Текст книги "Балансовая служба"

– Да я все понимаю, – буркнул водитель, – только я-то тут при чем?! Я ж только подвезти хотел. А тут такая история.

– Какая история? Говори, говори, – впился в него Жданов, как клещ, даже ухватил за рукав.

– Да, напали на него, вроде как… пока он домой ходил. Один гад здоровый как вцепится, да и оторвал мне дверцу напрочь. Ну я газанул, он в киоск газетный и впилился башкой. Грохоту было.

– Насмерть?

– Ну прямо скажешь тоже… насмерть. Но приложился сильно, конечно. Не скоро теперь оклемается.

– Это хорошо… это очень хорошо, – Сергей задумался. – Ну опиши его поподробнее, что ли.

Как он выглядел?

– Да я его толком и не разглядел. Здоровый такой, как два меня. В куртке джинсовой.

– Он, – кивнул Жданов, – точнее, один из них. Второго ты не видел?

– Сначала он вроде как один был. А потом этот… ну шеф ваш… сказал, что вроде бы кто-то бежит. Ну мы уже сговорились к тому моменту, и я оттуда уехал. Вот, в общем, все. Больше мне нечего добавить.

– Ладно, – начальник охраны пожевал губами, – кто его знает, может, все и обойдется? Ты подожди пока здесь. А я Ивана Васильевича расспрошу поподробнее. Может, он станет со мной разговаривать.

Жданов постучал в дверь кабинета.

– Чего надо? – крикнул Митрохин.

– Иван Васильевич, – Сергей сунул в кабинет голову, – это я. Если можно, спросить кое-что хотел.

– Вха-ади, – сказал Митрохин, с трудом проговаривая слова набитым ртом. На столе разложена была холодная копченая курица, салат оливье в пластиковом боксе, несколько гамбургеров из ближайшей забегаловки.

Начальник охраны прошел в кабинет, аккуратно прикрыл за собой дверь и уселся в кресло. Так он сидел, выслушивая наставления шефа, множество раз. Обычно Иван Васильевич к нему благоволил. Жданову нравилась мысль, что Митрохин считает его кем-то вроде своего ангела-хранителя. А он не оправдал себя в этом качестве, подвел шефа. От осознания того, что он оказался так бесполезен, хотелось локти кусать.

– Иван Васильевич, – заговорил Сергей, – мне нужно, чтобы вы поподробнее рассказали о вашем похищении. Вполне возможно, что эти сведения…

– А что толку? – перебил его Митрохин. – Ты мне не поможешь.

У Жданова все оборвалось внутри. Словно пощечину получил. Шлеп. Прямо по душе. Лицо его залилось краской. Он сглотнул комок в горле и заставил себя снова заговорить:

– Я… я считаю, что мы должны и можем сделать все возможное…

– И невозможное, – подсказал Митрохин.

– И невозможное, – согласился Жданов, – все, что в наших силах…

– И все, что не в ваших силах.

Сергей замолчал.

– Знаешь что, Сережа, – Митрохин поглядел на него в упор, – иди-ка ты лучше в коридор, к баранам своим.

Жданов поднялся, на негнущихся ногах дошел До двери, взялся за ручку, хотел развернуться и что-то сказать, но передумал…

Митрохин доел копченую курицу, оглянулся в поисках салфеток, полез в пакет. Охранник, конечно; не догадался купить. Обернулся, улыбнулся и вытер руки о занавески. Когда рыгающий банкир возник на пороге своего кабинета, поправляя узел галстука, в коридоре уже все были готовы к выходу.

– На двух машинах поедем, Иван Васильевич? – Сергей посмотрел на водителя с сомнением.

– Как скажешь, ты же у нас профессионал, – хмыкнул Митрохин.

– Иван Васильевич, – протянул Жданов.

– Ладно, ладно, – отмахнулся от него Митрохин, – давай действительно руководи действиями.

Только учти, что я на «БМВ» еду. Меня трехдверная модель «Волги» как-то не слишком впечатляет.

А так я тебе доверяю. Руководи.

Сергей просиял и принялся раздавать команды:

– Значит, так, вы двое пойдете сзади. Ты, Куцый, пойдешь впереди, вместе со мной. И чтобы держали точки, будто вы с Иваном Васильевичем капроновыми нитями связаны. Если что – стрелять на поражение. Такой приказ командира. Объекты угрожают его и нашей безопасности, настроены они самым серьезным образом. Ясно или нет?

Охранники закивали, демонстрируя понимание.

– Ты на своей машине поедешь за нами, – обратился Сергей к водителю. Тот тоже угрюмо кивнул в ответ, происходящее ему нравилось все меньше и меньше. Он уже понял, что угодил в центр бандитской разборки, и старался вести себя тихо, сохраняя достоинство и надеясь, что обещанный куш ему все же перепадет. В конце концов мордатый бизнесмен обещал, что деньги будут.

– Ну вперед, пошли-пошли! – крикнул Жданов и вспомнил, как в Чечне сержант гнал их такими окриками в атаку, под пули боевиков.

Они открыли дверь и направились к машине.

Водитель с самым мрачным видом плелся сзади.

«БМВ», на котором прибыл Жданов (автомобиль, купленный для нужд главного офиса), стоял припаркованный в каких-нибудь десяти шагах от подъезда.

– Проверьте, что все в порядке! – скомандовал Сергей. – Куцый, давай ты.

Охранник обошел вокруг машины, присел, заглянул под днище.

– Нормально.

– Заведите ее, – потребовал Митрохин.

– Хорошо, – Жданов махнул Куцему – мол, вернись на позицию, а сам пошел к машине, вынимая на ходу ключи. Он нажал кнопку брелока.

Услышал, как шеф выкрикнул: «Они здесь!» Сергей развернулся всем корпусом. Парни в джинсовых куртках с плоскими белыми лицами из бригады похитителей бежали по смежной улице. Жданов успел отметить для себя, что вид у них совсем не такой цветущий и спокойный, как прежде. На лицах читалась ярость, а одежда была заляпана грязью.

– Огонь! – рявкнул начальник охраны, выхватывая из кобуры «беретту». Упал на колено и вскинул ствол на уровень груди. Его подчиненные не растерялись. Закрыв шефа, они стали теснить его и водителя к бронированной двери офиса. Митрохин ощущал страх и вместе с тем совсем новое для себя чувство – азарт от близости опасности. Такого с ним раньше не случалось. Иван Васильевич отступал с большой неохотой, чем затруднял работу охраны, – ему хотелось броситься в бой. Водитель напротив, скребся в дверь и кричал: «Пустите, мать вашу! Убивают!»

Жданов выстрелил. Первый из балансировщиков на ходу мотнул головой, уворачиваясь от пули.

«Беретта» снова рявкнула. И на сей раз тоже безрезультатно. Враг отпрыгнул в сторону. И в это мгновение с ним что-то случилось. Он остановился, в недоумении глядя вниз. Рванул ногу, но безуспешно. Старая сливная решетка надежно держала его ступню. Она угодила как раз между двух сломанных давным-давно прутьев. Начальник охраны не преминул воспользоваться моментом, нажал на курок и с удовлетворением увидел, как лопается джинса в левой половине широкой груди похитителя. Вторая пуля угодила ему в живот.

Тринадцатый в недоумении опустил голову.

Под подбородком расплывалось темное, почти черное пятно. Кровь стекала по животу, пропитывая джинсы.

Хлопнула дверь. Упирающегося и орущего «Мочить гадов!» Ивана Васильевича удалось наконец впихнуть в офис.

Двести тридцать седьмой несся широкими скачками, постоянно меняя направление движения.

Сергей выпустил в него целых три пули, но так ни разу и не попал. Балансировщик ухватил начальника охраны за голову и резко повернул ее. С хрустом сломались шейные позвонки, и, уронив бесполезный пистолет, Жданов повалился на асфальт.

– Ох, черт! – охранник в офисе отшатнулся от монитора.

– Что там? – Митрохин кинулся к экрану.

– Они, кажется, Жданова убили.

– Проклятье, почему наши не стреляют? – взревел Иван Васильевич.

Двести тридцать седьмой исчез с экрана монитора. От двери послышались крики, звуки борьбы.

Один из охранников в помещении дернулся.

– Куда? – Митрохин схватил его за плечо.

– Так надо помочь…

– Себе помоги, – заявил Иван Васильевич, – давай-ка пистолет, нужная минута подошла.

– А вы уверены?

Не желая потакать своенравному охраннику, бывшему студенту иняза ко всем прочим недостаткам, Митрохин выхватил пистолет из его руки. Реакция у парня оказалась недостаточно быстрой.

Иван Васильевич отступил с пистолетом в глубь офиса. Возня за дверью продолжалась.

– Я-то тут при чем? – крикнул водитель.

Не удостоив его даже словом, Митрохин скрылся в глубине офиса и метнулся к мониторам. Вторая видеокамера как раз была направлена на подъезд. Сейчас там творилось нечто несусветное. Рукопашная напоминала скорее избиение троицы беззащитных малышей воспитателем детского сада.

Охранники тщились попасть по мечущейся с бешеной скоростью фигуре. Бил их Двести тридцать седьмой так долго не оттого, что не мог уложить сразу, а просто потому, что ему необходимо было выместить накопившуюся злобу. Его напарник лежал на асфальте с простреленным телом, и он плохо представлял, чем для него обернется это досадное происшествие. Собственно говоря, с подобным развитием событий Двести тридцать седьмому приходилось сталкиваться впервые. Он был огорошен этим происшествием, сведен им с ума и не знал, что предпринять. Не может же так случиться, чтобы глубокая магическая поддержка и прикрытие, которую осуществляла Балансовая служба для всех своих агентов, неожиданно дала сбой. Наконец, ему надоело молотить охранников, и он уложил их меткими ударами одного за другим. Затем врезался плечом в железные двери с такой силой, что на металле осталась вмятина. Глазок видеокамеры наблюдал за Двести тридцать седьмым до тех пор, пока джинн не выдрал его вместе со всей электронной начинкой, не швырнул на асфальт, где жестоко растоптал.

– Так, отлично, – выдавил Митрохин и поднял вверх указательный палец. – Я кое-что придумал…

Ты со мной? – бросил он водителю.

Тот отрицательно замотал головой.

– Как знаешь! – банкир пожал плечами и ринулся прочь.

– А деньги?!

– Возьми что-нибудь в офисе, – на ходу бросил Митрохин.

Все окна в помещении были забраны железными решетками. Казалось, единственным выходом является дверь, за которой находился страшный балансировщик, но Иван Васильевич в минуту нависшей над ним смертельной опасности вспомнил, что на балконе имеется люк, ведущий на второй этаж. Правда, лестницу по его приказу отпилили, а на лючок приварили петли и повесили замок, но сбить его труда не составит.

Митрохин притащил на балкон стремянку (при этом грохот поднял чудовищный), полез вверх по ступеням и принялся рукоятью пистолета сбивать замок. Замок оказался настоящей дохлятиной – слетел после третьего удара. Митрохин ткнулся в люк. Он не поддался. Тогда Иван Васильевич поднялся на верхнюю ступеньку и уперся в люк плечами. Напрягся изо всех сил, так что в шее затрещало. Зато крышка приоткрылась! Митрохин еще поднажал и вскоре сумел вылезти в лючок, протолкнул увесистый живот и выбрался на балкон соседей сверху. Из пистолета выскользнула обойма и зазвенела на первом этаже.

– Тьфу ты! – выругался Иван Васильевич и швырнул пистолет следом за ней. Толкнул балконную дверь. Заперто. Походил вдоль двери и окна, вглядываясь в очертания комнаты за занавеской.

Времени совсем не было, поэтому Митрохин вздохнул, предчувствуя реакцию жильцов этой злополучной квартиры, и постучал в стекло. Ответа не последовало. Постучал снова. Тишина. Он припал к двери, начав ощущать раздражение. И тут заметил, что узкая форточка окна, ведущего на кухню, приоткрыта. Прикинул свои габариты. Понял, что ни за что не пролезет. Решил, что попытаться открыть окно через форточку все же стоит. Промучился почти минуту, пока не понял, что у него ничего не получится – верхний шпингалет он отодвинул сразу, а вот до нижнего не смог дотянуться при всем желании.

Размахнулся с досадой и саданул по стеклу, вставленному в балконную дверь. Оно со звоном раскололось, по какой-то странной случайности не причинив банкиру никакого вреда. Потом, пожевывая губами, Митрохин направился через комнату к входной двери. В ванной шумела вода и звучал глубокий баритональный тенор. Хозяин квартиры заливался соловьем, даже не подозревая, что только что лишился стекла в балконной двери, а через его квартиру топает владелец офиса с первого этажа, обладатель безумного, мечущегося взгляда и костюма от Роя Робсона.

Иван Васильевич без труда открыл дверь, вышел в коридор и пошел к лифтам. Он немного подумал и решил, что разумнее всего уйти просто, через подъезд, не прибегая к трюку с крышей. Потом вспомнил, что в этом доме подъезд всего один. Так что выхода нет. Спустился по лестнице. С замирающим сердцем открыл подъездную дверь. Выглянул наружу. На улице было тихо. Ни криков борьбы, ни ругани. Только трупы на мостовой напоминали о недавнем происшествии. Неподалеку лежал, раскинув руки, Тринадцатый. Под ним натекла целая лужа черной крови, больше всего похожей на застывший битум.

Дверь офиса находилась за поворотом. Митрохин сунул руки в карманы пиджака и, ежась от холода, зашагал через двор. Миновав первый же дом (гастроном и обувной магазин), он метнулся за угол и побежал прочь, чувствуя в себе силы и дальше бороться с Балансовой службой…

* * *

Пару часов Митрохин катался в автобусах. Почему-то ему казалось, что если он будет среди людей, то с ним ничего не случится. Разумеется, это была всего лишь иллюзия, но так ему было спокойнее.

К тому же Иван Васильевич просто не знал, куда податься.

– Ваш билетик! – здоровенный детина в джинсовой куртке склонился над Митрохиным, демонстрируя удостоверение.

Иван Васильевич взвился пружиной, ухватил парня за грудки, встряхнул как следует.

– Билетик?! Какой к чертям собачьим билетик!

Оставьте меня в покое!

Ринулся, едва не сбив его с ног, по проходу, выскочил из автобуса и помчался по улице. Одетый в джинсу контролер перепугал его до икоты.

Митрохин нырнул в первый попавшийся подъезд, затаился на время, прислушиваясь к стуку сердца. Кто-то вызвал лифт, и он с грохотом полез наверх. Банкир выскочил из подъезда и побежал прочь, судорожно соображая, как спастись от мистической опасности, которая подстерегает всюду.

За каждым углом ему мерещился Двести тридцать седьмой с перекошенной злобной физиономией.

«Теперь пощады не жди, – думал Иван Васильевич, – найдет, убьет точно! А может, изобретет что-нибудь пострашнее смерти. От них всего можно ждать».

* * *

Митрохин снял комнату в гостинице. Ничего особенного, небольшая кровать, пара тумбочек, двустворчатый шкаф, стул. Прошелся по комнате, достал свой паспорт, осмотрел. Пересчитал оставшиеся купюры. Подошел к окну, осторожно выглянул из-за штор. Дурные предчувствия не отпускали. Сунулся было в карман за мобильником, чтобы привезли водки, а то совсем стало невмоготу, но вспомнил, что выбросил сотовый в урну. Слышал как-то по телевизору, что по мобильному телефону запросто можно вычислить местонахождение владельца. Вот и подстраховался. Хотя где гарантия, что его местонахождение эти типы не могут вычислить без мобильника?

«Могли бы, так уже вычислили бы», – успокаивал себя Митрохин.

Вздохнул, пощупал купюры в кармане, подумал, а не спрятать ли деньги где-нибудь в номере, но решил, что лучше носить с собой – целее будут.

Спустился вниз – на первом этаже находилась грязная, дешевая столовая и весьма приличный бар. С ночным клубом «Фламинго» этой гостиничной забегаловке, конечно, было не сравниться, но, чтобы поправить нервную систему, вполне сойдет.

В этот час в баре было пусто. Гостиничных постояльцев отпугивали цены. Митрохин взял сто пятьдесят водки и бутылку пива. Сел за столик, воровато оглянулся. Ему все время казалось, что потусторонние силы выследили его и вот-вот схватят.

Бармен с безразличным видом пялился в маленький телевизор, привешенный под самым потолком. Когда стакан посетителя со звоном упал на пол и разбился, он поморщился с неудовольствием и обернулся. Тут глаза его заметно расширились.

Посетитель, минуту назад мирно сидевший за столиком, взял да и исчез. Не иначе как швырнул стакан на пол и стремглав выбежал из бара. Вот только незадача – колокольчик над дверью почему-то не зазвонил. Бармен подошел к двери, открыл.

Дзинь! – отозвался колокольчик с готовностью.

«Может, за шторой спрятался?!» – мелькнула мысль. Бармен резко обернулся, прошел через зал и отдернул штору. За ней никого не обнаружилось.

На полу дымилась недокуренная сигарета. Рядом лежал разбившийся стакан, а любитель «Абсолюта» бесследно исчез.

– Нормально так… – проговорил бармен, поднял сигарету аккуратно, двумя пальцами, словно она таила неведомую опасность, и затушил в пепельнице.

Происшедшее ему так не понравилось, что он решил возобновить визиты в общество анонимных алкоголиков. Но сегодня накатить как следует.

В последний раз.

Надмирье. 1 уровень 2006 г. н.э.

В голове прояснялось медленно. Слишком медленно… Митрохину все время казалось, что он идет по бесконечному, полутемному коридору, ограниченному расплывающимися стенами, как это бывает только в сновидениях. Он поднимал руки, трогал их мутную поверхность, и пальцы погружались в нее, утопали. Водоворот, возникающий от. каждого прикосновения, тянул Митрохина нырнуть в стену с головой. Испытывая острый приступ ужаса, он всякий раз отпрыгивал и старался сбросить оцепенение, избавиться от гладких, вымученных движений. Он терял равновесие, и снова его находил, и продолжал медлительное путешествие по потусторонней реальности. Ноги ступали по гладкому полу, усеянному острыми осколками. «Возможно, это камни, – думал Иван Васильевич, – а может, и стекло. Кто знает…» Он шагал очень осторожно и слышал хруст под ногами – осколки под весом его тела превращались в мелкое крошево. Его качало из стороны в сторону, и он представлял себя матросом на палубе «Летучего Голландца» или «Марии Селесты».

Тягостное это и бесцельное путешествие продолжалось довольно долго. До тех пор, пока Митрохин вконец не возненавидел ведущий в неизвестном направлении бесконечный коридор. Он сделал последнее усилие и, распахнув рот в беззвучном крике, рванулся вперед, почти побежал.

Впереди забрезжило что-то неясное. Иван Васильевич заспешил, заторопился, замахал руками в густом киселе воздуха. Вскоре он уже смог различить отдельные составляющие хора и яркой картинки. Сияние и шум голосов приближались все еще слишком медленно, и он отчаянно торопился, чтобы поскорее оказаться в каком-нибудь более понятном месте. Потом картинка дрогнула и понеслась на Митрохина со скоростью торнадо. Он вскрикнул, и сияние в одночасье поглотило его.

Митрохин оказался внутри картинки. Звуковое сопровождение нахлынуло разом, разноголосицей бормочущих что-то низких голосов – полушепот и басовитое рокотание. Ослепленный и растерянный, он моргал, стараясь приучить глаза к яркому свету. Как только зрение вернулось к нему, Иван Васильевич увидел огромного краснорожего демона, тянувшего к нему лапы. Митрохин закричал, в ужасе отпрянул, но демон сграбастал его массивными пятернями, развернулся всем телом, перевернул свою жертву в воздухе и, ухватив Ивана Васильевича за голень, вытянул лапы. В перевернутой проекции мира Митрохин узрел лысого типа с белым, будто вымазанным мелом лицом и густыми, кустистыми бровями над маленькими, близко посаженными глазками. Во внешности легко угадывался представитель Балансовой службы. Тот же массивный и маловыразительный типаж. Джинн рассматривал его с плохо скрываемой брезгливостью.

– Поставь его на ноги! – скомандовал он.

Демон качнул Ивана Васильевича, перехватил и опустил на пол. Потирая сдавленное массивной лапищей плечо, Митрохин испуганно озирался.

В комнате, помимо этих двоих, никого не было.

С потолка лился мягкий свет, словно он был выкрашен флюоресцентной краской. На стенах висели странные гобелены – непонятные рисунки и символы. Ни дверей, ни окон Иван Васильевич не обнаружил. Замуровали, что ли?! Да нет, не может быть. Наверное, просто дверь так хорошо подогнана, что щели не видно. Он принялся озираться в поисках мастерски выполненного дверного проема.

– На меня, – лысый щелкнул пальцами, и Митрохин против своей воли уставился на джинна, его голову словно повернули стальными клещами, а зрение зафиксировали на одной точке. Иван Васильевич попробовал закрыть глаза, но понял, что не может даже моргнуть. Что за черт?

– Ты кто такой? – поинтересовался Митрохин.

Можно, конечно, было промолчать. И не только можно – нужно. Целее будешь. Но следом за страхом пришло раздражение, и Иван Васильевич уже не мог сдержаться, его, что называется, понесло.

– Ты балансировщик, да? – брякнул он, недобро разглядывая лысого. Джинн походил на Тринадцатого и Двести тридцать седьмого, как родной брат.

– Я дознаватель, – сообщил лысый, – таково мое профессиональное предназначение. Ты понял меня, человек?!

– А чего с таким пафосом? – скривился Иван Васильевич. – Гордишься собой сильно?!

– Ода!

От такого заявления Митрохин несколько опешил, но счел своим долгом поинтересоваться:

– А номер у тебя есть? – должен же он был узнать, с кем имеет дело.

Лысый замолчал, буравя пленника глубоко посаженными черными глазами.

– Есть, – ответил он, наконец, – я – Четвертый.

– Понятно, – удовлетворенно кивнул Иван Васильевич.

– Что именно тебе понятно, человек?

– Что ты тоже имеешь отношение к проклятой Балансовой службе. А еще что ты занимаешь в вашей иерархии весьма высокое положение. Так, да?

– Вопросы здесь задаю я, – уточнил Четвертый.

– Не сомневался, что ты это скажешь, – Митрохин кивнул.

– Почему? – удивился лысый.

– Ты сказал, что следователь…

– Не следователь, а дознаватель…

– Ну дознаватель. Какая разница. Так все следователи говорят, когда подозреваемый слишком разговорчивый.

– Тебе не откажешь в проницательности, – Четвертый смерил Митрохина внимательным взглядом, – это доказывает твою вину.

– Ничего себе. Ты прямо как фашист рассуждаешь. Слишком сообразительный – в лагерь его, на каторгу. Ты не фашист случайно, нет?

– Нет, я – дознаватель. Моя задача подтвердить твою вину.

Лицо у него приняло такое жестокое выражение, что Митрохин порядком струхнул. А ну как захочет этот дознаватель выбить из него признание вины под пытками. Он же не знает, какие у них тут порядки заведены. Может, они лютуют по-черному. Иван Васильевич решил, что на всякий случай сознается во всем, о чем попросят. К пыткам он совсем не готов.

– Послушай, – Иван Васильевич покосился на краснорожего монстра, – я, кажется, понимаю, о чем ты говоришь. Могу сказать только, что ваши парни явились ко мне сами, наломали дров, лишили меня бизнеса. И то, что с одним из ваших случилась досадная неприятность, не моя вина.

– Значит, будешь отпираться? – поинтересовался дознаватель.

– Нет, нет, что вы…

– Настаивать на судебном разбирательстве, – продолжил он.

– Судебном разбирательстве?.. – встрепенулся Митрохин. В голове его замелькали множественные предположения и догадки. Не является ли здесь суд последней инстанцией, после которой следует суровое наказание. Не лучше ли попробовать договориться с этим следователем Балансовой службы, не доводя дело до суда. Только вот вопрос – захочет ли он его выслушать? И тем более помочь? – Вы меня не правильно поняли, – заговорил Иван Васильевич, – если бы можно было обойтись без суда, я был бы очень рад… Нельзя ли?..

– Сперва надо выяснить основные вопросы, человек, – перебил его лысый.

– Ну что вы все человек, да человек, – улыбнулся Митрохин, – меня, между прочим. Иваном зовут. А вас?

– Четвертый.

– Ax да, Четвертый. Прошу прощения, совсем забылся. Так что выяснять? Я, откровенно говоря, даже не понимаю, о чем речь. Ваши ребята, должно быть, превысили полномочия. Вели они себя, скажу я вам, совершенно не по-джентльменски.

Похитили меня, держали в подвале. Заставляли шить, копать. Регулярно били. Но… Но я на них зла не держу. Тем более что один уже того… – Тут Митрохин запнулся, наткнулся на кроваво-красный гневливый взгляд дознавателя, понял, что наговорил лишнего. – Они это сами… Вот. А я готов сотрудничать. Да.

– Хорошо, – кивнул лысый, вытащил из-под стола какой-то прибор, немного поколдовал над ним – в прямом смысле, делая пассы и бормоча под нос, и над полом появилось крупное голографическое изображение. Картинка демонстрировала спину худенькой девушки, одетой в домашний халат с сердечками и тапочки в виде пары меховых собачек. Девушка висела в воздухе, держа руки на ширине плеч, и медленно поворачивалась вокруг своей оси. На лице ее застыло напряженное выражение. Вот она оказалась к Митрохину в профиль.

И продолжила вращение.

– Это она, – прошептал он.

– Она тебе знакома?! – задал вопрос дознаватель.

– Кто? – поинтересовался Иван Васильевич, стараясь ничем не выдать волнения.

– Медиум по имени Медея?

– Ну… – Митрохин нахмурился. Не хотелось сдавать колдунью этому злобному следователю.

Русские так не поступают. С другой стороны, если эта девчушка, которую, как выяснилось, зовут Медеей, виновата в том, что он здесь оказался, да еще разыскивается Балансовой службой за какие-то иные преступления, почему он должен за нее отдуваться. Митрохин погрузился в тяжкие раздумья.

– Я требую ответа, – проворчал дознаватель.

Иван Васильевич решил, что большого вреда не будет, если он скажет правду.

– Ну да, – проговорил он, – я ее знаю. И что?

Познакомились совсем недавно. А что она натворила?

– Вопросы здесь задаю я, – повторил Четвертый.

– Вот ведь заладил, – проворчал Митрохин, – раз ты такой страшный, то я больше ни слова не скажу. Понял?

– При каких обстоятельствах вы познакомились? Было ли это знакомство продиктовано какой-либо общей целью или явилось случайным стечением обстоятельств?

– Пошел ты! Сказал – ничего не скажу, значит, не скажу. Думал, я шучу? Так?

Лысый обернулся к краснорожему и что-то сказал чуть слышно. Тот поглядел на Митрохина свирепо и медленно кивнул.

– Эй, – забеспокоился Иван Васильевич, – об чем речь-то?! Ладно, ладно. Я пошутил. Расскажу все, что знаю.

– Не надо, – приказал дознаватель громиле и повернулся к Митрохину, – я слушаю, человек.

– В общем, я сам к ней пришел, – заговорил Иван Васильевич, – когда ваши братки прессинговать меня начали и мне невмоготу стало. Ну и пошел к ней за помощью. Она вызвала ваших, и они… – Тут до Митрохина кое-что стало доходить.

А вдруг колдунья не имела права так поступать.

Это же получается, что она своих на своих же натравила? Но ей-то откуда было знать. Она колдунья, одернул себя Иван Васильевич. Должна знать, что вытворяет. Чай, не первый день в этих сферах вращается. – Я только от ваших хотел избавиться, – заговорил он, глядя на дознавателя, – а что да как – этого я не знаю. Совсем не знаю.

– Суд разберется, – ответил Четвертый, разом утратив интерес к человеку.

– Зачем суд? – заюлил Митрохин. – Может, мы без суда как-нибудь разберемся. А? Ну что мы, в самом деле, ведь два разумных… э-э… существа.

Всегда сможем понять друг друга. А, ну, может, как-то все же договоримся. Ты мне – я тебе. Закон жизни, а?

Дознаватель смерил банкира презрительным взглядом и сказал голосом, в котором трудно было уловить хоть какие-то интонации:

– Здесь не первичная реальность. Никакие твои материальные ценности меня не могут заинтересовать, человек. – И обратился к краснорожему монстру:

– Монтгомери, поджарь ему пятки.

Я хочу, чтобы он понял, где оказался.

– Эй, – закричал Митрохин, – не надо!

Здоровяк подхватил его, закинул на плечо и потащил прочь. Дверца открылась перед ним сама по себе. Иван Васильевич успел заметить, что дознаватель поднялся, задумчиво побрел к стене и прошел через нее без видимых усилий.

Краснорожий двинулся вниз по винтовой лестнице, поминутно стукая пленника обо все уступы.

Митрохину пришлось сосредоточиться на том, чтобы не размозжить лоб о каменную кладку. Он крутил головой, чувствуя, как наливается свинцом шея.

Они проследовали заваленным хламом коридором в грязную вонючую комнату, всю поросшую мхом. На сырых стенах ползали мокрицы. Посредине комнаты стоял ржавый металлический стол с зажимами для рук и ног. Джинн действовал деловито. Бухнул банкира на стол, щелкнув замками.

Улыбнулся, глядя на искаженное от ужаса лицо Ивана Васильевича.

– Слышь, ты! – выкрикнул банкир. – Морда!

Ты за это ответишь. Ой-йо-о-о!

Митрохин приподнял голову, наблюдая за чудовищными приготовлениями. Краснорожий развел огонь в настенной нише и принялся раздувать его мехами, положил на угли кусок ржавой железки.

Крякнул с удовольствием и повернулся к банкиру.

– Не надо, – попросил Иван Васильевич, – или я за себя не ручаюсь!

Джинн сдернул с его ног туфли по триста долларов за штуку, между прочим, и швырнул в топку.

Немного поработал мехами, чтобы обувь пленника поскорее занялась голубоватым пламенем. Некоторое время они оба с интересом наблюдали, как горят туфли. Ифрит, присев рядом с нишей на корточки, а Митрохин, оторвав затылок от ржавого стола.

– Не-е-е-ет! – вскричал он.

– О да-а-а, – ответил джинн. Подошел к Ивану Васильевичу и аккуратно снял с его ног носки.

Они последовали за обувью.

Кусок раскаленной железки лег в ладонь краснорожего. Он повернулся к банкиру. Тот отчаянно забился в креплениях, стараясь освободиться.

– Не надо! Пожалуйста, не надо…

Джинн в ответ растянул морду в омерзительную усмешку, хохотнул и собирался уже прижечь Митрохину пятки, когда из стены появился дознаватель. Вошел легко, словно через дверь.

– Не надо! – проговорил он, дождался, пока здоровяк опустит железку, и пояснил:

– Совет не одобрил пытку. До суда этого приказано не трогать… Очень жаль. – Дознаватель посмотрел на Митрохина так, что тот немедленно понял – если бы он оказался в руках Четвертого, то умер бы в страшных муках.

– Да что я тебе такого сделал? – пробормотал Иван Васильевич.

Ответом его не удостоили. Дознаватель махнул рукой краснорожему, и они удалились. Громила некоторое время оглядывался на прикованного к столу пленника с явным сожалением. По всему было видно, как ему хочется прижечь пятки Ивана Васильевича.

– Идите, идите! – крикнул он вслед мучителям. – Палачи!

* * *

Через несколько часов джинны в свободных, ниспадающих одеждах отстегнули Митрохина от стола и повели куда-то по заваленным всяким хламом коридорам. В представлении Ивана Васильевича именно так должен был выглядеть внутри дом под снос, в котором поселились бомжи. Обитатели сего здания на бомжей не походили, но чудовищная обстановка их, должно быть, устраивала. Ко всему прочему всюду царил отвратительный запах – пахло сероводородом и органическим удобрением. У Митрохина даже возникло такое чувство что воняет здесь все, без исключения, – стены, пол, потолок, а уж от его провожатых разило так, что он извлек из кармана платок и стал дышать через него.

Путешествие начало его порядком утомлять.

Наконец они оказались у старых резных дверей, покрытых облупившейся краской. Из иссохшегося от времени дерева торчали головки ржавых гвоздей.

Один из провожатых открыл дверь, и Иван Васильевич прошел в темную залу.

– Иди вперед, не останавливаясь! – проговорил голос за спиной, и Митрохин пошел. Выставил перед собой ладони для верности и, ощупывая гладкий пол босыми ступнями, шаг за шагом стал продвигаться вперед. Мрак здесь царил такой, что он не мог различить ни одной детали. Зато в тишине отчетливо было слышно, как вместе с ним кто-то двигается, ступает осторожно. У него сложилось ощущение, что комната полна существ, которые могут видеть в темноте. И все они сейчас смотрят на него, следят за тем, как он слепо перемещается, не решаясь даже остановиться.