Текст книги "Юлий Гусман: «С детства не выношу, когда меня незаслуженно обижают»"

ЮЛИЙ ГУСМАН: «С ДЕТСТВА НЕ ВЫНОШУ, КОГДА МЕНЯ НЕЗАСЛУЖЕННО ОБИЖАЮТ»

Мы надели парадные пиджаки и пошли гулять по Ленинскому проспекту. Люди чуть ли не вываливались из окон троллейбусов, чтобы увидеть кавээнщиков живьем.

– Юлий Соломонович, интересно, вы когда-нибудь спрашивали «Гугл», кто такой Гусман?

– Никогда не интересовался. «Что слава? – Яркая заплата на ветхом рубище певца…»

– Между тем стоит набрать в строке поисковика «Юлий», ваша фамилия идет следующей после Цезаря. Что думаете о своей популярности?

– Как только догоню Цезаря, а это займет лет двести, смогу ответить подробнее. А пока скажу, что замечательно отношусь к своей популярности, поскольку она заработана честно. Интерес публики понятен – меня показывают по телевизору больше полувека. Стоило однажды зарегистрироваться на «Фейсбуке», как обрушился поток сообщений: «Хочу быть вашим другом». Я был польщен и как вежливый… чудак всем отвечал. Неудобно же игнорировать тех, кто хочет с тобой дружить. Но спустя время задался вопросом: к чему мне эта огромная толпа, состоящая из тех, кого я вообще не знаю?!

А когда зачем-то начал читать комментарии, быстро понял: в игре под названием «Популярные социальные сети» больше участвовать не стану. С детства не выношу, когда меня критикуют, ни за что ругают и вообще незаслуженно обижают. А там началось: «Ага! Рассказывает тут! Богатый олигарх с начищенными ушами».

Это не означает, что все как один должны рыдать у меня на груди от счастья: «Наконец-то ты пришел!» Но и современная привычка многих вести себя фамильярно напрягает. Жутко не люблю хамский развязный тон, принятый в соцсетях, поэтому хотя аккаунты существуют, меня там нет.

Но я уважаю людей, и если кто-то подходит на улице с просьбой сфотографироваться, не отказываю. Конечно, меня знают только по КВН – моих спектаклей и фильмов практически никто не видел. Если называю в качестве подсказки картину «Не бойся, я с тобой!», оживляются: «А! Да, смотрели!»

– Как вам кажется, чувство юмора дается при рождении или его можно развить?

– Тех, у кого совсем нет чувства юмора, встречал редко. Рефлекторная ответная реакция на шутку есть практически у каждого. Вот продуцировать юмор сложно. Если говорить обо мне, то я всегда таким был.

– С детства веселый и находчивый?

– Не сказал бы. Но с ранних лет мне хотелось, чтобы одноклассникам, друзьям во дворе, случайным встречным – хоть попутчику в лифте, хоть пьяной продавщице – было весело. Клянусь! Хочу, чтобы все вокруг меня любили, а я любил бы их. Это глупо звучит, но я такой. Разумеется, бывают в жизни грустные, тяжелые моменты, когда веселуха неуместна. Но если глобально все нормально, а ты ходишь как надутый пузырь, это печально. Ненавижу высокомерных самодовольных снобов.

КВН как раз тренирует мышление, развивает самоиронию. Меня всегда интересовала природа и суть юмора. Что это вообще, как по-вашему?

– Веселый ответ на разные жизненные ситуации…

– Ответ? Ну, возможно. Есть прекрасная шутка Станислава Ежи Леца: «Если у вас нет чувства юмора, то должно быть хотя бы чувство, что у вас нет чувства юмора». Приведу показательный пример. На одном из каналов лет сто назад шло реалити-шоу «Факультет юмора». Это было еще до разных стендапов и камеди клабов. Суть – девять молодых людей под прицелом камер учились профессионально шутить.

Я как один из популярных представителей современной юмористической культуры был приглашен в числе многих на так называемый мастер-класс. Захожу в студию, вижу – сидят ребята кружком. Милые, хорошие лица. Как мне сообщили организаторы, случайных людей среди них нет: каждый что-то пишет, сочиняет какие-то веселые рассказики. Я сел напротив и произнес: «Помню, у Гашека в «Похождениях бравого солдата Швейка» герой сказал…» Выдаю довольно известную цитату. С улыбкой смотрю на ребят, а на их лицах вообще ничего не отобразилось. Оловянные глаза.

«Кто-то из вас читал Гашека?» – спрашиваю. Выяснилось – никто. Но это же не Платон, не Аристотель. Когда я понял, что они Гашека не отличают от Чапека, пролежал два часа в обмороке… Потом стал расспрашивать, что же они уже выудили из полноводного озера юмора, где в огромном количестве представлены русские авторы – от Салтыкова-Щедрина, Грибоедова, Ильфа и Петрова до Горина, Арканова, Жванецкого… Про мировую литературу даже не говорю. Перечислял, у самого аж голова кружилась от этих имен! А у них нет. Кто-то что-то слышал, но не очень-то читал. Поверьте, я не собирался играть с ними в «Эрудита». Предполагал как само собой разумеющееся, что ребята эти имена знают.

У моего папы была огромная библиотека – семь тысяч томов. И я к двенадцати годам одолел практически все. Потом перечитывал – «Трех мушкетеров» сто раз, Ильфа и Петрова – двести. Научился читать в четыре и сразу же выучил наизусть стихотворение Лермонтова «Бородино». Жена и дочь издеваются надо мной по этому поводу – буквально унижают при каждом удобном случае. Например когда возмущаюсь, почему внук, который родился и живет в Америке, плохо говорит по-русски, слышу в ответ насмешливое: «Да-да, «Бородино» он еще не читает».

– Интересно, а как вас четырехлетнего родители приучали к книгам? Современных детей даже из-под палки не заставить.

– Никак. Я настолько любил это занятие, что ни уговаривать, ни убеждать не приходилось. И сейчас читать люблю. Это так замечательно! Современные дети намного меньше читают, теперь ведь у книг есть серьезный конкурент в виде Интернета.

Такая же история с КВН. В 1961 году, когда «Клуб веселых и находчивых» появился на экранах, ему не с кем было соперничать, и последующие лет десять программа оставалась монополистом. Теперь другое время, КВН приходится непросто. Нелегко конкурировать с огромным количеством камеди клабов, стендапов и разного рода уральскими пельменями. Смешно слышать от некоторых: «Ну нет, КВН не тот, что прежде!» Понятно, что не тот! Но во многом, вы не поверите, он даже лучше.

– Юлий Соломонович, жизнь сплетена из разнообразных событий и значимых тем. В вашей судьбе какую часть занимает КВН? Можно в процентном соотношении.

– Дело не в цифрах. Ну подумайте: я в КВН с 1964-го и, по сути, до сегодняшнего дня. Был капитаном самой прославленной команды «Парни из Баку». Какой процент занимают все эти годы?

– Огромный. Тогда другой вопрос: название команды, которое вы когда-то придумали, осталось и у сегодняшних участников. Вам заплатили за использование бренда?

– Да, шестьсот двадцать три рубля… Шучу. Хотите верьте, хотите нет, но КВН не принес мне ни копейки! Участникам жюри разных программ каналы обычно что-то платят. Но только не жюри КВН. И уж тем более невозможно дать им взятку за лояльность. Константин Львович Эрнст может, конечно, поболеть за команду N, но лишь по собственному убеждению. Купить его голос точно не получится.

– А мне никто не предлагал… Это так грустно, клянусь! Я же читал, что серьезные люди часто получают барыши в виде взяток – самолетами, пароходами, услугами, борзыми щенками наконец. Но мне почему-то никто и никогда не предлагал! Может, на лбу что-то такое написано о кристальной честности или непроходимой глупости?

В начале девяностых я был депутатом Госдумы. Однажды прочитал в парламентском вестнике, что в комнате номер восемь будут выдаваться талоны на приобретение «жигулей» за полцены. А я никогда никакими депутатскими благами не пользовался, разве что обедал в буфете за три копейки – брал свекольный салат и котлеты. А тут дефицитные «жигули». Думаю: ну а что? Имею законное право! И пошел искать заветную комнату с талонами, верите? Несколько раз обошел два депутатских корпуса и не нашел! Спрашивал у людей, внимательно смотрел на таблички – ну нет такого номера. Увы, не досталась мне тогда машина за полцены…

Это не означает, что перед вами сидит святой апостол в рубище. Если говорить серьезно, то определенные принципы должны быть у каждого. И у меня, конечно, они тоже есть – достались от родителей. Мои были самыми честными, чистыми, добрыми и остроумными людьми из всех, кого я знал.

Оба профессора. Папа был одним из самым известных врачей Закавказья, мама – проректором, преподавателем английского языка. Оба получали по советским меркам очень хорошие зарплаты, порядка пятисот–шестисот рублей, а на банковском счете ни рубля не накопилось к концу жизни. Мое детство прошло в трехкомнатной коммунальной квартире города Баку, в доме 1899 года постройки с удобствами на улице.

Соседи – посторонние люди, тетя Катя и дядя Стасик. Первый телевизор появился не в нашей семье, а у них. Такой маленький с большой линзой. И мы с братом Мишей приходили его смотреть, прихватив табуреточки. (Михаил Гусман – журналист, первый заместитель генерального директора ТАСС. – Прим. ред.)

Наш старый дом жив до сих пор, сейчас на нем мемориальная доска с именами родителей – Соломона Моисеевича Гусмана и Лолы Юльевны Барсук. Многочисленные ученики хранят память о них.

Папа был врачом от Бога, он вышел из старой школы Боткина, Захарьина. Возглавлял клинику в рабочем районе Баку – Сабунчах. От дома это полчаса езды на старом, жутком, развалившемся служебном москвиче, куда папа, человек ростом метр девяносто, влезал с трудом.

С раннего утра и до обеда он лечил рабочих. Запомнилась такая картинка: мы с папой приехали в больницу, навстречу выбежала пожилая санитарка, тряся пробиркой: «Профессор! У Мамедова моча пошла». И отец, рассматривая содержимое, радовался так, будто обнаружил бриллиант.

Часа в два дня водитель вез его на той же развалюхе в Четвертое управление Минздрава, где папа работал главным специалистом. Лечил больших людей – первых, вторых и третьих секретарей компартии Азербайджана. Причем не только лечил, но и со многими дружил, играл в нарды на досуге. Профессора Гусмана, замечательного кардиолога, обожали буквально все. Он был порождением новой системы, прошел войну главным терапевтом Каспийской военной флотилии. Гигант! Я и Миша, да простит меня брат, – слабые подобия папы.

Иногда мама говорила отцу:

– Мона! Попроси квартиру наконец. Тебя все любят, уважают – не откажут.

– Лока! Они все знают. Сами придут и сами дадут, – почти по Булгакову ответил папа.

Никто не пришел, ничего так и не дал. Папа умер в своем кабинете в тех самых Сабунчах…

К тому времени маленькая комнатка соседей отошла нам – тети Кати и дяди Стасика не стало. Но глобально это ситуацию не улучшило, как вы понимаете. Удобства остались на улице, было тесно. Когда Миша женился, его жена Джамиля устроила душ в бывшей кухне…

– Вы оказались в медицинском институте под папиным влиянием? Как он, доктор наук, отреагировал на то, что сын, получив диплом и даже написав диссертацию, вышел на сцену? Как воспринимал все эти ваши хи-хи, ха-ха?

– Протестую! Коммент про хи-хи, ха-ха меня огорчает. Я хорошо учился, много лет проработал в сумасшедшем доме! Хотя в медицину, честно говоря, не собирался. Ненавидел все эти кости, скелеты… Но папе же было приятно: старший сын наследует его профессию! Конечно, прямо он не говорил: «Юлик, иди во врачи». Папа был выше этого. Учился я замечательно, хотя в институт почти не ходил – занимался самодеятельностью. Мне повезло, что голова так устроена – могу прочитать на перемене любой материал и на час всю информацию удержать.

Когда я поступал, отец сказал:

– Сдавай экзамены сам, никому звонить не буду! – и уехал в Кисловодск отдыхать.

– Папа!!! – закричал я с трагичностью вслед и – что делать? – сел зубрить.

В итоге одна четверка, остальные – пятерки. Нас, прилично сдавших вступительные, собрали, чтобы после собеседования из ста человек оставить двадцать пять. Мы столпились в коридоре, в аудиторию вызывали по одному. Смотрю, товарищи выходят мокрыми от пота, с бешеными глазами, будто после пыток в белогвардейском штабе. Баку, лето, жара! Наконец моя очередь. За столом сидит цвет профессуры: в центре – ректор Эйвазов, по бокам от него еще два светила медицины. Все трое, как мне тогда казалось, ужасно старые – лет по шестьдесят. У всех строгие лица. И перед ними я – семнадцатилетний мальчишка, трясущийся от страха. Вдруг один из «стариков» наклоняется к профессору Эйвазову и тихо по-азербайджански говорит:

– Это сын Соломона…

И все дружно заулыбались так, будто вошел Санта-Клаус.

– Иди, сынок, учись…

Ту же фразу я услышал много лет спустя, когда решил поступить на Высшие курсы режиссуры. По тем временам это было сродни полету в космос – второе образование, да еще в Москве!

Я уже был известным в городе человеком, капитаном прославленной команды КВН. После успешного сезона побед меня пригласили в ЦК партии. Строго спросили:

– Чего ты хочешь, Юлий?

Все ожидали, что попрошу машину или даже квартиру. А я сказал:

– Хочу путевку в Москву, учиться режиссуре.

Партийные начальники переглянулись:

– Иди, сынок, учись…

– А что диссертация по медицине? Вы ее так и не защитили?

– Я написал серьезную работу «Клинико-психологические корреляции при церебральном атеросклерозе», принес папе переплетенный том. Но защищаться не было смысла – я же не собирался работать по профессии. Конечно, КВН сбил меня с пути. Сейчас был бы членкором, врачом-психиатром, возглавлял кафедру в каком-нибудь институте. Возможно в Баку, а может, в Саратове. Но жизнь сложилась как сложилась, и я точно знаю: мама и папа мной гордились.

– Юлий Соломонович, так каким образом в вашу жизнь ворвался КВН?

– В 1964 году, когда, наверное, ваш дедушка еще даже не женился на вашей бабушке, в Баку пришло Центральное телевидение. Однажды мы проснулись и увидели парад на Красной площади, концерт в Большом театре, «Голубой огонек» и… КВН. Город в ту же минуту «заболел». Помню, я просто обалдел от молодых ребят-ровесников, которые так здорово шутят. КВН шел в прямом эфире, в прайм-тайме, как сейчас говорят, три – три с половиной часа! В то время передача была на пике популярности, в момент трансляции улицы городов пустели, транспорт останавливался. Спустя короткое время по всему Баку стали создаваться команды. Буквально все – от школьников до студентов и от военнослужащих до заключенных в тюрьмах – играли в КВН.

Когда возникла идея провести городское первенство, я внештатно работал в ЦК комсомола и оказался одним из тех, кто это первенство провел. Штаб КВН располагался в ДК Ильича, где и прошли первые выступления бакинских команд.

Игры были потрясающими: с декорациями, костюмами, с трансляциями на местных телеканалах. Например когда мы обыгрывали тему авиации, девочки появлялись в форме стюардесс и раздавали зрителям «Взлетные» конфетки. И в виде авиабилетов с багажными квитанциями – приглашения для зрителей. Вы спросите: «Откуда деньги, Зин?..»

– С языка сняли вопрос!

– Нам покровительствовал профсоюз нефтяников и нефтехимиков. Тогда вообще все было проще – идешь пробиваешь идею и делаешь. Лидеры профсоюза увидели, что получается действительно круто, и проблем с финансированием не возникало. Тем более что нам оплачивали лишь перелеты и гостиницу, все остальное мы придумывали и делали сами.

– Любопытно, а приглашения на игры приносили прибыль? Хотя бы небольшую.

– О чем вы говорите? В шестидесятые – семидесятые они не могли быть платными.

В 1965 году мы создали сборную команду Баку. Капитаном избрали меня. Хотя до этого я не играл, а был председателем бакинского «Клуба веселых и находчивых», вел выступления.

– Как Масляков?

– Не так же, конечно… Но как-то вел. В итоге однажды меня делегировали в Москву. Поехал в молодежную редакцию телевидения, познакомился с ребятами.

– Это так странно звучит! Без связей, без рекомендаций просто приехали и заявились на ТВ?

– У меня и сейчас сохранился запас энергии, а тогда Юлик Гусман был клокочущим Везувием! Блин, хорошо сказал!

И так мы сразу подружились, что меня сразу пригласили в жюри первенства. Тогда же случилась первая и последняя ничья в истории «Клуба веселых и находчивых» – мне настолько понравились обе команды, что я принялся уговаривать товарищей по жюри поставить пятерки обеим. Голосование ведь иначе проходило – собирались кучкой, обменивались мнениями и после обсуждения кто-то один оглашал результат.

Помню, как я наблюдал за подготовкой Александра Янгеля – капитана команды КВН Днепропетровска. Саша – сын великого конструктора ракетно-космических комплексов Михаила Янгеля. Так вот, он вышел в коридор, чтобы за пять минут написать ответ на вопрос команды соперников есть ли жизнь на Марсе. При мне ходил молча, обдумывал. А когда сочинил, сначала зачитал мне:

Чтоб ответить на вопрос, Я послал на Марс запрос. Через час пришел ответ: «Не волнуйтесь, жизни нет».

Вскоре редакторы КВН по нашему приглашению прилетели в Баку оценить уровень городских игр. Мы устроили невероятную встречу, принимали их как королей.

У трапа выстроился почетный караул, скрестив над головами проходивших шампуры с шашлыком. Затем посадили гостей в автомобили и в сопровождении кортежа повезли на центральную площадь имени Ленина, где устроили парад кавээнщиков.

На следующий день состоялась игра, мы понравились, и нас пригласили на всесоюзное первенство. Это был сезон 1967/68. Тогда же случилась первая победа бакинцев над командой Воронежа и моя личная – в конкурсе капитанов.

– Помните подробности?

– Конечно. Но там ничего особо интересного не было. Расскажу о другом случае. Когда бакинская команда приезжала в Москву, нас заселяли в гостиницу «Спутник» на Ленинском проспекте. И вот наш первый телевизионный КВН. Целыми днями мы отсутствуем, репетируем, возвращаемся поздно. А на моем этаже работала омерзительная дежурная. Каждый раз, когда я брал ключ и шел в номер, она ворчала: «Ходят тут…» Наконец игра состоялась, ее посмотрела вся страна. Следующим утром я долго спал и когда вышел из номера, увидел за столиком дежурной ту самую тетку: «Ой, Гусман! Живой! Дайте, пожалуйста, автограф».

Тон был уже совсем другим. Я засмущался, расписался на какой-то бумажке, это был мой первый в жизни автограф. Потом мы с ребятами надели парадные пиджаки и пошли гулять по Ленинскому проспекту. Люди чуть ли не вываливались из окон троллейбусов, чтобы увидеть кавээнщиков живьем.

Дальше мы выиграли чемпионат года, а в 1970-м Кубок чемпионов всех лет. В финале бились насмерть с одесситами, нашими самыми близкими друзьями. Бакинцы всегда были лучшими в театрально-постановочных конкурсах, а парни из Одессы славились импровизациями. В тот вечер все было наоборот. До последнего мы шли ноздря в ноздрю, но я выиграл у Валеры Хаита в конкурсе капитанов. Разрыв составил всего очко!

– Это отец Ростислава – одного из участников «Квартета И»?

– Да, он. Игра шла долго, и после трех часов сорока минут нас просто вырубили из эфира. До сих пор в Одессе существует легенда, что якобы Гусман договорился об этом с Маратом, редактором КВН. Должен был состояться еще один конкурс, и одесситы были уверены, что его выиграют. Вот такой миф… Это был последний прямой эфир, потом КВН шел только в записи.

– Хочется узнать подробности закулисья. Например чем вы как игрок КВН гордитесь больше всего?

– Главное в КВН тех лет – импровизация, высший класс игроков. Чтобы вы правильно понимали – импровизировать без подготовки очень и очень трудно, поэтому у любой команды был запас так называемых резиновых ответов, которые подходили для любых вопросов противников. Жюри, конечно, знало об их существовании. Мы, кавээнщики, умеем версифицировать – сочинять рифмы. Писали «резиновые» шутки заранее, старались, чтобы они были смешными. Например противники задают вопрос. Тридцать секунд с командой думаешь, и не придумав ничего остроумного, произносишь заготовку:

Мы классику учили в школе, Мы возвращались к ней опять. Не вспомнили… Чего же боле? Что я могу еще сказать?

Жюри и внимательные кавээновские зрители прекрасно понимали, что это заготовка, поэтому получить за такое высокие баллы было невозможно, но хотя бы не стыдно.

В моей практике случились всего три хороших импровизации, которыми горжусь.

Игра «Парней из Баку» с МИСИ, 1968 год. Конкурс капитанов. Состязаются двое – я и Андрей Меньшиков. Задание: «Ваш корабль тонет. Ваши действия?» За три минуты я написал:

Родной корабль уходит на дно Вместе с лоцманом, лотом и лагом. А рядом тонет еще одно Под гордым Андреевским флагом. Ты пишешь диплом, Имеешь детей и тьму кавээнских заслуг. Позволь тебе уступить, Андрей, Место в шлюпке и круг. А мне не страшна никакая беда, С меня как с Гусмана вода…

Зал рухнул!

Так вот, про Гусмана – это была заготовка. Ни за тридцать секунд, ни за три минуты шутку такого уровня не придумать.

Кстати, тогда ходило много острот про мои усы:

Капитан бакинцев Гусман, Улыбается он в ус нам. Капитаны без усов – Корабли без парусов…

– Эти строки принесли вам победу в конкурсе капитанов?

– Нет, не строки. Было еще одно задание. Андрей Меньшиков пригласил подняться на сцену свою очаровательную жену Танечку. А я в то время не был женат и попросил нашу бакинскую поэтессу, красивую женщину Изумруд Кулиеву, подыграть. Стоим вчетвером на сцене, Таня говорит: «Андрюша, поговори с Юликом как капитан с капитаном».

Тот вынимает из кармана два носовых платка и начинает ритмично махать, изображая флажковую семафорную азбуку, используемую на флоте. Все замерли, никто, конечно, ни хрена не понимает – и в первую очередь я. Хотя знал тематику игры и вообще-то должен был подготовиться, но как всегда не хватило времени. И вот стою покрытый испариной, лихорадочно пытаюсь найти остроумный ответ. Прямой эфир! Мама, папа, девушки видят, что ты не гений, а… чудак на букву М. Жуть! И заготовки никакой нет.

Вдруг меня осенило: я понял, что выигрываю! Это была та импровизация, которой действительно горжусь последние пятьдесят два года, знающий да поймет.

Говорю Меньшикову: «Андрюша, повтори, пожалуйста, вопрос». Все улыбнулись: ну понятно – несложный прием потянуть время. Андрей с сочувственной улыбкой отмахал мне что-то еще раз. Я подошел к микрофону, улыбнулся и начал стучать по нему а-ля азбукой Морзе: точка, тире, две точки…

Словами не описать, что творилось в зале. Зрители попадали на пол с костяным звуком! И они, и жюри по достоинству оценили импровизацию.

В чем же дело? Никто не понял, что передавал Андрей, никто не понял, что в ответ стучал я. И все решили, что Гусман ответил на том же непонятном для непосвященных языке.

Потом я узнал, что Андрюша тогда и правда выучил несколько сигналов и просемафорил что-то типа «Привет, капитан».

Второй случай – тоже из серии «удачные импровизации». Играли в литературный КВН – бакинцы против команды МФТИ. Капитаном у ребят был Ефим Аглицкий, умный красивый мальчик. Сейчас живет в пригороде Вашингтона.

Незадолго до этой поездки встречаю в центре Баку Володю Портнова, завлитотделом газеты «Бакинский рабочий», поэта и эрудита. Человека интеллигентного, тактичного и, как мне казалось тогда, ужасно старого – ему было лет тридцать семь. И он просит:

– Юлик, возьми меня на КВН, пригожусь!

Кто, Володя?! Нам – мэтрам, зубрам, рыцарям?! Попытался переубедить, но он гнул свое – бери, пригожусь.

Говорю себе: ну чего выпендриваться? Все равно вожу на игры огромное количество людей – полторы сотни болельщиков, пусть будет среди них по-настоящему интеллигентный человек. Согласился:

– Ладно, Володя, поехали.

И вот игра. Противник озвучивает вопрос:

– «И ха-ха-ха, и хи-хи-хи» – откуда цитата?

Мы сбились в кучку, авторы пытаются придумать шутку, остальные делают вид, что думают. Из задних рядов тянет руку Володя:

– Юлик, я знаю!

А время идет – тик-так… В моей голове проносится: самому идти к микрофону, просто улыбнуться в черные усы, блеснув тридцатью двумя зубами, и выдать заготовку или выпустить в горнило Портнова, который никогда не стоял на сцене перед камерами всего Советского Союза?

– Иди! – говорю. А сам думаю: «Будет позор, ну хотя бы не только мой, а общий».

Володя подошел к микрофону, одернул, как школьник у доски, пиджак и тихим голосом выдал:

«Люблю я парадоксы ваши, И ха-ха-ха, и хи-хи-хи, Смирновой штучку, фарсу Саши И Ишки Мятлева стихи…

Михаил Юрьевич Лермонтов. Из альбома С.Н. Карамзиной».

Команда Фимы настолько обалдела, что шутки в ответ не прозвучало. Хотя и на этот счет у кавээнщиков есть заготовки типа «Вы угадали наш вопрос и натянули всем нам нос».

Кто-то пролепетал:

– Да, правильно…

Никто и представить себе не мог, что малоизвестное стихотворение знает бакинская команда.

Но это еще не конец! Новый вопрос противника: «Во саду ли в огороде…» – откуда это?»

Я понимаю – выигрываем, кто же не знает «Сказку о царе Салтане»:

Кучки равные кладет И с присвисточкой поет При честном при всем народе: Во саду ли, в огороде…

С убеждением «да я сейчас расквашу нос соперникам» сделал то, чего делать нельзя, – почувствовал себя кумом королю. Хрюкая от восторга, медленно направился к микрофону, бросил победный взор в зал, нагло взглянул в глазок операторской камеры и… понял, что напрочь забыл пушкинские строки. Блэкаут! Будто заслонка упала… Это не просто позор, это кавээновская смерть. Команда знает ответ, а капитан в ступоре с потерей памяти! Убить такого мало.

– Главное как раз «и…». От полного отчаяния сказал: «Да промолвил князь Гвидон – это он!» – и указал на Фиму.

Зал и жюри снова рухнули, мы получили высший балл. Все решили, что я, разумеется, узнал первоисточник и даже не поленился придумать немудреное двустишие. Но когда вернулся к команде, меня едва не линчевали. Ребята все поняли.

– Юлий Соломонович, а что за знаменитая шутка с усами, которая гуляет в Интернете?

– Был сезон, когда мы победили во всех играх и на финале я выдал:

Усы теперь лишь тема для пародий. Сезон открыт, усатые не в моде. И если из всей кавээнской красы Запомнился я лишь усами, То вот вам, товарищи, мои усы, —

тут я снял их, повесил на микрофон и продолжил: —

И пробуйте шутить сами!

Эту шутку мы придумали с друзьями-одесситами. В начале игры я тихонечко вышел из зала, гримеры меня побрили, наклеили искусственные усы такого же пронзительного черного цвета, это несложно. Помните хрестоматийный пример, когда Ленин бежал в Финляндию в образе рабочего Иванова – бритый и в кепке? Узнать же невозможно! Так и я без усов совершенно неузнаваемый – не только для зрителей, но и для самого себя. С девятого класса не видел себя в таком виде.

Вот, собственно, и все. С 1964 по 1972 год родилось всего три импровизации, которыми горжусь. А вообще хороших шуток был миллион. Их, кстати, всегда писали кавээнщики сами, авторов со стороны тогда не привлекали.

– Команда бакинцев вошла в историю КВН еще и своей формой. Ни у кого ее не было, кроме вас.

– До нас КВН был игрой без дресс-кода, как сейчас говорят. Максимум белый шарф, вот и все – его позволяли себе одесситы. Остальные команды на одежду вообще внимания не обращали.

Декорации, постановка – это все пошло от «Парней из Баку». Я понимал, что по уровню шуток и импровизаций можем проиграть той же Одессе. Значит, следовало добавить зрелищности. Так у нас появились блейзеры, синие пиджаки с гербом Баку – три огненных факела, и серые брюки. При этом я выглядел как торговец фруктами на рынке.

Валера Хаит, капитан одесской команды, был и остается сегодня утонченным поэтом. Матвей Левинтон, возглавлявший сборную Первого Московского медицинского института – такой большой добродушный богатырь. Слава Харечко, капитан команды Московского института нефти и газа, был похож на студента-кавээнщика с обаятельной лучезарной улыбкой.

Интересно, что в советские годы капитаны КВН были гораздо популярнее, чем народные артисты. Звучит как хвастовство, но это чистая правда. Однажды папа получил путевку в Малеевку – в писательский Дом творчества. Туда мы вместе и отправились. Как же отец был удивлен, когда известные артисты, отдыхавшие по соседству в своем пансионате «Руза», приходили к нам, чтобы повидать живьем Юлия Гусмана. И это не только меня касалось.

– Дружили, наверное, со многими небожителями?

– Я перебрался в Москву из Баку уже взрослым человеком. Но поскольку был популярным персонажем, вошел в круги творческой интеллигенции как горячий нож в масло. Хотя там принято иначе: сначала встречались в ЦДЛ, потом на всяких совместных тусовках, новогодних елках. Как люди сдруживаются? Как вот мы с вами – на всю жизнь после этого интервью.

Расскажу один случай. Однажды большой компанией собрались на дне рождения Галины Борисовны Волчек у нее на Поварской. Галя была тогда замужем за моим другом, ученым Марком Абелевым. Зима. За столом – Александр Ширвиндт, Высоцкий, Евстигнеев, знаменитые художники, поэты. Мы с Игорем Квашой, великим артистом, моим другом, были тамадами. Вдруг с мороза входит в роскошной шубе в пол, в меховой шапке с костяными украшениями – тогда я сказал бы Женя, теперь – Евгений Александрович Евтушенко. Все хохочут, оживленно болтают.

– Бери стул, садись, – говорят ему.

А Женя был человеком, который невнимания к своей персоне не выносил. Не раздеваясь, подошел к столу:

– Вы здесь сидите веселитесь. А я еду от друга, который умирает в больнице.

Все, естественно, попритухли. Тогда он спокойно скинул шубу, шапку и сел за стол.

Спустя время кто-то обратился к Высоцкому: «Володя, спой!»

Владимир Семенович, если просили, никогда не отказывался, при мне по крайней мере. Ну, может, не сразу хватал гитару, но и не ломался. Его все обожали – сумасшедшего, веселого! Володя взял инструмент и пошел в гостиную, за ним повалила толпа.

«А я буду читать стихи», – заявил Женя. И мы остались вдвоем. Уйти неудобно, для меня Евтушенко был не менее велик, чем Высоцкий. Первый раз увидел его в бакинской филармонии, где он читал свои потрясающие стихи. Их я знал наизусть. И вот сидим друг против друга, и он читает новое стихотворение о стилягах (это слово легко менялось на «комсомольцы»), а в двадцати шагах поет Высоцкий! Я тогда чуть не умер от желания раздвоиться. Наконец говорю:

– Жень, Володя обидится на тебя.

– Ты прав… Пойдем.

Входим в гостиную, там народ набился как сельди в бочке. В углу с гитарой Высоцкий. Евтушенко разрезал толпу, сел на пол в ногах у Володи, сказал: «Давай мою любимую» – и успокоился. А я застыл в дверях – абсолютно счастливый.

То время было невероятным… Очень жаль, что эпоха безвозвратно ушла. Возможно, так говорят все дамы и господа пожилого возраста, не знаю…

Думаю, и сейчас в компании милых талантливых людей вроде Максима Галкина, Вани Урганта, Гарика Мартиросяна, Юрия Дудя царит замечательная атмосфера: не утихает смех, все умно и искрометно шутят, ведь они потрясающие люди. Но для меня наступило совсем иное время. Многие друзья ушли, время несется с космической скоростью. И в этом некого винить.