Текст книги "В потёмках чужих грехов. Вечерний детектив"

Накануне преступления

Утром Виктор поднялся рано. Опустив ноги с койки, наугад попал в тапочки и прошлепал с полузакрытыми глазами в ванную. Принимая ледяной душ, он пережил несколько минут нестерпимых мук, зато немного погодя, когда кровь веселее побежала по жилам, взбодрился, ожил, заново стал человеком, способным думать, принимать решения и действовать.

Пока готовился дежурный омлет, Виктор пристроился у краешка стола, принялся листать толстый блокнот, исчерканный записями. С трудом разбирая свои вкривь и вкось написанные строчки, начал прикидывать, ломать голову над тем, что в первую очередь предложить редактору еженедельника. В загашнике были наброски неплохих сюжетов, из которых вполне можно было при определенном старании выпечь удобоваримое чтиво.

Особенно заманчивой выглядела идея рассказать о маленькой девочке, которую покусали в парке одичавшие собаки, брошенные, кстати сказать, жителями того же микрорайона.

Отложив блокнот в сторону, Виктор задумался: тронет ли история в парке заскорузлую душу редактора? Всякий раз привередливый шеф требует пахать если не целину, то хотя бы многолетние залежи, где не ступала нога журналиста. Только где же набраться на каждый номер не захватанных жирными пальцами тем? Зная редактора как человека приметливого, местами даже добросердечного, Виктор пытался угадать, проникнется ли он проблемой брошенных животных, которые дичают и становятся опасными для людей?

Виктор не мог знать, что зря напрягал мозги, а его утренние потуги были пустой тратой времени. За него все было решено еще накануне. Наверное, это было и к лучшему. «Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» – сказал мудрец, кажется, Екклесиаст. Так что Виктор спокойно прожевал омлет, запил его крепким кофе и поднялся из-за стола вполне насыщенным и довольным, готовым, по его мнению, к любым ударам судьбы.

Дорога до редакции заняла около двадцати минут. Виктору крупно повезло: машина не попала в пробку, он миновал рискованные места окольными путями. Всегда бы так.

– Витя, где тебя ветер носит? – набросилась на Виктора секретарша шефа, когда он возник на пороге. – Владимир Васильевич уже собирался посылать за тобой машину. Ты почему телефон отключил, хотела бы я знать?..

– Да иду уже, иду! – отмахнулся Виктор.

Редактор еженедельника «Семь дней» Владимир Васильевич Плотников, сорокалетний поджарый мужчина с бритым наголо черепом встретил влетевшего Виктора привычным ворчанием:

– Слушай, где ты вечно пропадаешь? Когда надо, не дозовешься. – Пожав протянутую Виктором руку, шеф кивком показал на свободное кресло. – Ладно, садись.

– Извини, Василич, – плюхаясь на кожаное сиденье, с улыбкой повинился Виктор. – Кстати, я тебе такую тему притащил – пальчики оближешь. Убойный материал, сто процентов. – Виктор уставился на редактора, ожидая его немедленной реакции. – Василич, ты готов меня выслушать?

– Потом, Виктор, все потом, – морщась, проговорил Плотников. – На ближайшие дни для тебя уже есть новое задание. Поедешь в командировку.

Удар пришелся ниже пояса. Сникший Виктор обескуражено развел руками. Ну вот, говорил его жест, я где-то бегал, не жалея ног, мучил мозги, чтоб удачнее подать добытые факты, а ты даже выслушать не соизволишь…

Реакция, между тем, была замечена начальником, однако оставлена пока без внимания. Сейчас другие проблемы заботили Плотникова. Он спросил:

– Скажи мне, Виктор, тебе раньше не доводилось пересекаться с Кулаковым?

Шеф проявлял нетерпеливость, комкал в руке носовой платок, из чего следовало, Виктор знал это по опыту, пора ждать сюрпризов. А Виктор вообще не любил, когда кто-то нарушал его планы. Сейчас готовилось именно это.

– Что ты имеешь в виду? – уклонился Виктор от прямого ответа, чтобы выиграть время для маневра.

– Слушай, что за манера твоя идиотская – отвечать вопросом на вопрос?!.. – рассердился шеф. – Ты давай этого… не надо, понял? Я ведь тоже… того… могу! – Плотников провел платком по вспотевшей макушке.

Ну вот, внутренне собрался Виктор, хотел выиграть время для обдумывания ситуации, а нарвался на грубый окрик начальника. Если уж Плотников начал нервничать, стало быть, действительно дело серьезное. Что бы не усугублять свое положение, Виктор поспешил разъяснить ситуацию:

– Не встречался, не брал интервью, вообще никогда о Кулакове не писал. Слыхал, конечно, что Валерьян Лукич крупный бизнесмен, из бывших директоров. Наверняка башковитый, раз сумел сохранить завод и коллектив. Вероятно, изворотлив, поскольку уцелел в девяностые, когда птиц его полета отстреливали пачками. – Виктор закончил краткую аттестацию и поинтересовался: – А нам-то на кой ляд сдался этот Валерьян Лукич? Других людей мало?

– Кулаков заказал нам очерк, – остыв, объяснил Плотников.

– Новое дело! – хмыкнул Виктор. – У него что, знакомые писатели закончились? Да махни он ладошкой, вмиг налетят желающие денежку срубить по-легкому.

Плотников пояснил:

– Валерьян Лукич попросил, чтоб о нем написал именно ты, журналист Виктор Козырев, лауреат премии Губернатора «Золотое перо». Ты ведь у нас теперь знаменитость. Как говорится, назвался груздем, вот полезай, того, в этот… кузов… корзинку. Мысль моя дошла, лауреат?

– Ни за что в жизни! – взмолился Виктор. – Да для меня легче на прием к проктологу сходить, чем копаться в биографии такого деятеля, как Кулаков! Нет уж Василич, уволь! Любое другое задание выполню, только писать про Кулакова не стану!

– Вопрос решенный, Виктор! – отмел возражения редактор. – И не пугайся так, не съест тебя Валерьян Лукич. Задание для стажера: проведешь вместе с семьей Кулакова выходные на природе. Потом накатаешь отчет, каков человек в неформальной обстановке, в общении с близкими. В общем, не мне тебя учить, как подобные материалы делаются. Заодно получишь бонус: отдых на берегу лесного озера, рыбалка, шашлыки. Что еще не устраивает?

– А по-другому никак?

– Опять вопросы?! – рявкнул Плотников. Виктор сообразил, что Плотников сегодня выбрал именно такую позицию: давить на собеседника. Чтобы не распалять начальника до предела, человек-то он, по сути, хороший, Виктор вздохнул, подняв руки кверху: сдаюсь. Всем видом Виктор показывал: виноват, не получилось отвертеться. Ну что ж, ехать так ехать. Не привыкать.

Похоже, Плотников капитуляцию принял. Посмотрел более примирительно.

Что ж, размышлял Виктор, хоть с удочкой посижу на берегу. Лучшего отдыха для себя он и представить не мог. Расстояние до кордона, в общем, пустяковое по нынешним мобильным временам – всего-то сотня вёрст в один конец от областного центра. Там настоящая глушь, безлюдные брошенные деревни, в озерах и речках еще водится рыба, а вызревшие ягоды клюквы и брусники так и остаются несобранными. А еще полно комаров и мошки – куда от них деться? – кругом болота, которые тянутся до приполярной тундры.

– Хорошо, – вслух согласился Виктор, прекратив сопротивление. Бесполезно было спорить с Плотниковым: если тому запала в голову какая-то идея, будет стоять насмерть, но не уступит.

– Давно бы так! – обрадовался редактор тому, как быстро удалось уломать Виктора. Он и сам такого не ожидал, знал упрямство лучшего в еженедельнике автора.

Они поднялись. Прощаясь, Владимир Васильевич всунул в ладонь Виктора бумажку с телефонами Кулакова.

– Желаю приятного отдыха!

– И вам не хворать! – напоследок съязвил Виктор и быстренько покинул редактора, пока тот окончательно не рассердился.

В теплое время года, с середины апреля и до самых заморозков, семейство Кулаковых обитало за городом. Валерьяну Лукичу нравилось тихими спокойными вечерами гулять по пустынным дорожкам огромного задичавшего сада. Здесь ничто не мешало неторопливому течению его мыслей, а шорох листвы напоминал о настоящем лесе. Кулаков вырос в глухой алтайской деревне, что в восемнадцати километрах от Чуйского тракта. Сызмала он познал все тяготы изнурительного труда на земле. Так в детстве набатрачился, что больше не тянуло ни сад благоустраивать, ни заниматься огородничеством в свободные часы, как это делали все постепенно стареющие люди. А вот прогулки не пропускал, нравилось бродить в одиночестве.

Каждое утро Кулакова отвозил на работу в город водитель Артур. Он возник рядом с Валерьяном Лукичом полгода назад, заменив вышедшего на пенсию прежнего шофера, служившего хозяину верой и правдой последние двадцать с лишком лет. Новый шофер исправно подавал машину, следил за техникой, был вежлив, но не подобострастен до бесстыдства – тоже не последнее дело. Артур вполне устраивал Кулакова.

Поселился водитель в подсобке рядом с кухней, где командовала парадом домработница Ксения, спелая баба тридцати семи лет. Смышленой Ксении пришлось по душе соседство с приметным, спортивно сложенным парнем. Артур иногда шутил с ней, и благодарная бабенка, отмеченная вниманием шофера, кормила его даже лучше, чем самого работодателя. Потому что в еду, отдельно приготовленную для Артура, Ксения вкладывала, помимо качественных продуктов, всю свою истомившуюся в одиночестве душу, все старание, на какое были способны ее умелые руки. Желая отблагодарить стряпуху, Артур как-то после отбоя заглянул в ее девичью келью. Он в ту сказочную ночь был ненасытен, зол, нежен, обжигающе горяч и холоден, как лед. С ним Ксения пережила настоящее потрясение. Она и не подозревала раньше, какою мучительно сладкой может быть тайная любовь… А потом в доме появилась Лариса. Будто с неба упала. Формально, по документам, новая жилица числилась женою Максима, а на самом деле, и это не было ни для кого из домашних секретом, она подрядилась поработать инкубатором: за обещанные большие деньжищи родить наследника для миллионов Кулакова. Ксения постоянно держала уши торчком, все примечала и видела, как изменился старик в последние месяцы, просто помешался на наследнике. Да и предстоящие выборы, на которых Валерьян Лукич решил добиваться депутатского мандата, спокойствия в доме не добавляли. Хозяин ночей не спал, стряпуха слышала за перегородкой, как он стучал дверцей холодильника, пил литрами ледяную минералку, вечерами подолгу шлялся по саду. Сам темнее тучи, видать, переживал, изберут ли, а того пуще мучился, кому оставит мешки, плотно набитые деньгами. Ксения догадывалась: Максима в этом списке наследников бесполезно искать – придурок и транжира, ему она и сама, будь он ее сыном, ломаного гроша не подарила бы. Жена Кулакова, Наталья Федоровна, тоже хороша дамочка – пила постоянно, почти не просыхала. Даром что грамотная была женщина, с образованием и манерами, говорят, когда-то преподавала в институте начертательную геометрию. Видно, денежки испортили, так понимала поведение хозяйки Ксения, их, денег, когда много, обязательно заморочки появляются. Вот и ударилась Наталья Федоровна в беспробудное пьянство. Валерьян Лукич поначалу пытался как-то реагировать на ее закидоны – запирал в комнате, лишал обеспечения, но все впустую. Понял бесполезность усилий и махнул рукой: пускай живет, как хочет. Между тем, давно просекла наблюдательная домработница, накопленные капиталы ни днем ни ночью покоя не давали, мытарили Кулакова, оттого, видимо, и надумал хозяин наследника завести. Нанял где-то подцепленную Лариску, чтоб родила ему внука. Надеялся еще самостоятельно поднять мальца и поставить во главе холдинга. И так-то ладно бы, пускай делает что задумал, его проблемы, только вот Артур начал на молодую стерву Лариску заглядываться. Было бы на что! Мордашка, конечно, приятная. А какая еще она должна быть у молоденькой девчонки? Только воды-то с лица не пить… Ох, Артурчик, не туда, совсем не туда, переживала задетая за живое Ксения, повернул ты блудливые глазки!.. Ох, беды бы большой не было, если хозяин про интерес к Лариске прознает!

Завтракали на просторной светлой веранде. Из сада дул слабый ветерок, шевелил занавески на распахнутых окнах, слышалось пение птиц, облепивших ветви кривых яблонь, пряно и сытно пахло влажной после ночного дождика землей.

Ксения сновала между кухней и верандой, подтаскивала тарелки с едой. За большим, накрытым свежей скатертью столом, разместилась семья Кулаковых: бетонной глыбой громоздился сам Валерьян Лукич, сиротливо жалась к окну его худенькая, высохшая, как щепка, жена Наталья Федоровна, вялый Максим лениво ковырял котлету, напряженная Лариса, пряча глаза, склонилась над тарелкой, ела свой вегетарианский суп.

Ксения знала, что утром ели плохо, не голодны, не шибко уработались, однако все равно выставляла на стол полное меню, утвержденное Валерьяном Лукичом. Пока носилась со скоростью ветра, почувствовала усталость в коленках. И это утром, когда ночная прохлада еще не сошла на нет, а что будет к полудню – представить страшно. Пекло, жарища такая, словно здесь не Сибирь под боком, а настоящая пустыня Сахара, репортаж откуда недавно показывали по телевизору. Как там люди живут, вообще не понятно. Здесь-то жара все соки высосала. Кусок в горло не лезет. Прямо беда с погодой. Ночью вроде немного брызнуло, да что с той влаги толку, когда пятилетний мальчуган больше написает, думала Ксения, то и дело смахивая фартуком выступающий на лице пот.

Валерьян Лукич допивал крепкий кофе и думал о домочадцах. Не клеилась жизнь в последнее время, вовсе разладился механизм. Жена спилась фактически, сына интересуют одни развлечения. Дома, крепкого надежного дома, по сути, нет. Просто крыша над головой, где можно ночевать. Нет, с себя вины он не снимал, но ведь работал же, сутками с завода не вылезал: то новый стан пускали, то переналадка какая-то – рой проблем, и везде сам, лично. Потому что без хозяйского глаза, без контроля подчиненные такого наворотят, что после самому опять же и разгребать оставленные ими завалы. Кулаков завод вывел в передовые, а семью потерял, упустил. Кому такое расскажешь, и поймет ли кто? Невеселые мысли о близких рвали сердце на куски. Ведь родные же люди, печалился Валерьян Лукич, а словно в другом мире живут. Никаких забот. Наталье лишь бы налакаться с утра пораньше, а там хоть трава не расти, Максу дай покуролесить на полную катушку. Ну и что это за жизнь такая, в чем ее смысл? А кто же станет созидать, множить накопленное в трудах? Размышляя так, Кулаков исправно ел овсянку, изредка поглядывая на домочадцев.

Первой из-за стола тихонько уползла Наталья Федоровна. Понятное дело, подумал Валерьян Лукич, проводивший взглядом уходящую супругу, спешит к заначенной с вечера бутылке. Стопку хлопнет, растянется на кушетке и станет бессмысленно пялиться в потолок. Вот и все ее дела на новый день. Интересно, так мечтают или сходят с ума?

Поставив пустую чашку, Валерьян Лукич повернулся к Максиму.

– Как дела, сын? – спросил. – Какие планы на выходные?

Вздрогнувший Максим тупо уставился на отца, и Кулаков-старший отметил про себя, какой у Максима помятый, взъерошенный вид после ночных бдений. Как-то еще к столу выбрался, наверное, боится нарушить установленные правила, чтобы не остаться без карманных денег.

Сын молчал. Туго соображал с утра.

– Эй, Максим, ты меня слышишь? – Валерьян Лукич помахал раскрытой ладонью перед лицом сына. – Проснись! Не надоело еще шататься по притонам? Не устал, сынок?

– Почему сразу притон? – обиделся задетый Максим. – Нормальный клуб. Все туда ходят.

– «Нормальный клуб»! – раздражение овладело Кулаковым. – Ты что, хочешь накануне выборов мне рейтинг срезать своими бесконечными глупыми выходками, а? Просил же не куролесить, хотя бы до выборов, ни хрена не понимаешь!

– Да брось ты, батя, свои заморочки, все равно выберут. Кого же тогда, если не тебя? Поверь моему слову, еще надоест сидеть на заседаниях и нажимать кнопку голосования.

– Ну, все, хватит умничать! Теперь помолчи и слушай, что я скажу. – Валерьян Лукич сделал паузу, давая сыну время на то, что собрать мозги в кучку и понять сказанное. – Завтра тебя и Ларису отвезет на кордон Артур. С егерем Никитой я уже созвонился, он будет ждать.

– Так я хотел… – встрял было Максим, но отец так на него посмотрел, что враз сник и подобрал язык.

– На кордон, кроме вас, приедет журналист, я его пригласил отдохнуть вместе с нами. Мне очень нужна хорошая статья в печати, конкурент догоняет, дышит в затылок, а мне проигрывать нельзя… Так что сыграйте с Ларисой счастливую молодую пару, чтоб комар носа не подточил. Задача понятна?

Максима точно ужалили в задницу, он подскочил на стуле, вытаращился на отца.

– Никуда не поеду, даже не проси! – затараторил он. – Мне-то это зачем? Ты сам заделал ребенка Лариске, сам и ломай комедию перед журналистом!

Все-таки опыт руководящей работы – большое дело. Другой бы вскипел после оскорбительных слов молодого зарвавшегося щенка, забывшего, чей хлеб жует, сорвался бы на крик, может быть, и ударил бы сына, однако Валерьян Лукич лишь побледнел лицом, умял в себя обиду и произнес спокойным ледяным голосом:

– Ты все сказал? – отец положил на стол крепко стиснутые кулачищи, похожие на две маленькие кувалды. – Значит, не поедешь, не поможешь отцу? – Максим упрямо молчал. – Тогда верни мне банковскую карту. Сейчас же! Если нужны деньги, топай на стройку подсобником, кирпичи и раствор молдаванам подносить – на большее ты все равно не способен.

Максим враз полинял, притих на стуле, съежился – нелепый и жалкий. Сообразил, что сморозил глупость, поднял глаза на отца, примирительно сказал:

– Не сердись, батя, я ведь так, к слову… Если надо, смотаюсь, конечно, хоть на край света. Хотя вполне могли бы и здесь организовать шашлыки и небольшую пьянку, нормально пообщаться. Тоже лес кругом, только комаров меньше.

– А мать? – Валерьян Лукич показал глазами на дверь, за которой недавно исчезла Наталья Федоровна. – Она же опять нарежется до потери пульса и всю малину мне испоганит. Нагородит тут незнамо чего, а мне придется моргать зенками перед чужим человеком. Докажи потом, что не верблюд. Нет уж, обойдемся без подобной рекламы. – Закончив напутствовать сдавшегося сына, Валерьян Лукич повернулся к Ларисе, допивавшей специально для нее приготовленный витаминный чай. Она подняла голову, ожидая новых инструкций, из которых теперь и состояла ее жизнь. – Ты все слышала, Лариса? Поедешь с Максом. Я тоже подгребу, но чуть позже, когда провожу немецкую делегацию. Ты поняла меня, Лариса?

– Не глухая, – ответила девушка тихо.

– Гляди-ка, – ядовито ухмыльнулся Максим, – она еще и выпендривается!

– Сам-то чем лучше? – глядя исподлобья на Максима, парировала Лариса.

– Молчи, гадина! – крикнул Максим. – Залезла вместо матери в постель отца и еще хочешь после этого тут свои права качать?..

Валерьян Лукич тяжело посмотрел сначала на сына, затем перевел взгляд на девушку.

– Прекратите! – приказал властно. – Устроили балаган за столом, молодежь! Ни стыда, ни совести!

Молодые после окрика унялись. Кулакова в доме боялись. Максим скуксился, как малышок, лишенный сладкого за провинность, а Лариса поднялась и отправилась к себе в комнату. Ксения нарочно торчала на пороге, вызывающе пялилась на девушку, загораживала близкий путь. Тогда Лариса молча развернулась и покинула веранду через дальнюю дверь. Довольная стряпуха, одержав маленькую победу над Ларисой, тоже удалилась к своим кастрюлям.

Не имей сто рублей…

С Жорой Данильянцем, сотрудником пресс-службы Губернатора, Виктор общался в основном на разных тусовках с халявной выпивкой и бутербродами. Изредка, случалось, помогали друг другу по мелочам – дело-то житейское. Жора был вхож во многие кабинеты областных начальников, часто его видели в резиденции главы области. В связи с этим длинные языки поговаривали, дескать, Данильянц тесно связан со спецслужбами, – отсюда его широкая информированность и доступ к первым лицам. Жора в ответ на сплетни только посмеивался, ничего не утверждал, но и не отвергал. Если кому-то угодно так думать, пускай думает, это его личное дело. Лишь бы работе не мешало.

К нынешнему, уже прошедшему, дню Победы Жора попросил Виктора, зная его хватку, написать сто строк о его собственном дедушке-фронтовике. Хотел преподнести такой подарок ветерану Великой Отечественной. Виктор вместо небольшой информации написал объемный очерк, где поведал о боевом пути красноармейца Данильянца. Но самое главное, с помощью социальных сетей разыскал родственников одного из однополчан старшего Данильянца. И благодаря воспоминаниям восьмидесятидвухлетнего бывшего солдата, проживающего в Москве, выяснились любопытные факты: в сорок пятом, в ожесточенных боях под Кенигсбергом, пулеметчик Данильянц огнем своего «дегтярева» сдерживал прорыв немецкой роты из окружения. Вражеский натиск был стремительный, внезапный, на том участке полка, где меньше всего ждали немцев. Стрелял Данильянц до последнего, пока взрывом гранаты не опрокинуло пулемет, а его самого не поразил горячий осколок в голову. С тяжелым ранением пулеметчика увезли в госпиталь. В свою часть боец больше не вернулся и не ведал, что представлен к ордену Боевого Красного Знамени. Документы своих ног не имеют, они предпочитают лежать в архивах. А Виктор докопался-таки, запросил Подольский архив Минобороны, по три раза на дню звонил военкому, и произошло то, о чем раньше писали в газетах: награда нашла героя. Причем, заслуженная награда, оплаченная кровью. Старик плакал от радости, родственники устроили праздник в честь героя в загородном ресторане. Жора в качестве почетного гостя пригласил Виктора на торжество. Кроме того, сказал, что теперь должник Виктора до конца жизни, и обещал, если возникнет такая необходимость, отплатить той же монетой. Когда Виктор вышел от редактора, он вспомнил про Жору и его обещание помочь в случае трудностей. Сегодня, посчитал Виктор, такой день наступил.

Предварительно созвонившись, Виктор попросил Данильянца о встрече. Практичный Жора пообещал быть через полчаса в кафе недалеко от оперного театра.

Когда Виктор появился в кафе, Жора уже ждал его за столиком и успел заказать кофе на двоих. Виктор пожал руку коллеги, сел и отпил глоток принесенного напитка.

– Какие проблемы, Виктор? – с улыбкой поинтересовался Жора. – Спасибо, что вспомнил.

Козырев вкратце изложил суть редакционного задания. Жора внимательно его выслушал.

– Понятно, ох и жук этот Кулаков! – блистая передними вставными зубами, весело рассмеялся Данильянц, узнав о том, что крупный бизнесмен, баллотирующийся в Законодательное Собрание области, заказал о себе хвалебную статью. – Мало ему геморроя со своим заводом, так решил сходить во власть, старый мухомор!

Веселье Жоры вызвало ответную улыбку Виктора, он попросил:

– Расскажи мне о Кулакове.

– А что тебя интересует?

– Всё, Жора, буквально всё!

Данильянц допил кофе и поделился тем, что знал:

– По части бизнеса у Валерьяна Лукича Кулакова полный ажур. Во всяком случае, так принято считать. Было бы странно, если у него что-то противозаконное обнаружилось. Он руководитель старой закалки, повидал проверяющих всех калибров и мастей, знает цену бумажкам, поэтому с отчетностью все прозрачно. В прошлом, допускаю, могли грешки водиться, а кто у нас начинал стопроцентно стерильный бизнес? Я таких могикан не встречал. – Жора достал сигарету, прикурил от зажигалки. – Домашние дела у Кулакова, насколько я владею информацией, не ахти какие. Жена увлеклась алкоголем, сынок Макс постоянно шатается по ночным клубам, несколько раз задерживался полицией. Думаю, старик натерпелся от семейки, не позавидуешь ему в этом плане. Помнится, года четыре назад сынок Кулакова влип в довольно темную историю… Короче, парнишка попал в аварию, ударился на перекрестке в грузовик. Рядом с ним сидела подружка, она погибла. Ничего не берусь утверждать, говорю исключительно по памяти, но, насколько помню, обвинили в аварии и посадили водителя грузовика. Будто бы он нарушил правила и не уступил дорогу на перекрестке. Если тебе интересно, ты поройся в газетах тех лет, наверняка кто-то что-то писал – повод весьма любопытный. Ну что, Виктор, я тебе хоть чем-то помог? – Жора поднялся из-за стола. – Потребуется помощь, звони. Всегда буду рад помочь.

– Спасибо, Жора, выручил, – Виктор крепко пожал руку приятеля. – Извини, если оторвал от дел.

– Да ладно тебе, я ведь тоже журналист, понимаю заботы.

После кафе Виктор нырнул в прохладу читального зала библиотеки и углубился в чтение периодики четырехлетней давности. Информация Жоры послужила толчком для поиска новых сведений о личности Кулакова и его семьи. Кое-что удалось раскопать, листая старые подшивки. Виктор, испытывая журналистский зуд, сообразил: едва не спорол глупость, отказываясь заняться фигурой Кулакова. Он сделает отличный материал о Валерьяне Лукиче! Правда, не уверен был, что написанное понравится Плотникову, а тем более оправдает чаяния заказчика. Но тут уж ничего не поделаешь, что имеем, то и имеем.

Из библиотеки Виктор позвонил редактору и попросил у того редакционный джип для поездки. Объяснил просьбу тем, что хотел бы добраться до кордона без проблем, если в природе что-то случится, и вдруг небеса разродятся небывалым ливнем. Автомобиль Виктора едва ли прошел бы по проселку с глубокими колеями, залитыми водой. Плотников легко отдал внедорожник, пообещав оплатить горючку и другие командировочные расходы. Неожиданная сговорчивость шефа была удивительна, она лишний раз подтверждала предположение Виктора о том, что заказ уже проплачен Кулаковым, и отказ Виктора создал бы большие проблемы для редактора.

После завтрака Артур повез Кулакова в город на работу. Остальные обитатели большого дома расползлись по углам, кто куда.

Лариса ушла в свою комнату. В одиночестве, без чужих косых взглядов, девушка чувствовала себя свободней, была раскованней. Разместившись на диване, она достала из-под подушки заветную общую тетрадь, что-то вроде дневника барышни. Сюда она записывала все, о чем ей думалось, что волновало и мучило. Больше поделиться было не с кем. Утренняя перепалка с Максом сильно разозлила Ларису, нестерпимо захотелось записать то, что думала о тупом выродке – другого слова для сына Валерьяна Лукича девушка пока не подобрала. Не успела раскрыть тетрадку, как мобильный телефон подал голос. Лариса взяла трубку и отошла к окну, где сигнал принимался лучше.

– Здравствуй, Лариса, – поприветствовал девушку густой мужской баритон. – Ты почему вчера телефон отключила? Прячешься от меня? Учти, девонька, мы так не договаривались. Что там с обещанными деньгами, когда будут?

– На следующей неделе обязательно перечислю, – с опаской поглядывая на дверь, тихо ответила Лариса. Она подозревала, что Ксения может ее подслушивать, а потом докладывать Валерьяну Лукичу. – Мне обещал Валерьян Лукич, а он слово держит.

– Пойми и ты меня, девонька, – сказал абонент, стараясь придать голосу больше убедительности, – деньги нужны сейчас, немедленно! И это не моя прихоть, поверь, такова ситуация.

– Я прошу вас, подождите еще несколько дней! Пожалуйста!

Баритон на какое-то время умолк, будто раздумывал, принимая нелегкое решение.

– Так и быть, Лариса, поверю тебе, – наконец уступил абонент. – Только учти, последний срок – понедельник. Крутись! Иначе будет поздно, а твоя авантюра с беременностью станет совершенно бессмысленной. Пока!

Лариса отключила телефон и сунула под подушку: единственное надежное место в чужом доме, как ей казалось, где можно было спрятать дневник и телефон.

Снова взяла тетрадь, достала ручку, посидела над чистым листом, но написать так ничего и не смогла. Не вымучивались слова. Мысли вертелись вокруг одного: деньги, деньги!.. Ах, если б не те проклятые деньги, разве она появилась бы в этом ужасном доме, согласившись на предложение Валерьяна Лукича родить ему наследника!

В коридоре, рядом с дверью, послышался осторожный шорох. Лариса испуганно вскинулась: кто там пришел?.. Поспешно спрятала тетрадь, села, опустив ноги на пол и повернувшись лицом к двери, оправила подол платья на коленях.

Без стука, украдом, как вор, в комнату проник Максим. Оглядевшись, увидел порядок и чистоту. Ему здесь нравилось. Заметил торчащий уголок тетради, весело подмигнул Ларисе, словно они давно были заговорщиками.

– Донос строчишь? – спросил с наглой ухмылкой. Он умел издеваться над слабыми – это знала Лариса. Но сейчас вдруг оцепенела: ее тайна тайн была раскрыта в один момент! Неужели Максим читал ее строки, написанные только для себя?

– Ладно, не парься, не сдам отцу. – Максим и сам не ожидал, какое впечатление на девушку произведет его шутливое замечание. – Тебе еще не надоело тут одной киснуть? А то давай покувыркаемся, ты не против? Чем я хуже отца? – Максим расправил угловатые плечи, выгнул худую грудь. В другое время и при других обстоятельствах Лариса посмеялась бы от души над клоунадой кулаковского отпрыска, в полной мере оценила бы комичность ситуации, однако теперь ей стало не по себе. – Ты против, что ли? – Максим усмехнулся.

Лариса вдруг оробела, вся съёжилась от пронявшего внезапно страха. Лихорадочно соображала: если мерзавец набросится, на помощь звать бесполезно. Дом большой, не докричишься. Да и кто услышит? Наталья Федоровна, небось, давно в отключке. Ксения? Будешь умирать, повариха не подойдет, эта змея только рада будет, если избавится от конкурентки. Вдолбила себе в голову, будто Артура у нее собираются увести – что за глупость? Больно нужен! Как этот вот дебильный Максим. Господи, что же делать?.. Лариса занемела всем телом, сидела не шевельнувшись, будто парализованная, лишенная воли. Максим по-своему воспринял состояние девушки, ему показалось, что Лариса согласна на его ласки. И тотчас налетел коршуном, повалил на кровать. Лариса слышала близко его сбивчивое дыхание, ползающие по ее телу дрожащие пальцы. Как это было противно! Лариса нашла силы, подтянула к себе распластанные ноги и ударила пятками в голову наклонившегося к ней Максима. Удар был настолько неожидан и силен, что Максим отлетел к платяному шкафу. При падении крепко приложился виском к ручке. Пока он ругался, поднимаясь, Лариса спрыгнула с дивана и отбежала к приоткрытому окну. Прижалась спиной к подоконнику, стала оправлять на себе скомканную одежду.

– Ты что, совсем больная, на оба полушария, да? – Максим морщился от боли, трогая рукой свежую ссадину. – Ты могла убить меня!

– Убирайся отсюда! – огрызнулась Лариса. – Иначе я позвоню отцу, он твои грязные ручонки-то укоротит, скотина! Пошел вон!

Максим медлил, не торопился уходить. Смотрел на девушку с ненавистью. Лариса безошибочно определила его намерение тотчас причинить ей боль, много боли, от которой кричат и взывают о пощаде. Ишь, чего захотел! – ощетинилась Лариса. Вспомнив про лежавшие на подоконнике ножницы, она завела руку назад и нашла то, что искала.