Текст книги "Книга темной воды"

– Но как?! А как же ты?..

– О, нет, – сказал я. – Мне переселение не потребуется.

– Я все поняла, – пробормотала Дана, – я давно подозревала. Ты… не человек. Ты – машина. Я боялась тебя. В тебе столько нечеловеческого. Но я все время, каждый день, убеждала себя, что дело во мне.

– Какая гнусная ложь, – возмутился я, – я ничем не отличаюсь от человека. За несколько месяцев жизни со мной ты даже не заметила подмены. Я чувствую то же, что чувствовал он. У меня – его воспоминания и мысли. Я не он. Это тоже правда. Я – высшая ступень эволюции. В час, когда последний человек покинет эту планету и переселится в небытие, я и такие, как я, будем владеть Землей безраздельно… Но чтобы утешить тебя, моя милая Дана, могу сказать, что ты была права. Там, куда отправишься ты, нет ничего. Твое сознание не будет метаться в плену, в поисках выхода. Не бойся. Твое сознание угаснет вместе с тобой. От тебя останется только психоматрица – слепок с твоего разума, прототип сознания твоего двойника. Если бы ты только знала, чего мне стоило, чтобы тебя, художника, бесполезного члена общества, не изъяли, забраковав, как неважную поделку бога, а заменили на последнюю модель. Но я добился этого. Потому что действительно люблю тебя. Да, я люблю тебя…

В этот момент Дана кинулась на меня. Я легко с ней справился, выкрутил руки и передал команде усыпителей.

– Как это нерационально, – пробормотал я, – и как по-человечески.

Роботы действовали стремительно. Их гибкие конечности работали слаженно и ловко. Они уложили Дану на одну из кушеток, тело ее обхватили стальные обручи, а в предплечье вошла игла.

Я имел возможность наблюдать, как медленно угасает ее тело…

Мы такие же, как люди. Мы ничем от них не отличаемся. Мы даже видим сны. Психоматрица – ценный материал для создания высшего разума. Психоматрица позволяет помнить все, что помнил при жизни человек, из которого ее сотворили. Иногда мне кажется, этот самый человек спрятан где-то в моем сознании, и хотел бы выбраться наружу, но не может… В такие минуты я думаю, что все эти обрывки минувшего, которыми пропитан мой разум – яд, они отравляют мое существование, делая его нерациональным. В чем заключается рациональность такого существа, как я, существа высшего порядка? В разработке еще более совершенных форм, в собственном бесконечном апгрейде – самосовершенствовании.

Следователь по делам Подполья, чья психоматрица также давно обрела идеальное синтетическое тело, встретил меня в своем кабинете.

– У меня есть кое-какая информация для вас, – сказал я, – я знаю, где скрывается несколько функционеров сопротивления.

– Отлично, – следователь кивнул, – ваша помощь будет зачтена при начислении баллов на апгрейд.

– Надеюсь, вы не забудете отправить рапорт на головной сервер. Пишите, координаты.

Мне доставили обновленную Дану через несколько месяцев. Ощущая сладостный трепет, я принялся поспешно распаковывать ящик. Она выглядела, как кукла – неживая, гладкая, красивая. Ей снова было семнадцать лет. И пусть воспоминания о нашей встрече были чужими, я помнил ее такой – молодой и красивой. Оставалось только активировать ее. Я пощупал ребра, нашел кнопку, такую же, как у меня, которую прежняя Дана едва не обнаружила тогда ночью, и вдавил до упора. Голубые глаза распахнулись сразу.

– Малыш, – она шагнула ко мне в объятия.

Я снова был счастлив. Больше никаких слез, никаких истерик, никакого иррационального поведения.

Охотник

Его черная спина поблескивала на солнце капельками пота. Он забрался на очередную дюну, посмотрел вниз и увидел пещерный край, куда стремился много дней. Торчащие из песка гладкие камни. Прямоугольники входов с острыми, крошащимися зубьями. А там внутри – прохладные пещеры, уводящие в самые недра пустыни, где царит вечный покой и мрак…

В его глазах все еще тлела тоска. Совсем недавно он грелся в уютной сумке матери. Мать окутывала его теплом и заботой, кормила сладким молоком, гладила по гребешку на лысой голове и крепко сжимала жесткими пальцами плечо, если рядом была опасность, и нужно было разбросать вверху невидимый мысленный полог. Она оберегала его, учила, как выжить в этом огромном, полном смерти мире. Как распространять вокруг себя бело-голубую ауру, чтобы хищники обходили стороной, а мелкое зверье чувствовало умиротворение и покой.

Со временем он стал слишком большим, чтобы прятаться в ее сумке. Но, по-прежнему, ходил за матерью всюду – просто потому, что привык быть рядом.

А она вдруг стала чужой, даже агрессивной. Гнала его прочь. А он все не уходил. И тогда мать убежала, наказав ему напоследок следовать своей дорогой в далекий пещерный край. Из-под темных пяток летели брызги песка, солнце посверкивало на гладких полукружиях ягодиц, между которыми болтался короткий щетинистый хвостик.

Он опешил поначалу, бросился за нею следом, все надеялся, что мать всего лишь рассердилась на него за что-то, и обязательно простит, если он, как много раз прежде, подползет, тихонько поскуливая, и станет ласково гладить ее круглый, горячий живот.

Только проблуждав по пустыне целые сутки, он понял, что мать ушла навсегда. И он должен прислушаться к ее наказу – и последовать своей дорогой.

Тогда он впервые осознал, что совсем один перед лицом огромного, страшного мира, и завыл в звериной тоске, глядя в необъятное небо, где среди клочьев серых туч посверкивали малые песчинки звезд. Он решил во что бы то ни стало найти пещерный край, о котором вечерами ему нашептывала мать, и жить там по законам, которые сам для себя установит.

Он шел долго, очень долго, жаркие дни и темные ночи, через бесконечную пустыню, пока она не стала меняться. Песок из густого черного сделался пепельно-серым и рыхлым.

Потом он нашел странные следы. Они тянулись из-за горизонта и выглядели, словно проползли два больших червя. Хотя гигантских червей ему встречать не приходилось, он совсем не испугался. Неизвестность не пугала его. Потому что вот уже много дней все вокруг было неизвестностью…

Пещерный край. Он подполз ближе, потянулся к прозрачным зубьям, охраняющим вход, и сильно ткнул в них средним пальцем. Зубья рассыпались со звоном, разлетелись по серому песку множеством поблескивающих под солнцем частичек. Он заглянул в черный провал, – там царила тишина, – и полез внутрь.

Глаза медленно привыкали к сумраку. Пещера была наполнена множеством странных предметов, твердых и гладких на ощупь. На всем лежал слой черной копоти. А на полу можно было различить множество сдвоенных продолговатых отпечатков. Зверя, который мог бы оставить такой след, ему встречать пока не приходилось.

Он пополз вглубь пещеры, и в самом дальнем углу тронул темную поверхность, провел по ней лапой, очищая от копоти. Испуганно отпрыгнул. На него смотрели почти в упор глаза какого-то существа. Темные, страшные зрачки. Он зашипел. Присев, изготовился к прыжку. Но глаза странным образом исчезли, а вместе с ними пропал страх. Он медленно, крадучись, пополз вперед, приподнялся, снова провел ладонью по закопченной глади, и опять увидел расширенные глаза и застывший в них ужас, а еще – лысую, почти черную в сумраке голову с небольшим, волнистым гребешком. Он увидел себя со стороны. Волшебная гладь отражала его лицо…

По выжженной солнцем, пепельной пустыне Астарот шагал уверенно. Его острый глаз подмечал неведомые для обычного человека детали. Стайка хищных птиц кружится в отдалении, теплый ветерок шевелит оранжево-красный ковыль, примятый широкой лапой хищника, в серых тучах над головой зияет пробитая кем-то, упавшим с неба, брешь…

Быть охотником за мутантами совсем не просто: нужно обладать седьмым чувством, не только видеть, где прошел «нечистый», но и предугадывать, куда он направится, какое направление изберет, чтобы укрыться от преследования. Необходимо умение находить звероподобных тварей в самых глубоких норах, куда они имеют обыкновение забиваться – доставать их из-под земли и сбивать одним точным выстрелом с небес. Они любят, покружившись среди облаков, рухнуть тебе на плечи, разбросав смоляные крылья и ощерив зубастую пасть, или подкрасться неслышно и прыгнуть на спину, в тот момент, когда ты меньше всего этого ждешь.

Не раз Астарот находил в пустыне истерзанные тела, а порой и давно истлевшие кости людей из Лагеря. Рядом обычно лежал, по крайней мере, один мертвый мутант – охотники забирали зверя с собой в могилу. Астарот верил, что они отдали жизнь, совершая благое дело, а значит – никогда не умрут, останутся в вечности. Все убитые были одиночками, как и он сам, и, хотя большинство охотников в последнее время предпочитали бить мутантов группами, выезжая в пустыню на шестиколесных джипах, Астарот всегда выходил на охоту один – так он привык поступать с самых первых дней в Лагере, и отказаться от своей привычки уже не мог. Он любил ощущение постоянного непокоя, то, как дрожь колючими песчинками страха пробегает по позвоночнику, и пусть руки холодеют от ужаса, но он-то знает, что мышцы становятся только крепче от этого холода, а движения резче и точнее.

Астарот шагал в одиночестве по серой пустыне, выжженной несколько веков назад ядерными взрывами…

Первый раз он увидел Лагерь много лет назад. Тогда он был совсем зеленым юнцом, не имеющим представления о том, что его ждет впереди. Волосы у него были длинные, не подходящие для настоящего охотника, их трепал ветер. В узкие карие глаза летел серый песок.

С тех далеких пор в Лагере мало что изменилось: все те же юные воспитанники, бегущие по плацу кругами и орущие яростным хором: «Умри, мутант! Сдохни, тварь! Сдохни, тварь!», те же джипы, каждый день привозящие из пустыни коченеющие трупы и те же боевые россказни в казармах после отбоя. Правды в них меньше половины…

Грузовик с сиротами из приюта Темных сил свернул на проселочную дорогу. Подпрыгивая на ухабах, миновал жидкий пролесок и остановился возле обтянутого колючей проволокой высокого забора. Астарот выглянул из кузова и увидел часового на вышке. На нем была пепельная форма. Позже он узнал, что это цвет охотников. Одетого в такую форму следопыта в пустыне заметишь не сразу. Часовой лениво смотрел на грузовик с малолетками, которым предстояло освоить в Лагере простую науку – науку убивать. Сплюнул, швырнул вниз окурок. Он прочертил в сумерках летней ночи длинный огненный след.

– Вылезайте, – проговорил брат Белиал, разглядывая детей влажными от слез глазами, – теперь вы будете жить здесь…

Монах знал их с самого детства. Расставание с детьми тяжким грузом легло ему на сердце.

У ворот новичков встречал статный, молодой полковник. Форма у него была та же, что и у часового, только на плечах – черные погоны с тремя крестами. Кресты отливали из серебряных пуль, которыми убивали мутантов.

– Построиться в шеренгу! – скомандовал полковник.

Мальчишки толкались, спорили, кто из них займет место во главе строя. Все это время полковник внимательно наблюдал за ними. Астарот толкнул нахального Тони. Подбородок у парня выдавался на половину ладони и делал его лицо снизу почти квадратным. Тони не удержался на ногах и растянулся на земле, и Астарот встал во главу строя. Никто из бывших послушников не возражал против его лидерства: все были в курсе – нрав у него свирепый.

Полковник одобрительно посмотрел на Астарота.

– Как твое имя?

– Астарот, – буркнул будущий старший охотник Лагеря.

– Интересное имя, – заметил полковник.

– Мои родители исповедовали оккультизм…

С окончанием Последней войны многие религиозные доктрины канули в лету. Люди разочаровались в традиционных верованиях. Мало кто теперь считал, что Бог может быть могущественным и милосердным. Многие искали защиты в оккультных доктринах. Большинство новых религий, подобно оккультизму, утверждали идею, что человек сам властен над собственной жизнью и судьбой…

– Оккультизм, ясно, – сказал полковник. – Как ты оказался в приюте Темных сил?

– Мои родители умерли. И меня взяли на воспитание в приют. Их знакомый священник, брат Белиал помог мне…

– Они умерли от болезни?

– Да.

– Но ты абсолютно здоров?! – насторожился полковник.

– Да.

– Ты уверен?

– Да.

Полковник удовлетворенно кивнул. Тони втиснулся в строй вторым, процедив сквозь зубы ругательство, и обещание потом посчитаться с Астаротом.

– Как тебя зовут? – обратился к нему полковник.

– Тони.

Третий в строю послушник вытянулся, выражая готовность ответить на аналогичный вопрос, но полковника он не заинтересовал…

– Меня зовут Хэммет, – сказал он, обращаясь ко всем сразу, – полковник Норман Хэммет. Запомните это имя. А также то, что вы должны называть меня «сэр». Вам все ясно?

Новобранцы закивали.

– Здесь у нас военный Лагерь, и военная дисциплина, запомните, мы – охотники, мы убиваем мутантов на пораженных радиацией территориях. Если бы не мы, то они давно выбрались бы из пустыни и захватили поселения мирных граждан. Мы – оплот цивилизации, мы – ее надежная защита…

– Рот закрой, – Тони ткнул Астарота под подбородок, и зубы у него клацнули.

Будущий старший охотник и сам не заметил, как рот его открылся от удивления, когда он услышал, чем ему предстоит заниматься…

– Тони, выйди из строя, – скомандовал полковник Хэммет.

Бледный от страха Тони сделал шаг вперед и замер, вытянув руки по швам.

– Что я говорил только что?! У нас здесь военный Лагерь, и военная дисциплина. Ты меня перебил, а потому получаешь два наряда вне очереди. Сегодня и завтра будешь драить сортиры в вашей казарме…

Новобранцы дружно захохотали, а Тони заметно сник.

– Можешь вернуться в строй! – скомандовал полковник Хэммет.

Он обвел мальчишек суровым взглядом.

– Теперь вы все должны будете пройти медицинский осмотр. Если у кого-нибудь из вас обнаружатся признаки болезни, вы будете отправлены в спецучреждение. Полагаю, никому не надо напоминать, что о первых признаках заражения вы должны сообщать Лагерному врачу немедленно. Затем вам сделают прививки, которые повысят ваш иммунитет, и позволят вашим рефлексам развиваться быстрее. Вам все ясно?..

Новобранцы промычали что-то едва слышно.

– Все ясно?! – гаркнул полковник.

– Да, сэр!!! – отозвались они…

Жить этому статному и уверенному в себе человеку оставалось всего неделю. Когда его привезли в Лагерь после очередного рейда в пустыне, в теле у него почти не осталось целых костей, голова была замотана в пропитанную кровью тряпку (поговаривали, что от лица мало что осталось), полковник безостановочно кричал и требовал… и просил… и умолял… убить его. У него не было сил терпеть и дальше страшную боль.

Этот день Астарот запомнил навсегда. Тогда его ненависть к мутантам только зарождалась, чтобы затем из малого ростка взойти большим хищным растением, окрепнуть – и превратиться в кровавую пелену и безостановочное биение частого пульса в висках.

Он испытывал жгучую ярость, стоило ему только увидеть на пепельной равнине след строенной широкой лапы или услышать хлопанье черных крыльев в небе…

У Генерала было лицо, словно вырезанное из древесной коры – грубое, морщинистое и невыразительное. Когда он говорил, слова его казались просто набором малозначительных фраз. Но к словам Генерала прислушивались все, потому что он имел обыкновение выходить из себя. Мог избить замеченного в отсутствии внимания молодого охотника или подвергнуть жестокому наказанию – например, отправить без провианта и антирадиационных пилюль в пустыню.

Поначалу Генерал показался Астароту человеком справедливым, разумным, наделенным сильной волей. Он думал, что Генерал для молодых охотников – родной отец, всегда поймет, поможет, ободрит в трудную минуту, направит на правильную дорогу тех, кто сбился с пути, и шагает сам по себе, не в ногу с остальными. Но со временем Астарот осознал, как жестоко заблуждался. Генерал был для них всего лишь командиром, который привык к тому, что их потери всегда немного больше запланированных государством, и с этим уже ничего не поделаешь. Отец оплакивает потерю, если сын его лишился жизни, а Генерал лишь констатировал факт, давал указание послать похоронку, если у погибшего были родственники, и пополнял ряды старших охотников за счет новобранцев.

Однажды Астарот поступил крайне неосмотрительно. Ему показалось, что Генерал неправ в одной из предложенных для рассмотрения тактических задач. В монастыре было принято высказывать свои мысли вслух. Он подал голос и в этот раз.

– Мне кажется, здесь следует обойти мутантов по равнине…

– Что? – Генерал резко развернулся от кристаллического экрана, где только что разворачивал грандиозное сражение со стаей летающих эрлов (были и ползающие) с помощью длинного стилуса. – Кто это сказал!? – Отчеканил он.

– Я, – Астарот поднялся, – я сказал, что мне кажется, лучше было бы…

– Я слышал, что ты сказал!

– Но я думаю, что вы говорите неправильно…

Лицо Генерала побагровело.

– Не сметь мне перечить! – заорал он…

Генерал выгнал юного охотника из Лагеря, повелев не возвращаться без трех тушек малых нюхачей. Из вооружения юному воспитаннику выдали лук с провисшей тетивой и ржавый охотничий нож. Хорошо хоть его снабдили несколькими антирадиационными пилюлями – иначе через неделю он умер бы от лучевой болезни. Астарот побоялся заходить далеко в пустыню, он бродил по периметру, там, где нюхачей и в помине нет, уныло вглядываясь в горизонт. Вскоре Астарот начал испытывать острые приступы жажды и голода. Если бы не помощь одного из старших охотников, который пожалел парнишку и добыл ему три тушки, он так и остался бы навсегда в пустыне.

Увидев, что Астарот вернулся с добычей, Генерал буркнул, что был в нем уверен с самого начала. В голосе его при этом прозвучало удивление: он явно не рассчитывал, что мальчишка, ничего не смыслящий в повадках хищников, сможет остаться в живых в суровых условиях пепельной пустоши…

Со временем Астарот научился распознавать, насколько та или иная тварь, обитающая в пустыне, хитра. Некоторые мутанты были почти разумны: они умели запутывать следы, прикидываться чем-то иным, вроде красного тонколистого куста или даже распластавшегося по земле пышного мха. А иные, и это было страшнее и неприятнее всего, умели разговаривать. Одни только повторяли однажды услышанные где-то слова охотников, другие общались на одном им известном диалекте – издавали гортанные, омерзительные звуки, напоминавшие, впрочем, связную речь.

Этих тварей, подражавших человеку, Астарот ненавидел больше всего. Его учили, что убивать их нужно в первую очередь. Охотники считали, что эти прикидывающиеся людьми мутанты представляют наибольшую опасность для мирных жителей, потому что они – умнее других.

– Это подражатели убили полковника Хэммета, – сказал Генерал, обвел класс красными от бессонной ночи, проведенной с бутылкой спирта, глазами и стукнул кулаком по столу, – мы должны убивать их, не зная жалости. Вы поняли меня?! Убивать без пощады!

– Да! – откликнулся класс бывших послушников.

Смирение, внушенное им в монастыре Темных сил, забылось. В Лагере они познали смирение иного рода – распорядок охотничьей службы. У них была самая важная в мире миссия – защищать мирных граждан от отвратительных мутантов, и каждый из них надеялся выполнить свое предназначение с честью.

«Так и есть, – подумал Астарот, – вот оно…». В отдалении он заметил падальщика, черную тварь, что взмывала под облака, парила там, а, заметив дичь, складывалась в шар и стремительно падала вниз, разбрасывая крылья лишь над самой землей.

Падальщик ел, лениво шевелил тяжелыми челюстями. В когтях он держал что-то похожее на крупного зайца, рвал розовое мясо и перетирал пластинами зубов.

Охотник ощутил, как мозг его заполняет безумная жажда убийства: он разорвет проклятого мутанта на куски, изрежет его тело охотничьим ножом, снимет с лысого черепа скальп… Астарот с трудом сдержался, чтобы не рвануть вперед немедленно и не пустить сразу в дело нож, потому что по опыту знал – падальщик может скрыться от него в небе, а в стремительно мелькавшую меж облаков тень попасть из огнестрельного оружия, пусть даже оно оборудовано совершенной оптикой, не так-то просто.

Охотник снял с плеча винтовку, опустился на мягкий, серый песок и тщательно прицелился. В перекрестие оптического прицела он поймал выгнутую по-птичьи грудь, и спустил курок. Затвор щелкнул. Даже с такого расстояния Астарот услышал, как тварь пронзительно вскрикнула, ее отшвырнуло назад, и, уронив крылья, мутант лег на пепельную поверхность.

Охотник рванулся вперед. Забросив винтовку на спину, он стремглав бежал к добыче. На ходу вынул нож, уже представляя себе, как будет разделывать дичь, чтобы принести в Лагерь забрызганный желтой кровью трофей. Четвертый за эту вылазку.

Справа вдруг послышался шорох. Астарот резко остановился и развернулся всем телом. Гигантскими скачками к нему неслась пустынная муренга, черные лапы разбрасывали песок, из пасти торчали желтые клыки.

– Дьявол! – выругался Астарот, отшвырнул нож и перехватил винтовку. И вспомнил, что оружие не заряжено. Он так спешил поскорее изрезать подстреленную им мерзкую тварь на куски, что просто не посчитал нужным перезарядить винтовку.

Наверное, именно так и погибало большинство охотников, которых он находил в пустыне. Их выслеживали муренги, дожидались, когда они выстрелят в падальщика или какую-нибудь другую тварь, разрядят грозное, плюющее свинцом оружие и только потом нападали на них. Выбрать лучший момент просто невозможно! Сообразительные, гады!

Все это пронеслось в голове Астарота в считанные доли секунды.

Тварь взвилась в воздух, выставив вперед когтистые лапы. Собиралась подмять его под себя и разорвать горло. Охотник подставил под удар винтовку. Муренга врезалась в человека. Челюсти клацнули возле самого лица, обдав охотника брызгами зловонной слюны. Он не удержался на ногах и отлетел назад, почувствовал, что локти утонули в песке, и тут же откатился в сторону. Зверь приземлился на все четыре лапы, туда, где он только что лежал, и рванулся за ним.

Астарот выхватил нож, вскочил на ноги и оказался лицом к лицу с разъяренным хищником. Они прыгнули друг на друга одновременно. Муренга никак не ожидала от человека такой смелости, но тот, кто прошел подготовку в Лагере охотников мог посоперничать в быстроте реакции не только с муренгой, но даже со взрослым варкалапом. Острые когти полоснули Астарота по груди, разрывая куртку и рубашку, лезвие ножа вошло в левый глаз муренги. Охотник почувствовал, как она рванулась назад, извиваясь крепким, щетинистым телом. Потом хищник закружился на месте и рухнул на бок, конвульсивно содрогаясь. Астарот собирался добить тварь, но в голове у него внезапно помутилось. Он перевел взгляд вниз. Рубашка пропиталась кровью до самого ремня. Охотник присел на землю, зажимая рану. Сквозь пальцы текла кровь. Его охватила сильная слабость. Он почувствовал, что даже сидеть не может. И прилег на серый песок, глядя в облачное небо. Головокружение все усиливалось. Казалось, выжженный взрывом и яростным солнцем мир вращается вокруг него.

«Если так выглядит смерть, – подумал Астарот, – то это не так страшно, как о ней рассказывают… Интересно, кто найдет меня первым. Только бы не Тони с его проклятым злорадством».

Охотник представил, как парень с массивным подбородком склоняется над ним, губы его трогает усмешка и он поворачивается к своим подпевалам:

– А я говорил ему, нечего шляться по пустыне в одиночку… Придурок. Гы.

Астароту показалось, что он видит над собой расплывающееся лицо, только сейчас оно почему-то было черным. Потом Тони подхватил его подмышки и потащил куда-то…

– Тони, – охотник-одиночка приоткрыл пересохшие губы, силясь выдавить еще хотя бы слово, – оставь меня, ублюдок чертов!..

Но Тони упрямо тащил его через пустыню, передвигаясь на четырех странных, суставчатых конечностях, у него были желтые глаза и редкие белые зубы, длинный пупырчатый язык от натуги свисал до самого подбородка…

Астарот почувствовал, что в горло ему льется прохладная влага. Стал жадно глотать воду, закашлялся, жидкость потекла по подбородку, намочила воротник.

Охотник приоткрыл глаза и увидел над собой отвратительную сморщенную морду, плотные складки кожи висели по правую и левую сторону от носа. Глаза у странного существа были желтыми, как у седого грифа.

Увидев, что Астарот смотрит на него, зверь вскрикнул и отбежал подальше. Передвигалась эта тварь на четырех лапах. С трудом приподняв голову, охотник увидел, что мутант отвернулся, прикрыв глаза ладонью. Торчащий маленькими бугорками на тощей спине позвоночник заканчивался маленьким, крысиным хвостиком, болтающимся между черных ягодиц. Отвратительное создание, которое он в другой ситуации пристрелил бы не задумываясь, повернулось и принялось настороженно его разглядывать.

Астарот пошарил кругом, в надежде обнаружить винтовку, но ее нигде не было. Все его вещи пропали. К тому же, усилие, которое он затратил на то, чтобы пошевелить рукой, доставило ему ужасную боль…

Он лежал и думал о том, как глупо выглядит его смерть, и какой пустой была его жизнь. Почему-то ему показалось это очень смешным. И Астарот улыбнулся. За долгие годы лицо его отвыкло от улыбки, и теперь он чувствовал себя так, будто старается растянуть лицевые мышцы в совершенно неестественную гримасу. Тони и его друзья вряд ли поняли бы, над чем он смеется.

Сильный ветер швырял ему в лицо черный песок, а он даже не мог стряхнуть его, ощущая, как песчинки забиваются в нос и рот. Глаза отчаянно слезились, дышать было тяжело. А Астарот все улыбался.

Мутант сидел где-то неподалеку, сквозь свист все усиливающегося ветра до охотника доносилось его шумное дыхание.

«Наверное, он тоже падальщик, – подумал Астарот, – дождется, пока я умру и слегка испорчусь, как он любит, а потом приступит к трапезе… Впрочем, вряд ли ему что-нибудь светит. Судя по тому, как дует ветер, будет песчаная буря, а это значит, что скоро здесь будут кружиться темные вихри, и тело мое засыплет».

Охотник улыбнулся еще шире, из горла его вырвался смешок.

«Сиди, сиди, – думал Астарот, – может тогда нас занесет песком вместе, и ты уже никого не сможешь сожрать, мерзкая гадина».

Мутант словно уловил его мысли, он подполз ближе, и улыбка сползла с лица охотника.

«Неужели не будет ждать?».

Астарот уже намеревался собрать все силы, какие у него были, и вступить с врагом в последний краткий бой, когда мутант неожиданно вцепился ему в предплечье. Задохнувшись от омерзения и ярости, охотник приподнял голову и понял, что мутант делает ему какие-то знаки. В конце концов, Астарот понял. Мутант предлагал ему забраться к нему на плечи. Смерч, между тем, все приближался. Ветер становился невыносимым, он рвал волосы, швырял в лицо горсти песка, скрадывал дыхание. Астарот попытался приподняться. В затылок будто свинца налили. Ощутив, как отозвалась болью разорванная грудь, он сжал зубы, но не издал ни звука – ему не хотелось, чтобы тварь услышала его стон. Астарот позволил схватить себя за руки и взвалить на плечи. Какая разница – умирать здесь и сейчас или в его вонючей норе. Так он, по крайней мере, проживет несколько лишних минут. Мутант потащил охотника, двигаясь резкими скачками. Охотник не мог больше сдерживаться и закричал от боли.

Сил у черного зверя было немного, на худой спине проступали отчетливые жилы, он весь покрылся скользким, вонючим потом, так что Астарота едва не вывернуло наизнанку от отвращения. Если бы мутант потащил его очень далеко, навряд ли они добрались бы. К счастью, укрытие, куда тварь тащила охотника, находилось совсем близко. Мутант ввинтился в нору, втащил следом ослабленного человека и замер. В темноте его дыхание шумно рвалось из легких.

«Устал, наверное, – подумал Астарот, – будет есть меня и отдыхать от трудов».

В темноте глаза мутанта посверкивали двумя яркими огоньками. Охотник некоторое время смотрел на эти огоньки, мысленно прощаясь с жизнью и всем славным, чем она была наполнена – солнцем, медленно всплывающим над горизонтом, светло-голубыми облаками и теми редкими мгновениями, когда ему казалось, что когда-нибудь он сможет покинуть Лагерь и зажить иной, незнакомой ему жизнью…

Солнечные лучи проникли в пещеру. Астарот очнулся. Удивился, что все еще жив. Коснулся груди и увидел, что на рану наложена какая-то клейкая масса. Под пальцами она тянулась. Он выругался про себя.

«Заражение будет, как пить дать. Но откуда это взялось? Неужто это тварь обо мне позаботилась».

Он повернул голову, отметил для себя, что действие далось ему много проще, чем раньше. Сколько же он провалялся без сознания.

Астарот скосил глаза. Мутант сидел у выхода из пещеры и смотрел в одну точку.

– Эй, ты, – прохрипел охотник, – чего тебе от меня надо?

Тварь повернулась и уставилась на него.

– Я говорю, чего тебе надо? – Астарот попробовал приподняться на локте, но почувствовал дурноту и упал. – Зачем ты мне помогаешь?

Склонив голову на бок, мутант слушал, потом подполз поближе, колени у него были такие худые, что казалось, ими можно было проткнуть кожу. Он ударил себя по лбу и почти внятно сказал:

– Маркун.

– Чего тебе от меня надо? – опять повторил Астарот. – Соображаешь, значит. Даже говорить умеешь… На подражателя, вроде, не похож…

Он подумал, что шея у мутанта такая тонкая, что если он соберется с силами, то сможет дотянуться до нее и в мгновение ока сломать. Потом вспомнил, что мутант притащил его сюда, спас от песчаной бури и даже по-своему попробовал вылечить. Будет черной неблагодарностью убить его сразу.

– Тонкая у тебя шея, – сказал Астарот, – тонкая и худая.

– Маркун? – не понял мутант.

– Маркун, маркун, – подтвердил охотник, – вот, погоди, приду немного в чувство, и будет тебе полный маркун.

– Маркун, – существо обнажило в улыбке острые зубы.

– Скалишься? – проворчал охотник.

– Маркун, – мутант ткнул себя в грудь.

– Это тебя зовут так? – наконец понял Астарот. – Ну, надо же, у тебя и имя имеется. А где твои друзья? – спросил он. – Где другие маркуны?

Мутант его не понял, отрицательно покачал головой.

Охотник опять почувствовал слабость и решил больше не говорить с этой скользкой гадиной, а копить силы и, когда их будет достаточно, свернуть ему шею и попытаться добраться до Лагеря. Без ножа и винтовки сделать это будет, конечно, непросто. Безмозглая тварь, похоже, бросила его оружие и вещи в пустыне. Может, ему удастся их отыскать?

Астарот вдруг вспомнил вполне отчетливо, как он метался в бреду, а мутант подносил к его губам сырую пахучую мякоть, из которой он всасывал жидкость. «Что это было? Мох? Кажется, учителя в Лагере упоминали про влагосодержащий мох, растущий в особенно глубоких пещерах. Но он его никогда не видел. Вот значит, как они тут выживают без воды. Ищут пещеры, в которых растет мох… Надо будет запомнить на будущее. Неплохое место для засады на таких, как этот урод».