Текст книги "Здравствуй, Вселенная! Тогда всё было в первый раз"

Флагман

Почётное название «Флагман» как нельзя лучше подходило судну «Космонавт Юрий Гагарин». Среди научных судов мира оно было самое крупное (в два раза больше «Титаника»! ), самое красивое, издалека похожее на белый блестящий айсберг, увенчанный ажурными чашами антенн дальней космической связи. Благодаря гению наших проектировщиков и золотым рукам корабелов-балтийцев, в «Космонавте Юрии Гагарине» органично слились понятия «наука-космос-море».

…Катер подошёл к борту судна, спустили трап, но, чтобы подняться на него, нужно было выждать момент, когда волна подкинет катер, и трап поравняется с его бортом. Мгновение – и ты на борту судна, а твои товарищи уже где-то далеко внизу, в ожидании нового всплеска волны.

Первое яркое впечатление: на «Космонавте Юрии Гагарине» качка не ощущалась абсолютно. Словно ты находишься в доме, покоящемся на твёрдом скальном основании. Второе впечатление – его громадность. Коридор, по которому мы шли к своим каютам, казался бесконечным. Кроме кают общей площадью 20 тысяч квадратных метров, там располагались 86 научных лабораторий, имелись несколько больших кают-компаний, кино– и спортивные залы, две библиотеки, бассейн, биллиардная, поликлиника.

Электростанции судна были способны обеспечить энергией целый город. Когда в результате урагана город-порт Ильичёвск со стотысячным населением и многими предприятиями остался без «света», судно пришло к нему на выручку и справилось со своей задачей блестяще.

В научно-популярных журналах вам, наверное, приходилось читать о проектах городов для Заполярья, в которых люди могли бы жить, работать, развлекаться, что-то покупать, – и всё это не выходя из дома. Или, точнее, из комплекса, ограждённого от лютых морозов за надёжными стенами. На Севере таких комплексов пока не построили, а на море именно таким был «Космонавт Юрий Гагарин». Его жителями были врачи, архивариусы, уборщики, канцеляристы, бухгалтеры, переводчики, аптекари, портные, киномеханики, повара.

О работе моряков судят по их делам, и вот лишь один пример. Космический корабль «Союз Т», на борту которого находилась Светлана Савицкая, готовился к стыковке с орбитальной станцией «Салют-7». Судно «Космонавт Юрий Гагарин» было единственным пунктом, который мог проконтролировать процесс сближения, связать космонавтов с Центром управления полётом. И вдруг – сбой в работе одного из дизель-генераторов, обеспечивавших электроэнергией научную аппаратуру. Немедленно включился в работу второй, дублирующий генератор, но из-за перегрузки вышел из строя и он.

Выключение аппаратуры судна всего на несколько минут могло поставить под угрозу весь успех стыковки. А тогда, как нам сказал капитан, «хоть бросайся от стыда за борт». Благодаря мастерству специалистов неполадка была устранена, электропитание приборов отключалось всего на 16 секунд.

Много раз, находясь в Крыму, где работала одна из наших наземных станций слежения, мы с интересом наблюдали, как громадные чаши антенн поворачиваются в сторону заданной точки на горизонте в ожидании орбитальной станции, и затем «ведут» её по небосклону, словно охотники, держащие цель постоянно «на мушке».

А теперь представьте себе ситуацию, когда такие же чаши находятся как бы на гигантских качелях. Судите сами: работать приходится при штормах, когда гигантское судно умещается на двух-трёх волнах. Здесь нужно отдать должное конструкторам: успокоители качки постоянно поддерживали судно в устойчивом положении, а антенны были устроены так, что, несмотря на огромную массу, в считанные секунды могли быть нацелены в заданную точку и «держать» её мёртвой хваткой.

Для того, чтобы всё это осуществить, требовалось филигранное мастерство людей, управляющих этой сложной техникой. Мне рассказали интересную подробность: чуткие приборы, связанные с электронными системами управления антеннами, принимали в расчёт не только волновые условия, но и колебания палубы, связанные с… хождением по ней хотя бы одного человека.

Каждому судну по истечении какого-то срока требуется заход в порт – для пополнения запасов пищи, питьевой воды, да и просто для того, чтобы хоть на короткое время моряки могли бы ощутить под ногами не палубу, а твёрдую землю.

В одном из рейсов, когда иссякли запасы, было принято решение сделать заход в порт Лас-Пальмас. Местная пресса раздула мыльный пузырь клеветы относително назначения судна, и разрешение на заход в порт получено не было. В течение многих недель единственной пищей в его кают-кампаниях были макароны и консервы. В ограниченно количестве выдавалась вода, которая вырабатывалась опреснительными устройствами. На судне действовал жесточайший режим экономии. Правда, на работе это не отразилось, задачу свою судно выполнило.

И в следующем рейсе не обошлось без недобрых выступлений в местной прессе, однако заход в этот порт был разрешён. С тем, чтобы рассеять миф о якобы немирном назначении судна, капитан устроил приём. На него были приглашены представители властей Лас-Пальмаса, деловых кругов, радио, телевидения. Гостям предоставили возможность посетить любое помещение судна, ознакомиться с работой его научных лабораторий.

Вечером, когда гости разъехались, а на судне готовились ко сну, радисты приняли телефонограмму: в местном госпитале умирает женщина, и для переливания нужна кровь редкой группы. Судовые медики по документам быстро выяснили, что такая кровь у трёх членов экипажа. На судно прибыли представители госпиталя, взяли кровь. Женщина была спасена. А на следующий день перед судном, на пристани, собрались толпы народа. Играли оркестры, звучали песни. Люди принесли угощения для членов экипажа, бросали на борт нехитрые подарки.

К сожалению, сегодня о судне «Космонавт Юрий Гагарин» приходится писать в прошедшем времени: после развала СССР его приватизировала Украина, а в 1996 году новые хозяева замазали краской на его корпусе часть букв и под новым названием «агар» продали его зарубежной фирме на металлолом.

А ещё был случай…

Орбитальная станция приближалась к самой южной точке своей орбиты. Владимир Ковалёнок и Виктор Савиных собрались читать телеграммы, и вдруг на листы бумаги упали розовые блики.

Оглянулись и увидели: иллюминаторы все алые, словно кто-то надел на них розовые фильтры. Цвет становился всё насыщеннее, в нём появились рубиновые оттенки, гранатовые… Пожар? В одно мгновение космонавты оказались возле иллюминаторов. За бортом орбитальной станции полыхало полярное сияние: снизу, сверху, – вокруг!

Бортинженеру вдруг пришла в голову интересная мысль. Он метнулся куда-то вглубь станции, нажал нужные кнопки, – и на борту погасли все светильники. А из динамика раздалась негромкая музыка.

– Так мы с Виктором, – рассказал командир экипажа, – стали слушателями первого в истории космического сеанса цветомузыки: полярное сияние плюс соло для вентилятора с оркестром…

Из ряда вон

Реанимация

В октябре 1984 года Леонид Кизим, Владимир Соловьёв и ОлегАтьков завершили рекордную 237-суточную вахту на борту орбитальной станции «Салют-7». Они законсервировали космический дом и приготовили его к полёту в автоматическом режиме. Так бы он и плавал по расчётной орбите в ожидании очередных «жильцов», если бы не ЧП: 11 февраля 1985 года системы «Салюта-7» перестали отвечать на запросы и команды Центра управления полётом.

20-тонная станция, постепенно снижаясь, грозила рухнуть на Землю, причём трасса её неуправляемого спуска пролегала над городами Японии, США и Европы, о чём в этих странах были прекрасно осведомлены. Такого рода событие уже случилось несколько лет назад: из-за ошибок в управлении упала на Землю американская орбитальная станция «Скайлэб», и потом её обломки находили в Западной Австралии.

В нашем случае было принято решение: во что бы то ни стало вернуть станцию в рабочее состояние, а для этого отправить на орбиту самых опытных космонавтов. Выбор пал на Владимира Джанибекова, за плечами которого были четыре космические командировки, причём две из них – на «Салют-7», и на Виктора Савиных, ранее летавшего на станцию «Салют-6», где какое-то время проводил наблюдения и эксперименты вместе с Джанибековым.

Перед космонавтами стояла задача на грани фантастики: найти в околоземном пространстве мёртвую станцию, точных координат которой никто не знал, состыковаться с ней и, как минимум, выяснить, можно ли её восстановить или, в худшем случае, хоть как-то управлять её падением. Руководитель полёта Валерий Рюмин определил задачу проще: «…состыковаться фактически с 20-тонным булыжником, который „Салют-7“ представлял на тот момент».

Тотчас же «ремонтная бригада» начала усиленные тренировки. «Оттачивалась техника пилотирования, чтобы достичь ювелирной точности. Режим за режимом, стыковка за стыковкой, – инструкторы придумывали всё новые трудности, изобретали отказы различных приборов и систем… Когда стало ясно, что наши навыки и знания позволяют осуществить намеченное, было принято решение о старте» – записал в своём дневнике Виктор Савиных.

К тому времени был готов к полёту «Союз», превращённый в ремонтно-спасательный аппарат. «Под завязку» залили топливом баки, чтобы его хватило для манёвров перед ручной стыковкой. Убрали кресло третьего космонавта и загрузили дополнительные ёмкости с водой и продуктами питания. На иллюминатор установили прибор ночного видения и лазерный дальномер, чтобы космонавтам было легче отслеживать подход к станции.

Шестого июня ремонтники стартовали с Байконура, а через два дня, в 11 часов, они уже видели «беглянку» в иллюминаторе.

«Станция очень яркая. Сначала её не было видно, потом начала разгораться. Красная-красная, в десяток раз ярче, чем Юпитер. Дальность 7,2 километра, 4,4…» – докладывал на Землю командир экипажа.

Подлетев совсем близко, космонавты поняли, что «Салют-7» повёрнут к их кораблю нерабочим стыковочным узлом, поэтому придётся облететь станцию и подойти к ней «с другого бока», что и было успешно сделано.

Интенсивные тренировки не прошли даром: пристыковались к станции с первого раза. «Не радовались, потому что этому чувству в наших душах уже не было места. Напряжение, усталость, боязнь сделать что-то не так, когда уже ничего нельзя исправить – всё смешалось. Мы молча сидели в своих креслах, а солёный пот стекал по разгорячённым лицам» – вспоминал Виктор Савиных.

Самое страшное, чего можно было ожидать – это разгерметизация станции, при которой о работе на ней не могло быть и речи. После открывания люков вздохнули с облегчением: станция герметична. Когда перебрались из стыковочного отсека внутрь станции, оказалось, что там очень холодно и абсолютно темно. В свете фонариков поблёскивали иней на стенах, превратившаяся в лёд вода вокруг разорванных ею труб. На вопрос руководителя полёта о первых ощущениях командир ответил коротко: «Колотун, братцы!».

Выяснилась причина выхода станции из строя: из-за неполадок с электротехникой пропал радиосигнал, после чего Земля помочь станции ничем не могла. Отказала автоматика подзарядки буферных батарей, вышла из строя система ориентации солнечных батарей. Станция обесточилась и полностью вышла из строя. Замолчали вентиляторы, перестали работать обогревательные приборы.

Температура воздуха опустилась ниже минус пяти. Когда пришла пора перекусить, чай и кофе сначала грели под мышкой, а потом догадались помещать их под тёплые лампы освещения на корабле.

Работая без перчаток, космические ремонтники прозвонили все электрические цепи «Салюта-7». Открыли иллюминаторы и с помощью двигателей «Союза» развернули солнечные батареи «лицом» к Солнцу. Оживили аккумуляторы, соединив их напрямую с солнечными батареями. Так же голыми руками скрутили 16 пар электрических проводов и обмотали их изоляцией. На следующий день включили часть освещения, оживили регенераторы воздуха. На обед разогрели консервы.

Станция начала оттаивать, и тут – новый сюрприз:

«Я засунул руку за панель и замер: рука по локоть в воде! Пошли в ход тряпки. А где их взять? Начали раздирать одежду: сначала бельё, потом костюмы. Когда пришёл „грузовик“ с огромным количеством вафельных полотенец, это был большой подарок» – поделился Владимир Джанибеков.

«Грузовик» пристыковался к станции 23 июня. Он привёз всё необходимое для продолжения космической вахты. Заканчивая восстановление «Салюта-7», Владимир Джанибеков и Виктор Савиных приступили к научным экспериментам и наблюдениям, начали готовиться к выходу в открытый космос, где потом установили дополнительные секции солнечных батарей. Дело в том, что уже стоящие там батареи за восемь лет полёта из-за многочисленных ударов микрометеоритов покрылись мелкими кратерами и стали работать менее эффективно…

После героической экспедиции Владимира Джанибекова и Виктора Савиных орбитальная научная станция «Салют-7» проработала на околоземной орбите ещё шесть лет.

Путёвка в четыре конца

Леонид Кизим и Владимир Соловьёв стали первыми обитателями «Мира» – орбитальной научной станции нового поколения, незадолго до этого выведенной на орбиту. Экипаж обжил космический дом, привёл его системы в рабочее состояние, а затем стал собираться в дорогу. Космонавтам предстояло навестить «старушку» – станцию «Салют-7», летавшую в беспилотном режиме.

«Салют-7» летал по той же орбите, что и «Мир», но на 3 тысячи километров впереди него. Казалось бы: отстыковались, прибавили скорость и… Но космонавты скорость прибавлять не стали. После расстыковки они, наоборот, включили двигатели на торможение. Был использован «парадокс спутника»: чем ближе к Земле летит космический аппарат, тем выше его скорость.

Затормозив, их транспортный корабль как бы нырнул под станцию «Мир», скорость его на меньшей высоте увеличилась, и без лишних затрат топлива корабль стал догонять «Салют-7». Космонавты за это время встретили 19 рассветов.

В связи с этим манёвром баллистикам на Земле пришлось решать сложнейшую задачу. Нужно было точно рассчитать моменты расстыковки и сближения. Оттолкнувшись от «Мира», экипаж должен был успеть до входа в тень провести телерепортаж и сфотографировать станцию. В конце манёвра, на выходе из тени, им надо было находиться на таком расстоянии от «Салюта-7», чтобы можно было наблюдать эту станцию визуально. При сближении Солнце должно было светить космонавтам в спину, но станцию освещать не в лоб, а под некоторым углом, иначе космонавтов ослепили бы блики от глянцевых поверхностей станции. Условий, подобных перечисленным, было бесчисленное множество.

«Когда отстыковались от „Мира“, чтобы идти не на посадку, а к другой станции, – писал потом Владимир Соловьёв, – начали как-то по-особому воспринимать время, ощущать его неотвратимую поступь, вечное движение в беспредельность Вселенной. А впереди ещё самые горячие минуты ближнего участка стыковки, который начинается весьма далеко от станции. Ошибись экипаж в это время чуть-чуть, и, как говорят наши инструкторы, не хватит тебе даже супертанкера топлива, чтобы вновь добраться до цели».

– Всё нормально у нас, уже тормозим. До станции – три с половиной километра, – докладывает командир экипажа. – Ещё тормознули… Стоп, хватит пока. Полкилометра… Двести метров… Кажется, перетормозили…

Эстафету связи приняло судно «Космонавт Владимир Волков», оно в районе Западной Африки.

– Ну что, начинаем облёт? Пошли… Выходим на агрегатный отсек…

Транспортный корабль и станция пролетели над Средиземным морем, где дежурило судно «Космонавт Владимир Комаров», затем вошли в зону радиовидимости наших наземных станций слежения.

– Есть подвод, есть механическое соединение! – радостно докладывает Леонид Кизим. – Особое спасибо нашему инструктору!

– Если всё будет нормально, – говорит руководитель полёта, – то на следующем витке ждём доклада бортинженера о готовности перехода на станцию.

– Выходит, я своё дело сделал и теперь не нужен? – обижается командир.

– Что ты, наоборот, – смеётся руководитель полёта. – Менее ценного кадра вперёд посылаем, а командира решили поберечь…

«Вокруг знакомая до последнего винтика обстановка, – писал потом Соловьёв. – Удивительно, мы опять на „Салюте“. Сам себе не верю. Вчера утром были на „Мире“, прошло чуть более суток, и вот мы вернулись в старый „Салют“. Конечно, межорбитальные перелёты – это не просто, будь любезен, проявляй, как говорится, волевые качества, но очень интересно и нужно для будущего. Подобные манёвры между станциями позволяют вести уникальные, фантастические работы в космосе».

Выйдя в открытый космос, Леонид Кизим и Владимир Соловьёв отработали методы сборки крупногабаритных конструкций. В помещении станции провели серию научных экспериментов – эти работы заняли примерно около месяца. Затем стали готовиться в обратный путь.

Во время первого перелёта космонавтам пришлось догонять «Салют-7». На этот раз впереди летел «Мир» – станции как бы поменялись местами в результате различия их орбит. Их снова разделяли три тысячи километров, причём «Мир» находился на 25 – 30 километров выше, чем «Салют-7». Стыковка состоялась, когда станция «Мир» отмечала своеобразный юбилей: завершила двухтысячный оборот вокруг нашей планеты.

Когда космонавты вновь включили свет в отсеках «Мира», мы услышали их голоса:

– Да-а, по сравнению со старой станцией – это настоящие хоромы. И всё-таки жаль «Салют-7», ведь наша экспедиция была там последней…

Луч на планшет

К выходу в открытый космос готовились особенно тщательно – и те, кому предстояло совершить нелёгкую «прогулку», и все наземные службы, обеспечивающие полёт. Дело в том, что впервые за бортом станции будет находиться женщина-космонавт.

«Заря» даёт добро на открытие выходного люка, желает Владимиру Джанибекову и Светлане Савицкой успешной работы. Владимир выходит из переходного отсека первым. Светлана передаёт ему универсальный ручной инструмент, который командир закрепляет на поручнях станции и приводит в рабочее состояние. Бортинженер вставляет вилку устройства в розетку, которая находится внутри переходного отсека. Всё готово к работе, можно приступать к испытаниям.

Чтобы было понятно, коротко расскажем, что такое инструмент, коротко называемый УРИ. Главная его часть похожа на ракетницу с двумя стволами. На конце одного из широких стволов находится линза. Увидев её, вспоминаешь, как в детстве мы с помощью увеличительных стёкол фокусировали на деревяшках солнечные лучи и выжигали нехитрые узоры.

Внутри ствола прибора рождается мощный электронный луч. С помощью линзы космонавт должен сфокусировать его на образце, которые ему предстоит разрезать, спаять или сварить. Образцы размещены на четырёх планшетах, по шесть на каждом: два из нержавейки и четыре из титана.

Образец для резки – это цельная металлическая полоска, для сварки – полоска, разрезанная вдоль надвое, для пайки – кассета, в которой между пластинками металла находится тонкий слой припоя. Четвёртый планшет предназначен для напыления серебра из другого ствола, где вмонтирован предназначенный для этого тигель. Процесс напыления внешне похож на то, как с помощью пульверизатора закрашивают царапины на автомобиле.

Когда нам показали этот прибор, – весь он вместе с преобразователем напряжения, пультом управления и прочими элементами уместился бы в кубическом ящике со стороной в полметра, – мы подумали: как же быстро бежит время! На памяти первая в истории космическая сварка, первая резка. И вот перед нами универсальный инструмент, с помощью которого уже можно работать на орбите по-настоящему: сваривать конструкции крупногабаритных космических аппаратов, обновлять поверхности орбитальных станций – точно так же, как мы это делаем с нашей техникой на Земле. Не чудо ли?

…Двуствольная «ракетница» в руках у женщины-космонавта. Согласно программе, ей предстоит разрезать, сварить и спаять по два образца и ещё один образец напылить серебром на последнем планшете. На тренировках бортинженер делала это с особым удовольствием и, как рассказали конструкторы, мастерством – хоть сейчас посылай её монтировать будущие научные комплексы. Что же получится сейчас, в реальных космических условиях?

Светлана направляет световой луч на планшет.

– Шов получается ровный, даже лучше, чем на тренировках, – радостно сообщает она. Затем командир и бортинженер меняются местами: Владимир варит, режет, паяет, а Светлана фиксирует его действия на фото– и киноплёнку. Однако есть различие в их действиях. Светлане нужно было обработать на каждом планшете один-два образца, а Владимиру – все остальные.

Дело не в объёме работ, а в том, что при сварке, скажем, четырёх – пяти образцов подряд планшет нагревается до примерно 170 градусов, и дотрагиваться до него рукой, даже в перчатке выходного скафандра, весьма опасно. Но как узнать, какая у него в данный момент температура?

Это оказывается просто. В распоряжении космонавтов имеется бесконтактный термометр, внешне похожий на пистолет. Направил «дуло» на интересующую тебя поверхность, и тотчас же стрелка показывает, насколько эта поверхность нагрета.

Но вот и Владимир всласть наработался с универсальным инструментом. Светлана возвращается в переходной отсек и выдёргивает вилку из розетки. Космонавты складывают прибор в походное положение и заносят в станцию. После завершения работ по выходу в открытый космос кассеты с образцами были доставлены на Землю.