Текст книги "Марионеточная"

Жужжание в высокой траве

Когда дед в деревне занемог и перестал косить траву у дома меня это не сильно беспокоило, пока однажды вечером с прогулки не вернулся наш пёс.

Обычно, этот кудрявый шалопай не убегает далеко и уж тем более не выходит за территорию дачи. Но в тот раз он спутался с одной хорошенькой сучкой и погнавшись за ней угодил в канаву полную мух. Дремавший рой одновременно, взъерепенившись кинулся на бедную дворнягу.

Белобрысая подруга бросилась его защищать, но мушиная дружина напала и на неё тоже. Псы скалились, брыкались, катались по земле, рычали и кусались, но всё было бесполезно.

Пойдя искать их вечером с фонариком, я шёл вдоль хлипкого забора, единственное жалкого укрытия, защищающего нас от их мира. Жестокого, лесного мира где выживает лишь сильнейший, и где сильнейший не всегда больше.

Я слышал жужжание в высокой траве у забора. Оно усиливалось, росло и возвышалось надо мной как что-то нереальное. Я не слышал вокруг себя ничего кроме тысячей жужжащих, голодных созданий.

Мне сделалось страшно как никогда, и когда чёрная как смоль туча поднялась над высокой травой я побежал к дому во всю прыть без оглядки.

Рассказал бабушке и дедушке всё, что видел. Мы отчаянно пытались забаррикадироваться в доме, закрыть все окна, двери и заткнуть тряпками щели. Но всё это оказалось бесполезно.

От постоянного скрипа и скрежета за стенами дома у бабушки случился припадок. Она билась в истерике на полу до тех пор, пока дед не выстрелил ей в лицо из своего охотничьего ружья закончив страдания.

Рыдая, он зарядил ружьё снова, сунул в рот и присев рядом с ней дрожащей от страха рукой спустил курок.

Я пишу свои последние слова на куске туалетной бумаги и уже чувствую, как сквозь щели в потолке и окнах нарастает жужжание.

Голодные насекомые не выпустят меня. Они идут, и они уже близко. А патронов у нас не осталось.

Мухобойка
(или жужжание в высокой траве – 2)

Одиночество порой самый лучший способ собраться с мыслями. Нередко именно поэтому одинокие люди самые успешные. Ведь они не тратят свое драгоценное время на подобную ерунду как дом и семья. Им проще быть одними заботясь только о самих себе. Строить карьеру, продвигаться по службе, писать книги, профессионально заниматься спортом и делать это гораздо быстрее и успешнее остальных очень удобно, когда тебе, по сути, ничего не мешает.

Не семейные заботы, не целый дом оголтелых детей и домашних животных, не приехавшие внезапно родители, не оставшаяся ночевать теща – ничто тебя не отвлекает от сосредоточенного мыслительного процесса. А живая мысль – это действие. Пока ты думаешь, ты – живешь, остановишься, значит уйдешь из этого мира гораздо раньше, чем истечет твоё время.

Вот, ради подобных мыслей и подобного одиночества мне каждый раз приходится уезжать за сто с лишним километров от города. Оставив за спиной пыльную, сдавливающую квартиру без остановок мчаться вдаль, конечным пунктом которой будет небольшой домик в полупустой деревушке.

Свежий воздух, одиночество и свобода. Как раз то, что нужно для того, чтобы в очередной раз отвлечься от серой обыденности и окунуться в разнообразные миры своей неуемной фантазии. Держите меня семеро книжные господа, я иду к вам.

Именно с такими чувствами я ехал и в этот раз загород. Закупившись по пути в продовольственном и винном, я помчался на своей колымаге в сторону полупустой деревни и уже к вечеру стоял на пороге дома. Разобрав пакеты с едой и напитками, я растопил в доме печь и забравшись на чердак под самой крышей целиком погрузился в свой старенький ноутбук.

Спустя пару часов в нагревшемся от печи доме начался ад. Проснувшиеся от спячки мухи целым роем полезли из деревянных стен и пола. Они летели на свет, как мотыльки на огонь. А так как свет был только на чердаке вскоре всё мушиное семейство и пара соседних жужжали и бились своими маленькими телами о небольшую люстру, висевшую почти у меня над головой.

Недолго думая я схватил со стола мухобойку решив избавиться таким образом от всего этого мушиного стада, нависшего как тень надо мной. Они жужжали кружились, бесились, а я всё бил.

Распалившись я хлестал по потолку рядом с еле державшейся люстрой, а мух вокруг меня становилось все больше. Чем сильнее я злился – тем больше их становилось. Моя злость передавалась им и вскоре они стали налетать на меня и кусаться. Их было несколько сотен не меньше. Отбиваясь, в какой-то момент, я зацепил мухобойкой люстру и, та грохнулась мне на голову.

Поверженный, я упал без сознания на пол чердака, люстра, ударившись об меня упала совсем рядом, а мухобойка, выпав из руки отлетела в сторону. Чердак погрузился во тьму, повисшая тишина нарушалась лишь жужжанием маленьких черных нависших надо мной тварей.

Я пролежал без сознания почти сутки. Так как на звонки я перестал отвечать, жене пришлось дозваниваться до соседа. Обойдя дом, он обнаружил заднюю дверь не запертой. Пройдя все комнаты, он решил забраться на чердак. Увидев меня на полу среди горы маленьких черных трупов, он позвонил в «неотложку» и примчавшейся на вызов бригаде удалось привести меня в чувство. Как оказалось, за прошедшие сутки я потерял много крови из разбитой головы, и сейчас фельдшера настаивали на немедленной госпитализации. Спорить с ними я был не в состоянии и придя в себя через несколько часов в больнице вновь взялся за мухобойку.

Так и живём
(мрачная миниатюра)

У деда постоянно закатывались глаза. Зрачков почти не видно, одни белки. Кормить его приходилось с ложечки и время от времени водить до горшка.

Странное дело, скажу я вам, приходишь в этот мир, одеваешь памперсы, уходишь – тоже в них. И все надежды не обделаться определяются лишь тем, помнишь ли ты в какой стороне находится туалет. Родных уже не узнаешь, да и кто ты сам не понимаешь. Не жизнь, сплошные мучения. До старости дожить не хочется, но и умирать молодым страшно. Все там будем. Так и живём.

Жил бы, да жил
(Заметки умершего. Миниатюра)

Вот лежу я себе и лежу. Не забот не хлопот, только переворачивается страшно. Рядом кто-то скребётся, могильные крысы грызут пальцы ног. Не больно, не страшно, да и как-то уже всё равно.

Мне ведь уже не подняться и кажется, что замерло время.

Сверху опять кто-то скребётся. Памятники чистят живые. В канистрах приносят воду и рваными тряпками чистят кресты. Оставляя после себя ухоженные могилы, да пару конфет.

Я бы тоже не отказался. Почистить, помыть и немного пожить. Жил бы, да жил, в эти мрачные дни. Но останусь лежать до лучших времён.

Погреб
(мини-рассказ ужасов)

Погреб на даче мне запомнился как тёмный, сырой и грязный подвал в который дедушка иногда спускался за картошкой, огурцами и вареньем.

Долгое время я обходил его стороной, пока не свалился, запнувшись о загнувшийся ковер. Подвернул ступню, ушиб локоть и сломал руку. Дедушке пришлось позвать соседа, чтобы вместе с ним меня вытащить. За те двадцать с лишним минут, что я там просидел, хныча от боли мне казалось, что всё вокруг меня скребется и движется. По картошке вверх и вниз прыгали маленькие тёмные существа. Кроты или может быть крысы.

Разглядеть в темноте было сложно, зато я хорошо слышал все их движения, они ползали, шуршали и грызли всё, что попадалось им на пути. Перед тем зажегся свет и в погреб стал спускаться дедушка я успел услышать негромкое рычание и увидел два больших красных глаза в полуметре от своего лица. Я даже на какое-то время забыл о пронизывающей всё тело боли и не смел шевелиться, глядя перед собой. Но когда свет включился никого в погребе кроме меня не было.

Я никому никогда не рассказывал о своём падении и спасении. А спустя годы вообще о нём позабыл и очень удивился, узнав о том, что тот сырой погреб и дом над ним достались мне в наследство от дедушки.

***

После смерти родителей я перестал ездить на дачу. В последние годы своей жизни дедушка частенько звал меня погостить, всё обещал показать нечто. Но мне в колледже было не до того. Пары, учебники, библиотека ну и разумеется друзья, гулянки, вечеринки, девчонки. Всё это разом не очень-то давало мне скучать.

Я был очень удивлён, когда после смерти деда нашлось его завещание. Оказалось, что он всё оставил мне.

Дом, который я помнил с детства сейчас как будто осунулся, осёл и покосился от нескончаемых ветров, дождей и времени. Я и позабыл какой он большой. Большие грязные окна, упавший, полусгнивший забор и яблоня за ним. Размашистые ставни, кое-как державшиеся на ржавых петлях с печальным укором, смотрели на меня снизу-вверх будто говоря: «Где же ты был всё это время парень, пока был нужен здесь»?

Земля под фундаментом ходила ходуном и мне с трудом удалось открыть подсевшую входную дверь. Дедушка в своем последнем письме очень просил меня заглянуть в тот самый треклятый погреб. Как будто я не насмотрелся на него в детстве. Но делать нечего, последняя воля умершего. К тому же мне нужны были деньги и с продажи земли я наделся выручить хоть что-то.

***

С трудом спустившись вниз я не поначалу не обнаружил в погребе ничего интересного. Кругом на полках вдоль стен стояли запылившиеся банки с чёрной, мутной жижей внутри. То, что раньше было заготовкой на зиму сейчас плесневело и плескалось внутри окислившихся, почерневших от времени сосудов. Маринованные огурцы, помидоры, сгнившая картошка в пластиковых ящиках и белых, вязанных мешках. Забродившее, давно пропавшее варенье из разных ягод.

Было похоже, что никто сюда не спускался годами и посреди всей этой грязи мой фонарик случайно выхватил из темноты зияющую дыру в одной из стенок погреба. Слегка подрагивающий свет падал в проём и уходил куда-то в глубь гигантского туннеля.

На какой-то момент я обомлел, но всё же сумел совладать с собой и подошёл чуть ближе. Старые доски, служившие в погребе полом, заскрипели у меня под ногами и в тот же момент из темноты вытаращились мелкие, красные огоньки. А затем показались ещё и ещё за ними.

– Крысы! – подумал я, поворачиваясь назад к лестнице.

Мелкие зверьки запищали все разом и поползли на свет моего фонарика шурша своими мелкими, когтистыми лапками. Злые и голодные. Они уже давным-давно не видели никого в этом доме, всё, чем они могли поживиться либо, испортилось, либо сбежало. И сейчас единственным съедобным для них объектом был я.

Закричав я кинулся вон и погреба, но ноги не слушались и старые лестничные прутья ломались подо мной одно за другим. Я пытался подтягиваться на руках, но лестница ходила ходуном и казалось вот-вот развалиться.

Тем временем крысы заполонили погреб. Мелкие, шуршащие, пищащие создания как одна большая река бурным потоком выливались из дыры в стене и барахтались у меня под ногами. Мне оставалось совсем чуть-чуть чтоб зацепиться за край потолка и выбраться наружу как вдруг лестница, не выдержав моего веса разломилась пополам.

Едва чиркнув пальцами по краю я, закрыв глаза полетел вниз и упал сверху на это бушующее крысиное море. Чувствуя, как они ползают по мне я ждал укусов, надеясь лишь про себя, что всё пройдёт быстро. Они сожрут меня прямо здесь на грязном полу накинувшись все разом. А потом ещё несколько дней будут обгладывать и обсасывать кости.

Но ничего не происходило, открыв глаза я увидел крысу, стоявшую у себя на груди. Она была чуть больше своих сородичей, со слегка вытянутой мордой и длинным хохолком. Обнюхав меня, зверёк удовлетворенно пискнул и остальные как по команде потянули меня к дыре.

Я пытался сопротивляться, но всё было без толку, крысиное море затащило меня в дыру и потянуло в тоннель. Всё глубже и глубже, я потерял счёт времени пока продолжался этот удивительный спуск. Звери двигались подо мной и тянули все как один. Я пытался цепляться за стенки туннеля, но только ободрал и оцарапал пальцы.

Мне было страшно как никогда, уж лучше бы меня съели там в погребе, а не тащили с собой оставив еду про запас. Вскоре впереди забрезжил свет, тоннель привёл меня к маленькой, сырой комнатке. Слегка осмотревшись я понял, что нахожусь на дне старого, высохшего колодца. Свет падал из проема сверху и его едва хватало чтобы что-то разглядеть.

Крысы отпустили меня и отступив назад встали кругом. Похоже они хотели мне что-то показать. С трудом поднявшись на ноги я увидел ту самую крысу с хохолком. Возможно она была у них за главного. Зверёк сидел на спинке огромного кресла в котором восседал человеческий скелет. Подойдя ближе, я наконец понял куда пропал дедушка и что мне досталось в наследство.

Доставка в любое время
(мрачная миниатюра)

Витька уволили с работы. Опять. А ведь для него всё только начало налаживаться, стал зарабатывать сам, девятку купил, хоть и старенькую, но бойкую. Починил ее сам, стал мать на работу возить. То-то она не могла нарадоваться, всё твердила, что сын ее уже бы много добился если бы не его треклятая рассеянность, доставшаяся от отца по наследству.

Отец его постоянно всё забывал, один раз даже забыл дорогу домой, когда шел с работы. Искали всем городом да так и не нашли.

– Дак ведь и потеряться-то у нас негде, – твердили хором удивленные соседи.

– Наверное, к любовнице сбежал, молодуху небось нашел, – говорили другие. – Кажись, выгнала мужика, а нас заставляет искать.

Так как в городке этот случай был не единичным после двух недель поисков о Витькином отце все позабыли. И Витя с мамой как могли постарались жить дальше. Мама мыла полы в местной школе, а Витю взяли курьером в один из ресторанов. Заказов было много, платили хорошо, только вот недуг адский всё время не оставлял парня.

То он забудет отдать клиенту заранее приготовленную сдачу, то перепутает коробки с едой. Однажды даже забыл где оставил машину, час искал на парковке, пока голодный заказчик строчил на него жалобу через сайт.

Витька депремировали тогда, но не уволили, хозяин заведения сказал, что это последнее предупреждение и впредь парень должен быть бдительней. Сам же хозяин в тот день очень торопился чтобы не опоздать «к очень важным и очень нетерпеливым клиентам». Каждую неделю один и тот же адрес, один и тот же заказ.

Очень прожорливая семейка жила в одной из халуп на окраине. По слухам, среди курьеров они давали хорошие чаевые и потому хозяин к ним ездил лично. Они и впрямь заказывали всегда много, платили щедро и не задавали вопросов. Откуда у них водились такие деньги никто не знал, да и спрашивать явно не собирался.

Проблемы начались, когда в один из таких «особенных» дней хозяин ресторана на своей машине попал в аварию, а из курьеров на работе оказался один лишь Витя. Парень долго сквозь телефонную трубку слушал подробные инструкции шефа, какой пакет брать и куда везти.

Только едва хозяин отключился Витя всё позабыл и разумеется случайно перепутал пакеты и «особенным» людям достался совсем обычный обед. И как только Витя тронулся с места на новый адрес в его кармане вновь зазвенел телефон.

– Ты чего, твою мать, наделал? – орал взбешенный хозяин. – Клиентов меня лишить хочешь? Я же тебе говорил, дурья башка, всё очень серьезно!

– Всё сейчас уволит к хренам, – печально вздыхая подумал Витька, а в слух спросил. – И что теперь делать?

– Эх третий курьер за месяц, – пробурчал вдруг в трубку директор, но потом опомнился и заорал. – Что делать? Что делать? Ехать к ним с новым заказом и извинениями! Их еда за твой счет!

– Фуух, – облегченно выдохнул Витька. – Всё сделаю в лучшем виде, спасибо Геннадий Петрович!

– Тебе спасибо парень, таких клиентов огорчать нельзя! – шумно выдохнув хозяин отключился.

Вновь запустив свою колымагу Витька помчался в обратном направлении, еще не зная, что этот заказ станет для него последним. Поднявшись по лестнице на нужный этаж уже с правильной коробкой в руках, парень нажал на звонок и сделал шаг назад. Открывший ему широкоплечий мужчина выглядел слегка диковатым, глазки его оценивающе бегали по Витьке, правую руку он держал за спиной.

– Доставка в любое время! – радостно объявил Витька, заученный слоган своего ресторана и протянул мужчине коробку. – Надеюсь, у вас не будет никаких претензий к Геннадию Петровичу?

– Да ты проходи, проходи, одна претензия к тебе все-таки имеется, – людоед, оскалив желтые зубы запустил парня внутрь и закрыв дверь вонзил огромный тесак ему в спину.

– А он покрупнее папаши, – хмыкнул он, глядя как Витька, корчась на полу захлебывается собственной кровью. – Семейство айда! Кушать подано!

Нет времени бояться
(мрачная миниатюра)

Было холодно, промерзлое утро. Вороны за окном сидели на проводах, слегка покачиваясь будто вестники плохих новостей. Дерьмовая погода и точно такое же настроение. Слякоть и сырость кругом. Дождь бьёт по крышам машин, не спеша, укрывшись зонтиками передвигаются люди. Хмуро и тихо кругом. Лишь изредка слышно движение машин вдалеке, лёгкое шевеление города. Дым от горящих торфяников и непроглядные, слегка туманные облака.

Прохлада накинулась также внезапно, как и отступила жара. Погода делает всё, что ей вздумается, а человек лишь её принимает. Уроненный грозным ветром светофор свисает со столба чуть ли не до земли. Перевёрнутый к верх ногами человечек загорается то красным, то зелёным.

Мрачно, обыденно и скучно. А времени нет. Ни у кого, не на что. Всё куда-то течёт, бежит, торопиться. Конечная станция всем ясна и понятна. Бояться времени нет, но нам всё равно страшно.

Хозяин спал
(мрачная миниатюра)

Хозяин спал мертвым сном уже третьи сутки. Кошки жевали труп. Начали с лица. Откусили нос, уши, затем съели веки и выковыряли глаза. Деликатес конечно, на фоне всего остального.

Труп вонял страшно, но выбора не было. Они обглодали мясо с пальцев, обсосали кости и принялись их грызть. Те хрустели в их пастях будто сухой корм. Точно такие же сухарики только белые и с душком.

Вместо воды пили кровь. Ею был залит весь пол, она заливалась в щели и вот-вот должна была капнуть на головы соседей снизу. Очень скоро они сообразят, что с потолка льется вовсе не краска. И когда они придут хищники будут готовы.

Больше венков – больше денег

Семён Павлович-старший заставлял своих детей и внуков плести искусственные венки.

– Продеваешь петельку и тянешь, – приговаривал он, когда его старший сын зализывал исколотые в кровь пальцы. – Больше венков – больше денег.

По итогу жителям городка пришлось заказывать венки и памятники у Семена Павловича в кредит. До соседнего городка было триста с лишним вёрст, а вести поклажу как всегда не на чем. По разбитым дорогам разве что трактор мог проехать, но использовать его в таких целях местными властями не разрешалось.

Вообще, в народе поговаривали о заключённой сделке между городским советом и оборзевшим Семёном Павловичем. Дескать, он заполняет объёмные карманы советников, а те прикрывают его от налогов и поставляют новых клиентов.

Так и обирал Семён весь городок, не ведясь на регалии, и скидок никому не делая. Однажды, в аккурат под новый год, пришла к нему женщина с просьбой похоронить мать. Организовать скромные, тихие похороны без помпезных отпеваний и огромного памятника.

На что Семён ответил, что мать всё же одна и скупиться на её похороны явно не стоит. Старик ещё издалека заметил норковую шубу и новенькую машину горемыки. Она похоже недавно получила наследство и делиться им явно не собиралась.

В народе тогда поговаривали, что почившая была ведьмой и кое-чему сумела обучить дочь. Ей бы точно не понравилось поведение жадного старика, но других вариантов с похоронами в этом городке всё равно не было. Горемыке пришлось согласиться, ударили по рукам и только в последний миг своей жизни Семён Павлович пожалел, что покусился на проклятое наследство.

Тем же вечером из городского морга в его особенный холодильник в подвале под магазином привезли омытый и подготовленный к погребению труп старухи. Семён, жадно потирая руки снова взял деньги вперёд и остался ночевать в магазине, всю ночь подгоняя детей и внуков, заставляя их делать грязную работу.

С 12 ударом часов гроб старухи пришёл в движение. Он шатался из стороны в сторону, а изнутри него слышалось бормотание. Мёртвая старуха с закрытыми глазами сосредоточенно шептала заговоры и проклятия на голову незадачливого похоронщика. Умерший мозг вспоминал, а беззубый рот приговаривал.

Она продолжала говорить пока не послышалось шевеление на кладбище. Мертвецы выбирались из тесных могил, откапывали себя и неспешно брели к магазину. Все, кого в своё время обобрал и ограбил Семён Павлович. Почти каждый похороненный жаждал мести и хотел наказать старика за жадность.

В 12.05 магазинчик затрясся под градом ударов. Мертвецы ломали стальные решётки на окнах, крушили стены и толпой лезли внутрь. Охваченный невообразимым ужасом старик всё же нашёл в себе силы и стал защищаться. Схватив из-под прилавка ружьё, он выстрелил несколько раз в приближающихся зомби. На что старуха лишь хрипло засмеялась, лежа в своём гробу.

Когда патроны кончились трупы схватили старика и поволокли на улицу. Сидевшие у прилавка родственники кинулись в рассыпную. Но мертвецы и не думали их трогать. Старший сын Семена в своей голове отчётливо слышал хрипловатый шепоток.

– Твоё время ещё не настало.

Вытащив барахтающегося и орущего старика на улицу трупы подхватили его на руки и понесли через всё кладбище в сторону специально приготовленной могилы. Мертвецы бросили старика в грязь лицом и забросав его венками, зарыли руками и затоптали ногами могилу.

Похоронив живого Семёна, они вернулись на свои места, а улыбающаяся в подвале старуха притихла. После её похорон ещё одному человеку суждено было умереть. Транжира дочь поплатилась за продажу икон местной церкви, даже подушки в новенькой машине её не спасли от падения с обрыва.