Текст книги "Точка зрения"

– Накрывать ещё ничего, – рассуждал Антон, аккуратно собирая хлебной корочкой остатки картошки, – а вот убирать…

И то правда. Дима никогда не задумывался, кто убирал со столов. Он полагал, что это делали повара и работники столовой, а на деле выходило – это обязанность учащихся.

– Почему не ешь? – Ромка умело и быстро намазывал масло на очередной бутерброд.

Оттесняя картофелины к краям, Дима вяло водил вилкой по тарелке и думал: «Мама готовит лучше».

– Его завтра дома сытно накормят, – Антон грел руки, обхватив кружку с ещё горячим чаем.

Дима промолчал: с фактами не спорят.

Время отбоя огласила нянечка. Когда Дима услышал про нянечку, его разобрал нервный смех. Представляя картинки яслей и ночных горшков, он никак не мог остановиться, а потом увидел нянечку и смолк. На пороге спальни стояла высокая полная женщина лет шестидесяти с выпирающей вперед грудью и пышными, уложенными в пучок седыми волосами. Её волевой подбородок говорил о врождённом упрямстве, которое не стоило испытывать. Во взгляде проскальзывала ирония. Казалось, она заранее знала о действиях своих подопечных. Важно уперев руки в боки, она носком правой ноги выбивала ритм: пум, пум, пум, пум.

– Ну что, мальчики, – прогремел сильный голос на всю спальню, – спать будем или дежурить со мной?

– Не-е-е-е, мы спать, – Ромка поднял руки в позицию «сдаемся», сладко зевнул и потянулся.

– И то верно. Сон – первый нам помощник, – согласилась нянечка и добавила, смерив глазами Ромку: – Без фокусов!

– Угу, – тот закусил зубную щетку и, бормоча что-то невразумительное, – «пашледные пыгатавления и шпать», – дал Диме знак следовать за ним.

Словно гусь, важно задрав голову, он прошлёпал мимо нянечки и юркнул в коридор. Дима хотел дождаться, когда «надсмотрщик», у него не получалось назвать эту грозную, застрявшую в дверях скульптуру по-другому, уйдёт с прохода, но женщина покидать пост не торопилась. Тогда Дима взял полотенце и, изображая сонливость, медленно поплелся к выходу. В дверях он покрутился, соображая, как обогнуть препятствие, потом, собравшись, протиснулся в оставшееся отверстие и прибавил скорость.

– Как тебе Громада? – первое, что услышал он, войдя в туалет.

– Почему нянечка не мужчина? – этим фактом Димка был искренне изумлён и недоволен.

– Этого ещё не хватало! – Ромка поперхнулся водой, которой полоскал рот. – От этой-то мадам никуда не скрыться. Туалет – единственное убежище, а если бы мужик был – караул!

– В смысле, не скрыться? – в Димином воображении опять возникла нянечка, только теперь на пороге туалета.

– Не откликнешься на зов, Громада придёт к Магомету.

– Мужской же, – уточнил Димка.

– Ей всё равно! «Что я там не видела?», – Ромка изобразил раскатистый бас.

– «Громада» – прозвище? – Димка представил картину вторжения.

– Зовут её – Ада Ильинична, мы переиначили.

Дима осмотрелся. Туалет – комната в три помещения. Первое помещение, в котором они сейчас находились, – место для умывания. Второе – сам туалет. И третье, отделённое фанерной перегородкой, – душ. Тут Дима вспомнил про обещанную прогулку.

– Только не говори, что мы отсюда на чердак полезем, – он представил жуткую картинку стремительного падения со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Альпинист! – развеселился Ромка. – Вот разогнался! Ада-Громада через полчаса спать будет, как младенец. Здоровый сон, знаешь ли! Пройдём спокойно по земле-матушке. Выдумал! – Ромка присвистнул. – Я, Остроумов, Зыкиным зовусь, а не Скалолазовым.

Димка облегчённо выдохнул. Через несколько минут он с удовольствием растянулся на кровати и, закрыв глаза, погрузился в приятную дремоту. Полчаса спустя его бесцеремонно растолкал Ромка.

– Ты что, сюда спать пришел?! – недовольно зашипел он над самым ухом.

Делать нечего – пришлось вставать. Дима сел на кровати и осмотрелся. Свет фонарей, пробиваясь сквозь тонкие шторы, позволял видеть всё как днём. Все спали или, скорее, лежали на своих местах. Тишина. Только Ромка, поспешно натягивая штаны и ботинки, шуршал. Дима последовал его примеру.

Чердак находился в правом крыле, отведённом под спальни. Чтобы туда попасть, мальчики проскользнули мимо Громады, потом поднялись по лестнице со второго на пятый этаж, скрюченной проволокой открыли дверь – и вот он, тёмный, пыльный чердак!

Ромка щёлкнул выключателем, и в середине помещения тускло замерцала лампочка, освещая небольшой островок из старых досок. Внизу под ними угадывались разного диаметра трубы. Доски служили настилом, позволяющим свободно перемещаться из одной области чердака в другую. Здесь попахивало мышами, хотя их видимых следов не наблюдалось.

– Осваивайся! – Ромка сел на доски и свесил ноги в проём между ними.

Дима осторожно сделал шаг, настил, напоминая об осторожности, звучно скрипнул. Дима отошёл с прохода и, облокотившись о стену, встал сбоку. Над головой растянулась витиеватая паутина, нити которой мерцали в тусклом свете. Дверь открылась, и вошли ещё трое ребят. Один высокий, худой, с копной русых кудрявых волос и вихрастым чубом-чёлкой. Насмешливый взгляд скользнул по Диме и тут же переместился в другую сторону. Второй – тоже высокий и худой, точнее костлявый, с бледной кожей, насколько смог рассмотреть Дима, и чёрными волосами, ещё больше оттеняющими лицо. Взгляд у него был быстрым и тяжёлым. Третий – круглый парень, похожий на булочку с мясом, которую давали в школьной столовой по четвергам. У него была небольшая по сравнению с телом голова, коротко стриженные волосы и медленные, неторопливые движения. Шумно дыша, он неуклюже переваливался на досках.

– Батон! – Ромка вытянул руку вверх. – Вернулся?

– Как видишь, – круглый парень пожал руку. – Вступительную речь любимого «пузыря» пропустил. Вот жалость!

– Ты кто? – длинноволосый сел в островке света, вытянул длинные ноги и посмотрел на Диму.

– Ди… – хотел представиться новичок, но его бесцеремонно перебили.

– Это Соломон, – из-за внутренней разболтанности Ромка иногда был невнимателен в другим. – Прошу любить и жаловать. Он немного зажат, а так – нормальный парень.

– Прозвищем наделил? – бледнолицый уселся в дальнем тёмном углу и достал из-за пазухи сигареты. – Белый, – медленно выпуская дым, представился он.

– Батон, – махнул рукой Ромкин сосед.

– Семеон, – представился последним длинноволосый.

Он хотел сказать что-то ещё, но в это время дверь распахнулась и в помещение шумно влетели три девчонки.

– Почему так долго? – Семеон помог одной из них пройти по доскам в сторону света.

– Наши «правильные» на сон грядущий песни пели, – ловко перепрыгивая с доски на доску, проговорила девчонка с короткими серыми волосами. – Федора их увидела и от умиления чуть на колени не упала. Пришлось ждать, пока душещипательная сцена закончится и Федора не пойдёт спать.

– Гитару принесла? – прищурившись и затягиваясь в очередной раз, спросил Белый.

– Оставила у выхода. Соберёмся в «аппендикс», возьмём.

– Аппендикс? – переспросил Димка.

– Пуфы в закутке на четвёртом этаже, – пояснил Ромка.

«Мы и туда пойдём?» – Дима сообразил, что ночка предстоит длинная.

– Ты кого притащил? – гневно спросила девчонка, которая вошла последней.

В темноте Дима видел только копну волос и нечёткие черты лица. Но он хорошо запомнил голос. Если встретит днём в школе – узнает.

– Я…

– Спокойно, Женька, это Соломон – свой человек! – Ромка не давал приятелю вставить и слова.

– Как знаешь, – быстрыми прыжками девчонка подскочила к тускло освещённому участку и опустилась на доски неподалеку от длинноволосого парня.

Разговор на чердаке Дима помнил смутно. Здесь проходило собрание старых друзей, в которое он не вписывался. В большинстве случаев он вообще не знал, о чём идёт речь. Мелькали непонятные слова, описывались неизвестные события, высмеивались чьи-то поступки. Дима долго наблюдал за происходящим, но никак не мог взять в толк, зачем ребята влезли на пыльный чердак, если ничего особенного не делали. Поначалу он полагал, что на чердаке местные «хулиганы» вытворяют разные гадости, отрываются, но на деле их поведение не отличалось от обычного.

– Вы не курите, не пьёте, зачем на чердаке в пыли сидите? – интерес перевесил осторожность.

– Почему не курим, не пьём? – длинноволосый наклонился вперёд. – Кирилл курит, – он взмахнул рукой в сторону Белого, – а мы – пьём, – в руке неизвестно откуда появилась бутылка. – Налейте умнику, чтобы расслабился.

Тут же Диме протянули стакан, выуженный из-под какой-то доски.

– Что это? – он с сомнением покосился на тёмную жидкость.

– Попробуй – узнаешь, – последовал ответ.

Дима одним махом осушил содержимое стакана – чердак сотрясся от громкого смеха.

– Посмотрите на него! – от души веселился кудрявый. – Ты вправду думал, что там алкоголь?

Дима почувствовал себя глупо. В стакане был сок.

– Что вы с ним возитесь? – раздражённо выпалила кудрявая Женька. – Пусть домой катится! Не понимает он, что мы тут делаем! И не поймёт: каждый день домой ходит! А нам на улицу без разрешения выйти нельзя. Воздуха не хватает. Свободы.

– Женька, уймись. Дай человеку привыкнуть, – Ромка попытался защитить друга.

– Пойдём, – резко оборвал его Дима, ему надоело быть бессловесным мимом.

Повисла тишина. Ожидая реакции, Дима смотрел в сторону кудрявой девушки. Та не двигалась.

– Куда это ты собрался? – озадаченно почесал затылок друг.

Дима не ответил, так как продолжал смотреть на девчонку: Женя встала, одёрнула ветровку, оправила юбку и по дощечкам ловко перебралась обратно до места, где стоял Дима.

– Интересненько, – потирая руки, Рома собрался пойти следом.

– Тебя не звал, – остановил его Дима.

Друг растерялся и остался стоять на месте. Длинноволосый парень внимательно посмотрел на незваного гостя, недобро усмехнулся, но ничего не сказал. Женя вышла на площадку, перегнулась через перила, убедилась, что внизу никого нет, и легко побежала вниз. Дима поспешил следом.

– Что дальше? – она остановилась на первом этаже.

Дима выглянул из-за угла и осмотрелся. Вахтёр, добродушный старик лет семидесяти с узким лицом и густыми седыми бровями, мирно дремал на своем месте. Дима взял Женю за руку и повёл в сторону входной двери.

– Она обычно закрыта на ключ, – следуя за ним по пятам, прошептала та.

Они миновали сначала вахтёра, потом пустой вестибюль и стеклянные двери. Теперь только мощная дверь и металлическая щеколда отделяли их от улицы. Дима тихонько дёрнул запор. Щеколда поползла в сторону.

– Я видел, как Пётр Семёнович сегодня запирал дверь. Он забыл ключи и решил не заморачиваться. «Снаружи всё равно не откроют», – кажется, так сказал. Прав ведь, – молодой человек улыбнулся.

Послышался металлический щелчок. Дима аккуратно открыл дверь и кивнул Жене. Та бесшумно скользнула в проём. Дима выскользнул следом. Сначала они стояли на крыльце и просто дышали свежим осенним воздухом, потом Женя захотела пройтись. Они неторопливо двинулись вдоль проезжей дороги.

– Что будет, если Пётр Степанович проснётся и закроет дверь? – с интересом спросила она.

– Постучим – откроет, – Дима тут же представил, как Ольга Петровна тащит его к завучу.

– Если не откроет? – Женя представила, как, озябшие, они греются, накрывшись тонкой Диминой ветровкой.

– Влезем в какое-нибудь окно, или будем гулять до утра, или… Я что-нибудь придумаю.

– Соломон, значит, – весело хмыкнула Женя.

– Меня Димой зовут.

– Я и говорю, Соломон, – дразнилась она. – Замерзла, – она растёрла плечи, схватила Димку под руку и повела в обратном направлении.

Дверь Пётр Степанович не закрыл: он по-прежнему дремал на своем месте, но кому-то не спалось. Когда молодые люди вошли, услышали гулкие, быстро приближающиеся шаги. Дима задвинул щеколду, схватил Женю за руку, скользнул на пару шагов вперёд и пригнулся, чтобы их скрыло деревянное полотно двери. Вовремя. В вестибюль вошла заведующая по воспитательной части. Галина Михайловна уходила домой позже остального персонала. В её обязанности входило сделать последний обход и убедиться, что всё в порядке. Заведующая стремительно подошла к столу и бесцеремонно растолкала вахтёра. Пётр Степанович потёр глаза и встал.

– Извините, Галина Михайловна, на минутку глаза сомкнул. Что-то случилось?

– Естественно, – заведующая недовольно фыркнула. Неужели она стала бы дергать кого-то по мелочам. – У меня в кабинете балконная дверь не закрывается: что-то с петлями. Открыла перед уходом, чтобы проветрить, а закрыть не могу. Посмотрите, что случилось.

– Хорошо, Галина Михайловна, сейчас гляну.

– Все дети на местах?

– Куда им деваться? – на лице сторожа отразилось самодовольство.

– Хорошо, – сухо бросила заведующая. – Возьму пальто и домой. Устала.

– Идите спокойно. Давно вам пора. Дверь поправлю.

Галина Михайловна медленно пошла к кабинету, Петр Степанович засеменил следом.

Дима посмотрел на Женю и кивнул. Они сначала проскользнули к колоннам, а потом понеслись в сторону лестничного пролета, ведущего в спальни. За поворотом остановились и отдышались. Дима выглянул за угол. Пётр Степанович в своих валенках «мчался» обратно. Он подошёл к столу, вытащил из-за стеклянной витрины ключ и быстрыми шагами направился к входной двери.

– Вспомнил! – Димка повернулся к Жене.

– Чуть не влипли! – довольная, что ускользнули, хихикнула она. – Пойдём скорее. Наши беспокоятся.

Они почти влетели на пятый этаж. Чердак оказался закрыт. Женя кивнула головой:

– В левое крыло через актовый зал, а то застукают.

Они спустились этажом ниже и, пройдя зал, вышли в коридор. Никаких тебе лампочек. Идти в темноте помогал свет фонарей и лунные блики. Народ действительно переместился на пуфы в конце коридора. Там шла оживлённая беседа.

– Тсс, – зашипела Женя, как только они подошли, – Соломинка бродит по коридорам, никак домой не уйдёт, а вы раскричались, за километр слышно.

– Где были? – Семеон вскинул голову.

– Воздухом дышали, – Женя села рядом с ним.

Так как свободных мест на пуфах не осталось, Дима в позе йога пристроился на полу. Постепенно им завладела дремота. Он зевнул и устроился удобней. В «аппендиксе» ему нравилось больше, чем на чердаке. Здесь было чище и спокойней. Образовавшиеся парочки разошлись по углам и шептались, Белый играл на гитаре, Женя тихо пела, Димка дремал. Позже его растолкал Ромка. Они крадучись вернулись в спальню. Опустив голову на подушку, молодой человек тут же заснул. Так прошла его первая ночь в школе-интернате.

Проснулся Димка от раскатистого баса, который гремел на весь второй этаж.

– Подъём! Встаём! На зарядку идём!

Дима уловил слово «зарядка», недовольно сморщился, натянул на голову одеяло и сладко зевнул.

– Меня плохо слышно? – прогремел бас над самым ухом.

Дима сел на кровати и в той же манере ответил:

– Встал уже!

– У тебя пять минут на гигиенические процедуры, две на то, чтобы одеться, и ни секунды на болтовню и безделье. Ясно?

– Я с утра плохо соображаю, повторите, пожалуйста, просьбу, – молодого человека раздражал командный голос этой особы.

– Одеваешься, умываешься и на зарядку бодрым шагом отправляешься, – Громада уперла руки в боки.

– Можно ещё разок? Ваш голос бодрит.

– Если повторю ещё раз, – Громада недобро ухмыльнулась, – отправишься соображать на чистый морозный воздух. Это тебя взбодрит! – их взгляды встретились: насмешливый Громады и упрямый Димкин.

Перспектива гулять в трусах по школьному двору не радовала. Дима натянул штаны и рубашку, надел ботинки и поднял голову. Ада Ильинична расслабленно наблюдала за его действиями.

– Вы хотели что-то повторить? – напомнил он нянечке.

Та без лишних слов подошла к нерадивому воспитаннику, схватила его за ухо и потащила к выходу. Оттянутый завиток налился кровью. В скором времени нянечка вытолкнула его на лестничную площадку, а потом повела вниз по лестнице. Чтобы поспеть за конвоиром, пришлось скакать.

Закалка для упрямой души

Димка полагал, что его выкинут на улицу, но Громада притащила его в спортзал. Она открыла дверь и втолкнула Димку внутрь. Тот полетел на сваленные сбоку маты. Из подсобки вышел физрук – высокий лысый крепкий мужик с накачанными ручищами, в одной руке он держал мяч, в другой насос. На прошлой неделе Дима во время физкультуры успел с ним познакомиться. Игорь Иванович – так звали здоровяка, был весельчаком и любителем пошутить, но при условии, что его требования выполнялись. Стоило кому-то ослушаться, учитель хитро щурился, задумчиво потирал подбородок и придумывал изощрённые наказания. Шутить с ним не стоило, пререкаться тоже. Игорь Иванович сел на маты и стал накачивать сдувшийся мяч. Неожиданно, как приговор, прозвучал резкий громкий голос Громады:

– Погоняй его, мозги прочисть и назад на зарядку. В общем, встряхни, а то он с утра плохо соображает, всё по три раза повторять просит.

Просто и ясно. Без лишних слов Ада Ильинична удалилась. Димка уселся в позе йога и скосил глаза в сторону преподавателя. Тот спокойно доделал дело, потом носком кроссовка стал отбивать ритм, прямо как Громада накануне вечером. Но его «пум, пум, пум» звучали зловеще и настораживающе. Внезапно чётко отбиваемый ритм стих. Игорь Иванович тоже скосил взгляд и теперь внимательно смотрел на Димку.

– Двадцать кругов по периметру зала. Бегом, – улыбка, грозящая превратиться в оскал, подняла Димку с места. – Пятнадцать раз отожмёшься и махнёшь ещё двадцать кружков, – услышал по завершении пробежки.

«Что-что, а разбудить им меня удалось, – Димка злился на своё упрямство. – Может, стоило промолчать? – думал он. – Нет, – усмехнулся на бегу, – изменившийся взгляд Громады стоил пробежки». Димка остановился, тяжело дыша.

– Десять раз подтянешься, пять перевернёшься и ещё двадцать кружков навернёшь, – с места скомандовал учитель.

Незадачливый спорщик подтянулся пять раз на перекладине и тут же почувствовал режущую боль в мышцах. С усилием он поднял тело вверх ещё два раза, потом ослабил хватку и свалился на маты. К нему неторопливо подошёл Игорь Иванович и покачал головой.

– Как думаешь, почему я такой сильный? – он хвастливо показал свои бицепсы. Димка посмотрел на мощные мышцы и промолчал. Физрук провел рукой по перекладине и пояснил. – Упрямым был, – он вернулся на прежнее место и, оскалившись, повторил: – Десять раз.

Димка растёр предплечья и повторил попытку. Ещё хуже – он смог подтянуться всего четыре раза, а потом, прикладывая значительные усилия, выжал ещё два. Мышцы гудели, болели и отказывались работать. Димка сжал зубы, обхватил перекладину и поднял тело вверх ещё раз, но тут услышал:

– Всего десять, – то подбрасывая, то вертя на пальце мяч, веселился учитель.

После гимнастических упражнений пробежка показалась Димке плёвым делом. Вскоре он остановился и отдышался.

– Как голова? – ехидно спросил Игоря Иванович. – Ясно мыслит или нет? Три раза задание я уже повторил. Хватит или ещё разок?

– Хватит, – коротко ответил Дима.

– Хорошо, – удовлетворённо кивнул учитель. – Двадцать пять кругов, и ты свободен, как ветер в поле.

Димка уже собрался бежать, но Игорь Иванович положил тяжёлую руку ему на плечо.

– Ещё раз вздумаешь нагрубить пожилой женщине, нагрузку удвою или утрою. Я люблю повторять одно и то же из раза в раз. В общем, лёгким бегом не отделаешься. Понял? – Димка кивнул. – Вперёд! – скомандовал физрук и, обернувшись в дверном проёме, добавил: – Двадцать пять кругов, и ни шагом меньше, – не дожидаясь ответа, он вышел и закрыл дверь.

Димка вернулся в спальню мокрый насквозь. Он взял полотенце и пошёл в душ. Посередине коридора, уперев руки в боки и преграждая дорогу, стояла Громада. Димка посмотрел той прямо в глаза.

– У меня пять минут на гигиенические процедуры и две на то, чтобы одеться.

Громада освободила проход. На её лице не было уничижительных эмоций.

– Люблю сообразительных людей, – просто сказала она. – Не хами – поладим.

Димка кивнул и поторопился в душ; прилипшая к телу рубашка раздражала. Вернувшись в спальню, сообразил, что ему нечего надеть. Пришлось позаимствовать свитер у Ромки.

Завтрак, как и ужин, Дима размазал по тарелке: манная каша вызывала у него рвотный позыв. Но желудок непривычно гудел и требовал пищи. Ромка с Антоном буквально проглотили завтрак и, посоветовав Диме поторопиться, ушли: в тот день первым был урок физики, а учитель – Борис Анатольевич – не любил, когда опаздывали. Дима съел два бутерброда, один с потерявшим форму и растекшимся маслом, другой с заветревшимся сыром, отнёс тарелку и поспешил в класс. Звонок на урок должен был вот-вот прозвенеть, а он ещё не собрался. Димка влетел на третий этаж, завернул за угол и вдруг услышал:

– Привет, Соломон. Не узнал?

Вчера, боясь сделать ошибку, он не пытался рассмотреть спутницу. Сегодня, в свете дня, он мог позволить себе сделать это. Копна рыжих завитушек, прихваченных сзади, горела ярким пламенем, широкий, чуть курносый нос осыпали многочисленные веснушки, широкие скулы делали лицо добродушным, а мягкий овал – милым, красивые карие глаза подчёркивали длинные брови и густые ресницы. Её нельзя было назвать красивой, но… Дима не мог отвести от неё взгляд. Она была очаровательной. Он нервно сглотнул.

– Женя, правильно? – уточнил на всякий случай. – Вчера твои волосы не казались такими яркими.

– Из-за цвета волос твой друг прозвал меня Апельсинкой.

– У Ромы хорошо получается подбирать прозвища, – признал он талант друга.

– Я пойду, Соломон. Увидимся! – Женя махнула рукой на прощание.

Как ни старался, но на урок физики Дима опоздал. Борис Анатольевич, высокий пожилой мужчина с залысинами, римским профилем и провисшими щеками, смерил его недовольным взглядом, но войти позволил. Димка скользнул за ближайшую парту и сел рядом с Ромкой. Это было большой ошибкой. Ромка пристал к нему с расспросами о том, что случилось, когда Громада вытолкала его из спальни. «От-вали!» – попросил друга Димка, когда учитель в очередной раз смерил его грозным взглядом. Но тот не унимался. После очередного «колись» Димка решил поведать о своей пробежке, но как только открыл рот, услышал властный голос:

– Мало того, что опоздал, так ещё мешает. Иди к доске, отвечай.

«Они что, сговорились?» – Димка нехотя признал, что ничего не знает. Борис Анатольевич вывел двойку в журнале карандашом и предупредил, что если он получит ещё одно замечание, будет отвечать на каждом занятии до конца года. Ромка к другу с расспросами больше не приставал.

«Наконец, день ошибок и несуразиц закончился», – после уроков Димка поспешил в классную комнату, устало опустился на стул и уронил голову на парту.

– Привет, Дима, – вчерашний длинноволосый парень сидел напротив и с усмешкой смотрел на него.

«Нет, не закончился», – сообразил тот и протянул:

– При-вет.

– Чем вы вчера на прогулке занимались? – длинноволосый сверлил Димку взглядом.

– Ничем, – Дима попытался вспомнить, что он мог сделать не так.

– Хм, – парень наклонился вперед. – Бесишь ты меня, Соломон. – Он отвернулся и долго смотрел в окно. – Не приходи пока на чердак, а то в морду дам, – длинноволосый встал и вскоре скрылся за дверью.

Димка, недоумённо смотрел на Ромку.

– Они сегодня утром поссорились и разбежались, – пояснил тот.

– Я тут при чём? – ситуация казалась Диме смешной.

– Из-за тебя поссорились, – Ромка пытливо посмотрел на друга.

В образовавшейся паузе тот услышал, как в соседнем классе весело смеялись ребята.

– Как зовут длинноволосого?

– Сёмка, Семен. Прозвище – Семеон. Почему – уже не помню.

– Слушай, – Дима сменил тему. – Вчера Женя назвала заведующую Соломинкой. Это её прозвище?

– Наша знаменитая тройка. Ты ещё не слышал? – Ромка хихикнул. – Пузырь, Соломинка и Лапоть – верхушка. Директор и замы. Сказка такая есть, – Дима кивнул. Друг продолжил: – Директор – Пузырь. Ты его вчера видел, он к нам в класс приходил. Низенький такой, круглый. Вылитый пузырь.

– Соломинку я тоже видел. Длинная, тонкая и, видимо, злая, – Дима вспомнил женщину, которая уходила последней. – Остался лапоть. Какой он?

– Какая. Это женщина. Хотя, учитывая её сложение, скорее мужик. Она раньше профессионально спортом занималась, их, видать, чем-то накачивали. Потому и прозвали Лаптем. Но тётка она хорошая: хоть грубая, но добрая и справедливая. За школу и учащихся горой. Таскает нас по разным выставкам, конкурсам, летним лагерям, – Ромка закинул руки за голову и мечтательно затянул: «Море, море, шум прибрежный…», – тут он внезапно прервал песню и посмотрел на Димку. – Кстати, о конкурсах и прочих представлениях. Забыл сказать. Ольга Петровна ничего не говорила?

– Нет, – Дима озадаченно нахмурился. Он предчувствовал неприятности.

– Под Новый год все классы спектакли ставят или сценки какие-нибудь разыгрывают. Все участвуют.

Внезапно в разговор вмешалась одноклассница Оля, которая опустилась рядом за парту.

– Скажу больше, Ольга Петровна уже нашла для нас троих фрагмент из пьесы «Летучая мышь».

– Что-о-о-о? – одновременно спросили мальчишки.

– Это не пьеса, а оперетта австрийского композитора Иоганна Штрауса, – Антон обернулся к ребятам. – Кто написал это произведение, сказать трудно, – он потёр подбородок и закатил глаза. – Дело в том, что драматургическая основа создавалась поэтапно…

– Подожди с поэтапностью, – Ромка отгородился от друга вытянутой вперёд рукой и обратился к Ольге. – Кого изображать-то надо?

– Изображать можно обезьяну в зоопарке, – Антон громко фыркнул, – а роль надо играть или исполнять, а лучше проживать.

Ромка подошёл к другу и, словно пытаясь придушить, обхватил за шею.

– Тоня, тшшш, – он приставил палец к губам. – Ты знаешь, что умные люди часто молчат? Тебе стоит перенять это умение.

Антон оттолкнул Ромку и, не произнеся больше ни слова, погрузился в чтение. Дима посмотрел на часы. Шесть. Ему пора домой. Он живо покидал тетрадки в рюкзак, добавил «завтра всё обсудим», сбежал по лестнице, наспех оделся и выбежал на улицу.

Лёгкий мороз взбодрил. Молодой человек передёрнул плечами и поспешил домой: если придёт позже матери, его расспросами замучают. На дорогу до дома он тратил двадцать минут. Срезая путь, шёл дворами. Редкие фонари сопровождали его. Тонкий лёд затянул лужи и громко хрустел под ногами. Ветер был колким и напористым. Дима пожалел, что не взял шапку. Тут он вспомнил, что два дня не был дома. Вчера, когда они с Женей гуляли, о морозе речи не шло.

Открыв входную дверь, Дима встретился взглядом с матерью, которая выглядела задумчивой и явно ждала объяснений.

– Мало того, что вчера в школе остался, так и сегодня явился затемно. Где пропадал? – беспокойство, несмотря на усилия мамы, вырвалось наружу.

– Я теперь часто буду приходить после шести, – Димка решил сразу внести ясность. – В этой школе много кружков, в которых необходимо состоять.

– И в каких кружках ты состоишь? – женщина заинтересованно посмотрела на сына.

– Моделирование, та… – у Димы чуть не вырвалось «танцы», но он вовремя спохватился. – Там мы собираем модели кораблей, машин…

– Это один кружок, – перебила мама.

– Ещё… – Дима вспомнил последний разговор с друзьями. – Я не знаю, как он называется, но там играть надо. Драматургический, наверное.

– Ты выбрал театральный кружок? – брови женщины поползли вверх.

– Я не выбирал. Это обязательно. На Новый год выступать будем. Отрывок из… – Димка никак не мог вспомнить жанр произведения, потому выпалил: – «Летучей мыши».

– Оперетту ставите? Петь будешь? – тон у женщины стал весёлым.

– Петь? – наконец, скинув ботинки, Димка выпрямился.

– В опереттах обычно поют и танцуют, – пояснила мама незадачливому театралу.

Димка с трудом представлял себя на сцене, а про пение и речи не шло. Ему хотелось поскорее сменить тему.

– Что у нас на ужин? Питание в школьной столовой – жуть. Я проголодался.

Он поймал на себе заинтересованный взгляд. Маме хотелось ещё расспросить о времени, проведённом вне дома, но она колебалась: не хотела лезть. Видя её беспокойство, Дима поделился впечатлениями.

– Вообще там весело: поужинали, послонялись по школе, пошли спать. Но вот подъём, мам, просто убийство! Они заставляют зарядку делать. Руки вверх, голову вниз, ноги за уши. Чувствовал себя полным идиотом.

– Делать зарядку по утрам полезно, – мамины глаза радостно заблестели.

– Угу. Завтра с утра мы с папой посмотрим, как ты будешь делать полезную зарядку, – Димка вымыл руки.

– Не думаю, что порадую вас, – женщина представила, как будет смешно выглядеть.

– Вот и я о том же. Одно дело разминаться, когда хочешь, другое – когда заставляют.

– Умный ты сильно, – мама поджала губы.

– Есть в кого! – Димка поспешил в комнату, чтобы переодеться.

– На ужин макароны с котлетами, – вдогонку крикнула женщина, повязала фартук, висевший на руке, и пошла в кухню.

На следующий день после уроков Дима поднялся в зал раньше остальных: необходимо подтянуться и приблизиться к уровню друзей, иначе он будет слабым звеном. Он повторил движения разминки и собирался вспомнить шаги, но в этот момент в зал влетела Алиса. На лбу у неё образовались гневные морщинки, а ноздри из-за учащённого дыхания сильно раздулись.

– Если тебе нравится эта рыжая, танцуй с ней! – она с силой толкнула Димку в грудь.

Дима попятился. Он не мог понять, почему из-за простой прогулки наделали столько шума. «Если уж выбирать между двумя девочками, – он разглядывал гневные морщинки на лбу Алисы. – Женя милая, весёлая и забавная, но Алиса…» Он переместил взгляд ниже на крепко сжатые и от того узкие губы. Внутри что-то дёрнулось; Алиса была так близко. Дима обхватил её за талию, притянул к себе и поцеловал. Сначала девушка не сопротивлялась – не поняла, что происходит. Потом она упёрлась руками в Димкину грудь и оттолкнула его. Он услышал гневное «спятил?!» и что-то ещё, но в голове стучало: «Хочу ещё!» Он притянул Алису и поцеловал снова. Девушка вырвалась и со словами: «Видеть тебя не хочу!» – вылетела из помещения. Дима опустился на стул у окна и принялся рассматривать паркетный пол. В зал вошёл Ромка и, провожая взглядом выбегающую Алису, присвистнул.

– Что натворил?

В ответ Димка промычал что-то невнятное.

– Не знаю, что там по поводу урегулирования конфликтов, но страсти вокруг тебя кипят, Соломон!

В этот день Алиса не пришла на танцы. Дима пытался поговорить с ней, но попытки примириться оказались тщетными. Завидев Диму, девушка вскакивала и убегала.

На следующем занятии Анна Константиновна официально сообщила, что Алиса больше не будет ходить на танцы и Диме в кратчайшие сроки надо искать другую партнёршу. Виктор тоже отказался посещать кружок, перейдя в профессиональную студию. Юля ушла вместе с ним. Структуру танца необходимо было менять.

– Женьку зови, живо! – нашёл выход из положения Ромка.

– Не думаю, что это хорошая идея, – Дима вспомнил о тех неприятностях, которые последовали после совместной прогулки.