Текст книги "Я – утопленник"

Он сумасшедший, но, похоже, действительно верит в то, что говорит. Я посмотрел вниз: высоко, очень высоко. Плавать я умею, но тут надо уметь не только плавать, но и падать. Между тем Темный перенес ногу через перила и сел на ограждение.

– Даю слово: прыгнешь – твоя девчонка! Решай, – сказал он. Он сплюнул в Неву и проводил плевок взглядом.

– А ты что, уже передумал? – усмехнулся я.

– Я еще не решил, – без тени иронии ответил Темный. – Может, ты и прав: девчонок вокруг хватает, чего из-за одной с моста прыгать? Ты как считаешь?

Вихрь закружился в голове. Безумства делают во имя любви. Любил ли я Юльку – я не знал. Просто не задумывался над этим. Нам было хорошо вдвоем. Мы дружили, помогали друг другу. И спала она только со мной. Это я знал точно. Но ради этого прыгать с моста?

А какой выбор? Испугайся я, и Темный добьется своего. Потому что морально будет сильнее. А если не по-хорошему, так силой. Затащат Юльку в «бумер» и… И милиция не поможет. Все знают, что у Темного все схвачено. Но соглашаться – безумие! Ведь никто не слышит нашего уговора. Ни свидетелей, ни посредников. Кто поручится за его честность? Я ему не верил.

Темный все читал по моему лицу.

– Не веришь? А веришь, что я твою девчонку рано или поздно поимею?

Почему я тогда сам его не сбросил?

– Давай, докажи, на что ты способен ради дамы! – Он перенес вторую ногу и встал, держась за перила, лицом к воде. Он выигрывал по очкам, и я тоже перелез через перила. Мы замерли над черной водой в двух метрах друг от друга.

– Ну? Начинаем отсчет? – спросил Темный. Внутри все сжалось, но отступить я не мог. Он правильно сказал: мы в равных условиях.

– А если прыгнем оба? – спросил я.

– Тогда я тоже проиграл, – сказал Темный. – Видишь, ничья в твою пользу!

Он не собирался прыгать! Все это только фарс! Я услышал шаги и оглянулся: за спиной, в полуметре, стояли Кость и Мексиканец. Я понял, что выбора действительно не осталось.

– Итак, отсчет пошел, – объявил Темный. – На счет «три»! Раз!

А может, не так все и страшно? Страшно, конечно, но если упасть «солдатиком», то все шансы есть! Плаваю я неплохо.

– Два!

Нет, слишком страшно. По-моему, никто, прыгнув с такого моста, жив не останется…

– Три!

…Нож соскользнул.

– Черт! – выругался я, глядя на разрезанный почти пополам палец. Не дожидаясь, пока хлынет кровь, я машинально сунул палец под струю воды. Боли я не чувствовал. И, глядя на кристально чистую воду, стекавшую с пальца, вдруг сообразил, что крови-то и нет. И откуда ей взяться, если сердце не бьется? Как же она будет течь?

Я вытащил палец из воды и посмотрел на него. Раны не было! На моих глазах она превратилась в едва заметный шрамик. Да я просто монстр! Может, меня и пули не берут?

– Это не все! – донеслось из текущей струи. – Ты узнал лишь малую часть. Приходи, приди к нам. Ты многое узнаешь…

Голоса звучали, сливаясь с журчанием в единый, сводящий с ума хор. Я протянул руку и закрыл кран. Голоса пропали. Бред какой-то. Голоса… Чьи голоса? Послышалось? Тогда почему я боюсь открыть кран?

Картошки расхотелось. И вообще, с того рокового дня я ничего не ел. Ну да, зачем трупу питаться? Какая ему польза? Смешно, да не очень…

«Итак, что мы имеем? – думал я, отрешенно бредя по ночной улице. – Имеем живого мертвеца, не знающего, как жить дальше. Глупость какая-то…» В ситуации, когда с человеком случается нечто ужасное, он подсознательно ищет того, кто может выслушать, помочь или хотя бы пожалеть. Но кто выслушает? Кто поверит? Мама? Маму я сразу отбросил. Она, как пить дать, упечет в больницу, а там я стану объектом для исследований. Юлька? Юлька впечатлительная, меня не бросит, но обязательно выкинет что-нибудь эдакое, что мужчина просчитать не в состоянии. Что-нибудь из женской логики. Нет, и Юлька отпадает. Остаются друзья. «Кому довериться, – думал я, чувствуя нарастающую горечь. – Кажется, никому. Алекс – трепло, Фил вроде нормальный пацан, но я его плохо знаю. Соваться с такими откровениями… Тут нужен настоящий друг. Может быть, Костя? В последнее время мы сблизились. Вообще, я щепетилен в таких вопросах. Вот так живешь: друзей куча, а коснись проблем, не знаешь, кому довериться…

А может, никому ничего не говорить? Что я, язык за зубами не удержу? Я же не баба! Живи себе, раз живешь. И все. И – никому!»

Слегка приободрясь, я отправился дальше. Люблю гулять по центру. Если бы не машины, заполонившие город и отравлявшие воздух, гулять по Петербургу было бы сплошным наслаждением. Я остановился у булочной, куда помятый жизнью грузчик живо затаскивал поддоны со свежим хлебом, и во всю грудь вдохнул хлебный аромат. И ничего не почувствовал. Никакого запаха. Что такое? Я вновь принюхался: ничего. Как будто грузчик носил не румяные свежевыпеченные батоны, а пакеты с пастеризованным молоком. Насморком я не страдал, выходит, у меня и обоняние пропало? Весело. Хорошо хоть, вижу и слышу.

На всякий случай нагнулся к выхлопной трубе грузовика и вдохнул вылетавший дымок. Выскочивший из магазина грузчик изумленно воззрился на меня. Никакого запаха! Я выпрямился и побрел прочь.

Ночь вдохновляет, и я понимал поэтов, воспевавших ее. Днем ты, как правило, занят. Дела, учеба, разговоры – суета, одним словом. Днем ты раб всевозможных дел и забот. А вот ночью… Ночью каждый сам по себе. Хочешь – спи и упустишь это чудесное время. А хочешь – гуляй. Ночью мы наедине с собой, ночью по-другому думается и чувствуется по-другому. И кто сказал, что утро вечера мудренее? Дурак какой-то. Если мозги есть, они тебе и утром, и вечером послужат, а если нет… Мне лично по ночам думается лучше. А ночной воздух во сто крат чище дневного, прохладен и свеж. Только ночью город пахнет по-настоящему: мокрым асфальтом, камнем или опавшими листьями. А умеешь чувствовать – ощутишь запах детства, давно забытых приключений и многого, многого другого.

Шаги одиноких прохожих звучат в ушах музыкой, и шелест зажатых в скверах деревьев навевает грусть. Как хороша ночь! Одно плохо – иногда спать хочется. Стоп. А мертвые спят? Мысль приободрила, и я зашагал веселей. Наверное, я феномен, уникальный случай в природе. И не надо паниковать, Андрюха!

Я двигался в сторону Таврического парка. В детстве часто бегал по нему, знал вдоль и поперек. Но в последнее время не бываю. Детские воспоминания заставили улыбнуться, и я твердо решил зайти в парк. Чего мне сейчас недостает – так это хороших эмоций.

Подойдя к воротам, увидел, что на них висит замок. Прикрепленная табличка гласила, что работает он до девяти. А сейчас глубокая ночь. Хотя чего это я? Разве в детстве не гулял по нему после девяти, с непередаваемым чувством страха и восторга убегая от сердитых сторожей-дворников? Чего мне бояться теперь?

Клубящиеся облака совершенно затянули светлое небо, и слышался отдаленный гром. Будет гроза.

Я прошел до Кирочной. Там в металлической ограде с незапамятных времен выломан прут, и я частенько проникал через это место. Дыра была и сейчас, никто не пытался ее заварить. Это хорошо, это будило детский азарт и щенячью радость. Я просунул ногу, затем с трудом протащил туловище. Да, все-таки мне не десять. Раньше пролезал легко. Протиснувшись сквозь посаженные вдоль ограды кусты, я вышел на дорожку.

Чтобы не привлекать внимания, двинулся в глубь парка, в сторону центральной аллеи. И тут же пошел дождь. Невидимые капли застучали по темной листве, зашуршали по песку дорожек. Я улыбнулся. Как хорошо! Мне не хотелось никуда бежать. Дождь не испугал меня, а ведь раньше… Стоило первым каплям упасть на землю, как я трусливо бежал под мало-мальское укрытие, зонтики носить не люблю. «Как же хорошо, – думал я, подставляясь упругим хлещущим струям. – Вода – это жизнь!» Мокрая одежда не вызывала раздражения, напротив, тело наслаждалось влагой, и душа радовалась с ним. Я чувствовал необъяснимую радость, словно вернулся в детство, когда промокшие ноги были обычным явлением. И я никогда от этого не болел. А уж сейчас – тем паче.

Погруженный в воспоминания, я наткнулся на скамейку, на которой лежал человек. Бомж, подумал я, останавливаясь перед ним. Спать негде, вот и прилег. И дождь ему не помеха. Ну, гулять под дождем можно, а вот спать как-то… И если раньше брезгливо обошел бы бездомного, то сейчас остановился. Бывают минуты, когда хочется поделиться радостью с кем угодно, даже с бомжом.

Я наклонился и увидел, что это старик. С длинной бородой и приметными красными ушами.

– Эй, дедуль, спишь, что ли? – Я потряс его за плечо.

Бомж открыл глаза. Удивительные глаза, зеленые.

– Ты кто? Чего надо?

– Вставайте, дедуля, замерзнете, – как можно мягче произнес я, – холодно ведь так… под дождем лежать.

Бомж приподнялся, рассматривая меня с ног до головы. Глаза его странно блеснули.

– А-а, свеженький, – протянул он. – Ну-ну… Жалко тебе, значит. Здесь тебя никто не пожалеет. Чей будешь?

– Как это… чей? – смутился я. Вспомнилась комедия про царя из прошлого, когда он спросил: ты чьих холоп будешь? Вот так же и дед спросил.

– Ничей.

Старичок засмеялся. Зубы его оказались на удивление хорошими, даже лучше, чем у меня.

– Ничей, говоришь? Здесь, паря, ничьих не бывает. Кому душу отдал?

– Что? – Я думал, что ослышался.

– Молодой, а слышишь плохо. Душу свою кому отдал? Ну, говоря по-нонешнему, где коньки отбросил?

Я оторопело замолк. А старичок-то непрост! Откуда он знает?!

– С моста упал, – наконец выговорил я.

– В воду?

– Да.

– Утопленник, значит. – Старик удовлетворенно кивнул. – Понятно. А здесь что делаешь? – спросил он неожиданно строго, так, что я почувствовал невидимую силу в этом сухоньком тельце.

– Гуляю, – просто ответил я.

– Гуляешь? – переспросил старичок, голос его резко напрягся, зазвучав с необычайной силой. – Говори правду! Слизень тебя послал?

– К-какой еще слизень? Никто не посылал.

Старичок спокойно сидел, но кусты за его спиной пугающе зашевелились, словно в них прятался кто-то огромный. Обе стороны аллеи вдруг, в одно мгновенье перекрыла клубящаяся тьма, и я понял, что влип.

– Тебе сказали, что здесь моя земля? – грозно вопросил старик, и я понял, что с ним шутки плохи.

– Н-нет…

– Как – нет? Совсем Слизень обнаглел! – загремел старик. – Или думает, я с такими, как ты, не справлюсь?! Мне что живые, что мертвые – все одно! И мертвых угомоню!

Он кричал так громко, что я подумал: сейчас здесь будет милиция. Но вспыхнула молния, и за спиной старика я увидел чудовищную, заставившую замереть от ужаса тень. Нечто огромное, похожее на двуногое дерево, потрясало длинными, коряво растопыренными ветвями.

Я бросился бежать. Вслед мне хохотало и ухало…

…Проснулся я поздно и по привычке бросил взгляд на часы: ого, скоро двенадцать! И тут же вспомнил: ведь лето, на лекции идти не нужно. Я встал и почувствовал неприятный зуд. Тело чесалось, словно по нему блохи бегали. «Что еще за напасть», – подумал я, вспоминая пропавшее обоняние.

Я направился в ванную, открыл воду и хорошенько умылся. Стало значительно легче. Тогда я забрался в ванну и включил душ. О, блаженство! Брызжущие сверху струи ласкали, наполняя тело странной и неведомой силой. Через минуту я почувствовал, что горы могу свернуть! А ведь закон сохранения энергии никто не отменял, подумалось мне. Если в одном месте убудет, то в другом… Я замер, обдумывая эту мысль. А может, у меня действительно какие-то новые свойства появились? Вон как порезанный палец зажил! Почти моментально!

Я позвонил маме и сообщил, что со мной все в порядке, что ищу работу на лето. Давно пора, сказала мама, эх, армия по тебе плачет! Это она зря. В армии мне делать нечего, я дисциплину не люблю. Я представил, как на приемной комиссии меня прослушивают, а сердце не бьется… В какие войска направим? В космические. Почему? Он мертвец, ему все равно. А еще лучше – подводником. Я же не дышу, могу жить под водой, как Ихтиандр. Я вспомнил плавающих перед лицом рыбок, и меня передернуло. Надо бы фантазию контролировать, так до чего угодно домечтаться можно.

Потом позвонил Юльке. Ее дома не оказалось, вообще никто не ответил. Эх, жаль, мобильник накрылся! Сушил его феном, сушил – да все без толку. Надо срочно что-то придумать. На новый денег нет. Да хоть бэушный, хоть какой. Без связи ты не человек, а дерево. Может, Костя выручит? Я помню, он кому-то из ребят на время телефон одалживал. Лишний, что ли, был? И, кстати, насчет работы можно поговорить. Костик все знает. Вот только где его искать? Дозвониться не удавалось. Дома у него я никогда не был, знал только, что он живет где-то на Загородном, в старом доме. Он еще говорил, что дом расселить должны, но вот уже пять лет расселяют…

Ловить Костю у дома я посчитал занятием неблагодарным. Лучше пойду к институту, решил я, там могут наши пастись, «хвосты» подбивать. Может, разнюхаю что-нибудь. Или кто поможет.

У института встретил Пита. Он было прошел мимо, потом застыл, как вкопанный, и долго провожал глазами. Раньше мы общались, но в последнее время разошлись, и делаем вид, что не замечаем друг друга. Сейчас у Пита другие друзья и другие интересы. Юльке Пит не нравился, да и я, признаться, терпел его до поры до времени. Пока на одной вечеринке он не попытался сунуть Юльке какие-то таблетки «для кайфа». Хорошо, у нее ума хватило не пробовать. Я, когда узнал, прижал его и поговорил. Чего, говорю, тебе от нее надо? Он говорит: ничего. Я: раз ничего, так гуляй себе мимо, и чтобы больше я тебя рядом с ней не видел! Юльке рассказали, и она подумала, что я ревную. Ей моя ревность понравилась, она прямо светилась от гордости, что ее ревнуют. А вот Питу – как-то не очень. Посмотрел он тогда нехорошо и пошел. Обиделся. Ну и пусть. Не здоровается – и я не стану. Все же я был ему благодарен за то, что он не растрепал Юльке, как я куда-то ездил с Темным. Ей бы это точно не понравилось. Объясняйся потом…

Я прошвырнулся по безлюдным институтским коридорам и встретил Ника. Ник – в миру Николай – свойский парень. Частенько с конспектами помогает, а еще чаще – с билетами на всевозможные концерты. У него мать где-то в кассах работает, все может достать.

– Я смотрю, ты как будто поправился, пошире в плечах стал, – спросил Ник. Сам он был парнем плотным и мускулистым. Причем никогда не качался. Как говорится, природные данные. Признаться, я ему завидовал. Хоть и спортом раньше занимался, а мышечной массы маловато. – Качаешься?

«Скорее разбухаю», – подумал я, а вслух сказал:

– Грузчиком подрабатываю.

– Да ну? Что платят?

– Десять тонн. А работа плевая.

– Ух ты! А у тебя там местечка не найдется? – оживился Ник. На лето многие хотели устроиться подработать, не только я.

– Почему не найдется? У нас там текучка.

– Да ну? С такой зарплатой?

– Да, друг мой. Пиши адрес. Мариинская больница…

Он поднял глаза, и рука с шариковой ручкой замерла над клочком бумаги. «Похож на поэта-романтика», – подумал я. Меня понесло, со мной это бывает.

– Пиши-пиши: морг.

– Чего? – изумился Ник, опуская ручку.

– В морге работаю. Жмуриков ношу. Туда-сюда, туда-сюда.

– Куда?

– Ну, на вскрытие там, на рентген.

Ник почесал взлохмаченную башню.

– Знаешь, чего-то я передумал. Не катит.

– А что здесь такого? Между прочим, покойники не кусаются. Лежат себе смирно. Ты бы попробовал живых потаскать! Столько о себе узнаешь!

Ник улыбнулся и откланялся. «Шутки шутками, – подумал я, – а работа мне нужна, как воздух. Или скорее – как вода. Мать, конечно, поможет, если что, но… сидеть на чьей-то шее не в моих традициях. Кстати, насчет морга – неплохая мысль! Чего мне бояться? Мертвецов? Да я… Нет, об этом лучше не думать!»

Я твердо решил найти работу и отправился к метро. Набрав бесплатных газет, вернулся домой и погрузился в изучение вакансий. Посмеявшись над дурацкими объявлениями: «Требуется курьер. Работа четыре часа, зарплата пятнадцать тысяч. В свое свободное время», я наконец нашел несколько подходящих. «Приглашаются разнорабочие на стройку. Заработная плата двенадцать тысяч в месяц». Неплохо. Вот где мышцы покачаешь. А вот еще: «Приглашаются… тыры-пыры… на овощебазу. Оплата по результату». Это тоже подходит. Пришел, отработал – получил. Ну вот, два адреса есть. Подумав, я решил ехать на стройку. Во-первых, конкретная зарплата указана, во-вторых, солидная компания приглашает, а не овощебаза какая-то. Собравшись, махнул по указанному адресу.

Строительная компания занимала целое здание на Пискаревке. Еще издалека виднелся установленный на крыше огромный символ: улыбающийся строитель с мастерком. Я вошел внутрь, поднялся на лифте и нашел нужный офис. Не офис, а… Чтоб я так жил! Все красиво, мягкая кожаная мебель, огромные аквариумы вдоль стен. Вокруг снуют люди с бумагами – офисная жизнь бьет ключом. Зайдя в кабинет, я обратился к сидящей за столом женщине.

– Здравствуйте, я по поводу работы.

– Садитесь. Какая вакансия вас интересует?

Узнав, что я студент и мечтаю стать разнорабочим, женщина призадумалась и кому-то позвонила:

– Степан Степанович, у вас вакансии есть? Да… Разнорабочий? Да. Хорошо.

Повернувшись ко мне, она произнесла:

– Вакансия есть. Вот вам адрес. – Она написала что-то на листке бумаги и протянула мне. – Завтра с утра подъезжайте. С собой возьмите сменную одежду и посуду, чтобы поесть. Это на первый день, потом мастер вам все выдаст.

– Там и питание будет?

– Да, бесплатный обед.

– А когда подъезжать?

– Ну, часам к девяти. Мастер в это время приходит.

– Спасибо большое, – поблагодарил я и откланялся. Ну вот, все не так сложно! Завтра уже на работу… Что за напасть: пить постоянно хочется? Бутылку, что ли, с собой таскать?

Рано утром с рюкзаком, набитым одеждой и столовыми приборами, я пошел на новую работу. Вошел в метро и, купив жетон, направился к эскалатору.

– Молодой человек! – требовательно произнесли сзади. Я оглянулся: милиционер. – Что у вас в рюкзаке?

– Ничего, – недоуменно произнес я. Чего он докопался?

– Так уж и ничего? Металлические предметы есть?

– Нет.

В руке милиционера появился металлоискатель. Он провел им по рюкзаку, и детектор запищал.

– А вы говорите: ничего нет, – сказал мент. – Документы предъявите.

Тут я вспомнил о металлической миске и ложке, что взял для еды. Вот отчего у него в детекторе пикало!

– Да там миска и ложка, – сказал я, пытаясь развязать на совесть затянутый узел, – они железные.

– Документы! – повторил милиционер. Я отдал ему паспорт. Хорошо, что в этот раз взял с собой – так сказали в отделе кадров. В последнее время хожу без паспорта. После того прыжка решил документы не носить, длительного купания они не переживут.

Пока мент изучал мою физиономию, сличая с фотографией в паспорте, я достал миску и продемонстрировал.

– В поход, что ли? – снисходительно проговорил мент.

– На стройку, – сказал я.

– А в армию не хочешь? – усмехнувшись, спросил мент. Пришлось предъявить студенческий. – Все в порядке. Можешь идти.

Я спустился в метро и, сделав пересадку, приехал на «Старую Деревню». Этот район я знал плохо, но, расспросив местных жителей, узнал, куда идти.

Строящееся здание окружал высокий бетонный забор, за которым лаяли собаки и в воздух поднимался столб черного жирного дыма. Зайдя внутрь, я спросил у проходившего работяги, как найти Степана Степановича. Мне указали на маленький синий вагончик на колесах. Но в вагоне его не было. Сидевшая там женщина сказала, что мастер еще не приехал, и спросила, что мне нужно. Работать пришел, ответил я и показал направление.

– Тогда идите в бригаду и работайте, – предложила она, загасив сигарету в наполненной окурками консервной банке. – А Степан Степанович появится и вас оформит. Ничего страшного, у нас многие так делали. Зато он вам этот день полностью закроет.

Бригаду я нашел на втором этаже строящегося дома. Десяток мужиков самого разного возраста шумно и весело переодевались в одной из квартир. Я поздоровался со всеми, представился и был принят в компанию. Мне выделили место на длинной самодельной лавке, и я тоже переоделся. Потом явился бригадир. Раздав распоряжения, он выпроводил всех из помещения и подошел ко мне.

– Новенький?

– Да.

– Сварщик?

– Нет, разнорабочий, – ответил я.

Лицо бригадира помрачнело.

– Нам сварщики нужны. Кто тебя прислал?

Я сказал.

– В общем, работа пока есть, – неуверенно проговорил он. – Сегодня машины придут, разгружать надо. Так что оставайся. А появится Степан Степанович, я ему про тебя скажу, и он оформит. А пока посмотрю, как ты работаешь. Иди во двор, там батареи лежат. Помоги ребятам наверх поднять.

И я принялся за работу. Вдвоем с напарником, тоже Андреем, мы таскали батареи на третий этаж. Хорошо еще, что не на девятый, сказал я.

– На девятый пусть подъемник делают, – тоном бывалого произнес Андрей, – никто таскать не станет.

Мы носили и носили. С непривычки я устал и неоднократно бегал пить в раздевалку. Потом пошел дождик, и батареи закончились. Тогда меня послали помогать сварщику.

– Возьми электроды и тащи туда. Я сейчас подойду, – сказал небритый сварщик.

Я схватил охапку завернутых в бумагу стержней и понес. Но нога соскочила с проложенной по грязи доске, я покачнулся – и выронил пакеты в лужу. Торопливо огляделся: кажется, никто не видит. Поднял. Бумага промокла насквозь, с пакетов стекает вода. Блин, сварщик ведь заметит, орать наверняка будет! Мокрыми электродами, наверное, варить нельзя. Я чертыхнулся и побрел в указанное сварщиком место, а когда зашел в подъезд, едва не выронил их снова: там, где пальцы соприкасались с бумагой, отчетливо проступали сухие отпечатки! Я положил охапку электродов на бетонный пол, взял мокрый пакет и изумленно уставился на отпечаток. Это что же? Как мои пальцы смогли высушить промокшую насквозь бумагу? Я поднес их к губам. Холодные. Положил ладонь на пакет и подержал с полминуты. Убрал руку – и едва не вскрикнул: там, где лежала ладонь, бумага высохла! Мистика.

Пусть мистика! Надо сушить, пока сварщик не пришел! Я по локоть завернул рукава куртки, обеспечивая большую площадь соприкосновения, и обхватил руками пакет. Через минуту эта сторона стала почти сухой. Теперь вторую половину…

– Чего тут стоишь, пошли на обед, – заглянув в подъезд, сказал сварщик. – После обеда варить буду.

Я положил электроды, и мы отправились в раздевалку. Там мне налили в миску борща, я выхлебал жидкость в одну минуту, остальное оставил. Макароны брать не стал, а компот выпил.

Обед прошел. Я сорвался досушивать промокшие пакеты, но бригадир удержал:

– Давай за мной, там машина приехала.

Мы вышли на улицу и увидели длинный бортовой «КамАЗ», доверху груженный металлическими трубами. Вдвоем мы брали по трубе и относили во двор.

– Эй, Андрей, иди-ка сюда, – вдруг позвал бригадир. Он стоял рядом с суровым мужчиной в плаще и каске. Рога бы к каске приделать – вылитый викинг получится. – Наш мастер, – представил меня бригадир и испарился.

– Вот что, Андрей, – сказал мастер с нордической внешностью, – видишь ли… Эти долбо…бы в офисах опять что-то напутали. Мне сварщики нужны, а разнорабочие уже нет. Обещали пять машин с трубами, а привезли одну. У меня бригада стоять будет, а за простой я платить не могу.

Короче говоря, мне указали на дверь. Расстроенный, я отправился в раздевалку, где застал Андрея и еще нескольких переодевавшихся работяг. Им тоже велели ехать за расчетом.

– Полдня тебе никто не закроет, – пояснил кто-то из бывалых, и я понял, что горбатился только за обед. «Ну и солидная компания! – злобно думал я по дороге домой. – Жулье! К черту эти стройки!»

С работой не повезло, зато я открыл в себе новое свойство и всю дорогу пытался высушить что-нибудь, прикладывая ладони к мокрым после дождика афишам и стеклам. Получалось! Интересно, а лужу смогу высушить? Ладно, еще в лужи руки совать! Дома поэкспериментирую.

Дома я выпил ровно шесть стаканов. Похоже, вода легко заменяет мне пищу. Ну, пора приступать к эксперименту. На полированный журнальный стол налил немного воды и торжественно размял пальцы.

– А сейчас номер, которого вы никогда не видели! – Я медленно простер ладонь и положил ее в лужу, внимательно наблюдая. Ладонь как ладонь, лужа как… Лужа уменьшалась! Глаз не мог уловить движения жидкости, но она явно исчезала! Но как? Ни пара, ни тумана… И вдруг понял: вода не испарялась – она впитывалась! В мою ладонь, в мои пальцы! Что же я такое?

…Овощебаза находилась на «Пионерской». Длинные бетонные здания чередой тянулись за сетчатым забором. Через ворота со шлагбаумом въезжали и выезжали грузовики. Разузнав на вахте, куда идти, я отправился на поиски нужного ангара. Я безошибочно сориентировался, увидав неподалеку кучку молодых людей. Интуиция не подвела.

Вскоре подошел завхоз, или бригадир. Толстый мужик с красной физиономией и в резиновых, заляпанных чем-то, очень похожим на дерьмо сапогах громким голосом собрал вокруг себя жаждущих работать. Я узнал, что работать будем здесь, в этом же ангаре. Будем перебирать капусту, картошку и прочие овощи. Спецодежды нет, так что нам советуют быть аккуратнее.

– У вас только картошка? – спросил какой-то остряк. – А апельсины перебрать не надо?

– Апельсины негры в Африке перебирают, – ответил бригадир, вызвав общий хохот. И мы пошли работать.

Нашим глазам предстали огромные контейнеры и просто сколоченные из досок ограждения, заполненные наполовину сгнившей картошкой, вялой почерневшей капустой и бледной морковью.

– Приступайте, – сказал бригадир. – Вот вам перчатки. А здесь ящики, сюда будете складывать хорошие овощи.

– Да тут одна гниль! – воскликнул кто-то.

– Что-то не нравится – можешь идти. Приступайте.

И он ушел. Мы принялись за работу, и я тут же влез чистыми кроссовками в вонючую зеленую жижу. Кто-то смачно выругался, испачкав джинсы. Кончилось все тем, что народ стал перемещаться от картошки к моркови и капусте. Там было не так грязно и не так воняло. А мне было все равно, вони я не чувствовал.

Собрав пару ящиков картошки, я решил передохнуть и увидел, что присесть некуда. Грязно, а джинсы на мне одни. Пришлось отдыхать стоя. Перчатки, выданные бригадиром, покрылись потеками гнили и промокли насквозь. Кто-то схватил гнилую картофелину и с размаху залепил в стену. На серой побелке осталась смешная клякса цвета детской неожиданности. Народ бурно отметил шутку, и я увидел, насколько дурной пример заразителен. Мы долго развлекались, усеивая серые бетонные стены пятнами от гнилых овощей. Кто-то предупредительно шикнул, и все рьяно принялись за работу. Подошел бригадир.

– Что-то маловато, – сказал он, – окинув взглядом невзрачную кучку ящиков с перебранными овощами. – Чем вы тут занимались?

– Работали! – хором воскликнули мы.

– Работали, – недовольно пробормотал он. – Так будете работать – ничего не заработаете.

– А сколько надо? – спросил кто-то.

– «Газель» заполнить надо. Не поедет же она с тремя ящиками? Время – уже два, а вы еще и ста рублей не заработали!

Вдохновленные этой речью, мы накинулись на овощи и, надо сказать, преуспели. Можем, если захотим, как говорит моя мама. Загрузив машину, мы расселись на пустые ящики и стали ждать бригадира. Он явился, когда мы стали беспокоиться и рассуждать, что бы такого сделать, если нас кинут. Толстяк в резиновых сапогах выдал каждому по триста рублей и предложил прийти завтра.

– За такие деньги сам перебирай! – бросил один из парней.

– А сколько вам надо? – искренне возмутился он.

– Хотя бы пятьсот, – сказал парень.

– За пятьсот в день машины разгружают, а вы здесь отдыхали.

Я подумал, что, пожалуй, не перенапрягся на этой работе, и потому ничего не сказал. Но полученные триста рэ меня тоже не вдохновили. На кино и на мороженое… Больше я сюда не приду. Надо искать новые варианты.

А может, использовать мою уникальность? Не дышу, не умираю… Может, водолазом? Могу без воздуха обходиться. Могу трюки делать не хуже Копперфильда. В железную бочку сяду – и с моста в Неву. И вообще, есть ли предел? Если, к примеру, на крышу взобраться и вниз сигануть? Нет, это, пожалуй, слишком. Все же я не совсем мертвый. А стану «совсем»…

…С Юлькой встретиться не удалось. Вечером она позвонила и сообщила, что на лето уезжает к бабушке в Вырицу, и пригласила в гости. Я пообещал приехать, только не знаю, когда. Сперва работу найти надо. Ладно, сказала она, приезжай, когда сможешь. Я даже удивился. Обычно Юлька не была столь благодушной. Она любила, когда я постоянно рядом, думаю о ней, звоню и волнуюсь. Впрочем, по утверждению Пита, большого специалиста по женскому полу, все девушки точно такие же.

С работой пока не клеилось. Варианты отваливались один за другим. Где набор окончен, где мне самому не нравилось. Не знаю, откуда, но во мне какая-то интуиция проснулась. Начальник улыбается, растекается, что все у них хорошо и замечательно, что денег здесь можно заработать кучу… А я не верю. Все будет не так. Кинут здесь, или еще что-нибудь случится. Откуда это взялось – непонятно, раньше не было у меня дара предвидения. Так со многими вакансиями и не получилось. Я устал листать газеты, звонить и ездить. Надо отдохнуть. Отправлюсь-ка к Юльке, в Вырицу! Позвонил Костику и предложил составить компанию. Пусть Леську берет, или Кэт, или… С кем там он сейчас?

Вечером Костя перезвонил и сказал, что поедет один, если я не возражаю. Девчонки не могут. Я не возражал. Юльке звонить не стал, хотел сделать сюрприз.

Вырица мне понравилась. Большой железнодорожный мост нависал над живописным берегом, с обеих сторон которого виднелись желтые полоски пляжей. Прежде чем идти к Юльке, мы решили искупаться. Вернее, решил я, совершенно измученный поездкой в раскаленной электричке. Костик сказал, что вряд ли полезет в воду, холодно еще, а впрочем, посмотрит.

Мы спустились с заросшего травой обрыва и двинулись вдоль берега. Местами он зарос камышом, но дальше река разливалась, представляя глазам широкую синюю гладь. Повсюду кучки загорающих людей, звуки музыки и радостные детские крики. Я засмотрелся на какого-то пловца, изо всех сил колотившего руками по воде. Он плыл, но относительно берега стоял на месте, зато, когда развернулся, поплыл с невероятной скоростью, как заправский чемпион. Ну и течение здесь!

Наконец мы нашли удобное место и присели на травку. Час, проведенный в электричке, стал для меня сущим адом. Я выпил всю воду, что взял с собой, и чувствовал невыносимую жажду. Внутри меня горело, кожа напоминала засохшую луковицу, мне казалось, вот-вот она начнет отваливаться. Быстрее в воду!

Я лихорадочно стягивал одежду.

– Ты что, сразу в воду? – удивился Костя.

– А чего ждать? – спросил я и закашлялся от сухости в горле.

– Подожди меня, – сказал приятель, но я отмахнулся и с разбегу плюхнулся в речку. Хороша речка! Погрузившись с головой, я тут же ощутил течение. Оно властно повлекло куда-то, но сдаваться я не собирался. Заработав руками и ногами, я с изумлением заметил, что, как ни в чем не бывало, спокойно плыву против течения. Забавно. Тот «чемпион» так не мог! Костик прыгал на берегу, запутавшись в штанине, и я решил нырнуть.