Текст книги "Лампа для джинна. Книга 2"

Глава 13. Тени

На остановке Лёля с Федей и правда сошли, но только для того, чтобы заскочить в привокзальное кафе и накупить шоколадок.

– Там и пирожки были, – пояснила Лёля. – Но какие-то стремные. Так что мы решили, что лучше уж такое. В упаковке.

– Да нормальные там пирожки, – пробурчал Федя, вываливая на столик шоколадные батончики и вафли. – Но Лёлькин носоконтроль не прошли. «А это у вас что? С картошкой? А почему пахнет тухлым мясом? Ах, это с мясом? С тухлым, значит?», – передразнил он.

– А ты, я смотрю, захотел остаток дороги провести на толчке, – огрызнулась Лёля, пересчитывая батончики. – С этими хоть никаких сюрпризов. А те беляши вообще лепили неизвестно из чего. Вот, по две шоколадки каждому.

– Лучше бы вы вернулись домой, – забираясь в свой угол у окна, заметила Вовка.

– Это ты что, и правда нам предлагаешь вылезти и торчать тут, пока мимо не поедет встречный? «Дяденька машинист, заберите нас обратно, мы передумали».

– Можно хотя бы посмотреть билеты, – отозвалась Вовка.

– Слушай, хватит уже, – оборвала Лёля. – Одна ты никуда не поедешь.

– Но ты же сама сказала: мой Джинн – ерунда! – вскинулась Вовка.

Лёля придвинула к ней шоколадку.

– Ерунда или нет, а разобраться нужно. На, поешь.

Поезд тронулся, и в купе сосредоточенно зашуршали. Вовка куснула свой батончик и только теперь поняла, как проголодалась.

– Жалко, что пирожки были стремные, – с набитым ртом сообщила Лёля. – Я бы сейчас и супа навернула, и котлет каких-нибудь.

– Супа, – фыркнул, осыпав сестру крошками, Федя. – Я бы сейчас пару бургеров заточил. Двойных. А лучше тройных.

– В поезде же вагон-ресторан есть, – заикнулся Илья. – Можно пойти.

– Угу, и там все денежки просадить. Нет уж, спасибо, – отозвался Федя. – Ты, конечно, можешь нас пригласить. Если хочешь не по-походному жрать.

Илья смерил его не особенно дружелюбным взглядом, но не ответил. Вовка проглотила вторую шоколадку и зевнула. Веки отяжелели.

– Давайте мы верхние полки опустим? – предложила Лёля. – Ехать еще долго.

Вовка про себя усмехнулась: Лёлю хлебом не корми, дай поруководить. Но ребята послушались.

– Меня укачивает, – напомнил Федя.

– Я тоже тут останусь, если вам нормально.

Лёля словно бы виновато сжала Вовкину руку, а та вымучила улыбку:

– Нормально.

Она забралась наверх, Илья тоже улегся напротив на животе и выглянул в свой уголок окна.

– Еще что, десять часов ехать? – спросил он.

– Да, – отозвалась Вовка.

– А кажется, что уже целый день едем.

– Ага.

– И белья нам не выдали.

– Угу.

– Ну и ладно, можно и так лежать.

Вовка не ответила. Перед глазами плясали краски, мелькали солнечные пятна. Стучали колеса, позвякивали на столике подстаканники. Пролетел мимо другой поезд, блеснул снежно-белыми занавесками. Обертка от шоколадки соскользнула на ковер.

– Ты что, спать там собралась? – спросил Илья.

Вовка хотела помотать головой, но не смогла: ее сморило окончательно.

Когда Вовка проснулась, в купе царила удивительная тишина. Колеса постукивали на рельсах ватно, издалека, как будто звуки прикрутили, отодвинули. Вовка глянула на окно: плотно заперто. Наверное, поэтому.

Она повернулась на бок. Илья мирно посапывал, ладонь свесилась с края и чуть покачивалась. Федя развалился на нижней полке, раскинув руки и ноги, распахнул рот и слегка похрапывал. Лёля лежала на своей, свернувшись калачиком. Солнце за окном давно перевалило через зенит.

Вовка аккуратно съехала с полки, нащупала кроссовки и на цыпочках выползла в коридор, только бы никого не разбудить. Тихо задвинула дверь и, подпрыгивая на обутой ноге, принялась натягивать кроссовок на другую.

Надо же как их всех сморило! Спят как миленькие, и это посреди бела дня… Но мерное покачивание вагона убаюкивало, а ехать было далеко.

Вовка зашнуровала, наконец, кроссовки и потопала по коридорному ковру вдоль вагона. Поле за окном сменилось черным еловым лесом, и через вентиляцию повеяло сыростью. Вовка невольно зевнула, прогоняя остатки сна. Вот бы проводница оказалась на месте, Вовка с удовольствием попросила бы еще чаю.

Пока шла, заглядывала в купе. Кое-где двери приоткрыли или даже распахнули настежь. Пассажиров было немного: по двое на купе, иногда по одному. Вяло копались в телефонах, читали. Большинство растянулось на своих полках и дремало. Видно, вагонное оцепенение охватило всех.

Глаза слипались, веки щипало. Вовка потерла их кулаками и снова широко зевнула. А может, в чай здесь подсыпают снотворное? Чтобы скучная дорога побыстрее осталась позади?

Вовка вздрогнула. Ей почудилось, что следующее купе набито папиными черными костюмами для конференции, но она проморгалась, и костюмы слились в один-единственный коричневый плащ, повешенный у самого входа. Хозяйка плаща играла сама с собой в шашки. Крутила бумажное поле туда-обратно, передвигая пуговки-фишки, и что-то шептала себе под нос. Вовка зашагала дальше.

А в следующем купе она уже совершенно отчетливо различила тени. Исчезли они не сразу – помаячили, сужая кольцо вокруг полного старика с влажной лысиной, и растворились, оставив после себя едва уловимый аромат горелого.

Вовка снова протерла глаза кулаками и уставилась на тучного пассажира. Он склонялся над газетой, отмечая себе строки линейкой, и Вовку не видел. Вокруг него еще колыхались остатки грязноватого тумана, но и они понемногу рассеивались.

Вовку так и подмывало спросить увлеченного газетой пассажира, не чувствует ли он странный запах гари, но она промолчала. Запах исчез, а вместе с ним и тени.

Рассматривая ковровую дорожку у себя под ногами, Вовка поплелась дальше. Заглядывать в купе ее больше не тянуло. Она не понимала, что увидела. Не понимала и не хотела понимать. Ей тут же вспомнился папин костюм, который ей чудился дома, вспомнились тени в заброшенном бизнес-центре, и теперь она была уверена: они связаны, все эти тени. И они ей не кажутся.

К такому выводу Вовка пришла окончательно, когда добрела до купе проводницы. Дверь была прикрыта, и Вовка хотела постучать, но, глянув в щель, похолодела.

Напялив на нос очки с толстенными стеклами, проводница склонялась над цветастым журналом. На столике лежала вскрытая пачка шоколадного печенья, за ней стояла кружка с бежевой бурдой – то ли кофе, то ли чай с молоком. В воздухе витал аромат крепкого, дешевого дезодоранта. А вокруг проводницы, заглядывая через плечи, наклоняясь над столиком и толпясь в проходе у полки, колыхались тени.

Они походили на отрезы черного тюля: дырчатые, узорные, полупрозрачные. Они легко пропускали свет, но все-таки держали форму неясных фигур с человеческий рост. Вовка принялась выискивать очертания голов и рук, но тени скорее походили на кляксы, и только по их позам – если их положения в пространстве вообще можно было назвать позами – можно было заподозрить в них людей или то, что от них осталось.

Неужели призраки?..

Вовка чуть отступила, и тени подернулись дымкой. Зашевелились, заколыхались, будто она их вспугнула, и стали потихоньку таять.

Проводница вздохнула, будто у нее груз с плеч свалился, поправила на носу очки и подняла голову.

– Проходите, проходите!

Она расплылась в улыбке, стянула очки, встала и поскорее отодвинула дверь.

– Вы что-то хотели?

Вовка потопталась. Она уже и забыла, зачем пришла.

– Да я… – заикнулась она. – Да нет, я просто прогуливаюсь. Ноги разминаю.

– Вот и правильно, – одобрила проводница и снова ласково улыбнулась. – Если что понадобится – заходите.

Вовка улыбнулась ей в ответ, но вышло как-то сконфуженно.

На пути назад она нащупала в кармане жетон. Уже без удивления вытащила его, полюбовалась на выцарапанный треугольник и качнула головой.

– Да что же вам нужно-то, а?

В коридоре вагона было зябко, но монетка грела ладонь, как будто внутри нее спрятали микроскопическую батарейку.

Заглянула в купе, Вовка задела Федину ногу, тот всхрапнул и дернул ее на себя.

– Ты чего? – спросонья вскинулся он. – Ты куда?

Вовка только шлепнула на столик жетон.

– Вот, смотри.

Федя потер лицо, встряхнулся, зевнул, а потом привстал, чтобы глянуть, что она такое принесла.

– Да ты чо, – нахмурился он, подцепляя жетон. – Погоди-ка…

Вовка присела на его полку и сжала ладони меж коленей. Уж теперь-то поверит…

– Да не, – фыркнул Федя. – Ты, наверное, дома таких наделала…

У Вовки полезли на лоб глаза.

– Мне что, заняться больше нечем?

Крутя в пальцах жетон, Федя мотал головой.

– Не-не-не, не поверю. Похож. Но не факт, что он же. Вообще ни разу не факт.

Вовка вздохнула.

– Ну ладно. Выбрасывай и этот. Кстати, можешь мои карманы проверить. И рюкзак.

Она потянулась за вещами.

– На, не стесняйся. Ты же мне не веришь.

– Не буду я у тебя в шмотках копаться. – Федя смущенно взлохматил себе волосы.

Но Вовка вывернула карманы джинсов и вывалила все содержимое рюкзака на его полку.

– Вот, смотри. В кошельке тоже пусто.

Она продемонстрировала его содержимое.

– Да ладно тебе, чо ты, – пробормотал Федя.

Вовка забрала у него жетон, сама привстала, потянулась открыть окно и вышвырнула монетку.

– Увидишь, – пожала она плечами.

– Вы чего там?

От ветра и грохота из распахнутого окошка проснулась Лёля. Потянулась, похрустывая косточками и сонно уставилась на то, как Вовка скидывает вещи обратно в рюкзак.

Сверху свесилась голова Ильи: сначала челка и только потом лоб, нос и рот.

– Чего замышляете? – поинтересовался он.

Вовка пожала плечами.

– Пойду погуляю. Нет сил сидеть на месте.

– Я с тобой, – Илья полез спускаться.

Вовка хотела отказаться: она втайне надеясь увидеть тени снова. Боялась и одновременно надеялась – может, узнает о них побольше? Но страх пересилил, да и с Ильей гулять было куда интереснее.

Они перешли в соседний вагон. Вовка украдкой присматривалась к пассажирам, заглядывала в двери, но ничего странного больше не видела.

– Так непривычно на поезде ехать, – признался Илья. – Это ж только подумай – целый день в пути…

Вовка улыбнулась.

– А на юг как ездят? По двое суток!

– Я никогда не ездил. Летал на самолете. Я такого не понимаю: потратить на дорогу четыре дня. А если у тебя отпуск всего неделя? Даже две! Это же такая трата времени…

Вовка только повела плечом.

– Самолеты не всем по карману.

Илья поморщился.

– Лучше уж немного переплатить, чем вот так вот.

Он неопределенно кивнул в даль пустого коридора.

– А некоторым нравится.

– Тебе нравится?

– Да не очень.

– Понятное дело. Ты ж не знаешь, что там будет дальше.

– Лёлька уверена, что ничего не будет. – Вовка вздохнула. – А хорошо бы!

– Так что, ты теперь, считай, не поступила? – помолчав, спросил Илья.

Вовка отвернулась.

– Видимо, нет.

– Что-то мало у тебя в голосе отчаяния.

– Я еще ничего не поняла.

– А по срокам куда-нибудь еще податься не успеешь?

– Куда?.. – безнадежно протянула Вовка. – Я ж ничего кроме музыки не умею. И то играю так себе. С листа разбираю через пень колоду. Сама себе почти не аккомпанирую. Легче минус включить, чем еще в пальцах путаться.

– А петь-то хочешь?

Вовка опять пожала плечами. При мысли, что «творческий» вуз ей не светит, внутри ничего не шевелилось. Ни печали, ни сожалений.

– Честно говоря, не знаю, – отозвалась она. – Ничего теперь не знаю. Вся эта история меня так запутала…

– А может, наоборот, распутала? – улыбнулся Илья. – Может, тебе и не нужно туда поступать. Только раньше у тебя выбора не было.

– Ну конечно, – фыркнула Вовка. – Куда же мне теперь деваться? Если не поступать.

– Поработаешь годик. Делов-то.

– Делов? – рассмеялась Вовка. – Как же у тебя все просто!

– А ты не усложняй, – как-то доверительно буркнул Илья и тронул ее за руку.

Вовка хотела спросить, зачем он это сделал, но решила промолчать. Так они и топтались бок о бок, старательно следя за сменой пейзажей, а поезд все мчался и мчался. Вовке хотелось, чтобы они стояли так всю дорогу, но ее вдруг обуяла неловкость, и она отодвинулась. Нет-нет, они же просто друзья, он не имел в виду ничего такого!

– А почему ты так боишься разговоров про деньги? – зачем-то ляпнула Вовка.

Ну вот зачем, зачем ей вообще понадобилось что-то говорить?.. Тем более про это…

Илья помрачнел и тоже чуточку отодвинулся.

– Прости, я хотела… Не знаю. – Она закусила губу. – Не люблю молчать.

– Так себе тему ты выбрала, – качнул головой Илья.

– Нет, если ты не хочешь…

Он смерил ее внимательным взглядом, прищурился, а потом невесело улыбнулся.

– Вроде и не хочу. Но тебе бы я рассказал.

– Именно мне? – удивилась Вовка.

– Ага. Ты такая… Понятная, что ли. Не в том смысле, что тебя насквозь видно… С тобой просто. Ты без закидонов.

Вовка зарделась.

– Без закидонов…

Теперь Илья смешался, тряхнул головой и заулыбался.

– Ну, наговорил ерунды всякой. Не люблю я про деньги… У моего отца, понимаешь…

Он помолчал. Вовка не перебивала.

– У отца какая-то женщина есть, вот, – выложил он и отвернулся. – Я узнал случайно. Маме, конечно, не говорил. Она вообще не догадывается. А он уже много лет как… Когда узнал, что я в курсе… Сразу меня «полюбил». Задаривал подарками. Предлагал купить машину. Вон в универ я поступил на платное… На отцовские денежки.

Вовка нахмурилась. Илья на нее не оглядывался, говорил как-то тускло.

– У меня вся жизнь на его деньги. Комп, телефон, какие хочешь карманные деньги. Летом отправлял меня на море. Почти насильно. Когда еще, говорит, загоришь. В нашем-то климате. Подружку, говорит, бери и дуй куда хочешь. А мне вообще никуда не хотелось. Я в прошлом году купил билеты, все дела, а сам не поехал. То есть вещи собрал и свалил к другану на дачу. Через две недели вернулся. Отец думал, что я был в Черногории.

– А мама? – тихонько спросила Вовка.

– А что мама?

– Ну… Он и ее в отпуска так отправляет?

– Бывает. У нас вообще все ездят раздельно. Кто куда. Но мама про отца точно не знает.

Илья скосил взгляд на Вовку.

– Ну ладно, давай, спрашивай. Я же вижу, интересно.

– Не хочу я спрашивать. Я все понимаю, тема-то нелегкая, – пробормотала она.

– О’кей, я сам расскажу. Никому не рассказывал, веришь? А сейчас начал – и сразу как-то легко, что ли. Я же говорю, это все ты. Аура у тебя такая.

Вовка фыркнула.

– Аура!

– Ну. Тебе в психологи надо идти. Лицо у тебя такое… вызывает доверие.

– Ага, конечно! – засмеялась Вовка. – Психологи знаешь сколько должны выучить? Лица будет маловато.

– Лицо – уже хорошо, – хмыкнул в ответ Илья. – У меня дома нет таких лиц. С мамой не поговоришь, с отцом вообще даже рядом сидеть не хочу, а сестер-братьев у меня нет. Вот ты когда про свои традиции рассказывала… Ну, семейные. Про утренний кофе по воскресеньям, про всякие собрания…

Вовка снова заулыбалась.

– У меня, короче, такого никогда не было, – неловко объяснил Илья. – Всем друг на друга плевать. У мамы – маркетинговое агентство, она вся в проектах. У отца – автомобильная фирма. Да еще и женщина эта. А разводиться он не хочет. Мне такой говорил: «Маму я твою люблю и ни за что не брошу». Ага, а мозги он ей пудрить готов…

Илья вздохнул.

– Ну вот, короче, так. Очень весело у нас. Все по комнатам. У мамы отдельная, у меня, у отца… Хорошо живем.

– Странно как-то, – заикнулась Вовка. – Я про то, что если у вас все так раздельно… Ну правда же, зачем так жить? Ушел бы твой отец к этой женщине… Ты прости, – тут же оговорилась она. – Я чисто теоретически.

Илья пожал плечами.

– Да я тоже уже так думал. Мне не пять лет, как-нибудь переживу. Вон у пацанов в классе половина родаков развелась, и ничего. Как-то живут. А я один как дурак хожу и не могу смотреть в глаза матери. Каждый раз думаю: как выглядит эта другая женщина? Чем лучше?

– Они взрослые люди, твои родители. Может, тебе лучше просто забыть? И не принимать от отца деньги. Скажи ему, что секрет не выдашь, а денег больше не нужно.

– Я так и хотел. – Илья шумно выдохнул. – Вот честно, хотел! И все еще хочу. Но то одно, то другое… А универ? Я же не прошел на бюджет. Баллы у меня так себе. А учиться надо…

Вовка переступила с ноги на ногу, пробуя носком кроссовки ковер.

– Ну, вот я, похоже, учиться в этом году не буду.

Илья зажмурился.

– Прости. Я не это хотел сказать.

– Какой ты обходительный. Я прямо не думала… Что ты вот такой.

– А каким должен быть? – глаза у Ильи засмеялись.

– Ну, по тебе же все девчонки сохли, – сказала Вовка и тут же пожалела.

Илья рассмеялся.

– Серьезно? Прямо все-все? А тебе откуда знать?

– Я в том смысле… – Вовка повысила голос. – Я в том смысле, что такие, как ты, должны быть высокомерными. Не должны извиняться и джентльменствовать.

– Ух, слова-то какие, – утирая глаза, выдохнул Илья. – Ладно тебе придумывать. Девчонки вообще ни разу не мерило.

– А что тогда?..

– Ну… – Илья почесал затылок. – Ум, например. Образование.

– Ну и как ты ум измерять собрался? Ты в курсе, что тесты на ай-кью смысла не имеют? Что они не интеллект меряют, а способность логически мыслить и выявлять закономерности?

– Может, это и есть интеллект?

– Часть его – наверное. Но не все.

– Ну ладно, согласен. Но девчонки точно не аргумент. Вот правда. Расскажи мне, например, про себя. Сколько у тебя сейчас поклонников?

Вовка окончательно стушевалась и отвернулась.

– Вот еще. Буду я тебе такое личное про себя рассказывать.

Поклонники! Во множественном числе! Как будто ей и единственного было бы мало…

А может, Федя считается? Он ведь явно заинтересовался Вовкой. Комплименты отвешивал, смотрел на нее так внимательно. Но Федька, конечно, клоун и Лёлькин брат – а этих двух аргументов уже более чем достаточно, чтобы не рассматривать его как потенциального ухажера.

– Ладно-ладно, не говори, – махнул рукой Илья. – И правда, что это я? Про своих же поклонниц я тебе не рассказываю. Про Машку из теперешнего одиннадцатого «В», про Катьку – она дочка маминой подруги… Про Юлю тоже не рассказываю – она мне такие письма пишет, закачаешься, рухнешь и обратно не встанешь. Или вот, например, про Милу…

Вовка поджала губы и обернулась.

– Издеваешься?

– Да ты чего! – засмеялся Илья. – А вот про рыжую Таньку могу рассказать, она учит французский и хочет на следующий год уехать в универ во Францию…

Вовка сложила руки на груди.

– А ты-то сам почему не с Танькой этот ее французский учишь? Интересно, наверное. Поперся вместо этого в какой-то… – она фыркнула, – Краснокумск!

– Ну так что мне с Танькой-то делать, если она мне не нравится? – моргнул Илья.

Опять эта косая улыбочка, и внутри вдруг так тепло…

– А Машка?

– Тоже не нравится.

– А Катька?

– Не нравится.

– И Юлька тоже?

– И Юлька.

– Да кто ж тебе тогда нравится-то? – выпалила Вовка.

И когда она успела так обнаглеть? Она бы раньше ни за что… ни за что…

– Ты, – ответил Илья.

Вовка сощурилась.

– Я, – повторила она тем же тоном.

– Ты, – отозвался Илья.

– Ну конечно, – протянула Вовка.

– Ну конечно, – кивнул он.

Вовка не запомнила, сколько они вот так стояли в коридорчике и целовались. Мимо проходили какие-то люди, пробренчала подстаканниками проводница, кто-то запнулся о ковер, охнул и чуть не упал, потом кто-то толкнул Вовку локтем и, кажется, даже наступил ей на ногу.

Она ничего не замечала.

Глава 14. Побег

Они вернулись в свой вагон, держась за руки. Приходилось идти друг за дружкой, но рук не расцепляли – как взял Илья ее ладонь в свою, так и не отпускал.

Напротив их купе стоял Федя: смотрел в окно, облокотившись о поручни. Купе было распахнуто, внутри никого.

– А где Лёля? – спросила Вовка.

Федя как будто не услышал.

– Эй, прием, – Вовка щелкнула пальцами. – Федьк!

Но тот лишь неопределенно повел плечом.

– Да ты чего это?

Илье пришлось отпустить ее руку. Из-за Вовкиного плеча он наблюдал за тем, как она трясет Федю за рукав.

– Лёлька, я спрашиваю, где?

Федя повернулся. Всего одно мгновение Вовка видела черные, разросшиеся на всю радужку зрачки, а потом Федя моргнул, и зрачки сузились.

– А? Чего говоришь?

У Вовки побежал по спине холодок. Федя хлопал глазами, как будто она его выдернула из глубокого сна. Ей показалось или нет?..

– Спрашиваю, где сестра твоя, – пролепетала Вовка.

Она обернулась к Илье, надеясь увидеть на его лице изумление – тогда, значит, и он заметил странные Федькины глаза – но он только пожал плечами.

– А, Лёлька… – Федя уже знакомым смущенным жестом взлохматил себе волосы. – Да не знаю я. Может, в туалет ушла?

– Давно ушла? – сощурилась Вовка.

– Да не знаю. Что я, слежу за ней? – ухмыльнулся Федя. – А вот пожрать бы не помешало.

Поезд слегка замедлил ход, за окнами промелькнули пятиэтажки. Мимо протиснулась проводница. Улыбнулась на ходу краешком невесть зачем подкрашенных губ и потрясла пальцем:

– Остановка двадцать минут. Долго не шастайте! Ждать не будем.

– Да мы и не собирались… – обронила Вовка.

– О, круть. Пока Лёльки нет, куплю чего нормального, – обрадовался Федя. – Ща я, за деньгами.

Он исчез в купе, а поезд меж тем все замедлялся и замедлялся. Потянулась черная полоса перрона, а на ней – люди, люди…

– Лёля!

Вовка заметила знакомую макушку, мелькнувшую в тамбуре, а поезд скрипнул, заскрежетал и встал. С платформы в вагон потянулись новые пассажиры, заполонили коридор и загалдели, протискивая объемистые сумки с пакетами.

– Лёля! – снова крикнула ей вдогонку Вовка. – Я за ней сбегаю, – бросила она Илье.

Выскочив на перрон, она вдохнула полной грудью свежий, чуть прохладный ветерок, пахший липой и железнодорожной насыпью, скользнула взглядом по круглым белым часам над станционными дверьми – семнадцать ноль три – и закрутила головой в поисках Лёли.

Длинная черная коса мелькнула в толпе при входе в кафешку. Обшарпанные рамы лупились краской, у входа скособочилось меню: «Селедка под шубой, рассольник и макароны по-флотски. К комплексному обеду чай – бесплатно». Вот щедрость – нальют из-под крана и пакетик «Майского» кинут.

Вовка протиснулась между двумя пожилыми дамами в дурацких желтых панамках и влетела в кафешку. И вправду пахло макаронами, стулья с металлическими спинками в беспорядке разбрелись по всему залу, как стадо без присмотра, в дальнем углу буфетчица в засаленной наколке протирала столик. Из посетителей – только мужик в разгрузочном жилете на голое тело (ну и мода!), старушка с внуком (красный пластиковый самосвал прямо в тарелке) и парочка мальчишек (оба в смартфонах, рюкзаки валяются на полу). Лёли видно не было.

– Простите, пожалуйста. – Вовка подскочила к буфетчице.

Та смерила ее усталым взглядом из-под синих ресниц в комочках.

– Обед кончился. Есть сырники, – сказала она.

Вовка замотала головой.

– Сюда девушка с черной косой не заходила?

– Может, и заходила. – Буфетчица отвернулась и завозила тряпкой по столешнице. – А может, и нет. Мне-то что?

– Длинная такая коса, челка прямая, – настаивала Вовка.

– Сырники-то будешь?

– Значит, не видели?

– Да что ты время-то мое тратишь? – Буфетчица принялась двигать стулья. – Бюро находок я, что ли, – бормотала она себе под нос.

Вовка еще раз окинула взглядом кафешку и вышла. Часы над вокзальными дверьми показывали семнадцать ноль три. Во сколько же она вышла из поезда?

На всякий случай Вовка забралась обратно в вагон. Вернулась в купе и с облегчением выдохнула – Лёля как ни в чем не бывало усаживалась за столик.

– Сырники-то будешь?

Вовка вздрогнула. Подруга эхом повторила за буфетчицей ее слова, даже голос прозвучал похоже.

Лёля зашуршала пакетом, развязала, наконец, узел и вывернула горлышко. Внутри лежало три румяных сырника, а пакет аж запотел от их тепла. По купе пополз сладкий аромат жареного.

– Вот, в кафе купила. Вроде нормальные. Я попробовала.

Лёля подтолкнула пакет к Вовке. Илья с интересом подошел ближе, подцепил один сырник и принялся жевать.

– А что так мало? – удивилась Вовка.

– Почему мало?

– Остатки, что ли?

– Да никакие не остатки. Ешь давай. А то животом урчишь, слушать тошно.

Вовка забрала один сырник и куснула. Лёля последовала ее примеру, и на столике остался пустой, влажный от жира пакет.

Поезд дрогнул, скрежетнул, и платформа за окном тихонько заскользила.

– Как? Уже? – изумилась Вовка, вытаскивая телефон. На часах значилось семнадцать ноль восемь. – Мы что, пять минут стояли? Проводница же сказала, двадцать будем!

Лёля пожала плечами и плюхнулась на свое место. Вытащила журнал и принялась листать, но заметила, как странно на нее смотрит Вовка, и предложила:

– Хочешь пополам? Я сейчас статью прочитаю, потом тебе дам. Там на станции последний был. Остальное про охоту с рыбалкой. Ты, Илья, случайно, не интересуешься?

Тот хмыкнул.

– Не-а.

– Ну хорошо. Тебе журнал не предлагаю. Женский.

– Не предлагай, – усмехнулся Илья.

Вовка проглотила остаток сырника.

– А Федя где?

– Федя? – не поняла Лёля.

– Ну да. Он же вроде бы выйти хотел. Купить еды.

Вовка выглянула в коридор. Новые пассажиры еще толкались в проходе, растаскивали вещи, раскладывались поудобнее, знакомились, хохотали. Феди видно не было.

Она вернулась в купе и вопросительно глянула на Илью.

– Что-то потеряла? – улыбнулся он.

Вовка чуть руками не всплеснула.

– Да! Федю! Он же сошел, а поезд стоял всего пять минут!

– Не понял, – мотнул головой Илья.

– Лёль, брат твой где?

Подруга подняла голову над журналом, и снова Вовку как электричеством прошило: какую-то долю секунды глаза у Лёли были абсолютно черными. Потом она моргнула, и наваждение спало.

– А? Федя, что ли? – спросила она.

– Да уж Федя! У тебя разве другие братья есть?

– Нет, – глупо хихикнула Лёля, краем глаза поглядывая на Илью.

Тот как раз уселся напротив и вытащил смартфон.

– Не ловит тут, – пожаловался он. – Вообще по нулям.

Дома за окном уже скрылись и уступили место низкорослому леску.

– Лёля, – угрожающе протянула Вовка, подсаживаясь к ней рядом. – На меня посмотри.

Она еще и Илье глазки строить будет. Понятно, что со своим Сашкой недавно рассталась и хочется новых впечатлений, но неужели не заметила, что Илья интересуется Вовкой? Никогда они с Лёлей еще не спорили из-за парня. Не из-за кого было, да и не ожидала Вовка такого от Лёли. А тут… Что еще за взгляды такие? Как-то непохоже на Лёлю, как будто это не она.

– Что? – оглянулась Лёля.

– То! Где Федя? – строго спросила Вовка.

– Как где? – Лёля перестала глупо улыбаться. – Дома, ясень пень. Ты чего мне голову морочишь? Чего ты вдруг про Федю-то завелась?

Вовка заерзала на месте, и по спине снова побежали мурашки.

– Федя же был с нами, – тихонько сказала она.

– С нами? – теперь уже Лёля смотрела на подругу, как на умалишенную. – Милая моя, ты в порядке вообще?

Вовка дернулась, горло словно клещами сжали.

«Милая моя»… Какие знакомые слова! Только вот Лёля к Вовке так никогда не обращалась.

– Федя ехал с нами, – как можно увереннее заговорила Вовка. – Мы вчетвером ехали. Вот же. Каждому по полке, – она обвела купе взглядом. – И Федя еще сказал, что его укачивает, и остался внизу.

– Это когда такое было? – сощурилась Лёля и потянулась к Вовке пощупать ее лоб. – Ты, подруженция, совсем, по ходу, перегрелась. Или замерзла. Снаружи жара, а тут кондей. Не заболела часом?

Вовка взглянула на Илью.

– Ты чего? – не понял он.

– Ну ты-то Федю видел? – чуть не с отчаянием выдохнула Вовка.

– Федю? Это Лёлин брат, что ли? Не знаком. Блин, от мамы пропущенный. А Сети нет.

Он снова уставился в свой телефон. Вовка едва дышала.

Что с ними всеми приключилось?..

Она вскочила и вылетела в коридор. Протискиваясь между пассажирами, пробежала до конца вагона, потом обратно. Спохватилась и проверила туалеты. Свободны, никого. Потом бросилась к проводнице.

Ее купе было распахнуто. У входа, залихватски облокотившись о притолоку, стоял какой-то немолодой мужчина.

– Ой, простите, – пробормотала Вовка, заглядывая ему через плечо. – Я только хотела спросить…

– Заходи-заходи, – раздался в купе голос проводницы. – Не стой в проходе, там сейчас такая давка!

– Я только спросить. Я из пятого…

Вовка покосилась на пожилого мужчину, а он обратил к ней свои насмешливые светло-голубые глаза, но отодвинуться даже не подумал. Пришлось заглядывать то поверх его руки, то из-под нее. Губы у проводницы так и горели, глаза – блестели. Стало ясно, кому предназначался марафет.

– Да-да, из пятого, помню, – еще пуще заулыбалась проводница.

Вовка привстала на цыпочки.

– Так вот, когда вы нас устраивали… Сколько нас было?

– Ну молодежь пошла, – хмыкнул пожилой мужчина. – Что, недостача?

Вовке было не до шуток. А вот проводница захихикала, но припомнила тут же:

– Так трое вас было. Точно, трое. Ты, еще одна девочка и парень. Высокий такой, красивый. Принц натуральный.

Она снова захихикала, а мужчина с притворной обидой забормотал:

– Вот так всегда, Лидочка, вот так всегда. За тобой глаз да глаз.

– А глаз-то зачем? Я же так… Описательно, – захлопала ресницами проводница.

– Трое, значит… Ну, спасибо. Извините за беспокойство.

Вовка отступила в коридор. Ее разозлили оба: и проводница со своей красной помадой, и ее ухажер в летах. Как могут они тут ворковать и хихикать, когда в поезде творится невесть что? Впрочем, откуда им-то знать…

В ушах звенело.

Вовка возвращалась в раздумьях. Ей вдруг очень захотелось поверить, что Федя с ними и вправду не ехал. Слишком уж она устала ломать голову над странными загадками, а если все говорят, что их было трое, то почему она должна спорить?

Звон в ушах не унимался, опять заболела голова, но как-то вяло, по-нормальному, и в купе Вовка сразу забралась к себе наверх. Хотелось просто прикрыть глаза и проснуться уже в Краснокумске. Чтобы то, чего на самом деле не было, ей только приснилось.

– Ох, окаянный, – забормотали у левого уха.

– Окаянный, – подтвердили у правого.

– И ведь не умеет он материю, не умеет же… – шепнул фиолетовый голос.

– А и не важно теперь. Фонари-то погасли, – протянул желтый.

– Погасли.

– Слабенькая была, а теперь и того хуже.

– Знала бы…

– А время-то, время-то…

– Утекает времечко, утекает.

– До пустой-то луны всего ничего…

– Всего ничего до пустой луны.

– Как думаешь, сдюжит он теперь?

– Сдюжит. Еще как сдюжит.

– Да как же мы…

– Как же мы?

– Как же мы…

Голоса сплетались разноцветной тесьмой, вились, тянулись, а потом вдруг растаяли. Звон, который то нарастал, то ненадолго утихал, наконец-то окончательно замолк. Вовка приподняла голову над подушкой, потерла затекшую шею и проморгалась.

В купе горели лампы, а она спала, нисколько не замечая света. Илья, отвернувшись к стене, похрапывал на своей полке. Лёля внизу склонялась над журналом. Феди не было. Вовка сверилась с телефоном: часы показывали начало девятого. Неужели скоро прибудут?

Она слезла со своей полки и присела рядом с Лёлей. Та вздрогнула, вскинула голову, опять словно бы мелькнули черные глаза, но Вовка придвинулась поближе, и видение исчезло.

Нет никаких черных глаз. Просто тени. Так и с ума сойти недолго.

Тени?..

– Ой. – Лёля облизала губы. – Я, кажется, задремала.

Вовка рассматривала ее так пристально, что подруга неловко рассмеялась: