Текст книги "Слово о Вере Алексеевне Зашихиной. О великой народной целительнице Русского Севера"

Близкий и дорогой человек
Рассказ Валентины

«О Вере Алексеевне Зашихиной муж узнал из газеты «Московский комсомолец»: о том, что в глухой деревне Архангельской области есть пожилая женщина, Вера Алексеевна Зашихина, которая лечит людей от многих болезней, и что она вылечила от заикания приехавшего к ней, чтобы взять интервью, журналиста. У нашего сына Алексея с детства тоже были проблемы со здоровьем; мы его везде пытались лечить – всё безрезультатно. И мы решили найти эту северную целительницу. Вспомнили, что в Архангельске служит бывший заместитель мужа Александр Георгиевич Вялов. Муж позвонил ему: как бы найти Веру Алексеевну? Может, кто-нибудь слышал, где она живёт? Оказалось, что в этой части даже служит земляк Веры Алексеевны, Андрей К., из соседней деревни. Он знает, где она живёт и как туда проехать. Мы договорились и взяли билеты на самолёт до Архангельска.

А накануне с утра мне стало плохо, я не поехала на дачу, осталась лежать дома. Потом мне сделалось ещё хуже, вызвали скорую. Оказалось, что у меня случился приступ стенокардии, причём впервые, и мужу даже пришлось вернуться с дороги. Врачи оказали помощь, и мне стало лучше. Вылет в Архангельск решили не откладывать.

Прилетели, переночевали, и в семь часов утра выехали в Красноборск на машине. С нами ехала ещё одна женщина (имя её не помню), жена офицера. Дорога на уазике заняла часов двенадцать, была очень тяжёлой. Приехали в Красноборск к сестре нашей спутницы, Надежде Николаевне, замечательной, внимательной женщине. Она нас сердечно встретила, истопила баню, накормила и уложила спать нашу многочисленную компанию. К этой гостеприимной женщине мы ещё не раз приезжали с сыном, а потом уже и с мужем. Она очень выручала: договаривалась, чтобы нас встречали на машине и провожали на поезд.

У неё были славные сыновья. Мне особенно запомнился сын Женя, который тогда был ещё маленьким. Он нам всем очень полюбился. Мы переночевали у неё, а рано утром стали добираться в деревню Белую Слуду к Вере Алексеевне: переправились на пароме через Северную Двину, а там недалеко и деревня. Нам сказали, что Вера Алексеевна за лечение не берёт ни денег, ни подарков; только чёрный хлеб, крупу и сахар. И не надо нести большие сумки. Ещё надо иметь церковные свечи. Мы так и сделали.

Приехали к Вере Алексеевне, а там так много народу! Мы заняли очередь, часам к двенадцати попали на приём. Встретила нас строгая пожилая женщина с внимательными глазами. Посмотрела, выслушала меня и сына. Полечила его, сказала, что у Алексея всё будет хорошо. А про меня сказала, что я вовремя приехала: сердечный клапан почти закрылся. Сказала, что вылечит, сердечные болезни она хорошо лечит. Я пожаловалась ещё и на то, что давно болела нога. Вера Алексеевна ответила, что причина глубоко внутри ноги: с сосудом проблемы, и официальная медицина это не лечит: операцию надо делать, сосуд надо менять, но она и так вылечит. Я пожаловалась также на постоянную непонятную боль в ухе. Вера Алексеевна сказала, что кровеносный сосуд в ухе загнулся, от этого боль, но она исправит это. Сказала, что «заменила кровь» нам с сыном. Приехать велела через год.

После лечения мы приехали к Надежде Николаевне, я уснула мертвецким сном и спала час-два.

Вернувшись домой, я заметила, что перестала мёрзнуть: обычно у меня всегда мёрзли руки и ноги, ещё с детства. Было такое ощущение несколько дней, как будто мурашки по телу бегали, словно кровь бурлит в теле.

Через год мы снова приехали к Вере Алексеевне. Она, посмотрев сына, спрашивает: «А что же вы не говорите, что у него была травма головы не так давно?» Действительно, на сына напали хулиганы и избили, когда он провожал из театра девочек. Его пинали ногами по голове. Вроде всё зажило, мы даже забыли ей об этом сказать. А Вера Алексеевна увидела, что в голове образовался тромб, и, если бы мы не приехали, всё закончилось бы плохо. Ещё она у него увидела повышенную радиацию и удалила её. Вылечила сына.

Мой муж, Анатолий, с нами не поехал, несмотря на мои уговоры. Он и не собирался ехать никогда, а у него были сильные боли в спине; он даже несколько дней не вставал с постели. Я спросила Веру Алексеевну, может ли она помочь в этом случае. Она спросила: «Есть ли фотография мужа?» Я ей показала маленькую фотографию – 3 х 4. Вера Алексеевна посмотрела и сказала, что у моего мужа две позвонковые грыжи и что, если будет делать операцию, станет инвалидом, но может приехать к ней, и она его вылечит.

Приехали домой, я рассказала об этом мужу; он поехал в госпиталь, проверился. Выяснилось, что действительно грыжи есть. Врачи сказали ему, что их можно лечить только оперативным путём. А мы знали, что даже при благоприятном исходе такой операции люди после неё заново учатся ходить в течение года и получают инвалидность в любом случае, что, естественно, влечёт увольнение с воинской службы.

Поехал Анатолий к Вере Алексеевне. Познакомился, поговорил с ней, полечился. Ездил ещё несколько раз. Проверился снова в госпитале: всё в порядке! Служба продолжалась. Вера Алексеевна, кстати, ему сказала: «Вижу, как ты поднимаешься по ступенькам. Будет тебе повышение по службе от президента». Мы так ещё недоверчиво выслушали, подумали: «При чём здесь президент и какое повышение?» А спустя некоторое время Анатолий получил новое, высокое звание, подписанное президентом.

К тому времени мы познакомились с Валентиной Павловной и Леонидом Васильевичем Зашихиными, замечательными, душевными людьми; останавливались у них. С ними подружились, стали они нам как родственники… Мы обменивались посылками. Они нам посылали лесные ягоды, грибы. Поздравляли друг друга с праздниками. Сын подружился с её детьми: Василием, Марьяной и Аней. Мы знали Василия подростком, а теперь он офицер, женился, имеет сына.

Так мы постоянно, один раз в год – в два года, стали приезжать к этой замечательной женщине – Вере Алексеевне. Лечила она нам появляющиеся болезни, а если что-то возникало срочное и не было возможности тут же приехать, так как лёд не позволял весной или осенью, мы ей звонили. Вера Алексеевна велела прислать фотографию и лечила по фотографии. И не только лечила, но и помогала в различных жизненных ситуациях… Она нам стала близким и дорогим человеком, как родственница. Мы ей посылали открытки к праздникам, посылки к дню рождения. Она даже видела, когда мы ей свечку в церкви ставим за здравие. Мне говорила: «Стала ты часто в церкви бывать».

Потом вроде бы болезни подлечили, и я долго не была у Веры Алексеевны, а муж к ней ездил. И однажды после долгой болезни и смерти моего отца я попала в госпиталь, в отделение неотложной кардиологии. У меня обнаружили перебои в сердце – 1200 в сутки и отверстие в перегородке между желудочками сердца. Может, я неправильно это сформулировала, но мне объявили врачи, что нужно делать операцию, зашивать это отверстие. Я очень напугалась. Позвонила мужу из госпиталя. Он сразу позвонил Вере Алексеевне, она пообещала, что вечером займётся моим лечением. Вечером у меня были боли в сердце. Я понимала, что идёт лечение. Через несколько дней меня направили в Медицинский кардиологический центр им. Бакулева для уточнения диагноза. Как сказала лечащий врач: «Неизвестно, сколько отверстий в перегородке, наша аппаратура увидела только одно, а их может быть несколько, невидимых нам, а зашить нужно все». В институте им. Бакулева никаких дырок в перегородке сердца не обнаружили. Доктора сказали: «Видимо, наши диагносты ошиблись». Я им, конечно, не стала говорить про Веру Алексеевну: меня бы подняли на смех. В госпитале мне выписали таблетки, которые сказали пить пожизненно. Но мы сразу поехали к Вере Алексеевне, поблагодарили её, она закрепила своё лечение.

После госпиталя, согласно предписанию, я наблюдалась в поликлинике у кардиолога: таблетки, которые мне было предписано пить пожизненно, врачи отменили.

Всё же регулярно, раз в полгода, я проверяюсь у кардиолога, делаю в поликлинике электрокардиограмму и эхограмму сердца. Врач находит только «следы» от былых болезней, а я вспоминаю с благодарностью Веру Алексеевну.

Теперь у нас есть цветная фотография Веры Алексеевны; она у нас дома, на рабочем столе мужа. Мы очень рады, что успели повидаться с этой чудесной женщиной до того, как её не стало. Но Вера Алексеевна сказала нам, что к ней можно будет обращаться и после её смерти, прийти на её могилу, и она поможет.

Собираемся поехать, навестить её могилку.

Мы её помним и будем помнить всегда.

Светлая ей память!»

Бог был, бог есть, бог будет
Рассказ Василия С., Сыктывкар

Человек по имени Василий нашёл меня, прочитав мою статью, опубликованную в газете «Вечерний Котлас». Он с удовольствием поделился своей историей, тем сокровенным, что долгие годы связывало его с замечательной северной целительницей Верой Алексеевной Зашихиной, к которой по сей день испытывает огромную благодарность.

В голосе Василия, в интонациях и в самом содержании его рассказа чувствовалась истинная вера человека, сумевшего принять посланные страдания с христианским смирением и с философским пониманием их назначения…

Эта истая, неподдельная вера пришла к нему, по его словам, через Веру Алексеевну. А его отношение к собственной болезни мне видится как христианский подвиг, как своего рода мученичество…

Василий нёс его достойно, прошёл через искушения и, благодаря своей вере, укоренённой в нём Верой Алексеевной, исцелился.

Вот его история.

«В 2001 году я был назначен на высокую должность в органах госбезопасности.

Однажды стою под душем, и меня как молнией вдруг пронзило с ног до головы. Я ночь не спал. На следующий день пошёл на службу и получил испуг. Домой прихожу, жена говорит: «Что-то с тобой не так». В результате у меня развилось психическое заболевание. «Реактивный параноидальный синдром» – звучал мой диагноз. Пришлось госпитализироваться.

В больнице я начал принимать психотропные таблетки, и постепенно моё состояние стабилизировалось. Но было тяжело. Года через три я поехал к целителю Рамилю Шанхирахмановичу Гарифулину в Набережные Челны. Он сказал, что моё лечение обойдётся в 2000 долларов. Для нашей семьи это была солидная сумма, но жена достала эти деньги и заплатила ему.

Узнав, что за дополнительную плату Гарифулин мог предсказать будущее, она спросила его, пройдёт ли моя болезнь? Гарифулин сказал: пройдёт. И меня это очень ободрило. Я был на подъёме и повторял себе: «Всё у меня хорошо: жена, двое детей, служу в органах». И в самом деле, на первый взгляд у меня всё вроде бы шло неплохо, но я чувствовал, что живу как овощ: хожу, пишу, с детьми играю, но глубоко мыслить не могу.

Однажды я услышал о бабушке Вере. Вообще-то я всегда верил в таких бабушек. В своё время моя мама обращалась к бабушке, и она ей помогла.

В 2004 году я случайно встретил старого друга, с которым мы поругались. Встретились – как ни в чём не бывало.

Я ему говорю: «Олег, я много переживал».

Он: «И я. Забудем?» – «Забудем!»

В разговоре выяснилось, что он ездил к бабушке Вере, и я попросил его отвезти меня к ней. Олег не отказал, и в назначенный день мы выехали.

Я сел на переднее сиденье, а жена с дочкой – на заднее. Дочку я тоже хотел показать этой бабушке, так как она инвалид по ортопедии.

Едем, едем. Дорогой я начал анализировать своё состояние после лечения у Гарифулина: панкреатит, язва, простатит, киста левой почки, ухо (контузия)… Был и диабет в скрытой форме, правда я о нём тогда не знал, но чувствовал тревожные симптомы.

Утром приезжаем на берег Северной Двины. Постояли, перекусили. И в это время я почувствовал, что у меня всё как будто нормализовалось в организме. Я не испытывал привычной сухости во рту; даже бодрячок появился. И так хорошо мне тогда было на берегу этой реки, необычное состояние посетило…

Дождались парома, переправились. Подъехали к деревне Середовине. Это было по осени. Моросило. У дома стояла небольшая очередь. Я написал все свои болезни на бумажке, и мы стали ждать. Нас заранее предупредили: «Возьмите с собой две свечки и покушать что-нибудь», и мы это сделали.

Подошла наша очередь. Я ещё посмотрел так: иконы, свечи… Перекрестился. Она говорит: «Заходите». Спрашиваю: «Кого сейчас: меня или ребёнка?» «Ребёнка», – говорит. Свету посадили на стул. Бабушка спрашивает: «Что с ней?» Мать сказала: «Пандолистез, то есть искривление позвонков и по горизонтали, и по вертикали». Она посмотрела и про себя, видимо, молится. Сказала: «Бедный ребёнок». Света встала со стула. Потом села жена. Бабушка Вера её посмотрела. Жена перечислила болезни. Бабушка помолилась, перекрестила её. Потом жена встала, сел я. «Ты не читай по бумажке», – сказала бабушка и взяла у меня бумажку. Смотрит на меня и говорит: «У тебя ещё диабет, и голова болит». Я услышал это и не выдержал, прямо там же при ней, на этом стуле, расплакался… Сижу и плачу. Она на меня смотрит и слушает и успокаивает меня. Глаза закрыты. Я обратил внимание: руки у неё тёплые-тёплые, большие руки. И почему-то зубы её запомнились: белые зубы. А в её глаза я боялся смотреть. Она обратилась к Богу, как я понял, а потом говорит: «Уверуй в Слово Божье. У тебя пройдёт и простатит, и киста левой почки уйдёт». И я ушёл, ушёл с очень большой надеждою.

С того момента у меня организм весь перевернулся. Перенастроился. Я опять пошёл служить. И не могу понять, что со мной случилось: я служу-служу, а у меня отзывается – процесс выздоровления пошёл и, как следствие, влияние на мозги. Я схожу потихоньку с ума: нападают испуг, страх, ужас… Ухожу куда-то из дома, боюсь людей… Я не понимаю, что со мной; хочу уйти, жена меня не пускает.

Однажды при очередном приступе сел в машину. Жена побежала за мной: «Я тебя не брошу» – и тайком дала мне таблетки. А таблетки-то я не пил. Я спросил у бабушки, чем лечиться? Пить ли таблетки?

«Нет, таблетки не пей. Вот тебе лекарство».

Свечи она взяла, а еду, что я ей принёс, перекрестила и мне же назад вручила: «Это тебе лекарство будет, Василий». И с тех пор я таблеток не пил, а до этого раньше максимум десять дней мог без них обходиться.

А у меня организм-то борется. Я таблетки принял и уснул. И выспался. И на следующий день обратился к старшему психологу. Он сказал мне: «В больницу иди». А утром я хотел выпрыгнуть из окна. Жена чудом спасла меня! Она как чувствовала: не подпускала меня к окну и в критический момент успела оттащить! Потом дала мне сильнодействующее снотворное, чтобы мозг отдохнул. Я проглотил его и снова успокоился и уснул. Около трёх недель находился на больничном, потом выписался.

Шло время. Я жил своей жизнью, но этот случай запал в сердце. И я чувствовал, что меня тянет к Вере Алексеевне.

В 2004 году я ушёл из органов. Живу, устроился в гражданскую организацию. С другом поддерживаю отношения. На следующий год летом прошу его: «Олег, поедем опять в Белую Слуду». А жена в штыки восприняла Веру Алексеевну. «Ты опять поехал?» – говорит. Поехали. Подъезжаем к реке, а я уже не чувствую того тепла, как тогда, когда мы впервые к этой реке подъехали. Так хорошо тогда было…

Приехали в Середовину, зашли в дом с Олегом. Она меня так же перекрестила, снова полечила и опять отдала продукты.

Как домой приезжаю – ясная мысль: внутренний процесс идёт. Я держался десять дней, не пил таблеток. Через десять дней – опять то же: испуг, ужас… И снова – таблетки. И параллельно хожу в больницу.

Поехали в третий раз. Это было в промежутке с четвёртого по десятый год. Приезжаем. Народу много. Люди собираются. Люди разные. Все свечи несут. В очереди и внук Веры Алексеевны сидит. Он пятерых человек всегда впереди себя пропускал. Пока сидим, разные разговоры ведутся. Интересно так. Спрашивает один: «Скажите, она помогает? То ли верить, то ли нет, народ?» «Конечно, помогает, – говорю. – Вы верьте, люди». И зашёл к ней…

Перед десятым годом я позвонил внуку Веры Алексеевны Алексею, с которым однажды познакомился в очереди. Он говорит: «Бабушка Вера больна. Не принимает». У меня всё упало: «Как же так?» Через какое-то время опять созвонились. «Можно приехать в индивидуальном порядке?» – спрашиваю. «Приезжай», – говорит.

Поехали мы по весне. Я взял с собой в этот раз сына. Вера Алексеевна принимала уже в жилом доме. Было ей тяжело. Подошла наша очередь. Заходим. Она спрашивает: «Кто?». – Отвечаю: «Сын». – «Что с ним?». Сын стал перечислять недуги: «Рука болит, то, сё…» и назвал астму. Вера Алексеевна говорит: «Это не астма». Сынка ушёл, а она свечи жжёт и говорит: «Бесштанные пришли».

Я не понял тогда её этой фразы и долго думал над нею. И уехал с этими мыслями.

И только дома меня осенило: открылся смысл её изречения. Оно означало: «Это черти пришли». А потом оказалось, что она просто заболела. А у меня болезнь обострилась до крайности. Звоню Вере Алексеевне; мне говорят, что она в больнице.

В этот период на нашу семью все беды разом обрушились: дочку увозят в Санкт-Петербург на операцию, а у меня галлюцинации начинаются. Смотрю на людей и вижу, будто у них рога появляются. В то время (с 2004 года) я начал ходить в церковь и потихоньку постигал азы Православия.

Чувствую, приходит какой-то кризис, конец, всё… Я Олега «заряжаю»: «Поехали!» Он говорит: «Я не поеду: скользко». Уговорил всё же. Поехали. Приезжаем. Вера Алексеевна Олега приняла, меня принимает. Крест наложила мне на лицо и между ног. «Что это было?» – спрашиваю. – «А у тебя петля была и на шее, и там. Тебя отравили». И благословила меня на прощанье.

Домой приехал. Как раз приближалась Пасха. Дочка на операции. Я дома один. Перед Пасхой купил для жены кулончик с образом Божьей Матери. Положил этот кулончик на полочку перед другими иконами и три дня не наблюдал за ним: просто чувствовал, что что-то должно произойти. Утром в Пасху встаю, надо в церковь идти на службу. Посмотрел на кулончик – вижу: на груди у Божьей Матери две белые рамочки образовались, как напоминание о моих детях. И таким удивительным было для меня это чудо! И радость, и испуг за детей испытал… И вдруг у меня такое презрение к самому себе возникло и к своим негожим мыслям. Я понял, что недостоин держать этот кулончик. Взял его и отнёс в церковь, отдал сторожу: там будут молиться…

Пасха проходит, а у меня состояние прежнее. Десять дней прошли – и опять плохо: страх, ужас, я снова в агонии… Снова надо принимать таблетки. Уезжаю в Санкт-Петербург. Начинается бессонница. В церковь зашёл, свечки поставил. Назад улетел. Домой прилетаю. И замечаю: у меня началась борьба, страх ушёл. И я понял, что могу жить без таблеток! Я таблетки больше не принимал! Я уже жил без них. Замечаю, у меня простатит проходит. Вспомнил слова Веры Алексеевны, что она в первый раз сказала: «Трудно будет. Терпи». Я поверил. А все болезни стали обостряться. Потом я понял: это следствие лечения. Надо было себя побороть: так болезнь проходила.

И если бы я ещё тогда, когда впервые к ней съездил, справился с собой, выздоровел бы гораздо раньше…

Первый раз мы ехали к ней долго, через Коряжму, Котлас. Дороги размытые, грязь… Плохо идти по ним на легковой машине. Накануне мне снится сон. Женщина в чёрном приснилась. Будто пальцем указательным щёку мою задела. И я проснулся от этого. И на реке, когда реку переезжали, у меня слюна появилась. Процесс пошёл, словно за щеку меня кто-то рукой тронул. Если бы я с первого раза себя переборол, я бы уже тогда кардинально пошёл на поправку. Я спросил тогда Веру Алексеевну: «А надо ещё приезжать?» А она сказала: «Нет, не надо». А я не выдержал натиск болезни. И у меня так плавно исцеление шло с 2004 по 2010 год, а болезнь пришла в 2001-м.

После Пасхи у меня ничего не болело. Язва зарубцевалась. Я сделал специально узи. С этим узи поехал опять к Вере Алексеевне. Говорю ей: «Язва прошла. Документ показать? Может, оставить, может, вам пригодится?» Она: «Мне не надо этих документов». У меня прошёл простатит, и я жил уже без таблеток. Диабет остался, но он управляем. Киста значительно уменьшилась. Мне Иисус Христос передал через Веру Алексеевну. «Как жить?» – спросил я её. Вера Алексеевна ответила: «По законам Божьим живи». Я набрался храбрости тогда и спросил: «Как вы лечите, Вера Алексеевна?». – «Когда лечу мужчину, обращаюсь к Иисусу Христу. Когда женщину – к Матери Божьей». – «Я хочу так же лечить, как вы, – говорю. – Хочу, чтобы люди выздоравливали». Она сказала: «У тебя этого нет, ты не можешь, Василий».

Последний раз я к ней приезжал в июне или в июле 2010 года. В очереди сидели две пары. У одного мужчины был рассеянный склероз. Он сомневался, поможет ли ему Вера Алексеевна. Я говорю ему: «Верьте: бабушка Вера Алексеевна вылечит, если возьмётся». Когда подошла его очередь, я видел: он в косяк не может войти ровно, шатается, руки расставляет. А выходил обратно – гораздо лучше. Олег поддержал меня и сказал: «Если она не может вылечить, она так и говорит» – и рассказал про своего родственника, который страдал эпилепсией. Вера Алексеевна сразу сказала: «Я не могу его вылечить».

Подошла моя очередь. Вера Алексеевна спросила: «Как?» – «Пришёл, Вера Алексеевна». – «Ну, слава Богу!». Она мне говорит: «Что сказать хочешь?». – «Господа Иисуса Христа хочу поблагодарить и попросить у Него прощения. Чем я могу помочь, принести пользу людям?». – «От помощи, – говорит, – нельзя отказываться. У церкви есть люди, которые просят милостыню. Если у тебя есть рубль, то отдай им этот рубль».

Помню этот наказ на всю жизнь. Теперь я часто хожу в церковь и даже чаще для того, чтобы поделиться с нищими, с теми, кто стоит на паперти…

В июне я уехал в отпуск. Хотел опять попасть к Вере Алексеевне. Позвонил её внуку Алексею, и он сказал, что она умерла.

Она такая же святая, как и Матрона Московская. Только она неканонизированная. Она перевернула жизнь мою: я стал таким настоящим, просветлённым; я в церковь пришёл и своих детей направляю. Сначала, думая о своей болезни, я переживал: почему я? Почему меня эта болезнь застала? Как мне выйти из этого состояния? Сначала мысли были о самоубийстве…

А потом я стал думать: «Это хорошо, что со мной это всё случилось: я узнал Силу Божью, я узнал Бога, но не Самого, а через Его людей, через такого человека, как Вера Алексеевна». Я и другим это же прививаю. Это, это, это всегда будет, это всегда останется. Это – мысли вслух.

Теперь у меня две матери: моя мать и Вера Алексеевна. И я всегда две свечки кладу: за мать и за неё.

Я навсегда запомнил Веру Алексеевну: всегда открытая, собранная, настоящая русская женщина!

В тот раз, когда она с чертями разговаривала, она сказала: «Бог был, Бог есть», я добавил: «Бог будет!». Она посмотрела так значимо. А в последний раз – это моё глубоко личное… Я сказал: «Бог был, Бог есть…» – «Бог будет!» – закончила Вера Алексеевна».