Текст книги "Река Смерти"

Благоразумно выждав пять минут, Серрано вошел в хижину Гамильтона с фонариком в руке. Он зажег масляную лампу и поставил ее на полку так, чтобы ее не было видно из окна. Светя себе фонариком, он отыскал на полу два упавших алмаза и положил их на стол. Потом забрал с полки кассету, только что помещенную туда Гамильтоном, заменил ее другой из лежавших там же и как раз собирался положить кассету рядом с алмазами, когда у него неожиданно появилось неприятное ощущение, что он уже не один. Мгновенно обернувшись, Серрано обнаружил, что смотрит в дуло пистолета, который находится в уверенной и опытной руке Хиллера.

– Так, так, – добродушно протянул Хиллер. – Как я понимаю, вы коллекционер. Ваше имя?

– Серрано, – выдавил из себя тот. – Зачем вы наставили на меня оружие?

– В Ромоно визитные карточки не в ходу, поэтому я использую вместо них пистолет. А у вас есть оружие?

– Нет.

– Если оно все же есть и я его найду, то убью вас, – по-прежнему любезно предупредил Хиллер. – Так у вас есть оружие, Серрано?

Серрано медленно сунул руку во внутренний карман, и Хиллер заметил:

– Ну конечно, классический способ. Возьмите свой пистолет двумя пальцами за ствол и аккуратно положите на стол.

Повинуясь приказу, Серрано осторожно достал тупоносый автоматический пистолет и выложил его на стол. Хиллер подошел и сунул оружие Серрано к себе в карман вместе с алмазами и кассетой.

– Вы следили за мной целый день, – задумчиво сказал он. – Начали за несколько часов до посадки в самолет. Кроме того, я видел вас вчера и позавчера. Последнее время вы вообще часто попадаетесь мне на глаза. Советую вам сменить костюм, Серрано. Невозможно вести слежку в белом костюме и остаться незамеченным. – Тон его голоса изменился, и Серрано почувствовал себя еще неуютнее. – Почему вы следите за мной?

– Я слежу вовсе не за вами. Просто нас обоих интересует один и тот же человек.

Хиллер поднял пистолет на несколько сантиметров выше. Но даже если бы он поднял свое оружие всего на миллиметр, это не укрылось бы от внимания Серрано, все чувства которого обострились до предела.

– Мне почему-то не нравится, когда за мной следят, – заявил Хиллер.

– Господи! – с тревогой воскликнул Серрано. – И вы убьете человека из-за такой малости?

– Какое мне дело до всяких подонков? – небрежно бросил Хиллер. – Но вы можете перестать дрожать. В мои намерения не входит вас убивать, по крайней мере сейчас. Я не стану убивать человека за то, что он следил за мной. Но вполне способен прострелить вам коленную чашечку, чтобы вы в ближайшие несколько месяцев не смогли таскаться за мной по пятам.

– Я ничего никому не скажу! – с жаром заявил Серрано. – Клянусь богом!

– Ага! Это уже интересно! А если бы решили сказать, то кому?

– Никому. Абсолютно никому. Да и с кем мне говорить? Это просто такое выражение.

– В самом деле? А если бы вы все же решили сказать, то что именно?

– Ну что я могу сказать? Все, что я знаю – ну, не знаю, но почти уверен, – так это то, что Гамильтон нашел нечто серьезное. Золото, алмазы и всякое прочее – словом, откопал где-то сокровища. Я знаю, что вы идете по его следу, мистер Хиллер. Поэтому старался не упускать вас из виду.

– Вам известно мое имя. Откуда?

– Вы очень важный человек в этих краях, мистер Хиллер. – Серрано пытался подольститься, но у него это плохо получалось. Неожиданно ему в голову пришла какая-то мысль, и его лицо прояснилось. – Поскольку нас обоих интересует один и тот же человек, мы могли бы стать партнерами.

– Партнерами?

– Я могу вам помочь, – с энтузиазмом заявил Серрано, хотя трудно было сказать, чем вызвано это воодушевление: перспективой партнерства или вполне понятным желанием не быть покалеченным. – Клянусь, я действительно могу вам пригодиться.

– Напуганная крыса поклянется в чем угодно.

– Могу доказать. – Судя по всему, Серрано вновь обрел былую самоуверенность, – Я отведу вас на расстояние восьми километров от Затерянного города.

Первой реакцией Хиллёра было удивление, смешанное с недоверием.

– Что вы об этом знаете? – Он замолчал и взял себя в руки. – Впрочем, полагаю, о Затерянном городе слышали все. Гамильтон только о нем и говорит.

– Может быть, может быть. – Почувствовав изменение в настроении Хиллера, Серрано заметно расслабился. – Но многим ли удалось четыре раза проследовать за Гамильтоном почти до самого города?

Если бы Серрано сидел сейчас за игровым столом, он бы удовлетворенно откинулся на спинку кресла, открыв свою козырную карту.

Хиллер настолько заинтересовался, что сначала опустил, а потом и вовсе убрал оружие.

– У вас есть хотя бы приблизительное представление, где это место?

– Приблизительное? – повторил Серрано с легким оттенком превосходства, почуяв, что непосредственная опасность миновала. – Правильнее будет сказать – точное. Очень точное.

– Но если вы точно знаете, где находится город, почему не хотите сами найти его?

– Самому его найти? – Серрано был потрясен, – Вы, наверное, сошли с ума, мистер Хиллер! Вы не понимаете, о чем говорите. Да известно ли вам, что собой представляют местные индейские племена?

– Согласно данным Службы защиты индейцев, это миролюбивые племена.

– Миролюбивые племена? – презрительно рассмеялся Серрано. – Да во всей стране не хватит денег, чтобы заставить лодырей-чиновников покинуть свои оборудованные кондиционерами кабинеты и пойти самим посмотреть, как обстоят дела! Они боятся, до смерти боятся. Даже их полевые агенты – а среди них есть по-настоящему крутые ребята – опасаются близко подходить к местам обитания этих индейцев. Ну да, четверо из них несколько лет назад отправились туда, но ни один не вернулся. А если они боятся, мистер Хиллер, то я и подавно боюсь.

– Да, тут имеется проблема. – Хиллер задумался. – Проблема в том, как туда добраться. Что же такого особенного в этих кровожадных племенах? В мире известно множество малых народов, которым нет дела до внешнего мира, того, что мы с вами называем цивилизованным человечеством.

По-видимому, Хиллер не видел ничего неуместного в причислении себя и Серрано к цивилизованным людям.

– Что в них особенного? Могу вам рассказать. Это самые дикие племена в Мату-Гросу. Поправочка: это самые дикие племена во всей Южной Америке. Все они недалеко ушли от каменного века. На самом деле они во много раз хуже людей каменного века. Если бы люди каменного века были такими, то уничтожили бы друг друга – ведь когда у этих индейцев нет лучшего занятия, они просто устраивают своим соседям резню, видимо для поддержания формы, – и сейчас на всем белом свете не осталось бы ни одного человека. В интересующем нас районе обитает несколько племен. Прежде всего, чапаты. Видит бог, они достаточно ужасны, но они всего лишь достают свои духовые ружья, выпускают в вас несколько дротиков, наконечники которых смазаны ядом кураре, и оставляют вас лежать там, где вы умерли. Достаточно цивилизованно, не так ли? Индейцы-хорена немного другие. От их дротиков вы лишь потеряете сознание, потом вас отнесут в деревню и запытают до смерти, на что уйдет день или два, а после этого вам отрежут голову и засушат ее. Но конечно, самые кровожадные из этой компании – индейцы-мускиа. Не думаю, чтобы их когда-нибудь видел хоть один белый человек. Но один или два индейца из соседних племен, которые встречали их и остались живы, рассказывали, что это настоящие каннибалы. Если они видят что-то, что кажется им особенно аппетитным мясом, они опускают жертву в кипяток живьем. Как будто омаров, понимаете? И вы советуете мне отправиться на поиски Затерянного города в одиночку? Почему бы вам самому не попробовать? Могу указать направление. Лично я предпочитаю наблюдать за кипящими горшками со стороны.

– Что ж, мне надо хорошенько все обдумать, – рассеянно сказал Хиллер, возвращая Серрано пистолет. Он был неплохим психологом, когда приходилось оценивать степень человеческой алчности. – Где вы остановились?

– В отеле "Де Пари".

– И если встретите меня в тамошнем баре?..

– То сделаю вид, что никогда в жизни вас не видел.

* * *

Беспристрастный путеводитель по барам Южной Америки с трудом нашел бы на своих страницах место для бара отеля «Де Пари» в городе Ромоно. Этот бар не был образцом красоты. Неопределенного цвета краска поблекла и облупилась, в потемневшем деревянном полу зияли трещины, а грубо обтесанная стойка несла на себе отпечаток времени. Тысячи пролитых напитков, тысячи загашенных окурков. Зрелище не для привередливых.

К счастью для заведения, его клиенты не были чересчур привередливыми. Исключительно представители мужского пола, одетые по большей части не лучше пугала, они были грубыми, неотесанными, некрасивыми и – сильно пьющими. Посетители проталкивались к стойке и в огромных количествах потребляли напиток, отдаленно напоминающий низкосортное виски. Рядом стояло несколько шатких столиков и стульев с гнутыми спинками, которые почти всегда пустовали. Жители Ромоно предпочитали пить в вертикальном положении. Сейчас среди клиентов бара находились Хиллер и Серрано, державшиеся на почтительном расстоянии друг от друга.

В данной обстановке появление Гамильтона не вызвало выкриков ужаса, которые непременно прозвучали бы в шикарных гостиницах Рио-де-Жанейро или столицы Бразилии. Но даже здесь при виде Гамильтона разговоры стали тише. Спутанные волосы, недельной давности щетина на щеках, вымазанных кровью, разодранная и окровавленная рубашка – все выглядело так, словно он убил по крайней мере троих. Выражение его лица, как и обычно, не располагало к общению. Он не обращал внимания на любопытные взгляды, и хотя люди перед баром столпились в четыре ряда, перед Гамильтоном словно по волшебству образовался проход. В Ромоно такой проход всегда открывался перед Джоном Гамильтоном, человеком очень влиятельным и, по разным причинам, очень уважаемым жителями города.

Высокий толстый бармен, руководивший четырьмя помощниками, без устали обслуживавшими посетителей, поспешил к Гамильтону. Его гладкая, как яйцо, лысина сверкала под лампами. Конечно же все звали его Кучерявым.

– Мистер Гамильтон!

– Виски.

– Ради бога, мистер Гамильтон, что случилось?

– Вы что, глухой?

– Сию минуту, мистер Гамильтон.

Кучерявый достал из-под стойки особую бутылку и налил изрядную порцию. Оказываемое Гамильтону внимание не вызывало зависти у присутствующих, и не потому, что они были дружелюбны по характеру, а потому, что в прошлом Гамильтон весьма убедительно дал понять, что не любит, когда вмешиваются в его дела. Он сделал это лишь раз, но этого оказалось достаточно.

Пухлое добродушное лицо Кучерявого выражало живейшее любопытство, как и лица всех окружающих. Однако они прекрасно сознавали, что Гамильтон не станет доверять всем подряд свои секреты. Он бросил на стойку бара две греческие монеты. Хиллер, который стоял поблизости, заметил это, и его лицо окаменело. Он был не единственным, у кого возникла такая реакция.

– Банк закрыт, – сказал Гамильтон. – Это годится?

Кучерявый взял блестящие монеты и с благоговением уставился на них.

– Годится ли это? Еще как годится, мистер Гамильтон! Золото! Чистое золото! На него можно купить очень много виски, мистер Гамильтон, чертовски много. Одну монету я приберегу для себя, да-да. А другую завтра отнесу в банк для оценки.

– Дело ваше, – безразлично произнес Гамильтон.

Бармен все еще рассматривал монеты.

– Кажется, греческие?

– Похоже на то, – с тем же безразличием ответил Гамильтон. Он глотнул виски и внимательно взглянул на Кучерявого. – Вы ведь не станете спрашивать меня, не ездил ли я за ними в Грецию?

– Конечно, нет, – поспешно ответил Кучерявый. – Не нужно ли послать за доктором, мистер Гамильтон?

– Спасибо. Но это не моя кровь.

– Сколько их было? И кто так поступил с вами... то есть кто заставил вас так поступить с ними?

– Только двое. Индейцы-хорена. Те же, что в прошлый раз.

Большинство посетителей бара все еще пялились на Гамильтона и на монеты, но постепенно заведение снова наполнилось гулом голосов. Держа в руке стакан, Хиллер протиснулся к Гамильтону, который без всякого интереса наблюдал за его приближением.

– Надеюсь, вы извините меня, Гамильтон, – начал Хиллер. – Я не хочу быть назойливым. Понятно, что после стычки с охотниками за головами человеку нужны тишина и покой. Но я хочу сообщить вам нечто важное, поверьте. Не могли бы мы с вами поговорить?

– О чем? – неприветливо спросил Гамильтон. – Кстати, я не люблю обсуждать деловые вопросы – речь ведь идет о деле? – когда каждое мое слово ловят множество любопытных ушей.

Хиллер огляделся. Их беседа неизбежно привлекла внимание. Гамильтон помолчал, словно раздумывая, потом взял бутылку и кивнул в сторону углового столика, самого дальнего от стойки. Как всегда, он выглядел агрессивным и неприступным, и его голос звучал так же:

– Пошли вон туда. И покороче.

Хиллер не обиделся.

– Отлично. Меня это вполне устраивает, я и сам так веду дела. Перейду к делу. Уверен, что вы нашли так называемый Затерянный город; Есть человек, который заплатит вам сумму, выражающуюся шестизначной цифрой, если отведете его туда. Я достаточно четко объяснил?

– Если вы выплеснете ту гадость, что вам налили, угощу вас приличным виски.

Хиллер сделал, как ему велели, и Гамильтон наполнил оба стакана. Было очевидно, что Гамильтон не пытается быть любезным, а просто тянет время, чтобы подумать. И, судя по некоторой невнятности его речи, сегодня ему требовалось больше, чем обычно, времени для размышлений.

– Ну что ж, вы не тратите время даром. Кто вам сказал, что я нашел Затерянный город?

– Никто. Да и кто бы мог это сделать? Ведь никому не известно, куда вы идете, когда покидаете Ромоно, – никому, за исключением разве что двух ваших молодых помощников. – Хиллер еле заметно улыбнулся. – Но они не похожи на болтунов.

– Моих помощников?

– Да ладно вам, Гамильтон. Я имею в виду близнецов. В Ромоно все их знают. Но по моему мнению, только вы один знаете точное место. Итак, все, что я имею, это мои догадки – и пара новехоньких золотых монет, которым может быть тысяча, а то и две тысячи лет. Давайте просто предположим.

– Предположим что?

– Предположим, что вы нашли город.

– Крузейро?

Хиллер не моргнул и глазом, но внутри у него все затрепетало от радости. Когда человек начинает говорить о деньгах, это означает, что он готов заключить сделку, а Гамильтону было чем торговаться. Из этого следовало только одно: Гамильтон нашел Затерянный город. Хиллер ликовал при мысли, что он поймал рыбку на крючок. Теперь нужно было лишь подцепить ее багром и вытащить. На это могло потребоваться время, но в успехе Хиллер не сомневался: он считал себя искусным рыбаком.

– Американские доллары, – сказал он.

После короткого размышления Гамильтон произнес:

– Заманчивое предложение. Очень заманчивое. Но я не принимаю предложений от незнакомых людей. Поймите, Хиллер, я не знаю, кто вы, чем вы занимаетесь и кто уполномочил вас сделать это предложение.

– То есть я могу оказаться жуликом?

– Вполне вероятно.

– Ну, это вы напрасно. Мы с вами не раз пили вместе в последнее время. Можно ли говорить, что мы незнакомы? Вряд ли. Все знают, почему вы вот уже четыре месяца обшариваете эти проклятые леса и целых четыре года занимались поисками на обширных пространствах бассейнов Амазонки и Параны. Все это из-за сказочного Затерянного города в Мату-Гросу, если, конечно, он действительно находится там, и из-за "золотого народа", который жил там, а может быть, и сейчас еще живет. Но главным образом из-за легендарного человека, обнаружившего этот город, – доктора Ганнибала Хьюстона, знаменитого ученого и путешественника, который исчез в лесах много лет назад. С тех пор его никто не видел.

– Вы говорите штампами, – заметил Гамильтон.

Хиллер улыбнулся:

– Все газетчики так говорят.

– Газетчики?

– Да.

– Странно. Мне казалось, у вас совсем другой род занятий.

Хиллер рассмеялся:

– Жулик? Беглый каторжник? Боюсь, все не так романтично. – Неожиданно посерьезнев, он наклонился вперед. – Послушайте, Гамильтон, не хочу вас обидеть, но здесь все знают, почему вы время от времени покидаете Ромоно, да вы и сами часто об этом говорили, хотя совершенно непонятно почему. На вашем месте я бы помалкивал:

– Есть несколько причин. Во-первых, я должен был как-то объяснить свое присутствие в этом городе. Во-вторых, кто угодно подтвердит, что я знаю Мату-Гросу лучше любого белого и вряд ли кто-нибудь осмелится за мною следить. В-третьих, чем больше людей знает, что я ищу, тем больше вероятность получить какую-нибудь подсказку или просто намек, который окажется неоценимым.

– У меня создалось впечатление, что вы больше не нуждаетесь в намеках и подсказках.

– Все может быть. Думайте что угодно.

– Ну хорошо, хорошо. Девяносто девять процентов людей смеялись над вашими дикими, по их словам, идеями, хотя, ей-богу, никто в Ромоно не посмел бы сказать вам об этом в лицо. Но я отношусь к оставшемуся одному проценту. Я вам верю. Более того, верю, что ваши поиски закончены и мечты воплотились в явь. Я хотел бы разделить эти мечты, хотел бы помочь моему работодателю осуществить его грезы.

– Как трогательно, – с сарказмом заметил Гамильтон. – Извините, но... нет, в самом деле... есть тут нечто такое, чего я не могу понять. К тому же, Хиллер, вы величина неизвестная.

– Это компания "Маккормик-Маккензи интернэшнл"?

– Вы о чем?

– Это она неизвестная величина?

– Конечно. Это одна из крупнейших многонациональных компаний в Америке. Вероятно, обычная шайка ловкачей, которым служит армия таких же проныр-юристов, умеющих склонить закон в свою пользу.

Хиллер сделал глубокий вдох, стараясь сдержаться.

– Я собираюсь просить вас об одолжении, поэтому не хочу препираться. Замечу только, что репутация "Маккормик-Маккензи интернэшнл" безупречна. Компания никогда не находилась под следствием, и ей ни разу не предъявляли обвинения в суде.

– Как я уже сказал, у нее толковые юристы.

– Ваше счастье, что здесь нет Джошуа Смита и он вас не слышит.

На Гамильтона это не произвело никакого впечатления.

– Он владелец?

– Да. И к тому же председатель правления и директор-распорядитель.

– Это тот промышленник-мультимиллионер? Если, конечно, мы говорим об одном и том же человеке.

– Вот именно.

– И одновременно владелец сети крупнейших газет и журналов. Так, так, так. – Он посмотрел на Хиллера. – Вот почему вы...

– Совершенно верно.

– Итак, этот газетный магнат – ваш босс: Вы – один из его журналистов и, как я догадываюсь, занимаете достаточно высокое положение. Мелкую сошку на такие дела не посылают. Очень хорошо. Теперь ясно, кто вы и откуда. Но я все еще не понимаю...

– Чего вы не понимаете?

– Этого человека, Джошуа Смита. Мультимиллионера. Мультипультимиллионера. Словом, богатого, как Крез. Чего ему не хватает? Что еще нужно такому человеку? – Гамильтон сделал большой глоток виски. – Короче, в чем его интерес?

– Вы подозрительный ублюдок, Гамильтон. Деньги? Ну конечно же, нет. Разве вы здесь ради денег? Разумеется, нет. Человек вроде вас может делать деньги где угодно. Нет и еще раз нет. У Джошуа, как и у вас, и отчасти у меня, есть мечта, – мечта, ставшая навязчивой идеей. Не знаю, что его больше захватывает, – дело Хьюстона или Затерянный город, хотя трудно отделить одно от другого. Я хочу сказать, что, найдя одно, найдешь и другое. – Хиллер замолчал и улыбнулся почти мечтательно. – А какая получится история для его издательской империи!

– И это, как я понимаю, ваша часть мечты?

– Что же еще?

Гамильтон задумался, используя виски как катализатор для размышлений.

– В таких делах нельзя спешить. Необходимо время, чтобы все обдумать.

– Разумеется. Сколько времени вам потребуется?

– Скажем, два часа?

– Хорошо. Встретимся в моем номере в "Негреско". – Киллер огляделся вокруг и притворно вздрогнул, а может, и не совсем притворно. – Там почти так же хорошо, как здесь.

Гамильтон осушил свой стакан, встал, прихватил с собой бутылку, кивнул собеседнику и вышел. Никто бы не посмел сказать, что он под мухой, просто его походка утратила обычную твердость. Хиллер отыскал глазами Серрано, который как раз смотрел на него, перевел взгляд на Гамильтона и едва заметно кивнул. Молодой человек кивнул в ответ и вышел следом за Гамильтоном.

Ромоно пока еще не обзавелся уличным освещением, да и вряд ли когда-нибудь обзаведется. Поэтому те улочки, на которых по какой-то случайности отсутствовали пивнушки и бордели, были освещены более чем слабо. Стоило Гамильтону отойти от отеля, как его походка обрела прежнюю устойчивость. Он быстро передвигался вперед, не обращая внимания на темноту. Свернув за угол, он сделал несколько шагов, внезапно затормозил и нырнул в узкий, совершенно темный переулок. Осторожно высунувшись из своего убежища, Гамильтон посмотрел в ту сторону, откуда пришел.

Он увидел то, что и ожидал увидеть. На улице только что показался Серрано. И вышел он явно не для легкой вечерней прогулки. Он шел очень быстро, почти бежал. Гамильтон нырнул обратно в темноту. Ему больше не нужно было напрягать слух. Серрано носил ботинки со стальными носами, которые, вероятно, служили ему подспорьем в рукопашной схватке. В ночной тиши шаги Серрано были слышны за добрую сотню метров.

Гамильтон, слившись с тенью своего укрытия, вслушивался в звук быстро приближающихся шагов. Теперь Серрано уже бежал, не глядя ни влево, ни вправо, а только вперед, встревоженный загадочным исчезновением объекта наблюдения. И продолжал упорно смотреть вперед, поравнявшись с переулком, в котором притаился Гамильтон. Тот, словно тень, отделившаяся от еще более глубокой тени, сделал стремительный рывок и, не издав ни звука, сцепленными в замок руками ударил Серрано по затылку. Он подхватил потерявшего сознание преследователя, не дав ему упасть, и оттащил в темноту переулка. Из нагрудного кармана Серрано он достал пухлый бумажник и извлек из него пачку крузейро, сунул деньги к себе в карман, бросил пустой бумажник на распростертое тело и, не оглядываясь, пошел прочь. Гамильтон не сомневался, что Серрано был один.

Вернувшись в свою покосившуюся хижину, он зажег коптящую лампу, присел на койку и стал размышлять о причине слежки. Не стоило и сомневаться, что Серрано действовал по приказу Хиллера и не собирался на него нападать. Хиллеру отчаянно требовались услуги Гамильтона, и вредить ему вовсе не входило в планы газетчика. Грабеж тоже не мог стать причиной преследования, хотя, конечно, все видели, что карманы рубашки Гамильтона раздулись от двух кожаных мешочков, и к тому же Гамильтон был уверен, что именно Серрано наблюдал за ним через окно хижины. Однако вряд ли Хиллера заинтересовала бы относительно мелкая кража. Значит, оставалось только одно: известно, что где-то у основания радуги зарыт горшочек с золотом, и только он, Гамильтон, знает, где заканчивается эта радуга.

Гамильтон ни минуты не сомневался в том, что у Хиллера и его босса Смита есть какая-то мечта. В чем он действительно сомневался, и очень сильно, так это в версии их мечты, изложенной Хиллером.

Скорее всего, Хиллер хотел выяснить, не попытается ли Гамильтон связаться со своими помощниками или с кем-нибудь еще. Возможно, он надеялся, что Гамильтон наведет его на большой тайник с золотом и алмазами. Возможно, он думал, что Гамильтон ушел, чтобы сделать некий таинственный телефонный звонок. Возможно все, что угодно. Подводя итог своим размышлениям, Гамильтон подумал, что вероятнее всего Хиллер, человек по натуре очень подозрительный, просто хотел узнать, каковы будут дальнейшие действия Гамильтона. Других объяснений быть не могло, и не стоило тратить время на бесполезное гадание.

Гамильтон налил себе немного выпить (неопределенного вида бутылка на самом деле содержала превосходное шотландское солодовое виски, специально для него раздобытое Кучерявым) и разбавил напиток минеральной водой из бутылки, так как водопроводная вода в Ромоно великолепно подходила лишь тем, кто страстно желал умереть от холеры, дизентерии или еще какой-нибудь тропической заразы.

Гамильтон улыбнулся. Когда Серрано очнется и доложит хозяину о своем несчастье, вряд ли они усомнятся в личности нападавшего, ответственного за болезненное онемение шеи, которое обеспечит Серрано длительные страдания. По крайней мере, это научит их быть более осторожными и проявлять больше уважения в дальнейшем общении с ним. Гамильтон был совершенно уверен, что в самом недалеком будущем ему еще предстоит встретиться с Серрано, на этот раз официально, и даже провести немало времени вместе.

Сделав глоток виски, Гамильтон опустился на колени, пошарил под столом и, ничего не найдя, удовлетворенно улыбнулся. Подойдя к полке, он посмотрел на оставленную ранее кассету и улыбнулся еще шире. Потом допил виски, погасил лампу и снова отправился в город.

* * *

Сидя в своем номере в отеле «Негреско» – владелец знаменитого отеля в Ницце содрогнулся бы при мысли, что такая жуткая лачуга носит то же название, – Хиллер пытался поговорить по телефону. На его лице появилось выражение бесконечного терпения и обреченности, как и у каждого безрассудного храбреца, когда-либо пытавшегося дозвониться из Ромоно. Но в конце концов его терпение было вознаграждено.

– Ага! – торжествующе воскликнул Хиллер. – Наконец-то! Дайте, пожалуйста, мистера Смита.