Текст книги "Страж Порядка"

– Понимаете, – взволнованно говорил Сергей Петрович, поминутно поднося ко рту стакан с водой, жадно глотал, обливаясь, и громко стукал по столу, выпуская из непослушной трясущейся руки, – она ни за что и никуда не пошла бы с незнакомым человеком… Никогда. Я в этом уверен…

– Тогда, может, она у кого-то из ваших знакомых? – осторожно поинтересовался Манин.

– Нет, – Ческидов мотнул головой. – Я всех оббегал. Нет её нигде.

И опустил глаза.

– А фамилии детей, которые видели, как уходила Юля, вы знаете? Где они живут?

Он знал только имена, зато смог назвать номера квартир.

Придётся побеспокоить мальчиков ещё раз, не смотря на позднее время. И Павел отправился в дом Ческидова, захватив составленные Мухаммедовым и предусмотрительно распечатанные ориентировки с фотографиями Юли, которые по пути передал дежурному.

Родители малолетних свидетелей сперва восприняли появление Манина в штыки. Достали, мол, ваши расспросы, детям давно спать пора, а вы всё ходите. Они и так весь вечер на взводе. Чего опять надо? Но после короткой отповеди: «А если бы ваш ребёнок пропал?» – отступали, позволяя войти в квартиру и побеседовать с мальчишками.

Через полчаса тесного общения и целой кучи наводящих вопросов у Павла появилось подробное описание таинственного незнакомца: на вид 20–25 лет, рост 170–175 см, худощавого телосложения, лицо славянского типа, овальное, волосы и глаза светлые, нос прямой с заострённым и слегка вздёрнутым кончиком, губы тонкие, бледные. Был одет в короткую кожаную куртку чёрного цвета, зелёные камуфлированные штаны, армейские ботинки с высокими берцами и чёрную вязаную шапку. Оставалось удивляться, как такие мелкие пацанята сумели разглядеть и запомнить невероятное количество деталей внешности совсем неинтересного им чужого дядьки, да ещё в сумерках под светом единственного на весь двор фонаря. Наверное, и сами не догадывались, что способны на такое, пока Паша не выудил из цепкой детской памяти нужные сведения.

Манин остался доволен итогом опроса и, не скрывая этого, от всей души поблагодарил мальчишек за содействие. А уж как были довольны они! Чистые, не испорченные устоявшимся бытующим отношением к милиции ребячьи души искренне радовались тому, что смогли помочь в поисках соседки. А по меркам Павла, который никак не ожидал подобного результата, помощь казалась и вовсе неоценимой.

Принятые меры по розыску Юли ничего не дали. Да и много ли найдёшь в кромешной темноте, на ночь глядя. Тут и с фонариком-то не всё видно. Уже за полночь поиски прекратили, отложив до рассвета. Людей распустили по домам. Остались только дежурные наряды.

Манин довёл Ческидова до дома, чтобы вместе с ним проверить, не вернулась ли Юля. Надежды оказались тщетными. В пустой неуютной квартире Паша испытал необъяснимую тоску, словно здесь недавно кто-то умер. Оставаться не хотелось. Манин-то уйдёт, а вот Ческидову никуда не деться, он у себя.

Взгляд одинокого мужчины совсем потух, руки безвольно повисли, как плети. Сгорбившийся он сидел на стуле и неотрывно смотрел в одну точку.

– Крепитесь, Сергей Петрович, – попытался успокоить его Павел. – Вам нельзя расклеиваться. Постарайтесь поспать. Утром жду вас в райотделе. Надо оформить кое-какие официальные бумаги, чтобы у нас были основания и дальше работать.

Хотя пропавшими без вести занимались другие опера, из группы розыска, собирать материал по девочке Мухаммедов поручил именно ему, поскольку дело пахло похищением человека, если не хуже. Сейчас этот материал представлял собой несколько сколотых скрепкой листков, среди которых не было даже письменного заявления отца, только телефонограмма, зарегистрированная в журнале учёта информации. По идее, надо опросить всех возможных свидетелей, провести осмотр жилья пропавшей, и места, где её видели последний раз, стребовать с сотрудников, задействованных в розыске, рапорты с отражением результатов работы, составить и приобщить сюда планы, приказы, и прочее, прочее… Само собой, всему этому вместе с заявлением Ческидова требуется присвоить номер в КУЗ – «Книге учёта заявлений и сообщений о преступлениях», для чего пишется отдельный рапорт и составляется карточка. Ах да, ещё придётся выставить карточку на лицо, пропавшее без вести. Короче, сплошная бюрократия, от которой никуда не денешься. Не хочется даже думать о предстоящей писанине, способной под ворохом бумаг похоронить любые человеческие чувства.

Но всё это завтра, а пока спать…

– Да, я приду, – вяло отозвался Ческидов, продолжая сидеть, опустив плечи.

Он пришёл вовремя. Такой же подавленный, будто всю ночь просидел на злополучном стуле в ожидании дочери, которая так и не появилась. Манин завёл его в кабинет, продиктовал текст заявления и начал писать объяснение, изредка задавая уточняющие вопросы.

С раннего утра поиски Юли возобновились. Город и окрестности прочёсывали сотрудники всех подразделений от криминальной милиции до паспортно-визовой службы. Стараниями первого зама, взявшего на себя руководство розыскными мероприятиями, до наступления темноты не должен был остаться непроверенным ни единый метр городской территории. Особое внимание он требовал уделить заброшенным домам, чердакам и подвалам. А в первую очередь отправил людей на обход парка и прилегающей местности.

Манин исписал листок только наполовину, когда зазвонил телефон и голос дежурного произнёс:

– Нашли труп девочки под мостом. Ваш Абрек уже там, давай собирайся. Возьмёшь криминалиста, судмедэксперта и туда.

– Где именно? – уточнил Паша, поскольку в городе два моста: Большой и Малый.

– Под Большим. Выходи, машина ждёт.

Что ж, этого следовало ожидать. Большой мост располагался неподалёку от парка, который по широкой дуге огибала река. Если преступник повёл Юлю через парк и где-то там убил, проще всего избавиться от трупа, сбросив в воду. Течение должно унести тело подальше от места происшествия. Ищи потом, где оно. Повезло, что выплыла так быстро.

Положив трубку, Паша встретился глазами с Ческидовым. Тот смотрел выжидающе, но без какой-либо надежды. Похоже, был готов к тому, что дочери нет в живых, и почти смирился с этой мыслью. Но как сказать о страшной находке?

Манин почувствовал противный ком в горле. Нет, не может он в лоб заявить человеку, недавно пережившему потерю жены, что его единственная дочь тоже мертва, и он остался один-одинёшенек на всём белом свете. Не сейчас. После. И вообще, пусть узнает об этом от кого-нибудь другого.

– Мне надо… – предательский ком вызывал хрипоту, не давая нормально говорить. Манин прокашлялся. – Мне надо отлучиться. Вызывают… э-э… на происшествие. Вас опросит другой сотрудник. Сейчас я его приглашу. Посидите пока здесь.

И пулей выскочил из кабинета.

У Большого моста толпились милиционеры и зеваки. Первые, получив по рации команду «отбой» относительно поисков девочки, и узнав, где её нашли, потянулись посмотреть, кого они так тщательно разыскивали. Вторых влекло заурядное любопытство. Ещё бы, когда ещё увидишь толпу ментов в одном месте. Не иначе что-то произошло. Лишние «менты» тут же поплатились за чрезмерную любознательность тем, что были поставлены в оцепление с приказом посторонних к месту происшествия не допускать.

Что именно здесь убили девочку, Манин понял, как только спустился под мост. Стена бетонной подушки на берегу была перепачкана кровавыми пятнами. От неё следы крови вели вниз по насыпи к реке и дальше по льду к первой торчащей из воды опоре моста. В ней, между неплотно подогнанными друг к другу брёвнами, виднелась красная курточка, в которой ушла гулять Юля. На долю секунды показалось, что там только одежда, или просто Паша так сильно хотел в это верить. Но потом заметил безжизненно бледную кисть руки, выглядывающую из рукава, и неестественно вывернутую голову девочки. Везде, на берегу и на поверхности льда, один и тот же след армейского ботинка.

Вот, значит, как. Не бросал он её в реку, а сразу привёл сюда, тут убил и тут же спрятал, перетащив по льду к опоре. Очевидно, бил головой о бетонную стену, пока Юля не умерла. Эта догадка подтвердилась, когда труп девочки достали из-за брёвен. На черепе не осталась целой ни одна косточка. Сплошное желе. И ещё: тёплые штаны, колготки и трусики были спущены до самого низа и путались в ступнях.

«Чёрт! Опять изнасилование», – Манин представил лицо Ческидова, и ему сделалось не по себе. Каково будет отцу узнать об этом? Не дай бог кому-то из родителей пережить такое!

Мухаммедов, а с ним и остальные оперативники недоумевали: преступление чуть не один в один повторяло недавнее убийство малолетней Лены в Меже. Но Румеев, который его совершил, пойман и, мало того, покончил с собой. Находись он в полном здравии, и на свободе, вопросов бы не возникало, а так…

– Вот и не верь после этого в переселение душ, – сокрушался Абрек.

И только Манин знал, что такое утверждение недалеко от истины. Он был абсолютно уверен: здесь руку приложил Гидон. Нутром чуял.

Среди населения поползли слухи о появлении в городе маньяка-убийцы, любителя насиловать и мучить малолетних девочек. Родители боялись отпускать детей одних и запрещали гулять по вечерам даже во дворе собственных домов. Из области нагрянули «помощники» в лице трёх старших оперативников управления уголовного розыска. Не став мешкать, они засели в кабинете у Мухаммедова, где, не переставая, гоняли чай и поочерёдно показывали, насколько далеко продвинулись в освоении компьютерных игр.

– Я возьму их на себя, – сказал Абрек в первый день пребывания высоких гостей, – чтобы у вас под ногами не путались. Работайте спокойно, но дайте результат.

С момента обнаружения трупа Юли Ческидовой дело о её безвестном исчезновении перешло в разряд «умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах», то есть попало в подследственность прокуратуры. Это совсем не значит, что уголовный розыск мог спокойно спать, передав туда все материалы. Кто же тогда будет заниматься раскрытием преступления? Следователь? Ага, сейчас, только разбег возьмёт. Как он это сделает, сидя за столом? Тут ногами работать надо. Тем более для этого есть специально подготовленные люди – опера из уголовки. Вот пусть и бегают.

И они бегали. Поставили на уши весь город, разыскивая парня, который увёл Юлю от дома. Хорошо, что имелось подробное описание, благодаря двум глазастым мальчуганам. С их же помощью составили портрет, который показали по местному телевидению с просьбой сообщить в милицию об этом человеке, если кто-то его узнал.

– Что удалось нарыть? – с утра пораньше задавал один и тот же вопрос Мишка, когда к нему заходил Манин, пользуясь случаем, пока «помощники» отсыпались. Каждый вечер Абрек устраивал им пьянку в честь приезда. Пашу всегда удивляло, как Мухаммедов после бурных застолий умудряется сам не опаздывать на работу и не мучиться головной болью. Что значит закалка.

Два долгих дня ответить ему было нечего, но сегодня…

– Появилась информация о нашем фигуранте, – загадочно начал Манин, замечая разгорающийся в глазах Абрека интерес. – Не бог весть какая, но всё же.

– Не томи.

– Ладно, не буду. Есть сведения, что до случая с Юлей похожий по описанию парень частенько хаживал по городским кабакам. Представлялся Иваном. Любил выпить и похвастаться боевым прошлым. Якобы воевал на Кавказе, откуда недавно приехал, и даже имеет награды. Чуть ли не герой.

– Думаешь, лажа всё это? – смекнул Мишка, верно истолковав сарказм Павла.

– Стопудовая. На всякий случай пошлю кого-нибудь в военкомат, но только для очистки совести.

– Хорошо. Отправь самого ненужного.

– Издеваешься? Мне все нужны. С кем я работать буду? У парней помимо этого убийства куча материалов на руках, кражи всякие, самоуправства, поджоги, грабежи. Сам же им отписываешь. О, а давай эту инфу сольём нашим гостям. Пусть в военкомате да в кабаках штаны просиживают. Для них самое место. Займутся любимым делом – в бумагах рыться да водку жрать. Они на этом собаку съели. Заодно и тебя разгрузим.

Идея Абреку понравилась и была принята безоговорочно. Устал, видно, гостей отвлекать, вызывая огонь на себя. Ну, ничего, скоро отдохнёт.

– Есть ещё кое-что, – продолжил Манин, возвращая к себе внимание размечтавшегося начальника. – Наш человек из Трансагентства сообщил, что вчера к ней обратился похожий по описанию мужчина. Только одет по-другому. Причём нижнюю часть лица скрывал шарфом. Он пытался купить билет на самолёт до Москвы по военному билету, утверждая, что потерял паспорт.

– А какой смысл убийце, если это, конечно, он, светить свой военник? В нём те же самые ФИО, что и в паспорте.

– Есть смысл, если паспорт получал не так давно, и фотография в нём свежая. Портрет нашего жулика несколько раз на дню по телеку показывают, во всех учреждениях его ксерокопия имеется. А уж на транспорте он у каждого кассира под стеклом лежит всё время перед глазами. Вот и наш человечек сходство заметил. Только в военнике фотка восемнадцатилетнего духа, измождённого курсом молодого бойца. Как думаешь, сильно на неё он сейчас похож?

– Да, резонно, – согласился Миша. – Так что там дальше-то было? У нас его данные есть?

– Нет, – вздохнул Манин. – На этом хорошие новости кончаются. Жулик наш почуял неладное, выхватил военный билет и свалил. Кассир запомнила только имя «Иван» и что фамилия у него начинается на букву «К». Вот и всё.

– Да-а, – задумчиво протянул Мухаммедов, – не густо. По крайней мере, мы знаем, как его зовут и что он в городе. Вокзал перекрыт?

– Каждый отходящий автобус досматриваем с проверкой документов. Даже таксистов трясём. Но те свои люди, сами скажут, если что не так. Здесь он, никуда не денется. Даже если автостопом поедет, на посту перехватим.

– Последнюю информацию по имени и первой букве фамилии ребятам на вокзал и на посты за городом передай.

– Уже сделано.

– Ну, тогда продолжайте в том же духе. Верной дорогой идёте, товарищи! – подражая вождю мирового пролетариата, выкрикнул последнюю фразу Мишка, и дверь в его кабинет открылась, впуская очкастую физиономию Шурика.

Его все так и называли – из-за имени и внешнего сходства с широко известным киногероем старой комедии. Правда ещё он был похож на кролика из мультфильма про Винни-Пуха, и фамилию носил под стать – Зайцев. На вид и не скажешь, что Шурик – один из умнейших оперативников. Вместе с напарником они легко раскрывали самые запутанные дела, и жуликов кололи, как орехи, чисто интеллектом. Тут, правда, немаловажную роль играло «ботаническое» лицо Зайцева, что непременно вводило неискушённого преступника в заблуждение, заставляя расслабиться, а вскоре он и не замечал, как сам во всём признавался.

Напарником у Шурика был Максим Вовченко, всегда серьёзный, не расстающийся с любимым набором: наручниками, рацией и пистолетом, которые любил выставлять напоказ. Эти двое давно и хорошо спелись. Игра в «доброго и злого» у них всегда получалась лучше и результативнее всех. Потому и работали в одной упряжке, отвечали за один участок, и сидели в одном кабинете, из-за созвучия фамилий прозванный «Ну, погоди!». Это и написал какой-то шутник фломастером на дверной табличке рядом с фамилией Зайцева. Получилось «Ну, о/у Зайцев А.А., погоди!» и подпись «о/у Вовченко М.И.». А сами обитатели кабинета носили прозвище «мультики». Они нисколько не возражали против таких названий, и к юмору товарищей относились с пониманием, поскольку и сами не прочь были пошутить.

– Паш, к тебе там девушка пришла. Симпатичная-а… – ехидная улыбочка на физиономии Шурика натолкнула на мысль о розыгрыше. Напрашивался вывод, что посетитель или ужасная страхолюдина, каких свет не видывал, или старая карга.

Делать им больше нечего, что ли, кроме как потешаться над старым опером?

– У тебя работы нет? – с угрожающим намёком спросил Шурика понятливый Мухаммедов.

– Я только сказал Паше, что его ждут, – отчеканил Зайцев и быстро скрылся с глаз, уже в коридоре возмущаясь: – Вот и делай после этого добро людям…

– Ладно, пойду, посмотрю, кого ещё ко мне нелёгкая принесла, – вздохнул Паша и направился к выходу.

Сюрприз оказался убийственным. Возле кабинета нетерпеливо топталась Верка, та самая любительница писать заявления о надуманных изнасилованиях. Этого только не хватало! Кажется, слухи о маньяке взбудоражили и без того буйную фантазию этой девицы, и сейчас Паше предстоит услышать страшную историю про покушение на её драгоценную честь. Из расположенного по соседству кабинета выглядывали ухмыляющиеся рожи двух «мультиков».

– Вера, не до тебя мне сейчас, – попытался Манин с ходу отшить фантазёрку, но та вцепилась ему в локоть и, заглядывая широко открытыми глазами в лицо, быстро зашептала:

– Мне нужно с вами поговорить. Я видела этого маньяка…

«Ну вот, началось. И почему ко мне постоянно всякое дерьмо липнет!»

– …на дне рождения у Сидоренко. Вернее, у его дочери, но собирались там взрослые. И он был у них…

– Подожди, – остановил её Павел. Кажется, зря он грешил на Верку. Ведь, по сути, она принесла новую зацепку в деле поиска носителя Гидона. Если, конечно, не врёт.

Он открыл дверь, показав девушке, чтобы заходила, и бросил строгий взгляд на соседний кабинет. Любопытствующие рожи тут же исчезли.

– Рассказывай по порядку, – предложив стул Верке, уселся напротив и скрестил руки на груди.

– Я на той неделе ходила к Сидоренко, – скороговоркой начала девушка. – Они праздновали день рождения дочери. Гости были в основном с работы Петра. Это её муж…

– Чей?

– Господи, да Галки Сидоренко, чей ещё. Так вот, парень, которого по телеку показывают, тоже там был. Он говорил, что вроде воевал где-то. Иваном зовут, вот.

– Уверена, что это он?

– Ну, если ваша фотка не врёт, тогда точно он. Один в один. И одевается, как вы говорите.

А что, всё сходится. Имя, внешность, одежда, и та же история про участие в боевых действиях. Может быть, может быть…

– Где живёт твой Сидоренко?

Ни номера дома, ни номера квартиры Верка не помнила, зато в мельчайших подробностях описала их расположение, поэтому найти нужный адрес не составило труда. Это был, пожалуй, первый удачный рейд по её показаниям.

Спустя двадцать минут, Манин переступил порог искомой квартиры. На счастье, хозяин был дома, отдыхал на выходном. Пройдя с ним на кухню, Паша выложил на стол портрет разыскиваемого и показал Сидоренко со словами:

– Этот человек был у вас в гостях на дне рождения дочери. Кто он?

Мужчина, взяв листок, внимательно разглядел рисунок, потом хмыкнул:

– На Ваньку похож.

– Угу, его имя Иван, – нетерпеливо поддакнул Манин, чуя близость цели. – А фамилия как?

– Караваев. Мы с ним в одной артели работаем.

– Где живёт?

– Когда его смены, то при артели и живёт, на стане. По выходным в город выбирается. Он родной брат жены нашего председателя, Кольки Безродного. Вот у них в квартире и остановился, когда из Иркутска сюда приехал. Колька взял его к себе в артель работать. Приятный парень, Ванька-то. Детишек любит. На дне рождения дочка от него не отходила, так он её развлекал. Вам-то он зачем?

«Да, Мрак умеет сети расставлять, – подумалось Павлу, – Вот и Юля попала в эту сеть. А твоей дочери, гражданин Сидоренко, просто повезло остаться целой и невредимой после столь приятного знакомства».

Но вслух он этого не сказал. Поблагодарив хозяина за беседу, распрощался, выспросив напоследок название артели, где председательствовал Безродный. Места жительства своего начальника Сидоренко не знал.

Манину стало понятно, почему долго не удавалось выйти на убийцу. Он приезжий, это многое объясняет. Теперь в паспортно-визовую службу. Должен ведь Караваев хотя бы временно зарегистрироваться в квартире сестры. Или нет?

Выяснилось, что нет. Приезжий сибиряк пренебрёг этой обязанностью.

Оставались ещё списки работников артели. Такие сведения по всем золотодобывающим предприятиям района хранились в картотеке ОБЭП. Отыскав нужное название, Паша достал папку, открыл её на списке рабочих и пробежался взглядом по фамилиям, среди которых Караваева также не оказалось. Прям нелегал какой-то. Зато под первым номером значился председатель Николай Васильевич Безродный, напротив которого был указан и точный домашний адрес. Есть! Теперь туда.

Мухаммедова на месте не было. «Наверное, повёл гостей в военкомат, а затем по кабакам. Докладывать руководству? Быстрее сам управлюсь».

Манин торопился, но лезть на рожон, действуя в одиночку, не рискнул. Зайдя к «мультикам», забрал их с собой, просто сказав:

– Быстро собирайтесь, и поехали.

Не задавая лишних вопросов, те молча сели в машину. Уже в ней Павел пояснил:

– Едем в адрес, в котором предположительно обитает наш маньяк. Если там, задерживаем. Если нет, аккуратно выясняем, где находится, чтобы не спугнуть, и работаем дальше.

В подъезде на лестничной клетке перед нужным этажом громко разговаривала компания молодых людей. Паша почувствовал тревогу: вдруг среди них Караваев? Пройти мимо, не обратив внимания или устроить проверку?

Ребята выглядели слишком молодо, но и преступник недалеко ушёл от этого возраста. Ауры у всех оказались чистые, не запятнанные Мраком. «Не наши клиенты, проходим мимо».

На всякий случай он оставил одного оперативника на лестнице, а со вторым поднялся к нужной квартире и нажал кнопку звонка.

– Кто там? – послышался из-за двери приятный женский голос.

– Николай Васильевич дома? – игнорируя заданный вопрос, уверенным тоном проговорил Паша.

– Нет, он в артели.

Дверь по-прежнему не желали отпирать. Наверняка с ними сейчас говорила сестра Караваева. И наверняка он прячется именно здесь. Манин это знал, чувствуя близкое присутствие Мрака.

– Не подскажете, когда он приедет? – надо убедить женщину, что к её мужу пришли по вопросам работы или ещё каким-то делам, чтобы она их впустила.

– На следующей неделе будет дома. С понедельника приходите.

– А Ванька Караваев?

Главный вопрос прозвучал. Секундная пауза, после которой несколько раз щёлкает открываемый замок. Распахивается дверь. На пороге улыбающаяся женщина. Молодая, симпатичная. Здоровается, приглашает войти. Дело сделано, они в квартире.

– Вань, к тебе! – сказала и ушла на кухню, откуда вкусно пахнет готовкой.

Из прихожей виден зал, где за журнальным столиком сидит девочка лет восьми, что-то рисует, активно обсуждая это с Караваевым-Гидоном.

Вот он, невзрачный на вид, совершенно ничего собой не представляющий, блёклый человек. Зато какая чёрная аура! Уже знакомые гигантские крылья укутали плечи, слегка приподнялись волнительно, когда Караваев повернул голову и заметил Павла. Что он будет делать?

– Привет, Ваня, – спокойно поздоровался Манин, не вынимая рук из карманов куртки. В одной он держал пистолет, а в другой наручники.

Молодой человек встал и направился к нему.

– Вань, не уходи, – раздался вдруг за его спиной детский голосок. – Давай ещё порисуем.

– Сейчас порисуем, солнышко, – ответил ребёнку маньяк и, снова поворачиваясь к Павлу, протянул руку. – Привет.

На какое-то мгновение Манин растерялся. На кухне ничего не подозревающая сестра готовит обед, в зале рисует ребёнок (её дочь?) – обе, похоже, души не чают в своём драгоценном Ванечке. Грубо положить его на пол под стволом пистолета или просто надеть наручники: что ни сделай, всё одно вызовет шок у домочадцев. А они при чём?

Вздохнув, полез во внутренний карман, достал удостоверение и в развёрнутом виде сунул под нос Караваеву:

– Уголовный розыск. Одевайтесь, проедете с нами. Нужно задать вам несколько вопросов.

Тот и не думал сопротивляться, выяснять причину, по которой должен проследовать в милицию, не бился в истерике, требуя адвоката. Просто оделся и вышел под вопросительно-молчаливые взгляды сестры и племянницы, словно всё время ждал, что со дня на день за ним придут.

– Вань, а ты вернёшься? – звонко крикнула вдогонку племяшка.

Караваев даже не повернул головы. «Тебе же лучше, если больше никогда с ним не увидишься», – подумал Манин, и вместо её дяди ответил:

– Вернётся, вернётся… – и уже на выходе из квартиры тихо добавил: – Если захочет.

По дороге в райотдел Караваев выглядел спокойным, но только внешне.

У сидящего в нём демона все признаки волнения были налицо. Вздыбленным чёрным плащом он приподнялся над носителем, растекаясь вверх и в стороны языками непроглядной копоти. Таким ощетинившимся его и провели мимо дежурной части. Палыч за пультом аж привстал с места, вглядываясь в лицо Караваева, едва не прильнув к стеклу. Уж он-то хорошо успел изучить портрет, постоянно торчащий перед глазами. Передав доставленного на попечение «мультикам», чтобы те отвели его в кабинет, Манин подошёл к стеклянной перегородке и окликнул дежурного:

– Валер, вызвони судмедэксперта, надо человека освидетельствовать.

– Это что, он? Поймали? – с надеждой в голосе спросил Палыч, не торопясь браться за трубку.

– Надеюсь, да. Ты звонишь или как?

Увидев, что дежурный тянется к телефону, Павел пошёл на свой этаж. Он был уверен, что судмедэксперт прибудет с минуты на минуту, как только получит вызов. Сам просил, когда вскрывал труп Юли, а потом дрожащей рукой писал заключение, чтобы его подняли в любое время дня или ночи, если будет подозреваемый. Умудрённый опытом патологоанатом был уверен, что на преступнике не могут не остаться следы злодейства. Особенно на «орудии преступления», которым тот буквально разворотил слишком узкое для взрослого мужика интимное место девочки. А каменистый грунт берега, где всё это происходило, наверняка стесал ему колени. За несколько дней эксперт побывал в уголовном розыске не раз и не два, когда к убийству «примеряли» других подозреваемых. И всё равно, несмотря на пустые хлопоты, от своего слова не отступил, всегда приезжая по первому требованию.

Приехал и теперь.

В ожидании судмедэксперта Манин не спешил начинать допрос. Тянул время, выспрашивая у Караваева установочные данные, подробно интересуясь биографией. Нигде тот, конечно, не воевал. Даже в армии не дослужил – комиссовали после неудачной попытки суицида. Решил повеситься, узнав, что любимая девушка предпочла другого и вышла замуж. Дома самореализоваться не получилось, вот и уехал к сестре. Хотел начать новую жизнь. Да-а-а… не с того начал.

На вопросы Караваев отвечал кратко, не вдаваясь в подробности. Теребил нервными пальцами шапку, которую комкал в руках, и всё ждал, когда начнут спрашивать по делу. Всё встало по местам после появления судмедэксперта, который, засыпав Караваева медицинскими терминами, заставил раздеться и внимательно осмотрел с ног до головы.

– Откуда у вас ссадины на коленях и на локтях? – судмедэксперт пристально глядел в лицо насильника сквозь толстые линзы очков.

Тот замялся, не сразу ответив:

– Упал…

– А потом полз?

Ехидство и неприкрытая грубость в голосе эксперта сказали Манину много больше, чем простое «это он!». Не дожидаясь ответа на последний вопрос, эксперт поманил Пашу за дверь, безразлично бросив оставленному под присмотром «мультиков» Караваеву: «Можете одеваться». А когда оказался в коридоре, горячо зашептал:

– Никаких сомнений, это его рук дело. Локти с коленями счёсаны, кровоподтёки на пенисе. Он это, Паша, он. Молодцы! Я пошёл к себе писать заключение по освидетельствованию. Закончу, принесу. Всё, давай, – крепко пожал руку и снова повторил: – Молодцы!

Ну, теперь можно беседовать предметно. Павел вернулся в кабинет. Караваев, уже одетый, спокойно сидел на стуле, положив руку на стол. Казалось, та нервозность, что присутствовала в нём, вдруг исчезла. Даже шапку выпустил из пальцев, положив рядом. Да и Мрак в нём больше не бесновался, выказывая волнение. Что это с ним? Смирился с неизбежным?

– Сам расскажешь, как убивал девочку? – с ходу в лоб спросил Манин, усаживаясь за стол.

– Может быть, – неожиданно дерзко произнёс Караваев и поднял глаза. – Поговорим наедине?

Что-то было не так в его взгляде и в голосе. Горло издавало грубый хрип, в котором слышались весьма знакомые нотки. А расширенные тёмные зрачки почти полностью заслонили белки глаз. И теперь на Павла смотрел не человек, а засевший внутри него демон. Гидон?

Паша многозначительно глянул на Шурика с Максом, указав им на дверь. С недовольными лицами те неторопливо покинули кабинет.

– Я внимательно слушаю, – закурив сигарету, Манин откинулся на спинку кресла.

– Ты, Клещ, не будешь объявлять мне Поединок.

Так. Значит, Гидон.

Стараясь оставаться невозмутимым, Паша произнёс:

– Да? Интересно почему?

– Потому что скоро должна умереть ещё одна девушка. И только я знаю, кто и где.

– Информация в обмен на жизнь в Упорядоченном? – догадался Павел. – Ты думаешь, меня это заинтересует?

Сухой кашляющий смех, никак не сочетающийся с простоватым лицом Караваева. Разве только со смертельной бледностью и чёрными глазами. Вспомнит ли он, о чём разговаривал с Пашей, когда Мрак покинет человеческое тело? Интересный вопрос.

– Ты так ничего и не понял, Клещ, – злорадно осклабился Гидон. – Неужели не видишь, что нас становится больше день ото дня? Ваши дурацкие сопереживания делают несчастье одного человека достоянием всех окружающих. В первую очередь членов его семьи. Чего стоит только желание мстить. Убив девчонку, я переманил на нашу сторону её отца. Он теперь тоже готов убивать, а значит, легко примет в себя кого-нибудь из Хаоса. А сколько ещё посторонних людей, благодаря этому, хотят моей смерти, ты знаешь?

Можно было догадаться. Ужасная участь Юли Ческидовой, получив широкую огласку в городе и за его пределами, вряд ли оставила кого-то равнодушным. Если среди населения провести социальный опрос, Манин больше чем уверен, что основная масса народа выскажется за расправу над насильником без суда и следствия.

А сам Ческидов? Они встретились как-то в прокуратуре, где Сергея Петровича допрашивали в качестве потерпевшего. Тогда он поинтересовался у Павла, есть ли подвижки в розыске преступника. Кое-какая информация о Караваеве к тому времени начинала поступать, и он поспешил обнадёжить отца, потерявшего дочь, сказав, что в скором будущем убийцу поймают. Никогда не забыть ему, как Ческидов склонил голову и тихо произнёс: «Не арестовывай его, Манин. Пристрели, как бешеную собаку. А не можешь, мне скажи. Я это сделаю».

– Знаешь! – удовлетворённо прошипел Гидон. – Каждая смерть открывает путь сюда сразу нескольким братьям из Хаоса. Поэтому я предлагаю не жизнь за информацию, как ты сказал, а одну жизнь за многие жизни.

Вот ведь гнида, ещё и торгуется. Сделав глубокую затяжку, Павел затушил сигарету, посмотрел в тёмные глаза демона… и «прыгнул».

Он держал Караваева за грудки, но уже не в своём рабочем кабинете, а в Зыби. И не Караваева вовсе. В его руках бился Мрак, быстро теряющий человеческое обличье. Из головы Гидона выросли огромные рога, лицо сделалось похожим на бычью морду. Вылитый Минотавр. Лишь кольца в носу не хватает для пущего портретного сходства.