Текст книги "«Соколы», умытые кровью. Почему советские ВВС воевали хуже Люфтваффе?"

Андрей Смирнов
«Соколы», умытые кровью. Почему советские ВВС воевали хуже Люфтваффе?

Предисловие

Пожалуй, не будет преувеличением утверждать, что до 1988—1989 гг. изучение истории Великой Отечественной войны в нашей стране преследовало не столько научные, сколько пропагандистские цели. Военные историки, по существу, должны были заниматься антинаукой: вместо того чтобы, выявляя, критикуя и анализируя исторические источники, устанавливать истину, им приходилось комментировать, иллюстрировать и пропагандировать истину, установленную за них априори – истину, спущенную из коридоров власти и призванную эту власть укреплять. От советского военного историка требовался, по существу, лишь подбор фактов, «зримо показывающих» «преимущества советского общественного и экономического строя», «превосходство военной организации социалистического государства над военной машиной фашистской Германии», «руководящую роль Коммунистической партии в организации отпора врагу», «несокрушимое морально-политическое единство советского народа», «массовый героизм советских людей», «высокое боевое мастерство советских воинов» – и т.д. и т.п. Если же таких фактов не хватало или не было совсем, то их попросту придумывали – занимаясь, таким образом, той самой фальсификацией истории, в которой в СССР не уставали обвинять «буржуазных исследователей». Приведем лишь один пример. «Пехота мало маневрирует, не применяет методов обхода и окружения, действует в большинстве случаев в лоб», – так оценивались действия войск 11-й гвардейской армии в Орловской операции (июль 1943 г.) в составленном вскоре после этих событий докладе представителя Генштаба при Западном фронте полковника А.И.Харитонова¹. А вот что можно прочесть о тех же действиях в мемуарах бывшего командующего 11-й гвардейской И.Х.Баграмяна (являющихся, как и большинство мемуаров советских военачальников Великой Отечественной, не столько собственно воспоминаниями, сколько попыткой исторического исследования): «Командиры полков избегают брать сильно укрепленные высоты и населенные пункты лобовыми атаками, стараются обходить их с флангов, нападать с тыла»…²

Реальные же, но неудобные для пропаганды «славного прошлого советских Вооруженных Сил» факты либо отрицались, либо замалчивались, либо, на худой конец, тщательно ретушировались и представлялись полубезобидными «временными неудачами», «определенными трудностями» и «отдельными недостатками»… Столь же «научной» была и критика нелестных для советской стороны оценок, содержавшихся в источниках и литературе противоположной стороны – например, в мемуарах немецких военачальников. Эти оценки – если они вообще не замалчивались – попросту, без какой-либо аргументации, объявлялись «клеветой» и «измышлениями»…

Соответственно, принижались успехи и замалчивались сильные стороны врага – сплошь и рядом изображавшегося чисто по-пропагандистски, в карикатурном виде. Ярким выражением этого преобладания пропаганды над наукой, эмоций над трезвым анализом были пропагандистски-пренебрежительные термины и обороты, характеризовавшие немецкую армию и проникшие не только в научно-популярные, но и в научные (по форме) советские издания: «гитлеровские вояки», «фашистские стервятники», «воздушные пираты», «вражеские орды» и т.п. Противник, по существу, не изучался советскими военными историками вообще!

Можно указать и на несколько действительно научных, лишенных пропагандистской заданности доперестроечных отечественных работ по истории Великой Отечественной войны, – работ, которые предназначались для военного читателя (Советской Армии все-таки требовалось извлекать опыт из своих неудач). Но эти работы носили закрытый характер. Открытые же более или менее объективные исследования по этой тематике стали появляться лишь с 1988 года. Однако примерно с 1995-го официальная отечественная военно-историческая наука все в большей и большей степени возвращается к советским традициям изучения истории Великой Отечественной – к традициям подмены исследования пропагандой. После выхода в 1998 г. весьма информативных и добротных в научном отношении четырехтомных очерков «Великая Отечественная война. 1941—1945» научный уровень работ, выходящих под эгидой российского Министерства обороны, вновь стал, как правило, откровенно убогим – а порой и нулевым. Как на характерный пример можно указать на комментарий «Военно-исторического журнала» (официального издания Генерального штаба Вооруженных Сил России) к одной из своих документальных публикаций 2001 года. Опубликовав описание боевых действий мотострелкового полка, составленное в июле 1941 г. его командиром и рисующее действия полка геройскими и эффективными, редакция объявляет, что эти записки «начисто опровергают и расхожее ныне в обществе мнение, согласно которому летом 1941 года войска Красной Армии якобы поголовно были охвачены паникой и, не оказывая противнику упорного сопротивления, беспорядочно отступали»³. Не говоря уже о том, что достоверность опубликованного источника требует проверки – ведь командир полка заинтересован в том, чтобы представить действия своей части в лучшем свете! – напомним, что стрелковых и мотострелковых полков в Красной Армии летом 41-го было несколько сотен и делать столь глобальный вывод на основании сведений о боевой работе лишь одного из них, мягко говоря, некорректно. Впрочем, что говорить о научной корректности, если комментаторы не замечают даже того, что описываемый в их публикации полк в состав Красной Армии вообще не входил (он принадлежал к войскам НКВД)! Что говорить о научной корректности, если публикатор документа не знает даже того, что общепринятое в те годы сокращение «к/р» означало не «криминальный» (!), а «контрреволюционный», – а редакция этой его ошибки не замечает и не исправляет! В том же периодическом издании снова и снова приводят фантастическую цифру в 57 000 уничтоженных советскими ВВС немецких самолетов⁴ – хотя из опубликованных в СССР еще в 1957 г. данных службы генерал-квартирмейстера люфтваффе видно, что такой величины могло достичь лишь общее количество уничтоженных и поврежденных (в том числе и совсем незначительно) немецких самолетов – и не на советско-германском, а на всех фронтах Второй мировой войны…⁵ В общем, стремление к более или менее объективному изучению истории Великой Отечественной в России сейчас является уделом почти исключительно независимых исследователей – среди которых, однако, также встречаются и дилетанты в науке.

Все вышесказанное относится и к такому аспекту как боевые действия авиации на советско-германском фронте. Имеющиеся несколько общих работ⁶, во-первых, затрагивают боевую работу лишь советских ВВС, а, во-вторых, страдают всеми пороками советской военно-исторической науки (точнее, военно-исторической пропаганды) – бедностью приводимого фактического материала, бездоказательностью важнейших выводов, пропагандистским суесловием, наконец, просто лживостью. Характерна пометка, сделанная трижды Героем Советского Союза А.И.Покрышкиным на полях книги «Советские Военно-воздушные силы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» напротив того места, где поются дифирамбы тактике советской истребительной авиации в апрельских боях 1943-го над кубанской станицей Крымская, где говорится о «ярко выраженном наступательном характере» этих боев, о том, что «удачно было организовано взаимодействие между родами авиации», об успешном применении крупных групп истребителей, «которые отгоняли патрулирующих вражеских истребителей или связывали их боем» и т.д. «Все было не так», – кратко написал участвовавший в этих схватках Александр Иванович…⁷ Подлинно научного исследования по истории боевого применения авиации на советско-германском фронте – свободного от идеологической заданности, основанного на достоверных источниках как советского, так и немецкого происхождения – у нас по-прежнему нет.

Естественно, создание такого труда – работа не для одного исследователя и займет оно годы. Однако набросок можно, думается, сделать уже сегодня. Ведь за последние 15—18 лет (примерно с 1992 года) благодаря усилиям независимых российских, белорусских и украинских исследователей – из которых здесь должны быть названы прежде всего В.И.Алексеенко, Н.Н.Баженов, В.Г.Горбач, М.В.Зефиров, Д.М.Дёгтев, К.Ю.Косминков, В.Р.Котельников, С.П.Кульбака, А.Н.Медведь, М.Э.Морозов, В.А.Обухович, В.И.Перов, О.В.Растренин, В.Раткин, А.И.Русецкий, Ю.В.Рыбин и Д.Б.Хазанов – создан уже немалый задел материалов для написания научной истории боевого применения советских и немецких ВВС в Великой Отечественной войне. Исследуя частные вопросы истории советской и немецкой авиации и борьбы в воздухе в годы Второй мировой войны, эти авторы привлекли множество новых источников, среди которых не только ранее не изучавшиеся документы советских ВВС из фондов Центрального архива Министерства обороны России и Центрального военно-морского архива, но и документы люфтваффе, а также воспоминания пилотов люфтваффе и написанные уже в постперестроечные времена воспоминания советских летчиков-фронтовиков – воспоминания, уже не «приглаженные» советской цензурой и потому являющиеся источником просто бесценным! (Вообще, заслуги постперестроечных собирателей и публикаторов подобных воспоминаний – С.Анисимова, Н.Г.Бодрихина, В.Вахламова, А.Дикова, А.В.Драбкина, Г.Койфмана, О.Корытова, И.Крамника, В.Раткина, А.Серых, А.Сухорукова, А.Юрченко, А.Яковлева и других – перед отечественной исторической наукой без преувеличения неоценимы: не забудем, что ветеранов-фронтовиков с каждым годом становится все меньше…). Белорусские историки впервые опубликовали на русском языке известное исследование бывшего генерала люфтваффе В.Швабедиссена⁸ – представляющее собой, по существу, свод немецких источников по истории боевой работы советских ВВС на советско-германском фронте.

Огромную работу по сведению воедино фактического материала по истории люфтваффе, содержащегося в западной историко-авиационной литературе, проделал в последнее десятилетие М.В.Зефиров.

В общем, за последние полтора-два десятилетия в научный оборот введено множество новых фактов, рисующих нам историю боевых действий советских ВВС и люфтваффе в Великой Отечественной войне в совершенно ином, нежели в доперестроечные времена, свете. Фактов этих накопилось уже столько, что появилась возможность (а равно необходимость) перейти к их обобщению и анализу – и на этой основе заново или впервые исследовать целый ряд аспектов вышеназванной проблемы.

Предлагаемая работа и представляет собой одну из первых попыток такого обобщения и анализа. Это отнюдь не история боевых действий авиации в Великой Отечественной войне. Целью автора является лишь:

1) подвести – хотя бы в первом приближении – итоги боевой работы советских и немецких ВВС на советско-германском фронте и

2) выявить причины, обусловившие ту или иную степень эффективности действий этих ВВС.

При этом автор счел возможным ограничить объект исследования тремя основными видами военной авиации Второй мировой войны – истребительной, штурмовой и бомбардировочной, – оставив за рамками работы деятельность авиации разведывательной, минно-торпедной, корректировочной и транспортной.

Первое издание этой книги⁹ вышло в свет в ноябре 2005 г. (в выходных данных значится 2006 год) – как раз накануне второго (после 1992 года) вала публикаций источников и независимых исследований, освещающих боевые действия в воздухе на советско-германском фронте (среди изданий этой начавшейся в 2006 г. «второй волны» особенно большую ценность представляют публикации А.В.Драбкиным воспоминаний советских летчиков-фронтовиков, исследования В.Г.Горбача, М.С.Солонина и О.В.Растренина, совместные исследования М.В.Зефирова, Д.М.Дёгтева и Н.Н.Баженова и историко-технические работы А.Н.Медведя и Д.Б.Хазанова). При подготовке настоящего, второго издания автор постарался в максимальной степени использовать эти источники и фактический материал этих исследований и учесть новые выводы исследователей; это позволило не только обогатить книгу фактическим материалом, но и уточнить или сделать более доказательными целый ряд выводов и оценок (например, относительно критериев эффективности действий истребительной авиации или относительно боевой работы немецких штурмовиков и истребителей-бомбардировщиков FW190F и G). В результате получилось нечто среднее между «вторым, исправленным и дополненным изданием» и новой книгой. В новом издании устранены также следы малограмотной правки рукописи первого издания редакторами издательства «АСТ» – правки, которая была осуществлена без ведома автора и которая не только сделала местами корявым стиль изложения, не только нарушила во многих случаях правила оформления ссылок на источники и литературу, но и исказила смысл целого ряда фраз (особенно в первой части книги).

Автор считает необходимым оговорить свой принципиальный отказ от общепринятого сейчас в историко-авиационной литературе использования вместо полных наименований авиационных подразделений, частей, соединений и объединений аббревиатур. Конечно, это ведет к увеличению объема текста – но, по твердому убеждению автора, то, что допустимо в специальных военных и технических изданиях, не всегда выглядит уместным в тексте исторического исследования. Поэтому вместо, например, «32 ГИАП» у нас всегда будет значиться «32-й гвардейский истребительный авиаполк», вместо «III/KG27» – «III группа 27-й бомбардировочной эскадры», вместо «9./StG3» – «9-й отряд 3-й пикировочной эскадры» – и т.д. Обозначения немецких самолетов будут приводиться не русифицированные (Ме-109, Ю-88 и т.п.), а оригинальные немецкие (Bf109, Ju88 и т.п.). Мы считаем себя также вправе вернуться к первоначальному, соответствующему правилам русского словообразования, написанию прилагательного, образуемого от существительного «большевик» – «большевицкий».

Примечания

¹ Русский архив. Великая Отечественная. Т. 15 (4—4). М.,1997. С. 366.

² Баграмян И.Х. Так шли мы к победе. М.,1988. С. 396.

³ Выстояли в пекле первых боев // Военно-исторический журнал. 2001. № 5. С. 22.

⁴ Корнуков А.М. Военно-Воздушные Силы Отечества: этапы большого пути // Военно-исторический журнал. 2001. № 8. С. 10.

⁵ См.: Мировая война. 1939—1945 гг. М.; СПб., 2000. С. 719—722.

⁶ Советские Военно-Воздушные Силы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг. М.,1968; Тимохович И.В. Оперативное искусство советских ВВС в Великой Отечественной войне. М.,1976; Кожевников М.Н. Командование и штаб ВВС Советской Армии в Великой Отечественной войне. 1941—1945. М.,1985.

⁷ Цит. по: Тимофеев А.В. Покрышкин. М., 2003. С. 276—277.

⁸ Швабедиссен В. Сталинские соколы. Анализ действий советской авиации в 1941—1945 гг. Мн., 2001.

⁹ Смирнов А. Боевая работа советской и немецкой авиации в Великой Отечественной войне. М., 2006.

Часть I. ИСТРЕБИТЕЛЬНАЯ АВИАЦИЯ

Глава I. ИТОГИ БОЕВОЙ РАБОТЫ ИСТРЕБИТЕЛЕЙ НА СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОМ ФРОНТЕ

Конечной целью истребительной авиации является обезопасить свои наземные войска и другие рода своей авиации от воздействия воздушного противника. В последнее десятилетие в нашей стране как исследователями, так и летчиками-фронтовиками все чаще проводится та мысль, что только фактом достижения или недостижения этой конечной цели и определяется эффективность действий истребительной авиации. При этом читателя подводят к другой мысли – о недостаточной эффективности действий немецких истребителей и достаточной эффективности действий истребителей советских. Ведь немецкие летчики-истребители, указывают сторонники этой точки зрения, стремились прежде всего к тому, чтобы сбить побольше самолетов противника – неважно, каких! – и понести при этом как можно меньше потерь самим. Поэтому они пренебрегали непосредственным сопровождением своих бомбардировщиков и штурмовиков (ведь «привязанному» к этим последним, лишенному свободы маневра истребителю очень трудно «подловить» вражеский самолет, зато шансы быть сбитым самому очень велики) и позволяли тем самым советским «ястребкам» срывать бомбовые и бомбоштурмовые удары по советским войскам. А группы советских бомбардировщиков и штурмовиков, продолжают разбираемые нами сейчас авторы, немцы атаковывали только в момент выхода тех из атаки (когда краснозвездный самолет переставал быть прикрыт с хвоста самолетом, идущим за ним), а то и вообще не атаковывали – если считали, что условия для этого невыгодны, что риск при прорыве сквозь истребительное прикрытие и/или сквозь сосредоточенный огонь воздушных стрелков слишком велик. Т.е. сам удар по своим наземным войскам немцы сорвать не пытались. Советские же летчики-истребители гнались не за количеством сбитых, а за тем, чтобы не дать противнику нанести удар по советским войскам и не дать ему помешать действиям советских ударных самолетов¹.

Но, во-первых, подобные высказывания искажают действительность. Достаточно обратиться к сделанным в последние годы (и опубликованным А.В.Драбкиным) записям бесед с советскими летчиками-фронтовиками, чтобы убедиться в том, что приурочивание истребителями люфтваффе своих атак на советские ударные самолеты (штурмовики Ил-2 и бомбардировщики Пе-2) к моменту выхода тех из атаки отнюдь не было «стандартной» (по выражению М.С.Солонина²) ситуацией. Если воевавший в 31-м истребительном авиаполку Л.З.Маслов замечает, что атаковать Ил-2 на подходе к цели немцы «не любили», то ветеран 12-го истребительного авиаполка ВВС ВМФ В.А.Тихомиров свидетельствует, что «атаковали они как придется – и меньшим числом, и большим, и на подходе, и на отходе, и смело, и настойчиво». То же следует и из воспоминаний сражавшегося в 21-м истребительном авиаполку ВВС ВМФ Н.П.Цыганкова и воевавших в 814-м (ставшем затем 106-м гвардейским) истребительном К.Г.Звонарева и Н.Е.Беспалова. А постоянно сопровождавший Ил-2 ветеран 867-го (затем – 107-й гвардейский) истребительного И.И.Кожемяко вообще утверждает, что «немцы чаще атаковали «илов» на подходе к цели» (хотя «могли и на отходе, на преследовании») и никогда не воздерживались от атак («хотя бы один раз, но обязательно попытаются»). Из воспоминаний К.Г.Звонарева явствует, что еще летом 1944 г. немецкие истребители могли атаковать и в момент нахождения Ил-2 над целью (обычно они не делали этого из-за чрезмерно большого риска попасть под снаряды своих же зениток); это подтверждает и целый ряд эпизодов, описанных В.Г.Горбачом в его монографии о действиях советских ВВС в Курской битве. Из этой же работы – и даже из тех немногочисленных описаний боев «пешек» с истребителями, которые приведены в последней монографии А.Н.Медведя и Д.Б.Хазанова о самолете Пе-2, – видно, что еще на подлете к цели не раз атаковывались и советские бомбардировщики…³

Да и советские истребители правило «лучше не сбить ни один «мессершмитт», но и не потерять ни один из сопровождаемых Ил-2 или бомбардировщиков, чем сбить три «мессера», но потерять хотя бы один сопровождаемый ударный самолет», стали жестко соблюдать только с конца 1943 г. До этого обычной была ситуация, описанная в директиве командующего ВВС Красной Армии А.А.Новикова от 7 июля 1943 г.: при встречах с немецкими истребителями советские «легко ввязываются с ними в бой, отрываясь от прикрываемых групп и часто теряют их»; это не раз происходило и в начавшейся 5 июля Курской битве…⁴ До конца 1943-го пилоты краснозвездных «ястребков» отнюдь не были настойчивы и в попытках срывать удары немецких бомбовозов. «Все сообщения командиров немецких бомбардировочных подразделений, – писал анализировавший в конце 50-х действия советских ВВС генерал люфтваффе В.Швабедиссен, – свидетельствуют, что в 1941 г. советские истребители не представляли угрозы соединениям немецких бомбардировщиков и часто избегали боя с последними» (а также и с пикирующими бомбардировщиками «Юнкерс Ju87»); не проявляли они и «необходимого упорства в атаке»⁵. «Фактами на Калининском, Западном, Сталинградском, Юго-Восточном и других фронтах, – значилось и в приказе наркома обороны СССР № 0685 от 9 сентября 1942 г., – установлено, что наша истребительная авиация, как правило, действует очень плохо и свои боевые задачи очень часто не выполняет. Истребители наши не только не вступают в бой с истребителями противника, но избегают атаковывать бомбардировщиков»⁶. Еще в июле 1943-го, во время оборонительного сражения на Курской дуге, пехота, по словам командующего 16-й воздушной армией Центрального фронта С.И.Руденко, «в один голос заявляла, что истребители ее не защищают, не дерутся с бомбардировщиками, а скрываются в тыл»⁷. Согласно советским же документам, так было и на наступательном этапе Курской битвы – в Орловской и Белгородско-Харьковской операциях. «Ястребки» 1-й воздушной армии Западного фронта, прикрывавшие в середине июля 5-й танковый корпус, «в очень редких случаях вступали в бой с бомбардировщиками противника, вообще вели борьбу вяло, не проявляя упорства», а часть истребителей 2-й воздушной армии Воронежского фронта еще и в начале августа 1943 г. стремилась так «прикрывать» свои войска, чтобы по возможности не встретиться с немецкими бомбовозами, а, «появляясь на поле боя в период нахождения там авиации противника, в большинстве случаев от боя уклонялась»⁸.

Во-вторых, немецкая истребительная авиация просто не могла позволить себе действовать по принципу, который ее российские критики считают единственно оправданным с военной точки зрения – «умри, а прикрытие обеспечь, без всякого «следующего раза»⁹. Действия ее по этому принципу очень скоро закончились бы полным ее уничтожением. Ведь ее численность на советско-германском фронте – сначала из-за весьма ограниченного выпуска Германией истребителей, а затем из-за необходимости противостоять мощной авиации США и Англии – была очень ограниченной (на 1 января 1943 г. на советско-германском фронте насчитывалось около 12 300 советских самолетов, но только 395 немецких дневных истребителей, на 1 января 1944 г. – соответственно 13 400 и 473¹⁰). В тех условиях постоянной нехватки сил, в которые ее поставило военно-политическое руководство Германии, немецкая истребительная авиация после 1943 года (когда от 2/3 до 3/4 ее сил стало поглощать противодействие англо-американскому воздушному наступлению на рейх, а советские ВВС не только резко выросли количественно, но и перешли к более эффективной тактике) в принципе не могла нейтрализовать советские и обеспечить действия своих ударных самолетов. И максимум возможного для нее при том минимуме сил, которые у нее имелись, она могла сделать, только отказываясь от принятия боя в невыгодных условиях. В 1944—1945 гг. советские ударные самолеты летали уже большими группами и сохраняли компактный строй – что уменьшало число направлений, с которых самолет могут атаковать истребители, и позволяло концентрировать на атакующем оборонительный огонь сразу нескольких машин. А истребители сопровождения стали действовать двумя группами – одна из которых связывала боем атакующего противника, а другая держалась рядом с прикрываемыми в качестве второй линии обороны. Поэтому немецкие истребители атаковывали группы штурмовиков и бомбардировщиков, только если имелась возможность сделать это внезапно. Прорываясь «в середину кружившейся толпы» самолетов, подчеркивал, описывая зимние бои 1945-го в Венгрии и Словакии, Г.Липферт из II группы 52-й истребительной эскадры люфтваффе, я «получил бы множество попаданий» и «должен был бы повернуть домой, так и не сбив ни одного вражеского самолета», а внезапными атаками на замыкающие группу машины «почти в каждом вылете одерживал победу, сам не получая попаданий»¹¹. И, между прочим, применяя такую тактику в ходе немецкого контрудара у озера Балатон в январе 1945 г., части 52-й и других истребительных эскадр довели долю жертв истребителей в общей величине боевых безвозвратных потерь штурмовиков 17-й воздушной армии 3-го Украинского фронта примерно до 50% – хотя в среднем в советской штурмовой авиации она составляла тогда лишь 26%. Иными словами, боевая живучесть Ил-2 (составлявшая тогда 85—90 вылетов на одну безвозвратную боевую потерю) в январских боях в Венгрии уменьшилась вдвое (до 45 вылетов)¹² именно из-за немногочисленных немецких истребителей… Характерно, что и в советских ВВС летчики, например, 13-го истребительного авиаполка, столкнувшись в 1942 г. под Сталинградом с численным превосходством противника, перешли к точно такой же тактике. «Мы, – вспоминает бывший летчик 13-го полка С.Д.Горелов, – старались ловить оторвавшиеся одиночные самолеты или мелкие группы, тут же сбивать их и отходить». Не случайно и то, что, по его словам, немцы перестали ввязываться в открытые воздушные бои («только когда появлялись внезапно, могли нас атаковать или где-то какого-то отстающего прихватить») именно после Курской битвы – когда разрыв в численности немецких истребителей и мощнейшей 2-й воздушной армии 1-го Украинского фронта (в составе которой летал тогда ставший 111-м гвардейским полк Горелова) стал совсем велик…¹³

В общем, отказ от действий по принципу «умри, а прикрытие обеспечь» свидетельствует о недостаточной эффективности военно-политического руководства Германии, а не немецкой истребительной авиации.

В-третьих, необходимо оценивать не только тактические принципы, но и результаты их применения. Еще летом 1943 г. нацеленность советской истребительной авиации не на уничтожение самолетов, а на срыв бомбовых и штурмовых ударов по своим войскам эффекта сплошь и рядом не приносила. Так, по докладу старшего офицера Генерального штаба Красной Армии при Воронежском фронте полковника М.Н.Костина, истребители 2-й воздушной армии этого фронта – занимавшиеся в первые дни Курской битвы исключительно «прикрытием района расположения наших войск, патрулированием и непосредственным сопровождением штурмовиков» – все же «позволяли бомбардировочной авиации противника организованно бомбардировать наши боевые порядки войск». Согласно докладу старшего офицера Генштаба при Центральном фронте полковника В.Т.Фомина, не выполнили тогда свои задачи и «ястребки» 16-й воздушной: «бомбардировочная и штурмовая авиация противника» все равно «производила бомбардировку и обстрел наших боевых порядков на всю тактическую глубину»¹⁴. А вот противостоявшие 16-й воздушной немецкие истребители – хоть их действия и «были направлены в первую очередь на уничтожение советской авиации» – сумели почти наглухо закрыть район, по которому работали их ударные самолеты…¹⁵ К лету 1944 г. противодействие советских истребителей заставило немцев перевести свою бомбардировочную авиацию на действия исключительно ночью. Однако складывается впечатление, что шаг этот был в значительной степени перестраховкой: в 1944-м, резюмирует В.Швабедиссен, немецкие «отчеты снова и снова отмечают осторожность советских летчиков-истребителей при атаках на немецкие бомбардировщики» в дневных условиях»¹⁶. Только самих атак стало больше: по справедливому замечанию И.И.Кожемяко, к началу 1944-го «у нас столько истребителей стало, что у немцев просто не хватало сил связать их боем» и не допустить к строю бомбовозов¹⁷. То есть вывод из игры днем немецких бомбардировщиков был достигнут благодаря прежде всего количественному (а не качественному) росту советской истребительной авиации – и о высокой эффективности действий этой последней не свидетельствует.

А штурмовую авиацию люфтваффе (т.е. соединения пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс Ju87», смененные в течение 1944 г. соединениями штурмовиков и истребителей-бомбардировщиков «Фокке-Вульф FW190F и G») советские «ястребки» нейтрализовать так и не смогли. Правда, В.Швабедиссен писал, что в 1944—1945 гг. «все усилия немецких пикирующих бомбардировщиков были сведены почти на нет огромным численным превосходством советских истребителей»¹⁸. Но он ссылался здесь на знаменитого аса-пикировщика Х.У.Руделя – а Рудель утверждал прямо противоположное; по его словам, за всю войну ему только один раз пришлось отказаться от выполнения боевого задания из-за противодействия вражеских истребителей (в июле 1944 г. в районе Ярослава в Галиции)! Да и то это были «Мустанги» ВВС США – залетавшие вместе с прикрываемыми ими «летающими крепостями» в районы, прилегавшие к советско-германскому фронту. До самого конца войны, подчеркивал Рудель, «мы всегда наносили удар по намеченной цели даже в случае подавляющего превосходства вражеской авиации»¹⁹; страницы его мемуаров изобилуют описаниями непрерывных ударов Ju87 его 2-й штурмовой эскадры по советским войскам в 1944—1945 гг. – в Румынии, на Украине, в Польше, Латвии, Литве, Венгрии, Германии… Немало таких описаний и в воспоминаниях советских фронтовиков; вот, например, свидетельства, тех, кто воевал зимой и весной 1944 г. на северном участке советско-германского фронта. «Вскоре попадаем под бомбежку пикирующих бомбардировщиков, – вспоминает эпизоды февральских боев 2-й ударной армии Ленинградского фронта на Нарвском плацдарме служивший тогда командиром взвода в 116-м корпусном пушечном артиллерийском полку 43-го стрелкового корпуса В.А.Ходош. – […] Когда мы вернулись на НП, мои солдаты, воевавшие уже более полутора лет, сказали, что под такую бомбежку пикирующих самолетов, как мы сегодня, они попали впервые»²⁰. Не требуют комментариев и воспоминания участвовавшего в апреле 1944-го в попытках 67-й армии того же фронта прорвать оборонительную линию «Пантера» южнее Пскова бывшего сержанта 1067-го стрелкового полка 311-й стрелковой дивизии Н.Н.Никулина: «Непрерывно налетали на нас пикирующие бомбардировщики»…²¹

А вот столь же красноречивое свидетельство, относящееся уже к концу августа 44-го и к южному крылу советско-германского фронта – на котором развернулась тогда Ясско-Кишиневская операция. Когда 233-я танковая бригада 5-го механизированного корпуса 6-й танковой армии 2-го Украинского фронта устремилась к «фокшанским воротам» между Восточными Карпатами и рекой Серет, на нее, вспоминает ее бывший офицер Д.Ф.Лоза, «навалились» Ju87. «А отражать налеты самолетов нечем»²²…

Свидетельства советских фронтовиков опровергают и утверждение Швабедиссена о том, что «к концу войны сокрушительное численное превосходство русских в истребителях стало причиной почти полного прекращения полетов немецких штурмовиков»²³. «Сколько раз нас бомбили немцы, но истребители не прикрывали нас», – вспоминает о встречах со штурмовиками Ju87G и FW190F и G в 1944—1945 гг. на Правобережной Украине, в Галиции и под Берлином служивший тогда в 49-й (в 1945 г. – 35-я гвардейская) механизированной бригаде 6-го гвардейского механизированного корпуса 4-й (в 1945 г. – 4-я гвардейская) танковой армии 1-го Украинского фронта Е.И.Бессонов. И это устремившуюся в прорыв подвижную группировку фронта – чьи действия могли возыметь не только оперативное, но и стратегическое значение! «В отсутствие наших истребителей, – подчеркивает Бессонов, описывая, к примеру, бросок на Львов в июле 1944-го, – немцы, не побоюсь этого слова, без помех издевались над нами. На малой высоте они штурмовали все живое, и мы несли потери и в танках и в личном составе»²⁴. Такие же издевательства терпела тогда и другая подвижная группировка 1-го Украинского (обходившая Львов с севера) – 3-я гвардейская танковая армия. У речки Пелтев, вспоминал бывший командир 53-й гвардейской танковой бригады ее 6-го гвардейского танкового корпуса В.С.Архипов, «юнкерсы» (под ними мемуарист подразумевал и Ju87 и FW190F и G. – А.С.) «не давали нам передышки весь день. Наша же истребительная авиация, естественно [выделено мной. – А.С.], не могла еще перебазироваться ближе к острию прорыва». Беспрепятственно и «очень сильно бомбили» 6-й гвардейский танковый и на завершающем этапе Львовско-Сандомирской операции, на марше от Перемышля к Висле²⁵. Немногим лучше прикрывались в июне – июле 1944 г., в ходе Белорусской стратегической операции, подвижные группировки 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов. «С русскими истребителями мы встречались очень редко, – отмечал бомбивший эти танковые корпуса бывший пилот III группы 3-й штурмовой эскадры люфтваффе В.Гайль. – Лично я видел их всего два раза, и ни разу мы не потеряли ни машины»…²⁶