Текст книги "Рыцарь снов"

Глава вторая

Запах… Запах цветов. Это было первое, что Рамсей ощутил. Он как будто медленно поднимается по подъему холма в каком-то саду. Но запах гораздо концентрированней, сильней, чем аромат любого сада.

Он попытался вспомнить как можно больше и испытал сильный страх, когда обрывки прошлого стали соединяться в единую картину. Крутой подъем дороги в темноте, поворот, когда он пытался избежать столкновения с человеком, которого мельком осветили его фары. Должно быть, он упал вниз.

Запах цветов – палата больницы?

Он попытался ощутить какую-нибудь боль, какой-то признак, что он попал в аварию. Ничего. Снова его охватил страх – и сильный! Сломанный позвоночник? Полный паралич? Сильный ужас не давал ему шевельнуть рукой или ногой.

Он лежал, парализованный собственными мрачными подозрениями, и тут к нему вернулся слух, как только что – обоняние. Совсем рядом звучит чей-то голос. Но Рамсей не понимает ни слова. В потоке звуков чувствуется ритм, похоже на какое-то пение.

Рамсей медленно открыл глаза. Он лежит на спине, да. Но над ним не потолок больничной палаты; такого не может быть в палате. Взметнулись вверх арки, встречаясь в центре, и с этого центра свисает на цепи маятник в форме клетки сложной резной работы; в нем светящийся шар. И хоть свет его неярок, Рамсей мигнул и продолжал мигать.

Он не мог различить цветной рисунок на стенах – краска или мозаика между арками, но такого богатства, такого изобилия красок ему не приходилось видеть. Пение продолжалось справа от него.

Рамсей повернул голову, отыскивая источник звука. Цветочный аромат действовал угнетающе. Вокруг себя Рамсей теперь видел массу цветов. Они покрывают постель, на которой он лежит, но… что?..

За массой цветов кто-то стоит на коленях. Рамсей разглядел только круглую голову, плечи: фигура закутана в плотное покрывало и совершенно скрыта. Только руки, маленькие смуглые руки, подняты так, что ему их видно. В них зажат какой-то небольшой предмет, сквозь пальцы пробивается его блеск.

Рамсей попытался понять слова, которые произносит закутанная фигура. Но не распознал ни одного знакомого. Только звуки. Что случилось?

Теперь он намерен проверить подвижность своего тела.

Сначала правая рука… К его радости, он смог поднять ее. Двигалась она странно, скованно, словно он долго пролежал в одной позе и рука затекла. Подняв руку, он выпустил то, что было зажато в пальцах, и этот предмет скользнул по его телу в цветы.

Закутанная фигура вздрогнула… замолчала… отпрянула в сторону… встала. Поднялась рука, откинула вуаль, приоткрыв лицо под ней.

Девушка – но он ее никогда не видел. Однако в лице ее есть что-то знакомое. Именно ее он не видел, но видел похожих – по фигуре, цвету кожи. Видел во снах!

Он снова во сне. Может, на самом деле сейчас лежит без сознания в больнице и вернулся к подсознательным картинам, которые за прошедшие недели стали такими яркими.

Однако Рамсея оторвало от собственных мыслей выражение лица девушки. Она смотрела на него вначале с… вероятно, самое подходящее слово – страх. Но страх постепенно начал уходить, сменяясь другим чувством, которое Рамсей понять не мог, глаза девушки слегка сузились, губы сжались.

Кожа у девушки гладкая, коричневая с легким красноватым оттенком. Она может быть америндианкой, только не хватает широких скул. Лицо у нее с тонкими чертами, овальное, нос с высокой переносицей, может, слегка великоват для подлинной красоты. Но самое замечательное – ее глаза. Рамсей смотрел прямо в них, и они казались все больше и больше, и он наконец видел только их.

Что-то слегка коснулось его щеки. Он понял, что девушка подняла руку и прижала пальцы к пульсу у него на шее.

– Каскар? – Одно слово, произнесенное вопросительно.

Но Рамсей это слово не понял. Такого яркого сна у него еще не было. Может, он вызван каким-то наркотиком, которым снимают боль в теле. Лекарство усилило яркость сна.

Он понял, что не может оторвать взгляда от глаз девушки. Должно быть, она каким-то образом пытается получить у него ответ, в котором отчаянно нуждается.

Потом он снова увидел, что она удивленно нахмурилась. Он ей не ответил, и это, по-видимому, каким-то образом напомнило ей об опасности. Он знал это так ясно, будто она произнесла это вслух. Она взглянула направо, налево, потом снова на него. Палец, который проверял его пульс, теперь был прижат к ее губам в жесте, который он легко понял.

Она плотно запахнулась в вуаль, но не стала прятать лицо и быстрым движением скрылась из поля его зрения. Так как она дала ему понять об опасности, он послушался и остался лежать неподвижно.

Но где он?

Резной потолок над головой, цветы… Их запах стал так силен, что Рамсея слегка затошнило. Он пытался понять, что все это значит. Рамсей не помнил, чтобы в прошлых снах ощущал запахи. А прикосновение девушки к его щеке и горлу – он все еще ощущает его.

Где он? Что случилось?

Он отчаянно пытался вспомнить последние мгновения, прежде чем упал в темную пасть речной долины. Дождь, фигура, показавшаяся в свете фар. Это он помнит ясно. Однако не яснее, чем запах цветов вокруг. Но ведь это не может быть реальностью!

Проснись, твердо приказал он себе. Проснись – немедленно!

Если его сновидение вызвано наркотиком, подействует ли такая тактика? Кажется, нет. Он не просыпается. Цветы, все это место – все остается. Вернется ли девушка? Что она сказала? Рамсей попытался правильно воспроизвести это слово, но не вслух.

– Каскар. – Это человек, состояние, место? Что такое Каскар?

И почему он лежит здесь?

Он поднял правую руку, так, чтобы увидеть ее. Кожа гораздо темнее, чем обычно, и на большом пальце широкое кольцо, золотое, сложной работы, с каменной геммой, словно должно служить печатью. На запястье тоже золотая лента, она скрывается в рукаве цвета меди – никогда в жизни не носил он такой цвет.

В предыдущих снах он видел других, но никогда – самого себя, свое тело или одежду. В тех снах он казался себе бестелесным духом, который наблюдает за действием, но сам в нем не участвует. А эта реальность руки с кольцом и лентой на запястье – ужасна.

Какое-то движение; он быстро поднял взгляд. Перед ним снова девушка. Теперь она схватила его с повелительной решимостью, потянула на себя. Сообщение достаточно ясное. Она хочет, чтобы он встал и пошел с нею.

Рамсей приподнялся. Оцепенение, которое он ощутил в руке, в пальцах, казалось, охватило все тело. Одновременно он понял, что лежит не на мягкой постели, но на какой-то длинной твердой, как камень, плите, которая покрыта лишь тонкой алой тканью. В голове и в ногах стоят высокие канделябры, высотой с него самого: он убедился в этом, неуверенно встав на ноги и держась за край усыпанной цветами плиты. В каждом подсвечнике свеча толщиной с его предплечье; от свечей поднимаются тонкие струйки ароматного дыма.

Снова девушка потянула его за руку, потащила от плиты – в тень, куда не достигал свет лампы над головой и свечей. Рамсей вздрогнул, увидев четверых мужчин, по одному в каждом углу помещения, в котором он лежал. Головы у них склонены, руки сжимают рукояти мечей, которые, обнаженные, упираются в пол.

Рамсей послушно пошел за девушкой. Никто из мужчин не пошевелился. Проходя мимо одного из них, Рамсей увидел, что тот со странным напряжением смотрит только на лезвие своего меча. Но это не статуя, а живой человек. Рамсей видел, как поднимается и опускается его грудь при дыхании.

Их абсолютная неподвижность, то, что они не обращают никакого внимания на Рамсея и девушку, все это не показалось ему странным. В конце концов это ведь сон. А во сне можно ожидать самого необычного. Его тревожило только, что он видит все происходящее слишком четко и в мельчайших подробностях. Ни один сон за прошлые месяцы не сравнится с этим.

Все четверо, как отметил Рамсей, одеты так же, как люди в лаборатории, в плотно прилегающее трико и свободные куртки, доходящие до середины бедра. Трико у них черное, верхняя одежда серая, с большим вышитым гербом на груди. Рамсей взглянул на собственное тело и обнаружил, что одет в такую же одежду, но других цветов.

Трико у него, плотное, облегающее и эластичное, цвета меди. Жилет – золотого, с красным гербом на груди. Множество мелких драгоценных камней нашиты сложным узором. На ногах мягкие гладкие сапоги, высотой до лодыжек, того же медного цвета.

Девушка снова прикрыла лицо вуалью, и теперь Рамсею видна была только ее рука, которой она по-прежнему крепко держала его. Как и у него, у нее на большом пальце массивное кольцо с синим камнем с гравировкой. На указательном пальце кольцо из золота со странной маской рогатого существа, с зелеными глазами; на мизинце широкое кольцо с рисунком, который Рамсею не виден. Во всем остальном девушка подобна тени среди теней. Они быстро удалялись от плиты, на которой он проснулся.

Миновали колонны, которые он лишь с трудом разглядел в полутьме, и приблизились к стене, каменной панели с резными фигурами, которые тоже были почти не видны. Девушка подошла к стене и сунула палец в глубокую резьбу. Наверно, привела в движение какую-то пружину, потому что при этом прикосновении часть панели раскрылась, как самая обычная дверь. И они оказались на узкой лестнице, освещенной сверху шаром.

Впереди коридор, лучше освещенный этим же шаром. Коридор кончается у двери, похожей на те, что Рамсей знал всю жизнь. Его спутница распахнула дверь, и они вошли в комнату, освещенную гораздо ярче, чем та, в которой он проснулся.

Любопытство преодолело беспокойство из-за этого навеянного наркотиком сна. Рамсей не боялся, ему хотелось узнать, что же будет дальше. Девушка выпустила его руку, оставив стоять в комнате, и Расмей осмотрелся.

Кое-что в комнате показалось ему знакомым. Он видел это в своих ранних снах, в которых всегда присутствовал пожилой человек в длинной черно-белой мантии.

Стены поверх панелей были покрыты длинными полосами вышивки. Изображения явно фантастические, растительность странной формы и невероятных цветов, а животных таких Рамсей в своем мире не знал. В огромном очаге, даже на четверть не заполняя его черной пещеры, горит огонь. Перед очагом две длинные скамьи, крытые жесткой желто-белой тканью, на которой сверкают золотые блестки.

Между ним и очагом длинный стол на резных ножках. На нем множество предметов, включая бронзовые подсвечники, кубки, блюдо с чем-то похожим на яблоки, только очень большие, и тому подобное.

Если не считать скамей, больше никаких сидений нет. Однако тут и там груды больших квадратных подушек, сделанных из тканей разного цвета, но очень похожих друг на друга. Свет исходит от четырех висячих шаров в филигранных клетках.

Девушка подошла к ближней из длинных скамей. Она сняла вуаль, закрывавшую ее с головы до ног, бросила на конец скамьи, и только тогда повернулась лицом к Рамсею.

Платье ее оказалось подобно его одежде, только верхняя куртка длиной до лодыжек. По обе стороны она была разрезана, так что ее стройное тело, обтянутое более светлым облегающим трико, видно выше бедер. Она выбрала сине-зеленый цвет, почти как гемма на кольце ее большого пальца, в поразительном контрасте с густой вуалью, которую она сбросила. Вуаль пепельно-серая.

На груди у нее вышивка серебром, рисунок гораздо проще того, что на нем самом. Изображена голова кошки, с глазами из желтого камня, размером с ноготь его большого пальца; они словно светятся и очень похожи на глаза живого животного.

Волосы у девушки густые и черные, коротко остриженные; их сдерживает серебряная лента с еще одним изображением кошачьей головы на лбу между глазами. Эксцентричный костюм, но очень подходит девушке. И чувствуется в ней величие, словно она привыкла всю жизнь отдавать приказы и в ответ ждет безусловного повиновения.

Она по-прежнему смотрела на него внимательным оценивающим взглядом, как когда он впервые ее увидел. В это время послышался легкий скребущийся звук. Не поворачивая головы, девушка что-то сказала. В ее звучном голосе, показалось Рамсею, прозвучал вопрос.

Ответил ей более слабый голос. Девушка снова заговорила; справа от Рамсея открылась дверь, и вошла другая женщина. Одета она была почти так же, как девушка, только проще и в тусклых ржаво-коричневых тонах. На одежде тоже голова кошки, только меньшего размера и без камней в глазах. Лицо у женщины полное и широкоскулое, короткие волосы жесткие, их сдерживает только лента цвета ржавчины.

Она закрыла за собой дверь и остановилась, не отводя взгляда от Рамсея. Широкий рот открылся в таком откровенном изумлении, какого Рамсею не приходилось видеть. Она долго стояла и просто смотрела. Потом быстро заговорила девушка, слова ее сливались друг с другом, и Рамсей даже не мог отделить один странный звук от другого.

Когда она заговорила, взгляд женщины переместился с Рамсея на девушку, потом обратно. Первоначальное изумление по мере слов девушки рассеивалось. Девушка снова взглянула на Рамсея.

Медленно, явно стараясь, чтобы ее поняли, она коснулась пальцем с кольцом головы кошки у себя на груди.

– Текла, – произнесла она. Должно быть, это ее имя. Теперь она ждала его ответа. Неужели в этом сне он по-прежнему Рамсей Кимбл? Конечно, кем еще он может быть, несмотря на одежду и странные обстоятельства их встречи.

Он в свою очередь указал на себя.

– Рамсей Кимбл, – ответил он.

Снова другая женщина пришла в смятение. Она яростно покачала головой и произнесла то же слово, что и раньше девушка:

– Каскар!

Словно пытается доказать, что он не тот, кем себя назвал, а другой.

– Рамсей Кимбл! – повторил он, громче на этот раз и со всем упором, какой мог сделать на этих двух словах.

Текла сделала жест, словно призывала женщину поверить ему. Потом указала на нее и сказала:

– Гришильда.

Хотя манеры эти не из его мира, Рамсей был слегка удивлен, обнаружив, что чуть склонил голову и повторил:

– Гришильда.

Та, кого он так назвал, подошла ближе. Осмотрела его с ног до головы, потом с головы до ног – внимательно и неторопливо. Потом покачала головой и развела руки.

– Каскар!

Текла улыбнулась; впервые, сколько он ее видит, ее лицо утратило напряженность. Словно поведение Гришильды позабавило ее.

Но теперь сама Гришильда разразилась быстрой речью, похожей на поток вопросов; она говорила безостановочно, почти не переводя дыхания. Снова девушка сделала жест – на этот раз подняла руку ладонью вперед, словно требуя молчания. Произнесла единственную фразу. Гришильда коротко кивнула и заторопилась к двери, через которую вошла. Она поставила на место запор, закрыв дверь изнутри.

Текла поманила Рамсея, показав на сиденье рядом с собой у очага. Последовал урок языка. Девушка показывала на различные предметы в комнате, произносила слова, которые он повторял, как мог, и она часто поправляла его произношение. В ее поведении чувствовалась торопливость, как будто по какой-то причине они должны научиться разговаривать как можно быстрее. Рамсея заразила ее тревога.

Какой долгий сон, бегло подумал он. И какая последовательность действий! Он сосредоточился и повторял слова за Теклой как мог лучше.

Рамсей не знал, сколько они просидели так, повторяя слова. Он устал больше, чем сознавал, когда Гришильда прервала урок, принеся поднос с двумя полными до краев кубками, небольшими квадратиками желтоватого хлеба и одним из больших яблок, разрезанным на дольки.

Напиток, как решил Рамсей, какой-то неперебродивший фруктовый сок. Хлеб чуть сладковатый – более, чем привычный ему, но не пропеченый. Вкуснее всего яблоки с плотной мякотью.

Они поели и напились. Текла широко развела руки и что-то сказала Гришильде, потом легко коснулась руки Рамсея.

– Спать… спать, – повторила она слово, которое раньше изобразила пантомимой, закрыв глаза и положив голову на ладонь.

Рамсей едва не рассмеялся. Спать? Он и так спит – и видит сон. Можно ли спать во сне? Очевидно, Текла считает, что можно. Но, конечно, она персонаж из его сна, она не реальна.

Он кивнул, чтобы показать, что понял. Она показала на Гришильду.

– Гришильда… вести… спать…

Одетая в ржаво-красное женщина энергично кивнула и поманила Рамсея. Но повела не к двери, которую закрыла, а назад, в коридор, через который они пришли сюда из того места, где он «проснулся» (если можно проснуться во сне). Рамсей подумал, не предстоит ли ему вернуться на покрытую цветами плиту, к четверым ничего не видящим наблюдателям.

Однако Гришильда повернула налево, открыла нажатием другую панель и привела его в маленькую комнатку, где была только кровать, похожая на кушетку, с единственным покрывалом, свернутым в ногах. Окна не было, но был узкий разрез в стене, через который, очевидно, проходит воздух, потому что в комнате не было душно.

Теперь в этот разрез проникал дневной свет; его вполне хватало, чтобы, когда Гришильда молча вышла, Рамсей смог раздеться. Потом он лег на кушетку и накрылся покрывалом.

Странно, но ему действительно хочется спать. Однако он не поддавался сонливости. У него было о чем подумать. И так как его больше не отвлекали уроки Теклы, воздвигнутый им барьер против сомнений начал быстро распадаться.

Он был достаточно знаком с исследованиями Грега, слушал записи, видел сеансы телепатии во сне, чтобы понять, что эти его приключения во сне уникальны. Но поверить, принять этот сон за реальность – этого он не мог. Слишком многое невозможно объяснить логично.

Рамсей начал восстанавливать мельчайшие подробности того, что увидел, когда открыл глаза. Плита, на которой он лежал, с высокими свечами и зачарованными стражниками – эта сцена преследовала его. Он видел такие раньше. Не как сон, нет… В телевизоре, в кино? Но не в реальной жизни.

Рамсей начал методично искать ответ. Возможно, если он распознает хоть один эпизод, то сможет разгадать все. Где он видел такое раньше?

Картина… Должно быть, на картине. Хорошо. Что за картина? Когда и где? Он попытался представить себе книгу, переворачивал страницы, смотрел иллюстрации. Бесполезно. Не действует.

Может, не книга, а журнал. В памяти его возникли страницы большого формата, он начал их перелистывать. Да!

Расмей сел на кушетке. Он вспомнил!

Это… это гроб! В таких хоронят королей или членов королевской династии. Стражники с четырех сторон, свечи. Немного отличается от картины, которую он вспомнил, но настолько похоже, что он уверен: его догадка верна.

Это означает, что он был мертв!

Но он не мертв! Он сидит здесь. Да и в своем собственном мире Рамсей Кимбл никогда не лежал бы так, со стражниками, с этими свечами, со странной девушкой Теклой, пришедшей оплакивать его. Он может быть в доме для погребений, в гробу, но без всех этих украшений.

Тем не менее он не мог избавиться от мысли, что так обходятся с покойником. А этот Каскар – теперь он знал от Теклы, что Каскар – это имя. Каскаром звали человека, которого Текла ожидала увидеть в гробу. Мертвый Каскар.

Он не Каскар! Он Рамсей Кимбл, абсолютно нормальный американец, который связался с нелепым исследовательским проектом и сейчас испытывает галлюцинации. Но раньше таких сцен он никогда не видел. Настолько реальная, словно вызванная наркотиком. Но если какой-то тип захотел напичкать его наркотиками, так и было бы. Нет, он чувствует, что дело не в наркотиках. И его положили на эту плиту для погребения…

Рамсей глубоко вздохнул и попытался остановить дрожь рук. Пора проснуться. И чем быстрее, тем лучше. Уходи, сон, уходи!

Глава третья

Но кошмар заключался в том, что Рамсей не мог проснуться!

Маленькая тускло освещенная комната оставалась такой же реальной. Рамсей сильно ущипнул себя за руку. Больно – но он все равно не проснулся. От страха пересохло во рту, перехватило дыхание. Он застрял в собственной галлюцинации!

– Не паникуй! – Он произнес это вслух, как будто сами звуки способны успокоить его. Нужно не потерять голову, каким-то образом найти объяснение случившимуся.

Но объяснить это невозможно!

Рамсей осмотрелся, оглядел прочные стены, узкий разрез, в который пробивается дневной свет. Встал и подтащил кушетку к стене под бойницей. Потом встал на кушетку и попытался выглянуть. И увидел только другую стену на некотором расстоянии, освещенную солнцем. Больше ничего не было видно, кроме полоски самого обычного голубого неба.

Рамсея охватило подозрение, и он попробовал открыть дверь. Но Гришильда не закрыла ее. Он смог выглянуть в коридор. В конце коридора узкая лестница, ведущая туда, где его нашла Текла. В другом направлении, почти на расстоянии вытянутой руки, дверь в комнату, где он был с ней. Однако у него было сильное ощущение, что бродить здесь сейчас опасно.

Нужно что-то делать! Если он будет продолжать сидеть и думать, то просто сойдет с ума! Нужно узнать, где он и как сюда попал. Почему-то он все больше уверялся в реальности окружающего. Это не сон. Произошло нечто, совершенно выходящее за пределы его понимания. Ему должны объяснить!

Рамсей торопливо подошел к двери комнаты Теклы. Но не поднял руку к затвору. Текла определенно отослала его. И пока он не узнает больше, нужно придерживаться установленных ею правил. А чтобы знать больше, нужно уметь разговаривать.

Рамсей вернулся к кушетке и постарался расслабиться. Начал произносить слова, которым она его учила, каждый раз призывая для объяснения мысленную картину. Он знает названия всех предметов мебели в своей комнате, знает обозначения простых действий, но нужно расширить словарь. К тому же, вопреки своей воле, он ощущает усталость. Может, если он уснет, сон вернет его в нормальный мир?

Это была его последняя мысль перед сном, но спал он без сновидений или просто не помнил их, когда проснулся от легкого прикосновения. Открыв глаза, он увидел склонившуюся к нему Гришильду.

– Идем… – Она произнесла это слово, отчетливо шевеля губами, явно стараясь, чтобы он понял.

Все еще не вполне проснувшись, Рамсей сел. У женщины на руке висит богато украшенный жакет, который он снял перед сном. Она нетерпеливо смотрит на Рамсея.

Они вернулись в комнату, где девушка учила его словам, но Теклы здесь не было. Старшая женщина не стала задерживаться, но поманила его во вторую комнату.

Здесь стены были отделаны сверкающими светло-зелеными плитами, в которых плясали серебристые точки. В центре комнаты, в полу, ванна, подобная небольшому бассейну. Она полна водой, и Рамсей уловил хвойный запах.

На скамье рядом с ванной груда полотенец. Все это настолько похоже на ванные помещения его мира, что Рамсей узнал сразу.

– Мойся… – Гришильда махнула рукой в сторону ждущей ванны. Потом указала на свежую одежду на скамье по другую сторону от полотенец. – Одежда. – И жестами показала, как одеваются.

Но как выбраться из этого обтягивающего трико? Рамсей не видел никаких отверстий. Он слегка оттянул ткань от горла, но она тут же прильнула снова. А потом он услышал за собой смех.

К нему, широко улыбаясь, подошла Гришильда. Протянула руку к его правому плечу, нажала, и на груди у него ткань разошлась ровной щелью.

– Так… – сказала она и положила его пальцы на вшитую в ткань пуговицу. Потом резко повернулась и вышла.

Рамсей снял трико, не заметив большого зеркала. Но потом уловил в нем свои движения и, раздевшись, подошел к зеркалу и остановился перед ним. И хоть догадывался, что не будет выглядеть самим собой, испытал шок.

Черты лица прежние, но не хватает небольшого шрама на щеке, который он получил при встрече со щепкой в то лето, когда работал на лесозаготовках. Волосы зачесаны назад, спереди с боков они коротко подстрижены. И на волосах широкая золотая лента, усаженная красными камнями. И еще… уши… в них серьги с крупными красными камнями.

На лице ни следа бороды; вообще на теле почти нет волос. А на груди красный рисунок – татуировка, подсказал палец, которым он потер рисунок, – в виде свирепой птицы, может, орла или ястреба, с полуоткрытым клювом и опущенными крыльями.

Итак – это Каскар! Мертвый Каскар. Но только он, Рамсей, совсем не мертв.

Он снял ленту, отстегнул серьги. Но птицу смыть невозможно: она часть кожи. Что касается остального, то, по его мнению, выглядит он вполне нормально.

Но он хочет знать – должен знать!

Рамсей опустился в воду. Увидел чашку с каким-то зеленым веществом – похоже на агат, но это оказался мягкий крем, издававший острый приятный запах. Он зачерпнул горсть, и вода запенилась. Мыло! Вооружившись им, Рамсей принялся блаженствовать в самой большой виденной им ванне.

Когда вода остыла, он вышел и насухо растерся ожидавшими полотенцами. Потом осмотрел груду одежды. Одежда по текстуре ткани и украшениям отличается от той, что он снял, она гораздо проще.

Трико, которое он натянул на себя и застегнул с помощью кнопки-пуговицы на плече, того же ржаво-красного цвета, что и одежда Гришильды. А жилет-куртка поверх трико – зеленый, без всякой вышивки или камней на груди. На правом плече изображена небольшая кошачья голова. Куртка короче его прежней золотой по меньшей мере на три дюйма.

Он не стал надевать золотую ленту и серьги. И стоял перед зеркалом, приглаживая волосы руками, поскольку не нашел никакой щетки, когда вернулась Гришильда. На этот раз с ней была Текла.

Девушка одета была так же, как в прошлый раз, но выражение лица у нее не такое спокойное. Она подошла прямо к нему, осмотрела с головы до ног, как будто в его внешности есть что-то очень необычное.

– Беда… – сказала она. – Ты… идти… с Гришильдой… идти в Килсит. Ищут Каскара… найдут… – она яростно покачала головой… – убьют. – Она повторила это слово, ударив концом пальца его в грудь, как ножом. – Очалл… сердитый… грозится… ты должен уйти.

И прежде чем Рамсей мог возразить или задать вопрос, она подтолкнула его к скамье. Подбежала Гришильда с раскрытой шкатулкой в руках. Она держала ее наготове, а Текла разглядывала содержимое – набор тюбиков и бутылочек.

Девушка выбрала один из тюбиков и раскрыла его. Изнутри выступил толстый, похожий на карандаш стержень. Текла крепко взяла Рамсея за подбородок, повернула лицом к свету и быстрыми мазками закрасила брови. Содержимым другого тюбика смазала волосы и наконец нанесла на лицо слой крема. Потом жестом указала на зеркало.

Больших изменений с помощью своей косметики она не сделала, но эффект повторно поразил Рамсея. Кожа его стала гораздо темнее, брови гуще, они почти смыкались над носом. Лоб стал ниже, и все лицо – грубее и старше.

– Хорошо, хорошо! – сказала Гришильда, восхищаясь работой девушки.

Но Текла пожала плечами.

– Немного, – сказала она. – Что можно сделать. Слушай! – Она схватила Рамсея за рукав, оттащила от зеркала. – Ты должен идти – с Гришильдой. В Килсите будешь в безопасности… потом я приду. Ты учись говорить… Гришильда учить. Нельзя, чтобы захватил Очалл… или… – она колебалась… – или другие. Мы планируем… ты действуешь. Ешь… иди… – Она махнула рукой.

Рамсей хотел возразить. Но ее тревога была так очевидна, что он понял, что может доверять ей. Она сумела – не разрозненными словами, а эмоциями – показать, что она говорит совершенно серьезно. Ему тут опасно оставаться, и ее план – это его единственная надежда.

Он торопливо поел – еда стояла на подносе в другой комнате. Пока он жевал и глотал, Текла расхаживала по комнате, говоря с Гришильдой. Вероятно, отдавала приказы, но говорила так быстро, что Рамсей понял только одно или два слова. Дважды Гришильда, по-видимому, попыталась возразить, но Текла останавливала ее.

Наконец старшая женщина набросила на плечи плащ и сделала Рамсею знак завернуться в другой. Потом указала на него и на небольшой сундучок, стоящий на полу. На крышке у сундучка веревочная петля, и Рамсей понял, что должен нести его.

– Ты… – Текла снова обратилась непосредственно к нему… – человек Гришильды… слуга. Она едет в Килсит… там безопасность.

– Спасибо, – сказал Рамсей, – но почему…

– Почему я это делаю? – Она быстро закончила за него вопрос. – Узнаешь позже. Учись… говорить… потом поговорим, я тебе сказала. Останешься здесь… Очалл… другие найдут… как Каскар… будешь мертв.

То, что она верит в обоснованность своих страхов, очевидно. А он не может возразить так, чтобы она поняла. Лучше слушаться, по крайней мере на первое время, пока он не узнает лучше их язык и не поймет, что происходит, где он и почему здесь оказался.

Он уже повернулся, подхватив сундучок в правую руку, когда Текла схватила его за левую и крепко сжала обеими руками. Рамсей удивился еще больше, чем когда увидел в зеркале произведенные ею изменения. Потому что как будто поток энергии устремился из ее ладоней в его руку.

И дело не только в физическом контакте. В сознании возникла необходимость торопиться и соблюдать осторожность, предупреждение об опасности, совет выполнять все указания Гришильды, чтобы не выдать себя и не подвергнуться необъяснимой, но совершенно реальной опасности.

– Хорошо, – сказал Рамсей в ответ на это мысленное предупреждение. – Я сделаю, как ты говоришь. – Кое-что он сказал на ее языке, кое-что на собственном.

Она энергично кивнула и выпустила его руку, разорвав контакт, такой странный и не испытанный им раньше. Он хотел бы, чтобы контакт продолжился, хоть ненадолго. Может, тогда он узнал бы больше… Но он догадывался, что нужно торопиться, и послушно прошел вслед за женщиной в дверь, которую Гришильда так тщательно закрыла при их первой встрече.

Они оказались в широком коридоре, устланном коврами, с панелями на стенах, со светящимися шарами, развешанными вдоль всей длины на равных интервалах. Гришильда пошла быстро, сделав знак, чтобы он шел за ней на должном, как он предположил, расстоянии для слуги, роль которого он теперь играет.

Дважды им встречались люди в таких же куртках, как у него. Но под ними костюмы желтого цвета с небольшими значками с изображением орла или ястреба, такого же, как у него на коже груди. Встречные поглядывали на Гришильду, но не заговаривали. И Рамсею показалось, что его они вообще не видят, как будто слуга не достоин даже любопытного взгляда.

Коридор перешел в широкую лестницу, которая вывела в новый коридор, еще более широкий. В конце его у двери стояли два стражника, в такой же одежде, как те, у гроба. Один сделал шаг вперед, собираясь о чем-то спросить. Но Гришильда властно подняла руку. В руке ее была зажата серебряная пластинка с изображением кошачьей головы с камнями вместо глаз. Стражник отступил, освобождая проход.

Второй открыл дверь, и Гришильда выплыла в нее, Рамсей – за ней. Они оказались снаружи в сгущающихся сумерках, хотя, по-видимому, по-прежнему в пределах здания. С трех сторон возвышались пятиэтажные сооружения, с четвертой – просто стена. Но в нескольких шагах от двери стоял экипаж, каких Рамсею не приходилось видеть. У него было пассажирское отделение на трех ногах, подобных ходулям, из которого спускалась лестница. Гришильда заторопилась к ней, и Рамсей в роли слуги догадался пойти быстрее и вовремя оказаться у лестницы, чтобы помочь ей подняться.