из ментовки сюда. Видимо, помариновать хотят, чтобы до кондиции дошел, до нужной. Но это они сами себе злобные буратины.

– Как, как? – удивился Василий и жизнерадостно заржал. – Слыхал, Паха, злобные буратины!

– Ага, забавно, – заулыбался тот. – Ты прям поэт.

– Не без этого, – кивнул я. – Выпил це два аш пять о аш, сел на «Ниву», Россельмаш, на ДТ, «Дон-500», Т-150, покормил перед этим поросят.

– Здорово! – хором восхитились оба тракториста. – Давай еще!

– Не, мужики, – я покачал головой, – у меня слуха нет и голос такой, что вороны дохнут в округе. Если хотите – слова запишу, а петь не буду. Меня ж потом отсюда не выпустят за пытки. Только там музыку надо на баяне подобрать.

– О! Ты знаешь, как у нас Паха на трехрядном шпарит?! – подскочил на месте бывший десантник. – Он и в доме культуры на каждом концерте выступает! Даже музыкалку закончил, все эти сальфеджии рубит только в путь!

– Круто, – протянул я, глядя на смутившегося парня, чем-то похожего на оставшегося в моем мире музыканта. – Не, реально. Всегда мечтал научиться на чем-то играть, но получилось только на нервах и на магнитофоне. Так что приходится компенсировать умением бить в лоб.

– Так ты за драку, – понятливо кивнул Василий. – Бывает. Я тоже пару раз попадал. Вот стараешься, сдерживаешься как можешь, но все равно какая-нибудь падла достанет так, что сил нет. И вроде врежешь легонечко, без усиления, а он сразу бряк и копыта в сторону. И участковый тут как тут, падла. Не любит он меня. Мы учились в одном классе, он тоже за Ленкой ухаживал. Думает, если меня посадит, она с ним будет. А вот хрен! Ленка ему скорее оторвет все, что торчит.

– Блин, страсти у вас в деревне, куда там Шекспиру. – Я аж заслушался. – А кормить вообще будут? А то я и пообедать толком не успел.

– Минут через сорок, – глянул на часы, висящие на стене, Павел. – Только разносолов не жди. Съедобно, конечно, а так баланда, она и есть баланда. Да и для кого тут стараться. Вон одни алкаши да уголовники.

Контингент в камере действительно был не самым элитным, но и не сплошные зеки, как я предполагал. Сидельцев хватало, их было аж трое, включая того, что пытался на меня наехать в самом начале, но они, как и остальные тянули пятнадцать суток за административные дела. Остальные были из разряда алкашей и домашних боксеров, которых приняли за разные дела. Кто-то витрины побил в магазине, когда на бутылку не хватило, на кого-то жена заяву написала, чтобы хоть пару недель пожить в тишине и покое.

Так что атмосфера в камере была достаточно мирной. Хотя, думаю, все же главным фактором спокойствия являлся Василий, Разрядник с пудовыми кулаками. Пусть он в паханы не рвался, но все в камере поглядывали на него, как бы не рассердить, и даже не пытались беспредельничать.

А вот что меня поначалу удивило, так это то, что пайку мне не принесли. Как и все остальное положенное, чашку, там, кружку с ложкой. Из чего я сделал вывод, что официально меня тут нет. Это напрягало, но не сильно. Скорее удивляло, почему меня не кинули к настоящим зекам, ведь зачем идти на подобный подлог и по факту не использовать это. Даже если местные урки заряжены, Вася не даст им разгуляться, а сам он не выглядит, как человек, способный на беспредел. Ему бы домой к жене и сыну. Короче, сплошные непонятки.

Ужином со мной Вася с Павлом поделились. Я постарался не наглеть, тем более что сутки поголодать не так и сложно. Но все равно был ребятам очень благодарен, так что записал им песню про комбайнеров, правда пришлось немного помучиться, чтобы подогнать под текущие реалии. Получилось так себе, на мой взгляд, но мужики были в полном восторге. Паша даже впал в некую прострацию, замерев и глядя в одну точку, и лишь пальцы дергались, словно бегали по клавишам баяна.

А я сделал себе заметочку поискать автора, ведь в моей реальности он только в этом году начал свою творческую деятельность, до этого актерством занимался. А ну как и вправду найду, будет приятно продвинуть настоящий талант, а не воровать чужие песни. Собственно, поэтому я больше ничего из его репертуара кумовьям и не отдал.

Отбой наступил, как и положено, в двадцать два ноль-ноль, и я не особо парясь завалился спать. Ну точнее сделал вид, а сам кемарил вполглаза. Но никто в мою сторону даже не дергался, хоть пару раз сидельцы вставали то воды попить, то до параши сходить. Так что утром я не то чтобы совсем был не выспавшийся, но не сильно бодрый. И очень удивился, когда меня со всеми остальными отбывающими сутки ареста погнали на общественные работы, но возмущаться не стал. Мало ли, может, получится слинять или позвонить Тихомирову. Не думаю, что нас будут держать под строгим конвоем. И тогда мы повоюем.

Глава 9

– И чего мы там будем делать? – я посмотрел на пару ломов, кирку и кувалду, что нам выдали, а затем перевел взгляд на могильные оградки и памятники. – Только не говори, что надгробия сбивать. Я тогда сразу пас.

– Будешь делать, что сказали, понял! Совсем уже охренели, он еще выеживаться будет! – тут же наехал на меня конвоир, крепкий с виду прапорщик с автоматом, но его тут же осадил Василий.

– Миха, остынь. – Десантник выглядел так, будто вышел на прогулку, а не отбывал наказание. – Семен правильный пацан, и дело говорит. Я бы тоже памятники ломать не стал. Но нам и не надо. Там вон кусок старой дороги, из бетонных плит. Технику не подгонишь, подъезд уже заняли захоронениями, а демонтировать их надо. Ну вот и получается, что кроме нас некому.

– Ага, все как обычно. – Я усмехнулся, – За чужое раздолбайство приходится отвечать ударным трудом других людей. Ладно, сделаем, чего нам, кабанам.

– Точно! – здоровяк хлопнул меня по спине так, что я чуть не улетел в кусты. – Паха, ты на подхвате. Думаю, за пару дней с Семой и закончим. Два Разрядника не шутка! Помнится, мы в армейке с корешем в качестве дембельского аккорда дренажную канаву копали возле части. Старая совсем плохая стала, вон командование решило новую сделать. Так мы вдвоем, он тоже Разрядником был, за двое суток умудрились чуть не канал вокруг всей части прокопать. Правда, потом пришлось половину засыпать. А мы что, виноваты, что нам не сказали, на какую глубину копать? Вот и решили, что чем глубже, тем лучше, ну и зафигачили как окоп в полный профиль. Ну может, чутка глубже… на метр или полтора.

– Правильно поговорка говорит, сила есть, ума не надо, – Павел со вздохом взял кирку. – Пошли, а то время идет, инженер придет, опять орать будет, что мало сделали.

– Шел бы он в пень, – десантник подхватил оба лома, а в другую руку кувалду. – Пусть своих шабашников ставит, если что-то не нравится. А то они одну могилу впятером целый день копают, а бабла берут, будто это туннель до Америки.

– Разговорчики, – лениво одернул его второй мент, казах по национальности, который до этого лениво жевал травинку. – Давайте работать идите. И так с вами весь день тут торчать.

– Не с нами, так в другом месте пришлось бы, – философски пожал плечами Павел. – Мы хоть убежать не пытаемся, и вы баклуши бьете весь день, а там работать бы пришлось.

– Поговори мне, умник, – огрызнулся прапорщик Миха, но скорее для порядка. – Двигайте давайте. Жан, сменишь меня через час.

– Ага, – казах широко зевнул и полез на заднее сиденье машины. – Вздремну пока.

– Тяжелая работа у вас, – заржал Василий, но развивать тему не стал и двинулся в сторону будущего фронта работа. – Ты не думай, так-то они нормальные мужики. Мы уже неделю с ними работаем. Не злобствуют, позвонить домой дают. Даже пивка попить можно, но лучше не увлекаться. Блин, день сегодня будет жарким, видишь, парит как? Уже восемь утра, а туман стоит. Изжаримся к вечеру.

– Жар костей не ломит, – я философски пожал плечами. – Вот робы у меня нет, это хреново. Но ладно, пес с ним, жалко, конечно, брюки, но я знаю, с кого компенсацию за них получу, когда выйду.

– Так за что тебя, ты так и не сказал, – снова поинтересовался Павел, – а то непонятки какие-то. У нас в камере по административке сидят, но тебя даже не оформили. Я всю ночь думал, что за ботва. Парень ты вроде правильный, без понтов, но прикинут неплохо. Песни пишешь, если не врешь. На блатного не похож. Так кто ты такой?

– Паха, а тебе не пофиг? – философски заметил Василий. – У каждого свои секреты, даже у тебя. Захочет – сам расскажет. А нет, так и суда нет, его право.

– Да я не скрываю, просто это все сложно объяснить, – я пожал плечами. – Там такой клубок. Но если вкратце, я не шутил, когда говорил, что песни пишу. Без туфты, скоро весь Союз их слушать будет. «Черные глаза», например, уже во всех кабаках играют.

– Погоди, погоди, чего, те самые?! – вылупился на меня Павел. – Братан как раз недавно диск на дискотеку притащил, мы слушали. Помнишь, Васька?

– Ага, прикольная тема, – кивнул десантник. – А не свистишь?

– Выйдешь – глянь автора, – я не стал оправдываться, хоть и удивился, что уже пираты подрезали запись, ей от роду-то было всего неделя как, ну может чуть больше. – Ну и короче, один мудак решил, что я использовал его стихи. А так как он заслуженный артист и парторг Союза писателей, на меня начали давить. А потом заявили, что я вымогал у него деньги. Я ж говорю, все сложно.

– Да, без бутылки не разберешься, – поскреб затылок Василий и вдруг махнул рукой с зажатой кувалдой, словно та ничего не весила. – О, гля! Алкаш, походу, стопарики поминальные сшибал, до сих пор колбасит. Эй, болезный! Валил бы ты, пока тебя Миха в трезвяк не упек.

– Да нужен он мне, возиться, – отмахнулся мент. – С него толку никакого, даже задержание не оформят. Пусть валит на хрен отсюда.

– Слышал, мужик? – Вася шагнул в шатающейся фигуре, с трудом перемещающейся в пространстве заплетающимися ногами. – Давай, если в ЛТП не хочешь. У меня тесть там лежал, говорит, жопа полная. Даже не пил после этого где-то месяца два.

– Жуть, ага, – я глядел на приближающегося алкаша, не спешащего убегать, не понимая, что мне в нем не нравится. – Вась, ты бы не подходил к нему. Он больной какой-то, что ли.

– Да брось, – Десантник ухмыльнулся, не думая слушать моего совета. – Обычный доходяга. Эй, бывший интеллигентный человек, ты меня слышишь вообще?! Вали, тебе говорят!

Тракторист снова махнул рукой, как бы отгоняя алкаша, но тот, вместо этого с каким-то скулежом вдруг ускорился, споткнулся и рухнул прямо на десантника, цепляясь за одежду. Василий с матами попытался сразу сбросить его, но из-за зажатой в кулаке кувалды не смог. А в следующую секунду алкаш вдруг с утробным рыком вцепился зубами в горло здоровяка. Брызнула кровь, Вася заорал дурниной и, бросив молот, с легкостью оторвал от себя нападавшего, отшвырнув его в сторону. Да так, что тот взмыл в воздух и насадился на зубья могильной оградки. Но я на него уже не смотрел, рванувшись к раненому десантнику.

– Васька! – Пашка первым оказался возле кума. – Твою мать, твою мать, твою мать!!! Да что за нахер?!!

– «Скорую» вызывай!!! – я рявкнул на мента, тупо застывшего на месте и не понимающего, что делать. – Да не стой ты столбом, мудак!!! Вася, рукой рану зажми! Зажми и держи! Сука, ты будешь звонить или нет?!

– Ты пасть закрой! – огрызнулся мент, взявшись наконец за радиостанцию. – Ща начальству сообщу, оно решит.

– Ты охренел?!! – я даже поднялся, отпустив осевшего на траву десантника. – Какое в жопу начальство?! Он кровью истечет, пока ты трындеть с ними будешь! «Скорую» вызывай, урод! Если Вася помрет, я тебя вместе с ним в могилу положу!

– А ну отошел! – прапор схватился за автомат. – Я сказал, три шага назад, или прямо тут положу!!!

– Ну и сука же ты! – я с ненавистью уставился на конвоира, но отошел от Василия и копошащегося рядом Павла, пытающегося придумать, как остановить кровь, оказавшись прямо возле погибшего доходяги. – Ничего, мы с тобой еще поквитаемся… сука! Он живой!

Действительно, алкаш, который должен был помереть, ведь люди не живут, если их проткнуть тремя или четырьмя металлическими прутами, вдруг задергался и попытался схватить меня за куртку. При этом щерился и клацал окровавленной пастью. А вот из ран у него кровь не текла. И еще я понял, что мне в нем не нравилось. На груди доходяги зияла старая рана, едва прикрытая обрывками ткани, в которой проглядывались желтые ребра. И он не дышал. Сипел, хрипел, но не дышал.

– Сука… – Осознание накрыло словно удар пустым пыльным мешком по голове. – Это зомби! Это гребаный, мать его, зомби, ты понял?! Чего стоишь, идиот?! Вызывай «инквизиторов»!!! У тебя тут трупы ходят!

– Какие на хрен зомби! – мент даже не думал реагировать, продолжая держать меня на прицеле, а другой рукой тыкая тангенту. – Что ты там несешь? Заткнись и стой спокойно, а то ляжешь.

– Ты идиот, что ли, не видишь, он шевелится?! – я ткнул рукой в дергающийся труп на ограде. – И крови нет. Это зомби, ходячие мертвецы! Я тебе говорю, звони в КГБ, пусть присылают людей! И «скорую» вызови уже мудак!!!

– Слышь, ты достал меня уже! – обозленный прапор ткнул в мою сторону автоматом. – Еще, сука, хоть раз пикни, завалю за попытку побега! Понял?!!

– Берегись!!! – Я заорал, тыкая пальцем ему за спину, но было уже поздно.

Пока мент психовал и дергался, из тумана показались новые зомби и один зашел ему точно за спину. Кинувшийся монстр попытался вцепиться в шею, но не попал, зато добрался до плеча. Михаил заорал, пытаясь стряхнуть цепкую тварь, и, как ни странно, ему это удалось, видимо, значок Разрядника он все же носил не зря. И отшвырнув восставшего мертвеца, конвоир не придумал ничего лучше, как всадить в него длинную очередь, на половину магазина, буквально нашпиговав нападающего свинцом. Но… когда это помогало? Мы же не в игре. Зомби, сбитый с ног и превращенный в дуршлаг, заворочался, поднимаясь на ноги, а я понял, что вот он шанс. Не зря же я столько лет смотрел фильмы про зомби и мочил их в играх!

– В голову бей! – теперь-то прапорщик должен был меня послушать. – Голова у них слабое место!!! Да одиночными стреляй, кретин!!!

– Сука, сука, сука!!! – мента трясло, хоть рана у него на руке была относительно небольшой. По идее, и этого должно было хватить для заражения, но говорить человеку с огнестрельным оружием такое я поостерегся. К тому же кто знает, может, сильные энергеты и зомбивирус могут устранить, Васю тоже было очень жаль. – Сдохни, гнида!!!

Первые два раза прапор не попал. Сказалось и волнение, и ранение, но все же взял себя в руки, и третья пуля легла точно в голову почти вставшей на ноги твари. Череп брызнул осколками, в нем появилась сквозная дыра. Зомби, потеряв равновесие, рухнул на землю… и заворочался, снова поднимаясь.

– Какого хрена?!! – Михаил повернулся ко мне, глядя бешеными, налитыми кровью глазами, и ткнул пальцем в зомби. – С хрена он встает?! Ты сказал в голову стрелять!!!

– Ошибся, – все, что я мог, это смущенно пожать плечами. – В фильмах работало.

– В каких, на хрен, фильмах?!! – было видно, что прапорщик на грани. – Ты где, сука, тут фильмы увидел?!!

– Ну там «Ночь живых трупов Ромеро», – я на автомате вспомнил пару старых ужастиков. – Или «Двадцать восемь дней спустя».