Текст книги "Гуманистическая психология и психотерапия"

«Корни». Гуманистический психоанализ Эриха Фромма

Эриха Фромма, можно рассматривать и как продолжателя психоанализа (в сторону социологии, философии), и как одного из инициаторов гуманистической психологии.

Говоря о каждом направлении с позиции триады (корни, цайтгайст – дух времени и личность), мы можем к корням учения Эриха Фромма уверено отнести: психоанализ, марксизм и талмудизм, хотя были и другие влияния.

Правда марксизм уже «залезает» в цайтгайст, а талмудизм в личностно-биографическкий фактор.

Можно сказать, что Эрих Фромм занимался переводом психоанализа от биологизаторских подходов к социальным. Началось это движение с Адлера, который обвинил Фрейда в том, что он не учитывает социального влияния. Зигмунд Фрейд считал, что социальные механизмы сформировались в человеческом обществе из биологических инстинктов, так же как у животных, вынужденных взаимодействовать друг с другом ради выживания.

Если Адлер довольно агрессивно противостоял Фрейду и показывал, что социальные аспекты намного важнее, то Фромм представляет свою концепцию как взаимодействие биологических инстинктов с социальными условиями, в которых развивается тот или иной индивидуум.

Он проводит исторический психоанализ и показывает, что на протяжении нескольких веков те же самые биологические инстинкты принимают различные формы в зависимости от социальных условий конкретной исторической эпохи.

Кратко о биографии Фромма можно сказать следующее: родился он в 1900 году, близ Гамбурга, в семье среднего достатка (не богатая и не бедная), что позволило ему занять объективную позицию, без преувеличения важности материального достатка, но и без пренебрежения им. Интересно, что его дедушка по матери был раввином, причем старой школы, и Эриху было очень интересно изучать Талмуд.

Как известно, Талмуд это толкование ветхозаветного Священного Писания. Мы знаем, как много перешло из иудаизма в христианство. Одним из общих моментов ортодоксального иудаизма и христианства является презрение к накопительству.

В ортодоксальном иудаизме отстаивалось, что частная собственность была придумана Богом не для накопительства, а как освобождение от материальных проблем для развития своих духовных потребностей.

В этом отношении очень интересный пример представляет собой отец Эриха Фромма, который вынужден был заниматься коммерцией (он держал винную лавку), но в душе был талмудистом. Он с раздражением смотрел на людей, которые приходили что-то покупать и отвлекали его от чтения. Естественно, при таком подходе он быстро разорился.

Именно с этой позиции Эрих Фромм начинает интересоваться историей развития капитализма, видя в чрезмерном стремлении к накопительству нечто иррациональное. «Чрезмерное накопительство – это ограбление себя», – считает Фромм. Человек, заразившийся духом накопительства, теряет свободу, становится рабом вещей и денег, он обкрадывает свою жизнь. Это кажется очевидным, и, тем не менее, люди не могут отказаться от этого. Именно поиск причин такого нерационального поведения людей заставляет Фромма искать пути к его объяснению, как в психоанализе, так и в экономическом анализе Маркса. Причем, Фромм уверен, что каждое из этих учений затрагивает лишь одну сторону вопроса, необходимо их творческое соединение. Фромм отразит это в своей работе «Иметь или быть».

На Фромма производит огромное впечатление начало Первой Мировой Войны. Ему было совершенно очевидно, что эта война является ярчайшим проявлением иррационального стремления к накопительству, граничащим с саморазрушением человечества.

Александр Сергеевич Пушкин говорил, что не может быть, чтобы человечество никогда не поняло жестокость и бессмысленность войн, когда люди начинают уничтожать друг друга, ничего личного друг против друга не имея. Человек идет убивать людей, у которых такие же семьи и которые не виноваты в том, что из-за политических козней они оказались по разные стороны баррикады. При некоторых обстоятельствах можно сесть в тюрьму за удар человека по лицу, а тут тысячи убивают тысячи, причем не понятно, на чьей стороне правда.

Он обратился к работам Фрейда, так как именно в них выражалась идея, что агрессивный инстинкт (наряду с половым) относится к врожденно-биологическим инстинктам человека и, несмотря на его иррациональность, он, неистребим. И поэтому социальные условия здесь не причем, войны будут всегда. А Маркс считал причиной империалистических войн – экономические интересы, которые при слишком высоких процентах прибыли, сметают все границы морали. Фромм решил, что надо учитывать и то и то, поэтому, пытался соединить Фрейда с Марксом.

Фромм не отказывался от классического психоанализа, но считал, что его необходимо расширить, добавив туда политологию, экономику, социологию, философию и пр. Он, как и все основные неофрейдисты (Карен Хорни, Гарри Стэк Салливан и др.) безусловно, много взял из «социологизированного психоанализа» Альфреда Адлера, но редко ссылался на него из-за его агрессивного отношения Адлера к Фрейду. Неофрейдисты справедливо считали, что Фрейд есть Фрейд, его можно критиковать и дополнять, но если бы не было этого величайшего психоаналитика, то не было бы того пласта, на котором мы сейчас ведем свои дальнейшие разработки.

Эрих Фромм ищет формы сочетания своих психологических и социально-экономических изысканий и идет изучать право, считая, что право – это кристаллизация этических норм общества, то есть – продолжение морали, ее законодательная поддержка: при правильных и «работающих» законах моральное, общественно полезное поведение получает государственную поддержку, и тем самым поощряется и закрепляется, а поведение, вредящее обществу, аморальное, наказывается и тем самым сдерживается.

Не правда ли, очень близко к бихевиоризму Уотсона– Скиннера (исходившим из условно-рефлекторной теории Павлова), по которым «положительное подкрепление» правильного поведения и «отрицательное подкрепление» неправильного является универсальной схемой управления лабораторной крысой, отдельным человеком и обществом в целом. Не удивляйтесь, между классическими направлениями психологии (как и философии и религии), куда больше общего, чем различного – просто это разные походы к одним и тем же человеческим проблемам.

Фромм принимает участие в различных симпозиумах, в общественной деятельности по программам нравственного улучшения общества, сдерживанию противоречий, порождаемых социальным неравенством и психологией накопительства. Однако, это не просто общественная, а серьезная научная деятельность. Фромм старается привлечь к решению задач социальной справедливости весь имевшийся в его распоряжении научный арсенал и, в первую очередь – психоанализ (так как вопрос идет о понимании и преодолении иррациональных общечеловеческих инстинктов).

При этом, несмотря на свои социально-философские акценты, он профессионально осваивает клинический психоанализ.

Надо сказать, что в отличие от Хорни, с которой у него был серьезный роман (распавшийся из-за научных разногласий), он приходит в психоанализ не для того, чтобы найти путь к избавлению от собственных депрессивных состояний. Конечно, как и у любого человека, у него случались перепады настроения, но критических моментов (как у Юнга или Хорни) ни он, ни его биографы не упоминают. Фромм приходит в психоанализ более с научно-профессиональным, чем лично-эмоциональным интересом и поэтому может оценить его более объективно. Он занимается этим в Берлинском институте психоанализа. Надо сказать, что этот институт – „второй дом“ классического психоанализа после Вены. Там обучались и работали почти все крупные фрейдисты первой волны: Карен Хорни, Вильгельм Райх, Гарри Стэк Салливан, Франц Александер другие.

Эрих Фромм оканчивает этот институт, будучи по первому образованию юристом, и становится первым крупным психоаналитиком без медицинского образования. Это в настоящее время в цивилизованных странах психоанализ, как и вообще психотерапия, четко разделена на медицинскую и немедицинскую (философскую, психологическую). Психоаналитиков медицинского и немедицинского направления готовят в разных учебных заведениях, они принадлежат к разным профсоюзам (медицинских, педагогических или социальных работников).

В те времена такого деления не было, но сам Фрейд не считал медицинское образование обязательным для психоаналитика (просто так случилось, что большинство первых психоаналитиков, как и он сам, были врачи). Более того, он неоднократно подчеркивал, что многим врачам, очень трудно преодолевать «профессиональную деформацию» и искать не органические, а психологические причины нервно-психических и психосоматических нарушений и заболеваний.

Вот как пишет об этом выдающийся психоаналитик-экзистенциалист Ролло Мэй: «Фрейд подчеркивал, для психоаналитика главным является не медицинское образование, а прирожденная способность проникать в душу человека, и в первую очередь, в подсознательные уровни собственной души, – и учиться на практике». Эрих Фромм, безусловно, соответствовал этим требованиям и стал первым, четко отделенным психоаналитиком не медицинского, а философского (в нашем понимании – психологического) направления. Фромм создал собственное направление психоанализа – гуманистический психоанализ.

В дальнейшем многое из этого направления стали брать на вооружение и медицинские психоаналитики. Еще Гиппократ говорил: «Медицина и философия – родные сестры». Особенно это относится к психотерапии, которая занимается в первую очередь жизненной философией человека, которая может быть как причиной тяжелых нервно-психических и психосоматических заболеваний, так и мощнейшей защитой от них.

Эти мысли мы потом увидим у представителей гуманистического и экзистенциального направления, поэтому Эриха Фромма вполне полномочно рассматривать и как одного из родоначальников этих направлений (хотя официально ими являются Карл Роджерс и Абрахам Маслоу).

Фромм одним из первых уезжает из Германии в Америку в самом начале установления диктатуры фашизма. В Америке он пишет свою знаменитую книгу „Бегство от свободы“, в которой разоблачает механизм тоталитарных государств. Он показывает, что к тоталитарному режиму приходит сам народ, у людей есть две потребности, которые все время борются друг с другом. Одна потребность – свобода, другая – безопасность. Они далеко не всегда совместимы. Общество, которое дает больше свободы, не в состоянии дать больше бытовой безопасности, чем тоталитарное государство, которое, оградив вас от хулиганов, может без суда и следствия посадить и даже уничтожить за свободомыслие.

В свое время Бенджамин Франклин (один из авторов американской конституции) сказал: «народ, который готов поступиться толикой свободы ради безопасности, не достоин ни свободы, ни безопасности». Но подчас человек проявляет слабость, говорит, что вся свобода– это болтовня, дайте мне спокойно жить, чтобы у меня была пусть маленькая, но гарантированная зарплата, гарантированный отпуск, а главное – снимите с меня чувство ответственности за мою собственную судьбу.

И таких людей не мало. Легче всего объявлять их невротиками, жертвами неправильного воспитания, когда родители все делали за них, а теперь они не способны к самостоятельности, предприимчивости и хотели бы переложить ответственность с себя на государство даже ценой ограничения свободы, с которой они не знают что делать. Но это не решит проблему.

Эрих Фромм, в своей работе «Бегство от свободы» первым из психоаналитиков обратил внимание на эту иррациональную конфликтность нашего стремления к свободе и бессознательного страха перед ней. Именно этот страх, а не конкретные тираны приводят к власти тоталитарные режимы, а тираны выполняют заказ нашего иррационального бессознательного.

Игорь Губерман остроумно и точно заметил: „Как отобрать у народа свободу– ее надо просто доверить народу“, и через некоторое время сам народ скажет „заберите эту вашу свободу, наведите порядок». И наведут. Разумеется, потом они этот заказ «перевыполнят» и начнут наводить порядок не только на улицах, но в наших мыслях и душах – тоталитаризм не остановится, пока не подчинит себе все. И здесь, рискуя собственной безопасностью, каждое новое поколение начинает требовать свободы, а, получив ее путем революции или перестройки, пугается ее издержек и тоже требует «железную руку» и т. д.

Это не обвинение, а констатация одного из важных проявлений массового бессознательного, которое необходимо учитывать реальным политикам. Стремление к свободе такая же вечная потребность, как и потребность в зависимости.

Даже отдельной счастливой семьи просто так не бывает. Счастливая семья – это результат тактичных взаимных компромиссов между свободой и зависимостью, так как полная свобода это полное одиночество: ни мне никто не нужен, ни я никому.

Как писал Ницше:

 
Сердце не любит свободы.
Рабство от самой природы
Сердцу в награду дано.
Выпусти сердце на волю —
Ум проклянет свою долю,
С жизнью порвется звено.
 

То же самое в обществе. Должна быть какая-то золотая середина. Фромм верил, что можно создать социальную систему, где будут примирены потребность в свободе и потребность в безопасности.

Как и многие передовые люди своего времени, Фромм обличал капитализм и возлагал очень большие надежды на социалистическое переустройство, был членом коммунистической партии, из которой (как и Сартр, Камю, Ив Монтан и многие выдающиеся западные деятели культуры) он вышел, когда увидел воочию, что в странах победившего социализма свобода, ради которой все и делалось, подавляется еще больше, чем в капиталистических.

Неужели прав Фрейд и иррациональная сущность человека с его животными частнособственническими и агрессивными инстинктами все равно проявит себя в любой общественной формации? «При капитализме человек человеку – волк, а при социализме – товарищ «Волк»?

А ведь именно это положение Фрейда Адлер, Райх и другие психоаналитики-социалисты (в том числе – Фромм), считали наиболее неправильным.

Однако, разочаровавшись в практическом воплощении социализма, Фромм остался социалистом по духу и продолжал научную критику потребительской психологии капиталистических стран, и особенно – США.

Именно с этой позиции надо рассматривать его книгу „Иметь или быть“, завоевавшую огромную популярность. Здесь он продолжает развивать возникшие еще в юности мысли об иррациональной потребности в накопительстве в ущерб духовности, то есть в ущерб тому главному, что отличает человека от животного.

Александр Зиновьев был выслан как диссидент в Америку, а теперь вернулся в Россию и пишет книги, критикуя и социализм и капитализм. Он сказал: „когда я оказался в Америке, то я понял, то, что нам говорили о прелестях социализма – это ложь, но то, что нам говорили про мерзости капитализма – это правда“.

Фромм пытается напомнить нам о необходимости выбора: Иметь или Быть, то есть посвятить мысли и чувства деньгам и вещам (Иметь]) или духовному ощущению полноты жизни и своего личностного роста (Быть!).

Примирить конфликт потребностей в свободе и зависимости Фромм пытается в любви (как добровольной зависимости). Но и здесь он находит много несовместимостей с понятием свободы. В большинстве случаев именно в любви проявляются частнособственнические инстинкты и ограничение свободы. Фромм, как и Райх, считает это наследием буржуазной морали и потребительской психологии капиталистического общества, в котором, и любовь, даже узаконенная браком, стала товаром. Этому посвящена еще одна его известная книга – „Искусство любви“.

Некоторые наши книготорговцы, заказав по каталогу в библиотеке большое количество этих книг, были уверены в коммерческом успехе, так как думали, что она эротического содержания. И были очень разочарованы, когда увидели, что это философия и психология. Однако истинные ценители психологии получили достойный подарок.

В книге „Искусство любви“ Эрих Фромм широко рассматривает понятие любви. Там описывается любовь к Богу, любовь к родителям, любовь к детям, любовь между мужем и женой. Каждое из этих понятий показано в философско-психоаналитическом контексте, рассматриваются здоровые и невротические проявления каждого из этих видов любви.

С одной стороны у человека есть потребность в любви и преданности, но с другой стороны эта любовь должна быть свободна, потому что если любовь собственническая (а мы ее по-другому редко представляем), то она ограничивает свободу другого человека и фактически это уже любовь не к нему, а к себе. Фромм пытается примирить эти два параметра в личной жизни, однако не очень успешно.

Работы Фромма «Иметь или быть» и «Искусство любви» получили огромное распространение в США, особенно среди нового поколения молодежи, выражавшей протест против вещизма и бездуховности потребительской идеологии, которая с детства порабощает людей товарной рекламой не менее властно, чем тоталитарные государство идеологической пропагандой.

Одним из стихийных и ненасильственных проявлений такого массового протеста, оказалось движение хиппи, многие из которых считали Фромма одним из своих идеологов. Это движение (как и все западное) у нас на всякий случай „поливали грязью“, хотя если бы наши «контпропагандисты» оказались поумнее, они должны были бы приветствовать его как протест американской молодежи против капитализма.

Это по существу было почти христианское движение. Христа не любили не только «книжники» и фарисеи, но и многие родители в обеспеченных семьях, потому что накопленные ими богатства вдруг оказывались ненужными их детям, которые уходили с Христом за пищей духовной.

Несмотря на все свои издержки (были там и тунеядцы и наркоманы, хотя не больше, чем в «правильном» обществе») это было, в первую очередь, духовное движение. Они интересовались философией, поэзией, последними музыкальными достижениями, причем не только примитивным роком, «задолбившим» тогда всю Америку. Одним из их кумиров становится ливерпульская рок-группа «Битлз», а это джазовая классика, возрождающая традиции шотландских баллад (не зря члены группы «Битлз» были награждены высшей наградой Британского Королевства, именно за «увод» миллионов подростков от музыкальной бездуховности).

Движение хиппи выдержало проверку временем. Лет через двадцать социологи проанализировали судьбы первых хиппи. Некоторые из них (не больше, чем во всем обществе) стали наркоманами и прочими девиантами («отклонистами»), но очень многие нашли друг друга, образовали семьи и такие семьи выделяются более высокой духовностью. Они меньше всего думают о том, чтобы накопить денег, а если и откладывают, то для реализации какой-нибудь интересной духовной цели: поехать куда-нибудь в горы, посмотреть на какие-нибудь исторические развалины или просто красивые места, ходить в театры, музеи, постоянно покупать книги. Как правило, в таких семьях очень хорошие отношения детей с родителями. Дети видят в родителях людей, которые не ушли от их проблем в угрюмые заботы, с ними можно поговорить, посмеяться и поспорить о философии, политике, музыке и поэзии.

Можно сказать, что Фромм работает как психоаналитик не с отдельным пациентом, а с обществом в целом, изучая его противоречия между сознанием и бессознательным, и предлагает рекомендации по сглаживанию этих противоречий.

Вкладом Фромма как в психоанализ, так и в экзистенциальную психологию является его классификация так называемых экзистенциальных потребностей (от слова exist– существовать). Это врожденные потребности человека, но не животные, а собственно человеческие, а точнее социально-биологические, которые нередко вступают в противоречие с социальными требованиями и интересами других людей.

Способность находить компромиссы для удовлетворения этих потребностей и характеризует степень психологического здоровья, а неспособность – уровень невротизма.

Какие же это потребности?

Первая – потребность в установлении связи.

Даже животные не смогут выжить в одиночку, они должны объединяться в семейства, в стаи. Противоположной потребностью является потребность в независимости: я не могу без людей, с другой стороны я хочу сохранить свою индивидуальность. Я могу одновременно любить и ненавидеть близкого человека, потому, что хочу стать самостоятельным, но не могу без него обойтись. Здесь, как и везде у Фромма, мы видим конфликт потребностей в свободе и зависимости. Задача психотерапевта – помочь найти компромисс между этими потребностями, так как полностью преодолеть их невозможно.

Следующая потребность – это потребность в преодолении себя, которая необходима для самореализации человека. Насколько она сильна? Нередко нам приходиться преодолевать собственную лень, просто для того, чтобы встать с постели. Но, как говорил Сеченов: „Чем более заучено действие, тем меньше оно требует волевых усилий“. Если вам каждый день необходимо в точное время вставать и идти на работу или на учебу, то через некоторое время это происходит автоматически и не требует от вас волевых усилий.

Но, если у вас нет четкого режима, то вам уже каждый раз приходится тратить волевые усилия даже на самые необходимые действия, которые так утомляют, что вы начинаете искать оправдание отказу от многих действий или откладыванию их на завтра. А «жизнь, – как говорил Эпикур, – умирает в откладываниях». Себя не обманешь, и невроз ощущения неполноценности растет. При этом появляется раздвоение: например, претензии на престижную работу и боязнь оказаться несостоятельным. Этот страх заставляет вновь искать причины откладывания – в общем, сказка по белого бычка. Поэтому очень важно не утратить стремление к преодолению себя или вновь пробудить его как необходимый компонент социально-здоровой личности. И начинать надо с любой мелочи. Для этого не забывайте две хорошие пословицы (терапевтические метафоры): «Не каждое действие приносит успех, но не бывает успеха без действия» и «Даже после самой маленькой победы над собой, человек становится намного сильнее», так как верит, что способен на большее.

У человека есть потребность в преданности. Ему очень важно быть преданным кому-то и ощущать, что кто-то предан ему. Эта преданность может быть разного уровня: как положительной, так и отрицательной (на уровне невротической зависимости), как к близкому человеку, так и к символической фигуре (святому, политику, рок-звезде) или идее. Здесь важно уметь разоблачить самообман. Например, многие считают себя христианами, не выполняя главную заповедь Христа „возлюби ближнего“. Потому что ближнего труднее любить, чем дальнего. Намного легче говорить, что ты в целом любишь людей, чем сделать что-то конкретное для близкого человека, причем, не как одолжение, а от души. Это и есть истинный показатель того, любишь ли ты этого «ближнего» или врешь себе и другим.

Во многих учебниках потребность в преданности объединяет еще две экзистенциальные потребности: в укорененности и в самоидентичности, хотя каждая из них имеет свои нюансы.

Потребность в укорененности, боязнь оторваться от прошлого может мешать движению вперед. Помните как у Христа: «Брось все (а некоторых высказываниях – даже «мать и отца») и иди за мной». Христос неоднократно подчеркивал, что его выражения надо понимать не буквально, а символически. В данном случае он призывает разорвать путы, которые мешают твоему дальнейшему росту. Невротику трудно это сделать и задачей психотерапевта является довести до его сознания, что из его прошлого важно сохранить (удовлетворяя здоровую потребность в укорененности), а от чего или от кого необходимо избавиться, как от невротической зависимости, мешающей прогрессу и причиняющей страдания.

То же самое относится к потребности в самоидентификации (кто я, с кем я) и к потребности в системе ценностей (хорошее – плохое). Эти потребности могут быть здоровыми и невротическими, сдерживающими личностный рост и усугубляющими невроз.

Помочь преодолеть невротическую зависимость от ложной самоидентификации и ложных ценностей – задача «фроммовского» гуманистического психоанализа, а помочь измениться – задача «фроммовской» психотерапии.

Эрих Фромм разработал свою классификацию социально-психологических типов. Рассматривая их, важно помнить, что Фромм всегда остается психоаналитиком и его психотипы – это в первую очередь врожденная биологическая предрасположенность, уже потом преломленная через фильтр социальных условий. То есть каждый из этих типов не плохой или хороший, а – «такой». Он не может измениться биологически, но можно создать условия как положительного, так и отрицательного проявления этих биологических задатков.

Мы говорим, что у нас нечестные бизнесмены, но я вас уверяю, что в Америке они не лучше, просто там законы имеют меньше лазеек и строго выполняются. Бизнесмен видит свою главную задачу в увеличении прибыли, а вот государство может создать такие условия (законы и их соблюдения), в которых честный бизнес выгоднее и безопаснее чем нечестный или наоборот.

Надо сказать, что в каждом обществе, во все века есть определенный процент (к сожалению, очень маленький) неисправимо хороших людей. Все будут говорить: „Бери, все равно никто не заметит, изменяй, все равно никто не узнает“. А они не смогут. Неисправимо плохие, которые пойдут на нарушение даже при неизбежности наказания, тоже составляют незначительное меньшинство. Основная же масса поворачивает туда, куда выгоднее или легче, как в природе – вода течет туда, куда легче.

Фромм выделяет, так называемый, рецептивный (получающий или паразитирующий) тип, когда человек не рассчитывает на себя, настроен жить, говоря современным жаргоном, «на халяву». Он хочет получать все блага от государства или от других людей. При этом данный субъект может быть честным, не воровать, не обманывать, но он все время ждет, когда ему в очередной раз кто-то что-то подаст или поможет.

Если во время избирательной компании вы будете, как в Америке, обещать нашим людям, что за хорошую работу, они будут хорошо получать, за вас мало кто проголосует. И бесполезно объяснять людям, что без работы ничего не получится, что чудес не бывает, они это сами знают, но проголосуют за тех, кто пообещает, что светлое будущее наступит само собой.

Это характерно не только для нашей страны, хотя у нас это более распространено, потому что мы долгое время жили в тоталитарном государстве, взявшем на себя все функции обеспечения, которое, во многих сферах осуществлялось очень не плохо. Но это породило у многих иждивенческие настроения, ожидание помощи от других, типичное для невротика устранение от личной ответственности за собственную судьбу. (Мы уже говорили об этом, обсуждая работу Фромма «Бегство от свободы»). Хотя нормальное демократическое государство должно дать человеку выбор: быть инициативным свободным (но рассчитывающим только на себя) предпринимателем или добросовестным профессиональным исполнителем. Но если ты не готов быть ни инициативным предпринимателем, ни квалифицированным дисциплинированным исполнителем, то тут уж не жалуйся, что никому не нужен.

Следующий тип – эксплуатирующий. Это человек, который не просто хочет получать что-то от других, но еще желает, чтобы на него работали. Если у него не получится на работе занять эксплуатирующую позицию, он будет пытаться сделать это в семье не потому, что он вас не любит и не жалеет, а потому что он такой психотип и другим быть не может. Другое дело, что вы можете предоставить или не предоставить ему возможность для реализации этой экзистенциальной (сущностной) потребности, но обижаться на него не за что – это его сущность.

Надо сказать, что в таком типе есть разные стратегии. Может быть стратегия авторитарная, а может быть конформная. Конформный эксплуатирующий тип не выглядит традиционным «эксплуататором», он даже готов приспосабливаться под вас, лишь бы не работая, получать зарплату и почести начальника, то есть, фактически эксплуатируя ваш труд. В этом смысле он близок к рецептивному типу, но «похитрее» (пишу это в кавычках, так как эта не сознательная стратегия, а его сущность).

Есть еще один тип – рыночный. Это человек, который строит общение с людьми по принципу «ты мне – я тебе». При этом это может быть очень хороший работник. Для него все, что не запрещено законом, то разрешено. Он будет работать в рамках закона, но при этом всегда будет искать в нем лазейки для увеличения прибыли или ухода от налогов. Это люди, которые гордятся тем, что, умеют жить, умеют взаимодействовать с окружающими. Фромм считал, что это тот тип, который воспроизводит капиталистическое общество. Духовной ориентации у такого человека нет, ему важнее все время крутить какой-то бизнес.

И все же рыночный тип обществу полезнее, чем накопительский, так как «накопитель» изымает деньги из общественного производства и даже сам не может получить от них нормального удовлетворения в более полной реализации своих духовных потребностей. Мы уже говорили об этом типе в начале, так как именно иррациональное накопительство в ущерб собственной жизни и заставило Фромма прийти к психоанализу иррациональности не отдельного человека, а человечества в целом.

Классификация клиентов по типам помогает фроммовскому психотерапевту найти более правильный подход к каждому индивидууму и лучше оценить истинные проблемы его невроза.

Методы практической психотерапии по Фромму во многом созвучны гуманистической психотерапии. Главным ее условием является установление доверительных отношений с пациентом (или клиентом) для восстановления через гармонию этих отношений утраченного единства с миром, говоря нашим языком – холизма.

Фромм считал, что современное общество лишило человека чувства единства с природой. Нарушение этой целостности и является причиной всех его неврозов. Восстановление ее– главная задача психотерапии. А начинать это восстановление (а через него и внутреннюю гармонию) надо с доверительных отношений с психотерапевтом.

Он отказался от стандартной техники классического психоанализа, так как понял: «моя неудовлетворенность возникает из-за того, что я не соприкасаюсь с жизнью моих пациентов, не участвую в ней». Он считал, что психотерапия должна быть построена на межличностных отношениях психотерапевта и пациента, на отношении психотерапевта к клиенту в первую очередь как человека к человеку, с предельным вниманием и предельной искренностью.

Как мы помним, все психотерапевты, начиная с Фрейда, уделяют большое внимание отношениям психотерапевта и пациента (клиента). Что же нового вносит Фромм?

Дело в том, что для Фрейда эти отношения являются, в первую очередь, возможностью получения дополнительных сведений о скрытых причинах невроза через косвенное проявление этих причин в трансфере и контртрансфере (см. Лекции № 3 и № 4). То есть, даже при самых доброжелательных отношениях, пациент все же не перестает ощущать себя именно пациентом и из-за этого не показывает себя в естественном жизненном состоянии, что затрудняет более полное понимание его реальной проблемы. Чтобы проявить свое естество, пациент должен забыть, что он проходит лечение, и просто получать удовольствие от общения с понимающим человеком. В дальнейшем, другой выдающийся психоаналитик, товарищ Фромма по Берлинскому институту психоанализа, Гарри Стек Салливан распространит этот подход даже на психически больных людей.