Текст книги "Райские сады"

– Я выиграл, – сказал карлик.

– Почему это?

– Потому что я люблю выигрывать, а вам всё равно.

– Хорошо, вы выиграли.

Карлик еще раз засмеялся. Похоже, он был в хорошем настроении.

– Слушайте, граф, – сказал шут, – а вы шустрый. За это я буду вас эксплуатировать. Помогите, – в руках карлика неоткуда появилась картонная карточка.

– Как вы это делаете? – удивился граф.

– Это обычный фокус и это не интересно. Лучше помогите мне с тестовыми вопросами для Тюбингеского университета. Я обещал тамошнему декану написать 21 остроумный вопрос для тестирования студентов. Аванс я уже прогулял, а никак не закончу. Смысл вопросов в том, что рассказывается небольшая занимательная история, а студент её заканчивает. Это тест на сообразительность. Историй-то я насочинял, а с концами проблемы. Не всегда могу понять, насколько мои ответы правильны, на самом деле эти истории так закачиваются или это прихоть автора? Давайте всего один тест на ночь глядя? Готовы?

– Давайте, – кивнул Иванко.

Карлик стал читать с картонки:

Когда-то в Сирии жил Учитель, бродячий проповедник, вокруг которого толпились ученики. Учитель был умён, ничего не боялся и даже творил чудеса. Проповедовал он странные вещи, почти сумасшедшие, но в нем было столько обаяния, что ученики, открыв рот, готовы были идти за ним хоть в ад. Среди учеников был симпатичный юноша, тоже очарованный Учителем. Этот ученик был не глуп и даже немного умен, но у него была одна беда. Он сам хотел быть учителем, хотел иметь свое учение, своих учеников. В присутствии же своего Равви, он терялся, и все время задавал самые глупые вопросы, давал самые идиотские комментарии. Несколько раз он пытался оставить Учителя, но не мог. Он пару раз уходил «насовсем», но на следующий день возвращался вприпрыжку. И вот однажды, Учитель, отправляясь в дальнее селение, взял с собой только этого ученика. В дороге они много разговаривали. Наступила ночь. Они заночевали на обочине дороги. Учитель уснул, а ученик достал свой нож и перерезал Учителю горло. Всю ночь ученик рыл могилу. К утру Учитель был закопан. Стало светать. Было морозно и сыро. Ученик, дрожа от холода, взошел на могильный холм и, повернувшись к восходящему солнцу, сказал:

– Посмотри, Равви, на восходящее солнце. Это встает мой рассвет. Я сейчас уйду, а ты останешься здесь. Послушай же, что говорит тебе твой лучший ученик, который посмел победить тебя. Ты знаешь, Равви, я боялся тебя. Я так тебя боялся. Ты не давал мне дышать. Ты вязал меня по рукам и ногам. Но я убил тебя. Я наконец-то освободился и пойду своим и только своим путем. Ты не понял, что я не твоя обезьяна и я не твоя овца. Я – Учитель, еще более великий, чем ты. У меня будут тысячи учеников, миллионы. Весь мир пойдет за мной. Я скажу то, что никто до меня не говорил. Я останусь в веках. Радуйся, Равви, и прощай.

Ученик замолчал. Солнце взошло. Длинная тень стелилась по сырому полю. Ученик сошел с могилы и рассмеялся. Но его смех прервался. Он последний раз оглянулся назад. Невысокий холм был истоптан его ногами. Он гордо поднял голову, вышел на дорогу и пошел навстречу, грозно встающему в замерзшем небе, утреннему солнцу.

– Вообще-то всё, – сказал карлик и перевернул картонку. – А теперь закончите последнее предложение этой дивной истории. Тем же вечером, в номере ближайшего трактира, ученик…. С вас всего одно слово. Глагол. Ответ на вопрос: «что сделал?». Итак, ученик…

– Повесился? – сказал граф.

– М-м, работает загадка. Но как-то слишком легко вы ответили. Наверное, надо вычеркнуть «номер трактира». Что еще можно делать в номере трактира, как не вешаться? – шут достал карандаш из кармана и почиркал на своей картонке. – Что ж. Себя поздравляю, ученик пусть висит, а с вами, что делать? Хотите поступить в Тюбингем? У меня там декан знакомый. Будете философом. Это же такое счастье ходить в протёртых штанах.

– Не хочу, спасибо, – ответил граф.

– Как хотите. А что у вас там спрятано под подушкой? – спросил карлик и выскочил из кресла. Он быстро подбежал к кровати и достал портрет фрейлины.

– Какая-то тут Аленка толстая, – засмеялся он. – Еще зачем-то крылышки ей присобачили.

– Вы знаете Аленку? – спросил Иванко.

– Лучше всех. С самого рождения. Это я нашел ее в корзинке.

– Да вы что? – удивился Иванко. – Правда? Расскажите.

Карлик ловко запрыгнул на столик, так что Иванко подивился.

– Давно это было, – стал рассказывать шут. – Я еще был молод, то есть моложе. Шел я по саду, торопился. Сад тогда был садом, цветочки, грядки, все аккуратно и по порядку. И вдруг боковым зрением заметил какое-то движение. Остановился, повернулся – вижу за кустами корзинку на самом видном месте, а из корзинки ручка торчит, покачивается. Я пролез через кусты, весь ободрался, заглянул в корзинку, смотрю, карапуз лежит, завернутый в кусок ткани, только ручки торчат. Ни кричит, не орет, просто лежит и смотрит. И взгляд такой был редкий. Удивление. Типа, ничего себе. Чему она удивлялась, не знаю. Может она просто меня передразнивала. Потому что я-то точно выкатил глазки. Потом я поднял крик. Все сбежались, всё завертелось и так далее.

– А кто ее родители?

– Не знаю. Я проверил все варианты, которых было не так много. Ни одной зацепки. Самый правдоподобный вариант, что она на корзинке спустилась к нам с неба, но купол сада даже не треснул. Тоже загадка. А почему вы спрятали портрет? Может это и есть ваш секретик?

Иванко подошел к карлику, забрал у него лист и аккуратно положил его назад под подушку.

– Просто тут его место, – чуть растеряно сказал он.

Карлик засмеялся и ловко спрыгнул со стола.

– Тогда ложитесь спать. Может вам приснится что-нибудь с крылышками.

Шут одел наголову колпак и зазвенел бубенцами.

– Дзынь-ля-ля. Дзынь-ля-ля.

А король не весел.

Дзынь-ля-ля. Дзынь-ля-ля.

Не того повесил, -

пропел карлик и подскакал на одной ноге к двери.

– Закрывайтесь изнутри, а то можно проснуться не там, где планировали, – сказал господин Вольдемар на прощание.

День 3

– Подъем!!!

Иванко подскочил на кровати.

– Ты спи, спи, – зашептала принцесса, укладывая брата назад.

Иванко снова лег, закрыл глаза и повернулся на бок.

– Подъем!!!

Иванко снова подскочил и окончательно проснулся. Было утро и солнце и хохочущая сестра, сидящая на его кровати.

– Ненормальная, – буркнул граф.

– Не спиться?

– Ненормальная, – повторил граф.

– Плохое слово. Месть, – сказала Катя и окатила Иванко холодной водой, которую заранее приготовила в кружке. Граф подскочил и выкатил глаза.

– Я же говорила подъем, а ты не верил, – хохотала сестра.

– Я теперь мокрый из-за тебя!

– Это гораздо лучше чем, если бы ты был мокрый из-за себя. Вставай, одевайся и бежим, – Катя бросила брату одежду.

– Куда?

– Тебе какая разница. Главное, что бежим очень быстро.

Иванко оделся и подошел к зеркалу. Принцесса оттолкнула его и стала смотреться в зеркало сама. Иванко подошел сзади и подставил сестре, сделанные из рук, рога. Катя хотела схватить их, но не получилось. Еще несколько минут они, хохоча, бегали и толкались друг с другом. Все закончилась тем, что Катя заломала брата.

– Сдаюсь! – смеясь, крикнул Иванко, уже не пытаясь скинуть с себя сестренку.

– То-то же, – удовлетворенно сказала Катя, отпуская его руки. – Как в старые добрые времена тебе нечего противопоставить моей силищи.

Они встали. Иванко поправил ворот рубашки, Катя – платье. Еще раз, посмотрев в зеркало, они вышли.

Над большими воротами позолоченными буквами с вензелями было написано: «Королевский парк». Катя, держа брата за руку, провела его через ворота. Парк был огромным. Аккуратные зеленые газоны, подстриженные кустарники, цветы повсюду, фруктовые деревья, скамейки, тропинки и даже речка с хрустальным мостиком, впадавшая в самое настоящее озеро, по которому с важным видом плавала стая лебедей. Над всем этим был большой стеклянный купол, почти такой же формы, как в Зимнем саду, но гораздо больших размеров.

– Йо-хо, – сказал Иванко, крутя головой. Он был впечатлен.

– Правильно. Только рот чуть прикрой, – сказала принцесса, довольная произведенным эффектом.

В парке было достаточно многолюдно. Но это были не гости, а служащие парка. Они ходили с огромными циркулями и размечали места под сооружения, которые должны были появиться здесь к завтрашнему празднику. Все были заняты делом и не обращали на принцессу с графом никакого внимания. Принцесса привела графа к озеру. На скамейке перед озером сидел принц Артур и, держа в руках буханку хлеба, кормил совсем близко подплывших к нему лебедей. Увидев, жену с братом он отложил хлеб и встал навстречу. Пока принц и граф здоровались, принцесса подбежала к берегу и замахала руками на птиц.

– Кыш, кыш, гусиное отродье, – закричала Катя. Лебеди недоуменно поглядев на нее, повернулись и обиженно поплыли прочь. – Обиделись что ли. Не обижайтесь, а то не вкусные будете.

Принцесса повернулась к мужчинам. Они смеялись над ней.

– Смеетесь от восторга или от восхищения? – спросила Катя и, не дожидаясь ответа, обняла мужа. – Артурчик, я сбегаю за лошадьми?

– Через 20 минут придет господин Маскарон, – сказал принц.

– 20 минут – это почти год. Я успею, даже торопиться не буду.

– Пошлите вместе, – предложил Артур.

– Нет. Я хочу одна, – закапризничала Катя.

– Зачем? – не понял принц.

– О-о, – вздохнула принцесса. – Понимаешь, я просто хочу показать этому гламурному красавчику, – принцесса кивнула на брата, – как я научилась ездить верхом. Когда мы были маленькими, он смеялся надо мной, потому что я все время от этих лошадей шарахалась.

– Не ты от них, а они от тебя, – вставил Иванко.

– Понятно, – улыбнулся принц, – иди, седлай, только смотри осторожней.

Принцесса тотчас убежала.

– Как вам наш парк? – спросил принц, когда они остались вдвоем.

– Мне нравится, – сказал Иванко.

– Вот откуда берется дефицит госбюджета, – засмеялся принц.

– Что-то не так с бюджетом? – переспросил Иванко. Он не понял шутки, а смеяться просто из вежливости, было глупо. Принц засмеялся еще сильней и замахал руками.

– Всё с ним хорошо. Это аборигенский юмор. Не обращайте внимания.

– Хорошо, не буду.

– Знаете, зачем мы здесь? – продолжил разговор принц.

– Не очень.

– У меня завтра день рождения. Вечером будет бал. А с утра здесь будут аттракционы, конкурсы, представления, короче, всё для поднятия настроения гостей. А сейчас мы ждем господина Маскарона, который отвечает за завтрашний шум и суету. Он будет нам отчитываться… О, Господи, – прервался принц, – она с ума сошла.

Граф повернулся и увидел, как Катя несется верхом на белом коне. В седле принцесса держалась кое-как, что не мешало ей победно улыбаться. Поравнявшись с принцем и графом, Катя резко натянула поводья и чуть не перелетела через коня, но удержалась и спустя мгновение с достоинством спрыгнула.

– Ты – сумасшедшая, – серьезно сказал принц.

– Ну и пусть. Зато, какой был аллюр, – ответила, смеясь, принцесса. – Как тебе моя джигитовка? – спросила она брата.

– Лихо, – ответил Иванко, – ты придумала новый стиль: «бесстрашный мешок».

– А ты сам попробуй, посмотрим на тебя, – сказала принцесса, махнув рукой в сторону своего коня. Принц и граф засмеялись. Принцесса обернулась и увидела, что ее конь уже ускакал в сторону своей конюшни.

– Его зовут Верный, – сказала, вздохнув, принцесса, – он и на самом деле верный, правда, только себе. Пока-пока, коняшка. Не заблудись.

В это время к ним танцующей походкой подбежал высокий человек в строгом костюме. Это был господин Маскарон с докладом.

Иванко вернулся из парка в третьем часу. Он очень устал. Принимать чужую работу оказалось утомительным делом. В программе праздничных развлечений оказалось столько всевозможных конкурсов, аттракционов и представлений, что было непонятно, как все они могут поместиться в одно утро. Графу были не интересны бесконечные подробности, которыми так и сыпал господин Маскарон. Но принцессу и, особенно, принца они чрезвычайно интересовали. Иванко терпел, терпел, но когда Катя с Артуром стали ожесточенно спорить «лошадки» или «коровки» должны быть на карусели, граф не выдержал и попросил разрешения уйти. Его отпустили. Придя к себе, граф не знал чем заняться. Аленка, как выяснилось, весь день будет заниматься шитьем и подготовкой к балу, а художника почему-то не оказалось в саду. Граф долго сидел на скамейке у фонтана, после чего пошел искать дом садовника, в котором живет Аленка – просто посмотреть. Граф нырнул в живую стену из переплетенных ветвей и долго блуждал в почти непроходимых зарослях. Он так ничего и не нашел. Вернувшись к себе, граф столкнулся в дверях со слугой, который его разыскивал.

– Ее Высочество, то есть ваша сестра, только что упала с лошади и сильно травмировалась. Меня послали за вами, – сказал слуга.

Иванко, взволнованный этим известием, пошел за слугой. В спальной принцессы было полно народу. Среди других там были король, принц и доктор. Катя лежала на своей кровати с перевязанной ногой.

– А вот и ваш брат, – сказал принцессе доктор, подводя Иванко к постели.

– Что случилось? – спросил Иванко.

– Мешок упал, – засмеялась принцесса.

– Скромное падение с нескромного коня, – вставил король.

– Перестань, отец, – серьезно сказал отцу принц, сидевший у изголовья жены.

– Чуть отец, так сразу перестань, – проворчал король и отошел в сторону.

– Не волнуйтесь, граф, – сказал доктор, который был в веселом расположении духа, – ничего страшного, обычный вывих. Ей это даже полезно. Недельку-другую полежать.

– Вы у меня дошутитесь. У меня завтра бал, – недовольно сказала принцесса.

– Ну не обязательно же на балу танцевать.

– Что?! Вы издеваетесь что ли? – взвизгнула Катя.

– У вашей сестры небольшая истерика, – обратился доктор к графу. – Не обращайте внимания.

– Что?! Как это на меня не обращать внимания. Это заговор?!

– Перестаньте визжать, Ваше Высочество, – нахмурив брови, сказал доктор, – иначе я попрошу освободить комнату от всех посторонних лиц.

– Единственное постороннее лицо здесь – это вы, господин Шапито, – сказала принцесса. – Так что можете идти. Никто вас и не держит.

– Я-то всегда смогу уйти. А вот вам, боюсь, это будет непросто сделать, – парировал доктор.

Принцесса фыркнула и махнула рукой. Она, похоже, действительно, была обеспокоена перспективой пролежать бал.

– Ну, доктор, ну, пожалуйста, – принцесса переменила тон на жалостливый, – ну, сделайте что-нибудь.

– Что-нибудь я уже сделал, – ответил доктор.

– Ну, пожалуйста, ну, вы же великий лекарь, вы же тогда генералу живот зашили утюгом. Ну, пожалуйста?

– Вежливость – это очень важно, даже для августейших особ. Вежливость способна творить чудеса, – сказал доктор. Усмешка не сходила с его лица.

– Что это значит? – не поняла принцесса.

– Это значит, что танцуйте на здоровье, если хочется, конечно. У вас, если честно, просто нервный срыв, а вывих совсем незначительный. Можно сказать, что его и нет. Просто ушиб.

– Что?! – взорвалась принцесса. – Значит нервный срыв? Да вы – каналья. Нет, вы только посмотрите на эту каналью. Зачем же вы мне ногу-то перевязали?

– Давно мечтал об этом. Не удержался.

– Нет, вы слышали, еще и смеется, – продолжала возмущаться принцесса. – Ну, вы, господа, как хотите, а я пошла.

Принцесса сделал попытку встать, но ее удержал принц, который по-прежнему был серьезен.

– Лежи, Катя, – сказал он ей.

– Какая навязчивая сиделка, – пробурчала Катя.

– Вам и, правда, нужно полежать, – сказал принцессе доктор, – Господа, – он громко обратился ко всем, – прошу освободить спальню Ее Высочества. Ей необходимо вздремнуть.

– Что это вы здесь командуете? – не поняла принцесса.

– Вам нужно поспать, – сказал доктор.

– Но я не хочу.

– Сейчас захотите. Я ведь дал вам снотворное.

– Это было снотворное?

– Да, Ваше Высочество, это было снотворное. Вам необходимо успокоится. У вас нервный срыв. Поспите немножко, а проснувшись, вы посмотрите на мир другими глазами.

– Уж не вашими ли? – буркнула принцесса.

– Нет. Вашими собственными прекрасными глазками. Вы увидите мир таким, какой он есть, то есть сказочно чудесным.

– Вы меня пугаете. Я хоть вспомню свое имя? – сказала принцесса и широко зевнула. – Уже зеваю. Мне кажется это не снотворное, это вы, доктор так на меня действуете.

Принцесса еще раз зевнула.

– Ну-ка, господа, давайте-давайте, – сказал доктор, выпроваживая присутствующих. – Вставайте, Ваше Высочество, – обратился он к принцу.

Все вышли в гостиную. Доктор ненадолго задержался.

– Как она? – спросил принц доктора, когда тот тоже вышел.

– Все в порядке, – ответил доктор, – можно сказать, повезло.

– Что с ногой?

– Ерунда. Кости гибкие.

– А нервный срыв? – сыпал вопросами принц.

– Просто истерика. Поспит и все будет в порядке. Можно было и не давать ей снотворного, но так, по-моему, будет спокойней для всех.

Все разошлись. Иванко тоже собрался к себе, но его остановил принц. Он выглядел расстроенным.

– Может, посидим, поболтаем, выпьем? – спросил он.

Иванко охотно согласился. Он все равно не знал чем заняться. Они достаточно долго шли пустынными коридорами, пока не пришли на сторону принца. Они вошли в небольшую комнату без окон с диваном и столиком. Принц подошел к стене, нажал на кнопку – заиграла музыка, незаметные дверцы отворились. Это был бар, плотно заставленный самыми разными бутылками.

– Я буду бурбон, а вы? – сказал принц, доставая квадратную бутылку с темно-красной жидкостью.

– Мне все равно, – сказал Иванко. Он почти не пил. Пример отца развил нелюбовь к алкоголю.

Они сели на диван, разлили, выпили. Вызванный слуга побежал за закуской…

– Может это навязчиво и неэтикетно, – сказал принц после третьего «дринка», крутя в руках, пустую рюмку, – но иногда хочется поболтать по душам. Вы пока не знаете что такое этикет, условности. Вы счастливый человек. Я тоже бы хотел не знать, что это такое, просто жить где-нибудь неизвестно где и заниматься чем-нибудь непонятно чем, что бы никому не было до меня дела. Знаете, господин Вольдемар – неглупый человек. Он мне как-то загадал загадку. Он любит загадывать загадки. Я, конечно же, не угадал, но потом понял. Всего один вопрос. Что делает человека шутом? Что?

Принц посмотрел на Иванко.

– И что? – повторил вопрос граф.

– Колпак. В смысле, шутовской колпак. Любой человек, если на него одеть колпак, тотчас становится шутом, кем бы он ни был. Это все равно, как если человека вытолкнуть на сцену в переполненный зал, он тотчас начинает играть. Что бы он не делал – он уже играет. Если он недовольно пытается уйти, будь это хоть тысячу раз искреннее недовольство, но это уже игра. Если он кричит в зал, что я – не артист, то он уже кричит, как артист. Тут дело не в искренности и фальши, а в сцене. Вы никогда не были на сцене?

– Никогда, – сказал граф.

– А я оттуда не вылезаю. Я все время должен играть. Но я не хочу. Почему я должен быть артистом? Я презираю эту профессию.

Принц разлил еще и, не дожидаясь графа до сих пор мусолившего первую рюмку, выпил.

– Вы бы видели, как она падала, – продолжил принц. – Я думал, она разобьётся как елочная игрушка, на тысячу кусочков. А я стоял в стороне и ничем не мог помочь. Бабах! Обошлось. Я люблю вашу сестру. Даже хуже, я очень люблю ее. Она удивительная. Но она все выше и выше. Ее ступни начинаются там, где уже кончаются мои руки. Еще чуть-чуть и я не дотянусь до нее. Понимаете?

– Катя любит вас, не переживайте.

– Она так сказала? – заинтересовался принц.

– Я сам вижу.

– Это хорошая новость, – принц засмеялся. – Иванко, я рад, что вы приехали. Честно слово. Как-то все стало осмысленно, словно салат посолили – было «фу», а стало «вау». Впрочем, глупое сравнение. Вы ничего не слышали о герцоге Кертосе?

– Нет. Что за герцог? – спросил граф.

– Не сейчас. Это длинная история.

– А коротко нельзя?

– Нет. Коротко нельзя. Не торопитесь, Иванко, успеете нахлебаться. Завтра бал. Должно быть весело, – принц широко зевнул. – Чёрт, засыпаю что-то. Люблю бурбон, а вы как-то не очень смотрю?

Принц показал на почти полную рюмку графа. Иванко в ответ с улыбкой поднял свой виски.

– Подождите меня, – сказал принц и быстро налил себе до краев.

Они чокнулись и выпили. На этот раз граф выпил до дна, но пошло не очень и граф раскашлялся. Принц, смеясь, постучал ему по спине. Граф запил соком.

– Ложитесь спать, – сказал граф, когда принц еще раз широко зевнул.

– Спасибо за мудрый совет.

Принц помахал графу рукой и, не дожидаясь пока он уйдет, упал на диван лицом в подушку.

В саду уже начинало темнеть. Дядя Георг сидел у фонтана и что-то быстро записывал. Увидев графа, он отложил бумаги в сторону и радостно развел руки.

– Здравствуйте, дядя Георг, – сказал Иванко.

– Приветствую вас, Ваше Сиятельство, – сказал художник.

– Днем вас не было.

– Чуть приболел. Я, вообще, больной, так что бывает. Спасибо доктор рядом. Как вам тут? Обживаетесь?

– Да, – кивнул граф.

– Катю мы вам не испортили?

Иванко засмеялся.

– Протухла, конечно, так что есть её не будем – пошутил он

Художник вежливо улыбнулся.

– Знаете, меня так увлекла мысль об уроках с вами, что я порылся в своем архиве и, смотрите, сколько нарыл, – художник помахал толстой пачкой разноформатных бумажек. – Если хотите я могу вам переписать всё на чистовик, что бы вы сами могли читать, когда захочется? Это, правда, интересно. Мне понравилась собственная писанина. Хотите?

– Хорошо, – кивнул Иванко.

– И отлично. Уже поздно, но давайте, я вам прочту что-нибудь небольшое, – художник стал перелистывать свои бумаги. – Хотя давайте так расскажу. Небольшое рассуждение о душе, о душах человеческих. Что такое душа? На что она похожа? Одинаковая ли она у всех? Вместо ответа я хочу в двух словах пересказать вам свой давнишний сон. Я до сих пор его очень ясно помню. Я видел в этом сне огромное пространство, не имеющее конца, которое было заполнено разноцветными шарами. Это было невероятное зрелище. Шары проплывали мимо меня. Я касался их руками. Одни были теплые, другие – холодные, одни – мягкие, другие – жесткие, но главное различие было в их размерах. Неисчислимые стада маленьких, с мыльный пузырь, шаров вились между шарами, которые покрупней. Были шары с меня, были гораздо больше меня, были шары с дом, а где-то вдали медленно плыл огромный шар величиной с гору. Я не понимал, что все это значит. Но кто-то мне сказал: «Это души человеческие». Я удивился и проснулся. Так вот, что я тогда понял, точнее мне подсказали. Человеческие души отличаются друг от друга в тысячу раз больше, чем сами люди. Есть души огромные, как горы, а есть маленькие, как мыльные пузыри и не только в размерах отличие. Я могу сказать больше. Души человеческие отличаются друг от друга, как камень отличается от растения, растение от животного, животное от человека, но люди не догадываются об этих различиях, потому что тело есть великий уравнитель. В толпе все люди на одно лицо. Хотя, конечно, до конца скрыть различие в душах нельзя – людей с огромными душами все знают по именам. Они – цвет человечества…

Художник после небольшой паузы, собрался с мыслями и продолжал увлеченно рассказывать, махая руками. Он заявил, что души – безумны, что время – сердце Бога, точнее стук его сердца. Иванко слушал невнимательно. Он почему-то вспомнил об Аленке, о том, что они сегодня целый день не виделись.

Тем временем стемнело. Художник замолчал. Вскоре из темноты выплыла фигура слуги. Граф попрощался с художником. Слуга подхватил кресло и вскоре они исчезли. Граф остался один. Тут отключился фонтан, потом что-то щелкнуло и медленно зажглись фонари. Сад выплыл из темноты и показался графу совсем другим, чем был днем. Он стал пугающим. Иванко пошел к себе. Пройдя по аллее, он вышел в коридор и услышал за спиной чьи-то легкие и быстрые шаги. Вздрогнув, граф обернулся. К нему на коротких ножках бежал господин Вольдемар…

Обер-прокурор собирал вещи.

– И как долго вас не будет? – спросил слуга.

– Не знаю, Архип, думаю, через неделю вернусь.

– Завтра бал.

Обер-прокурор засмеялся.

– Ты мне предлагаешь остаться на танцы?

– Нет, что вы, – улыбнулся, но больше для приличия, слуга, – но сейчас здесь полкоролевства. Ваше присутствие могло бы быть полезно.

Обер-прокурор недовольно махнул рукой.

– Перестань, Архип, уволь меня от всех этих тайных встреч и сложных намерений. Я уже говорил по твоей воле с принцем. И что? Я потерял больше часа, ожидая в прихожей, пока меня соизволят принять. Лучше скажи, как там этот граф, брат Ее Величества?

– Иванко Тарковский?

– Да. Что говорят о нем?

– Говорят только хорошее, со всеми вежлив, с принцем уединялся. Говорят, что политикой не интересуется. Еще говорят, что принцесса строго всем наказала, что б никто не приставал к ее брату со своими просьбами.

– А ты хотел, что бы я с ним поговорил, – усмехнулся обер-прокурор.

– Но мы то другое дело. Нам эта девушка ничего не говорила. Кстати, она сегодня себе чуть было шею не сломала.

– Кто? – не понял обер-прокурор.

– Ну, Афанасий Никитич, принцесса. Если кратко, то она, в парке вздумала покататься на лошадке, ну и та ее и скинула. Правда, к сожалению не очень удачно. Принцесса не только шею себе не сломала, но, вообще, не единой царапины.

– Перестань злорадствовать.

– А я вовсе и не злорадствую. Вот если бы этой ведьме своротило голову, вот тогда бы я позлорадствовал. Ей-богу.

– Не божись, – нахмурился обер-прокурор. – Ты не справедлив к Ее Высочеству.

– Несправедлив? Ну, уж нет. Это вы к ней не справедливы, потому что если быть к ней справедливым, то ее надо спалить на костре и пустить по ветру, потому что она ведьма и даже хуже. Вот как в Апокалипсисе сказано про Великую Блудницу, вы помните? Сидит на звере с мерзостью в руках. Так вот, эта Катенька и есть эта блудница, я вам говорю.

– Довольно. Я не желаю тебя слушать. К тому же Великая Блудница – это вовсе не человек. Лучше сходи в библиотеку и принеси мне Григория Богослова, второй том. Мне надо там кое-что посмотреть.

Слуга вышел. Обер-прокурор, оставшись один, защелкнул чемодан, сел на кровать и закрыл глаза.

– Вы меня напугали, – сказал граф, здороваясь с шутом.

– Я не специально, – ответил карлик. – Я вас давно жду. Нигде не мог найти. Уже замерз ходить по этому проклятому коридору.

– Что случилось? – спросил граф.

– Ничего. Меня Катя за вами прислала.

– Она проснулась?

– Да. Идем?

Граф кивнул, и они пошли в спальню принцессы. Принцесса, накрытая одеялом, полулежала в своей кровати. В руках у нее была маленькая черная книга. Увидев входящих гостей, она оторвалась от чтения и отложила книгу.

– Мы не во время? – спросил карлик.

– Я уже устала вас ждать. Где пропадали? – ответила принцесса.

– Я был в саду с дядей Георгом, – сказал граф.

– С этим чокнутым балаболом? – засмеялся карлик. – Он уже научил вас, как из маленькой чепухи сделать глобальную?

– Вольдемар, заткнись, – остановила его принцесса.

– Не проблема. Если не секрет, что мы тут читаем? – спросил карлик, ловко запрыгнув к принцессе на кровать. Принцесса показала обложку. На книге было выдавлено «Новый Завет».

– Любопытная книжка. Такая остросюжетная, что порезаться можно, – хихикнул карлик.

– Не смейся, шут. И, вообще, кыш с моей кровати, – без зла сказала принцесса.

– Ни за что. Я буду вести себя примерно. И все-таки, Катенька, что там пишут новенького? – карлик взял книгу в руки.

– Пишут, что ты, Вольдемар, в рай попадешь.

– Ух ты, – засмеялся карлик, – первый раз слышу от вас комплимент.

– Это не комплимент. Это новое толкование.

– Ничего себе вас сподобило. Поделитесь? – карлик смешно выкатил глаза.

– Пожалуйста. Всё очень просто. Все злодеи после смерти попадают в рай.

– Ну вот. А я-то думал, что вы мне льстите. Получается, что если я и попаду в рай, то только как злодей?

– Ну, ни как монах же, – засмеялась принцесса.

– И на какой странице написана сия новость? – карлик стал листать Новый Завет.

– Это Лука, где притча о Лазаре.

– Перескажите своими словами. А тут цифры, буквы. Я в жизни ничего не найду, – карлик бросил книгу на кровать.

– Если в двух словах, – сказала принцесса, – то Лазарь всю жизнь был болен, очень страдал и этого оказалось достаточно, чтобы его взяли в рай. А у вас, злодеев, какие души? Такие же больные, уродливые, мерзкие, все в струпьях, так что порядочным людям, типа меня, смотреть противно. Так что рай – это самое для вас и место. Пансионат такой. Понял?

– Понял. Спасибо, утешила старика, – карлик сделал грустную физиономию и правда стал похож на старика. – Только я не знаю насколько можно верить принцессам, толкующим Евангелие.

– Верь. Я зря обманывать не буду.

– Хорошо, буду верить. И пойду, пожалуй, – карлик спрыгнул с кровати, – а на прощание совет. Не очень-то увлекайтесь этой книжкой, а то ведь за иное толкование могут и на костре сжечь.

Карлик раскланялся и ушел.

– Как делишки? – спросила принцесса брата, когда за карликом закрылась дверь.

– Нормально, – ответил Иванко.

– Понятно. Скучно значит. Ничего, завтра будет весело.

– Дошили платье?

– Дошили. Ты бы видел, как Аленка разохалась, когда узнала, что я с коня свалилась. Насилу уняла.

– А да, – вспомнил граф. – Как ты? Как твоя нога?

– Ты ужасно воспитан. Хорошо я сестра и никуда не денусь, а если бы просто девушка упала с коня, а ты забыл бы спросить, как ее нога, она бы очень обиделась. Поверь, я-то уж знаю этих девушек. Знаешь, мы и тебе костюмчик приготовили.

– Зачем? Мне этот нравится.

– На бал нельзя в том, что тебе нравится. Будешь у нас красавцем. Хорошо, что ты танцуешь, как сервант. Поставим тебя повыше, что бы издалека видно было. Девушки будут любоваться тобой, а танцевать с другими.

Иванко вздохнул.

– А на балу обязательно танцевать? – спросил он.

– Давай вместе подумаем. Обязательно ли танцевать на танцах? Конечно, нет. Запросто можно засунуть руки в карманы, нарисовать на лице кирпич и важно издавать звуки.

– Я тогда не пойду, – буркнул граф.

– Пойдешь. Ты же не хочешь испортить принцу день рождения. Без тебя какой праздник? Только очень унылый.

– Катя! – разозлился Иванко. Мысль о танцах его расстроила. Принцесса засмеялась.

– Не переживай. Главное быть красивым, а остальное приложится.

День 4

На следующее утро граф проснулся рано. Он поворочался в кровати, но спать уже не хотелось. Умывшись, он пошел к сестре. Граф хотел ее разбудить каким-нибудь жестоким способом, но принцесса уже не спала. Она сидела в кровати, закутанная в одеяло.

– Что рано? – спросила Катя.

– Хотел тебя напугать, а ты уже не спишь.

– И как бы ты меня напугал?

– Узнаешь еще.

– Водой я тебя уже обливала, повторять нельзя, – напомнила принцесса. – Как мне надоело лежать, ты бы знал.

Иванко сел на кровать сестры.

– Хорошо, что ты рано. У нас же полно дел, – продолжила Катя. – Сейчас мы тебя переоденем.