Текст книги "Вкус греха"

3

Герцог и герцогиня – для близких друзей Алекс и Софи – были, по мнению Мирабеллы, самой восхитительной парой во всей Англии. Сейчас она видела через открытые парадные двери, как они выходят из кареты: видный красавец подает руку очаровательной и заметно беременной молодой женщине.

Мирабелла знала Алекса с детства. Его мать и леди Тарстон дружили всю жизнь, и когда юный Алекс осиротел, леди Тарстон впустила его в свой дом и сердце, став для него, в сущности, второй матерью. Он был так же высок, как и Вит, но чуть пошире в плечах и груди. У него были темные каштановые волосы и зеленые с поволокой глаза, в которых раньше жила настороженность, а теперь – смех.

Мирабелла познакомилась с Софи только два года назад, но они сдружились за считанные дни. Софи была очень милой особой, а до того как выйти за Алекса, много лет путешествовала по миру и принимала участие во множестве неслыханных авантюр. Локоны ее были цвета красного дерева, глаза – светло-голубые, и они, как и глаза Алекса, обычно светились счастьем и радостью. Однако сейчас метали молнии.

– Хотя я знаю, что многие женщины в моем положении жалуются на онемение в руках, – произнесла она тоном, с которого просто стекал сарказм, – я уверена, что меня это чудом не коснулось. Пожалуйста, подай мой ридикюль.

– Нет.

Мирабелла могла и не расслышать, на каком языке ответила Софи, но прекрасно догадывалась, что она сказала мужу. Сквернословие как будто окружало их плотным кольцом.

Софи осеклась, когда заметила встречающих у дома. То, что было дальше, совсем не походило на сухой обмен приветствиями, привычный для светского общества. Уже не до условностей, когда женщины смеются и обнимаются, взволнованно перекрикивая друг друга. «Так, – подумала Мирабелла, – заведено в семье, у братьев и сестер».

Новоприбывших проводили в дом с изрядным шумом и суматохой. Ящики и сундуки перетащили из кареты в холл, позвали служанку, чтобы приняла пальто и шляпы, подали напитки в гостиной.

– Думаю, Алекс выпьет свой чай вместе с Витом, – сказала Софи, прежде чем Алекс смог возразить.

– Хорошо, но только если ты пообещаешь выпить свой сидя. – Алекс широко улыбнулся жене и нежно чмокнул ее в щеку.

Мирабелла подумала, что это скромное проявление чувств он позволял себе несколько раз в день, но было в нем что-то милое, и ей захотелось, как случалось уже раз или два, самой почувствовать такую любовь. Она поспешила отмахнуться от этой мысли. Любовь – для красавиц, счастливцев и неизлечимых романтиков. Она к ним не относилась.

Софи надула губы:

– Чай обычно пьют сидя.

– Да, но так как привычная манера что-то делать и твоя редко совпадают…

– Я сяду, – выдавила из себя Софи.

– Прекрасно. Вит в кабинете? – спросил Алекс у Томпсона.

– Да, ваша милость.

Глядя, как уходит Алекс, Софи закатила глаза, вошла в гостиную и – верная своему слову – опустилась в мягкое кресло.

– Хочешь что-нибудь съесть? – спросила Иви, пока Кейт разливала чай.

Софи вздохнула и прижала руку к животу:

– Не могу. Просто не могу.

Мирабелла ощутила легкую тревогу, увидев страдание подруги.

– Тебе плохо? Что-то не так?

– Я совершенно здорова, – уверила ее Софи. – Просто за последние полгода я съела больше, чем за всю жизнь. Это все Алекс. Этот человек только и делает, что меня кормит. У него это переросло в какую-то ужасную болезнь: «Отведай рагу, Софи», «еще несколько морковок, Софи», «ну еще один кусочек рыбы, Софи», «еще кусочек тоста, еще кусочек…». – Она выпрямилась в кресле: – Это лимонные пирожные?

– Э…да.

– Слава богу! – Она схватила одно, надкусила и продолжила говорить о еде. – Если бы он пичкал меня такой едой, я бы меньше жаловалась, но дело не в десертах. Фунты и фунты, да что там, тонны хлеба, мяса и овощей. Матерь Божья, овощи! Этот человек донельзя заботлив. Вы хоть знаете, сколько мы сюда добирались?

Все трое покачали головами.

– Четыре дня, – поведала им Софи, проглотив еще кусочек. – Четыре бесконечных дня, а от нас до Хэлдона и сорока миль нет. Он заставлял кучера останавливаться каждые два часа, чтобы я могла отдохнуть. Вы такой вздор когда-нибудь слышали? И он ужасный попутчик, скажу я вам. Я и пошевелиться не могла, чтобы он не раскудахтался или не крикнул слуге, чтоб объезжал выбоины. И заметьте, нельзя сказать, что на дороге было много ям или что мы ехали достаточно быстро, чтобы на нас это отразилось. У него просто рассудок помутился.

– Удивлена, как он вообще разрешил тебе приехать, – сказала Иви.

– Ах, он сначала не разрешил. Была… дискуссия. – Гнев на лице Софи сменился улыбкой, пока она доедала пирожное. – Ради бога, выслушайте. Алекс меня с ума сводит. Так не пойдет. Мне нужно избавиться от него, хотя бы на пару часов. Молю, помогите.

– Почему бы нам не отправиться в Бентон за покупками? – предложила Иви. – Мирабелле нужна шляпка, и перчатки к платью, и ридикюль в тон, если такой найдется.

– Нет, не нужны, – с улыбкой запротестовала Мирабелла. Она подняла руки, прежде чем Иви смогла возразить. – Но я не прочь купить что-нибудь маленькое. Маленькое, симпатичное и ненужное. – Она взяла пирожное и откусила от него. – Захотелось побаловать себя.

– Лучше поздно, чем никогда, – сказала Иви.

– Алекс захочет составить нам компанию, – заметила Софи.

– Что ж, нам придется найти предлог, чтобы отделаться от него, – сказала Иви. – Отведи его в сторонку и скажи, что тебе нужно купить очень интимный предмет туалета.

– О, тогда он будет настаивать на сопровождении.

– Ладно, скажи ему, что мне нужно купить очень интимный предмет туалета.

– Это, я думаю, подойдет. – Софи одобрительно улыбнулась, а Кейт и Мирабелла засмеялись. – Тебе он действительно нужен?

Иви только плечами пожала:

– Нижнего белья слишком много не бывает, так что это не окажется ложью.

Они все еще хохотали, когда в дверях показалась голова Вита:

– Леди… чертовка, Алекс и я собираемся…

– В Бентон! – выкрикнула Кейт и украдкой посмотрела на Софи. – Софи заинтересовала выпечка миссис Гейдж. Ты же не против, правда, Вит?

Вит нахмурился и окинул взглядом угощение, которое слуги принесли в комнату. Он открыл было рот, но Софи – хитрая и умная девушка – пресекла возможный спор, подняв руку и нежно погладив по кругу свой выросший живот.

– Не хочу быть обузой, – сказала она мягким голосом и с ангельской улыбкой. – Но мне ужасно хочется чего-нибудь… – Она пробежалась глазами по тарелкам. – Чего-нибудь шоколадного. Тут такого, похоже, нет.

– Ты не обуза, – ответил Вит. Как и все мужчины, которым редко доводилось общаться с будущими матерями, он очень старался смотреть ей в лицо, или" за ее плечо, или куда-нибудь еще, только не на заметный бугорок у нее под платьем. – Если тебе хочется выпечки миссис Гейдж, ты ее получишь. Алекс и я съездим в город…

– Ох, но я точно не знаю, чего именно мне захочется, и я бы прогулялась немного по лавкам с подругами перед всей этой… – она обессиленно взмахнула рукой в воздухе, – суетой праздника. Но если мы тебе в тягость, то пойдем пешком.

– Пешком?

– Да, конечно. – Она стала подниматься с кресла с достоинством и грацией женщины на смертном одре. – Тут и трех миль нет, а я не инвалид, ты ведь знаешь.

Через секунду Вит был уже в комнате и аккуратно усаживал ее в кресло. Мирабелле с трудом удалось сдержать смех. «Ох, Софи, ну и хитрюга», – подумала она. Может, женская слабость и заставит такого мужчину, как Вит, проявить немного заботы, но он точно сдастся перед тихим мужеством.

– Присядь, Софи, пожалуйста. Ради всего святого, тебе не придется идти пешком. Мы с Алексом отвезем тебя в город.

– Если ты уверен…

– Конечно. Конечно, я уверен. Ты получишь все сладости, какие пожелаешь.

– Похоже, карета почти готова, леди, – сказал Вит, когда их экипаж, а также лошадей для него и Алекса подали к парадному входу. – Нам лишь осталось запрячь чертовку в первую упряжку.

Мирабелла презрительно улыбнулась и залезла в карету вслед за Кейт, которая только что переоделась.

– Будь спокоен, глупец, окажись у меня сейчас лошадь, то я первым делом пнула бы тебя в…

– Мы готовы ехать! – бойко вмешалась Софи, которая уже забралась внутрь, и села рядом с Мирабеллой, оставив место для Кейт и Иви.

– …в голову! – крикнула ему вслед Мирабелла, потом повернулась к Софи, нахмурив брови. – А ты о чем подумала?

– Э… о чем-то другом. О чем-то… – Софи показала на нижнюю часть тела.

Понимание отразилось на лице Мирабеллы, а вместе с ним и довольная ухмылка.

– О, очень хорошо. – Она высунула голову из окна, чтобы выкрикнуть новую угрозу, но Вита уже не было. – Проклятье!

Во всем Бентоне был только один магазин готового платья, но так как им руководила мадам Дювалль, одного оказалось более чем достаточно. Десять лет назад мадам Дювалль была модисткой в Лондоне и имела некое влияние, но «вышла из моды», частично из-за капризности светского общества, частично из-за того, что не захотела потакать молодым дурочкам в ущерб своей работе, что, по словам леди Тарстон, являлось только очком в ее пользу.

Она вскоре переехала в Бентон по просьбе леди Тарстон и энергично продолжила свое дело, обслуживая Коулов, их частых гостей и местную знать.

Мадам Дювалль, которая родилась, выросла и обучалась мастерству в Париже, не забывала подчеркивать свое французское происхождение. И все девушки сходились на том, что творения мадам Дювалль были искусством.

Ее магазин, как и все остальные, находился в центре города. Юная девушка с приветливой улыбкой открыла им дверь, а потом удалилась, чтобы незаметно сообщить мадам Дювалль о визите ее самых важных клиентов. Прежде чем Мирабелла смогла взглянуть на новые ткани, очень высокая и слегка полноватая дама выплыла из дверей, в которых только что исчезла девушка. Она резко остановилась, громко вздохнула и прижала руки к сердцу.

– Mes cheries![1]1
  Мои дорогие! {фр.)


[Закрыть]

Молодые женщины уже давно привыкли к подобным театральным выходам, но поскольку те были не только эффектными, но и искренними, оставалось только улыбнуться в ответ.

– Mes belles[2]2
  Мои красавицы (фр.)


[Закрыть] до чего вы хороши, – ворковала мадам Дювалль. – И зачем я так корплю над вашими нарядами, не знаю. Заверни вас в простыню, и она покажется шедевром нитки и иголки. Но я необычайно рада видеть вас всех… кроме тебя, – обратилась она к Мирабелле, фыркнув и подмигнув. – Ты слишком упрямая.

Мирабелла засмеялась и, не сумев устоять, наклонилась, чтобы поцеловать ее в щеку.

– Вам удалось убедить меня выбрать не коричневое, а лиловое платье, – напомнила она.

– Да, но я хотела, чтобы оно было цвета слоновой кости. И она хотела цвета слоновой кости, вспомнила Мирабелла, но платье оказалось слишком дорогим и далеко не таким практичным, как ярко-лиловое, на котором пятна не столь заметны.

– На этой неделе я уже второй раз к вам захожу и не уйду отсюда без покупки. Это что-то да значит.

– Oui[3]3
  Да (фр.)


[Закрыть], это много значит. – Она с надеждой улыбнулась Мирабелле. – Цвета слоновой кости на этот раз?

– Боюсь, нечто не столь роскошное. Нам нужно белье.

– Ах! – Мадам Дювалль оглянулась на новых покупательниц. – Вы знаете, куда идти. Осмотритесь, пока я обслужу этих леди, хорошо?

В отличие от рулонов ткани и готовых платьев, предметы более интимного характера были выставлены в отдельной комнате без окон.

– Ты хоть знаешь, чего тебе хочется? – спросила Кейт Иви, когда женщины стали рассматривать товар.

– Нет, для меня это остается загадкой.

Мирабелла отложила эскиз с нарядами и увидела, как Иви показывает на… что-то на манекене. Светло-голубой атлас слишком простого кроя, чтобы быть платьем, плотно облегал манекен.

– Ну, ради бога, – засмеялась Мирабелла, – зачем нужна такая вещь?

– Понятия не имеем, – ответили Кейт и Иви.

– Чтобы выглядеть аппетитно, – сказала Софи. Все трое разом повернулись в ее сторону. Она пожала плечами, на щеках появился легкий румянец. – Наверное, надо быть замужней, чтобы оценить такую красоту.

– Или стремиться купить что-нибудь красивое и ненужное, – добавила Иви и посмотрела на Мирабеллу.

– Это абсурд, Иви, – хмыкнула Мирабелла. – Мы даже не знаем, что это.

– Похоже, Софи знает.

– Не совсем, – призналась Софи. – Я просто нахожу ее милой. Возможно, это сорочка.

– Слишком длинная, – возразила Мирабелла. – Почти по щиколотку. И ткань не та.

Сорочки шили из прочной материи, выдерживавшей надругательство многократных стирок. Ткань перед ней, казалось, могла растаять от сильного дождя. Она протянула руку и провела по ней пальцем. И тотчас влюбилась.

– Бог мой! – вздохнула она. – Вы когда-нибудь дотрагивались до чего-либо столь же мягкого?

– А, ты, как я вижу, нашла мой маленький эксперимент. Услышав голос мадам Дювалль, Мирабелла виновато отдернула руку.

– Извините, я не должна была…

– Хм. Если бы я не хотела, чтобы ею восторгались, я бы ее здесь не оставила. Как тебе?

– Она божественна, – прошептала Мирабелла и поймала на себе удивленные взгляды четырех пар глаз. – Нет, в самом деле, – оправдывалась она. – На ощупь… как вода. Что это?

– Сорочка.

– Но…

– Но очень непрактичная, да. Многие состоятельные дамы мне так и сказали, – раздраженно вздохнула она. – Странно, не так ли, что даже самые ветреные женщины не хотят побаловать себя этим?

– Потому что не смогут выставить напоказ, чтобы другие завидовали, – проворчала Иви.

– Именно так, моя умница.

– Замужняя женщина сможет, – задумчиво сказала Софи.

– Верно, – засмеялась мадам Дювалль. – Но эта вещица не для вас, jeune mere[4]4
  Молодая мать (фр.).


[Закрыть]. Она для мисс Браунинг.

Мирабелла не была бы так поражена, если бы ей даже предложили дарственную на магазин. Поэтому она не заметила, как мадам Дювалль и Кейт понимающе переглянулись.

– Для меня? Но я не могу себе позволить. Наверняка не могу… Я… – Она умолкла.

«Не могу», – подумала Мирабелла, хорошенько все взвесив. Сорочка была ей не по карману. Она не в состоянии найти ей применение. И еще много чего не в состоянии.

Ее возражения пропустили мимо ушей.

– Я настаиваю. Хочу, чтобы мое творение было оценено по достоинству, а не пылилось в этой комнате. – Мадам Дювалль стала снимать сорочку с манекена. – Прошу три шиллинга, а подгонку сделаю бесплатно, да?

Три шиллинга? Смехотворно низкая цена.

– Три шиллинга? Абсурд. Одна только ткань…

– Три шиллинга, упрямая девчонка, и еще валюта сплетни. Хочу услышать о гостях. – Она приложила сорочку к Мирабелле и прищурилась. – Думаю, ушивать не надо. Повезло.

– Очень невыгодная сделка, – вмешалась Иви, прежде чем Мирабелла успела возразить. – Но она согласна. Какую сплетню хотите услышать для начала?

Поняв, что ее превзошли числом и тактикой и что, по правде говоря, ей не так уж хочется настаивать на своем, Мирабелла полезла в сумочку за тремя шиллингами.

– Буду ее беречь, – пообещала она. – Спасибо.

– Конечно, будешь. – Мадам Дювалль перешла в главный зал, который – к огромному облегчению Мирабеллы – был снова пуст. – Расскажите-ка, что думаете о вашем визитере – мистере Хантере.

Кейт пожала плечами.

– У него дела с Витом. Мы его еще не видели.

– Я встречала его в Лондоне, – сказала Софи. – Он, вроде бы, вполне милый.

– Да, милейший человек, – ответила мадам Дювалль, положив сорочку на стол и заворачивая ее в бумагу. – По словам лондонских актрис и оперных певиц – милейший джентльмен.

– О боже… – Кейт и Мирабелла и не подумали скрыть свое возмущение. Софи с Иви и не подумали скрыть свои ухмылки. Мадам Дювалль и не подумала принять обе реакции за что-либо другое, кроме одобрения.

– Его победы весьма легендарны, но говорят, что он не преследует непорочных или замужних, как это делают многие молодые мужчины, а это дорогого стоит, не так ли?

Иви насмешливо расхохоталась.

– И что, он имеет право соблазнять легионы женщин, раз они актрисы или куртизанки?

Мадам Дювалль передернула плечом и положила сорочку в коробку.

– Нельзя же требовать, чтобы он жил как монах, в конце концов.

– Почему нет? – спросила Иви. – От женщин требуют, чтобы они жили как монашки. Это нечестно.

– C'est vrai, ma petite[5]5
  Это правда, моя дорогая (фр.).


[Закрыть], но такова женская судьба, разве нет? Будь жизнь справедливой, я бы вечно оставалась молодой и красивой. За мной бы ухаживал очаровательный юноша, и я бы со всеми своими клиентками веселилась так же, как с вами.

– Думаю, мадам Дювалль, – сказала Софи, – если бы вы вечно оставались молодой и красивой, это было бы нечестно по отношению к нам.

Мадам Дювалль хитро улыбнулась.

– Бросьте, я бы поделилась своим кавалером.

4

Мирабелла чувствовала некоторую неловкость при мысли, что ей придется разгуливать по Бентону, держа в руках коробку с необычным бельем. Поэтому она решила, что лучше отнести покупку в карету, когда остальные пойдут в книжную лавку.

Знай она, что столкнется на тротуаре с Витом, несла бы коробку с одного конца города в другой, не жалуясь. Неловкость, оказывается, бывает разной.

– Вит! Здравствуй. Отличный денек, не так ли? Остальные отправились в книжную лавку. Где Алекс?

Она тараторила. Знала, что тараторит, но ничего не могла с собой поделать. Удивительно, как ей вообще удалось что-то произнести, поскольку совсем другой – совсем непроизвольный – разговор крутился в голове.

«Вит! Здравствуй. У меня в коробке голубая сорочка. Думаю, это какой-то атлас. Чудно, правда?»

Она украдкой посмотрела через его плечо на карету и задумалась, сможет ли проскользнуть мимо него, не вызвав подозрений. Наверное, нет. Точно не теперь, когда он так пристально на нее смотрит.

Мира почувствовала, как из груди медленно поднимается тепло и расползается по шее и лицу. Она покраснела. Двадцать пять лет от роду, и краснеет. Смешно. И опасно. Вит наблюдал за ней с любопытством, интерес в голубых прищуренных глазах насторожил ее.

– Алекс в таверне Мавера. Что ты прячешь, чертовка?

– Что? – Сказано было слишком громко, но господи, откуда он мог знать? Он ее видел?

Мирабелла оглянулась на магазин модистки. Нет, витрины отражали полуденное солнце, и, чтобы заглянуть внутрь, нужно было приблизиться к ним вплотную, а она была уверена, что кто-то бы заметил графа Тарстона, прижмись он носом к стеклу.

Она нервно откашлялась.

– Не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь, Вит. На этот раз голос звучал слишком мягко. Черт возьми, она все только усложняет!

– Ты все только усложняешь, – сказал он и улыбнулся, когда она насупилась. – Ты так нервничаешь, того и гляди деру дашь.

Была в этом доля правды. Все ее тело напряглось, готовясь к бегству. Она попыталась расслабить мышцы. Но не слишком. Ей нравилось оставлять за собой право выбора.

– Мне жарко, – брякнула она. Это ни на йоту не объясняло ее напряжения, но ничего лучше она придумать не смогла.

Очевидно, на ее хитрость Вит не купился, потому что полностью проигнорировал сказанное.

– Ты выгораживаешь остальных дам? Ее удивило это нелогичное заключение.

– Э… нет, – озадаченно пробормотала она. – Я же сказала, они в книжной лавке. Кейт хотела посмотреть, нет ли там какой-то книги Уоллескрофт.

Вит вздохнул, подошел поближе и окинул взглядом улицу. Она услышала что-то невнятное про «мусор» и «порвал бы» и ухватилась за шанс сменить тему.

– Эти книги действительно ужасны, но не вижу ничего плохого в том, что Кейт их читает.

– Они отравят ей мозг.

– Ох, сомневаюсь. Если бы и была такая вероятность, во что я никогда не поверю, мы бы уже увидели результаты. Она ведь много лет читает подобные книги.

– Может, мы просто не заметили нанесенного вреда.

– Например?

Вит пожал плечами.

– Ей двадцать один, – сказал он растерянно. – Она должна была уже давно выйти замуж. – И он повернулся, чтобы уйти.

Ну, это уже слишком, решила она и преградила ему путь.

– Ты и вправду тупой, если думаешь, что эти книги не позволяют твое сестре пойти под венец.

Какое-то время он внимательно смотрел ей в глаза.

– Вообще-то, у меня совершенно другая теория насчет того, что или кто в этом виноват.

Его слова сильно ранили ее. Странно, после стольких лет искусных оскорблений все-таки ранили. На нее вдруг нахлынули чувства, поразило осознание того, что все его сегодняшние язвительные замечания задели ее больнее, чем раньше. Она ощутила, как комок подкатывает к горлу, но, к счастью, мысль о том, что этот жестокий человек полностью лишил ее самообладания, пробудила в ней гнев. Подозревать, что она мешает счастью его сестры, – невероятно, беспочвенно и просто… очень-очень глупо.

– Если ты и впрямь думаешь, что меня не волнует счастье твоей сестры, то ты еще глупее, чем я себе представляла. Более того, если ты и впрямь думаешь, что твоей сестре духу не хватит послать меня и мою заботу к черту, вдруг ей того захочется, то ты плохой брат и дурак. Более того…

В мгновение ока он выхватил у нее коробку.

Вот она искренне наслаждается тирадой, нацелив палец в его грудь, и раз! – он уже в нескольких футах от нее, держит коробку, рассеянно потирает грудь и улыбается, как дурак, коим его только что и назвали.

– Боже, как забавно тебя сердить! – засмеялся он. – И удивительно легко. Ты чему угодно поверишь, не так ли?

Мирабелла ненадолго испытала облегчение оттого, что он не всерьез обвинил ее, но облегчение почти сразу уступило место негодованию из-за намека на ее легковерие, а его очень быстро вытеснил страх, вызванный мыслью о голубой сорочке. Вит лениво водил пальцами по лентам, скреплявшим коробку, и ее чувства снова сменились чем-то, весьма похожим на панику. Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Тщетно.

– Что же в этой коробке, почему ты так занервничала? – спросил Вит, теребя узел.

Мирабелла обмерла от страха, но скорее бы подверглась любой из пыток, известных человечеству, чем позволила Биту узнать.

– О боже, глупец, как ты смог убедить нянечку больше не наряжать тебя в платьица?!

Вит невозмутимо пожал плечами, а она подавила в себе желание влепить ему пощечину, и черт с ним, с голубым атласом.

– Одно из преимуществ очарования. Носишь то, что хочешь.

– Это подло даже для тебя.

Он поднес коробку к уху и потряс ее.

– А для кого это не подло? Но меня одолевает любопытство. Ты никогда не выглядела такой виноватой. – Он задумчиво нахмурился и снова потряс коробку. – Что это, чертовка? Мягкое… достаточно легкое.

– Я сражена вашей сообразительностью, ваша светлость, – сказала Мирабелла, растягивая слова. – Мягкое, легкое, и я только что вышла от модистки.

Вит снова потряс коробкой.

– От модистки, Вит. Матерчатое, легкое, и мне… было неудобно. По буквам сказать?

Судя по блеску в его глазах, в этом явно не было необходимости.

– Напротив. Я просто хотел посмотреть, сможешь ли ты заставить себя произнести это слово.

Она смерила его взглядом.

– Не сможешь, да? Ладно, я сам. – Он нелепо задвигал бровями и голосом настоящего повесы прошептал: – «Неназываемое». – Не заметив, что она закатила глаза, он продолжил уже нормальным голосом: – Дурацкое название для нижнего белья или, возможно, бельевого комплекта. Зачем придумывать название, потом решать, что его нельзя упоминать, и нарекать это «неназываемым», ведь это отрицает тот факт, что его уже назвали?

– Да, вот так головоломка. Могу я получить коробку назад?

– Нет, конечно. Такой замечательный приз за «спасибо» не отдают.

– Я уже заплатила за то, что внутри.

– Мне ты не платила.

– Тебе это не принадлежит, – сквозь зубы процедила она.

– Тем не менее коробка сейчас у меня, и за ее возвращение я требую компенсации.

– Не могу себе даже представить…

– Нет? Не творчески ты мыслишь. Я знаю как минимум дюжину вариантов оплаты, некоторые из них достаточно интересны.

– Чего ты хочешь, Вит?

Он крепко зажал коробку под мышкой.

– Услугу, – внятно ответил он. Мирабелла не могла не заметить, что его тон и выражение лица вдруг стали очень серьезными.

– Услугу какого рода? – настороженно спросила она.

– Достаточно приятного, но не почетного, – улыбнулся ей он. – Поэтому я прошу тебя.

– Ты просишь меня?

– Нет, честно. Узнай, что Кейт делает по ночам.

На ее лице, наверное, отразился шок, поэтому он продолжил:

– Не смотри на меня так. Я имел в виду совсем другое. Она что-то пишет, и я хочу знать, что и кому.

Она скрестила руки на груди.

– Продолжай.

Он пожал плечами.

– Особо нечего рассказывать. Иногда я вижу свет, бьющий из-под ее двери в предрассветные часы. Хочу знать, чем она занимается.

Мирабелла хотела знать, чем он занимался ни свет ни заря, но решила, что лучше не спрашивать.

Несмотря на мнение Вита, она достаточно творчески мыслила, чтобы назвать несколько причин, по которым он мог слоняться по дому на рассвете, но предпочла о них не думать. Вместо этого она сказала:

– Почему бы ее просто не спросить?

– Я спрашивал. Она заявила, что иногда не может заснуть, поэтому пишет письма. – Он призадумался. – Я в это не верю.

«И я», – подумала она.

– Кейт не из тех, кто станет лгать. – «Почти». – Она добросовестная переписчица.

Вит покачал головой.

– Я должен знать точно.

– Ты просишь меня шпионить за моей подругой, твоей сестрой?

– Да.

– Только ты просишь не по-настоящему.

– Да.

– Если я откажусь?

Глядя ей прямо в глаза, он развязал узел на крышке коробки.

– Ты не посмеешь! – ахнула Мирабелла.

– Еще как посмею. Ты знаешь, что я не блефую.

– Ничего подобного. И это неважно. Даже графу не сойдет с рук, если он вытащит «неназываемое» леди посреди улицы.

– Ты будешь удивлена, узнав, что графу может сойти с рук.

– Возможно, – проворчала она.

– Кроме того, я не просто собираюсь вытащить твое белье посреди тротуара. – Он коварно улыбнулся. – Я задумал споткнуться о бордюр и выронить содержимое на дорогу. Мы, Коулы, такие неуклюжие, видишь ли.

– Любой, кто знает тебя, не поверит этой жалкой отговорке…

– Я граф, – напомнил он, передернув плечами. – Мои отговорки не должны быть правдоподобными, они просто должны быть.

– Ты сделаешь это? – спросила она тихо. – Вот так меня унизишь?

Вит посмотрел на нее в упор:

– Моя сестра мне очень дорога.

«А ты нет». Удивительно, как громко могут прозвучать несказанные слова. И как убийственно. Этот человек был заносчивым, эгоистичным, избалованным ослом, и у нее уже на языке вертелось пожелание, чтобы он убирался к черту вместе с коробкой. И она бы произнесла его, если бы в коробке лежало обычное прочное, практичное белье. Но внутри находилась проклятая сорочка из голубого атласа. У незамужних благовоспитанных девушек не должно быть необычного белья. В лучшем случае она станет посмешищем, в худшем – полностью испортит себе репутацию.

Кипя от злости, она сжала кулаки, стиснула зубы и взглянула на него.

– Ладно, бессердечный дурак. Я согласна.

На лице Вита промелькнула эмоция, которую она не успела истолковать. Решила, что слишком сердита, чтобы из-за этого беспокоиться.

– Клянись честью, чертовка. Она хмыкнула.

– Честью жертвы шантажа, честью предательницы подруги или честью, которой, по твоим словам, у меня нет?

– Дай слово, что сделаешь, как я попросил.

– Приказал.

– Твое слово.

– Даю слово. Доволен?

Она знала, что доволен. В обществе, к которому принадлежал Вит, ничто не могло стать оправданием тому, кто нарушил слово, ведь каждый мог позволить себе твердые принципы. Вит никогда не нарушал данное слово. Он этим славился, и будь она не так на него сердита, она бы признала, что уважает его за это. Но жизнь преподала Мирабелле немного другой урок. Иногда принципы становились роскошью, которую могли позволить себе лишь богатые и могущественные. Чем ты богаче и могущественнее, тем благороднее можешь быть. Другим приходится довольствоваться тем, что есть.

Что касается Мирабеллы, ее нравственность иногда прогибалась под желанием выжить. Она не оправдывала ложь. На самом деле, она была решительно против обмана, но, как и Вит, готовый прибегнуть к шантажу, некоторое зло считала неизбежным.

Она не хотела предавать Кейт, но и не допустила бы того, чтобы ее белье разбросали по улице.

Вит, учуяв неладное, взглянул на нее еще раз, но, очевидно, решив, что не нуждается в дополнительных заверениях, кивнул и вручил ей коробку.

Позже Мирабелле придется признать, что в случившемся Вит виноват не был. Разве что косвенно.

Она уже держала коробку, но руки взмокли, и пот просочился сквозь дешевую ткань перчаток. Ей не терпелось перевязать узел, но было очень неудобно одновременно держать коробку и возиться с лентами. Мирабелла пожалела, что сначала не поставила ее на землю, потому что внезапно коробка стала медленно падать.

И падала она действительно медленно. Мирабелла подумала, что это заняло целую вечность, ведь она успела мысленно произнести все ругательства, которые когда-либо слышала, и те, которые, казалось, даже и не слышала. Пока ее мозг бешено работал, тело странным образом застыло на месте. Она смогла лишь в отчаянии сжать пальцы и вскрикнуть, прежде чем дно коробки со стуком коснулось тротуара. Крышка приподнялась от удара и, мельком показав ярко-голубой атлас, аккуратно встала на место.

«О силы небесные! Спасибо».

Она услышала, как громко бьется сердце, и испуганно взглянула на Вита. Он смотрел куда-то вдаль. Он не видел.

«Спасибо, спасибо, спасибо».

Она оглянулась по сторонам: не заметил ли кто другой. Убедившись, что ее репутация все еще не запятнана, она быстро извинилась про себя за каждое бранное слово, которое промелькнуло у нее в голове. Потом она завязала на крышке очень надежный тройной узел, подняла коробку двумя руками и направилась к карете. Там она подождет остальных. Хватит с нее покупок.

Вит не мог припомнить, чтоб путь из Бентона в Хэлдон когда-либо тянулся так долго. Не то чтобы кони двигались медленнее, чем обычно, или от кареты отскочило колесо, или случилась другая неприятность…

Ему было чертовски неуютно.

Он посмотрел на экипаж, кажется, уже в десятый раз за последние пятнадцать минут.

Вит ничего не мог с собой поделать. Мог только вспоминать, как крышка от коробки Мирабеллы приподнялась и приоткрыла кусочек чего-то голубого, блестящего и очевидно тонкого.

Он был потрясен.

Он был очарован.

Он сделал вид, что ничего не видел. Если подумать, это была не лучшая реакция: как он сможет дразнить ее или хотя бы спросить ее о том, чего не видел?

Поначалу, когда крышка открылась, он не мог вымолвить ни слова. С того момента его неоднократно посещали навязчивые и совсем непрошеные видения о чертовке в тонком голубом белье.

В белье, которое на вид казалось атласным, как он теперь понимал.

Не то чтобы он собирался и дальше размышлять об этом. Определенно нет.

Он, конечно, не будет думать о том, какое оно на ощупь… А кожа, которую оно едва прикрывает, мягкая и холодная, пока не согреется под его ладонями. Он медленно соберет его в складки, дюйм за соблазнительным дюймом, чтобы добраться до нежной плоти. Сначала он пустит в ход только руки, дразня их обоих, потом его рот найдет ту восхитительную родинку над ее губой. А когда она будет почти умолять, когда она станет извиваться под ним, он… он…