Текст книги "Ты – в игре! и другие ужасные истории"

Алла Озорнина
Ты – в игре! и другие ужасные истории

© Озорнина А.Г., 2020

© Ил. на обл., Рязанцева М.В., 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

Страшная тайна смартфона

– Теперь твоя очередь! – сказал высокий прыщеватый парень. Он старался казаться спокойным, но его выдавали дрожащие руки и бледно-зеленый цвет лица.

– Ну и как? ТАМ?

– Ничего особенного, – чуть слышно ответил парень. – Я даже испугаться не успел.

«Ага, так я тебе и поверил», – подумал ОН и нехотя лег на отведенное для него место, сложив на груди руки. Жестко и никакого простора.

– Глаза закрой! – послышалось откуда-то сбоку. – Тоже мне, покойничек!

Сверху полилась негромкая душераздирающая мелодия.

На какое-то время ОН «отключил» слух и теперь сосредоточился на своих ощущениях. Н-да… очень даже неприятно. И тесно. Не раскинуться, как в просторной кровати. Потом снова вслушался в музыку и в слова, которые говорили в его адрес. И еле сдержался, чтобы не швыркнуть носом.

– Прощание закончилось! – объявил густой бас. – Закрываем! Крышку давайте!

ОН приоткрыл глаза, и ему показалось, что на него надвигается нечто огромное, обитое красной материей. Шлеп! И стало темно. Совсем темно. Послышался стук. «Вбивают гвозди!» – понял ОН. Стук прекратился, ОН почувствовал, как его вместе с гробом осторожно приподнимают и плавно опускают вниз.

Бум! Дно гроба ударилось о землю, и сверху, на крышку, стали падать комья земли. Бум! Бум! Бум!

Дыхание перехватило. Казалось, кто-то перекрыл доступ воздуха. Да! Воздуха катастрофически не хватало!

«Это конец», – подумал ОН и зажмурился, хотя и так лежал с закрытыми глазами.

Часть I

Продавец-консультант лучезарно улыбнулся.

– В общем, как пользоваться гаджетом, вы поняли. Думаю, проблем не будет. Если что, приходите, всегда готов помочь.

Конечно же, ни Никита, ни его отец и не подозревали о том, что едва они вышли из магазина, продавец торопливо схватил мобильник и громким шепотом произнес:

– Алло! Слышите меня? Да, это я! Ваша просьба выполнена. Продал, да. Да… Да… Что? Кому? А-а, сыну Алексея Бронникова, врача скорой помощи… Что, не надо было? Не для детской психики, говорите? Ну откуда ж я знал? Предупреждать надо!

И, закончив разговор, подумал: «Да, не повезло пацану…»

…Отца уже поджидала машина скорой помощи.

– Ну все, встретимся завтра утром, – сказал он и вдруг рассердился: – Глаза бы не смотрели на твою халабудину! Напялил на себя черт знает что! Тьфу!

Никита не понимал, чем так не нравилась отцу его футболка, на которой был изображен бледный вампир с красными глазами. На черном фоне вампиреныш Кеша, как его называл Никита, смотрелся просто потрясающе.

Скорая помощь скрылась за поворотом. Никита с растерянным видом рассматривал подарок родителей в честь отличного окончания восьмого класса. Самым противным было то, что он сам попросил купить ему этот смартфон – так хотелось выглядеть крутым в глазах первой красавицы класса Риты Семикотовой. Ему казалось, что их головокружительные отношения будут длиться всю жизнь. А продлились… два дня. Рита обошлась с ним так же, как и с другими воздыхателями. И теперь этот дорогущий гаджет, на который отец ухлопал почти всю зарплату, вроде бы и не нужен. А ведь Никита пытался отказаться от этого подарка. Даже сегодняшним утром крепко поспорил с родителями. Но отец был непреклонен.

Никита вздохнул и побрел по улице.

«Что же теперь делать?» – вертелось у него в голове.

Продавец, все это время наблюдавший за ним из окна, тоже вздохнул и принялся разбирать поступивший товар.

«Что же теперь будет?» – вертелось у него в голове.

Ярко-желтый диск солнца слепил глаза. На тополях проклюнулись нежные светло-зеленые листочки.

Никита взглянул на часы. До начала генеральной репетиции спектакля по повести Гоголя «Вий», в которой он играл роль Хомы, оставалась уйма времени. Именно с этого спектакля и должен был начаться праздник районного масштаба «Ночь в библиотеке». Идти в библиотеку и болтаться там час с лишним не хотелось. Идти домой… Конечно, можно было бы помочь маме по хозяйству, но с таким настроением… С таким настроением вообще ничего не хотелось делать.

Вот ведь как бывает: два дня ошеломительного счастья – и две недели бесконечных переживаний, вопросов: почему так получилось, что я сделал не так, как теперь жить дальше?

В синем-пресинем небе, громко щебеча, приветствуя первый теплый, почти что летний день, носились ласточки; стая бесхозных собак, высунув языки, лениво переходила через дорогу, чтобы устроиться в каком-нибудь прохладном месте.

Чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, Никита решил попробовать себя в качестве фотографа. Если уж случилось так, что он стал обладателем навороченной техники, значит, надо ее освоить.

Поселок, в котором жил Никита, как ни странно, назывался Берёзовкой и был районным центром, разумеется, Берёзовского района.

Странность в названии заключалась в том, что здесь почти не росли березы. Здесь вообще ничего не росло, кроме чахлых тополей да яблонь-дичков на приусадебных участках. Да и то не на всех. И редких сосенок на самой окраине Берёзовки.

Улица, по которой шел Никита, упиралась в ярко-розовую от цветущего багульника сопку. Сопками их поселок был окружен со всех сторон, но та, на которую сейчас был обращен его взгляд, была особенной. Называлась она Дунькиной – с ее почти отвесной каменистой стороны в начале XX века сбросилась горничная лесопромышленника Хохрякова, Дунька. История эта имела несколько интерпретаций, но многие уверяли, что никакая Дунька с этой сопки не сбрасывалась, просто кто-то ее так назвал, а потом придумал легенду.

С этой местной достопримечательности и решил Никита начать карьеру фотографа. Но не успел он навести камеру смартфона на объект съемки, как почувствовал сильный удар сзади. Никита обернулся и похолодел: перед ним стоял сын директора библиотеки Арсений Булдыгеров.

Арсений внушал ему такой же ужас, как и висячий мост через реку. Увидев его еще издалека, Никита обычно стремительно перебегал на другую сторону улицы, а то и вовсе прятался за угол.

– А ну-ка, че там у тебя? – спросил Булдыгеров-младший, выхватывая смартфон. – Новый?

В висках у Никиты застучало. В животе закололо. Он испуганно кивнул.

– Отец купил?

Никита опять кивнул и втянул голову в плечи.

– Вот-вот, а говорят, врачи плохо живут! А ну-ка, сфотай меня! – Булдыгеров отошел в сторону и состроил рожу – скривил рот, выпучил глаза и закатил их к небу. Его и без того некрасивое лицо стало похожим на лицо злобного монстра из фильма ужасов. – Ну!

Никита коснулся экрана.

– А ну покажь, че получилось? – Арсений снова выхватил смартфон. – Хочешь сказать, это – я? Совсем оборзел? – Он изо всех сил швырнул дорогой гаджет в ближайший огород. – Чтоб никогда тебе его не найти!

Настроение у Никиты совсем упало. После каждой встречи с Булдыгеровым он чувствовал себя жалким и ничтожным. Он перелез через изгородь, отыскал в сухой земле подарок родителей, вытер его носовым платком и решил, несмотря ни на что, продолжить начатое дело.

Миновав несколько домов, Никита остановился возле трехэтажного здания районной администрации. Вот, пожалуй, место, достойное и кисти художника, и объектива фотографа. Напротив администрации, на небольшой центральной площади, на которой с некоторых пор возобновились первомайские демонстрации, возвышался монументальный памятник Ленину с поднятой правой рукой. После недавнего набега вандалов вождь мирового пролетариата стал одноруким.

Никита отошел подальше так, чтобы в кадр попали и здание, и вождь пролетариата, прикоснулся к кнопке и… То, что появилось на экране, заставило его тут же забыть и об обиде на Риту, и о Булдыгерове-младшем. И обо всем на свете…

Рита Семикотова была очень сильным, целеустремленным человеком. Так, по крайней мере, считала она. И ведь не зря.

Судьба посмеялась над Ритой дважды.

Во-первых, жила Рита не в каком-то большом городе, а в маленьком поселке, который находился к тому же не просто в глубинке России, а даже в глубинке края. То есть, в глубинке глубинки. Конечно, были люди, которые и здесь ухитрялись чувствовать себя счастливыми, но Рита была уверена, что в такой дыре может себя чувствовать счастливым только тот, у кого совсем нет мозгов.

Второй ее бедой была фамилия. Семикотова! При ее-то необыкновенной внешности! Ну почему ей так не везет? Почему у этой дуры Князевой, у которой, как говорит мама, ни кожи ни рожи (впрочем, мама отзывалась так обо всех представительницах Берёзовки), такая замечательная фамилия? Почему, почему, почему?

Но… Рита не позволяла себе унывать. Во-первых, уже этим летом, ну, в крайнем случае осенью, они всей семьей переедут в Москву (а уж там-то ее наверняка заметит представитель какого-нибудь модельного агентства). А во-вторых, другая фамилия для девушки, как говорится, дело наживное.

Рита никогда не сидела без дела. И в то время, как ученики березовской школы корпели над учебниками да копались в огородах, помогая своим родителям (то есть занимались, по мнению Риты, абсолютной ерундой), она, открыв свой любимый ноутбук с красным корпусом (отец по ее настоянию откуда-то выписал за бешеные деньги), держа в руке огромный бутерброд (чтоб лишний раз не отвлекаться), изучала на различных сайтах новости знаменитостей шоу-бизнеса. Ну-ка, что там нового в личной жизни у Бузовой? А у Тимати? А у Егора Крида? Впрочем, гораздо важнее были для нее даже не закулисные интриги, а то, как держатся эти звезды. Как улыбаются. Как одеваются. Как разговаривают. Как смеются. Как встают и садятся. Как кланяются. Какие жесты предпочитают. Как ведут себя в разных ситуациях. Все это Рита, держа одной рукой бутерброд, а другой водя по коврику красной мышкой со стразами Swarovski, впитывала, впитывала и впитывала… А когда с бутером было покончено, начиналась вторая часть ее самообразования. Практическая. Это ведь только глупые курицы, которые ее окружают, считают, что для счастливой жизни нужны знания. Рита была уверена – для счастливой жизни нужна ухоженная внешность, прекрасные манеры и умение обзаводиться связями.

Практические навыки не всегда давались легко. И все-таки дело шло! В арсенале у Риты уже насчитывалось 17 разновидностей улыбок, 18 (пока еще!) разновидностей смеха, начиная от тихого, почти неслышного, и заканчивая оглушительным хохотом, 11 разновидностей приподнимания бровей (то правой, то левой, то двумя сразу), плюс всевозможные подергивания плечиком (или плечиками).

Особенно долго и мучительно Рите пришлось работать над голосом. Зато теперь она могла то нежно ворковать (правда, пока еще только сама с собой), то визжать как резаный поросенок. Было, конечно, и множество промежуточных вариантов, но пока еще только в запасе. С одноклассницами она общалась, добавляя в голос изрядную долю металла – ну как еще говорить с одноклеточными?

Понятно, что Рите пришлось отрабатывать и походку, и жесты, и умение элегантно садиться, а не плюхаться на сиденье, словно мешок с песком, как это делают ее ровесницы. А сколько времени у нее отняло искусство макияжа и маникюра! Зато теперь в Берёзовке невозможно было найти ни одного человека с такими красивыми ногтями! А если учесть, что в поселке не было маникюрного салона, то только Рита могла похвастаться эксклюзивно обработанными и разрисованными ноготками.

Словом, другого определения для Риты, кроме как великая труженица, как человек, слепивший себя сам, подобрать было просто невозможно! И только иногда, для разрядки, Рита позволяла себе посмотреть по телеку или по компу что-нибудь не обучающее, а так, для интереса. «Битву экстрасенсов», например.

…Наконец, наступил последний день школьных занятий. Рита ликовала! Это означало, что еще немного – и она больше никогда не увидит порядком надоевшие лица! Еще, еще немного – и прощай, Берёзовка! Здравствуй, столица!

К тому же оценки в дневнике у Риты были такие, что любая московская школа сочтет за честь иметь способную ученицу. Почти круглая отличница! Почти, потому что англичанка все-таки ухитрилась поставить ей четверку за год. Ладно, хоть четверку, а то ведь и вовсе грозилась влепить трояк!

К счастью, теперь все позади. Осталось только выступить на этом странном празднике «Ночь в библиотеке», и можно готовиться к переезду. Когда, интересно, это случится? В июне? Июле? Августе? Впрочем, это уже неважно. Главное – скоро, очень скоро у нее начнется новая, настоящая жизнь!

Так думала Рита, собираясь на выступление. Подошла к зеркалу и замерла. Глазам больно! Такой ослепительно красивой она еще не была! Новое платье нежно-розового цвета, привезенное мамой из Парижа, благодаря множеству невесомых оборок, отходящих от бедра, подчеркивало ее осиную талию, высоченные шпильки удлиняли и без того стройные ноги. Длинные, спадающие крупными волнами светлые волосы, делали ее образ нежным и беззащитным. Рита вообразила себя прекрасной юной феей, прибывшей в Берёзовку из сказочной страны. Отошла на несколько шагов назад, повернулась вправо, влево – так и есть! Только вот туфли немного тесноваты и не очень удобны… Ну, это мелочи!

На всякий случай Рита извлекла из кучи брошенной вразнобой обуви другие, поскромнее. Примерила несколько пар. Стоять и ходить в них было, конечно, удобнее, но тогда она была уже не феей, а просто красивой девочкой. После нескольких минут мучительных раздумий Рита все-таки выбрала шпильки. Уж час-другой-то она вытерпит небольшой дискомфорт.

Ну что ж, пора заняться лицом. До начала репетиции оставался час – за это время она как раз успеет привести себя в порядок.

«Не может быть», – прошептал Никита и снова навел смартфон на здание администрации.

Щелк! На экране появилось то же самое, что и в предыдущий раз: вместо центральной площади – заросший прошлогодним бурьяном пустырь, памятника вождю революции не было и в помине, а на месте привычного трехэтажного здания районной администрации стоял большой деревянный дом с вывеской «Амбулатория».

Возле амбулатории толпился народ. На женщинах были бесформенные блузки и длинные, до пят, широкие юбки. Мужчины, к которым, пожалуй, больше бы подошло слово «мужики», были одеты в свободные серые рубахи навыпуск и просторные штаны, заправленные в сапоги. Один из мужиков со зверским выражением лица, похожим на то, какое несколько минут назад скорчил Булдыгеров-младший, изо всех сил махал кулаком.

Мимо него, высунув язык, бежала облезлая рыжая собачонка. Никита выждал несколько минут и сделал новый снимок – все оставалось по-прежнему, только мужик опустил руку, а собака успела отбежать в сторону.

Никита застыл, уставившись на экран смартфона. Что это? Сон? Помешательство? Мистика? Что-то неизвестное науке?

Может, они с отцом приобрели неисправный гаджет? Чтобы проверить свое предположение, он включил режим видео, посмотрел и облегченно вздохнул. Все нормально – на экране появилось то, что он только что снимал – площадь с одноруким Лениным, входящие в администрацию люди, пробежавшая по тротуару кошка…

Почему же, когда дело касается фотографий, происходит что-то непонятное? Может, стоит обратиться к продавцу, разобраться? Но, прежде чем идти в магазин, Никита решил еще что-нибудь сфотографировать. Может, на этот раз не будет сбоя?

Он двинулся на соседнюю улицу, к единственным в поселке двум пятиэтажкам. Вот и они. Перед пятиэтажками возвышалась огромная свалка мусора площадью с небольшой спортивный зал. Над свалкой, несмотря на то что был всего-навсего первый теплый день, уже носились со счастливым жужжанием большие зеленые мухи.

Щелк! – взглянув на изображение, Никита невольно оперся о стоявший рядом тощий тополь. Вместо пятиэтажек запечатлелся длинный серый барак с закопченными окнами. Перед бараком, на растянутой между двумя тополями веревке, висело несколько застиранных панталонов и простыней. А перед ними, как раз на том месте, где раскинулась свалка, – большая грязная лужа, в которой лежала огромная упитанная свинья.

Никита взглянул на часы. С этим странным смартфоном время неслось как угорелое. Что же делать? Если идти в магазин, то он опоздает на репетицию, если не идти, то у него есть еще целых полчаса, чтобы что-нибудь сфотать. Ведь чем больше будет необычных фотографий, тем проще продавцу-консультанту разобраться с поломкой гаджета. Может, его вообще нужно заменить.

Приняв решение, Никита двинулся в сторону школы.

Березовская школа располагалась в здании бывшей каторжной тюрьмы возле леса (если так можно назвать редко растущие чахлые сосенки), со стороны которого на нее надвигалось поселковое кладбище. С каждым годом кладбище расширялось, и вот уже из окон классов видны свежие холмики с нагробными плитами.

Несмотря на строгие запреты учителей, дети предпочитали играть на переменах не во дворе, а на погосте. Кладбище завораживало. Кладбище пугало. Кладбище манило своей непостижимостью. Чем дальше в лес, тем меньше было оградок, тем больше было плит, ушедших наполовину в землю. На ту часть погоста дети старались не ходить, недолго и провалиться в какую-нибудь могилку. Но Никита однажды набрался храбрости и пошел туда, куда даже взрослые ступать боялись. Правда, и несся оттуда пулей, хотя ничего особенного не увидел. Но почему-то надолго запомнил скромный памятник, на котором было написано: «Здесь покоится прах добрейшего и честнейшего раба Божьего Ивана Петровича Веретенникова, приказчика М. Хохрякова, жившего с 1886 по 1925 гг.».

Никита подошел к школе со стороны кладбища. Щелк! – и на экране высветилась колючая проволока с охранниками в странной форме.

Ему опять стало не по себе. Он опустился на стоящую рядом лавочку и, только немного придя в себя, понял, что лавочка эта совершенно новая и стоит на чьей-то свежей могилке. Но сил подняться у него не было…

Нехорошие предчувствия охватили Никиту. Жизнь, такая понятная еще час назад, стала вдруг странной и непредсказуемой. Что происходит? И только ли с ним? Или, может, со всеми?

Чья-то прохладная ладонь легла ему на плечо…

«Мертвяк!» – подумал Никита и от ужаса закрыл глаза.

– Вот, приходил на могилку к родителям, – услышал он голос учителя физики Юрия Николаевича и облегченно вздохнул. – А ты что здесь делаешь?

– Я… я… мне… – начал Никита.

– Пойдем со мной. И все расскажешь.

– Ага, – шумно выдохнув и чувствуя небольшой прилив сил, Никита поплелся следом.

Учитель подошел к скамейке у школы.

– Садись. Бледный, как смерть. Что-то произошло?

На душе у Никиты полегчало: хоть кому-то он сможет рассказать о том непонятном, странном и пугающем, что случилось с ним за последний час.

– Н-да, интересная штука, – произнес Юрий Николаевич, выслушав его сбивчивый рассказ. – Дай-ка мне это чудо техники, хоть в руках подержу. – Никита протянул смартфон. – Хм, так-так, что тут за фотографии…

По окаменевшему лицу учителя он понял, что случилось что-то… не очень хорошее. А может, даже плохое. – Ну-ка, посмотрим настройки, – сказал Юрий Николаевич сдавленным голосом. – Та-ак… Предупреждение видишь?

– Ага…

– Читал?

– Нет.

– Смотри. Выделено жирным шрифтом. «Предупреждение владельцам смартфона. Компания оставляет за собой право начать игру с пользователем в любой удобный для нее момент…» Та-ак… что там дальше? Ага, видишь? Вот здесь: «Если в это время смартфон окажется недостаточно заряженным, то за исход игры компания ответственности не несет».

– Что за игра? – дрожащим от волнения голосом спросил Никита. На его старом – обыкновенном, кнопочном, который Рита почему-то называла «деревянным», – телефоне тоже была игра, да не одна, но играть или нет, всегда решал он.

– В принципе, ничего особенного, – успокоил его учитель, но лицо его оставалось напряженным. – Главное – следить, чтобы он всегда был заряжен. Только и всего.

– А если игра… начнется, – еле ворочая языком, спросил Никита.

– Начнется, так и сыграешь, – сказал Юрий Николаевич. – Думаю, что это даже интересно. Я, если честно сказать, завидую тебе белой завистью. Счастливчик! Мне бы такой смартфон! – он взглянул на часы. – Все, мне надо бежать. Да и у вас вот-вот начнется репетиция.

Юрий Николаевич сунул Никите смартфон, поднялся со скамейки и пошел прочь быстрым шагом.

Никита посмотрел ему вслед. На душе полегчало. Теперь все, что происходило, воспринималось совсем по-другому. Подумаешь, игра начнется! Начнется, так он, Никита, и сыграет. Но тут же вспомнился взгляд учителя, окаменевшее лицо, когда тот рассматривал фотографии… Его определенно что-то напугало. Но – что?

В растрепанных непонятных чувствах Никита двинулся к библиотеке. Вот-вот должна начаться репетиция.