Текст книги "Личная жизнь моего мужа"

Глава 7

В театр я отправилась после работы. Было время, когда я детально следила за творчеством мужа, ходила и на премьеры и просто на спектакли, знала всех, кто с ним работает. Но потом… Когда же произошло это потом? Странно, но может быть, вы замечали, что все большие события происходят как-то незаметно. Точнее, когда они случаются, мы не понимаем всю их важность. И лишь через какое-то время вдруг спохватываемся, что произошло нечто такое, что изменило многое в жизни.

Честно скажу, раньше этого я не понимала. Но сейчас я вдруг подумала о том, что сама не заметила момент, когда потеряла интерес к творчеству супруга. Словно бы кто-то переключил мое сознание на что-то иное. Но ведь этим кем-то была я сама. Не обиделся ли он тогда такому моему невниманию? И не начал ли по этой причине искать мне замену? Или мужчинам вообще не надо никаких причин, чтобы начать новый поиск? Они запрограммированы на это, как компьютерная программа. Нет, никогда мы, женщины, не поймем этих таинственных существ до конца. А они нас?

Я знала, что мужа сегодня в театре не будет, он поехал по каким-то другим, не понятным мне делам. Вообще, все это выглядело странным, он знал, что я приеду к нему на работу по важнейшему делу, от которого зависит его будущее, а сам вдруг укатил неизвестно куда. И почему я об этом задумалась только сейчас, когда вхожу в фойе?

Театр был совсем небольшой, но очень приятный, сделанный со вкусом. С гордостью признаюсь, что и я внесла свою, хотя и скромную, лепту в его дизайн. Если говорить честно, это было по-настоящему наше коллективное с мужем произведение. Тогда мы строили великие планы по завоеванию мира, теперь же я приехала сюда спасать все это хозяйство. Или не спасать, а топить. Не так-то легко бывает сделать выбор.

В театре был выходной. Точнее, спектакля не было, а вот репетиция должна была быть. Правда, без моего мужа. Что, повторю еще раз, действительно странно. Чем больше я думала над этим вопросом, тем подозрительней представлялась мне ситуация. Куда же он помчался, ведь насколько я знала, постановка находилась в завершающей стадии. А от этого спектакля многое зависит; если его постигнет неудача – спасти театр будет почти невозможно. Он просто станет окончательно никому не нужным. А в это время муж где-то совсем в другом месте, занимается совсем другими делами. Как вы думаете, о чем я должна подумать в этот момент? Не сомневаюсь, что вы угадали правильно. Все мужики кобели. Да простится мне это грубое и давно затасканное выражение. Но уж больно точно она отражает их природу.

Я тихонько вошла в зал. Репетиция была в самом разгаре. Ее вела второй режиссер, та самая Галина Яценко, от которой я получила то самое памятное sms. Я знала, что режиссером она была чисто номинально, мой супруг редко подпускал ее к режиссерской работе и считал бездарной. И то, что она заменяла его в такой ответственный момент, снова наводило на определенные мысли. Господи, я и забыла, что уже известила вас о своих догадках. Но что же делать, если ни о чем другом думать не в состоянии. Так что терпите, если можете. Если не можете, все равно потерпите.

Чтобы отогнать эти мысли, я попыталась сосредоточиться на репетиции. Муж очень долго и упорно искал пьесу для нового спектакля и нашел ее у какого-то неизвестного автора. И был в полном восторге от нее.

Само собой, пьеса была о любви. Репетировали сцену объяснения героев. Главную героиню играла Алла Молоткова. Я хорошо помнила, как она только что появилась в театре. Мне сразу же стало как-то не по себе, уж больной красивой она выглядела. Не то, что я почувствовала опасность, но любая жена предпочитает, чтобы ее мужа окружали уродины. Так спокойней. Но я прекрасно понимала тогда, как понимаю и теперь, что в театре должны работать красавицы. Иначе кто туда пойдет? Чтобы посмотреть на страшненьких есть множество других мест.

Я не видела ее пару лет и удивилась тому, как сильно постарела она за эти годы. Она больше не была молодой женщиной, она пересекла незримую черту, отделяющую один возраст от другого. И теперь уже находилась в другой возрастной категории. Но при этом по роли явно играла молодую девушку. А ведь в театре, насколько я знала, было несколько действительно молодых девушек. Я оглядела зал и увидела их сидящих неподалеку от меня. Почему ни одна из них не задействована? Не трудно представить, с каким чувством они смотрят на происходящее.

Мне повезло, я пришла к концу репетиции. Прогнав сцену, Яценко устало опустилась в кресло. Меня она все еще не замечала, так как сидела ко мне спиной. Я тоже не спешила предстать перед ее светлыми очами. Меня не покидало ощущение, что эта женщина то ли сильно утомлена, то ли вообще что-то у нее не в порядке в жизни.

Яценко вдруг решительно встала, повернулась и застыла, как охладевший чугун, – так не нее подействовало то, что она увидела мою скромную персону. По ее лицу было заметно, что она не готова к нашей встрече. Но в таком случае, зачем посылала мне послание? Разве не для того, чтобы я тут оказалась? Или ты, дорогая, думала, что я не приду и не найду тебя? А я вот и нет, пришла и нашла. Так что, встречай.

Я двинулась ей навстречу. Мало ли что, вдруг она захочет исчезнуть?

– Здравствуйте, Галина Борисовна! Очень рада вас видеть в добром здравии.

– Я тоже рада вас видеть, Мария Владимировна. Давно же вы у нас не были!..

– Давно. И вижу, напрасно. Кажется, у вас много интересных событий происходит?

Яценко подозрительно посмотрела на меня.

– О чем это вы?

– Например, репетиция идет без главного режиссера. Хотя скоро премьера.

– Евгений Романович уехал.

– Это я поняла, раз его тут нет, то он где-то в другом месте. Как вам моя логика?

– Железная.

Я огляделась вокруг и обнаружила, что все на нас глазеют с нескрываемым любопытством. В цирке на медведей не смотрят с таким интересом, как смотрели на нас. Хотя… с другой стороны, а чего на косолапых смотреть, ничего интересного с моей точки зрения в них нет. Звери как звери. Не то, что мы, люди. Такое откалываем…

– Может быть, пойдемте, где-нибудь поговорим?

– Хорошо, – без большого энтузиазма согласилась Яценко.

Я все больше недоумевала. Сама постаралась, чтобы я оказалась в театре, а когда цель достигнута, нос воротит. Как это понимать? Согласна с вами, у меня есть все основания для возмущения таким непоследовательным поведением. Но возмущаться я не стала. Может, когда-нибудь и настанет это счастливое время, но явно не сейчас. Иначе уж точно ничего и никогда не выясню.

Мы вышли из зрительного зала и прошли в кабинет с надписью директор. Директором и по совместительству главным режиссером или наоборот, уж как кому нравится, был мой супруг. Значит, мы сидели в его кабинете.

Я с интересом стала осматриваться. Но ничего интересного не увидела, мебель вся та же, ее давно пора менять.

– Извините, что привела в кабинет вашего мужа, – сказала Яценко. – Театр маленький, других помещений для разговора нет.

Это было не совсем так, хотя театр действительно был маленький, но пару комнат для общения при желании найти было можно. Все же я еще не все забыла. И раз она меня привела именно сюда, значит, сделала это не случайно.

– Здесь вполне нормально можно пообщаться.

– Да, – словно под принуждением согласилась Яценко, – но Евгений Романович не любит, когда тут бывают посторонние. Но я подумала, что вы ему все же не посторонняя.

Я почувствовала возмущение. Что значит все же не посторонняя. То есть в какой-то степени посторонняя, но еще не до конца. Скажите, с вашей точки зрения я сделала правильный лингвистический анализ услышанных слов? Разумеется, у каждого может быть свое мнение на сей счет, но лично я интерпретировала сказанное именно таким вот образом. И у меня не было ни малейших сомнений, что эта фраза прозвучала отнюдь не по ошибке, госпожа Яценко явно хотела меня унизить. Разве я не права?

Я решила пойти ва-банк, с этой наглой бабой иначе нельзя.

– А вы считаете, что я могу стать скоро посторонней Евгению Романовичу? – агрессивно спросила я.

Яценко испуганно взглянула на меня, поняв, что несколько переусердствовала.

– Я вовсе не имела этого в виду, – пробормотала она.

– Что же тогда вы имели в виду?

Она молчала, тщетно соображая, что бы такое сказать. Я же решила добить ее окончательно. Достала телефон, нашла приведшее меня сюда sms, затем выбрала опцию «позвонить».

Ее телефон тут же отозвался громким звонком. Автоматически она потянулась к аппарату, но в последнюю секунду ее рука вдруг зависла в пространстве. Она с испугом посмотрела на меня.

– Вот взгляните, Галина Борисовна, эту sms я получила несколько дней назад. И только что я позвонила на номер, откуда она была отправлена. И как ни странно, зазвонил ваш телефон. Какой я должна сделать вывод из всего сказанного?

Яценко молчала, она сидела со странным видом, скорее, не виноватым, а отрешенным. Бог знает, где пребывала в эти минуты ее грешная душа. Я бы совсем не возражала, если бы она отправилась напрямую в ад.

– Извините, это было ошибкой, – вдруг как-то странно посмотрела она на меня.

– Что именно было ошибкой? То, что вы послали мне sms или та информация, которая была в сообщении?

– Все.

Я покачала головой.

– Это несерьезно. Мы с вами не дети.

– Но что вы хотите от меня? – вдруг взмолилась Яценко.

– Я «хочу»?! – Наглость этой женщине стала меня заводить. Она нарушила мой душевный покой, а теперь еще спрашивает, чего я хочу. Удушить тебя – вот одно из моих страстных желаний. И совсем было бы неплохо его реализовать.

Не бойтесь, дорогие мои, сцены удушения сейчас не будет, хотя Шекспир непременно бы воспользовался такой возможностью и показал бы ее во всей красе. А мы, напоминаю, с вами в театре. Но я все же пока не леди Макбет, хорошо это или плохо, но такие страсти во мне еще не пылают. Но все же, согласитесь, как-то реагировать на эту наглость я должна. Был бы кто-то из вас рядом, спросила у вас совета, как мне сейчас поступить. А так приходится импровизировать.

Я встаю со своего места и, честное слово, все так и было, – ударяю ее по голове своей сумкой. Не так чтоб сильно, но достаточно для того, чтобы эта тварь почувствовала, что дело-то не шуточное. Не удивляйтесь моему поступку, вы меня, господа, еще до конца не знаете, я могу быть жестокой, когда меня доведут до белого каления.

Яценко взглянула на меня изумленными глазами, а затем неожиданно бросилась на меня. Представьте себе сцену; две солидные дамы энергично размахивают руками, пытаюсь ударить друг друга. Такое и Шекспиру не снилось. Хотя, что мы знаем об его снах?

В поединке победителем выхожу я, что есть силы толкаю противницу в плечо, и она падает на стул. Я вплотную подхожу к ней.

– Будете еще драться? – интересуюсь я.

Яценко, как загнанная лошадь, которую собираются пристрелить, смотрит на меня и отрицательно качает головой.

Я возвращаюсь на свое место.

– Зачем вы это сделали, Галина Борисовна? – уже мягко, участливо и даже чуть-чуть нежно спрашиваю я. С моей стороны это не более чем хитрый маневр, после бури и натиска для контраста, как в душе, надо поменять тон.

– Вам лучше этого не знать, простите меня, это, в самом деле, было ошибкой.

– Ошибка или не ошибка, но последствия налицо. Я нахожусь тут. И вам придется объясниться. Я имею право знать хоть что-то о своем муже. Разве не так?

Яценко посмотрела на меня и не очень уверенно кивнула головой.

– В таком случае начинайте свою просветительскую деятельность.

– Вы сами настояли, – вдруг каким-то совсем другим тоном произнесла моя собеседница.

– Будем считать это уже моей ошибкой. Прошу, не тяните время. У меня сегодня есть еще другие дела.

– Хорошо. Я расскажу. Мы с вашим мужем были любовниками.

Я почувствовала удар, хотя меня в этот момент никто не бил. На лбу выступил холодный пот, а состояние было такое, как будто бы мне не хватает воздуха.

Честно говоря, я и сама не ожидала, что это известие произведет на меня столь могучее впечатление, тем более, что и новостью-то это назвать нельзя. Но, по-видимому, она задела какие-то тонкие струны моей души, а может заодно и еще чего-то, и я ощутила такую слабость, что закружилась голова.

Любовница моего мужа тоже заметила, что со мной не все в порядке и подскочила ко мне.

– Вы хорошо себя чувствуете, Мария Владимировна? Я принесу воды.

Так она и сделала, налила из графина воды в стакан и заботливо подала мне. Я с жадностью выпила. И почувствовала себя лучше. Первый шок прошел, можно было идти дальше по направлению ко второму шоку. А там недалеко и до третьего….

– Продолжим наши игры, Галина Борисовна.

– Может, не стоит или хотя бы в другой раз?

– Стоит и, причем, сейчас. В случае чего выпью еще воды. Ее в графине вполне достаточно. Продолжайте. Ваш рассказ крайне интересен. И в первую очередь поведайте мне, когда вы стали любовниками? Если возможно год и день. Час не обязательно. Место – тоже. Впрочем, если назовете, возражать не стану.

Яценко посмотрела на меня так, как смотрит психиатр на не совсем нормального пациента.

– Зачем вам это?

– Если я спрашиваю, отвечайте.

– Как пожелаете, – пожала плечами Яценко. – По поводу дня и часа вряд ли уже за давностью лет вспомню, но могу точно сказать: мы стали любовниками почти сразу, как организовали театр. Может, дней через десять.

Мне снова стало плохо. Честно вам скажу, вот чего, а этого я совершенно не ожидала. Я-то думала, супруг стал мне изменять, когда наша постель охладела, и мы редко стали ее согревать горячим сексом. Но в тот период, когда у них все началось, с этим делом у нас все было в порядке, занимались чуть ли ежедневно, без отгулов и отпусков. И ему все было мало? Иначе, зачем ему было нужна еще женщина?

Или она врет? Да точно врет, тогда я сама много времени проводила в театре, с мужем мы почти не разлучались. Он физически не мог мне изменять. Вот негодяйка, решила меня обмануть.

Я пристально посмотрела на Яценко.

– И где же вы занимались с ним этим?

Она вдруг потупилась.

– Вы действительно хотите знать?

– Раз спрашиваю, значит хочу.

– Здесь.

– Где здесь? – даже не поняла я.

– В этом кабинете.

– Как, прямо здесь? Но где? – Я обвела взглядом кабинет, где происходили, по словам моей собеседницы, такие знаменательные события.

– Если вы помните, тут одно время стоял диванчик, на котором ночью спал дежурный. А днем он пустовал. Вот мы и использовали его.

– Но это же жутко неудобно на узком диване, я хорошо помню его.

– Неудобно, – подтвердила Яценко, не сводя с меня взора, – но другого варианта на тот момент у нас не было.

– Понимаю, он появился поздней.

– Да.

Теперь я уже сама пошла за водой, выпила стакан одним глотком, словно алкоголик водку. И почувствовала, как чуть-чуть полегчало. Честно признаюсь, такого услышать я не ожидала. Ну, объясните мне, дорогие мои, поведение мужчин, зачем они ищут то, что и так имеют в избытке? Яценко никогда не была красавицей, я всегда считала себя привлекательней ее на целый порядок. А уж сейчас вообще от былого не осталось ничего, обрюзгла, пополнела, лицо сморщилось, как моченое яблоко – типичный вид женщины, не следящей за собой. Я на месте представителей сильного пола ни за что бы ни легла бы с ней не то, что на узкий диванчик, а даже на царское ложе с балдахином.

– Хорошо, будем считать, что этот вопрос мы выяснили. А теперь объясните, зачем Вы послали мне sms?

– Это была ошибка.

– Ошибка или не ошибка, но дело сделано. Так что, объясняйте. Не нервируйте меня.

Яценко долго молчала, собираясь то ли с мыслями, то ли с духом.

– Мне стало обидно, в последнее время Евгений Романович совсем не обращает внимания на меня. А если обращает, то только чтобы третировать. Я знаю, он хочет, чтобы я уволилась. Я постарела, стала некрасивой. И теперь не нужна ни ему, ни театру. А куда я пойду? Мне уже сорок семь. А ведь я все силы отдавала театру, вам ли не знать? И Евгению Романовичу – тоже. Пока не стала лишней для всех. Разве это справедливо?

И тут случилось то, чего я, честно скажу, не ожидала. Хотя уверенна, вы предвидели наступление этого события – покинутая любовница разрыдалась. Но что было еще неожиданней для меня, мне вдруг стало ее жалко. В самом деле, куда она пойдет? Артисточка она средненькая, мужа, детей не нажила. Одиночество и нищета – вот что ее поджидают сразу за дверями театра.

Ко мне вдруг пришла одна мысль.

– Послушайте, Галина Борисовна, должно было что-то случиться, что вас побудило послать мне это сообщение? Ведь мой муж покинул вас не вчера?

– У нас состоялся разговор. Он сказал, что театр в тяжелом положении, денег на зарплату не хватает и предложил мне уволиться по собственному желанию. Я вспылила, захотелось отомстить. Вот в сердцах и послала вам sms. Понимаю, не должна была это делать, но не сдержалась. Простите меня, Мария Владимировна.

Не могу сказать, что я горела сильным желанием ее простить, но и такой острой ненависти к ней больше не испытывала. Скорее жалость – судьба покинутой, постаревшей любовницы очень часто печальна. А судьба обманутой жены? Так и слышу, как задаете вы этот вопрос? Пока не стану на него отвечать. Поживем, увидим.

– Мы еще с вами поговорим, а пока давайте закончим нашу милую беседу, – сказала я ей. У меня, в самом деле, не было сил продолжать, я чувствовала себя уставшей как никогда.

Глава 8

Яценко поспешно удалилась, как бежавшее с поля боя разбитое войско, я осталась одна. Нужно ли описывать мое состояние? Сомневаюсь. Мужчины все равно его не поймут, хоть напиши тысячу слов, а женщинам и без этого словесного извержения все понятно. Вот странно, даже непостижимо, я уже почти смирилась с изменой мужа. Но когда узнала, что он стал мне изменять гораздо раньше, чем я предполагала, меня буквально всю затрясло. И трясет до сих пор. Я сидела на стуле и боялась встать – а вдруг упаду? Со мной ведь ничего подобного еще не случалось, такого стресса я еще не переживала.

Хотя было всякое. Однажды в банке меня обвинили в хищении крупной суммы. Я еще была совсем молодая и неопытная и не знала, как защищаться. Меня тоже тогда била дрожь, и все же я вполне владела собой. По крайней мере, на ногах стояла уверенно. А вот сейчас не уверена, что устою. Правда, тогда быстро во всем разобрались, нашли настоящего виновного. А мне даже дали премию в качестве компенсации за нервотрепку. А теперь, судя по всему, никаких премий мне не светит. Хотя поощрение за все мои страдания мне ой как бы не помешало.

Дверь резко отворилась, и на пороге появился мой супруг. Мое пребывание в его кабинете было для него столь неожиданным, что, узрев меня, он явно опешил. И несколько секунд пребывал в этом не самом приятном состоянии.

Его вопрос был не особенно оригинальным, но по-своему закономерным.

– Что ты тут делаешь?

– Как что? Пришла разбираться с твоими делами, дорогой, – собрала я силы для ответа.

– Ах, да, действительно. Ну и как, разобралась?

– Да ты что, я же только начала. К тому же, тебя не было. Кстати, а где ты был?

Вопрос явно застал благоверного врасплох. Он всегда был изобретательным и находчивым, но сейчас изобретательность и находчивость почему-то ему отказали одновременно. И он никак не мог найти приемлемого ответа. Хотя по его лицу было видно, как лихорадочно он его ищет. Ну, давай, ищи, послушаю твою версию.

– У меня были в городе дела.

Но я решила припереть его к стенке. Нет, дорогуша, так просто ты от меня не отделаешься.

– По-видимому, очень важные дела, если ты пропустил репетицию спектакля, который уже на выходе. Хотелось бы узнать все же, что за дела?

– Обычные дела, ничего особенного. Но так получилось, что надо было их сделать именно сейчас.

– Странно, что ты не хочешь мне о них рассказать. Это наводит на подозрения.

Я видела, как с каждой минутой все сильней выходит муж из себя.

– Да какие могут быть подозрения? Что я тебе должен каждый свой шаг докладывать? Это просто смешно, так жить невозможно. И если память мне не изменяет, ты сюда пришла совсем не для того, чтобы устраивать мне допрос.

– Память у тебя просто великолепная. Я действительно пришла посмотреть, почему неожиданно дела в театре пошли столь скверно. Впрочем, кое-что я начинаю понимать.

Супруг пристально взглянул на меня.

– И что же ты начинаешь понимать?

– Ничего удивительного, что к тебе перестали ходить зрители. Ты же доверяешь свою работу Яценко. А какой из нее режиссер? Я наблюдала за ней, даже я сделала бы кое-какие замечания. А она молчит и ничего не говорит. Либо она ничего не понимает, либо ей все до лампочки. А скорей всего – и то, и другое сразу.

– Тут ты права, режиссер из нее никудышный. Я вообще собираюсь ее уволить, театру она не нужна. А так и расходов меньше.

– А не жалко?

Муженек удивленно посмотрел на меня.

– Жизнь – штука суровая. Кто выходит в тираж, от того избавляются.

– Вот как?! Это твой принцип?! Раньше я о нем никогда не слышала.

– Повода не было, а теперь вот появился.

Думаю, родные мои, вам не сложно догадаться о моих мыслях. Я же в каком-то смысле тоже вышла в тираж. Как любовница уж точно, а как жена, то не исключено, что это случится совсем скоро. Признаков наступления подобного события предостаточно. Может, не стоит тогда и ждать, пока еще можно уйти с гордо поднятой головой? Хотя, понятно, что это не более чем хорошая мина при плохой игре. И хотя мысли такие у меня уже появляются, я знала, что еще не готова к столь решительным поступкам. Я лишь только заметила:

– Легко ты отправляешь людей в тираж. Как бы мне там однажды не оказаться…

Мой муж смутился. Видно и у него уже бороздили в голове такие мысли.

– Ты – это совсем другое.

Но я видела по его глазам, что в этом он совсем не уверен.

– Но ты же говоришь, что таков твой принцип. А принцип не должен иметь исключений. Так что, у тебя не должно быть колебаний – применять его ко мне или нет. Нельзя отступать от принципов, это будет плохо тебя характеризовать.

– Не совсем понимаю, что ты хочешь всем этим доказать?

Я решила, что пристальный, можно даже сказать, пронзительный взгляд на мужа в этой ситуации совсем не помешает. И несколько секунд не спускала с него глаз.

– Я хочу серьезно разобраться, что же происходит в театре?

– Но какое тогда все это имеет к этому отношение?

– Знаешь, мой уже многолетний опыт банкира однозначно говорит о том, что подчас самые неожиданные и отдаленные обстоятельства могут самым прямом образом влиять на суть дела. Странно, что ты, как режиссер, этого не понимаешь.

– Я очень даже хорошо это понимаю, – начал было мой муж-режиссер и осекся. Внезапно он осознал, что только что выступил против себя.

Будь осторожен, ты слишком легко попадаешь в ловушки, посоветовала бы я ему, будь мы в другой ситуации.

Я вдруг почувствовала, что притомилась. Уж слишком сильное напряжение только что пережила. Для одного дня вполне достаточно, даже скорее слишком.

– Я поеду домой. Ты со мной?

И снова мои слова прозвучали для него чересчур неожиданно.

– Извини, у меня тут еще дела.

– У тебя стало очень много дел, не это ли тебя и губит? Ты не можешь никак сосредоточиться на главном. А без этого редко что-то путное получается. И прошу тебя, не увольняй пока Яценко. Хуже от этого уж точно не будет. Пока, дорогой.