Текст книги "Серв-батальон"

Контур базы РТВ все еще сохранял общую структуру построек, но опыт капитана подсказывал – наземные сооружения, как и часть первого уровня бункерной зоны уже не более чем руины…

– Всем приготовиться. – Тавгалов мог бы и не произносить стандартную фразу, бойцы вот уже несколько часов готовы к любому обороту событий, и момента высадки ждут, как спасения.

Право человека выбирать худшее из возможных зол. В космосе они оставались бессильны, запечатанные как сельди в банке, пойди что-то не по плану – их бы уничтожили без всякого шанса на сопротивление, теперь же бойцы группы получили возможность бороться – каждый за собственную жизнь и вместе – за успех операции в целом.

Истошно взвизгнули предупреждающие сигналы, модуль ощутимо тряхнуло – касание!

Открывающий зев рампы тут же показал фрагмент объятой пламенем конструкции, кусочек клочковатого, клубящегося неба, в тишину десантного отсека ворвался звонкий лай автоматического башенного орудия, посылающего длинные очереди в дымный сумрак.

Земля содрогалась, но уже не от взрывов – поблизости совершали посадку отделяемые модули с серв-машинами тринадцатого батальона.

– Парами – вперед!

Выскочив в дымный сумрак, капитан Тавгалов мгновенно сориентировался по показаниям БСК[17]17
  БСК – (Боевой Сканирующий Комплекс) – исполнен в виде металлокевларового полушлема с бронированным забралом, исполняющим функции проекционного экрана для вывода данных со сканеров. Оснащен системами тепловидения, лазерными дальномерами, встроенным процессором, оперативной памятью и портами беспроводной передачи данных. При наличии оптического кабеля может подключаться непосредственно к стрелковому оружию, передавая на проекционный экран точку попадания, просчитывая перемещение ствола в режиме реального времени.


[Закрыть], встроенного в боевой шлем тяжелого бронескафандра. Ритмичная, энергичная работа сервоусилителей мускулатуры, казалось, действительно придает сил, сам факт удачного прорыва на поверхность плотно «запечатанной» планеты граничил с чудом, но капитан знал, – чудес на свете не бывает и если они происходят, то только в рамках передовых технологий

– Наблюдаю вход в бункерную зону. – Голос Тавгалова все же отдавал хрипотцой предельного напряжения жизненных сил. – Наримов, Скобин, – обеспечить проникновение, остальным рассредоточиться, позиции по выбору, занять оборону.

Вовремя.

Орудие десантного модуля не смолкало ни на минуту, сканеры гнали на проекционное забрало шлема БСК информацию о приближающемся противнике, – не смотря на ошеломляющий фактор внезапности лимита времени у них фактически не оставалось, – со всех сторон, словно материализуясь из дымного сумрака, место высадки десантной группы окружали, сжимая кольцо, зловещие маркеры – машины, уцелевшие под обстрелом и развернувшиеся на атаку «ближайшей цели», идентифицировались достаточно пестро – от БМП[18]18
  БПМ – Боевая планетарная машина.


[Закрыть] до четырех «Беркутов»[19]19
  «Беркут» – общее название различных (отличающихся друг от друга некоторыми узлами и агрегатами) аграрных шагающих роботов планеты Дабог, созданных колонистами для борьбы с агрессивными звероящерами, населявшими планету. В 3609 году Первая Галактическая война по личному решению Джона Хаммера началась с ядерной бомбардировки и последующего вторжения наземных сил именно в колонию Дабога. Целью операции был захват подземных заводов по созданию и ремонту сложной кибернетической техники. Так называемая «Акция Устрашения» была призвана продемонстрировать населению иных колонизированных миров, что станет с ними при попытках сопротивлению силам Альянса. Однако на Дабоге колонистами задолго до начала галактической войны были разработаны уникальные шагающие серв-машины.
  Несколько пилотов, вооружив своих «Беркутов» горнопроходческими лазерными установками сумели не только остановить вторжение десантных подразделений Альянса, но и вынудить силы вторжения вернуться на орбиты планеты.
  По аналогии с аграрными серв-машинами Дабога, Земной Альянс, используя концепцию универсального шасси, создал собственные образцы серв-машин.
  Подробнее о событиях начала галактической в романе «Дабог».


[Закрыть], к которым спустя пару секунд целевой монитор добавил десяток пехотных дройдов и даже двух трофейных «Фалангеров».

Будет нам сейчас высадка… – промелькнула злая мысль.

– Внимание шесть серв-машин в радиусе сканирования, группа Норлока – ваш выход.

Лейтенант Норлок возглавлял отделение, вооруженное тяжелыми переносными ракетными комплексами, новым, опробованным только на полигонах средством борьбы с многотонными сервомеханизмами.

Где же наши? Что ж так медленно разворачивается серв-соединение?

Секунды утекали в вечность. Тавгалов не строил иллюзий, он знал, что прорыв будет жестоким, но без поддержки серв-батальона им не продержатся и тех минут, что требовались подрывникам для расчистки прохода в недра бункерной зоны.

Дым свивало тугими смерчами, – и то благо, – блокируется работа лазерных установок противника, да и покрытие бронескафандров пока спасает, но стоит серв-машинам пройти еще с пол километра – не укроет ни один «хамелеон».

Укрытия, за которыми рассредоточились бойцы, не спасут от залпов серв-машин.

Где же наши? – Билась в рассудке мысль.

Сумрак начинающегося техногенного ада внезапно озарили бледно-голубые вспышки плазменных разрядов, в воздухе полыхнуло радужное сияние, похожее на полярное, – это по целям снова отработали батареи «Нибелунгов», сигнатуры серв-машин противника, попав под уничтожающий плазменный удар, начали таять, подкрашиваясь в серые тона, что ясно свидетельствовала о разрушении их бронепокрытия.

Лейтенант Норлок к моменту плазменного удара вместе с двумя бойцами уже занял позицию в полуразрушенной наземной постройке.

Одну стену вынесло взрывом, сразу за проломом начинался крутой скат исполинской воронки, частично поглотившей некоторые помещения первого уровня бункерной зоны, – плиты перекрытия, взломанные ракетным ударом, раскололись и торчали под разными углами.

Внизу тлело зарево пожара, воронку и окрестности застилал едкий дым, бойцы, не обращая внимания на взрывы, продолжающие сотрясать окрестности, метнулись к выбитым оконным проемам, устанавливая на пусковой платформе боевую часть комплекса «Прометей».

Удар плазмы, о котором предупредил сигнализатор боевого процессора, превратил поднятую в воздух смесь земли и пыли в огненный ураган, горело все: между руинами зданий пронесся огненный вал, контуры серв-машин на целевых мониторах подернулись серым, огонь им, конечно, был нипочем, но часть плазмогенераторов штурмовых носителей работали не по площади, а точно по целям.

– Серв-машины спеклись. – Норлок метнулся к установке залпового огня, по ходу отметив, как опасно начало проседать размягченное адской температурой плазмы стеклобетонное перекрытие здания.

На целевом мониторе остались лишь три БПМ, рвущиеся по перепаханной воронками улице к зоне высадки серв-батальона.

Несколькими касаниями сенсоров он запустил программу автоматического огня, одновременно отдавая приказ:

– Всем из здания! Ищем укрытия снаружи, – перекрытие не выдержит работы «Прометея»!

На улице огромными хлопьями сажи кружил черный снегопад.

Норлок метнулся к ближайшему зданию с уцелевшей коробкой стен, но едва он успел заскочить за угол, как целевой монитор проекционного забрала выбросил сразу пять сигнатур: неопознанные механизмы, схемы которых не оказалось в базах данных, промелькнули и исчезли, но они успели зафиксировать подготовленную ловушку и передать по локальной сети данные кибернетическим системам БПМ.

Поперек улицы мгновенно встала стена разрывов, снаряды, выпущенные из башенных орудий боевых планетарных машин, снесли угол здания, где был установлен «Прометей», затем разрывы наискось пересекли улицу, превратив в дымящийся щебень часть строения, за которым только что скрылся Норлок.

Лейтенанта ударило в спину, на фоне всплеска ослепительного пламени пришла острая, пронзившая все тело боль, Норлок упал, машинально попытался вскочить, но сервомускулатура скафандра не подчинялась усилиям внезапно ослабевших мышц.

Он не успел.

Тускнеющий взгляд лейтенанта видел, как три машины противника выползли на образованную обломками строений возвышенность, вновь ударили их орудия, чей-то предсмертный вскрик угасающим эхом рванулся в коммуникаторе и вдруг, вопреки тягостным предсмертным предчувствиям из оплывшего, нелепо покосившегося здания ударил «Прометей».

Реактивные снаряды уходили по траектории прямой наводки, прожигая броню планетарных танков, еще секунда и мощные внутренние взрывы выметнули в небеса башни двух крайних БПМ, третья, расположенная по центру позиции, получив два попадания, просто превратилась в факел.

Сознание начало окончательно меркнуть.

Норлок лишь успел удивиться, что смерть не так страшна, как он думал.

Просто бьющие в десятке метров от него фонтаны расплавленного металла и яростного гудящего пламени вдруг начали отдаляться, превращаясь в дрожащие огоньки свечей, трепетно сияющие на фоне вселенской черноты…

Тавгалов воспринял смерть лейтенанта Норлока тяжело. Высадки без потерь он не ждал, но…

Свинцовые мысли нарушил долгожданный доклад Шмелева:

– Батальон высадился. Потерь нет, сообщи координаты для прикрытия, капитан.

– Поздно майор. Мы уже справились. Зона высадки чиста.

– Потери?

– Да. Группа огневого прикрытия в полном составе. У меня осталось четверо бойцов.

Борт крейсера «Апостол»…

– Господин адмирал, разведка докладывает: группа Тавгалова высадилась.

– Отлично. Что серв-батальон?

– Данные неполные, но в районе высадки идет бой с применением тяжелых вооружений.

– Как реагируют корабли противника?

– Пока остаются на прежних позициях. Прикрывают планету от вероятного удара из космоса.

– Ждем. Ждем в готовности к гиперпрыжку. Докладывайте мне любые изменения обстановки.

* * *

Планета Анкор. Тринадцатый серв-батальон.

7 часов 18 минут…

Рассеивание по площади при снижении посадочных модулей с серв-машинами не превышало двух километров. Такое расстояние минимально необходимо, чтобы планетарные двигатели отделяемых отсеков не влияли друг на друга при посадке.

Плазма, рвущаяся к земле, работала, как тяжелое вооружение, – посадка серв-батальона, включавшего в свой состав тридцать пять машин, походила на апокалипсис: планетарные двигатели сдували, испаряли тонкий маскирующий слой почвы, прожигали перекрытия из армированного стеклобетона, температура на верхних ярусах бункерной зоны противника стремительно росла, мутные гейзеры дыма и перегретого воздуха били из отверстий вентиляционных шахт, добавляя хаоса в смертельный танец разрывов от непрекращающихся ракетных ударов, которыми штурмовые носители поражали все цели, обнаруженные в радиусе тридцати километров от зоны высадки.

Благодаря новейшим техническим средствам маскировки и точно рассчитанной операции случилось самое страшное, что только может пригрезиться командиру, ответственному за планетарную оборону, – штурмовые носители без единого выстрела прошли зону низких орбит и, оказавшись над поверхностью планеты, обрушили всю свою огневую мощь на инфраструктуру наземных объектов.

Зону высадки и прилегающие территории окутало густое черное облако, – сажа витала в воздухе, выбросы от множества разрывов смешивались между собой, клубились, подсвечивались снизу все новыми и новыми вспышками попаданий, облако росло ввысь и вширь, накрывая площадь около сотни квадратных километров; в таких условиях ни одна орбитальная кибернетическая система не в состоянии точно определить количественный состав противника и процент собственных потерь в системе наземной обороны.

«Нибелунги» перешли в режим формирования плазмы, чтобы не сжигать драгоценное планетарное топливо, и, израсходовав оперативный боекомплект всех установок нижней полусферы, внезапно, не осуществляя посадки, начали подниматься вверх, к границе клубящегося, грибовидного облака.

Никто не сумел предугадать их маневра. Обычно штурмовые носители осуществляли посадку недалеко от позиций серв-машин, обеспечивая им дополнительное огневое прикрытие, перезарядку и мелкий текущий ремонт, но на этот раз все происходило иначе, как будто здесь сжигались прежние учебники по тактике планетарных боев.

Поднявшись на высоту одиннадцати километров, штурмовые носители, пользуясь хаосом, царящим в зоне низких орбит, вновь включили фантом-генераторы, организовав незамысловатую, но крайне эффективную ловушку. Командир соединения полковник Горелов четко просчитал действия противника – учитывая порванную сеть наземной обороны, где сейчас высадившимся серв-машинами противостояли лишь разрозненные огневые точки, перешедшие в автономный режим, единственным способом перехватить инициативу, сорвать атаку серв-машин и покончить с ними, оставался массированный удар аэрокосмических истребителей.

«Нибелунги» включили режим геостационарного маневрирования, находясь на размытой границе облака, кибернетические системы определили взаимное расположение космических кораблей противника, рассчитав зоны вхождения аэрокосмических истребителей в плотные слои атмосферы.

Они появились внезапно – десять скоплений стремительно растущих точек, «Нибелунги» парили ниже и почти тот час же все установки верхних полусфер штурмовых носителей озарились вспышками залпового огня.

Часть истребителей разлетелась на фрагменты, прямые попадания ракет с убийственно-короткой дистанции не оставляли времени для маневра уклонения, брызги сгорающих в атмосфере осколков поражали соседние машины, все происходило в течение десяти-пятнадцати секунд и завершилось массированным залпом плазмогенераторов, после которого штурмовые носители вновь круто ушли к земле, перезаряжая орудийные и ракетные комплексы.

* * *

Анкор. Высокие орбиты.

На боевом мостике крейсера «Элиот» царил полнейший хаос.

Командир флагманского корабля защищавшей планету эскадры адмирал Ипатов переживал худшие минуты в своей жизни.

Бесноватые штурмовые носители Альянса, обманом просочившиеся через заслоны противокосмической обороны, теперь спокойно, уверенно, расчетливо подавляли всякое сопротивление, используя полученное тактическое преимущество.

Сергей Владимирович хотел бы, но не мог отказать своему противнику в высшей степени профессионализма, однако такое мысленное признание ничуть не меняло сложнейшей оперативной обстановки.

За четверть часа уничтожена сеть наземной обороны главной базы РТВ планеты, потеряно сорок три аэрокосмических истребителя, разорвана единая структура противокосмических комплексов, базирующихся на низких орбитах, – чудовищный удар, конечно, но фактор внезапности, позволивший противнику учинить настоящий разгром, уже отыграл свое.

Не смотря на помехи для работы сканирующих устройств, специалистам эскадры, защищающей Анкор, все же удалось определить численный и качественный состав противника.

Семь «Нибелунгов» высадили на поверхность серв-батальон, насчитывающий (в различных вариантах комплектации) от тридцати до тридцати пяти машин. Плюс десантный модуль.

На что они рассчитывают?

Захват планеты? Исключено. Слишком мало сил. Сейчас уляжется хаос в информационных сетях, и что тогда спасет десант от полного, немедленного уничтожения?

– Долматов!

Рядом с адмиралом выросла фигура начальника аналитического отдела эскадры.

– Что они замышляют? Мне необходимо понять логику действий серв-батальона!

– На центральной базе РТВ сосредоточены для испытаний девяносто восемь трофейных серв-машин. Из них сорок два «Фалангера».

– Не понимаю. Ну, хорошо, там есть серв-машины. Что дальше? Где пилоты, боекомплекты? – Сергей Владимирович еще не оправился от болезненного морального удара, реагируя на доклад с разраженным недоверием. – Ну не молчи, полковник, говори как есть. Где они возьмут пилотов?

– Все там… – Упавшим голосом произнес Долматов.

– То есть? – Лицо адмирала исказила гримаса ужаса.

– Руководство баз РТВ и исследовательского отдела уведомило нас накануне вечером, что планируются масштабные учения, с испытанием новых образцов нашей техники, разработанной специально для борьбы с серв-машинами.

Удар. Еще один сокрушительный информационный удар. Как же так?! Выходит, противник знал о готовящихся испытаниях, а я нет?!

– Ладно… Ладно… – Ипатов сумел усилием воли взять себя в руки. – Все понятно. Настоящие боевые учения. Там есть боекомплекты, машины, в принципе готовы выступить на стороне прорвавшегося противника. Но кто ими станет управлять?

– Пилоты, господин адмирал. Вражеские пилоты…

– Их доставили на планету, не поставив в известность меня?

– Нет. Они находятся тут уже несколько лет.

Начальник аналитического отдела явно что-то не договаривал… Или не знал…

– Связь с поверхностью установлена?

– Да.

– План намечавшихся учений, или боевых испытаний… короче не важно. Информацию по всей планетарной технике на мой терминал! Я принимаю командование силами наземного базирования!

Глава 3
Анкор. Зона высадки тринадцатого серв-батальона
7 часов 15 минут…

Посадочный модуль ощутимо тряхнуло, так, что со стоном сминаемого металла по стенкам транспортного контейнера пробежала волна деформаций.

Саймон выругался.

Проклятье. Что за посадка? Еще не хватало оказаться замурованным внутри деформированного модуля.

Связь.

Не работает…

Или пока некому отвечать? Может, только я один достиг поверхности планеты?

Мысль отдавала паническими нотками.

Спокойнее парень. Спокойнее… Стенку можно просто вышибить из орудий.

Комментариев «Беатрис» на мысль пилота не последовало. «Одиночка» ждала прямых указаний. Если бы Саймон принял решение действовать, она, конечно, напомнила бы ему о недопустимости применения стопятидесятимиллиметровых орудий в условиях замкнутого пространства посадочного модуля.

Однако пока пилот вел себя адекватно, перебирая в уме варианты решения внезапно возникшей проблемы, киберсистема не вмешивалась.

Бет… Наладь связь. – отдал Саймон мысленный приказ.

Внешние датчики – нет отклика.

– Делай что-нибудь! Активируй резервные подсистемы! У этого «ящика» есть свои устройства сканирования и связи?!

– Есть.

Через пару секунд он услышал голос.

– Здесь ноль семнадцатый, двигаюсь к «северной» оконечности периметра объекта. Сопротивления нет. Кто-то слышит меня?

Верхолин. Антон.

Саймон почувствовал, как его начинает лихорадить, но все же нашел в себе силы не сорваться, выкрикивая имена или мольбы о помощи.

– Ноль семнадцать, на связи двадцать второй. Запеленгуй мой сигнал. Повреждения модуля при посадке. Требуется помощь, не могу выбраться самостоятельно.

– Понял тебя. Иду.

В отличие от Саймона Антон приземлился благополучно, хотя сопутствующую обстановку нельзя было назвать приятной.

Когда открылась стенка посадочного модуля, он увидел хаос из обломков бетона, покореженной арматуры, и несколько бьющих из недр бункерной зоны гейзеров перегретого воздуха, несущего частицы сажи.

Его модуль угодил в исполинскую воронку, образовавшуюся в результате ракетного удара одного из штурмовых носителей.

Покинув посадочный сегмент, Антон первым делом произвел сканирование окрестностей. Воронка, на дно которой угодил его «Фалангер», истекала дымом, в нескольких местах под обломками рухнувшего перекрытия бесновалось пламя, плотная завеса дыма и едкой бетонной пыли затягивала окрестности, на сканерах – полное отсутствие активных сигналов, будто сокрушительный удар «Нибелунгов» уничтожил все способное двигаться, либо сопротивляться в радиусе эффективного сканирования.

На самом деле, конечно, все обстояло не так. Чрезмерная тепловая засветка, обилие искореженного металла, и плотная завеса раскаленного облака мешала работе сканеров.

Нужно выбираться.

На мысль пилота моментально отреагировала кибернетическая система. Структура ближайших обломков вполне поддавалась анализу, и «Одиночка» тут же наметила безопасный по ее мнению маршрут для выхода из воронки.

– Действуй. – Одобрил Антон, сосредоточив внимание на показаниях целевого монитора.

На обзорных экранах рубки не видно дальше одного метра. Хлопья сажи медленно кружат в восходящих потоках нагретого воздуха.

Вот и край воронки, – чудом удержавшийся над бездной фрагмент ненадежного, потрескавшегося перекрытия.

Осторожнее, – мысленно предупредил Антон, но замечание оказалось излишним – кибернетическая система не допускала досадных оплошностей, она уже оценила степень ненадежности уцелевшего фрагмента «тверди» и искала обходной путь, высвечивая на тактическом мониторе несколько вариантов дальнейшего маршрута.

Через пару минут, выбравшись из исполинской воронки, Антон вышел на связь.

Внезапно откликнулся Саймон, запросивший помощь, но странно, что молчали другие пилоты серв-батальона. В рассудке Верхолина проскользнула та же крамольная мысль: а вдруг мы с Саймоном одни? Что если другие модули не достигли поверхности?

В ответ раздался голос майора Шмелева.

– Семнадцатый, двадцать второй, соблюдать радиотишину! Не на пикнике!

Окрик командира подействовал ободряюще. Прошло всего пять минут после касания планетной тверди, а Антону казалось, что он окончательно заблудился среди горячего дыма, гейзеров пара и бетонных обломков обрушившихся под ракетными ударами зданий и верхних уровней бункерной зоны.

Ни одна виртуальная реальность не в состоянии предложить подобного реализма, и Верхолин понял почему: сознание не обманешь, оно ведь четко, недвусмысленно различает, где именно ты сейчас находишься – в игровой кабине или на поверхности чуждой планеты.

Все нормально. Все идет по плану, – будто очнувшись от минутного наваждения, мысленно успокоил себя Антон, и в ответ модуль «Беатрис» тут же вывел на тактический монитор, заранее загруженный в память план круговой обороны, которую, не смотря ни на какие сопутствующие высадке обстоятельства, должен организовать серв-батальон.

Помочь Саймону выбраться, и ходу на свою позицию, – вот что он должен делать, а не выходить на связь с дурацкими вопросами.

Первая высадка.

Ощущения ошеломляющие. Действительно, ни один модуль виртуальной реальности не идет ни в какое сравнение с данностью, что раскинулась вокруг тысячами тонн исковерканного стеклобетона.

Мощь, взломавшая планетную твердь, не поддавалась мгновенному осмыслению, царящий вокруг сумрак, блокирующий работу «Аметиста», давил на разум, подсказывая: в любую секунду из сюрреалистического пространства могут появиться машины противника, которые тоже станут маскироваться, подбираясь на дистанцию эффективного удара.

«Одиночка» четко держала направление на запеленгованный сигнал. Мгла немного рассеялась, хотя в небесах раскатисто били удары грома, – Антон чувствовал, что звуки, доносящиеся из поднебесья, отнюдь не принадлежат природным стихиям и, подтверждая справедливость его мыслей, плотный сумрак внезапно осветили горячие болиды падающих, сгорающих в атмосфере фрагментов аэрокосмических истребителей противника.

Семь минут с момента посадки. Пока что ни одно из испытанных ощущений, даже жесткий динамический удар при касании тверди Анкора, не противоречили тем впечатлениям, что получал рассудок в рамках виртуальной реальности, даже напротив, – когда улеглась излишняя нервозность, стало ясно, что реальность во многом не дотягивала до виртуалки, ни по количеству встреченных противников ни по «атмосфере».

Дымный сумрак, голографические экраны, вырисовывающие для пилота картину окружающего, частично отсеянную от помех, ритмичная поступь серв-машины – рутина, – в общем, пока что высадка не впечатляла юного пилота.

По показаниям датчиков посадочный модуль Саймона находится в ста метрах к «югу».

Антон остановил «Фалангера», сканируя окрестности. С короткой дистанции «Аметист» просто обязан обнаружить отсек с замурованной внутри серв-машиной.

Панорама данности, отфильтрованная от дыма и тепловой засветки, медленно перемещалась по секциям голографических экранов, то приобретая контраст, глубину и цвет, то тускнея в зависимости от количества помех, препятствующих нормальной работе сканеров.

Очередная воронка имела форму провала. Несколько тяжелых реактивных снарядов угодили приблизительно в одну точку, взломав и обрушив мощное перекрытие первого подземного уровня. На краю изломанной плоскости, чудом уцелел фрагмент двухэтажной наземной постройки – стена фасада рухнула вниз, обнажая непривычный для взгляда ракурс на внутренние помещения, и вдруг…

Взгляд поймал нечто необычное, послушная мысленному волеизъявлению пилота подсистема тут же приблизила, укрупнила фрагмент заинтересовавшего Антона изображения, но лучше бы ему не видеть…

Обстановка одного из помещений напоминала командный отсек космического корабля или оборудованного в глубине позиций наблюдательного пункта, куда стекалась информация от множества датчиков – пара голографических экранов еще работала, демонстрируя унылые, лишенные растительности пространства и край поднявшегося до небес, медленно закручивающегося спиралью, дымного облака, – явно реальная трансляция, но внимание Антона привлекло иное проявление данности.

Меж работающих голографических экранов под рухнувшим фрагментом межэтажного перекрытия лежали раздавленные люди.

Рассудок помутился. Он видел лицо, забрызганное кровью, искаженное гримасой мгновенной агонии, руки со скрюченными, впившимися в бетон пальцами, оторванную взрывом ногу, и опять лицо… только теперь бледное, бескровное с застывшим выражением крайнего изумления.

Первое ощущение – будто кто-то со всего размаха ударил в голову и грудь – дыхание перехватило, перед глазами вдруг все начало «плыть», оказывается, рассудок четко знал: смерть, с которой он только что случайно встретился, соприкоснулся взглядом, поймав выражение остекленевших глаз мертвеца – не генерация фантомного мира.

Ужас на миг захлестнул рассудок, но затем случилось непредвиденное: что-то щелкнуло в ободе шейного кольца гермошлема, и едва ощутимый укол инъектора с боевым стимулятором вернул ясность рассудку и зрению, словно кто-то невидимый, но крайне жестокий, схватил его за шиворот и ткнул взглядом в экраны – нет, смотри, привыкай, они десять минут назад были живы, питали надежды, строили планы, любили и ненавидели, стремились куда-то, считая, что субъективная, личная Вселенная никогда не погибнет, а их суета имеет смысл и вот – мгновенный удар, секунды агонии и все…

ВСЕ.

Их больше нет.

От осознания не приукрашенной, преподанной жестко и внезапно правды у Верхолина заныло в груди, но система боевой метаболической коррекции строго следила за состоянием пилота – еще один укол в область шеи окончательно привел его в чувство, немного притупил остроту восприятия, сглаживая, нивелируя эмоциональный всплеск.

Нет. Так нельзя… Я хочу чувствовать!

В растерзанные мысли Верхолина, переживавшего личную, субъективную, касающуюся только его драму души и рассудка, внезапно вторгся голос бортовой кибернетической системы:

Антон я могу временно отключить систему боевого поддержания жизни.

Он вздрогнул всем телом.

Ощущать, что в его внезапных, острых, полыхнувших в душе переживаниях участвует еще и искусственный интеллект серв-машины, было до того странно, что Верхолин даже не почувствовал неприязни, лишь запоздалой реакцией пришла досада, – она подслушивала, – но Антон тут же осекся в мыслях – «Одиночка» всегда на связи, но та подготовка, что подразумевалась годами тренировок на симуляторе боевой машины, имитируя полный нейросенсорный контакт с сервосистемами, отчего-то не включала в опыт виртуальных схваток участие в них «второго пилота».

– Не нужно. Я справлюсь. – Верхолин с трудом выдохнул фразу, ощущая нехватку воздуха.

– Я могу прояснить некоторые моменты. – Зазвучал в рубке мягкий женский голос. «Одиночка», подстраиваясь под пилота, перешла на звуковую форму общения.

– Что, например?

– Вас тренировали принимать решения самостоятельно, приучали управлять машиной, как собственным телом. Здесь кроется коренное отличие последнего пополнения от когорты других пилотов. Подумай сам, Антон, если ты в состоянии вести бой без меня, то во сколько раз возрастает боевая эффективность машины при нашем взаимодействии?

Антон не стал производить вычислений. Сейчас его волновало иное. Его сознание потеряло привычную точку опоры, и балансировало на краю опасной пропасти.

– Почему ты называешь меня по имени?

– Это сближает.

– Надолго?

– У меня нет ответа.

– Я спрашиваю, когда начнется бой, сколько мы продержимся?

– Тактико-технические характеристики «Фалангера» рассчитаны на тридцать минут активного боестолкновения.

Антон едва поверил услышанному.

– Да чушь! – Все существо Верхолина яростно воспротивилось приведенной цифре. – Я валил по четыре-пять серв-машин и благополучно выходил из схватки. Какие полчаса?

– Есть обстоятельства, которыми невозможно манипулировать.

– Например?

– Уничтожив несколько машин противника, ты израсходуешь боекомплект, но «миссия» не окончится. Ты не сможешь выйти из боя, Антон.

Верхолин несколько секунд мысленно переваривал услышанное, а затем сухо произнес:

– Обсудим варианты выживания чуть позже. – Он покосился на таймер, мысленно удивившись тому, что всего лишь минута в состоянии спрессовать в себе столько внутренних, моральных событий. – Я не вижу посадочный модуль Саймона.

– Он в пятидесяти метрах за зданием.

– Сумеешь проложить безопасный маршрут?

«Беатрис» не ответила, просто начала движение к заданной точке.

* * *

Им дано было прожить этот день, равный по своей значимости, всей жизни.

Прошло всего девять минут с момента, как «Нибелунги» отстрелили посадочные модули с серв-машинами, а многое уже необратимо изменилось в душах юных пилотов.

Антон, направляя «Фалангера» меж руин, приближался к месту пеленга на неудачно приземлившийся контейнер с машиной лейтенанта Грина.

Разум постепенно адаптировался к достоверным ощущениям, тускнели сравнения с прожитым ранее, новая реальность переполняла рассудок, и чувства – противоречивые, злые, растерянные уступали место не отрешенному спокойствию, а не испытанному ранее гибельному азарту, жуткая смесь возникала в груди, где холодок страха перед неизбежностью сменялся горячими волнами непонятного прилива сил, и на фоне цепкого, машинального наблюдения за окружающей обстановкой в мысли вплетался бестелесный голос «Одиночки».

Она, – Антон не избежал общей для многих пилотов тенденции, думая о кибернетической системе как о некоем одухотворенном существе, причем, в соответствии с голосом он воспринимал ее как женщину, что поначалу здорово напрягало, а потом вдруг началось непринужденное слияние двух рассудков – живого и искусственного, – она, это уже я, в какой-то мере…

Модуль «Беатрис» с жадностью впитывал мысли Верхолина, ведь искусственные нейросети начали свое обучение несколько дней назад в условиях полигона, и сейчас в них шел нарастающий, если не сказать – взрывообразный процесс развития, накопления и одновременной обработки информации.

Она осознавала себя, но мысли «Одиночки» ее взгляд на мир действительно являлся копией мыслей и взглядов Верхолина, отчего росла, крепла незримая связь, и «Фалангер» с каждый тактом работы ступоходов двигался все увереннее.

Подобное воссоединение происходит не всегда и не с каждым, только человек, не обладающий фобиями относительно кибернетических систем, способен на полноценный, глубинный нейросенсорный контакт, когда его личность становиться той базой, точкой опоры и отсчета, с которой начнет свое саморазвитие модуль «Одиночки».

Верхолин интуитивно чувствовал всю глубину возникшей связи, и понимал, что сейчас на искусственных носителях, по сути, возникает его двойник…

Модуль «Одиночки» специально не обучают заранее. Только при контакте с пилотом возникает уникальная для каждой пары связь, и если «взаимное доверие», о котором сбивчиво говорил им еще на полигоне незнакомый военный, станет обоюдным, полным, можно считать что у пилота и его машины действительно появился шанс использовать всю мощь сервомеханизма.

Процесс полного слияния рассудков занимает минуты, он интимен, как человеческая любовь, глубок, словно неизведанный омут…

А вот и посадочный модуль Саймона.

Крупногабаритный контейнер, покрытый окалиной, застрял в зазоре меж двух бетонных глыб, заблокировавших работу механизмов отпирания передней стенки.

«Беатрис» автоматически включила лазерную связь, не нарушавшую режим радиотишины.

– Саймон, я рядом. Ты как?

– Могло быть хуже.