Текст книги "Во имя любви"

Глава 1

Кале, Франция, январь 1828 года

В унылые предрассветные часы, знаменующие окончание ночи, огарок свечи тускло освещал убогую комнату захолустной гостиницы. Ветер, громыхавший плохо подогнанными рамами, приносил с моря скрип пришвартованных в гавани кораблей и зловоние протухшей рыбы. А лежавший на узкой кровати задыхавшийся человек судорожно хватал ртом воздух.

Кэмден Ротермер, герцог Седжмур, со вздохом наклонился, чтобы взбить подушки под головой своего умирающего друга. Когда Кэм опустился на стул рядом с кроватью, Питер Торн открыл глаза. Хоти они с Питером почти не общались на протяжении многих лет, Кэм знал о многочисленных неудачах друга. Торны славились разгульным образом жизни, так что старший сын и наследник, проигравший все свое состояние, был далеко не худшим представителем этого семейства.

Кэм прибыл в Кале несколько часов назад и сразу же приехал сюда. Застав у друга доктора, он расспросил его о состоянии больного, и утомленный французский медик не стал лгать и выложил все начистоту.

Сначала Питер пребывал в состоянии, близком к бессознательному, но сейчас взгляд его казался вполне осмысленным. Лицо больного было ужасно изможденным – глаза же глубоко провалились в темные глазницы, – и Кэму казалось, будто он видел перед собой не человека, а скелет.

– Ты… приехал, – с трудом произнес умирающий – и зашелся в надрывном кашле.

Герцог поспешно подал другу воды в щербатой чашке. Торн приподнялся, сделал глоток и снова откинулся на подушки.

– Конечно, я приехал. – Боль и гнев сдавили грудь Кэма. Питер был его другом по детским играм, а потом частенько составлял ему компанию во всевозможных университетских проказах. Будучи ровесником Кэмдена, он в свои тридцать пять был еще слишком молод, чтобы умереть.

– Я не был в этом уверен, – пробормотал Питер и снова закашлялся.

– Но мы ведь всегда были друзьями… – заметил Кэмден.

– Да, с детства, – прошептал в ответ Питер. – Хотя сегодня ты пожелаешь, чтобы я побыстрее отправился к дьяволу.

– Нет, никогда, – решительно заявил Кэм.

– Не… зарекайся. – Питер закрыл глаза, и герцогу на мгновение показалось, что друг провалился в сон. Доктор сказал, что конец близок и, скорее всего, наступит грядущей ночью. Увы, при виде бескровного и заострившегося лица больного сомневаться в таком вердикте не приходилось.

Подумав об этом, Кэм горестно вздохнул. Он никогда не был религиозен, но сейчас стал невольно шептать молитву. Он молил Всевышнего о быстром конце для своего друга.

– Мне нужна твоя помощь, – прохрипел Питер, и его пальцы, сейчас походившие на паучьи лапы, судорожно вцепились в натянутое до подбородка ветхое одеяло.

Если бы Кэм считал, что это хоть как-то поможет Питеру, он тотчас же перевез бы его в лучшую гостиницу города. Но даже без предупреждения доктора было ясно, что часы друга сочтены. И попытка перевезти его в другое место лишь доставила бы ему лишние страдания.

– Я о Пен… – задыхаясь, добавил Питер.

Кэмден невольно вздрогнул; у него тотчас же возникло ощущение, что он знал, о чем пойдет речь.

– О твоей сестре? – переспросил он осторожно.

– Конечно, о моей проклятой сестре, – в раздражении ответил Питер и в очередной раз закашлялся.

Просунув руку под спину друга, Кэмден поддерживал его во время приступа. Потом тихо сказал:

– Доктор оставил настойку опия.

– Нет-нет, я не хочу спать. – Питер сделал вдох и поморщился; было очевидно, что он ужасно страдал. – Скоро высплюсь вдоволь, – добавил он хриплым шепотом. Немного помолчав, он сообщил: – Пен в беде, и ей нужна помощь. – Питер нащупал руку друга и сжал ее с удивительной для его состояния силой. Но пальцы были невероятно холодны – словно жизнь уже покинула его тело.

Кэмден насторожился. Он не видел Пен целых девять лет – не видел с того самого дня, когда она отклонила его предложение. Единственное предложение, как оказалось впоследствии. «Что ж, если эта девица в беде, то, очевидно, она этого заслуживает» – промелькнуло в голове у герцога.

– Уверен, что она попадала в переделки и раньше, – сказал он, пожав плечами.

Пенелопе Торн так и не представилась возможность блеснуть в обществе, и она, присоединившись к своей эксцентричной тетке, отправилась на континент, где и оставалась долгие годы. Пен не вернулась в Англию даже после того, как пять лет назад ее родители погибли – их экипаж попал в катастрофу. Кажется, в это время она находилась в Греции.

Кэмден с огромной неохотой признавал, что отказ Пенелопы сильно подорвал его уверенность в себе. Подорвал настолько, что он только сейчас вновь всерьез задумался о браке. Жена была ему необходима, чтобы восстановить репутацию семьи, и недавно он наконец-то нашел подходящую невесту. Причем эта женщина совершенно не походила на озорную подругу его детства – и слава Богу.

Судя по изредка доходившим слухам Пенелопа превратилась в весьма странную особу. В свете рассказывали о ее приключениях в постели итальянского графа с сомнительной репутацией, а также о любовной связи с каким-то греческим повстанцем. Поговаривали, будто Гойя нарушил свое уединение, дабы нарисовать портрет Пенелопы как в одежде, так и без оной – наподобие его знаменитой картины «Маха обнаженная». Более того, некоторые утверждали, что она провела целую неделю в гареме султана в Константинополе.

Кроме того, Пенелопа опубликовала четыре тома воспоминаний о своих путешествиях, которые Кэмден зачитал до дыр, хотя ни за что не признался бы в этом публично.

Питер еще крепче сжал руку друга, и теперь, когда он вновь заговорил, во взгляде его было неподдельное отчаяние.

– В октябре умерла леди Брэдфорд, и с тех пор Пенелопу преследовали несчастья. Пен сейчас направляется в Париж, где у нас с ней была назначена встреча, и она совсем одна в этом опасном путешествии.

Кэму хотелось сказать, что так ей и надо, но все же он прикусил язык – ведь все считали его на редкость уравновешенным человеком. И действительно, последний раз он вышел из себя, когда Пен его отвергла. Что же касается Пенелопы… Что ж, потеряв компаньонку, она наверняка смогла бы найти ей замену.

– Питер, я… – Кэм умолк, не зная, что сказать другу. Разумеется, он догадывался, что тот хотел попросить его спасти сестру. И мог ли он после стольких лет дружбы ответить Питеру отказом?

Словно почувствовав настроение друга, Питер снова заговорил, на сей раз очень быстро; возможно, он понял, что жить ему оставалось уже совсем немного.

– Последнее письмо Пен прислала из Рима. Она писала, что у нее закончились деньги. Это было месяц назад, и одному Богу известно, что случилось с ней после этого.

– Но что могу сделать я? – спросил Кэмден.

– Найти ее. Привезти назад в Англию. Убедиться в том, что она – в безопасности. – Питер смотрел на друга все с тем же отчаянием в глазах, и Кэмден почувствовал, что, возможно, не сумеет отказать ему. – Элиас будет занят наследством, а на Гарри нет никакой надежды, даже если бы кому-то удалось отвадить его от борделей.

Молча поднявшись со стула, Кэмден принялся мерить шагами крохотную комнатку. Наконец, взглянув на друга, проворчал:

– Черт возьми, Питер, я ведь не имею власти над твоей сестрой. Она меня не послушает.

– Послушает. Ты всегда ей нравился.

Только не в последнюю их встречу.

– Не могу же я увезти ее силой, – проворчал герцог.

Дрожа всем телом, Питер приподнялся на подушках. Его карие глаза – точно такие же, как у сестры, – ярко горели на пепельно-сером лице, так что, казалось, вся его жизнь сосредоточилась сейчас во взгляде.

– Увезешь, если придется. Я не хочу, чтобы моя сестра таскалась по Европе. Не хочу, чтобы всякие невежественные свиньи обзывали ее шлюхой.

«Проклятье!» – мысленно воскликнул Кэмден. А Питер, не сводя с него пылающего взгляда, продолжал:

– Нет на свете человека, которому я доверял бы больше, чем тебе, Кэм. Если ты когда-нибудь считал меня своим другом, если ты испытывал хоть мимолетную симпатию к моей сестре, – привези ее домой.

Мимолетную симпатию к его сестре? В том-то и состояла проблема… Пока Пенелопа не начала говорить с ним как с высокомерным лакеем, она очень ему нравилась, а вот потом…

Остановившись у окна, Кэм смотрел на бушевавшую за стеклом непогоду. В серое небо над гаванью упирался бесконечный лес мачт… «Наверное, в такие вот ночи и заключаются сделки с дьяволом», – со вздохом подумал Кэм. Только вот в данном случае – он был абсолютно в этом уверен – дьяволом являлась одна очень хорошо известная ему женщина…

Повернув голову, Кэмден увидел собственное отражение в зеркале. Казалось, что он выглядел… как обычно. Был спокоен, уверен в себе и холоден – привычка скрывать свои истинные чувства стала его второй натурой. Но на самом деле в душе его сейчас бушевала буря. Буря, вызванная… той самой женщиной.

В мутном зеркале отражалось также и лицо наблюдающего за ним Питера, стойко переносившего страдания последних часов жизни. Ну как он, Кэм, мог ему отказать?.. Хотя конечно же было совершенно ясно: все его попытки вернуть Пен домой ни к чему не приведут. Разумеется, она поступит по собственному усмотрению – вопреки всем просьбам умиравшего брата и увещеваниям друга детства. Но все-таки…

Расправив плечи, Кэмден медленно развернулся и, пристально посмотрев на друга, проговорил:

– Конечно, я сделаю это, Питер. Не сомневайся.

Этот его ответ был встречен слабым подобием некогда ослепительной улыбки. Торны славились своей красотой, и на какое-то мгновение перед Кэмденом вновь предстал распутный приятель его юности, с легкостью покорявший женские сердца.

– Да благословит тебя Господь, Кэм, – прохрипел умиравший.

Хотя, по мнению Кэмдена, правильнее было бы сказать: да поможет тебе Господь.

Глава 2

Валле д’Аоста, Италия, февраль 1828 года

За девять лет путешествий Пенелопа Торн не раз попадала в различные переделки, но ни одна из них не могла бы сравниться с той, в которой она оказалась здесь, в грязном и душном зале крохотной гостиницы в итальянских Альпах.

Пытаясь унять дрожь в руках, Пен подняла пистолет и сделала вид, будто такие вот встречи с кучкой бандитов – самое для нее обычное дело. Внутренний голос подсказывал: если она покажет свой страх, то, скорее всего, подвергнется насилию, а потом, возможно, и умрет.

А негодяи, пожиравшие ее плотоядными взглядами, были веселы и пьяны, поэтому, как казалось, абсолютно ничего не боялись.

– Первый, кто осмелится приблизиться, получит пулю в лоб, – на беглом итальянском заявила Пенелопа.

К сожалению, жители этой Богом забытой деревни говорили на каком-то странном языке; их речь мало напоминала мелодичный тосканский диалект, которому Пенелопа обучилась в салонах Флоренции.

Пен мысленно проклинала собственное невезение и ненастье, вынудившее ее задержаться в этой деревушке. Позади нее служанка и кучер боязливо жались к стене, а хозяина гостиницы нигде не было видно. Возможно, он был заодно с этими негодяями, ибо выглядел он столь же отталкивающе, как и они.

Тут один из мерзавцев – лицо его было украшено пышными усами – шагнул к Пенелопе и быстро-быстро заговорил, но в потоке непонятных слов Пен уловила лишь слова «одна» и «пуля». Но все же она не опустила руки несмотря на сковывавший ее страх, Пен заявила:

– Даже одна пуля может убить.

Криво усмехнувшись, негодяй сделал еще один шаг вперед. Пенелопа взвела курок, и щелчок этот показался невероятно громким в воцарившейся тишине.

Но усач, казалось, нисколько не испугался. Он сделал еще несколько шагов и теперь подошел настолько близко, что Пенелопа уже чувствовала его зловонное дыхание. Пен едва сдерживалась, чтобы не сделать шаг назад. А между тем остальные мерзавцы двинулись за своим предводителем. Он глянул на них и что-то сказал. Все тотчас же рассмеялись, и от этого смеха по спине пробежал холодок.

– Я вас предупредила, – сказала она, глядя прямо в поросячьи глазки негодяя.

В следующее мгновение Пен нажала на спусковой крючок, и прогремел выстрел. В ушах у Пенелопы зазвенело, а в носу защипало от резкого запаха пороха.

– Porca miseria…[1]1
  Porca miseria (итал.) – черт побери. Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть] – Негодяй пошатнулся и, сделав шаг назад, рухнул на пол в сторону толпы, которая загудела, подобно рассерженному океану. На лбу у него образовалось кровавое пятно, а в глазах, прежде чем они закатились, промелькнуло удивление.

«Святые небеса, он мертв!» – мысленно воскликнула Пенелопа и тотчас почувствовала, как к горлу ее подкатывает тошнота. За свои двадцать восемь лет ей еще ни разу не приходилось убивать. Прежде чем зловещая толпа снова двинулась на нее, она сунула дрожащую руку в карман, чтобы достать второй пистолет. И тут же, ощутив у себя за спиной чье-то присутствие, Пен поняла, что кучер Джузеппе наконец-то проявил некое подобие мужества. Лучше бы он прихватил с собой ружье! Но, увы, ружье осталось в экипаже, так что теперь в его распоряжении были только кулаки.

Глаза негодяев засверкали от ярости, и Пен еще крепче сжала в руке пистолет; рука ее вдруг стала на удивление твердой.

Внезапно кто-то схватил ее за грудь, и еще чья-то рука ударила ее под ребра. Пенелопу охватил ужас. У нее оставалась всего одна пуля, но пришло ли время ее использовать?

В этот момент Джузеппе схватился с кем-то из нападавших, но Пен не могла прийти ему на помощь – ведь она не могла помочь даже себе самой. Судорожно хватая ртом воздух и отбиваясь от цепких рук, Пенелопа вскинула пистолет – и в тот же миг прогрохотал выстрел. «Но как же так?!» – изумилась Пен. Ведь пистолет оставался холодным в ее руке, и, следовательно, это не она спустила курок…

На несколько секунд, показавшихся вечностью, воцарилась тишина, а затем прогремел еще один выстрел, после чего раздался громкий голос:

– Отойдите от нее!

Неужели Кэм?! Даже спустя девять лет этот густой баритон оставался хорошо знакомым и родным.

Нападавшие же, насупившись, расступились, образовав проход, ведущий к двери, где, очевидно, и стоял спаситель Пенелопы. Прошло еще несколько секунд, и она увидела высокого мужчину в элегантном плаще с капюшоном и в бобровой шапке. В руках Кэм сжимал два пистолета, за его плечом виднелось ружье, а у бедра висела сабля. Шапка его и плечи были слегка припорошены снегом.

– Убирайтесь отсюда и больше не возвращайтесь, – сказал Кэмден, окинув взглядом негодяев. – Эта леди находится под моей защитой.

Итальянский герцога был так же хорош, как и итальянский Пенелопы, и на сей раз головорезы все прекрасно поняли. Впрочем, один из них задержался и начал что-то громко объяснять, указывая на убитого. Но Кэм вновь вскинул пистолет, и итальянец, подхватив труп, поспешил за своими приятелями.

Пенелопа протянула к Джузеппе дрожавшую руку, но к ужасу Пен, рука ее внезапно оказалась в ладони Кэма. И даже сквозь кожаную перчатку она ощущала исходивший от него жар. Но как же случилось, что спустя столько лет он все еще производил на нее подобное впечатление?

– Я в порядке, – пробормотала Пен, борясь с подступавшей к горлу тошнотой.

– Это видно. – Кэм еще крепче сжал руку девушки.

Судорожно сглотнув – все кружилось у нее перед глазами, – она тихо сказала:

– Просто я… Я никогда прежде не убивала.

– Не стоит взывать к моей жалости, – проворчал Кэмден, и стало очевидно, что он гневался.

– Ты на меня злишься? – спросила Пенелопа в замешательстве.

– Даже не представляешь, насколько. – Кэм помолчал и добавил: – Мне ужасно хочется перекинуть тебя через колено и хорошенько отшлепать.

– Но почему? Не понимаю… – проговорила Пенелопа так тихо, что едва услышала собственный голос. И тут вдруг все вокруг нее стало стремительно вращаться, и она со вздохом закрыла глаза.

В следующее мгновение, почувствовав, как Кэм подхватил ее на руки, Пенелопа попыталась вырваться, – но тут же погрузилась во мрак.

– Заберите. – Удерживая на руках Пенелопу, герцог сунул пистолеты кучеру, стоявшему в нескольких шагах от него, затем взглянул в лицо красавицы, покоившейся у него на руках. Да-да, совершенно неприметная худенькая девочка превратилась в потрясающую красавицу – именно из-за таких когда-то развязывались войны.

Впрочем, Кэм прекрасно помнил, какое беспокойство поселилось в его душе, когда девять лет назад он внезапно обнаружил, что хорошо знакомая ему девочка превратилась в изумительную красавицу. И вот сейчас он сжимал ее в объятиях – такую изящную, теплую и податливую. Кэма дразнил и будоражил исходивший от нее цветочный аромат… с примесью запаха пороха.

Иссиня-черные локоны рассыпались по плечам Пенелопы, и Кэмден едва не задохнулся от ярости, вспомнив, как окружившие Пен смрадные негодяи лапали ее своими грязными руками. Будь у него побольше пуль и несколько надежных людей за спиной, одним убитым они бы не отделались.

– Приведите хозяина, – обратился Кэмден к молоденькой служанке.

Глаза девушки округлились, и она, поспешно присев в реверансе, выбежала из зала.

Пен зашевелилась, когда Кэмден уложил ее на деревянную скамью у окна с закрытыми ставнями. Глядя на нее, он испытывал самые противоречивые чувства. Во-первых, конечно же облегчение – к счастью, он приехал очень вовремя. И в то же время он ужасно злился – из-за того, что пришлось сюда приехать. Кроме того… Проклятье, он испытывал к Пен физическое влечение.

Невольно вздохнув, герцог наклонился, чтобы проверить, не ранена ли она. На шее и на плечах виднелись царапины, но в остальном… Судя по всему, она была в порядке. Сердце Кэмдена болезненно сжалось при мысли о том, что могло бы произойти, не подоспей он вовремя.

Черные как смоль ресницы дрогнули, но Пенелопа не очнулась. «Как странно… – промелькнуло у Кэмдена. – Странно, что даже сейчас, столько лет спустя, она по-прежнему выглядит невинной…»

Герцог задержал взгляд на чуть приоткрытых губах – и вновь он почувствовал что-то очень похожее на возбуждение. Поправляя разорванный лиф ее платья, он старался не обращать внимания на атласную кожу под кружевной сорочкой. Проклятье! Неужели он воспринимал Пенелопу Торн как желанную женщину, а не тягостную обязанность, от которой следовало поскорее избавиться?

Тут Пен снова зашевелилась, а потом вдруг спросила:

– Достаточно увидел?

Герцог Седжмур славился уверенностью в себе; еще никому не удавалось заставить его покраснеть. Но сейчас, внезапно почувствовав, что краснеет, он пробормотал:

– Похоже, никаких серьезных повреждений нет. – Кэм откинул полу своего плаща и положил на стоявший рядом стол саблю и ружье – в отличие от Пен, он был вполне готов к визиту в этот оплот беззакония.

– Во всяком случае, с моей грудью все в порядке. – Схватившись за лиф платья, Пенелопа попыталась приподняться.

Кэму ужасно хотелось съязвить в ответ, но он сдержался. В конце концов, он ведь действительно на нее таращился…

– Пен, но что привело тебя в эту вонючую дыру? – пробормотал герцог.

Она откинула с лица черную прядь и с вызовом в голосе ответила:

– Непогода, конечно же. Я знаю, что ты выбрался бы даже из лавины, не помяв при этом галстука, но мы-то, простые смертные, вынуждены в таких случаях искать хоть какой-то кров. Снегопад занес все дороги, – неужели не заметил?

«Она, должно быть, лишилась рассудка, если решила путешествовать по горам в феврале», – подумал Кэмден. Но он не успел сказать об этом Пенелопе, так как в этот момент в дверях появился хозяин гостиницы с подносом в руках.

– Mi dispiace, mi dispiace…[2]2
  Mi dispiace (итал.) – мне очень жаль.


[Закрыть] – Итальянец пустился в пространные объяснения, из которых следовало, что негодяи заперли его в погребе.

Бросив взгляд на поднос, Кэм с удовлетворением кивнул, заметив бутылку бренди и два стакана, – ему сейчас просто необходимо было выпить. Когда же хозяин сообщил, что уже нанял нескольких крепких односельчан для охраны гостиницы, герцог сказал, что снимет здесь комнату, после чего дал понять, что разговор окончен.

Во время этой беседы Пенелопа упорно хранила молчание. Молчала она и после того, как хозяин гостиницы удалился. «Как странно…» – подумал Кэм. Внимательно взглянув на нее, он спросил:

– Ты в порядке?

Пен тут же вскинула подбородок и, окинув его презрительным взглядом, ответила:

– Да, в полном.

Кэмден мог бы ей поверить, если бы она не столь поспешно отвела взгляда от кровавого пятна на полу. Служанка, в этот момент вошедшая в зал с ведром в руке, опустилась на колени и принялась за дело. Пен вздохнула с облегчением и вопросительно взглянула на Кэмдена – было очевидно, что она ждала от него каких-то объяснений.

Но как он мог объяснить свое внезапное появление в захолустной деревушке? Разумеется, Питер отдал ему все последние письма сестры, чтобы он имел хоть какое-то представление о ее передвижениях. С помощью этих писем он и отыскал Пенелопу. Между прочим, она писала очень живо и смешно, но, конечно же, не упоминала о своих любовных увлечениях – в письмах брату ни одна женщина, наверное, не стала бы делиться такими подробностями.

Судорожно сглотнув, Пенелопа снова взглянула на Кэма и тихо проговорила:

– Это конечно же совпадение, что ты тоже оказался здесь, не так ли?

– Счастливое совпадение, – уточнил Кэм, взяв с подноса бутылку бренди.

– Надеюсь, мне ты тоже нальешь. – Эти слова прозвучали как еще одно напоминание о том, что перед ним стояла уже не та невинная девушка, которой он когда-то делал предложение.

– Если пожелаешь… – Кэмден пожал плечами.

– Да, пожелаю, – последовал ответ.

Кэмден передал Пенелопе стакан с бренди и постарался скрыть удивление, когда та сделала большой глоток. В его мире незамужние леди из хороших семей не питали любви к крепким напиткам. Но ведь Пен – она совсем другая, не так ли?

Герцог подумал о леди Марианне Ситон – женщине, которую выбрал себе в жены. Леди Марианна ни при каких обстоятельствах не стала бы пить бренди. Впрочем, у нее едва ли хватило бы смелости пристрелить бандита.

Между прочим, он ни разу не видел леди Марианну неприбранной – его невеста всегда была само совершенство. А вот Пенелопа… Она сейчас сидела перед ним растрепанная и всклокоченная. А лиф платья провис, являя взору окружающих краешек кружевной сорочки. Но почему же при сравнении этих двух женщин Пен казалась ему более желанной?..

И хуже всего было то, что прошедшие годы совершенно не охладили его чувственного интереса к этой женщине. Увы, он захотел Пенелопу с того самого момента, как снова увидел ее. И вот теперь ему придется находиться с ней рядом, пока он не доставит ее в Англию в целости и сохранности. Нелепейшая ситуация!

И не важно, по какой причине Пен оказалась здесь. Она была его подругой по детским играм, а также сестрой его друга – уже хотя бы поэтому заслуживала уважения. И, следовательно… Ведь овладев ею, он будет вынужден на ней жениться! Теперь-то Кэмден уже понимал, какую глупость совершил, сделав ей предложение девять лет назад. И ему совершенно не хотелось связывать свою жизнь с представительницей скандально известной семьи Торн.

Держа в руке пустой стакан, Пенелопа прижалась спиной к стене. Она вдруг спросила:

– Это ведь не совпадение, верно?

Герцог тут же кивнул:

– Да, верно.

– Кэм, но как ты узнал?

Тихо вздохнув, Кэмден взял бутылку и вновь наполнил оба стакана.

– Меня прислал Питер. После смерти леди Брэдфорд он очень за тебя волновался. – Немного помолчав, Кэм добавил: – Прими мои соболезнования.

Что-то очень похожее на горе промелькнуло в карих глазах Пенелопы.

– Спасибо. – Она тоже вздохнула. – Мне очень ее не хватает. Она была замечательной компаньонкой.

Еще будучи мальчишкой, Кэмден несколько раз встречался с леди Изабель Брэдфорд. Эта дама владела огромным состоянием и после недолгого – и очень несчастливого – брака так и не вышла замуж вторично. Кэму она нравилась. Но леди Брэдфорд была весьма эксцентрична, и никто не считал ее подходящей компаньонкой для молоденькой впечатлительной девушки.

– Пен, у меня печальные новости, – продолжал Кэмден. – Мне очень жаль, но Питер скончался в Кале месяц назад.

Пенелопа судорожно сглотнула. Ее взгляд стал пустым и безжизненным, а разрумянившееся было лицо снова посерело.

Кэм мысленно выругался. Какой же он болван! Мог бы преподнести эту новость… как-нибудь более деликатно.

Опустившись рядом с Пенелопой на скамью, герцог обнял ее за плечи и тихо сказал:

– Пен, ты меня слышишь? – Все эти годы он старался не думать о ней, а если и вспоминал – то как женщину, имевшую глупость ему отказать. Однако эта вынужденная близость пробудила воспоминания о той маленькой девочке, которую он когда-то успокаивал. – Пен, поговори со мной, хорошо?

Она медленно к нему повернулась и заморгала – словно только что пробудилась от кошмарного сна.

– Я должна была встретиться с братом в Париже, – проговорила Пен хриплым шепотом. – Вот почему я отправилась в путь в столь неподходящее время года. – Немного помолчав, она спросила: – Что с ним случилось?

– Приступ чахотки свалил его в гостинице у причала.

– О Господи… – Пенелопа задрожала. – Я не знала, что брат болен. Он должен был мне сообщить.

– Ты же знаешь Питера.

– Да, конечно. Он не хотел становиться обузой. – Пенелопа, не удержавшись, всхлипнула:

– Он был очень смелым человеком, – пробормотал Кэм. Питеру не доставало мудрости в житейских делах, но он обладал добрым сердцем и невероятной силой духа.

– Да, верно, – кивнула Пен.

Кэмден придвинулся к ней еще ближе, но она вдруг высвободилась из объятий и со вздохом сказала:

– Кэм, прошу тебя, не надо…

Кэмден медленно встал со скамьи, пытаясь не обижаться на Пен из-за того, что она не приняла его сочувствия. Ведь он не имел права к ней прикасаться. Принимая же во внимание его совершенно неуместное влечение к ней… Наверное, для них обоих было бы лучше, если бы он держался от нее подальше.

– Пен, я могу чем-нибудь тебе помочь? – спросил герцог. Обычно он прекрасно знал, как выйти из любой – даже самой затруднительной – ситуации, но сейчас, находясь рядом с этой женщиной, такой знакомой и в то же время совершенно чужой, Кэмден терялся.

Глаза Пенелопы, казалось, остекленели, и Кэм вдруг понял, что она из последних сил сдерживала слезы.

– Ты не мог бы оставить меня одну? Кэм, пожалуйста… – пробормотала Пен, уставившись на свои руки, сложенные на коленях.

«А ведь в детстве, попав в беду, Пенелопа всегда обращалась ко мне за помощью», – неожиданно вспомнил герцог.

– Я не могу тебя бросить, – заявил он.

Пен покачала головой и со вздохом сказала:

– Ты не понял. Я просто хочу немного побыть одна.

Кэм мысленно поморщился, но внешне оставался совершенно спокойным.

– Да, конечно, – кивнул он.

Герцог уже развернулся, чтобы уйти, но потом вспомнил, что должен был еще кое-что сказать. Пенелопа же по-прежнему сидела у стены, и Кэмдену вдруг ужасно захотелось заключить ее в объятия. Но он сдержался. Ведь Пен ясно дала понять, что не желала его прикосновений.

– Видишь ли, есть еще кое-что…

– Не сейчас, – перебила Пенелопа.

– Нет, я должен сказать тебе об этом именно сейчас, – решительно заявил герцог. – Видишь ли, Питер просил доставить тебя в Англию…

– Мне не нужны сопровождающие. – Голос Пенелопы звучал безучастно, а ее невидящий взор был сейчас устремлен на закрытые ставнями окна.

– Это было очевидно, когда я приехал. – В ответе Кэмдена прозвучал сарказм.

– Раньше такого не случилось бы, – пожав плечами, пробормотала Пен все тем же бесцветным голосом.

– Я просто хотел сказать, что дальше мы поедем вместе, – сказал Кэмден.

И едва лишь эти слова сорвались с его языка, как он понял, что не следовало их произносить. В глазах Пенелопы тотчас же вспыхнул гнев, мгновенно вытеснивший выражение безутешного горя.

– По-прежнему отдаете приказания, ваша светлость?

– Не пытайся меня разозлить, Пен, – спокойно ответил Кэмден.

Однако Пенелопа, бросив на него полный неприязни взгляд, тихо сказала:

– Уйди, Кэм.