Текст книги "Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий"

Беседа с каганом

По завершении богословских диспутов Константина вновь призвал к себе каган. В продолжение всех споров он внимательно слушал все доказательства, которые были приводимы каждой из спорящих сторон, но, несмотря на это, он не в состоянии был решить для себя, на которой стороне остается правда, поскольку он был скорее воином, чем мыслителем. Поэтому он задал Константину такой вопрос: «Скажи, честный муж, на примерах и с рассуждением, веру, которая лучше всех». В ответ Константин предложил такую притчу: «Двое супругов были у некоего царя в великой чести и весьма любимы им. Когда же они согрешили, изгнал их, отослав из своей земли в другую. Прожив там много лет, в нищете породили детей. И, собравшись, дети держали совет, каким бы путем вернуться вновь в прежнее достоинство. И один из них говорил так, а другой – иначе, а третий – по-иному. Держали совет, какому решению надо следовать, не лучшему ли?» Поняв его притчу, вновь вопросили его: «Зачем ты говоришь это? Ведь каждый свой совет считает лучше других. Иудеи свой лучшим считают, и сарацины тоже, и вы тоже, а иные – другой. Скажи, который мы должны считать лучшим из них?»

Тогда Константин Философ сказал: «Золото и серебро испытываются огнем, а человек разумом отсекает ложь от истины. Скажите мне, отчего случилось первое грехопадение, не от зрения ли и сладкого плода, и желания быть божеством?» Затем, получив утвердительный ответ на свой вопрос, он продолжил: «Если кто заболеет, поев меда или выпив холодной воды, и придет врач и скажет ему: «И еще много меда съев, исцелишься»; а тому, кто пил воду, скажет: «Холодной воды напившись, нагим на морозе постояв, исцелишься». Другой же врач не так укажет, но назначит противоположное: вместо меда горькое пить и поститься, а вместо холодного теплое, греясь. Кто же из двоих искуснее лечит?» Отвечали ему: «Кто назначает противоположное лечение. Ибо горестью этой жизни следует умертвить сладость похоти, а гордость смирением, излечивая противоположное противоположным. И мы говорим, что дерево, которое сначала произрастит шипы, затем принесет сладкий плод». Тогда снова сказал Константин: «Хорошо сказали. Ведь Христов закон являет всем суровость жизни, угодной Богу, потом же в вечных жилищах стократно приносит плод». После этого он призвал всех своих слушателей обратиться ко Христу.

Призыву Константина Философа последовали многие хазарские вельможи и воины. К сожалению, впоследствии почти все хазарские христиане погибли от гонений, которые устраивали на православную общину иудеи, мусульмане и язычники. Сам каган в христианство не обратился, но остался доволен выступлением византийского проповедника. Он предложил Константину любую награду – Константин просил кагана отпустить с ним всех пленных византийцев, находящихся в Хазарии, сказав: «Это будет для меня больше всяких даров». Каган исполнил его просьбу.

Возвращение в Константинополь

По завершении диспутов византийское посольство направилось в Константинополь. Путь домой был долгим и трудным. Согласно предположениям исследователей, они отправились в дорогу в летнее время, когда пересыхают все ручьи и реки, текущие в степях. На одном из этих степных переходов Константин и его спутники подверглись мучениям жажды. Найдя же в солончаке немного воды, они не смогли пить ее, ибо была она, как желчь. Не зная, что предпринять, они разошлись по разным направлениям – искать воду, но так и не нашли ничего подходящего.

То, что произошло затем, описывается жизнеописателями, как чудо, сотворенное солунскими братьями. Константин Философ сказал своему брату Мефодию: «Не могу больше снести жажды, зачерпни этой воды. Тот, Кто прежде превратил для израильтян горькую воду в сладкую, и нам может сотворить утешение». И действительно, услышал их Господь – почерпнутая вода оказалась прохладной и приятной на вкус. Поэтому, напившись, братья и их спутники прославили Бога, совершающего такое для Своих рабов.

Наконец, после трудного пути, братья вновь оказались в Херсонесе. Местный архиерей, узнав о более или менее успешном окончании миссии, пригласил святых братьев к себе на ужин. Здесь они просили его благословения – забрать с собой мощи святого Климента. Уже после того, как благословение было получено, Константин Философ внезапно обратился к епископу с такими словами: «Помолись за меня, отче, как сделал бы это для меня отец мой». Когда же после ужина спутники его спросили, что означают его слова, он ответил: «Воистину отойдет он от нас утром к Господу, оставив нас». Так и случилось.

И вновь время, проведенное Константином Философом в Херсонесе, прошло с большой пользой. На сей раз, он способствовал спасению фуллов. Что это был за народ и где он обитал, до сих пор неизвестно. Согласно мнению одних исследователей, это была одна из народностей, населявших Крым, некогда обращенная в христианство, но так и не просвещенная в начатках веры. Согласно же другим исследователям, это было некое славянское племя, обитавшее в северном Причерноморье, крещеное, но далекое от христианского просвещения.

В любом случае дело обстояло следующим образом. У фулльского племени, некогда обращенного в христианство, был большой дуб, сросшийся с черешней, под которым совершали жертвоприношения, называя его именем Александр. Женщинам не разрешали ни подходить к нему, ни участвовать в жертвоприношениях. Узнав об этом племени, Константин не поленился отправиться к ним. Придя туда, он обратился к фуллам с такой речью: «Эллины отошли в вечную муку за то, что почитали как бога небо и землю, такие великие и славные создания. Так и вы, поклоняясь дереву, ничтожной вещи, уготованной огню, как можете избегнуть вечного огня?» На это они отвечали: «Мы не начали это делать в наши дни, а унаследовали от отцов своих. И за это получаем все по просьбам нашим: главное же бывает сильный дождь. Как же мы совершим то, чего никто из нас не осмелился сделать. Ведь если кто и осмелится совершить это, тотчас же умрет, а мы не увидим дождя до конца дней».

Но Константин Философ вновь обратился к ним: «Бог о вас говорит в Писании, как же вы от Него отрекаетесь? Ибо Исаия от лица Господа восклицает, говоря: «Приду собрать все народы и племена, и они придут и увидят славу Мою. И положу на них знамение, и пошлю из спасенных от них к народам: в Тарсис, и Фулу, и Луд, и Мосох, и Фовел, и в Элладу, на дальние острова, которые не слышали Моего имени, и они возвестят народам славу Мою». И еще говорит Господь Вседержитель: «Я пошлю рыболовов и охотников многих – и на холмах и каменных скалах поймают вас». Признайте, братья, Бога, сотворившего вас. Это благовестие Нового Завета Божия, в который вы крестились». Долго еще уговаривал он фуллов, но, в конце концов, добился своего – старейшина, поцеловав Евангелие, направился к дереву и все последовали за ним. Константин же, взяв топор, срубил дерево и приказал сжечь его. И как бы в подтверждение его проповеди в ту же ночь Бог ниспослал им дождь.

После этого Константин Философ возвратился в Херсонес, а оттуда вместе с братом своим Мефодием, всем остальным посольством, взяв мощи святого Климента, отплыл в Константинополь. Вернувшись в столицу, братья были приняты императором и Патриархом. Святой Мефодий получил игуменство в монастыре Полихрон, недалеко от горы Олимп, где он подвизался прежде. А святой Константин остался в столице – он стал причетником храма святых Апостолов. Этот храм, построенный Константином Великим и перестроенный Юстинианом, был вторым по значению храмом Константинополя. При храме была обширная библиотека, которой Константин Философ пользовался для своих ученых занятий. По мнению некоторых исследователей, помимо обычных обязанностей чтеца, Константин также занял должность штатного проповедника.

Подготовка Моравской миссии

Около 862 года Моравский князь Ростислав, находясь в достаточно затруднительном и политическом, и религиозном положении, отправляет посольство в Константинополь, к императору Михаилу и Патриарху, святителю Фотию.

В то время Моравия уже несколько десятков лет – с начала IX века – официально считалась христианской страной – христианство в Моравию принесли проповедники из соседней Баварии. Как следствие, Моравия оказалась в юрисдикции Баварского архиепископа – Пассавской епархии. Но еще при предшественнике князя Ростислава – Моймире, у Моравии возник ряд разногласий с немецкими и франкскими князьями, что привело к войнам. В результате этих войн моравский народ остался без должного христианского просвещения, и более того, архиерей, окормлявший моравскую паству, был на стороне противников князя Ростислава. Из-за этих обстоятельств, он обратился к Византии, желая получить и проповедников, способных наставить народ в христианской вере, и впоследствии, своего архипастыря.

К тому же отношения между Римским Патриархатом, в чьей юрисдикции была Пассавская епархия, и Константинопольским Патриархатом оставляли желать лучшего. Папа Римский Николай I уже не раз вмешивался во внутренние дела Константинопольского Патриархата, выступая против Патриарха Фотия. Посольство Моравского князя давало и императору, и Патриарху право и возможность вмешаться во внутренние дела как раз Римского Патриархата.

Поэтому они тут же призвали Константина Философа, прося его отправиться с миссией в Моравию, сказав: «Ты утомлен, но подобает тебе идти туда, ибо лучше тебя никто этого не выполнит. К тому же вы с братом – солуняне и знаете славянский язык». На это Константин ответил: «И усталый телом и больной с радостью пойду туда, если они имеют письмена для своего языка». На это император Михаил ответил ему: «Дед мой и отец мой, и другие многие пытались найти их, но не нашли. Так как же я могу найти это?» Поначалу Константин был в недоумении от такого ответа. Он сказал: «Кто может на воде записать беседу или захочет приобрести прозвище еретика?» Но император и его дядя, кесарь Варда, настаивали на том, что Константин должен идти просвещать славян и дать им богослужение на собственном языке.

Тогда он, вызвав из Полихронской обители своего брата Мефодия, вместе с ним начал составлять славянскую азбуку. Они создали две буквенные системы: глаголицу и кириллицу (в основе которой лежит греческое унциальное письмо с добавлением букв других азбучных систем). Занимаясь составлением азбуки, святые братья одновременно заботились о поиске помощников. Они отобрали пятерых, хорошо знающих славянский язык – Климента, Наума, Ангилария, Савву и Лаврентия. По предположению некоторых исследователей помощники святых братьев не просто знали славянский язык; они были славянами, чьи предки поселились на землях Империи.

Примерно год спустя после приезда в Константинополь посольства из Моравии на славянский язык были переведены отрывки из Евангелий и Апостола, а также ряд богослужебных текстов. С этим багажом византийские миссионеры направились в Моравию.

Император Михаил вместе с посольством передал князю Ростиславу богатые дары и послание, в котором говорилось: «Бог, Который велит всякому человеку прийти к пониманию истины и тем обрести себе большее достоинство, увидев твои веру и стремление, сотворил в наше время то, чего давно не было, только в начальные годы: явил письмена для вашего языка, чтобы и вы были причислены к великим народам, которые славят Бога на своем языке. И так послали к тебе того, кому открыл их Бог – человека достойного и благоверного, весьма сведущего в Писании и философа. Прими же дар лучше и ценнее всякого золота и серебра, и драгоценных камней, и богатства тленного. Постарайся же вместе с ним быстро упрочить дело и всем сердцем взыскать Бога. И не откажись от общего спасения, но сподвигни людей своих не лениться, но встать на истинный путь, чтобы и ты, усердием своим приведя их к божественному разумению, получил награду свою за это в сем веке и в будущем за все те души, которые хотят веровать в Христа Бога нашего отныне и до смерти, и память о себе оставил другим поколениям подобно Константину, цесарю великому».

Миссия в Моравии

Прибыв в Моравию, святые братья с учениками были встречены с великой честью. По словам одного из их жизнеописателей, когда миссия достигла моравских пределов: «то жители в своей великой радости вышли к ним навстречу за стены города».

В Моравии Константин Философ при помощи Мефодия и других помощников продолжил переводы богослужебных текстов и Священного Писания на славянский язык.

Помимо этого, по желанию моравского князя Ростислава было выбрано несколько одаренных юношей для подготовки к пастырскому служению. Среди этих юношей особенно выделялся Горазд. Под руководством Константина Философа они не только изучили славянское богослужение, но и приобщились к византийской культуре и науке.

Однако введение богослужения на славянском языке вызвало резкие нападки местного духовенства – в основном выходцев из Баварии. Они утверждали: «Не прославляется Бог этим. Если бы это было Ему угодно, разве не мог Он сделать так, чтобы все народы с самого начала, письменами свои записывая речи, славили Бога? Но лишь три языка избрал Он: еврейский, греческий и латинский, которыми подобает воздавать хвалу Богу». Константин Философ отвечал им: «Вы признаёте лишь три языка, достойных того, чтобы славить на них Бога. Но Давид вопиет: «Пойте Господеви, вся земля, хвалите Господа, вси языци, всякое дыхание да хвалит Господа! И в Святом Евангелии сказано: Шедше, научите вся языки».

Кроме того, святым братьям пришлось спорить с местным духовенством относительно суеверий и канонических нарушений. Дело в том, что многие жители Моравии, считаясь христианами, продолжали приносить жертвы по языческому обряду в священных рощах и у источников. Также в некоторых областях сохранилось многоженство и свобода развода.

Большая часть духовенства вместо того, чтобы бороться с подобными нарушениями, распространяла в народе суеверия, говоря, что под землей живут «велеглавы» – то есть большеголовые люди, что все змеи – дьяволовы создания, и если кто убьет змею, то простится ему за это девять грехов, а если кто человека убьет, то три месяца должен пить из деревянной чаши и не прикасаться к стеклянной.

Естественно, что ученые-византийцы сразу же выступили против подобных безобразий. Проповедуя, Константин Философ так наставлял народ: «Принеси как жертву Богу хвалу и воздай Вышнему обеты и молитвы твои. Жену же юности твоей не отпусти. Если, возненавидев, ее отпустишь, не укроется нечестивая похоть твоя, говорит Господь Вседержитель, берегите дух ваш, и никто из вас да не оставит жены юности своей. И вы то, что Я возненавидел, сотворяли, так как был Бог свидетелем между тобой и женой юности твоей, которую ты оставил, что она подруга твоя и законная жена твоя. И в Евангелии Господа слышали: «Как сказано древним: не прелюбодействуй». A я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. И еще раз говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот заставляет ее творить прелюбодейство. И кто женится на разведенной, тот прелюбодействует».

Но местное духовенство никак не могло по достоинству оценить его усилия – их раздражало и озлобляло то, что, вторгшись на их территорию, Константин Философ позволяет себе критиковать их действия, не имея при этом высокого церковного сана. Они жаловались на него и Баварскому архиепископу, и Венецианскому митрополиту, и папе Римскому.

В конце концов, после трех с половиной лет поведенных в Моравии, святые братья решают отправиться в Венецию и Рим, дабы при личной встрече объяснить свою позицию и заручиться архиерейской поддержкой. Вместе с ними в путь отправились также их ученики и помощники.

Путешествие в Рим

На пути в Венецию святые братья проезжали Паннонию – княжество, находившееся на югозападе нынешней Венгрии. Паннонский князь Коцел пригласил их ненадолго задержаться в его владениях, поскольку уже давно хотел ввести у себя славянское богослужение, которое было у его соседей и противников в Моравии. Он был несказанно обрадован, когда переводчики Священного Писания и богослужебных книг на славянский язык прибыли в Паннонию. По просьбе князя Константин и Мефодий провели в Паннонии около года. За это время они обучили славянской грамоте и самого князя и около пятидесяти человек, выбранных им. После этого в некоторых храмах в Паннонии было введено богослужение на славянском языке. Прощаясь с наставниками, князь Коцел предлагал им любое вознаграждение, но Константин Философ просил его вместо этого отпустить домой моравских пленников, что и было исполнено.

Из Паннонии святые братья отправились в Венецию, где надеялись получить поддержку архиерея и договориться о хиротонии своих учеников. Однако там они обрели целый собор враждебно настроенного латинского духовенства. На соборе латиняне нападали на Константина Философа, требуя от него ответа: «Человек, скажи нам, как ты создал славянам письмена и обучаешь их? Ведь никто же их раньше не обрел: ни апостолы, ни римский папа, ни Григорий Двоеслов, ни Иероним, ни Августин. Мы же только три языка знаем, которыми подобает славить Бога: еврейский, греческий, латинский». На это он возражал: «Не идет ли дождь от Бога равно на всех, и солнце тоже не сияет ли всем, и не все ли мы равно дышим воздухом? Так как же вы не стыдитесь, только три языка определяя для служения Богу, а прочим всем народам и племенам велите быть слепыми и глухими? Скажите мне, Бога ли вы почитаете немощным, не могущим дать это, или завистливым, не хотящим дать? A мы многие народы знаем, имеющие письмена и воздающие Богу славу каждый на своем языке: армяне, персы, абхазы, грузины, сугды, готы, авары, турки, хазары, арабы, египтяне, сирийцы и многие другие. Если же не хотите этого понять, то, по крайней мере, из Писания узнайте судию. Ведь Давид восклицает, говоря: «Пойте Господу, вся земля! Пойте и возвеселитесь и воспойте!» И другой раз: «Вся земля да поклонится и поет Тебе. Да поют же имени Твоему, Вышний». И еще: «Хвалите Господа, все народы, прославляйте Его, все люди. Все дышащее да хвалит Господа». И в Евангелии же Иоанн говорит: «А тем, которые приняли Его, дал власть быть чадами Божиими». И еще там же: «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их. Да будут все едино, как Ты, Отец, во Мне, так и Я в Тебе». Ведь Матфей говорит: «Дана мне всякая власть на небе и на земле. Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я заповедал вам. И Я с вами во все дни до скончания века. Аминь». A Марк еще говорит: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и крестится, спасется, а неверующий осудится. Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим изгонят бесов, заговорят новым языком». Скажем это и вам: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам. Ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете». И еще: «Горе вам, законникам, что вы взяли ключ разумения: сами не вошли и хотящим войти воспрепятствовали». И Павел говорит коринфянам: «Но в церкви хочу пять слов сказать умом моим, чтобы иных научить, а не тьму словес на чужом языке. Братья! Не дети будьте умом: на зло будьте младенцами, а умом будьте взрослыми. В законе написано: «Как иноязычникам устами иными буду говорить людям сим, но и тогда не послушают Меня, говорит Господь»».

Но, несмотря на все аргументы, приводимые Константином, они стояли на своем, не допуская возможности перевода богослужебных текстов. Так что этот собор кончился ничем. Тем временем известие о соборе в Венеции дошли до Рима. Желая лично разобраться в происходящем, римский папа Николай вызвал святых братьев в Рим.

В Риме

В начале 868 года святые братья прибыли в Рим. К тому времени папа Николай I, пригласивший их, скончался. Новый папа Адриан, узнав, что они несут мощи святого Климента, с клиром и народом вышел им навстречу. При торжественном внесении святых мощей в Рим произошел ряд исцелений.

После торжественной встречи Константин и Мефодий беседовали с римским первосвященником. Они рассказали ему о создании славянского алфавита и продемонстрировали переводы на славянский язык Священного Писания и богослужебных книг. Папа Адриан благословил их труды, положив славянское Евангелие на алтаре собора святого апостола Петра. Более того, он распорядился чтобы во всех крупных римских соборах – святого апостола Петра, святого апостола Павла, святого апостола Андрея, святого Климента, святой Петрониллы было совершено пасхальное богослужение на славянском языке. На этих службах ученики святых братьев были рукоположены во священников и диаконов.

Но даже такая поддержка Предстоятеля Римской Церкви не остановила противников славянского перевода. Многие представители латинского духовенства вновь и вновь утверждали, что только три языка, некогда начертанные на Кресте Господнем, достойны того, чтобы славить Бога. И никакие доказательства, приводимые Константином Философом, ни от Писания, ни от логики и философии не могли переубедить их. В конце концов, Адриан II вынужден был лично вмешаться в этот спор, встав на сторону Константина Философа и назвав его оппонентов «пилатистами» и «треязычниками», пригрозить им анафемой.

В любом случае не слишком благосклонное отношение латинского духовенства к славянским переводам не помешало им оценить личные достоинства Константина Философа, увидеть в нем человека необыкновенного и заслуживающего самого глубокого уважения. Многие образованные римляне, радуясь, что Бог привел к ним столь ученого человека, не переставая, шли к нему, спрашивая обо всем и получая ответы на многие вопросы. Более того, он открыл для римлян многие творения богословской и философской мысли Византии, в частности творения Дионисия Ареопагита.

А однажды Константину, как и в Хазарии, пришлось участвовать в диспуте с ученым иудеем. Этот иудей пришел к нему с таким утверждением: «Не явился еще согласно числу лет Христос, о Котором говорят книги и пророки, что Он от Девы родится». Так как вызов был охотно принят, то иудей стал одним из частых посетителей Константина. Используя Писание, Константин Философ, вычислив ему все годы от Адама по коленам, самым обстоятельным образом показал ему, что пришел Христос, и что столько-то лет прошло от Его пришествия.