Текст книги "Кукла из темного шкафа"

Глава III
Призрак в шкафу

В ту ночь Маша долго не могла уснуть. Все думала о Свете Конобеевой, о Дронове, о том, какая тяжелая штука жизнь. Ей и Свету было жалко, но и Дронова отдавать не хотелось. А в том, что ее товарищ и новая знакомая влюбились друг в друга, она уже не сомневалась. Вон какими взглядами они обменивались…

Света вместе с Валерией и Людмилой Николаевной осталась ночевать в штабе. Домой возвращаться после того, как она обрела друзей, было глупо, да и небезопасно.

Девочка, немного успокоившись, смогла ответить Горностаеву на все интересующие его вопросы, связанные с ее отцом. При разговоре присутствовала и Маша. Но главным в ту минуту был, конечно же, Серега. Он вел себя, как настоящий следователь. Из рассказа Светы можно было понять, что ее отец является человеком солидным, серьезным, но довольно-таки жестким. И даже властным.

– Как ты думаешь, Света, у твоего отца могли быть враги?

– Думаю, что да. Но только по работе. В его подчинении находится много строительных бригад. Случается порой так, что отец не доволен их работой, лишает кого-то премии. Это из-за принципа. Уж что есть, то есть. Но ведь это справедливо.

– Я не понимаю только одного, – рассуждал Сергей. – Если уж похитили крупного бизнесмена, каковым является твой отец, то почему же никто не требует выкупа? Зачем же тогда его украли?

– Я и сама не понимаю. Может, его пытают? – в голосе Светы послышались отчаянные нотки.

– Успокойся. Мы же не во времена инквизиции живем. Отпустят твоего отца, вот увидишь. Думаю, сейчас решаются какие-то финансовые проблемы. Или с заказчиками, или с конкурирующей фирмой. Обычные дела.

Маша, слушая, восхищалась Сергеем. Он говорил прямо как взрослый. И вел себя так, словно ему чуть ли не каждый день приходится расследовать подобные дела.

Потом Машины мысли плавно перетекли к брату. Ну и фрукт! Такое придумал! Так их разыграл! Но вообще-то Никитка молодец. В последние дни в городе было темно от нависших туч и серого дождя. А тут еще Валерия со своим несчастьем, то есть с мужем-крокодилом. Настроение у всех было какое-то дождливое, а жизнь представлялась потоком тревожных, почти трагических событий. И вдруг – неожиданный Никиткин розыгрыш превратил все их действия в веселый фарс и придал им светлые тона надежды.

Она вспомнила, в каком приподнятом настроении они с Никиткой вернулись сегодня ночью домой. Им повезло – родителей еще не было. Да если бы и были, то навряд ли они посмели упрекнуть в позднем возвращении своих детей: на себя бы посмотрели! Ведут себя так, словно они совсем молодые и дети у них еще только в проекте. Ходят-гуляют, веселятся вовсю, радуются жизни. Вот им-то дождь нипочем. Они и на этот раз пришли поздно. На цыпочках заглянули в спальни и шепотом пожелали спокойной ночи своим чадам. Потом поцеловали. По очереди – сына и дочь. Так смешно. Как будто они совсем маленькие…

Маша счастливо вздохнула и, перевернувшись на другой бок, закрыла глаза. Хотела было уже уснуть, как вспомнила теперь уже Валерию. Красивая молодая женщина. Как ее угораздило выйти замуж за грубого драчуна? Правду говорят в народе: любовь зла – полюбишь и козла. Маша перебросилась парой слов с Людмилой Николаевной и узнала, что же в действительности произошло с Валерией. Оказалось, что у них с мужем все было нормально до тех пор, пока к нему в руки не попали фотографии, где его жена снята в обществе самых разных людей, с которыми она даже не знакома! Если верить Валерии… то все эти фотографии лежали (правда, в разорванном виде) в потерянной сумочке. Муж швырнул ей их в лицо, затем ударил. А вот кто сорвал с ушей дорогие бриллиантовые серьги, Валерия помнила смутно. По ее словам, это мог быть и муж, и кто-то другой. Память возвращалась к ней очень медленно. Что же касается мнения Людмилы Николаевны как врача, то она готова забрать Валерию к себе уже на следующее утро. «Ей необходим сейчас покой и только покой», – сказала сердобольная женщина.

Телефонный звонок заставил Машу, начинавшую уже засыпать, аж подскочить на кровати. Девочка бегом бросилась к аппарату, схватила трубку. Кто бы это мог быть?

– Да, слушаю… Кто это?

– Соломон, – услышала она, и остатки сна мгновенно улетучились.

– Соломон? Вот это да… Как же я рада слышать твой голос!

– Как дела, Машенька?

Вот так всегда, подумала она. Соломон ведь почти ее ровесник, а разговаривает с ней, как с маленькой. Машенькой называет.

– Нормально. Вот только сентябрь на носу, а так в школу не хочется…

– Я тебя понимаю. Но учиться все равно придется. Особенно хорошо учи немецкий. Приедешь ко мне на будущий год со своим братом?

– Приеду… – сердце ее забилось сильнее. – А ты-то там как, в Германии? Все нормально?

– Да ничего… Только вот друзей пока нет. Скучаю по своим бродягам, даже по интернату и, конечно же, по тебе, Пузырьку и Сереге. Потому и звоню. Чем занимаетесь?

И Маша принялась взахлеб рассказывать Соломону о том, чем они заполняют свои последние каникулярные дни. Поделилась даже историей с исчезнувшим Конобеевым.

– Я примерно представляю себе, что с ним случилось. Хочешь совет?

– Конечно!

– Скажи Горностаеву, чтобы он устроился поработать в какой-нибудь бригаде из системы Конобеева. Подсобным рабочим. Можно всего на неделю. Пусть скажет, что ему нужно подзаработать немного денег перед школой. Если же не возьмут, то пусть просто покрутится на стройке, послушает, что люди говорят о своем шефе. Всегда нужно внедряться в среду. Без этого вы ничего не узнаете. Тем более что за вашего Конобеева никто не требует выкуп.

Маша пообещала передать его слова Сергею.

– А чем ты сейчас занимаешься? – спросил Соломон.

Маша отчетливо представила себе его симпатичное доброе лицо, обрамленное рыжими кудрями, и улыбнулась, отвечая:

– Вообще-то, сплю… У нас сейчас половина второго ночи.

– Тогда спи, Машенька. Спокойной ночи. И считай, что я тебе приснился…

И она услышала через тысячи и тысячи километров телефонных проводов воздушный поцелуй друга.

Никитка в отличие от сестры заснул мгновенно. Он так намаялся, пока устраивал свой вечерний спектакль с «трупом» и «маньяком», так промерз, поджидая в подъезде начала представления, что едва голова его коснулась подушки, как он тут же провалился в сон. И долго летел куда-то на большой скорости, до свиста в ушах, пока не приземлился в мягкую и мокрую траву того же Люблинского парка.

И приснился ему артист-кукловод. Он выступал на летней площадке под аркой деревянной эстрады – держал в руках палочки с нитями, которыми и управлял своими двумя куклами. Первая кукла была в зеленом платье. Ее маленькое худенькое личико сильно напоминало Валерию. А вот вторая кукла была раза в полтора выше Валерии, и лицо у нее было сильно нарумянено. Капли дождя стекали по гладким кукольным лицам, падая на смешные игрушечные одежды. Сам же кукловод был во всем черном. Из-за маленького роста и тонких кривоватых ножек он был похож на лягушонка. Звучала странная дребезжащая музыка, а в воздухе пахло почему-то сладкими духами и гарью. Ну и еще дождем, само собой. И тут Никитка не поверил своим глазам. Прямо на полу эстрады, поливаемая дождем, лежала сумка. Тоже зеленая, блестящая. Она была раскрыта, и из нее высыпались куски нескольких разорванных фотографий.

И вот Никитка – там, в своем сне, – встал со скамьи, на которой сидел, и подошел прямо к эстраде. Но только он хотел взять сумку, как его больно ударили по рукам. «Не смей прикасаться!» – услышал он над головой противный визгливый голос кукловода… И от неожиданности проснулся.

Оглянулся. Было утро. Он потянул носом и улыбнулся: мама печет блины. И нет никакого кукловода. Ничто вокруг не напоминает картинку из его странного сна. А за окном плещется солнце. Солнце, по которому они все за время тоскливой дождливой непогоды так соскучились.

В штабе Машу встретила Света. Она была в квартире одна и сказала, что Людмила Николаевна с Валерией уехали, оставив записку. Двойную. «Дорогая Машенька, – писала Людмила Николаевна. – Я забираю к себе Валерию. Все заботы о ней беру на себя. Звоните, если что. Ваша Л.Н.». А ниже имелась приписка, сделанная явно другой рукой: «Ребята, спасибо вам за все. Я позвоню. Валерия».

– Ты позавтракала? – спросила Маша Светлану.

– Да, мы втроем позавтракали. Ты не переживай так за меня. Я в последние дни вообще мало ем. Не могу.

– Ну и напрасно. Тебе еще понадобятся силы.

А когда пришли Сергей с Сашей, Маша рассказала им о ночном звонке Соломона, о том совете, который далекий друг дал в отношении Конобеева.

– Он прямо-таки мои мысли читает, – сказал Горностаев несколько обиженным тоном. – Я и сам об этом подумывал. Вот только не уверен, что меня примут в бригаду. Света, а ты как считаешь?

– Если честно, то понятия не имею. Но попробовать-то можно.

– Ты домой не звонила?

– Нет, боюсь почему-то.

– А у меня тоже предложение есть, – неожиданно заявил Дронов. – Вот ты правильно вчера говорила: в твоей квартире должен кто-то находиться, чтобы в случае звонка было кому взять трубку и получить информацию о твоих родителях.

– Ты предлагаешь мне вернуться домой? – Света широко раскрыла глаза.

– Нет, что ты! – успокоил ее храбрый Дронов. – Предлагаю тебе довериться мне. Я готов подежурить там до тех пор, пока не найдутся твои папа с мамой. Ты как, не против?

– О чем ты говоришь?!

И тут вдруг Дронов замялся. Он не знал, как сказать Светлане о том, что ему не очень-то просто взять ключи от ее квартиры, которая буквально набита дорогими вещами. А вдруг в отсутствие Светы там кто-то уже побывал и что-то украл? Мысль о том, что в подобном могут обвинить его, Сашку Дронова, беспокоила парня.

Похоже, Света прочла это в его глазах.

– Ты не смущайся, что будешь там один. Я тебе полностью доверяю.

Маша настороженно посмотрела на Горностаева. Трудно объяснить, но и она тоже почувствовала нечто, что и ее заставило заволноваться. И вдруг, как гром среди ясного неба, Сергей выдал:

– А почему бы вам, ребята, не подежурить в квартире вдвоем? И не страшно, и не скучно.

– Действительно, – оживилась Света и покраснела. – С тобой мне уже не будет страшно. Я согласна.

– А я тем более. – Сашка расплылся в счастливой улыбке.

Маша, потрясенная предательством Горностаева, ничего не подозревавшего о ее душевных муках, тоже засияла.

– Ну вот и все. Теперь нам остается только ждать. А я, в свою очередь, постараюсь все же устроиться в какую-нибудь бригаду Конобеева. Может, меня все же возьмут? – И, не дав Маше опомниться, он вдруг сразу перешел на другую тему: – Слушай, а где снова твой брат? Где Пузырек? Вечно мы из-за него волнуемся.

– Он поехал в парк, – убитым голосом ответила ему Маша и отвернулась к окну.

«Похоже, – думала она, – мне здесь делать нечего. Все роли распределены. Никитка поехал в Люблинский парк искать сумку Валерии. Дронов со Светой сейчас отправляются на ее квартиру ждать звонка. Горностаев собирается устроиться в бригаду строителей, чтобы хотя бы что-то узнать о Конобееве…»

– А ты не хочешь заняться поисками Светиной мамы? – вдруг услышала Маша и усмехнулась:

«Ничего себе задачка. И как же это я смогу ее найти, если мне о ней ровным счетом ничего не известно».

Девочка хотела уже вспылить и даже уйти, хлопнув дверью, потому что неожиданно почувствовала себя несчастной и лишней на этом празднике жизни. Но, встретившись взглядом со Светланиными печальными глазами при упоминании о ее матери, смягчилась. Кивнула головой. Слова вылетели сами:

– Да, пожалуй, я постараюсь вычислить круг ее знакомых. Света, ты не знаешь, в каком косметическом салоне или парикмахерской бывала твоя мама?

– Знаю. Салон называется «Флора», – с готовностью откликнулась Света и назвала адрес.

– Тогда я еду туда… – немного растерянно проговорила Маша, пока еще смутно представляя себе, что она там будет делать. – Вот только дождусь Никиту.

Все разъехались. Маша осталась одна. Она обошла квартиру, осмотрелась и, вспомнив Валерию, нахмурилась. Ей вдруг показалось, что Людмила Николаевна как-то уж слишком активно взялась помогать Валерии. С чего бы это? Хотя, может быть, она по природе добрый и чуткий человек и ей доставляет удовольствие устраивать чужие судьбы? Ведь и «Фосса», если разобраться, действует по таким же принципам. Все они – Машины друзья, да и она сама, Маша, – стремятся помочь людям. И практически бескорыстно. Что в этом плохого?

Осмотрев квартиру и с удовлетворением отметив, что в ней ничто не нарушено и кругом чистота, о которой позаботилась Людмила Николаевна (наверное, ей помогала заниматься уборкой Света), Маша вышла на лоджию и стала поджидать брата.

Но вскоре ей это занятие надоело. Девочка вернулась в комнату, включила телевизор. Поудобнее устроившись в кресле, Маша принялась нажимать все кнопки на пульте в поисках интересного фильма. И в эту минуту произошло то, о чем она будет думать постоянно и что надолго лишит ее сна и покоя.

Послышался скрип. Тихий, но неприятный, какой-то настороженный. Так скрипят двери.

Маша медленно повернула голову и увидела дверцу шкафа. Выходит, что она открылась сама.

Девочка пожала плечами, как бы разговаривая сама с собой: подумаешь, открылась дверца. Какая ерунда.

И все-таки картинка, которую «сфотографировали» ее глаза, осталась где-то в ее сознании. Маша тут же вспомнила и ее, и возникшее при взгляде на открывшуюся дверцу ощущение: ей показалось, что в шкафу кто-то есть.

От этой мысли волосы на ее голове зашевелились. А тут еще на очередном включенном канале телевизора попался фильм ужасов, и зловещая, будоражащая музыка, заполнившая комнату, лишь подстегнула воображение Маши.

С бьющимся сердцем, готовым выпрыгнуть из груди, девочка заставила себя встать и сделать несколько шагов по направлению к шкафу. Она заглянула внутрь и… закричала от ужаса. Прямо на нее смотрели остекленевшие глаза Валерии.

При солнечной погоде Люблинский парк выглядел уже не так мрачно. Пушистая трава, покрывавшая берег пруда, казалась зеленым пледом. На нее так и хотелось лечь и немного поспать.

Никита вообще-то любил поспать и спал много. Он знал, что в это время растет, и был очень даже рад этому обстоятельству.

Но сейчас спать было некогда. Надо было искать сумку. Но где? И была ли она вообще в парке? Вот вопрос.

По аллеям парка прогуливались мамаши с шикарными разноцветными колясками, в которых орали или спали малыши. В ветвях высоченных тополей и елей щебетали птицы. Пахло мясом, которое жарили на углях в маленьких летних кафе, тут и там раскиданных в парке. Всюду чувствовался покой, и хотелось побездельничать, «оторваться»: закусить шашлыком, выпить ледяной фанты, похрустеть луковыми чипсами…

Но дело есть дело. Пузырек обошел парк вдоль и поперек, осматривая каждый куст. Забрался даже под скамейки для зрителей по краям небольшого футбольного поля. Но все безрезультатно. И вдруг он увидел округлую крышу эстрады. Среди зелени парка деревянная, с облупившейся краской, она словно явилась ему из сегодняшнего сна. Во сне сумка находилась как раз на сцене, почти в центре. Но сейчас там громоздились сломанные скамейки и прочий хлам – как будто дети пытались сделать из них нечто вроде шалаша.

Никитка поднялся на сцену и огляделся. Во всем видимом пространстве он был совсем один. Его это приободрило, и мальчик, еще раз оглянувшись, полез в импровизированный шалаш. И он в самом деле оказался шалашом! Внутри его было устроено ложе из смятых листьев, валялись обертки от шоколада и банановая кожура. Чувствовалось, что пировали здесь до дождя, потому что под ногами еще хлюпала вода.

И тут Никитка увидел сумку. Тоже из сна – зеленую, блестящую. Она висела на сучке и была ужасно грязная. Из нее торчали желтые головки уже подвядших одуванчиков.

Он сначала не поверил своим глазам. Но потом, потрогав сумку руками и даже прикоснувшись щекой к высохшим лепесткам цветов, убедился в том, что это явь. Да, он, Пузырек, все-таки нашел эту сумку! Зеленая, под стать такого же цвета платью, она была обронена Валерией в трудную для нее минуту – когда мир обрушился на нее и она поняла, что осталась одна. Муж поднял на нее руку именно в парке, иначе Валерия не потеряла бы сумку. Или уж во всяком случае сама вспомнила бы о ней тогда, когда Никитка предложил ей покинуть парк.

Сняв с сучка сумку, Никита даже не заглянул в нее. Волнуясь, он быстро спрятал ее себе за пазуху и, выбравшись из шалаша, бегом припустил из парка. Не оглядываясь. Мало ли…

В это самое время Сергей Горностаев, потоптавшись немного на крыльце здания, хозяином которого считался Михаил Конобеев, решил все-таки подняться и войти в офис фирмы.

Он позвонил, и тут же открылась массивная металлическая дверь. Из-за нее выглянуло хмурое лицо охранника. Таких амбалов обычно показывают в российских боевиках – с тупым выражением лица, со взглядом, уставленным куда-то в пространство.

– Тебе чего, парень? – спросил низким, каким-то жирным голосом «качок» и неприятно усмехнулся.

– Я… того… к Леониду Викторовичу.

– Я спрашиваю, кто ты?

«Ничего ты не спрашиваешь… Стоишь тут как истукан и делаешь вид, что здесь самый главный. Нет бы шефа искать…» – разозлился про себя Сергей, но вслух сдержанно произнес:

– Я племянник Михаила Александровича, у меня есть дело к Леониду Викторовичу.

– Племянник Михаила Александровича? Это какого? – охранник прищурил свои и без того маленькие глазки, похожие на поросячьи.

– Обыкновенного, – уже с вызовом ответил Сергей. – Конобеева. У меня важные новости.

– Так бы сразу и сказал. – Громила отступил, пропуская Сергея.

Когда Сергей слышал слова «строительная фирма», то ему представлялась заваленная хламом квартира, в которой идет ремонт. Но на деле все оказалось иначе. Роскошный офис: все кругом белое, новое, стильное, с пальмами в кадках. За столом в приемной элегантная секретарша ресницами хлопает так, что аж слышно. Красивая и пахнет, как сто тысяч роз. Сергей, увидев ее, даже зажмурился. Он и не знал, что в строительных фирмах работают такие красотки.

– Ты чего, малец? – спросила девушка и дунула на ноготок, который только что покрасила красным лаком. – К кому?

Да уж, ну никак не походила она на убитую горем преданную секретаршу, у которой похитили шефа. «Значит, не любовница Конобеева», – догадался Сергей, пытавшийся изо всех сил понять жизнь взрослых.

– Я к Леониду Викторовичу, – ответил Сергей, имея в виду зама Конобеева, о котором говорила Света. – Можно пройти?

– Извини, парень, но его нет. Он укатил на Канары. Вот так-то вот… – Она вздохнула и снова дунула на свои ногти, которые при солнечном свете засверкали, как рубины. – А зачем он тебе?

– Вот черт… – Сергей с трудом подавлял в себе желание выразить все, что у него накипело. Неужели он опростоволосится и ему не удастся ничего узнать про Конобеева?

– Расстроился? Что-нибудь серьезное?

Секретарша оказалась не такой уж мымрой, поэтому Сергей решил открыть ей причину своего визита.

– Вообще-то я его родственник, но только очень дальний. Хотел вот устроиться в какую-нибудь вашу бригаду, чтобы подзаработать деньжат перед школой. У меня мамка пьет… Леонид Викторович меня уж и не помнит, наверное. Я с трудом разыскал ваш офис.

– Постой. Ты хочешь подработать? Но ведь уже конец августа! Тебе о… школе подумать надо… – Она прыснула: – Чуть было не сказала «о душе».

– Ну и что. Мне деньги на тетрадки нужны, на ручки… Иначе как я в школу пойду?

– Все. Поняла. Тебя как зовут?

Девушка преобразилась моментально. Из ленивой холеной кошечки она тут же превратилась в собранную и деловую особу, на которую, кажется, можно положиться во всем. Очевидно, за эти ее качества Конобеев и взял ее к себе секретаршей.

– Сергеем, а что? – ответил юный сыщик.

– А меня – Миленой. Слыхал такое имя? Певица еще такая, в Париже живет – Милена Фармер. Она рыжая, красивая, поет тонким голосом так, что слезы наворачиваются. Слышал?

– Как не слышать…

– Я помогу тебе. Устрою подсобным рабочим. Пойдет?

– Конечно! А сколько платить будут? – Он не мог не задать этот вопрос из боязни показаться ненормальным. Все-таки на работу устраиваться пришел.

– Не обидят. Но платить будет бригадир. Сам. Из собственного кармана. Так мне звонить Карташову?

– Это кто?

– Господи! – Девушка всплеснула руками, словно разговаривала с полной бестолочью. – Да бригадир же, говорю.

– Звоните, – пожал плечами Горностаев. – Только не говорите ему, что я родственник Леонида Викторовича, хорошо?

– А что в этом такого?

– Неудобно.

– Ладно. Я вижу, ты парень скромный. Люблю таких. Так я звоню?

Через полчаса в приемную пришел человек. Он принес и вручил Сергею огромные перчатки и маску, похожую на противогаз.

Стараниями Милены Сергей уже с сегодняшнего дня был зачислен в неофициальный штат бригады Карташова и даже препровожден на место работы.

– Возьми. – Милена на прощание дала ему свою визитку и улыбнулась, показывая чудесные белые зубки, прямо как у белочки. – Сережа, теперь ты мой должник. Если хочешь, позвони мне вечером, поболтаем…

Сергей, красный, как августовская свекла, вылетел из приемной в состоянии, близком к опьянению.

«Нормально… – подумал он, кубарем скатился с крыльца и пошел за мрачным дядькой-строителем, которого ему выделили специально в качестве провожатого. – Ничего себе секретарша…»