Текст книги "Вояж с морским дьяволом"

Она, не сказав ни слова, отвернулась от окна и сбежала по ступенькам.

Вышла из подъезда, а затем стремительно покинула столь многообещающий Валерин двор.

* * *

Адреналин заставил мозги Тани работать в гораздо более высоком темпе, чем обычно.

Не успела она покинуть двор, как у нее уже сложился план «Б» – запасной.

Он был далеко не столь прост, как первоначальный, и далеко не на сто процентов гарантировал успех, но рискнуть стоило. А иного выхода у нее, пожалуй, и не было.

Садовникова знала, где обычно отоваривается отчим – на рынке, разбитом возле одного из входов на ВДНХ (кажется, он назывался «Северным»). Она туда пару раз сама с ним ходила, и Ходасевич рекламировал ей местную дешевизну и качество товаров.

Таня отправилась на базар.

Там по случаю воскресенья кишел народ. Многие – семьями: жена совершает закупки, муж следом волочет сумки и пакеты. Случались и зятья-хлопотуны со списками необходимого, написанными аккуратными дамскими почерками. Но в основном, конечно, толпились женщины – большинство с сумками-тележками, которыми они так и норовили проехаться по ногам.

«Господи, какая незавидная доля! – машинально подумала Таня. – Вот уж не хотела бы прожить жизнь, как они: в будни – на работе, в выходные – покупки, готовка и постирушки!.. Ужас!..»

Но тут все вспомнила и сама себе возразила: «А ты так и не проживешь!.. Тебя, между прочим, разыскивают за убийство – забыла?»

Таня вздрогнула, и внутри у нее похолодело. Прочь, прочь эти мысли! Надо действовать, все время находиться в движении. Чтобы ни секунды не оставалось для дурацких рефлексий!

И она быстро зашагала вдоль рыночных рядов.

Какие покупки планирует сегодня сделать Валера, она не знала, однако один товар он будет приобретать обязательно: сигареты. Куряка он страшный, в неделю высмаливает чуть не два блока. Причем курит одну и ту же марку уже в течение лет восьми – с тех пор, как вернулся из последней загранкомандировки: болгарский «Опал». Татьяна еще постоянно посмеивалась над ним по этому поводу, предлагала хотя бы на «Мальборо» перейти, но отчим утверждал, что в его возрасте менять привычки уже поздно. И жаловался, как тяжело болгарские сигареты найти. Пока он не обнаружил их неиссякаемый источник где-то именно здесь, на вэдээнховском рынке. В какой конкретно палатке, Таня, конечно, не знала, но тут – это точно.

Эти воспоминания с быстротой молнии пролетели в голове Тани, и запасной план тут же конкретизировался, оброс деталями.

Прочесав вдоль и поперек все ряды рынка и поспрашивав в сигаретных лотках, она обнаружила, что заветными болгарскими сигаретами торгуют лишь в одном. На счастье, продавцом в нем оказался мужчина, а не женщина. На несчастье, являлся он «лицом (как писали в газетах) кавказской национальности».

Садовникова подождала, пока очередь перед ларьком рассосется. Подошла, заглянула в окошко и лучезарно сказала:

– Здравствуйте!

– Здравствуй, красавица! – доброжелательно откликнулось ЛКН, то есть лицо кавк. нац. Говорило оно (лицо) практически без акцента и вообще оказалось довольно приятным.

– Какие сигареты хочешь? «Вог», наверное? Или «Вирджиния слим»? У меня дамские сигареты самые дешевые на рынке, имей в виду!

– Мне пачку красного «Мальборо», – попросила Таня.

«Если все будет хорошо, – загадала она, – то выкурю одну, а остальное – отдам отчиму. Хватит ему уже своей болгарщиной травить себя и окружающих».

– Фуф! – откликнулся джигит. – Почему мало берешь?! У меня «Мальборо» – тоже самый дешевый на рынке!

Рассчитавшись за пачку украденными у Владимира Чехова деньгами, Таня начала:

– Вы знаете, я ведь к вам из газеты. «Молодежные вести» называется. А зовут меня Наташа Тимофеева (чем проще сочетание имени и фамилии, тем скорее они забываются, этой шпионской уловке тоже отчим учил). Я пишу репортаж «Один день на рынке». Поэтому я бы хотела поторговать с вами рядом. И побеседовать: кто вы, откуда, как вам здесь живется и работается.

Сначала лицо кавказца приняло настороженное выражение, но к концу Таниного монолога расплылось в улыбке.

На счастье, он не стал кокетничать и осторожничать: «Почему вдруг я?» Не стал отправлять «журналистку» за разрешением в администрацию рынка. Напротив, вскричал:

– Слушай, корреспондентка, я согласен, но зачем торговать?! Давай с тобой в кафе пойдем, закажем шашлык-машлык, шампанское, и я тебе все про рынок расскажу! Книгу напишешь!

Кафе в компании с джигитом никак не входило в Танины планы, и она твердо сказала:

– Нет-нет, кафе потом. Если время останется. А пока я бы очень хотела постоять рядом с вами, помочь, если можно, в торговле и заодно побеседовать.

– Рядом постоять?! Хорошо, красавица! Все, как ты хочешь!

Грузин (или кто он там был) отпер палатку, выглянул на улицу и сделал широкий приглашающий жест:

– Прошу, моя дорогая!

Внутри вкусно пахло невыкуренным табаком и было полутемно.

Не выходя из образа журналистки, Таня стала выспрашивать джигита о житье-бытье, попутно решительно, но вежливо отклоняя его попытки схватить ее за руку или за иную часть тела.

Оказалось, что джигита зовут Азиз, он из Баку. Приехал в Москву уже семь лет назад и все это время торгует здесь, на вэдээнховском рынке.

Время от времени Азиз отвлекался на очередных покупателей. Таня внимательно смотрела на них из окошка. Однако не появлялось ничего похожего на толстую руку отчима, на его круглое лицо.

– О, я тебе такие тайны про рынок могу рассказать, – возбужденно шептал Азиз, – ты на целую газету репортаж напишешь! Давай, Наташа, лавку закроем, в кафе пойдем! Что здесь тебе интересного?

– Нет-нет, давай еще поторгуем, – возражала Татьяна, уклоняясь от настойчивых объятий азербайджанца. От него пахло чесноком и еще чем-то острым, неприятным – наверное, носками. «Нет, долго я здесь не выдержу, – подумала она. – Ну, где же ты, Валера?! Что не приходишь за своими любимыми сигаретами?!»

…Отчим появился только часа через полтора – и как раз в тот удачный момент, когда Азиз в пятый раз предложил ей «выпить шампанского прямо здесь», а она, чтобы отвязался, наконец согласилась. Страшно возбужденный, бакинец убежал. И ровно через минуту в окошке возникло лицо полковника Ходасевича.

Не глядя на Таню, он проговорил:

– Три блока «Опала», пожалуйста.

И тут Садовникова торжествующе произнесла заранее заготовленную фразу:

– Ты знаешь, Валерочка, что за тобой следят?

Когда полковник узрел падчерицу, ни один мускул не дрогнул на его лице, только чуть приподнялась правая бровь.

– Таня? Ты?

– Да, собственной персоной.

– Почему здесь?

– Я же говорю: за тобой следят.

– Да, я заметил, – спокойно молвил Ходасевич.

– Так вот: на самом деле следят за мной.

– С какой стати?

– У меня большие неприятности. Страшные неприятности. Мне надо срочно с тобой поговорить.

Полковник не стал раздумывать даже минуты.

– Я оторвусь от них. Встречаемся через полчаса в ресторане «Роза Востока». Это у входа «Север-три» на ВДНХ – как раз напротив «Рабочего и колхозницы». Проверься, пожалуйста, нет ли «хвоста» за тобой. Как я тебя учил.

И Ходасевич поспешно отошел от палатки, даже не купив свой любимый «Опал».

Таня выждала минуты три – слава богу, Азиз не появлялся, – надвинула на глаза солнцезащитные очки и выскочила из палатки.

* * *

Ресторан «Роза Востока» являл собой заведение с плюшевыми стульями, бархатными портьерами и псевдозолотой отделкой.

Когда Татьяна пришла туда, Валера ее уже ждал.

«Хвоста» за ней, кажется, не было.

Отчим выбрал очень удачное место: лицом к входу и в то же время рядом с кухней. «Можно будет нырнуть туда в случае чего», – подумалось Тане совершенно обыденно. Она поразилась собственной мысли: как быстро она привыкла быть беглецом. Загоняемым зайцем. Животным, на которое идет охота.

Кроме Ходасевича, в противоположном углу ресторана, у окна, сидела компания пожилых кавказцев и с ними две русские сочные матроны.

Таня села напротив отчима. Теперь ее никто не заметит от входа. Ее будет закрывать дорическая колонна (отделанная пластиком под мрамор).

– Я уже сделал заказ, – буркнул Ходасевич. – Тебе, как ты любишь, триста граммов свиного шашлыка и свежевыжатый грейпфрутовый.

– А кофе? – покапризничала Таня.

Она пыталась оттянуть неминуемое: как признаться отчиму во всем, что произошло. От перспективы выговорить слова «я в него стреляла» холодело в груди.

– Кофе закажешь сама, потом, – отрубил полковник. – Ну, давай рассказывай, что ты натворила.

Все, как в третьем классе, когда она разбила окно в учительской.

Только нынче ей придется признаться в убийстве.

Татьяна набрала в легкие воздуха – и выложила Валерочке все.

Лицо отчима, закаменевшее с самого начала рассказа, оставалось непроницаемым до конца. Ни словом, ни жестом он не выразил своего отношения к случившемуся, только в момент, когда она рассказывала о том, как стреляла в мента-садиста Ефимова, болезненно сморщился и страдальчески воскликнул:

– Танечка, ну как же так!..

Когда история была завершена – на описании утра в квартире нового знакомца Владимира Чехова, – полковник проговорил:

– Дело очень серьезное.

– Да я сама знаю! – почти выкрикнула Таня. – Но я не виновата! Разве ты не видишь: меня подставили!

Однако полковник сделал жест: мол, не мешай. Он полуприкрыл глаза и стал шевелить губами: думал, значит.

Татьяна в это время принялась уписывать шашлык. Есть ей вроде бы не хотелось, но, когда принесли мясо, да с жареной картошкой, она прямо-таки набросилась на него. Еще бы: ее последней трапезой был вчерашний ужин в квартире Ходасевича. Как тогда все было мирно и спокойно!

Наконец, после пяти минут молчания, отчим внушительно произнес:

– Сейчас я вывезу тебя из города. Место, где ты будешь скрываться, со мной связать довольно трудно. Даже очень трудно. Ты будешь сидеть там тише воды ниже травы. А я тут пока займусь твоим делом. Посмотрим, что можно сделать по моим каналам. В крайнем случае постараюсь вывезти тебя из страны – однако на это нужно время. А ты – чтоб ни шагу из того дома, куда я тебя привезу. Даже во двор нос нельзя высовывать. Поняла?!

Таня торопливо закивала.

Все-таки чрезвычайно приятно, когда находится мужчина (пусть не любимый, а родственник!), который говорит: «Я возьму на себя все твои проблемы». И начинает думать и действовать за тебя.

Прошло три дня.

Валера поселил ее в дачном поселке километрах в пятидесяти от Москвы.

Отправились они туда сразу после ресторана, на частнике. По пути закупили гору продуктов. Отчим потратил громадную – для него, пенсионера, – сумму в долларах. Таня сказала: «Когда все устаканится, я тебе деньги отдам». Ходасевич сделал решительный отметающий жест.

Все переговоры с хозяевами дома полковник вел из телефона-автомата. А когда заехали к ним за ключами – отчим поднялся в квартиру один.

Особняк был роскошный, но недостроенный. На участке валялись обломки строительных лесов, кирпичи и бадья из-под цемента. В доме были отделаны только огромная гостиная-кухня и пара спален.

Зато в нем оказалось тепло. Из кранов бесперебойно поступала холодная и горячая вода. Действовала газовая плита, микроволновая печь и даже посудомойка. Маленький телевизор ловил пару программ.

– Итак, Татьяна, сей дом есть твое убежище, – сказал отчим на прощание. Таня никогда в жизни не видела его таким озабоченным. – Повторяю: отсюда – ни ногой. Даже во двор не выходи. Шторы наглухо закрыть, на звонки в ворота никому не отвечать. Телефона здесь, слава богу, нет.

– Почему «слава богу»?

– Потому что у тебя не будет искушения нарушить режим молчания. А то знаю я тебя, непоседу.

– Валерочка, на работу мне позвони. Скажи, что меня скосила тяжелейшая болезнь – скажем, вирусная пневмония. Я в инфекционной больнице, делегаций не принимаю и на звонки не отвечаю. Да, и мамуле тоже брякни. Ей скажи, что у меня, наоборот, срочная загранкомандировка.

– Все сделаю, не волнуйся.

– Сколько мне здесь сидеть?

И тут впервые отчим сорвался.

– Сколько надо, столько и будешь сидеть! Ясно?!

Татьяна надула губки. И это вместо того, чтобы ее похвалить, как лихо она сбежала из ментовки.

На прощание отчим с падчерицей все ж таки обнялись.

– Спасибо тебе, Валерочка, за все.

– Я постараюсь разобраться в твоем деле.

…И начались томительные дни домашнего ареста.

В первый вечер Тане все было внове. И витая лестница на второй этаж. И вид с балкона на водохранилище. (Один из запретов Ходасевича она все-таки на две минутки нарушила, на балкон выглянула.) И полностью обставленная спальня на втором этаже – тут даже кровать с балдахином имелась.

На второй день Садовникова начала томиться. В доме нашлось только две зачитанные, заляпанные строительным раствором книжки, да и те из серии «Обожженные зоной»: «Москва бандитская» и «Москва бандитская-2».

«Может, стоит прочитать? – мрачно пошутила сама с собой Татьяна. – Ознакомиться, что ждет меня в будущем? Нравы зоны и все такое…»

И тут поймала себя на мысли, что последнюю фразу произнесла вслух. «Что ж я, как бабка, сама с собой разговариваю!» – разозлилась она и включила прежде ненавистный ей телевизор.

Сейчас у нее имелись дополнительные причины не любить проклятый ящик. Она боялась, что по всем программам будут демонстрировать ее портрет – естественно, с соответствующим закадровым текстом: «За убийство работника милиции разыскивается особо опасная преступница…»

Однако ни в «Дорожном патруле», ни в других криминальных программах о ней не говорилось ни слова.

Сначала Садовникова испытала громадное облегчение, а потом стала размышлять.

«Может, я и не убила вовсе этого садиста Ефимова? Может, просто ранила? О, дай бог, чтобы я его только ранила – причем легко! Или вообще промазала!..»

Она раз за разом прокручивала в памяти все, что с ней случилось в ночь на воскресенье.

«Ясно, что меня подставили. Подбросили в багажник «пежика» героин. Но кто? И зачем? Кому я помешала?»

Она даже составила в уме список врагов. В ее обыденной жизни таковых не было. Во всяком случае – врагов со столь широкими возможностями.

Быть может, это враг из прошлого? Таня припомнила свои приключения годичной и двухлетней давности. Но те враги – кто мертв, кто сел в тюрьму, кто скрывается в эмиграции. И даже если все натворили мерзавцы из прошлого, возникает вопрос: почему они вдруг стали действовать сейчас?

А ведь, кроме героина, с ней в последнее время случались и иные странные события (однако намного более приятные): например, удивительная телеграмма о скачке курса доллара.

Подобную депешу явно мог послать только очень могущественный человек. Приближенный к правительству, Центробанку или банкирской элите.

Затем последовало сообщение об аресте, грозящем ей в особняке, где она собиралась – да не собралась – пить новозеландское вино. Тоже, знаете ли, надо быть весьма информированным чином, чтобы загодя знать, что в особняк нагрянет ОМОН.

Кроме того, врагам потребовалось подобрать ключи к ее квартире, чтобы скрытно туда проникнуть, обследовать, найти «Унесенные ветром»… Проработать книжку, чтобы послать ей шифрованный «мэйл»…

А потом – подложить топаз за подкладку синего пиджака… И в багажник «пежика» следовало забраться, чтобы подкинуть туда наркотик…

В особняке нашлась старая тетрадка с какими-то строительными расчетами и плотницкий карандаш.

Татьяна вырвала оттуда жеваный листок и написала первый вывод:

«Против меня (а может, за меня?) действует некто могущественный и очень информированный. Вдобавок этот кто-то умеет незаметно проникать в квартиры и автомобили».

– Но кто это может быть? – вслух произнесла она.

К исходу вторых суток Таня уже вовсю разговаривала сама с собой и перестала этого стесняться. Все равно никто не видит и не слышит!

Она прошлась по огромной кухне-гостиной, налила себе кофе и стала думать-вспоминать дальше.

Все-таки… Что-то странное было в тех ментах, что задержали ее с героином. Нет, майор и сержант, которые были в форме и с гаишными бляхами, – как раз самые типичные. Странность крылась в тех, что в штатском. Тех, кто допрашивал ее и пытал.

В них явно наличествовала некая неестественность. Но какая? Вроде бы хоть и в штатском, но менты как менты. Твердые, жесткие, злые… Но тем не менее что-то в них было… этакое… Но что?..

А потом: почему ей все-таки удалось сбежать?

Садовникова стала вспоминать. Вот она вылетела из окна второго этажа. Выскочила со двора ОВД. Этого, конечно, никто ожидать не мог. Она ловко и эффектно оставила милиционеров с носом. И ничего странного, что погоня за ней началась не сразу – менты просто опешили.

Но дальше – еще невероятней. Вот она пробежала по гаражному проезду. Вслед ей стреляли. А потом…

Она перепрыгнула бетонную стену и понеслась по темной березовой роще. Казалось бы – чего проще для служителей закона: добежал до той же стены – и пали ей вслед. Или – перепрыгни и несись следом. Однако погоня прекратилась.

До сегодняшнего дня она думала, что дело в ментовской лени. Но ведь ситуация совсем не такая, чтобы лениться: стрельба в ОВД, убийство (или ранение) милиционера, побег подозреваемого из-под стражи… А если служители закона решили зайти с тыла – тоже как-то нескладно. Единственная ментовская машина – всего одна! – неторопливо поехавшая в обход, совсем не вяжется с тяжестью Таниных преступлений.

А потом… Этот Володя… Как-то уж очень вовремя он появился… Будто специально, чтобы вывезти ее из-под огня…

Татьяна потрясла головой. Проговорила вслух:

– Бр-р!.. Кажется, это уже паранойя!..

Но тем не менее…

Володя вывез ее из опасного района. Он дал ей приют. Он не взял ни копейки за подвоз – и не стал приставать к Татьяне в своей квартире. Только один разок обнять попытался… Хотя она ему явно понравилась… И он не воспользовался ее беспомощностью, когда она вдруг вырубилась за кухонным столом. Наоборот, заботливо перенес на диван и укрыл пледом.

Какой-то чересчур уж бескорыстный рыцарь получается.

И потом: почему она столь стремительно тогда выключилась? Засыпает Таня обычно подолгу. А уж в ту ночь, после стольких приключений, после лошадиных доз выброшенного в кровь адреналина, она даже по законам физиологии должна была бодрствовать минимум сутки. Но ведь – уснула!

– Может, этот Чехов сотворил со мной то же, что я сделала с ним? – вслух спросила Таня. Стены огромной комнаты отозвались: «…им …им». – Может, подсыпал мне в кофе что-то седативное?

Но, черт возьми, зачем ему это понадобилось? Он совершенно никак не воспользовался ее беспомощным положением. Ничего не выгадал от того, что она вырубилась!

Наоборот – утром он дал ей уйти, да еще и похитить из бумажника триста целковых!

…Сломав голову и так и не ответив на свои сто тысяч «почему?», Татьяна написала на листке крупными буквами:

СТРАННО ЭТО ВСЕ…

А потом решила: утро вечера мудренее – и отправилась почивать в спальню на втором этаже.

Заснула она неожиданно легко.

А утром, когда солнце уже пробивалось сквозь щель в плотных шторах, на границе яви и забытья ей вдруг явилась разгадка. Возникла она из двух удивительных фактов. Оба были связаны с запахами.

Во-первых, от пытавших ее ментов пахло дорогим парфюмом.

И второе: в машине Володи стоял запах кофе.

Эти два разрозненных факта стали теми кирпичиками, которых недоставало в здании разгадки. И теперь оно (здание) – или она, разгадка, – построилось само собой.

Разгадка показалась ей стройной, но столь странной и необычной, что Татьяна даже подскочила в кровати.

И в тот самый миг вдруг раздалась трель домофона.

На секунду Таня замерла, а потом бросилась к окну. Чуть отодвинула портьеру.

Со второго этажа особняка была прекрасно видна площадка перед въездом во двор и калитка.

Татьяна не поверила своим глазам. Сердце заколотилось быстро-быстро.

На площадке перед воротами стоял ее милый, верный «пежик».

А в домофон звонил не кто иной, как ее ночной спаситель Володя Чехов.

Глава 4

Таня открыла ему калитку.

Открыла – потому что Володя идеально вписывался в только что осенившую ее версию происходящего. Присутствие Чехова – тогда, на ночной улице, а также здесь и сейчас – многое объясняло.

А если, черт возьми, она ошибается?

Однако Татьяна все равно отворила ему. («Опять он видит меня не в лучшей форме: ненакрашенную, только что со сна».)

Распахнула дверь и с ходу, не дав опомниться, обрушилась:

– Кто тебе разрешил взять мой «Пежо»?!

А второе, что сказала:

– Я поняла, зачем ты приехал.

* * *

Они с Владимиром Чеховым («Кстати, а настоящая ли это фамилия?») мирно пили кофе в столовой недостроенного особняка. Он рассказывал ей, что на самом деле стояло за ее приключениями, а она скептически улыбалась:

– Кстати, почти ничего нового ты мне не открыл. Я и без тебя обо всем – ну, или почти обо всем – догадалась сама.

– Интересно, как это тебя осенило? – прищурился он.

– По деталям, – ответила она. – По многим деталям.

– Например?

– Например, в твоей машине пахло свежезаваренным кофе. Откуда этот запах мог взяться, если ты просто проезжал мимо? И у меня создалось впечатление, что ты сидел в своем лимузине, попивал кофеек и ждал, когда придет пора тебе выйти на сцену.

– Ну да, пил «робусту» и отдавал указания, – усмехнулся Чехов.

– Ага, тем уродам, которые меня пытали в ментовке. Кстати, они себя тоже выдали – запахами . Я, правда, это поняла много позже, уже здесь. От них пахло хорошим фирменным одеколоном. От простых милиционеров несет иным…

…Когда Чехов вошел в особняк, первым делом он протянул Тане отпечатанную на бланке бумагу. Пояснил:

– Я вообще-то совершаю должностное преступление, знакомя тебя с этим документом. Но я люблю играть в открытую. Во всяком случае, со своими людьми.

Документ выглядел устрашающе. Он начинался с шапки:

Главное разведывательное управление Генерального штаба Министерства обороны Российской Федерации

Отдел специальных операций

Ниже, в правом углу, шло:

Совершенно секретно – особой важности

А еще ниже, по центру:

Операция «Коршун». Предварительные итоги

Таня быстро пробежала глазами преамбулу – тяжеловесные военно-бюрократические конструкции:

«Целью операции «Коршун» являлось обнаружение среди гражданских лиц кадров, подходящих по своим моральным, интеллектуальным и волевым качествам для последующей вербовки их в ряды ОСО… Методом операции «Коршун» были полевые испытания без предварительного оповещения испытуемых…»

Дальше было поинтересней:

«Объект № 1 (далее следовали тщательно замазанные черной ручкой имя и фамилия). Получил 06.10.1999 г. с курьерской почтой карту местности. Однако, несмотря на недвусмысленные указания, содержащиеся в карте, никаких действий не предпринял. Вывод: нелюбопытен, неинициативен, недостаточно интеллектуален и амбициозен. Из дальнейшей программы исключен…

Объект № 2 (снова имя-фамилия замазаны). Получил предупреждение о возможном задержании. Применялась криптограмма низкого уровня сложности. Однако объект своих планов не изменил. Был задержан сотрудниками ОСО под видом работников милиции и допрошен. Поведение объекта во время допроса оказалось неадекватным, аффективным, возникли опасения за здоровье кандидатуры, и куратор принял решение эксперимент досрочно прекратить. Вывод однозначен: не интеллектуален, неустойчив, чрезмерно эмоционален. Признан стопроцентно негодным…»

Татьяна читала в высшей степени интересную бумагу дальше:

«Объект номер три… Объект номер четыре… Номер шесть…

Ничего не предпринял…

Неправильно трактовал сообщения…

Потерял сто тысяч долларов на ценных бумагах…

Пытался покончить с собой во время допроса…»

А вот и самое интересное:

«Объект № 7 (здесь личные данные не замазаны, напротив, напечатаны черным по белому: Садовникова Татьяна Валерьевна, 1974 г.р., образование высшее). Попала в поле зрения проводящих операцию «Коршун» ввиду высоких интеллектуальных кондиций, презентабельной внешности, а также отменных физических данных. Свободно изъясняется на английском и французском языках. Хорошее здоровье, занимается спортом: теннис, горные лыжи, к.м.с. по парашютному спорту (более 400 прыжков с парашютом). Отчим, Ходасевич В.П., является полковником резерва СВР.

В ходе закрытых полевых испытаний САДОВНИКОВА проявила себя с положительной стороны…»

А дальше описывались Танины загадочные приключения последнего времени – и шла разгадка всех перипетий.

«САДОВНИКОВА оперативно и адекватно отреагировала на задание первого уровня (телеграмму о падении валютного курса). Ей удалось заработать более 5000 американских долларов, которые она потратила на личные нужды…

САДОВНИКОВОЙ удалось избежать ареста в результате самостоятельной расшифровки второго послания…

САДОВНИКОВА быстро и правильно действовала после получения третьего послания…

…В ходе задержания сотрудниками МВД вела себя предсказуемо. Во время допроса, проводимого агентами ОСО (под видомработников милиции), повела себя нестандартно. Ей удалось организовать вооруженное сопротивление и, проявив смекалку и мужество, совершить побег из хорошо охраняемого помещения: САДОВНИКОВА вывела из строя двоих наших агентов, а в дальнейшем, разбив окно и выпрыгнув со второго этажа здания ОВД, ушла от преследования сотрудников милиции…

САДОВНИКОВА проявила находчивость для того, чтобы выйти на контакт с отчимом (Ходасевичем В.Е., полковником резерва СВР). С его помощью была вывезена из города и в настоящее время скрывается…

В ходе закрытых полевых испытаний САДОВНИКОВА проявила отличную реакцию, мужество, смелость и интеллект. К числу недостатков может быть причислено недостаточное использование ею женского обаяния. Объект ни разу не прибегнул для своего спасения к попытке манипулирования противниками посредством соблазнения. Однако данный недостаток при соответствующей тренировке может быть устранен. Общий вывод: САДОВНИКОВА способна справиться с задачами оперативной работы в составе ОСО…»

…После того как Таня жадно прочла документ, первой ее мыслью было: она никого не убила! И ее охватила настоящая эйфория. Ей не надо больше прятаться, скрываться, убегать! Она свободна! Свободна! Свободна!

Но ей удалось скрыть свою радость и гневно спросить Чехова:

– Кто же, интересно, дал вам право проводить над живыми людьми такие эксперименты?

Володя обезоруживающе развел руками:

– Никто. А ты что, в суд на нас собираешься подать?

– А почему бы и нет! Вы мне, можно сказать, нанесли огромный материальный и моральный вред!

– Подавай, – усмехнулся Чехов. – Но учти: ни меня лично, ни эту бумагу ты, если вдруг начнешь с нами конфронтацию, никогда больше не увидишь. Станешь нас искать – не найдешь. А никаких доказательств у тебя нет и быть не может. Любой прокурор, когда ты ему про все случившееся расскажешь, тебя в психдиспансер за справкой отправит.

Таня секунду подумала и поняла: а ведь он, черт возьми, прав. И ей остается только смириться.

Пока смириться.

– У меня к тебе несколько вопросов, – сказала она.

– Хоть двадцать! – воскликнул гость.

– Как ты нашел меня здесь? Тебе помог Валерочка?

– Валерочка?

– Полковник Ходасевич, мой отчим.

– Да бог с тобой! Чтобы старый разведчик Ходасевич кого-то сдал!.. Тем более свою любимую падчерицу. Нет, у нас другие методы.

– Охотно верю, что Валерий Петрович меня не выдал… А он вообще знает о происходящем?

– Не знал и не знает. И, я надеюсь, ничего не будет знать.

– А как я ему объясню, что происходит?

– Мы с тобой выработаем и согласуем версию. А потом ты в разговоре с Ходасевичем ее озвучишь.

– Валерочку на мякине не проведешь.

– А это будет твоим первым заданием: провести собственного отчима.

Татьяна сделала вид, что пропустила мимо ушей слова о «первом задании», и сказала:

– Вопрос номер два: значит, патроны, которыми я стреляла в того мента, Ефимова, были холостыми?

Чехов кивнул.

– А те, которыми в меня шмаляли на улице? – требовательно спросила она. – После того как я сбежала из ментовки?

– К сожалению, все под контролем держать невозможно, – развел руками гость.

– Невозможно?! Значит, они могли меня убить?! Да вы понимаете, что творите?!

– Извини, – кротко улыбнулся Володя. – Но ты сама виновата: оказалась слишком шустрой. Все отделение на уши поставила. Однако оцени: я очень быстро остановил тех ретивых ментов из ОВД, которые организовали за тобой погоню.

– Мерзавец! – буркнула Татьяна.

– Согласись, в ту ночь я весьма грамотно вывез тебя из-под огня.

– Спасибо и на том, конечно, – саркастически молвила Садовникова. – Ладно, еще один вопрос: что ты подсыпал мне у себя на кухне?

– Примерно то же, что и ты мне. Безобидное снотворное.

– Зачем?

– Тебе надо было немного отдохнуть. К сожалению, расслабляться после столь мощных стрессов ты без медикаментозной помощи пока еще не умеешь. Но, я тебя уверяю, научишься.

– А ты уверен, что я захочу учиться?

– Конечно.

Татьяна прищурилась.

– Зачем мне это надо?

– Потому что ты будешь работать на нас.

– На вас – на этот самый ОСО?

– Да, на самую эффективную и закрытую спецслужбу нашего Отечества. ОСО ГРУ – это, если выражаться сегодняшним языком, очень круто.

– Почему ты думаешь, что я соглашусь?

– Я надеюсь , что ты согласишься.

– А почему я должна?

– А скажи, какие у тебя альтернативы?

– Как это – какие? Спокойная жизнь. Работа. Карьера.

– Да? – скислился Чехов. – И ты будешь вести постную, пресную жизнь офисной крысы: работа – дом – работа? На пикники будешь с друзьями ездить по выходным? Вечно деньги экономить? Продавать своего «пежика», копить на машину побольше, на редкие загранпоездки? На участок с домом?..

– Что в этом плохого?

– А то, что ты, Таня, по натуре авантюристка. А при этом корпишь в офисе. И самые большие твои авантюры – прыжки с парашютом. Ну, может, еще дайвинг освоишь. Или будешь стрит-рэйсингом заниматься…

– А что ты предлагаешь взамен? Стрельбу по движущейся мишени мне в спину?

– Ой, перестань, – поморщился Чехов. – То был лишь эпизод. Несчастный случай. Просто потому, что менты – идиоты. И с нашими ментами ты никогда больше в своей жизни дел иметь не будешь.

– А с полицией других стран?

– Тоже нет. Я тебе обещаю. Кстати! Оцени. Я опять играю в открытую. Ведь для того, чтобы завербовать, я бы мог тебя шантажировать.

– Шантажировать – чем?

– Как это – чем? До сегодняшнего дня ты думала, что убила – или серьезно ранила – милиционера. Я ведь мог тебе не рассказывать правды. Наоборот, сказал бы: «Итак, милочка, ты застрелила служителя закона при исполнении. Я готов вытащить тебя из переделки и снять все обвинения. А взамен ты должна работать на нас».

– Ох, какой же ты благородный!.. – саркастически проговорила Таня.

– Просто практика показывает, что шантаж для вербовки – не самый лучший метод…

– Да?

– Ну конечно. Агент, в основе мотивации которого – страх, действует хуже и более склонен к предательству, чем тот, кто совершает свободный и осознанный выбор.