Текст книги "Продавщица роз. Сказка"

Продавщица роз
Сказка
Анастасия Соколова

Посвящается моей маме

Редактор Наталья Губская

Редактор Павел Губский

Дизайнер обложки Виктория Лан

Консультант Михаил Соколов

Идея обложки Анастасия Соколова

© Анастасия Соколова, 2017

© Виктория Лан, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-5763-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Это возможно даже без магии – если забыть о том, что это невозможно.

В тумане мерцал слабый синий огонек, пульсирование которого совпадало с тиканьем механизма. Прошлое растворилось, потеряв предыдущие значения, четкость временной линии, а вместе с этим всякий смысл. Осталось то, что глубже сознания, способного различать прошлое и будущее: тот самый жесткий диск, с которого все началось. Основа не повредилась, как будто кто-то заблаговременно поместил ее в черный ящик. Казалось, теперь – лишенная воспоминаний, мыслей и впечатлений – она работала безупречно. Так и должно быть, когда созданы идеальные условия, чтобы не думать и не помнить.

Но что-то пошло не так.

Он понял: рядом кто-то есть.

«Ты знаешь, где я?» – услышал он свой голос – так, как позволяла разобранная мозаика сознания.

Голос того, кто отвечал, не прозвучал. Однако, ответ был понятен:

«В безопасности.»

«А где она?»

«Она…»

Помехи.

«Она…»

Помехи.

Туман – тяжелый, как металлическая пыль, и горький, как комок в горле, – вдруг начал рассеиваться.

«Она рядом? – спросил он беззвучно. – В безопасности?»

Никто не ответил.

Как будто снова оставшись один, окруженный вновь сгустившимся туманом, он спросил:

«Ты меня слышишь?»

Ответа не последовало. Пропал сигнал.

В тумане мерцал слабый синий огонек, пульсирование которого совпадало с тиканьем механизма. Были созданы идеальные условия, чтобы не думать и не помнить.

Но что-то пошло не так.

Туман

Тоска заполнит пустоту,

Погаснет свет в моем окне, —

Но ты пройдешь сквозь темноту,

Ты не забудешь обо мне

Октябрь что-то не договаривал: нахмурив небо, он постоянно менял направление ветра, прикосновения которого становились все холоднее. Не происходило ничего особенного, всего лишь приближалась зима, и ощущение ее неизбежности проникало внутрь все глубже с каждым глотком остывающего воздуха, зарождая тревожное предчувствие.

«Продолжайте движение», – громко сказал навигатор, как будто боясь, что Доктор уснет.

– С тобой уснешь, – недовольно ответил ему Доктор, зевая, держась за руль плывущей сквозь густой туман машины.

Туман. По дороге к ней он был всегда. Машина плыла между небом и землей, в заколдованном облаке.

Вдруг, как будто от чьего-то легкого дыхания, облако начало рассеиваться на небольшом участке дороги: там, где Изабелла ждала у своей машины.

«Вы достигли пункта назначения. Проложить новый маршрут?»

Доктор выключил навигатор и заглушил двигатель. Маршрут менялся каждый раз, уже много лет.

Сердце забилось быстрее: она улыбнулась, направившись к нему. Золотой огонек горел на ее груди: гладкая поверхность медальона будто забрала себе радостный свет фар его машины до того, как они были выключены. И медальон продолжал сиять, заменяя Доктору солнце, скрытое за плотностью тумана. Возможно, поэтому он почувствовал жар в области сердца, когда они обнялись, как обнимаются старые друзья.

Зачем черные длинные волосы Изабеллы собраны в косу? Распущенные, они развевались бы на ветру, распространяя по воздуху элемент, возможно, более важный, чем кислород: ее запах.

Как алкоголик, добравшийся до бутылки виски после месячного воздержания, Доктор сделал вдох – у ее шеи – и медленно выдохнул. Почувствовав, как теплеют кончики пальцев, он отстранился.

– Почему же вы не взяли с собой Анжелику? – спросила Изабелла, вглядываясь в его блестящие серые глаза.

– Так ты знаешь? – улыбнулся Доктор. – Она умоляла привезти ее сюда.

– Но вы ей ничего не рассказали обо мне?

– Ну что ты! Она знает только, что где-то в тайном месте растут эти розы, и никто не может их достать, кроме меня.

– Зачем же они ей понадобились? – прищурилась Изабелла, открывая багажник и доставая охапку красных цветов на длинных черных стеблях.

– Собирается подарить их человеку, у которого все есть, – пояснил Доктор.

Изабелла усмехнулась:

– Никогда не встречала таких.

– Ну как же? Так называют молодых, красивых и успешных.

– Не важно. Люди постоянно что-то ищут. А если они что-то ищут, – значит, у них чего-то нет. Это как игра в пятнашки: в коробочке есть место для шестнадцати фишек, но одной всегда не хватает – иначе невозможно движение.

Доктор посмотрел на нее с нежностью.

– Я страшно скучаю, – он обнял букет, собранный в прозрачную упаковку. – Но, почему-то, перестал видеть тебя даже во сне.

Он вздохнул.

– У тебя все хорошо?

– Все хорошо, Доктор!

Немного помолчав, Изабелла добавила:

– Возьмите букет бесплатно, если это для Анжелики.

– Не стоит, тебе ведь нужны деньги, – он протянул ей конверт, немного задержав в руке. – Из-за тумана у меня полное ощущение, что это сон.

Она пожала плечами:

– Это не сон. Но без тумана нельзя.

Изабелла обняла его и, спрятав конверт в карман пальто цвета горького шоколада, точно повторяющего цвет ее глаз, – направилась к своей машине.

– Да, кстати, – обернулась она, усаживаясь за руль, – Передайте Анжелике, что, кроме способности очень долго не вянуть, розы не обладают другими магическими свойствами.

– А с чего ты взяла, что она так думает? – Доктор сосредоточенно прищурился.

– Ваша дочь собирается подарить мужчине розы. Именно эти. По-моему, неспроста.

– Ей шестнадцать, – пожал он плечами. – В шестнадцать все влюбляются.

Изабелла завела двигатель.

– Конечно, – кивнула она в открытое окно. – Но, все же, будьте начеку.

Они помахали друг другу руками. Медальон вспыхнул на прощанье, будто отпуская плененный на несколько минут свет. Доктор смотрел вслед ее исчезнувшей машине, в надежде, что вдруг рассеется туман.

Но это было, как если бы он надеялся, что больше не наступит зима. Туман никогда не рассеивался до его возвращения в Город. Доктор не знал, куда исчезала Изабелла. Но он знал, что однажды все прояснится.

А пока – розы, ее запах и свет медальона, вспыхнувший в противотуманных фарах: вот все, что можно было забрать с собой. Он завел двигатель, включив навигатор.

«Направляйтесь на запад.»

***

Глеб открыл глаза. В стекло уснувшей во дворе машины стучали белые пальцы в кольцах из старого золота, принадлежавшие Светлане Олеговне, пожилой соседке с самого верхнего этажа.

– Доброе утро, Глеб! – недружелюбно поздоровалась Светлана Олеговна в медленно опускающееся стекло. – Это, в конце концов, неприлично: стоять во дворе целый час с работающим двигателем. Ты же из интеллигентной семьи, должен понимать, что это дурной тон!

– Простите, – ответил Глеб, виновато улыбнувшись. – Заснул, не успев выехать. Пока прогревал машину.

– Ну так выспись сначала, а потом садись за руль! – заключила Светлана Олеговна.

Направившись к двери подъезда, она задела плечом Анжелику.

– Доброе утро! – поздоровалась девушка.

– Доброе! – процедила Светлана Олеговна. – Я бы на твоем месте не надевала такую короткую юбку, когда на улице сыро и ветер. Куда только отец смотрит!

– Не ваше дело! – нахмурив брови, ответила Анжелика.

– Грубиянка! – возмутилась соседка.

Женщина скрылась за дверью, зарядившись бодростью осеннего утра.

Настроение Анжелики было бы испорчено, но все исправила улыбка Глеба, машущего ей рукой в открытое окно машины.

Длинные русые волосы Анжелики были художественно разбросаны по плечам, в руках она держала сумку, совсем не похожую на ту, в которой обычно носят учебники.

– Глеб! Здравствуй! Как хорошо начался день! – радостно воскликнула она. – Куда собрался в такую рань? Был сильный туман, ты видел?

– Здравствуй! – ответил он. – Не спал всю ночь. Сам не знаю, почему. Захотел проехаться, туман помешал. Заснул. Разозлил соседей!

– Это ерунда, она всегда недовольна, – улыбнулась Анжелика. – С тех пор, как мы переехали сюда, я ни разу не встречала ее в хорошем настроении. Лучше бы поздравила тебя с днем рождения. – Анжелика потянулась к его щеке, чтобы поцеловать. – Я поздравляю!

– Меня? – уклонился от ее поцелуя Глеб. – Черт возьми, я забыл. Спасибо. С сегодняшнего дня мне официально тридцать.

– Можно зайти к тебе в гости? Ты дома весь день? – спросила Анжелика, чувствуя, что ноги едва ли касаются земли – как всегда во время встречи с ним.

Глеб помолчал немного, пытаясь понять, что она задумала.

– Я не планировал отмечать.

– На секунду! У меня для тебя сюрприз, не терпится вручить. Сейчас не могу: его еще не привезли.

Он вздохнул.

– Ну, что ж, раз все так серьезно, заходи… часов в восемь.

– Смотри! – она достала из сумки книгу с названием «Механическое сердце». – Вчера купила! Прочла половину. Там хорошо все закончится?

Глеб улыбнулся.

– В моем понимании, да.

Анжелика нахмурилась.

– Это меня и беспокоит. Может, в моем понимании это не будет так хорошо, как в твоем. Может, не стоит и дочитывать? Не решила еще. – Она откинула обложку. – Подпиши, пожалуйста.

– Конечно! – он задумался. – Что же тебе написать?

– Что угодно! Для меня это будет бесценно!

– «Анжелике на добрую память» – нет, как-то по-стариковски. «Анжелике от всего сердца»! Нет… это же не подарок. Я должен был тебе ее подарить, – прости, не подумал…

Наконец, он написал: «Анжелика, все будет хорошо!».

Она прижала надпись к груди.

– Спасибо! До встречи!

– До встречи.

Девушка развернулась в сторону выхода из двора. Единственный учебник и одна тетрадь по всем предметам, которые она несла в маленькой сумке, служили прикрытием. Никто не должен был знать, что Анжелика умела перемещаться в более важную – Тайную – Вселенную, где не было школы, осени, ветра и Светланы Олеговны.

И сейчас соседи наблюдали, как она шла по тротуару, а легкие сухие листья кружили вокруг. Никто не знал, что осеннее утро было союзником девушки, создающим видимость ее присутствия в реальности каждый раз, когда ей это было нужно.

Она располагала лишь несколькими минутами по дороге в школу. Но в Тайной Вселенной минуты имели способность растягиваться в часы, замедляя почти до полной остановки все, происходящее в реальном мире. Тогда появлялась возможность закрывать глаза, чтобы, открыв их снова, оказываться по ту сторону октября.

Анжелика открыла глаза, уже не чувствуя прикосновения ветра.

Девушка шла по белому коридору, освещенному лампами дневного света. В ее глазах горели разноцветные огни приборных панелей и серо-голубых мониторов. Голос из книги, звучащий голосом Глеба, задавал один и тот же вопрос. И Анжелика отвечала: «Я тебя слышу. Я слышу.»

***

Девушка открыла глаза. На мониторе вырисовывалась кривая, мигало сердечко, ритмично пищал звуковой датчик. Походило на больницу. Она обвела помещение глазами: белые пол, потолок и стены. Рядом прибор – как он называется? – показывает, есть ли пульс. Свет приглушенный – как будто знали: она проснется, – и позаботились, чтобы освещение было комфортным. Как будто ждали.

Во рту пересохло, ноги и руки онемели. Попробовала пошевелиться – почувствовала, как множество иголок впилось в ее тело. Облизала губы и снова посмотрела на монитор сердечного прибора, будто в поисках ответов: кривая, сердечко, пик-пик-пик. Чего же она ждала? Как будто что-то еще могло отображаться…

«Ты меня слышишь?» – появилось на мониторе. Белым по синему – четко, тем же шрифтом, что знаки, обозначающие пульс. Одновременно прозвучал в голове и его голос.

Девушка резко вскочила, сев на кровати, заставив упасть держатель с капельницей. Раздался страшный грохот.

Она продолжала смотреть на монитор: не показалось.

Девушка протянула руку, провела пальцем по надписи, от первого знака до последнего – и обратно.

– Ты проснулась? – услышала она женский голос и обернулась.

Женщина в белом халате подошла к монитору, по которому ползла кривая, изображающая сердечный ритм, и мигало сердечко. Надпись исчезла.

Вернув держатель капельницы в вертикальное положение, она потрогала лоб девушки тыльной стороной ладони. Присев на кровать рядом, спросила:

– Как ты себя чувствуешь?

Девушка смотрела на нее несколько секунд, словно пыталась разглядеть каждую черту: глаза карие, волосы русые, – видимо, длинные, но собраны в пучок. Черты правильные, лет сорок. Красивая, но чужая.

– Меня зовут Анна, – сказала она. – Расскажи, что ты помнишь?

Девушка не спешила с ответом. Она снова посмотрела на монитор, с которого исчезли слова. Анна взяла ее за руку и произнесла:

– Не бойся: говори, что хочешь. Спрашивай обо всем.

Девушка снова внимательно посмотрела на нее: пыталась вспомнить, но не могла.

– Не терзай себя, – будто прочитав ее мысли, сказала Анна. – Мы не были знакомы раньше.

Девушка, наконец, глубоко вздохнула и потерла глаза.

– Свое имя помнишь? – спросила Анна.

– Да. Меня зовут Кристина.

Анна кивнула, положив руку ей на плечо.

– Что еще помнишь?

– Я помню Алекса. Его голос звучит в моей голове. Он умер?

Анна посмотрела на нее несколько секунд, поправив очки.

– Звучит? Как воспоминание? – спросила она, прищурившись

– Нет, он со мной разговаривает. Я сошла с ума? – спросила Кристина.

– Не думаю, – покачала головой Анна, – Просто он не говорит… голосом. Ни с кем!

– Анна, так он жив? Что происходит? Где я? В больнице?

– Не понимаю, почему она так внезапно проснулась! – перебил ее голос вошедшего в комнату седого мужчины, одетого в белый халат, как и Анна.

– С дозировкой было все в порядке, – поспешила его успокоить та. – Кристина проснулась внезапно.

– И, все же, она вскочила, как ужаленная! – пожал плечами человек в белом. – Почему? Мы создали максимально комфортную обстановку.

– Но ведь у подобных ситуаций не бывает четких прогнозов, Капитан, – Анна встала с кровати.

Он внимательно посмотрел на Кристину. Оглянувшись, направился к тумбочке, из которой достал медицинский молоток, которым неврологи проверяют рефлексы. Стукнул ей несколько раз по коленям, от чего они дернулись, – и одобрительно кивнул. Посветил фонариком в глаза.

Анна наблюдала за его действиями, скрестив руки на груди. Когда он закончил, спросила:

– Ну что, каково ваше заключение? Она в порядке?

– Все хорошо, – ответил Капитан, пряча фонарик в нагрудный карман. – По крайней мере, с телом.

Он сел на край кровати, где недавно сидела Анна.

– Двигательную активность мы еще проверим, – добавил он. – Из комы так не выходят. Но у нас тут все не по учебникам. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Пока не понятно, – ответила Кристина.

– Почему ты проснулась? – спросил Капитан, внимательно всматриваясь в ее серые глаза.

– Его голос меня разбудил. Он звучал в моей голове. Потом я увидела надпись на этом мониторе, – она указала рукой на сердечный прибор. – «Ты меня слышишь?» – так было написано, и то же самое он произнес.

Капитан кивал головой, вскидывая брови. Он смотрел куда-то в пустоту, щурясь, будто пытаясь сконцентрироваться на чем-то.

– Где мы, Капитан? – спросила Кристина, прервав его размышления.

– В космосе, – ответил он, как будто ответ был само собой разумеющимся. – На станции «Ноль».

Кристина поставила ноги на пол, пытаясь встать. Анна и Капитан взяли ее под руки, помогая выйти из комнаты с тусклым освещением, за пределами которой находился белый коридор с дневным светом. На стенах разноцветными огнями горели приборные панели и мерцали серо-голубые мониторы, – а в конце, в иллюминаторе, – виднелась круглая, сияющая звездами чернота. И звезды были не такими, какими казались с Земли: маленькими сказочными точками, обреченными исчезнуть на рассвете. Нет. Здесь раскрывались их холодность и необратимость, устремленные в бесконечность ночи. Земля вдруг стала лишь далеким воспоминанием, 3D-изображением, медленно движущимся по ту сторону реальности, которая теперь ограничивалась для Кристины пределами Станции.

Оторвавшись от вида из окна, Кристина повернулась к Капитану и Анне, спросив:

– Так как же я оказалась в космосе? Вы спрашивали, что я помню. Этого точно нет в моей памяти. Вы – есть, – кивнула она Капитану.

Казалось, космос нисколько ее не впечатлил. Было нечто единственно важное – гораздо большее, чем космос.

– Ууу… – протянул Капитан, доставая из кармана фляжку. – Это долгая история. Пойдем, тебе нужно поесть. – Он сделал большой глоток и улыбнулся. – Так ты его слышишь?

– Капитан, – умоляюще посмотрела на него Кристина, – скажите мне только одно: Алекс не умер?

– Умер он или нет, ты скоро решишь сама, – сказал Капитан. – Пойдем.

Автоматические двери кухни плавно раздвинулась. Внутри все так же было белым и чистым, – а о том, что кухня находилась в космической станции, говорило лишь звездное изображение в круге иллюминатора.

На небольшом столе уже была приготовлена еда и два прибора. Кристина села за стол и посмотрела на содержимое тарелок, как будто видела эти блюда первый раз в жизни.

– Брокколи и картофельное пюре, – улыбнулся Капитан, усаживаясь рядом. – Наверняка, ты ела такое раньше. Анна запрограммировала кухонную технику на приготовление этого блюда на случай, если ты проснешься. Для первого нормального приема пищи – лучший вариант. Прикорм младенцев начинают с чего-то подобного.

– Еда меня сейчас не сильно интересует, – ответила Кристина, переводя взгляд на Капитана. – Вы сказали, что умер он или нет, зависит от меня. Как это?

Капитан наколол на вилку брокколи из своей тарелки и обмакнул в соус.

– У тебя есть выбор, – произнес он, вертя вилку в руке. – Признаться, нам нелегко было добиться возможности выбора, – но Министерство обороны пошло на встречу в этом вопросе. Ситуация беспрецедентная, – как, впрочем, и все, что происходит на станции «Ноль». Если ты помнишь «Матрицу», то знаешь: выбрать можно только один раз. – Капитан, положил брокколи обратно в тарелку. – Я хорошо понимаю, что от человека, только что вышедшего из десятилетней комы, нельзя требовать принятия таких решений. И я никогда не поступил бы так в обычных обстоятельствах. Видишь ли, – произнес он, накалывая вилкой Кристины брокколи из ее тарелки, вкладывая столовый прибор в ее руку, – Ешь, – улыбнулся он. – Видишь ли, у всех, кто находится на станции «Ноль», есть свидетельства о смерти – там, на Земле. У всех, а это: я, Анна и Алекс. Мы все мертвы – там, в реальном мире. Каждый, кто находится на Станции постоянно, не имеет права вернуться на Землю. Это было основным условием Министерства обороны. Ты пока еще жива. У тебя есть время до завтра, подумай: ты можешь вернуться домой, начать жизнь заново. Там у тебя будет нормальная семья, работа и вполне нормальное будущее. Друзья, путешествия, карьера. Дети, в конце концов! – он потер глаза руками. – Боже, я так скучаю по машине! – Капитан сделал глоток из фляжки. – У тебя будет все это. Есть только одно «но»: на Земле Алекс мертв.

– Это как же? – спросила Кристина, не притронувшись к вилке.

– Об этом позже, – моргнул Капитан, облокотившись о стол. – Ты можешь сделать другой выбор: остаться здесь, где есть Алекс. Он действительно умер, – но нашел способ вернуться. Возможно, из-за тебя.

– Конечно, я останусь здесь! – воскликнула Кристина, вскочив со стула, уронив вилку на пол. – Скорее ведите меня к нему!

– Присядь, пожалуйста, – спокойно произнес Капитан, указывая на стул.

Кристина медленно вернулась на место. Капитан налил в стакан воду и подвинул в ее сторону. Кристина медленно выпила все, до дна.

– Ты можешь остаться здесь, – продолжил Капитан. – И тогда тебе придется подписать договор с Министерством обороны, по которому запрещается возвращаться на Землю – как персоне, посвященной в главную тайну современности. Даже если ты найдешь способ сбежать на какой-нибудь невозможной космической шлюпке, – тебя ликвидируют. Я бы никогда не согласился на такие условия, если бы от этого не зависело дальнейшее существование Алекса. Я его отец, это мой очевидный выбор. Но ты – другое дело. Решай. Есть возможность стать свободной.

«Я сам хочу все ей объяснить,» – появилась надпись на столе.

Кристина удивленно подняла брови, а Капитан поморщился, провел пальцем по столу – и набрал текст на клавиатуре, появившейся на глянцевой поверхности.

И, несколько секунд спустя, прибавил:

– Да, почти все поверхности внутри станции – сенсорные мониторы.

Кристина встала и подошла к иллюминатору, будто пытаясь сделать глоток свежего воздуха. Она смотрела в свое отражение, вспоминая, как когда-то видела его в глазах Алекса. Ее же глаза отражали блеск звезд, холодных и необратимых, устремленных в бесконечность ночи…

В тишине коридора послышались тиканье и тихие шаги. Капитан встал, направившись к двери. Обернувшись, он посмотрел на Кристину и сказал:

– У тебя есть сутки, чтобы принять решение. Подумай хорошо: в жизни многое можно исправить, но бывают необратимые процессы. И это как раз такой случай.