Текст книги "Два сталкера. Черный судья"

Глава 9
Управляемый живой

Кай не поверил своим ушам и переспросил, невольно скривив рот:

– Черный Судья?

Очень хотелось дать по твари очередь, но руки отказывались слушаться, не удавалось пошевелить даже пальцем. Судья обошел вокруг него, осмотрел со всех сторон. Движения его были вполне человеческими. Когда он снова попал в поле зрения, у него изменилось лицо, теперь сомнений не оставалось, Судья – человек. Во всяком случае, когда-то был человеком, двухметровым мужчиной с широченными плечами и мелковатой для такого туловища головой. Мимика у него была настолько живой, что на лице отражалась каждая мысль, ярко-синие глаза то вспыхивали, то гасли, как мерцающие звезды.

Кай разбирался в людях, и его утешало, что человек с таким ясным взором – не подонок и не маньяк. Во всяком случае, был.

– Как ты уже понял, права на адвоката у тебя нет. Зато у тебя есть последний шанс убедить меня, что ты все сделал правильно, или осознать свою вину и покаяться.

Голос у Судьи, как и голова, не подходил к его комплекции – был слишком мягким, усталым.

– Значит, ты существуешь, – прохрипел Кай.

Судья развел руками:

– Как видишь. Итак, я слушаю.

– Эти люди убили моих друзей и покалечили жену, она сейчас умирает в больнице. Разве человеческая жизнь стоит денег? Понимаю, сколько существует человечество, столько убивают ради выгоды, но разве это правильно? Разве не пора что-то менять? Судья, я ж твою работу сделал, преступники наказаны…

– Тебе бы с трибуны выступать. Может, я и поверил бы, если бы не знал больше. Твою душу сожгла ненависть, ты приговорил людей, вообще не разобравшись, кто виноват. В итоге погибли невиновные. Кто ты такой, чтобы миловать или казнить? – Судья заговорил громче, и в его голосе зазвенел металл. – Кто дал тебе право? Ты со своей извращенной справедливостью еще опасней убивающих за деньги, они хотя бы предсказуемы.

Зверь в душе Кая проснулся и оскалил клыки, ненависть заклокотала, потекла по венам расплавленным свинцом, сердце затарабанило, готовое пробить грудную клетку. Он заговорил, задыхаясь от возмущения:

– Что мне было делать? Никто не стал бы расследовать смерти моих друзей. Хочешь сказать, что ты наказал бы виновных? Ха. Кто дал право? А тебе? Как и ты, я сам себе дал право…

– Молчать, – Судья вскинул руку – Кай замер с открытым ртом.

Слова, уже готовые пролиться обвинительной речью, тоже замерли, а потом заметались мыслями, требуя выход. Чертов маньяк. Убийца. Вивисектор душ. Вляпался в аномалию и возомнил себя Богом, обрел могущество. Вот кто самый опасный в Зоне! Он ведь не успокоится, будет бродить по Зоне, карать и миловать по своему усмотрению…

Или не по своему?

Судья скрестил руки на груди, его взгляд изменился, будто бы обратился внутрь, как если бы он слушал чей-то голос.

– Ты казался мне благородным, – сказал он с упреком. – Так что лучше помолчи, не усугубляй, я и так знаю, что ты скажешь.

Всезнайка выискался. Ничего, и на него найдется управа.

– Думаешь, мне нравится, что я делаю? – Судья криво усмехнулся. – Я был таким же, как ты, – дерзким, право имеющим, а потом… Зона присвоила меня в обмен на услугу. Что знает Зона, знаю и я, плюс я еще кое-что вижу. Хочешь посмотреть?

Судья шагнул вперед, его глаза распахнулись, сделались неподвижными, колючими, как кристаллы льда, и морозом пробрало до самых костей. Казалось, лед прорастает в жилы, ползет, ползет, стирая нужное, важное, гасит огонь и воцаряется, метит захваченную территорию флагами. Зверь заскулил и заметался, поджав хвост, Каю почудилось, что он, покачиваясь, стоит на краю ледника. Неловкое движение – и бездна проглотит его, растворит в себе.

«Позволь мне помочь Веронике, а со мной делай, что хочешь», – пульсировало в мозгу, там, куда еще не добрался лед.

Судья положил руки на плечи Кая, уперся лбом в его лоб так, чтобы глаза оказались напротив. Толчок – Кай, размахивая руками, летит в черный тоннель его зрачка.

Хлоп!

Сперва ничего не видно, но ясно, что он стоит в затемненном помещении, но в то же время это не он, льется голос, слов пока не разобрать. Светлеет, проступают образа на стенах, взор Кая устремлен на обитый алым бархатом гроб. Цветов столько, что не видно, кто там – мужчина или женщина. Голос священника, отпевающего покойника, будто бы закручиваясь по спирали, летит вверх, туда, где из-за купола собравшихся благословляет седой старец, а весь мир так же по спирали закручивается вокруг человека в гробу. Кай летит к смерти, как свет – в черную дыру, и только холодная рука, сжимающая его ладонь, удерживает в этом мире.

Чужое тело тоже не слушается Кая, но боковым зрением он видит, что за руку его держит мальчишка лет двенадцати-тринадцати, и лицо его в слезах.

Священник заканчивает отпевание, наступает время прощания. Захлебываясь болью, человек, чьими глазами смотрит Кай, бросается обниматься с усопшим, и удается рассмотреть светловолосую девушку лет двадцати – ту самую, что он случайно застрелил у Лексуса. Теперь Кай смотрит сверху, из-под купола, как еще молодая женщина падает на гроб, обнимает дочь, а собравшиеся в церкви, в основном молодежь, кто прячет глаза, кто рыдает в голос.

Мир темнеет, отдаляется… Хлоп!

Мальчик в инвалидной коляске масляными красками рисует вид из окна: серую ленту дороги, фонарные столбы, сосновый лес и новостройки, возвышающиеся среди деревьев. То ли мама, то ли его бабушка ходит взад-вперед по крошечной кухне, снова и снова вытирает пыль, смотрит в окно. Ее рука тянется к телефону, она набирает знакомый номер и слышит: «Аппарат абонента выключен». Садится на стул, смотрит в зал, где рисует мальчик, и шепчет одними губами:

– Где же ты, Володя? За что ты так с нами? – она берет обеими руками телефон, смотрит на него с надеждой и начинает раскачиваться. – Позвони! Позвони! Позвони!

Она думает, что муж бросил ее с ребенком-инвалидом.

Кай снова перемещается в зал и видит старую свадебную фотографию. В юной кудрявой брюнетке с трудом узнается заморенная седая женщина с отвислым животом, а в улыбающемся щекастом ее женихе – ныне покойный сталкер Буряк.

Хлоп – Кай снова стоит напротив Черного Судьи совершенно беспомощный, морально выпотрошенный, стоит сомкнуть веки, как появляется женщина, обнимающая гроб, и ее вой режет ножом.

– И правда, что тебе было делать? Зачем ты застрелил девушку, чем оправдал себя? – Судья посмотрел испытующе, но говорить Каю не дал. – Что с подонками водятся только шлюхи? Нечего им жить, когда Ника умирает? Так ведь?

Кай бессильно таращил глаза и силился мотнуть головой. Он ничем себя не оправдывал, им овладела жажда справедливости, а девочка попала под горячую руку, он согласен отсидеть за нее, только бы спасти Нику…

– Ладно, поверю, что это непредумышленное убийство. Но сталкера Буряка ты застрелил намеренно, хотя знал, что он никому не причинил зла. Человек для тебя стал помехой на пути к цели, и ты избавился от него без раздумий. Чем ты после этого лучше тех, кого казнил? Ты и сейчас раскаиваешься только потому, что просчитался и не сумеешь помочь жене, тебе плевать на этих людей, – он взял паузу, потер подбородок, вскинул голову, глядя пристально. – Вынеси себе приговор сам. Может быть, я соглашусь с ним.

Если бы не Ника, Кай приговорил бы себя к смерти, но сейчас он должен был выжить любой ценой, а значит, надо придумывать, как протянуть подольше.

– Приговариваю себя к смерти с отсрочкой, – прохрипел он, облизал пересохшие губы.

Судья вскинул брови, его лицо посветлело, лед в глазах растаял и превратился в синюю воду.

– Хм. Я считаю правильным давать людям шанс. Смерть с отсрочкой – тоже правильно, твоя жена очень светлая женщина, будет обидно, если она умрет. Даю тебе неделю, за это время ты должен троих избавить от смерти, тогда Сердце Зоны откроется для тебя.

– Мало времени…

– Даже если выделил бы месяц, больше восьми дней у тебя нет. Когда истечет срок, я найду тебя. И не думай, что если уйдешь из Зоны, это тебя спасет.

– А вдруг тебя вообще не существует, и ты мне кажешься?

– Каждый вечер ровно в шесть ты будешь меня вспоминать. Лучше тебе это время проводить в укрытии. Твое время пошло, – Судья щелкнул пальцами.

Мир мигнул, словно его выключили и включили, и вот Кай стоит напротив подозрительной поляны с заморенной травой, вокруг – заросли молодых сосен, ветер шелестит их макушками, гнет к серой земле бледные стебли травы там, где секунду назад стоял Судья.

Как будто и не было ничего, только сердце все еще не могло успокоиться. Кай шевельнул рукой – получилось. Потоптался на месте. Улыбнулся, поглаживая приклад АК. Так было или не было? Вдруг он просто вляпался в «психичку» и начал галлюцинировать?

В душе – пустота и холод, но это не доказательство, что там поселился чужак! Кай попытался нащупать флажки запретов, которыми Судья метил прорастающий в него лёд, и не смог.

И что теперь делать? Спасти троих, чтобы Судья помог спасти Нику? А если все это бред? Даже если не бред, найти трех погибающих за неделю – это слишком.

– Эй! Эй, Судья! – прокричал Кай, вертясь вокруг своей оси, но его голос растворился в тишине.

На минуту выглянуло солнце, и повисшие на сосновых иголках капли вспыхнули всеми цветами радуги. Верить или не верить? Кай вытащил из кармана пятирублевую монету, загадал, что если будет решка, то стоит забыть случившееся, подбросил «пятак», поймал и сразу не решился посмотреть, что выпало. Наконец пальцы разжались: выпал «орел».

Кай вздохнул, выбросил монету и решил все равно идти к Сердцу Зоны. Если повезет, ему попадутся нуждающиеся в помощи, если нет… Он сделает все что от него зависит, чтобы Ника жила.

Глава 10
Выхода нет

Перед тем как ехать в Зону, Лексус настоял, чтобы его сопровождающие свернули в супермаркет, где чуть ли не под завязку набил еще один, купленный на месте, рюкзак водкой, ромом, виски, красным вином и съестным, что попалось под руку. Хотел взять гитару, но подумал, что это будет перебор.

Со спиртным и вкусной едой помирать веселее.

К Периметру он подъезжал все так же сидя на переднем сиденье. Водитель припарковался рядом с «вольво» и принялся звонить по телефону, косясь на Лексуса и прикрывая мобильный рукой, но все равно доносились протяжные гудки.

– Да! – гаркнули в трубку.

– Тайсон? – без интонации спросил водитель.

– Ну, типа я.

– Кагор далеко? Дай мне его.

– Угу.

Кагор говорил тише, Лексус разбирал только отдельные слова, но догадался, что сейчас головорезы выйдут его «принимать», представил их морды, когда они поднимут рюкзак с цинками, и позлорадствовал.

Долго ждать не пришлось, распахнулась калитка в огромных серых воротах, и вышли два силуэта. Один головорез, предположительно Тайсон, был непомерно высоким, треугольный силуэт увенчивала мощная головошея. Кагор на его фоне смотрелся мелким, квадратным, подвижным, коротконогий, длиннорукий, он напоминал краба.

Тайсон перемещался огромными шагами, будто циркуль ожил и мерил пространство, а рядом семенил Кагор, и неизменный мачете в ножнах напоминал третью ногу. У Лексуса пару лет назад начало садиться зрение, и детали он рассмотрел, только когда сталкеры подошли к машине. Он, конечно же, обоих видел раньше, но не запомнил.

Лысый Тайсон напоминал грифа с крючковатым носом, некогда сломанным и сдвинутым набок, в образ не вписывалась бычья шея, в то время как у грифа она тонкая и длинная. Правое ухо лишилось верха.

Кагор был квадратным весь: и голова, и туловище, и даже ладони. Раньше он носил бороду по пояс, сейчас обрил ее и оставил только тоненькую косицу. Под черной с проседью лохматой монобровью было не разглядеть глаз.

Улыбаясь от уха до уха, Лексус вышел из машины и протянул руку сперва Тайсону, затем Кагору, представился – они радости не выказали. Когда Игорь и второй надсмотрщик, кряхтя, вытащили рюкзак, Кагор вытаращился и пошевелил монобровью.

– Вы шо туда, кирпичей напихали? – пробормотал он, нервно притопывая.

Лексус развел руками:

– Ну да, чтобы сбрасывать балласт и ускоряться.

Шутка получилась неудачной, никто даже не улыбнулся. Водитель объяснил:

– Лексус посчитал, что правильнее брать цинки, а не коробки с патронами.

Кагор не стал стесняться в выражениях и обрушил на Лексуса нецензурную многоэтажную словесную конструкцию, но это его только позабавило, и он добавил:

– Сказал боцман и грязно выругался.

Вопреки ожиданиям Кагор рассмеялся, махнул рукой:

– Ладно. Тайсон?

Бывший боксер поднял рюкзак одной рукой, чуть присел и крякнул, водружая его на спину.

– «Облегчалки», это… надо. И пойду.

Лексус нацепил свой рюкзак, утешая себя мыслью, что по мере хождения по мукам содержимое будет выпиваться и съедаться.

Не прощаясь со сталкерами, надсмотрщики хлопнули дверцами автомобиля и укатили. Лексус с тоской проводил взглядом «фольксваген» и ощутил себя бараном в волчьей стае. Пока волки сыты, но если проголодаются или поступит команда… Нужно постараться расположить их к себе, Лексус мог обаять кого угодно. Сейчас вряд ли получится, ведь он знает, зачем эти люди к нему приставлены.

Лексус был уверен, что их третий сотоварищ, Мулат, и есть его будущий убийца. Лексус никогда не видел его, но почему-то стоило закрыть глаза, как перед внутренним взором появлялось лицо: сосредоточенные черные глаза, как дула двустволки, поджатые губы, волчьи остроконечные уши…

Он мотнул головой и проговорил:

– Идем, что ли? Я так понял, ночевать мы будем в Зоне?

– Утром придет Мулат, и выдвигаемся, – сказал Кагор, отстегнул от пояса флягу, сделал глоток, крякнул.

Тайсон молча направился к воротам Периметра, Кагор кивнул Лексусу – иди, мол, следом. Прямо как под конвоем. Интересно, будут ли они его ночью караулить и был ли приказ ликвидировать его после того, как (если) он добудет «респ»? Сейчас, ясное дело, беречь будут, пылинки сдувать, холить и лелеять, как свинью перед убоем.

Ничего. Надо прикинуться доверчивым дурачком, чтобы ослабить их бдительность, а потом скрыться с артефактом и обменять его на Сергея.

* * *

По хоженым тропам Зоны шли два часа: Тайсон первым, Лексус – вторым, Кагор замыкал.

Когда вляпался в «молоко», Лексус простился с жизнью, его неделю водило по непонятным местам, морочило голову видениями, он встречался с людьми, которых давно похоронил. Еда закончилась, воды оставалось два глотка, он даже подумывал застрелиться.

«Молоко» – замкнутая на себя аномалия, мало кому удавалось найти лазейку и вернуться в привычную реальность. Лексус вырвался. Запрокинул голову и вместо белого тумана увидел сизые низкие облака, упал на колени, обнял замшелый холм и рассмеялся. Когда открыл глаза, перед его носом лежал странный артефакт размером с вишню, сплющенную с боков, внутри нее разноцветным клубком сплелись световые нити.

«Ключ» это или какой-то другой артефакт, Лексус не был уверен до сих пор. Хорошо, хватило ума с Серегой не поделиться, а то валялся бы с простреленной головой.

Лексус посмотрел на экран ПДА: если верить карте, до ночлега осталась пара километров. Между тем Тайсон сбавил темп и дальше пробирался крадучись, бросая вперед гайки с тряпичными хвостами. Каждый раз, когда он делал бросок, Кагор инстинктивно целился вперед, а Лексус ощущал себя пленным красноармейцем.

Бар с бункером под ним, куда они держали путь, «крышевали» анархисты, там заправлял краснолицый мужик по прозвищу Буряк, Лексусу доводилось там пару раз бывать.

До места добрались, когда уже начало смеркаться. Ничего не изменилось: все то же унылое бетонное строение, на пороге загорелый до черноты сталкер в кирзовых сапогах курил самокрутку. Лексус пошел медленнее, хотя понимал, что посмотрит в глаза своему будущему убийце не сегодня, а завтра.

Тайсон вскинул руку, приветствуя незнакомца, тот кивнул в ответ, плюнул в сторону и проговорил с легким кавказским акцентом:

– Прыкиньте, Буряк убили. И Койота тоже.

Тайсон остановился, снял рюкзак и повел плечами. Ну и силища у этого человека! Выиграть у него рукопашную невозможно, наверное, даже с ножом или битой.

– Та ну на фиг! – донеслось из-за спины. – Кому они помешали?

– Ищут. Пока не нашли. Заходы, теперь я тут за всэм слэжу.

Снаружи бар напоминал бетонное укрепление, внутри это было обычное для Зоны питейное заведение со сколоченными из досок столами, кривой дощатой барной стойкой и обитыми деревом стенами. На полу Лексус заметил темное пятно и предположил, что здесь расправились с бывшим хозяином.

Армянин встал за стойку, оперся на нее, положив щеку на ладонь.

– Нам жилье, как и договаривались, – протарахтел Кагор.

– Пить? Есть?

– Есть! – Тайсон улыбнулся в первый раз за все время, демонстрируя два золотых верхних зуба.

– Как обычно? – без энтузиазма уточнил армянин.

– Ага, – закивал Тайсон, хозяин бара перевел взгляд на Лексуса.

– А тебе чего?

– У меня все с собой, спасибо.

Армянин пустил по моноброви волну – его, видимо, удивило «спасибо».

– Идем в спальню, вещи оставим, – распорядился Кагор. – Потом поужинаем, и спать. Лексус, ты посидишь в комнате или пойдешь с нами?

Лучше, конечно, в сырости под землей помедитировать на свечку и покаяться в грехах перед смертью, чем лицезреть перекошенные морды головорезов, но правильнее изучить врага, его сильные и слабые стороны, потому Лексус изъявил желание не отбиваться от коллектива.

По деревянной лестнице спустились в бункер, разделенный на две части – одну общую, куда пускали всех желающих, если вдруг случится выброс, и вторую, разделенную на спальни с кроватями, шкафами и тумбочками. Правда, с электричеством в Зоне было туговато, и приходилось жечь свечи или, как идущий впереди Тайсон, светить перед собой фонариком.

Тайсон отпер крайнюю слева дверь, прислонил рюкзак к стене, осветил помещение: прямоугольник пять на восемь, четыре кровати у стен. Лексус прошагал к дальней справа, сел, расстегнул рюкзак и спросил:

– Мужики, вы к спиртному как? С тобой, Кагор, все понятно, – Лексус вытащил бутылку. – У меня есть белый крымский, девяносто четвертого года урожая, и красный трехлетней выдержки. Тайсон, ты что пьешь?

Кагор стоял за спиной Тайсона с фонариком, и его лица было не разглядеть.

– Пью, но не пьянею, – ответил Тайсон.

– Мне все равно, пьянеешь или нет. Будешь?

– Буду.

– Ну вот и отлично. Кагор белый или красный?

– Красный, – сказал Кагор.

Лексус взял бутылку текилы и вина, банку красной икры, встал с кровати.

– Идем или прямо тут употребим? Хозяин как, пускает со своим?

– Пускает.

* * *

Кагор, несмотря на диковатую внешность, оказался довольно общительным, из Тайсона удалось вытащить слов десять, он пил молча, ел громко и много. Главным в дуэте был, конечно же, Кагор. Не прошло и десяти минут, как он охотно включился в беседу и втянул армянина по прозвищу Арак.

Поддерживая разговор, Лексус вспоминал «Алису в зазеркалье», когда ее знакомили с пудингом, он очень надеялся, что Кагор не сможет его, то есть пудинг, есть после такого веселого застолья. Он мог разговорить и расслабить кого угодно, но не понимал, что творится в головах таких людей, как Кагор, свойственно ли им хоть что-то человеческое, например, сочувствие к жертве, или они способны отключать человечность, когда речь заходит о деньгах. Сейчас они мило беседуют за рюмкой чая, но, когда придет час, Кагор без раздумий пустит Лексусу пулю в лоб.

Бутылка текилы подошла к концу, но Тайсон и правда не опьянел, в отличие от Арака, готового завалиться лицом в салат, и словоохотливого Кагора. Лексус тарабанил пальцами по столу и пытался разговорить молчаливого Тайсона, прощупать его интеллект и понять, способен ли он быстро соображать или делает это так же медленно, как говорит, но бывший боксер лишь жевал губами и, похоже, зверел.

В конце концов Лексус оставил попытки и отправился спать – Тайсон увязался следом. Таки соображает! Кагор нехотя последовал за подельником.

– Во сколько завтра… то есть, сегодня придет Мулат? – спросил Лексус.

– В шесть, – буркнул Тайсон.

– Спать нам осталось пять часов, с чем я нас и поздравляю! – сказал Лексус, спускаясь вслед за Тайсоном, подождал, пока откроют дверь, и завалился на постель прямо в одежде, завел руки за голову и демонстративно закрыл глаза. Голова приятно кружилась, алкоголь приглушал тревогу и превращал отчаянье в дурное предчувствие. Скоро придет убийца, обещанный Зоной – будущее предопределено, сопротивление бесполезно. У червяка на крючке два пути: он или издохнет, или его съест рыба. То есть, издохнет он в любом случае, вопрос в том, как.

Жалобно скрипнула кровать, принимающая Тайсона. Кагор еще возился, шуршал пакетами.

– Эй, Лексус? – позвал он, пришлось храпнуть – пусть думает, что сморило после выпитого.

Похоже, поверил, заворочался, и донесся его могучий храп. Тайсон либо не храпел, либо бодрствовал. Проверять Лексус не стал, он пытался убедить себя, что нужно поспать, но сон не шел. Даже когда усталость сделала свое дело, ему снились хищные твари, подстерегающие его везде, куда бы он не шел, и подчинялись они Маше.

Проснулся от того, что скрипнула дверь, свет мазнул по глазам и просочился даже под сомкнутые веки. Лексус напрягся и сделал вид, что спит. А вот Тайсон, скорее всего, стерег его всю ночь. Уж слишком бодрым был у него голос.

– Привет, – прошептал Мулат.

– Принес?

– Да. Спит?

– Хрен знает. Может, уже и нет.

Мулат подошел к кровати Лексуса, наклонился так низко, что он почувствовал его дыхание и запах примятой утренней травы. Дернулся для убедительности. Мулат отошел, захлопал в ладоши и крикнул:

– Подъем!

Пришлось открывать глаза, подниматься. Как Лексус ни старался, в темноте не получалось рассмотреть лицо Мулата – размытое темное пятно, и все. Волосы вроде коротко стриженные. Наконец Тайсон зажег огромный, как он сам, фонарь, прицепил его на потолок, и Лексус выдохнул с облегчением: узколицый длинноволосый волоокий Мулат, похожий на цыгана, не имел ничего общего с человеком из видения.

Раскосые глаза остановились на Лексусе, и ничего хорошего он там не прочел.

– Меня зовут Мулат, – представился он, блеснул ослепительно-белыми зубами.

– Очень приятно, – буркнул Лексус, покосился на Кагора, ворочающегося и стонущего – его мучил похмельный синдром. – Неплохо бы сделать ревизию имеющегося перед тем, как выдвигаться.

Или ему показалось, или с приходом Мулата воздух начал звенеть от напряжения.

– Да, ты прав, – кивнул тот. – Что у тебя?

Глаза у него были цепкие, как крючья. Лексус предположил, что в этой троице он главный, потому что все сразу пришло в движение: Тайсон принялся растягиваться, похрустывая сочленениями, угрюмый Кагор смолк, склонился над рюкзаком.

Шестое чувство предупреждало Лексуса об опасности, и он старался не поворачиваться к Мулату спиной, поглядывал по сторонам, но все вели себя естественно. Что они могут с ним сделать сейчас? Ничего. Так что опасаться нечего – просто разгулялась паранойя.

– У него рюкзак весит килограммов сто, – пожаловался Кагор. – Кто все это понесет?

– Раскидаем, – сказал Мулат без интонации, подошел к Лексусу, попытался поднять его рюкзак и покачал головой. – Что там?

– Цинки. Патроны к «Грозе», гранаты для подствольника…

– Цинки?!

– Ну да. Чтоб наверняка… Чтоб ничего им не сделалось, если в воду упадут.

Мулат сверкнул глазами, вдохнул-выдохнул, но смолчал – видимо, ему велено до поры до времен подстраиваться. Лексус по-прежнему за ним следил и не мог понять, почему они с Тайсоном переглядываются, как заговорщики. Что такое принес Мулат?

– Сам их и понесешь, – вынес приговор Мулат, посмотрел на Тайсона, кивнул. – Или ты потащишь?

– А чего мне, – пробормотал Тайсон, возвысился над Лексусом, сидящем на корточках, потянулся к рюкзаку, резко качнулся в сторону и обхватил рукой Лексуса за шею, принялся душить.

Уйти из такого захвата трудно, Лексус со всей дури ударил Тайсона по голени, но тот даже не покачнулся. Попытался дотянуться до его глаз – куда уж там! Вцепился в руку, пытаясь ослабить захват, но перед глазами начало темнеть.

Так быть не должно. Зачем они это делают? Что за…