Текст книги "Мой механический роман"

Страшно подумать, с чего вдруг меня причислили к бывалым ветеранам, но да ладно.

– Боевые боты занимаются именно тем, на что и рассчитаны: они вооружены и сражаются между собой. Есть две категории – 7-килограммовые и 55-килограммовые. Создание нового 55-килограммового обойдется слишком дорого, поэтому мы модернизируем того, который у нас есть. К счастью, в прошлом году мы проиграли только один бой, так что он не сильно пострадал. – Тео разглядывает меня в поисках признаков понимания, а затем, похоже, решает, что мой ответ не так уж и важен. – А вот 7-килограммового робота мы будем строить с нуля.

– Ладно, – отвечаю я.

Сейчас он находится в своей стихии, и это заставляет меня остро почувствовать дискомфорт и то, насколько близко этот парень ко мне стоит. С такой высоты закат великолепен, он привлекает внимание, но Тео, кажется, привык, и для него это просто задний фон. Его волосы треплет легкий ветерок, и он откидывает их назад, задумчиво проводя по ним пальцами и заслоняя глаза от света.

– В общем, вот что у нас есть на данный момент… – продолжает он. О да, я состою в команде робототехники всего пять минут, поэтому, естественно, мы продолжим обсуждать роботов. Прямо здесь. На вечеринке. – Просто хотел, чтобы ты имела представление о том, с чем мы собираемся работать в этом году. Мы практически полностью уверены, что Сент-Майкл выдвинет того же робота, что был у них в прошлом году, так что… О, прошу прощения, Сент-Майкл – католическая школа для мальчиков и наш главный соперник, – поясняет Тео. – В прошлом году у них был просто массивный металлический ящик с очень низким центром тяжести. Очень громоздкий и очень медленный.

Я бросаю взгляд на эскиз бота, который, судя по всему, разработал сам Тео.

– Это клешня?

– Да, чтобы перелезать через препятствия и спускаться вниз, вот так… – Он демонстративно хватает что-то со стола, словно его рука – это одна из тех клешней в торговых автоматах. – В любом случае очки начисляются за агрессивное пилотирование и стратегию ведения боя, в чем обычно мы добиваемся успеха, но иногда судьи очень своеобразно оценивают конструкторские решения. Это был единственный пункт, по которому мы не победили в прошлом году.

Я слушаю Тео не очень внимательно, потому что что-то в чертеже меня смущает.

– А что это такое внизу? – спрашиваю я, указывая на интересующее меня место пальцем. – Вращающиеся лопасти? Как у вертолета?

– Да. В идеале…

– Они не будут работать.

Голос позади, который заставляет меня повернуться – хотя она и не обращает на это никакого внимания, – принадлежит Нилам, девушке, которая спорила сегодня с Тео на отборочных соревнованиях и которая, судя по всему, отошла от небольшой группы ребят, с которыми она общалась, чтобы (очевидно) подслушать наш с Тео разговор. Вообще-то у нас с ней аж несколько общих предметов, но так вышло, что мы друг другу и слова не сказали. Даже сегодня, и сейчас она все еще смотрит не на меня.

– Неправильное распределение веса, Луна, – комментирует Нилам, – а печатная плата…

– Все будет в порядке, – нетерпеливо перебивает Тео. – Мы можем довести его до ума, и я уже говорил тебе, что некоторые решения просто лучше других. Она все время концентрируется на недостатках, – бормочет он мне, не глядя, что, конечно же, лично для меня не имеет никакого значения. Хотя тот факт, что он считает меня своего рода сообщницей, я нахожу довольно забавным.

Тео по-прежнему стоит рядом со мной, что, как мне кажется, злит Нилам еще больше.

– Ты не обязан слушать меня в вопросах программирования, но, пожалуйста, хотя бы не трать наше время на неудачные конструкторские решения, – категорично заявляет она. – Лично я не хочу провести следующие три месяца своей жизни, пытаясь заставить работать что-то непрактичное, прежде чем ты, наконец, сдашься и признаешь, что оно нежизнеспособно.

– Оно не нежизнеспособно, – возражает Тео с явным раздражением. – У нашего бота, очевидно, в обязательном порядке должно быть оружие, а в прошлом году…

– В прошлом году нам повезло. В этом же…

– Эм, привет, извини, что прерываю, – перебиваю я, и Дэш, который с самого начала этого разговора не проронил ни слова, кивает вместе с Тео и поднимает на меня глаза, приглашая продолжить. – Во-первых, Нилам права – эти размеры не подойдут, – констатирую я, увеличивая масштаб на вращающихся лопастях. – Не потому, что их нельзя заставить работать, – быстро добавляю я, потому что при перспективе критики его идеи Тео тут же прищуривается, – но… как это правильно называется? Ну, знаете, – неловко добавляю я, пытаясь вспомнить, что рассказывал мне папа о подобных штуках, – сила вращения, или как ее там, при попытке нанести хоть какой-нибудь ущерб другому роботу просто вырвет эти лезвия с креплениями, и тогда оружия точно не будет.

– Это называется крутящий момент, – поправляет меня Нилам.

– Вот он, да, – соглашаюсь я, немного смутившись, что она выставила меня идиоткой лишь потому, что мне не удалось вовремя вспомнить нужное слово. – В любом случае, судя по всему, Нилам пытается объяснить тебе это с самого начала, так что, может, если ты просто выслушаешь ее…

– Мне не нужно, чтобы ты меня защищала, – огрызается Нилам и переводит взгляд на Тео. – А ведь я говорила тебе, что она недостаточно компетентна.

И она уходит. Я растерянно моргаю, совершенно сбитая с толку. Мне казалось, я была дружелюбной, нет? Боже, люди здесь такие странные.

– Слушай, – выдыхаю я, поворачиваясь к Тео и пытаясь сделать вид, что ничего не произошло. – Я просто…

– Я совершенно не согласен с тобой, – сообщает он, не отрывая глаз от экрана. Затем производит какие-то манипуляции на айпаде и запускает анимацию сначала клешни в действии, а следом – вращающихся лезвий. – Видишь? Проблем со скоростью и весом быть не должно, а когда бот будет атаковать другого…

– Да, но думаю, ты забываешь о вероятности ответного удара. То есть когда оба робота будут находиться в движении. Это же другое, верно? Что, если лезвие попадет по второму роботу не под прямым углом? – Я дотрагиваюсь до экрана и сразу же начинаю испытывать неловкость от того, что на нем остались отпечатки моих пальцев, но сейчас это не то чтобы важно. – Смотри, если удар придется не на ровную поверхность – скажем, под край лопасти что-то попадет, – то куда будет направлена основная сила удара? Они же просто отломятся.

Но вместо того, чтобы снова запустить симуляцию, чтобы проверить мои слова, Тео просто пристально смотрит в экран.

– Ты ведь сказал, что с конструкцией еще есть проблемы, так? – напоминаю я, стараясь придать голосу позитивный оттенок.

Спустя примерно сто лет Тео, наконец, поднимает на меня глаза.

– Да, но правки – это очень длительный процесс, – отвечает он, и теперь его голос звучит как-то по-другому. – И Нилам права, тебе надо научиться разговаривать о подобных вещах, – добавляет он, отходя в сторону. – Быть может, тебе даже придется давать интервью на национальных соревнованиях, чтобы отстаивать нашу разработку. Не можем же мы доверить это Джастину.

Они с Дэшем фыркают так, словно это какая-то очевидная уморительная шутка, но есть кое-что иное, что волнует меня сейчас гораздо больше того, что я не в теме их забав. Неужели Тео собирается критиковать меня только потому, что я всего лишь объяснила, почему этот робот никуда не годится? Ради всего святого, мы же на вечеринке. Я-то думала, мы пришли сюда, чтобы посмотреть, как кто-нибудь напьется и прыгнет в бассейн дома-музея Тео Луны.

– Слушай, – дипломатично начинаю я, – я действительно не собиралась тебя обижать…

– Я не обиделся.

Он захлопывает чехол айпада и вручает его Дэшу. Как раз в этот момент ко мне со спины подходят Джейми и Лора.

– О чем это мы болтаем? – спрашивает Джейми, потягивая «Белый коготь» через экологичную металлическую соломинку, которую, насколько мне известно, она всегда носит с собой в сумочке.

– Ни о чем. Извините, мне нужно отойти. Я совсем забыл, что внизу меня ждет Эндрю, – говорит Тео, избегая смотреть и на меня, и на Джейми. – Дэш, ты со мной?

Дэш, почти все время молчавший во время обсуждения чертежа, энергично кивает, как только Тео зовет его.

Я чувствую себя немного раздраженной (и более чем немного раздосадованной), когда эти двое поворачиваются, чтобы уйти, поворачиваюсь вслед за ними.

– Если у второго робота такой… – Как он это назвал? – …низкий центр тяжести, – к счастью, вспоминаю я, – тогда зачем на него вообще залезать? Мы можем его просто того… – Я делаю движение руками, переворачивая воображаемый блин. – Он не сможет быстро перевернуться обратно, а мы тем временем нанесем ему достаточный урон, а?

Тео останавливается и затихает. Не уверена, потому ли это, что я не очень хорошо объяснила свою мысль – честно говоря, кажется, я совсем ее не объяснила, – или причина в чем-то более серьезном, например, в его раздражении. А может, даже в открытой неприязни.

– Вообще-то звучит уморительно, – замечает Дэш, и Тео бросает на него косой взгляд, закатывая глаза.

– Да-да, поговорим в понедельник, – бросает Тео. – Или, ну знаешь, попозже. Веселитесь, – добавляет он через плечо, и теперь я точно уверена, что его недолгая одержимость мной прошла.

– Ух ты, – шепчет Джейми, глядя вслед Тео и Дэшу, которые переговариваются друг с другом на ходу. – Ты что, убила его собаку?

Я корчу гримасу.

– Скорее, оскорбила его мужское достоинство.

– Уф! – восклицает Лора, похлопывая меня по плечу. – Не волнуйся, он придет в себя. Тео нравятся люди, которые идут с ним в ногу.

– Идут с ним в ногу, – ворчу я, – или соглашаются с ним во всем?

Лора бросает на меня один из тех лукавых взглядов, которые выражают сочувствие. А Джейми высокомерно фыркает.

– Все мы знаем, насколько хрупко мужское эго. Даже у милашек, – с сожалением замечает она, в очередной раз напоминая нам, что мальчики ей не нравятся (к сожалению, она просто испытывает к ним влечение).

– Все в порядке, – заверяю я, поскольку и Лора, и Джейми внимательно изучают меня на предмет душевных травм. – Я не первый день сталкиваюсь с зашкаливающей маскулинностью. С моими братьями вечно то же самое. – В их маленьких нишевых мирках спорта и математики, но все же. – Я что-нибудь придумаю.

– Конечно, придумаешь, – уверенно соглашается Лора.

Настолько уверенно, что на полсекунды я почти начинаю верить, что это не так уж и важно.

Но в чем я действительно не хочу признаваться девчонкам, так это в том, что определенно чувствую себя уязвленной. То, что Тео отмахнулся от меня, было унизительно и пренебрежительно; то, что Нилам выставила меня перед всеми глупой, – неприятно и грубо. Я ведь даже не была уверена, смогу ли заниматься робототехникой, и теперь, когда сомнения одолевают меня во второй (и в третий, четвертый, пятидесятый) раз, я чувствую себя… Ну, не то чтобы мне совсем не хватает слов, чтобы описать свое состояние, но… плохо. Разве Нилам не могла встать на мою защиту, когда Тео повел себя со мной явно как придурок? Я же приняла ее сторону. Неужели эта девчонка… просто ненавидит меня?

Судя по тому, что она сейчас стоит со своими друзьями и полностью игнорирует меня, можно предположить, так и есть.

И это очень хреново, потому что если все так, то робототехника, которой я даже не хотела начинать заниматься, сделает этот год очень и очень долгим.

5. Инструменты

Бель

После первых двух собраний клуба робототехники, которые проходят дважды в неделю, стало ясно, что хотя Тео и решил взять меня в команду в одностороннем порядке, сейчас он либо сожалеет об этом решении, либо ему все еще нужно остыть после моих слов о том, что его бота нужно изменить. Он совсем не объясняет, что делает, лишь позволяет Дэшу или кому-то из друзей болтать с ним, пока возится с программным обеспечением или печатными платами для робота. И он очень, очень недооценивает, насколько Мак, который, как я надеялась, будет объяснять большую часть процесса, помогает команде на самом деле. В основном преподаватель появляется, чтобы уточнить, не нужно ли что-либо, или чтобы издать восторженные звуки в ответ на замыслы Тео, однако теперь мне стало совершенно очевидно то, что команда робототехники – это единолично мистер Луна.

Так что, технически, меня ненавидит весь клуб. Я чувствую это по тому, как другие члены команды внезапно напрягаются и начинают перешептываться друг с другом, когда подхожу задать вопрос, или по тому, как они обмениваются вопросительными взглядами, когда предлагаю помощь. Словно на дверях лаборатории висит табличка «Клубом рулят четкие парни», которую я по своей глупости не заметила, когда меня чествовали на отборочных.

Сейчас я пытаюсь помогать Нилам, которая, судя по всему, полностью сосредоточилась на роботах, ориентированных на выполнение определенных задач, потому что это единственное направление, которым Тео не интересуется (они ниже его достоинства), пусть она по-прежнему и считает меня слабоумной.

Не помогает и то, что на уроках Нилам ведет себя так же. Похоже, моему появлению на физике обрадовались Лора и Джейми – ведь теперь их лабораторная группа состоит из четырех девушек, – но не Нилам. Она, кажется, считает, что я здесь только для того, чтобы подлизаться к Тео, что не может не раздражать. Ведь если бы я пришла только ради него, то разве не заметила бы, что мои усилия не приносят результата, и не бросила бы уже все это? Да и несмотря на все ее соображения относительно моих познаний в физике, эта ее догадка откровенно глупа.

– Давай помогу? – предлагаю я, наблюдая за тем, как Нилам изучает свои расчеты.

Мы разделили работу на четыре части, но, кажется, мне нечаянно досталась четвертая – самая легкая.

– Почему, – она даже не поднимает на меня глаз, – ты думаешь, что я не в состоянии справиться сама?

– Что? Нет! – Такая реакция застает меня врасплох. – Я просто подумала…

Я осекаюсь, потому что не понимаю, чем именно ее оскорбила.

– Я просто предложила помощь, – бурчу, и Нилам награждает меня злобным взглядом.

По иронии судьбы, Рави тоже выбирает этот момент, чтобы сделать аналогичное предложение Лоре, сидящей за лабораторным столом слева от нас.

– Могу взглянуть, если хочешь, – говорит он, и Лора с благодарностью выдыхает, передавая ему свой блокнот.

– Спасибо. Впрочем, я не уверена, что цифры правильные, – замечает она, поморщившись. – Мне было плохо видно доску.

Наш стол находится в самом конце аудитории, что неудобно не только для Лоры. Мак проводит большую часть времени, проверяя работу, похоже, только группы, сидящей на передовой, а именно – стол Тео, поскольку тот находится к нему ближе всех. По случайному совпадению обстоятельств (или нет) результаты лабораторных работ Луны всегда оказываются лучше остальных, потому что ему – или, что более вероятно, Дэшу, Каю или Эммету – достаточно всего на полсекунды принять растерянный вид, и тогда Мак сразу же оказывается на ногах, чтобы помочь им с ответами на все вопросы. Здесь же, на галерке, нам приходится полагаться только на самих себя. Как на Диком Западе, только не с такими высокими ставками и без дизентерии (насколько мне известно).

– Видишь? – говорю я Нилам, жестом указывая на Рави. Лора не стала отмахиваться от его предложения помочь.

Карандаш в руке Нилам застывает.

– Как думаешь, кто-нибудь когда-нибудь предлагал Рави проверить его расчеты? – шипит она. – Или расчеты Тео?

– Понятия не имею, – ворчу я, уязвленная, хотя на самом деле лгу.

Каждый в этом классе безоговорочно верит, что все, что делает Тео Луна, правильно. Позже я замечаю, что Рави действительно не обращается к Лоре за помощью, и от этого мне становится еще хуже. Я и без того не могу забыть, как неловко было получить от Тео затрещину на его вечеринке, а что теперь? Я вообще не знаю, куда деться от всех этих ужасных чувств, которые, кажется, только нагромождаются в моей груди в большую кучу так, что я едва могу дышать.

В этот день я стараюсь не говорить на тему робототехники, что не так уж и сложно. Лора – моя единственная подруга в клубе, и она администратор, а не один из инженеров, поэтому избегать разговоров о конструировании или программном обеспечении с ней легко. Нилам четко дала мне понять, что я не обладаю достаточным словарным запасом, чтобы рассуждать о подобных вещах, а ругаться с Тео, как это все время делает она, у меня нет сил. Поэтому в основном я просто делаю все, о чем меня просят, пока не наступает время перерыва.

Позднее до меня доходит: то, что парни считают, будто я не в состоянии вообще что-либо сделать сама, задевает. Никто не говорит этого вслух, но и без слов все прекрасно видно: они думают, будто я понятия не имею, как называется тот или иной инструмент, когда просят его передать. Эммет даже спросил, не нужна ли мне помощь с лабораторной по динамике, что могло бы показаться милым, если бы я не прослушала точно такую же лекцию на одном с ним уроке. Сначала я убеждаю себя, что все это потому, что иногда людям требуется помощь, или потому, что я не нравлюсь Маку, но через какое-то время приходится признать – дело не в этом.

Я отлично знаю, в чем дело. Ребята ни за что не признаются в этом – возможно, они даже сами не осознают, почему именно так поступают, – но Эммет и остальные смотрят на меня и автоматически делают выводы, что мне трудно дается материал из-за пола. От этого становится еще обиднее, что мои отношения с Нилам не задались.

Хотите честно? Физика – это очень простой предмет.

Хотеть все время стать невидимкой – вот что тяжело.

* * *

Джейми: Как все прошло??? Стало лучше???

Бель: Сегодня никто не проявлял ко мне активной враждебности.

Джейми: Это же улучшение, да???

Бель: Скорее, скрытая враждебность.

Джейми: Да ладно?

Бель: Ну, может, они и не ненавидят меня.

Бель: Но я точно могу сказать, что Тео жалеет о своем решении взять меня в команду.

Джейми: Но они ВСЕ проголосовали за тебя, Би.

Джейми: Это же не случайность.

Бель: Нет, это был Тео.

Бель: И банда его прихвостней.

Джейми: Ну, ты же в курсе, что я всегда не прочь пострелять в парней.

Бель: Это ты любишь, правда.

Джейми: Очень.

Джейми: Но дело в том, что они выбрали тебя безо всяких раздумий, верно?

Джейми: А значит, они не совсем уж идиоты.

Бель: Шутишь? Взять меня в команду – это самое глупое, что они могли сделать.

Бель: Я же буквально ничего не знаю о роботах.

– Привет! – восклицает Люк, врываясь ко мне в комнату, пока на экране моего телефона маячат несколько плавающих точек, свидетельствующих о том, что Джейми пишет сообщение. – Хочешь что-нибудь поделать?

– С тобой? Не-а, – отвечаю я, не поднимая глаз от телефона.

Джейми: Не вешай нос, Лютик.

Джейми: Тебе просто нужно продемонстрировать им, насколько ты гениальна, креативна и умна!!!

Бель: О боже.

Бель: Да-да, я работаю над этим.

– Да серьезно, давай, – снова говорит Люк. – Пожалуйста?

Он никогда не говорит «пожалуйста», поэтому я, само собой, настораживаюсь.

– С чего это?

– Не могу сказать. Давай в машину.

Мы не самые дружные брат и сестра, но даже я понимаю, что машина Люка – это безопасное место. Нет, даже больше, это священное место. Он подвозил меня в школу пару лет, когда только получил права, и там состоялись единственные наши полноценные разговоры, так что «давай в машину» от него практически равносильно сообщению от Джейми с текстом SOS.

– Ладно, пошли, – вздыхаю я.

В любом случае мне нужно заполнить документы для поступления в колледж, чем я, разумеется, не имею ни малейшего желания заниматься. Это домашнее задание от школьного консультанта, который, судя по всему, не совсем понимает, что фразы «Я не знаю, куда хочу поступать» и «Я не знаю, на кого хочу учиться» являются не самой блестящей частью будущего вступительного эссе.

В машине Люк ненадолго замолкает, поручая мне подобрать музыку на его телефоне, прежде чем подключить гаджет к аудиосистеме, которая, мы оба это понимаем, в сравнении с остальными частями его машины слишком неуместно новая. Он выезжает из гаража и по давней привычке поворачивает направо, затем налево, бесцельно петляя по улицам.

А потом он, наконец, произносит:

– Итак, о папе.

Вот и началось. Я старалась не думать об этом человеке последние полгода. Я провожаю взглядом бесконечную череду многоквартирных домов, мимо которых мы проезжаем, и жалею, что не догадалась выторговать себе какой-нибудь десерт в качестве награды за этот загадочный разговор в машине.

– Ну?

Может быть, мне удастся уговорить его на те булочки таро, которые мы всегда прятали от Гейба.

– Папа нашел мне работу на осень. А может, и дольше.

Люк постукивает по рулю в такт своему любимому треку Пуша Ти. Я не понимаю истоков возникновения большинства рэп-противостояний, но мне они кажутся вполне… поэтичными, что ли? Отдаленно напоминают Шекспира: кровавые войны, предательства и все такое… что, впрочем, совершенно не относится к теме разговора.

– Стоп, – говорю я, нахмурившись. – Ты что, его видел? Видел папу?

Люк ерзает на водительском сиденье.

– Ну да… – Он прочищает горло. – Тебе еще нет восемнадцати, – медленно продолжает он, – а мне уже двадцать один.

– Ну и что?

– И… – Люк явно чувствует себя неуютно сейчас. Не то чтобы мне нравилось, к чему все идет, но я бы очень хотела, чтобы он поскорее покончил с этим. – Слушай, у папы просторная мастерская, и если я буду с ним работать…

– Ты собираешься работать с ним? – перебиваю я, потому что он выражается как-то туманно.

– Если я буду работать с ним, – повторяет Люк, – так будет проще.

– Но мама… – начинаю я было протестовать, но тут же осекаюсь. Внезапно у меня пропадает аппетит.

– Я знаю. – Люк смотрит на приборную панель, созерцая красный свет перед нами. – Но, честно говоря, Ибб…

Он единственный, кто называет меня так – Ибб. Это как Ибб-эль, его детское прозвище для меня, которое просто отвратительно слышать сейчас, когда он, по всей видимости, бросает меня.

– …мама не хочет, чтобы я был тем, кем я являюсь.

Я корчу гримасу.

– Ты хочешь сказать, она хочет, чтобы ты был как Гейб.

– Да. В общем-то, да.

Брат подносит руку ко рту, и я снова задумываюсь о том, насколько сильно он похож на нашего отца.

Я, наоборот, не похожа ни на одного из наших родителей.

– Значит, ты переезжаешь?

Я опускаю взгляд на свои руки. Мы с Люком не то чтобы много тусовались или говорили друг другу больше, чем несколько слов за раз, но мысль о том, что я буду возвращаться домой – и брат больше не будет играть в свои видеоигры или копаться в машине в гараже, – внезапно обрушивается на голову с такой силой, что у меня перехватывает дыхание. Что мне теперь делать, когда нужно будет писать вступительное эссе, а мамы не окажется дома? Когда Люк уезжал в колледж, все было по-другому: тогда я испытывала облегчение, но знала, что он вернется. А сейчас я уже не так в этом уверена.

– Мне еще нужно поговорить об этом с мамой. Но да, думаю, переезжаю. – Он поворачивается ко мне. – Ты в порядке?

– В порядке? Нет, не в порядке, Люк. – Я и понятия не имела, что могу почувствовать себя настолько одинокой из-за того, что мой надоедливый старший брат съезжает из квартиры, в которой он вообще-то и не должен жить. – То есть, конечно, мне неприятно, что я больше не могу видеться с папой, но…

Я шумно выдыхаю, не зная, что сказать теперь, когда мне приходится думать о том, о чем усердно старалась не думать. О том, что мои отец и мать живут двумя разными жизнями. Их развод был очень тяжелым и неприятным – папа кричал, мама плакала, и теперь они оба кажутся мне чужими людьми.

– Ты же знаешь, что сделал папа, – говорю я.

Никто не говорит об этом открыто, но я и сама знаю, что в их разрыве был виноват отец, и это тяжело. Очень, очень тяжело признавать кого-то из них злодеем, когда ты точно знаешь, что любишь обоих.

Люк поджимает губы.

– Я знаю.

– И тебя это устраивает?

– Конечно, нет. Но при данных обстоятельствах…

– Да каких обстоятельствах? – перебиваю я, потому что знаю: мама своего мнения не меняла, а папа, конечно же, даже не пытался ничего уладить.

– Я имею в виду… – Люк неловко сдвигается в кресле, крепко держа руль одной рукой. – Нам что, вечно на него злиться? Будто… Будто папа был отменен, все, баста?

Эта мысль выбивает меня из колеи.

– Нет, но… – Я сглатываю, не в силах закончить фразу.

– Действительно ли имеет значение, сколько мы с ним не будем разговаривать – шесть месяцев или шесть лет? – спрашивает Люк. – В какой-то момент нам придется забыть об этом и двигаться дальше.

– А как же мама? – напоминаю я, колеблясь.

Люк корчит гримасу.

– А как же папа? – возражает он.

Никто из нас не знает, что сказать дальше.

Даже несмотря на то, что я прекрасно понимаю, что отец разбил сердце маме, и даже несмотря на то, что ему следовало сильнее бороться за то, чтобы мы не уехали, иногда я по-прежнему хочу видеть его больше всех на планете. Это странно: преданность матери не дает мне поднять трубку, когда он звонит, а преданность отцу прожигает в моей груди настоящую дыру. Я та, кто я есть, только благодаря ему. Так куда же мне девать все, что я считала своим, когда он ушел?

Гейбу в свое время было нетрудно отдалиться от отца. Даже Люку, папиному помощнику, было несложно переехать к нам, когда мама подала на развод, потому что мы всегда были одной командой – по крайней мере, так мне казалось. Хотя, судя по всему, у Люка уже тогда были какие-то потаенные сомнения.

– Ты можешь навещать нас в любое время, – предлагает он, когда сигнал светофора переключается.

Ну да, конечно. Идея – огонь.

– Просто он не пытается меня ни к чему принудить, понимаешь? – продолжает Люк, все еще не догоняя, что это самая нелестная вещь, которую я когда-либо слышала в жизни. – Мама хочет, чтобы ее сын стал финансовым аналитиком, врачом или еще кем-нибудь, а я просто не могу. Почему то, что мне не нравится учеба, является таким уж преступлением? Я просто хочу делать что-то руками и проводить время на свежем воздухе.

Уверена, папа сказал Люку, что тот не обязан получать образование и становиться кем-то определенным. Они всегда были похожи как две капли воды, – мысленно брюзжу я, но потом спохватываюсь, что поступаю сейчас несправедливо.

Я ведь знаю, что Люк скучает по папе больше, чем кто-либо. Знаю, что брат просто пытается поступить так, как считает правильным. Знаю, что он очень напоминает маме о нашем отце, на которого та все еще злится, и от этого им обоим только тяжелее. Так что дело точно не во мне.

Но неужели это действительно случится?

Я закрываю глаза и выдыхаю, пытаясь понять. Я расстроена, скорее, обстоятельствами отъезда Люка, а не самим его отсутствием. Ведь если бы он просто вернулся в университет, разве я злилась бы на него? Конечно, нет. Но вот так…

В качестве весомого оправдания я даже думаю о том, что будет неплохо снова иметь холодильник, полный йогурта, который никто не будет у меня таскать.

– Если ты действительно этого хочешь, Люк, то я за тебя рада, – произношу я, потому что самое худшее, что можно сейчас сделать, как мне кажется, – это расплакаться или надуться.

Более того, я даже не верю, что это сработает.

Брат смотрит на меня с облегчением, а потом начинает подпевать песне. Я вижу, как ему стало легче – он решил принять мои слова на веру, даже если мы оба знаем, что это неправда.

Очерчивать свои границы на самом деле очень трудно. Жаль, что мисс Восс не снабдила меня инструментами для этого до того, как решила перевести в другой класс физики.

Тео

– Сосредоточься, Луна!

В глаза мне затекает пот, и это очень отвлекает. Ноги горят, легкие тоже. Здесь жарко; в этой адской части Долины температура превышает, кажется, все сто градусов, и я даже могу разглядеть, как поднимается пар от газона, почувствовать, как сушит мое горло жар. Ненавижу эти дневные матчи.

Сосредоточиться.

Полузащитник, которого я не смог перехватить (второкурсник, который, скорее всего, не спал полночи, паяя схемы для роботов), отправляет мяч в ворота, но, к счастью, промахивается, и моя секундная задержка оборачивается в мою пользу. Я оказываюсь рядом с мячом, отскочившим от края штанги. Разворачиваюсь, чтобы отправить мяч в поле, и уже готовлюсь к серьезному забегу, несмотря на то, что сил у меня в запасе почти не осталось, как вдруг Маркус Феррар, наш местный магнит для фолов, врезается в меня со всего маху. Я не успеваю сгруппироваться, и сильный удар в грудину чуть не вышибает из меня дух.

– Это футбол, а не Спарта, Феррар! – кричит тренер.

Вот бы назначили пенальти, и тогда мы сравняем счет. Под давлением я показываю особенно хорошие результаты. Не многие люди могут тащить всю игру на себе, но мне это по плечу. Когда остаются только я и цели, которых действительно необходимо достичь, весь остальной мир отходит на второй план.

К сожалению, это будет не пенальти. Я вывожу мяч на поле, туда, где его уже поджидает Кай, и он тут же срывается с места. Тренер вопит, чтобы мы пошевеливались. Будто я и сам не понимаю.

Сосредоточиться.

В конце концов мне удается забить, хотя ноги сводит судорогой так сильно, что кажется, они вот-вот подкосятся.

– Эй, – окликает меня Маркус, догоняя после тренировки. – Ты как?

– Я? Я в порядке, – отвечаю я. – Как твоя голова?

– Бывало и хуже, – ухмыляется он. – Ты с нами? Мы собираемся в «Чипотл».

Мысль о буррито почти заставляет мой желудок заурчать, словно по команде.

– Не, мне нужно на робототехнику, – говорю я, и Маркус пожимает плечами.

– Ну, как хочешь, – бросает он, переходя на бег.

Да-да. Как бы соблазнительно это ни звучало, я все же предпочту второй национальный трофей по робототехнике и место в МТИ, нежели буррито.

Пробираюсь через студгородок, предполагая, что придется воспользоваться ключом от лаборатории робототехники, который выдал мне Мак на случай, если я захочу задержаться после уроков. Там полно дорогостоящего оборудования – одна только печатная плата стоит не менее десяти тысяч долларов, – но я провожу в ней так много времени, что мне вполне можно доверять.

К моему удивлению, он все еще на месте.

– Слушай, Бель, ты прекрасно справляешься с учебной программой, – говорит Мак, и я невольно замедляю шаг, оставаясь незамеченным в небольшом закутке между кабинетом физики и лабораторией. – Но робототехника – это командная деятельность. Если ты хочешь преуспеть в этой области, тебе нужно научиться быть командным игроком.

Я жду ответа Бель, но она молчит. По крайней мере, я ничего не слышу.

– Я не пытаюсь как-то выделить тебя, – продолжает Мак. – У меня состоялся точно такой же разговор с Нилам, когда она только присоединилась к нам. Ты должна понять, что все остальные в команде тоже хотят, чтобы ты добилась успеха.

– Хорошо. – Ее голос ровный и тусклый, такой же, каким он был, когда я впервые сказал ей, что она в команде. – Да, я все понимаю.