Текст книги "Соавторство"

Поэтому когда Отто вышел из Русского театра, он уже точно знал, чего хочет и насколько сильно готов ради этого рискнуть.

И поэтому когда Абсорбент вернулся в чат, Отто уже точно знал, что ему ответить.

Планета_Смерти84: Ну что, Отто, готов выслушать мои условия?

Ты в деле?

Анонимный_Лосось: Я в деле.

Глава 23. Провал

Провал по всем статьям. Арво Саар не уничтожил их, но был близок к этому. Всех как следует прошерстили. Источника утечки (очередной утечки!) не обнаружили. Но то, что фотографии попали в интернет, вызвало нехилый резонанс. Как общественный, так и внутренний, полицейский. Фото действительно были ужасными. В их городе давно такого не случалось. Вся эта кровь, обезображенные лица жертв, орудие убийства, равнодушно брошенное тут же, пятна белой пыли, смешивающиеся с обильным красным… Не такие фотографии, которые стоило бы показывать населению. В итоге Арво, поразмышлявшему здраво, пришлось удалить некоторые из них. Но обратного пути уже не было.

Хендрику снова пришлось провести экстренную пресс-конференцию. В основном он опять оправдывался – не прямо, осторожно, как умел только он, поэтому хотя Пярн и чувствовал себя донельзя унизительно, остальным так не показалось. Потом вновь посыпались вопросы про Абсорбента и его поимку. Обнаружились ли новые улики? Как связаны жертвы? Какой у маньяка мотив? Сколько это будет продолжаться?

Хендрик Пярн прекрасно понимал, что на эти вопросы необходимо ответить, и как можно скорее. И он очень бы этого хотел. Но новых улик не было – вообще-то не было даже старых. Связь жертв и мотив убийств – они работали над этим, не жалея сил, и это были не пустые слова. Их подстёгивала мысль о том, что в любой момент может появиться ещё одна невинная жертва, обсыпанная чистящим порошком. Хотя насколько они невинны для Абсорбента – ещё вопрос. Пярн заверил всех присутствующих на конференции, что они работают над делом со всем тщанием, и что в целях ускорения расследования никаких дополнительных подробностей он сообщить не может. С одной стороны, Хендрик не мог сообщить их, потому что их не было, но с другой – если бы они и были, Абсорбенту, который наверняка не изолирован от СМИ, не стоило бы знать, какие улики они нашли, какую связь они обнаружили и какой мотив они ему приписали. Всё это только усугубило бы ситуацию. Маньяк мог поменять способ убийства, намеченную жертву и даже убить просто так, лишь бы сломать их систему, сбить их со следа. СМИ это тоже понимали, поэтому позволили Пярну уйти с конференции целым и снова не сказавшим ничего обнадёживающего, кроме того, что это немыслимые преступления, ответственный за которые будет найден и наказан должным образом. Каким именно образом, Хендрик не уточнил, но этого и не требовалось.

Убитые горем и довольно пожилые родители Спанидиса-Лаатса уже несколько недель регулярно справлялись о продвижении расследования, и уже несколько недель им хоть и не прямо, но приходилось признавать, что никакого продвижения нет. После пресс-конференции и обнародования имени Абсорбента супруги словно впали в ступор: от них до сих пор не было ни одного звонка. Вполне вероятно, они просто ещё не осмыслили произошедшее. То, что их сын стал жертвой серийного убийцы наравне с ещё двумя несчастными. Родители Хольм летом оказались довольно равнодушными к ходу дела, очевидно, сконцентрировавшись на своём втором ребёнке, но когда имя Анники снова всплыло на волне Абсорбента, они проснулись и стали требовать объяснений. Которых у них по-прежнему не было. В июне они лишь узнали от подруги Анники Хольм, что та собиралась в химчистку торгового центра «Рокка-аль-Маре», о чём она написала ей в смс-сообщении утром в день убийства (С утра пораньше уже везу вчерашнее платье в химчистку – и ответ: Ну ты даёшь, Анника!). Платье в химчистку так и не попало, из чего следовало, что Анника до торгового центра не добралась. Вряд ли её похитили прямо из автобуса; вероятно, это произошло где-нибудь на парковке, если только она не передумала и не вышла, не доехав до места назначения. Но парковочные камеры не засекли ничего подозрительного, и свидетелей предполагаемого инцидента тоже не нашлось. С тех пор ничего не изменилось. Кроме появления ещё двух жертв.

Хорошо хоть родственники Армас не доставляли дополнительных проблем – она жила одна.

Мартин Тамм, один из самых неопытных его подчинённых, но толковый и подающий надежды, ждал Пярна у его кабинета. Тот заваривал себе кофе после напряжённой конференции, намереваясь ближайшие сутки работать над делом без передышки. Признаваться себе в том, что работать ему не с чем, Хендрик не собирался.

Когда Пярн дошёл до своего кабинета и увидел Тамма, он уже знал, что тот скажет.

– Конечно, по версии Б тоже ничего не нашли, – просто констатировал он, и Тамм, посмотревший на выражение лица Пярна, в душе ужаснулся и не смог ответить. Только покачал головой.

– И то, что я просил проверить, тоже по нулям? – Хендрик толкнул дверь в кабинет, вошёл и поставил чашку с кофе на стол. Мартин Тамм остался стоять на пороге.

Не услышав ответа, Хендрик обернулся. Тамм, похоже, был искренне расстроен.

– К сожалению… – выдавил он наконец из себя.

Хендрик просто кивнул и устало сел за стол.

Мартин был на конференции и видел присутствующих. Видел выражения их лиц, когда они спрашивали, язвительно-нахально, с примесью высокомерия, но с полным отсутствием понимания, только лишь с желанием выставиться, поядовитее унизить Хендрика, получить материал, который будет едким и вопиюще-негодующим – когда они спрашивали, почему полиция ничего не делает? Сколько можно? Чем она вообще занимается? Они так заняты, что не могут выделить время на поимку серийного убийцы? И так далее. Хендрик, слышавший подобное за свою карьеру не раз и не два, вынес всё это с достоинством, почти не шелохнувшись, и Мартин был этому рад. Он бы так не смог. Он едва справлялся с возмущением. Конечно, никому не нравилась сложившаяся ситуация. Конечно, они были бы счастливы поймать этого маньяка. Конечно, они поймали бы, если бы у них было хоть что-то, но у них пока действительно ничего нет, и неизвестно, появится ли. Они делают всё, что могут. Но вот это вот – чем они вообще занимаются? они так заняты? – это раздражало. Может быть, если бы жители не звонили в полицию по любому поводу, у них и правда было бы больше времени. Кроме раздражения Тамм, конечно, чувствовал и вину за нелепую утечку, но уже ничего не мог с этим поделать, поэтому лишь старался не подавать вида.

Мартин помнил, как в августе 2017 и октябре 2018 был проведён своеобразный «марафон», демонстрирующий эстонцам, сколь напряжённа ежедневная полицейская работа: на странице Департамента полиции и погранохраны в Facebook выкладывалась информация о том, какие вызовы полицейских патрулей поступили на телефонный номер 112. Конечно, с временной задержкой в один час и без точных адресов, личных данных и каких-либо нарушений конфиденциальности, но всё это не лишало очарования картину полицейских будней – всего одного дня! А ведь они в таком ритме работают всё время. Целью всего этого было дать населению понять, чем занимаются правоохранительные органы в ходе повседневной работы. И вроде бы получилось, но всё это быстро забывается, и особенно забывается на всяких пресс-конференциях. Чем вообще занимается полиция? Так ли она нам нужна, если она ничего не делает? – до сих пор звучало в ушах у Мартина. Он восхищался Хендриком, сохранявшим спокойствие.

Так ли они нужны, если они ничего не делают? Пока Мартин ждал Хендрика, от злости он залез в сводку. Посмотрел и в который раз ужаснулся. Зашёл на страницу, где была выложена последняя, прошлогодняя «сводка для населения», подумал, что скоро появится новая. Наверное, очень похожая. Только Мартин хотел бы увидеть в ней и пункт о поимке Абсорбента. Где-нибудь среди повседневных передряг наподобие таких:

8.32

На шоссе ночью из трактора было украдено дизельное топливо, и это уже третий подобный случай за месяц.

8.33

ДТП: столкнулись мусоровоз и легковой автомобиль. Никто в ДТП не пострадал.

9.06

В продуктовом у женщины украли из сумки банковскую карточку.

9.42

В Старом городе женщина в состоянии алкогольного опьянения кричит и ведёт себя неадекватно.

11.33

Ребенок сообщил, что одноклассник плевал на него и других одноклассников, а также ударил одного и пытался придушить другого. По словам сообщавшего, такое случалось и раньше.

12.15

Легковой автомобиль, давая задний ход, столкнулся с полицейским патрульным автомобилем. Случаем займется страховая компания.

12.48

Проинформировали, что ночью украли не пристёгнутый велосипед. А также владелец велосипеда сказал, что больше не чувствует себя в безопасности в своём доме.

13.01

Мужчина просил полицию проверить квартиру подруги своей жены, так как считает, что подруга не выпускает его жену из своей квартиры.

13.18

Дети разбили окна в заброшенном здании.

13.22

Мужчина сообщил, что к нему в квартиру пришли знакомые мужчина с женщиной, которые употребляют там алкоголь и отказываются уходить, а самого мужчину не пускают в квартиру.

14.12

В одном из торговых центров задержали двух несовершеннолетних девочек, которые украли несколько вещей.

14.48

Сообщили, что к квартире приходил два раза мужчина с молотком, которым ударил один раз по двери, сделав вмятину на ней.

15.09

Мчавшийся по шоссе Таллинн-Нарва автомобиль проигнорировал дорожный знак, запрещающий обгон.

16.30

Вблизи Таллинна мчался автомобиль с провоцирующим стилем вождения.

17.05

Звонящий сообщил об автомобиле, который паркуется под знаком, запрещающим парковку.

17.33

Мужчина сообщил, что у него вчера украли кошелек с документами, банковскими карточками и наличными.

17.35

Сообщили, что несовершеннолетний курил э-сигарету.

18.02

Помощи попросил пожилой человек, который не смог открыть дверь квартиры.

18.41

Позвонил мужчина и сообщил, что в городе воняет и ему нужна кислородная маска. Судя по голосу, мужчина очень пьян.

18.55

Из одного торгового центра сообщили, что два мальчика включили на рекламном табло торгового центра порнофильм.

19.11

Пьяный мужчина вызвал себе полицию.

19.39

Сообщили о разбитом окне автомобиля.

20.29

Женщина сообщила о своем пьяном спутнике жизни, который не может успокоиться. Мужчину доставили на вытрезвление.

21.35

Жалоба на то, что лаяла собака, хозяева которой не находятся дома.

21.43

Сообщили о подростках, которые ломают дорожное ограждение.

21.52

Сообщили о сломанной крышке электрощита.

21.57

Сообщение о пьяных подростках, сидящих на скамейке, шумящих и плюющихся шелухой от семечек.

22.42

Житель сообщил о соседях, которые смотрят телевизор с высокой громкостью. При приезде полиции телевизор громко не работал.

22.51

Позвонил человек, чей знакомый, находясь за границей, сообщил, что его родственник из Таллинна уже в течение трёх недель не отвечает на телефон. Он попросил проконтролировать, все ли с ним в порядке.

22.51

Мужчина сообщил о том, что его несовершеннолетний сын не пришел домой.

23.08

Сосед угрожал заявителю, когда тот просил сделать телевизор потише. Полиция разъяснила сторонам порядок ночного покоя.

23.08

Позвонили в связи с пропажей молодого человека, но позднее стало известно, что его видели и местонахождение известно.

23.22

Восемь агрессивных и пьяных человек беспокоили прохожих.

И это ещё спокойный, не такой уж занятый день! Сейчас, даже без Абсорбента, всё гораздо хуже. Что уж говорить о самом Абсорбенте… А криминальная полиция вообще с ног сбивается, или точно сбилась бы, если бы было, за что. Но у них ничего нет. Ни единой чёртовой улики. Даже ни единой зацепки. Мартин посмотрел на Хендрика, обхватившего ладонями свою большую белую чашку с кофе и барабанящего по ней пальцами. Хендрик посмотрел на Мартина.

Оба они понимали, что если Абсорбент, не дай бог, «случайный» убийца, пусть и со своей безумной, но определённой схемой убийств, шансов найти его очень мало. Оба они отчаянно хотели, чтобы это оказалось не так. Но в любом случае у них не было на что опереться. Всё ещё не было кусочков, чтобы начать собирать эту леденящую душу головоломку. Кусочки эти могли бы появиться со следующей жертвой. А могли бы и не появиться, раз уже три раза он успешно оставлял их ни с чем.

Если он не совершит ошибку, они его не поймают. Если он не убьёт снова, он не совершит ошибку. И так и останется невидимой и неустранённой угрозой. Но зато больше никто не пострадает.

– Надеюсь, он остановится, – с чувством сказал Тамм, но одной надежды было мало.

Хендрик покачал головой. Это они должны остановить его. Это их работа. Их долг. Но, чёрт побери, как же им это сделать?

Глава 24. Условия

Условия, которые поставил Абсорбент, на первый взгляд были простыми. Они переписываются здесь, в этом чате, и фактически пишут в соавторстве. Абсорбент рассказывает свою историю, а Отто её записывает и превращает в книгу. Если Отто пойдёт в полицию, Абсорбент оборвёт с ним связь, при этом его всё равно не найдут. Зашифрованное соединение отследить нельзя, к тому же он не идиот и предусмотрел такую возможность – соединение соединением, а он принял все меры собственной безопасности. Так что обращение в полицию не причинит ему вреда. Только разочарует. И сам Отто ничего от этого не выиграет.

Меры безопасности для Отто были неопределённы. Абсорбент знал его имя. Связался с ним. Что ещё он о нём знал? Что будет, когда они закончат книгу, если он вообще доберётся до конца истории живым?

С другой стороны, почему бы ему не оставаться в живых? Без него эта история не оживёт. Не сам же Абсорбент напишет и понесёт её в издательство? Да он и не получит эту историю. Отто будет хранить её, как заложника, и её жизнь будет связана с его жизнью. Очевидно, Абсорбент это понимал, потому что заверил Отто, что бояться ему нечего. Только если он не боится собственной писательской несостоятельности.

Что ж, Абсорбент прекрасно знал, что говорить.

Отто решил не показывать, что он не так безнадёжен, как намекает Планета_Смерти84. Что он совершенно не боится ни его, ни того, что не справится с этой беспрецедентной книгой, ни того, что не владеет ситуацией. Отто владел ситуацией, пусть даже Абсорбент считал наоборот. Пусть считает. Этот жуткий убийца сам выдал себя. Он просто честолюбивый маньяк, что даёт Отто преимущество. Во-первых, он знает, каково это – хотеть славы, и знает, какие болевые точки вскрывает это желание. Впрочем, похоже, они оба это знают. Во-вторых же, маньяк – образ действий, и зачастую весьма предсказуемый. Все маньяки предсказуемы. Рано или поздно совершают ошибку. И рано или поздно останавливаются. Прекращают убивать. Этот, очевидно, уже остановился. И теперь хочет завершить свою трилогию убийств достойной новеллизацией. И Отто нужен ему именно для этого. Что ж, тут они оба не прогадали. Он с удовольствием подыграет ему.

Анонимный_Лосось: Ты нашёл их на этом форуме, да?

Планета_Смерти84: Кого?

Анонимный_Лосось: Их. Аннику, Йоргоса, Теа. И меня.

Планета_Смерти84: Отто…

Планета_Смерти84: Ты разочаровываешь меня.

Планета_Смерти84: Если ты так банально мыслишь,

не надо думать, что окружающие такие же.

«Чёрт», – выругался Отто. Мимо. Зачем он вообще это написал? Решил что-то ему показать? Если не уверен, что попадёшь в цель, то не стоит и стрелять. Окружающие. Почему именно это слово? Почему не «другие люди», или «остальные», или ещё как?

Неужели он в его окружении?

Да нет, не может быть. У него и нет какого-то устойчивого окружения. Просто так выразился. Окружающие. Немного старомодное слово, или ему так кажется? Ананасный сок. Отто вспомнил про критика. Про Огрызка. Его успех и свой провал. Он даже не заметил, как сжались его кулаки.

«Ну ничего, – подумал Отто, смотря на лежащую на тумбочке провалившуюся «Верификацию». – Ничего. Будет вам достоверность. Будет вам убедительность. Будет вам знание дела».

Он уже придумал эпиграф: «История о тьме внутри человека и необходимости и неспособности её контролировать». Эти же слова можно будет вынести на заднюю обложку, в аннотацию. А то и на первую, прямо под названием! Над названием, конечно, Отто не раздумывал ни секунды. В голове у него то и дело мелькали будущие заголовки вроде Лучший триллер года – «Абсорбент» Отто Вернелла!, а то и Лучшая книга десятилетия. «Абсорбент» Вернелла шокирует своей откровенностью!

О, да. Он напишет лучшую книгу года, а потом сдаст его полиции.

Глава 25. Имена

Имена его не интересовали, но он всё равно так или иначе их узнавал.

В телефоне, слетевшем с заднего сиденья машины (в открытых сообщениях – Ну ты даёшь, Анника!), на открытке, выпавшей из подарочного пакета (С любовью, Йоргос), на чеке, торчавшем из пакета с продуктами (Спасибо за покупку, Теа! На Вашу карту начислено 56 баллов). На переплёте книг. Отто Вернелл. Он клюнул на его удочку. Наверняка у него уже родился свой собственный сценарий развития событий. У писателей всегда так. Но Отто, конечно же, ошибается. Всё будет совсем не так, как он думает.

Все они всегда ошибаются.

Глава 26. София

София была его единственным другом. Единственным, лучшим и настоящим. Она была светом его жизни, затмевавшим ежедневные скандалы родителей и издевательства в школе. Она держала его на плаву и давала надежду на то, что он сможет выплыть из всего этого дерьма. София была его смыслом и его спасением, и когда её жизнь оборвалась, рухнуло всё.

Линда Гросс неделями оплакивала дочь, только поступившую в колледж, получившую шанс на нормальную жизнь и тут же его потерявшую.

Виктор Гросс неделями пил, пытаясь подавить отвращение к рыдающей жене и неумелому малолетнему сыну, единственному, что от него теперь осталось. Хоть он и не скупился на побои, когда это требовалось (а время от времени это требовалось каждому из них), София была его отрадой. Красивая, умная, талантливая – вся в него. Сын пошёл в мать, чем заранее заслужил весьма прохладное к себе отношение. Но София сглаживала всё – и недалёкость жены, после второго ребёнка разжиревшей так, что он стыдился выходить с ней на люди, и забитость с необъяснимой угрюмостью сына, одним только видом его раздражавшего. Сглаживала все конфликты – зарождающиеся и в разгаре – так, как умела только она. Виктор не знал, что София блестяще училась по всем предметам только ради одного – получить в колледже стипендию и увезти подальше от него мать с братом. Он знал только, что потерял единственного человека, который был его ровней и которым он мог бы гордиться в будущем. Светлую, скромную, смелую дочь – дыхание ветра в этой проклятой семье и в этом проклятом городишке на отшибе, сдерживавшее в нём готовые в любой момент прорваться язвы злобы. А теперь её больше нет.

А сам он, переставший ходить в школу, проводивший всё время в теперь уже только его комнате, пялившийся на её платья в шкафу и косметику, разбросанную по столу, и не смевший тронуть хоть что-либо из её вещей, потерял счёт дням. Время от времени до него доносились рыдания матери и ругань отца, а когда всё было тихо, он проскальзывал на кухню, чтобы раздобыть себе хоть что-то из еды. И мать, и отец, казалось, просто забыли о его существовании. София ушла и забрала с собой их нормальную жизнь.

Виктор продолжал пить. Выпивка приносила облегчение. Правда, сначала она будила в нём ярость и желание отколошматить всех, кто попадётся в его поле зрения (где, кстати, этот маленький чёртов говнюк?), но следующая порция уже успокаивала и расслабляла.

Линда держалась на таблетках и мыслях о том, что у неё ещё остался сын. Отгоревав сердцевину боли утраты, она потихоньку пробиралась к нему в комнату, приносила еду и разговаривала о Софии. Просила не выходить и не попадаться на глаза отцу.

– Мы скоро уедем, вот увидишь, – говорила она. – Обещаю. Только надо немного переждать. Нам нужны деньги.

Большая часть денег теперь уходила на выпивку Виктора, который с гибели Софии не сказал жене ни слова. Линда знала, что ничем хорошим это не кончится, и что им надо бежать – в никуда, без всего, но подальше от него.

– Много нам не нужно, – говорила она. – Много у нас и нет. Но я найду всё, что есть. Потерпи ещё чуть-чуть, и мы с тобой навсегда уедем из этого проклятого дома. Обещаю.

Обещания она не сдержала.

Глава 27. Цитирование

Цитирование – признак успеха и того, что твоё превосходство неоспоримо. Хендрик заявил, что он поступил безответственно и вопиюще непрофессионально. Учитывая, что про Абсорбента, как и про какие-то подвижки полиции, ничего нового так и не было сказано, Арво считал, что поступил как раз-таки что ни на есть профессионально, донеся информацию до общественности. Хендрик Пярн заявил, что ему должно быть стыдно и что это он виноват в том, что горе родственников вынесено на всеобщее обозрение. Мать Анники и подружка Йоргоса уже потребовали удалить материалы с сайта, а у Теа, похоже, никого не было. Но Арво не было стыдно и он не чувствовал себя виноватым. Он не был виноватым. Если уж кого винить – так Абсорбента, сотворившего это, или полицию, всё ещё не раскрывшую преступления, или Ильвеса, попавшего в его ловушку, но никак не Арво. Он просто сделал то, что было нужно. А они этого не понимают.

Но вот другие ресурсы и издания понимают это весьма однозначно. Ни у кого из них не было, нет и уже не появится информации, хотя бы отдалённо напоминающей его, не появится таких материалов, фотографий, текстов. Они уже опоздали. Им никогда его не догнать и не сравниться с ним. Они недооценивали его, делая вид, что даже не слышали о «Сааре», они, акулы интернета, журналистики и издательского бизнеса. А теперь единственное, что им оставалось, – цитировать «Саар» направо и налево, и они охотно это делали. Арво всё же удалил самые жёсткие фотографии, сопроводив это действие недвусмысленными намёками в сторону беспомощной полиции, вновь пытающейся прикрыть доступ к информации. Но удаление мало что изменило. Дублируя материалы Арво, его неповторимые словесные обороты, цепляющие читателей, публикуя фотографии со ссылками на его сайт, смакуя отдельные их фрагменты, копируя друг у друга статьи, изменяя лишь незначительные части текста и придумывая один другого заезженнее заголовки с претензиями на эффектность, интернет-ресурсы разносили дело Абсорбента и мусолили его, но не забывали при этом упоминать Арво и «Саар».

Это разрасталось как снежный ком. Как лихорадка. А начал всё он. Это полностью его заслуга. Он знал это. И они знали.

И все знали.

Глава 28. Сука

Сука.

Омерзительная, наглая сука! Думала, сможет обворовать его, а он и не заметит!

Виктор Гросс перетряхивал круглую жестяную коробку из-под печенья с выцветшей каруселькой на крышке – старый подарок для Софии на какой-то там день рождения. Перетряхивание ничего не давало. Он сразу понял, что произошло, но машинально всё ещё перебирал блистеры с таблетками от головной боли и от поноса, вытряхнутые из коробки. Раньше между бумажными упаковками валялись жёлто-бежевые пятикроновые, красные десятикроновые, зелёные двадцатипятикроновые, бирюзоватые пятидесятикроновые купюры и даже несколько голубоватых сотенных, свёрнутых в трубочку. Раньше – теперь эта сука его обчистила. В его собственном доме. Что она задумала?

Хотя он знал – что.

Виктор поднялся с кресла, поняв, что дальше искать то, чего у него уже не было, бесполезно. Достал из холодильника бутылку пива, опустошил её и направился возвращать свои кровные деньги. Проходя мимо гостиной, Виктор увидел своего бестолкового сынишку, сидящего, скрестив ноги, на полу возле горящего камина и что-то читавшего.

Камина, на который Виктор потратил кучу времени и ещё больше сил: одна только подготовка отняла у него чуть ли не половину решимости. Все эти расчёты, выбор идеального, но простого варианта, учитывающего площадь отопления, подбор габаритов камеры сгорания, размерности дымоходной трубы, её формы, приточной вентиляции, определение лучшего места расположения. Даже демонтаж пола, приготовление растворов, кладка кирпичей и всё остальное вымотали его меньше. Прошло несколько месяцев, прежде чем перед ними предстал камин, который Виктор собственноручно и с большим трудом, но всё-таки сделал, сделал ради Софии, для неё и ни для кого больше, чтобы осветить, облагородить их убогое жилище, это дом, пусть и принадлежавший только им, но небольшой, старый, некрасивый, не имеющий никакого потенциала. Линда и София содержали дом в чистоте, и благодаря этому хотя бы внутри он не казался убогим. Но его скромность кричала из каждого угла. Иногда слишком громко. И оглушительно – когда не стало Софии. Оглушительно, превращаясь затем в звенящую тишину, пустоту, в которой не было места ни вещам Софии, ни шуму, издаваемому Линдой или его недотёпным сыном. Камин, по задумке Софии и Виктора, должен был привнести умиротворение в обстановку. Сейчас он лишь разжигал в сердце тихую, бессильную, но неимоверно спелую, сочную, созревшую ярость.

Виктор облокотился на дверной косяк и, прищурившись, внимательно посмотрел на мальчика. Тот, слишком увлечённый чтением, даже не подозревал, что попал под прицел отца. Он старался не попадаться ему на глаза с того дня, когда Виктор вдруг вознамерился выбросить все вещи Софии либо напоминавшие о ней, заявив, что это невыносимо. И сколько бы они с матерью ни упрашивали его оставить хоть что-то, сколько бы ни старались спрятать хотя бы частицу прошлой жизни от его уничтожающих всё вокруг рук, им это не удалось. Он ревел в голос, когда отец бесстрастно избавлялся от прошлого Софии, ревел, когда терял с ней связь и ничего не мог с этим поделать, ревел, когда отец пытался привычным ему способом внушить, что пора бы заткнуться. Но он просто не мог. Он терял Софию – снова. Во второй раз это было ещё невыносимее. Отец уничтожил даже все фотографии. У них не осталось ничего. Так он мстил за свою боль, но мстил не тем. Мстить было некому, они лишь оказались рядом, и он сконцентрировался на них. Виктор знал, что и брат, и мать Софии держали бы её вещи нетронутыми вечно, если бы могли. Безвольные слабаки, так он им сказал. А потом избил, доказывая это. С тех пор он прятался по дому, меняя дислокацию, заслышав отцовские шаги.

А потом он нашёл. Нашёл то, что отец не смог уничтожить. То, что согрело его сердце и могло бы согревать его ещё долгое время. Он нашёл подарок.

София купила его заранее, завернула в красивую бумагу, обвязала праздничной ленточкой. Любовно подписала и спрятала. Он прижал подарок к груди, чувствуя, что сердце вот-вот из неё выскочит, и вдохнул ещё сохранившийся запах духов Софии. Потом осторожно развязал ленту, развернул бумагу и тихонько засмеялся от счастья. Он всегда любил книги. Обожал их. Отец был против. Считал, что это пустая трата денег и времени, что эти картинки с текстами – для умственно отсталых, что он, с упоением читая их, позорит всю семью и особенно его, Виктора. Если на глаза ему попадалась красочная детская книга, которые всё равно периодически появлялись в доме благодаря Линде и Софии, он свирепел и с руганью относил её двумя пальцами, словно это была какая-то зараза, на помойку. Поэтому библиотечных книг в доме не водилось: всё равно вернуть бы их не удалось, сколько ни объясняй Виктору, что к чему. Отец был против, но София всё равно тайком покупала ему цветастые книжки. Она любила его и знала, что он всегда им рад. Да и сама она была не прочь пролистать очередную историю, пусть и детскую. Ну, конечно, когда отец не мог этого видеть, иначе любимая образцовая дочурка разбила бы ему сердце.

И в этот раз она подарила ему восхитительную, потрясающей красоты книгу, которая наверняка стоила больших денег. И в любом случае она их стоила – оформление было настолько шикарным, что он, забывшись, одну обложку рассматривал около получаса. У него был подарок. У него было то, что приносило ему радость. И у него снова была София – даже после того, как отец заново её уничтожил. Он перечитывал и перечитывал её написанные от руки поздравления, когда услышал громкий викторовский храп. Проскользнув по лестнице, он увидел, что отец крепко спит. Значит, можно было усесться перед камином, как они всегда делали с Софией, и прочитать страничку. Или две. Но так, чтобы растянуть удовольствие. И присутствие Софии. А если отец перестанет храпеть, он сразу улизнёт наверх. И уж тем более, если услышит его приближающие тяжелые шаги. Дверь он решил оставить открытой, чтобы лучше слышать и оценивать состояние врага.

Но едва он открыл первую страницу, история нахлынула на него, топя боль яркими красками и унося с собой дальше и дальше, в мир, где нет никаких Викторов, а если и есть, то всегда найдётся кто-то гораздо сильнее и добрее и спасёт их. Он так увлёкся, что не заметил, как за второй страницей пошла третья, потом четвёртая, десятая… И не заметил, не знал, что Виктор проснулся, обнаружил пропажу денег, разъярился, хлебнул пива и на удивление тихо подошёл к гостиной.

И что сейчас он стоял прямо у него за спиной.

– Это ещё что? – оглушительно раздалось у него прямо над ухом, и он понял – это конец.

Инстинктивно он захлопнул книгу и попытался юркой рыбкой ускользнуть мимо грубых отцовских ручищ, как делал уже не раз, но не вышло. Виктор, увидев, что именно так восторженно, приоткрыв рот, читал его сын, сначала остолбенел, потом озверел.

– Дай сюда это гнильё! – завопил Гросс-старший, хватая эти омерзительные чумные страницы с пёстрыми картинками для дегенератов. Он хотел разорвать их в мелкие клочки и затолкать этому тупому ублюдку прямо в рот.

Виктор хотел уничтожить последнюю ниточку, связывавшую его с Софией. Уничтожить её в третий раз.

А он не мог этого позволить.

– Не надо! – в отчаянии крикнул ребёнок, вцепившись в книгу.

И тут же получил крепкую затрещину. Виктор не терпел, когда ему перечили. Сын всхлипнул, но книгу из рук не выпустил. Это была его последняя связь с Софией. Он не мог её отпустить. Объяснять что-либо отцу было бессмысленно. Упоминать имя Софии – взрывоопасно. Тем более говорить, что это её подарок. Выход был лишь один – выдернуть частичку сестринской любви из отцовских непонимающих рук и убежать. Он потянул подарочное издание на себя, одновременно изогнувшись, пытаясь поднырнуть под руку Виктора.

Виктор же, разъярившийся от такого упрямства, с силой рванул тонкую книгу на себя. Она не разорвалась – бумага была прочной на разрыв, – но оказалась в руках у Виктора. Мальчик в ужасе уставился на него, уже предчувствуя, что произойдёт дальше.

Какие-то секунды Виктор сверлил несчастного глазами, потом чересчур медленно отодвинул каминный экран, швырнул книгу в огонь и с ухмылкой посмотрел на сына.