Текст книги "Скитания гурманов. Непридуманные истории о том, как ссорились Вольдемар Никодимович с Андроном Антоновичем"

Анатолий Андреевич Шабалин
Скитания гурманов. Непридуманные истории о том, как ссорились Вольдемар Никодимович с Андроном Антоновичем

© Шабалин А. А., 2022

© Оформление. ОДО «Издательство “Четыре четверти”», 2022

Два сапога. Предисловие

Люди мы совершенно разные.

И по характеру, и по увлечениям, и по статусу.

Вольдемар Никодимович – авторитетный мэтр в сфере искусства, известный баритон, завоевавший широкое признание: лауреат многочисленных премий, почетный член всевозможных творческих советов, завсегдатай театральных премьер и телевизионных эфиров.

Я же – представитель технической профессии, знаком лишь узкому кругу специалистов и не имею многочисленных почитателей таланта. К тому же человек непубличный – не любитель светских раутов и шумных тусовок.

Да и внешне мы абсолютно не похожи – мэтра всегда отличают изысканность и элегантность во всем – одежде, манерах, даже интонации голоса.

Меня же – обыденность.

Вольдемар Никодимович для меня, как и для многих, является кумиром, элитой общества. В то же время ко мне он относится уважительно, что, конечно, льстит.

Нас свел общий проект, где Вольдемар Никодимович осуществлял творческое руководство, а я отвечал за технические вопросы. Поэтому мэтр часто приглашал меня в качестве консультанта в различные зарубежные поездки.

К сожалению, там нередко между нами возникали мелкие конфликты, случались казусные ситуации. Как правило, в заведениях общественного питания, и, как обычно, по моей вине.

Причина банальна: за приемом пищи я зачастую совершенно случайно, самым необычайным образом умудрялся пачкать одежду мэтра, порой даже в ситуациях, когда это, казалось, было невозможно.

Но, как человек незлопамятный, он с течением времени забывал о доставленных мною неприятностях, и его снова, будто мазохиста, тянуло к общению.

И что же так притягивало ко мне Великого Мэтра?

Может быть, соблазн постоянного экстрима, в который он попадал благодаря мне?

Может, он, как игрок, нуждался в тех психологических микроматчах, что происходили между нами – в основном, на полях ресторанных скатертей?

А быть может, искреннее желание наконец-то обучить меня великосветским манерам?

Это до сих пор остается загадкой.

Говорят, два сапога пара.

Но, если внимательно присмотреться: один в гармошечку, другой – гладенький, лоснящийся на солнце.

Вот так и мы.

Однако в чем-то все же схожи. Наверное, в том, что частенько вместе хаживали в одну сторону, а точнее – скитались по столицам разных государств.

А еще, возможно, близки в том, что оба любили продегустировать местную кухню. Исключительно для расширения кругозора и более полного знакомства с традициями и национальными особенностями посещаемых стран.

Как всегда неожиданно раздавался телефонный звонок, и звучал бархатный баритон мэтра:

– Андрон Антонович, а не желаете ли Вы посмотреть…

И мы снова встречались в аэропорту в трепетном ожидании очередных невероятных и неотвратимых казусных ситуаций, психологических поединков.

Устрицы номер шесть

Я с глубоким уважением отношусь к вкладу в искусство Вольдемара Никодимовича, его творческому вкусу.

И не только творческому.

Обладает он также отменным вкусом в отношении заморских яств и абсолютным нюхом – знает толк в чудодейственных напитках.

Что есть, то есть.

Лишний раз в этом убедился в Париже, куда мы были приглашены благодаря авторитету Вольдемара Никодимовича французской фирмой.

После обязательной программы – деловых переговоров, нас ожидала наиболее приятная – произвольная, так называемый званый ужин по зову принимающей стороны. А также по зову желудка.

Вопрос босса фирмы: «Куда? …» – не был дослушан до конца.

– Рыбный ресторан, – отчеканил маэстро, окинув всех взглядом, полным достоинства.

Официант в форме музыканта симфонического оркестра подал каждому меню. Понятно, на французском.

Даже если бы был перевод на русский, это не сильно изменило ситуацию – я чаще всего не имел об этих блюдах никакого представления.

Поэтому действовал традиционно: с умным видом глядя в меню, ожидал вердикта Вольдемара Никодимовича.

– Устрицы номер шесть имеются в наличии? – полюбопытствовал он у гарсона на чистейшем французском, важно подняв голову.

Меня охватила гордость за столь тонкие познания мэтра в вопросах градации морских деликатесов и нюансах кулинарного искусства.

Не пятый номер, не седьмой. А именно шестой!

Признаюсь, была даже некоторая зависть.

Получив положительный ответ официанта, он добавил к заказу еще кое-что, пояснив мне, что для лучшего усвоения морепродуктов необходим «пищеварительный эликсир», усиливающий расщепление углеводов в организме. Я полагаю, в переводе его просьба звучала примерно так: «Голубчик, еще водочки-с».

Подошедшему ко мне официанту я молча кивнул, что означало: «Мне то же самое».

Босс, не заглядывая в меню, шепнул гарсону что-то на ухо.

На этом прелюдия закончилась, и наступило томительное ожидание.

Пока кудесники кухни колдовали над кулинарными изысками, я наблюдал за высоким, поджарым темнокожим мужчиной, сидевшим с газетой за соседним столиком.

Не отрываясь от чтения, он привычным движением, доведенным до автоматизма, ввинчивал небольшую спиральку в виноградную улитку. Затем, вывинтив ее, будто лампочку из патрона, смаковал лакомство в виде небольшого червячка, наколотого на кончик спиральки.

Отужинав десятком улиток и допив кофе, мужчина удалился.

И тут произошло чудо! Фейерверк чревоугодия!

Большая ваза с дарами моря, по форме напоминающая фонтан на «Выставке достижений народного хозяйства СССР», была установлена в центре нашего стола.

Принесенное блюдо превзошло ожидания.

Переложенные льдом, пирамидой возвышались обитатели морских глубин: устрицы, лобстеры, кальмары и прочие деликатесы, названия которых я, к своему стыду, не знал.

Обильное слюноотделение усиливалось при виде разрезанных пополам лимонов, украшавших пирамиду по периметру нижнего яруса.

Глаза разбегались, но мой взгляд впился в наиболее крупное существо – лобстера. Вцепившись в него, я тщетно пытался разломить клешни, дабы завладеть содержимым.

– Андрон Антонович, – тишину прервал спокойный, будто раскаты дальнего грома, голос знатока сервировки. – Не так это делается!

Взяв с вазы небольшие щипчики, он ловким движением со щелчком расщепил клешню и победоносно взглянул на меня.

Что ж, счет открыт – 1:0 в пользу Вольдемара Никодимовича в незримом матче изысканности с обыденностью.

Предвкушая праздник желудка, нагулявший аппетит Вольдемар Никодимович закатил глаза, поднеся в ладошке раковину с устрицей ко рту. Будто снайпер перед выстрелом, затаив дыхание, смачно слизнул дар моря.

– Фантастика, – вырвалось у ощутившего послевкусие мастера. Разделавшись еще с несколькими слизеподобными существами, он, довольно крякнув, запил «эликсиром».

На его лоснящемся от удовольствия лице было написано – жизнь явно удалась!

Тем временем я, разделавшись с лобстером, с ужасом поглядывал на устриц, – уж больно непривлекательный и даже отталкивающий исходил от них запах.

– Андрон Антонович, попробуйте, очень вкусно, – прозвучал убаюкивающий баритон бывалого дегустатора.

Дабы не оконфузиться окончательно, я с видом завсегдатая рыбных ресторанов поднес устрицу ко рту. В ту же секунду дух гниющего болота заполнил весь мой организм, будто предупреждая: в случае употребления яства оно будет тут же обратным позывом возвращено на стол.

Видя мою нерешительность и понимая, что чаша весов колеблется, Вольдемар Никодимович отыскал более убедительный аргумент:

– Андрон Антонович, это же деликатес. Очень полезный для мужчин, – многозначительно добавил он, почему-то подняв указательный палец кверху.

Это был удар ниже пояса, учитывая мой почтенный возраст.

Но вторая попытка оказалась также безрезультатной, о чем красноречиво свидетельствовала моя сморщенная физиономия.

Тогда Вольдемар Никодимович, как опытный игрок, достал «козырную карту» – выдавил на устрицу для устранения запаха сок лимона и наполнил мою рюмку.

Счет стал 2:0. Дальше отступать некуда.

Осознав свою обреченность и неотвратимость процесса дегустации, мысленно заглушив все вкусовые рецепторы, органы осязания и обоняния, я снова поднес деликатес ко рту. Будто ныряльщик в ледяную воду, сосчитав про себя до трех и закрыв глаза, – мгновенно «окунулся», – заглотил яство и осушил рюмку.

– Ну как? – полюбопытствовал маэстро.

– Фантастика, – соврал я.

– Ну, вот, – похлопал меня дружески по плечу, словно профессор способного ученика, Вольдемар Никодимович.

Испробовав остальное содержимое вазы – гребешки, осьминоги, плавники акулы – он элегантно поднес к сложенным бантиком губам завитую виноградную улитку и попытался высосать ее.

– Вольдемар Никодимович, не так это делается, – я взял с вазы спиральку и, отставив мизинец, вывинтил содержимое улитки. Затем полакомился деликатесом, изображая необычайный восторг.

Счет наконец «размочен»!

Важно зацепиться за игру.

Но какова цена очка!

Учитывая нанесенный мной болезненный финишный укол спиралькой, можно считать – дуэль белой и серой кости не выявила победителя.

А устрицы номер шесть к концу ужина мне даже понравились. Особенно под водочку.

Белый костюм

Белый костюм. Это – мечта.

Мечта не только идущих на первое свидание розовощеких юношей, но и зрелых, отмеченных сединой почтенных мэтров.

Что может с ним сравниться?

Перебрав все возможные варианты, я не нашел ничего более достойного.

Он облагораживает всех.

А если еще и пошит с иголочки, да на нем французская этикетка, то это – все. Все, что необходимо для вашего самоутверждения и душевного спокойствия.

Это – символ успеха, если хотите.

Подобрать костюм – сверхзадача.

Для Вольдемара Никодимовича особенно: то брюки мешковаты, а пиджак как раз, то наоборот. И дело здесь вовсе не в фигуре. Каждый раз какие-то аксессуары не удовлетворяют взыскательному вкусу и высоким эстетическим запросам мэтра.

А тут, в Париже, – такая удача!

Причем в первом же магазине, одна примерка и сразу – сидит как влитой.

К тому же – белый!

Премьерный показ обновки был приурочен к торжественному событию – походу на шоу с ужином в престижный парижский театр-варьете, куда нас пригласил босс одной из фирм – респектабельный, длинноволосый, успешный бизнесмен. На вечернее представление он прибыл с супругой – блондинкой непонятного возраста: то ли молодая, но рано посолидневшая, то ли в годах, но молодящаяся. Она была облачена в эффектное черное платье с глубоким декольте.

Для нас был зарезервирован столик у самой эстрады, чтобы мы могли более проникновенно наслаждаться чистым искусством.

Вольдемар Никодимович сел через стул от меня. И на то была веская причина: аппетит у меня отменный и непредсказуемо случается казус – могу испачкать пищевыми ингредиентами соседей по столу. Понятно, не специально. По этой причине даже не пользуюсь соусами и приправами.

Босс галантно усадил супругу между гостями и, как мне показалось, остался доволен ее удаленным присутствием.

Ввиду того, что мы располагались рядом со сценой, «эффект присутствия» был настолько сильным, что порой казалось – полуобнаженные красавицы танцуют на нашем столе. Впрочем, потом выяснилось: некоторые из них, к моему удивлению, были красавцами. Почти все – бывший наш народ, выпускники, отличники балетных училищ, их педагоги.

Созерцание зрелища чередовалось с поглощением пищи, – процессом, который я осуществлял предельно аккуратно со всеми мерами предосторожности. Все проходило степенно и ничто не предвещало беды.

Апофеоз представления – гала-выход артистов. Все, включая зрителей, поют, хлопают в такт музыке – всеобщее ликование и благодать.

Посетителям преподнесли презент от владельца заведения – наполненные темно-красным вином громадные фужеры на высокой, тонкой и изящной, словно у балерины, ножке. В сиянии прожекторов и многочисленной иллюминации фужеры празднично сверкали, озаряя присутствующих светом радости и счастья. Калейдоскоп множества разноцветных лучиков ослеплял.

Фейерверк сияния, исходящий от фужеров, органично сочетался и не входил в противоречие со спокойствием наполнявшей прибор бордовой глади, вобравшей в себя томность темной южной ночи и загадочность, волшебное таинство напитка.

В нем отражались благородство и изысканность интерьера – бархатные шторы, обивка мебели бордовых оттенков, а также богатое, темно-вишневых тонов одеяние обслуживающего персонала.

Аромат, исходивший от наполненных фужеров, манил свежестью роз, покрытых утренней росой, в сочетании с терпким запахом мускатного ореха.

Сверху, под восторженные возгласы публики, плавно опускались большие красные надувные шары. Зрители с ликованием ударами рук вновь подбрасывали их вверх. Пока супруга босса восхищенно взирала ввысь, к ее фужеру приближался шар. Опасаясь, что он может опрокинуть прибор, я попытался предотвратить их неминуемую встречу, нанеся удар по надутой округлости.

В следующее мгновение фужер, словно шар, взлетел вверх и опустился на брюки Вольдемара Никодимовича.

Я не ожидал такой реакции, столь резвой прыти от почтенного мэтра – Вольдемар Никодимович подскочил, будто было выплеснуто не вино, а расплавленный металл. Округлившиеся глаза пострадавшего достигли критических параметров. Взгляд был устремлен на громадное красное пятно в верхней части брюк, которое, подобно кровавой ране, все шире расползалось по белой ткани.

Второй раз в жизни я увидел подобное выражение лица. Первый – в журнале «Огонек». На репродукции картины «Иван Грозный убивает своего сына».

Я вовремя не учуял, не осознал появления эффекта «мнимое благополучие» – заключительной и наиболее опасной стадии при поражении отравляющими веществами. Когда все вокруг великолепно и прекрасно, – это и есть «мнимое благополучие».

Тогда и необходима повышенная бдительность. Атмосфера же веселья и всеобщего куража усыпила ее. Я потерял, что называется, нюх.

Меня спас босс. Успокоив возбужденного мэтра и заметив, что ничего страшного не произошло, он пообещал оперативно выправить каверзную ситуацию.

Подождав, пока публика разойдется, дабы не лицезрела неожиданно расцвеченный наряд гостя, супруга босса отвела Вольдемара Никодимовича в женскую туалетную комнату. Там, очевидно, почтенный мэтр исполнил «сеанс стриптиза», поскольку вскоре дама возвратилась с его брюками. После этого супруг спешно отправился за новыми, взяв испачканные в качестве эталона для размера.

Прошло некоторое время, но босс все не появлялся – то ли большинство магазинов мужской одежды было закрыто, то ли не находил подходящего размера.

Я чувствовал себя неловко в обществе француженки, не владея языком, и, встречаясь с ней взглядом, все, что мог – это выдавливал из себя восхищенную улыбку.

Мэтру в это время, я полагаю, тоже было некомфортно – без штанов в женском туалете.

К счастью, ситуация разрешилась – возвратился босс. Он доставил покупку нашему затворнику.

Наконец, с видом оперившегося гуся, в обновке появился Вольдемар Никодимович. Его взгляд пронзил меня ненавистью и презрением.

Вообще-то Вольдемар Никодимович – человек по характеру отходчивый. Через несколько месяцев, «за давностью преступления», он добродушно помиловал, простил меня.

А новые брюки все же сидели на нем мешковато. В прежнем наряде уважаемый Вольдемар Никодимович выглядел более элегантно.

Но я ему не сказал об этом. Из сочувствия.

Зеленый помидор

В эту историю трудно поверить.

Она выглядит фантастической, невероятной, придуманной.

Мелкий, не впечатляющий своими размерами, невзрачный на вид и не привлекающий к себе внимания ни эстетическими, ни вкусовыми качествами – слюнки от него не потекут – зеленый помидор.

И как мог обычный, неэкзотический овощ, да к тому же неспелый, стать центром внимания, главным объектом повествования?

С ним явно должно было произойти нечто сверхъестественное, экстраординарное.

Перерыв на обед или же обеденный перерыв.

Ввиду ограниченного времени был выбран небольшой, сравнительно недорогой парижский ресторанчик-бистро, расположенный вблизи офиса, где происходила деловая встреча.

На сей раз Вольдемаром Никодимовичем были приняты чрезвычайные меры предосторожности – он сел через два посадочных места от меня. Как считал мэтр, этой буферной защитной зоны из пары сотрудников фирмы, сопровождавших нас, будет достаточно, чтобы сохранить в чистоте и неприкосновенности свои новые французские брюки.

Меню, не привлекавшее разнообразием, было для всех одинаковым – быстрый обед. Безалкогольный.

Холодная закуска – небольшая порция салата, ни название, ни вкус которого не запомнился, – то ли шпинат, то ли сельдерей.

На первое – суп по-французски. Название привлекало. Суп по-французски! Во Франции – суп по-французски! Звучит торжественно, сродни Марсельезе на Елисейских полях. Несмотря на многообещающее название, блюдо также не впечатлило – разваренный в кипятке плавленый сырок с батоном. Во всяком случае, мне так показалось.

Сосредоточенный Вольдемар Никодимович время от времени искоса настороженно поглядывал на меня, но пока нештатной ситуации за обеденным столом не возникало.

«Заморившим червячка» посетителям принесли по второму – на большой тарелке, украшенной вместо каемочки волнистым узором из какой-то темно-коричневой приправы, в центре лежал лангет. Рядом, в масле желтого цвета одиноко плавал небольшой зеленый помидор.

Оперативно разделавшись с мясной составляющей блюда и испытывая дополнительную потребность в пополнении организма питательной энергией, я устремил взор на зеленый помидор.

Мысленно, будто намечая стратегию наступательной операции перед боем, обдумывал и планировал его уничтожение. Каким образом все же доставить помидор ко рту?

Начал с очевидного и самого простого варианта – попробовал наколоть вилкой. Не тут-то было – помидор оказался столь твердым, что не поддался не очень острому столовому прибору и, отскочив от него, волчком игриво завертелся в масле.

Боковым зрением я заметил, как мэтр с ухмылкой наблюдает за моими тщетными попытками укротить неподатливый овощ. В этой ситуации брать рукой помидор или же ложкой – значит, подписать себе приговор на осмеяние и общественное порицание на ближайшую перспективу.

И был выбран единственно верный путь – прибегнуть к помощи еще одного столового прибора – ножа, подперев им желаемую добычу, дабы та не выскальзывала.

Ухмылка мэтра переросла в нескрываемую улыбку. Повернувшись в мою сторону, он с любопытством наблюдал, чем же закончится кулинарный поединок.

Собрав всю волю, все мысленные и физические усилия воедино, будто проводя гипнотический сеанс, я прижал ножом помидор и начал мощно давить на него вилкой, пытаясь проколоть.

И здесь ситуация вышла из-под контроля, произошло невероятное! То, что потом, будто в замедленной съемке, будто в кошмарном сне, постоянно возникало в моем подсознании.

Даже опытный фокусник-жонглер, тратя месяцы на изнурительные тренировки и репетиции этого номера, не смог бы добиться такого эффекта, не сумел бы повторить его.

Неожиданно вилка соскользнула с овоща, издав громкий щелчок по тарелке, а помидор, получив от меня значительную поступательно-вращательную энергию, неожиданно взвился вверх. Он медленно поплыл в сторону Вольдемара Никодимовича. Тот с ужасом, безмолвно наблюдал за его приближением.

Помидор завис именно над ним, словно посланник внеземной цивилизации решил списать генетический код с черепной коробки гениального землянина.

Завороженный Вольдемар Никодимович взирал на объект испуганно, с открытым ртом, как на шмеля, приготовившегося ужалить. Достаточно было взмахом руки отбросить злосчастный овощ, но мэтр застыл в оцепенении.

В следующее мгновение помидор резко опустился на его брюки, совершая круговые вращательные движения в районе молнии и забрызгивая французскую обновку ярким желтым маслом.

Наступила томительная пауза. Вольдемар Никодимович потерял дар речи. Служащие фирмы с сочувствием стали оказывать ему посильную помощь – присыпали солью испачканное место и затем проводили куда-то.

В горле у меня, возможно от случившегося, пересохло. Я решил заказать зеленый чай.

Обслуживала нас смуглая официантка, – быть может, филиппинка или малазийка, а, скорее всего, – представительница Океании. Она слабо понимала по-французски и, как потом оказалось, вообще не знала никакого другого, кроме языка аборигенов.

На мои скудные познания английского: «Ти-и», – она отреагировала непонятно, то ли кивком, то ли пожатием плеч. А чтобы не перепутала цвет чая, я, для убедительности, указал на зеленый помидор в соседней тарелке и с четкой декламацией и акцентированной в конце согласной произнес: «Г-р-и-и-н».

Еще я растопырил четыре пальца, что означало – каждому. Язык жестов она поняла.

В сопровождении сотрудников фирмы возвратился Вольдемар Никодимович. Он демонстративно не смотрел на меня.

Звенящую, напряженную тишину нарушил приход официантки. Она принесла и поставила возле каждого по большой тарелке, в центре которой плавал в масле зеленый помидор.