Текст книги "Я больше не буду!"

Анна Ольховская
Я больше не буду!

Все персонажи вымышлены, а совпадения случайны.

Репортер, захлебываясь словами и подвизгивая от избытка энтузиазма, трещал в микрофон, не забывая, впрочем, суетливо протискиваться в толпе себе подобных. Каждый из членов стаи папарацци спешил занять наиболее вкусное место, обеспечивающее максимальный доступ к объекту.

Который, стоя у карусели с багажом, тоскливо наблюдал за беснующейся толпой, заполнившей зал прибытия аэропорта Шереметьево. Выследили все-таки! Он же специально летел через Рим, задержавшись в Вечном городе на пару дней. И, покупая билет на самолет в Москву, выбрал рейс, которым летело минимальное количество соотечественников. А заняв свое место в бизнес-классе, натянул на лицо бейсболку и проспал всю дорогу.

И все равно пронюхали! Ну что ж, раз прибытие инкогнито провалилось, придется вызывать силы самого быстрого реагирования. Он вытащил из кармана мобильный телефон и набрал номер:

– Отец? Привет, это я. Вышли, пожалуйста, своих орлов в Шереметьево, меня надо вытаскивать. Не ворчи, я надеялся добраться самостоятельно.

А в это время на плоском экране навороченного плазменного телевизора продолжал верещать репортер:

– Яромир Красич, новая звезда Голливуда и наш с вами, господа, соотечественник, только что прилетел рейсом из Рима в аэропорт Шереметьево! Он не был на родине больше года, пока шли съемки в многобюджетном блокбастере, где Яромир сыграл главную роль! Такой карьеры в Голливуде не делал еще ни один актер из России, обычно наши там на вторых ролях! И вот – прорыв! Наш парень потеснил Брэда Питта и Тома Круза! Так, что происходит? Ага, кажется, Яромир собирается выйти совсем не там, где его ждут сотни поклонников! Я вижу несколько джипов, подъехавших к боковому выходу!

Изображение на экране запрыгало вместе с бегущим оператором, стая папарацци, сопя и толкаясь микрофонами, ломанулась туда, где выстроились своеобразным оцеплением четыре «Хаммера». Следом неслись (в смысле – бежали, они же не курицы, хотя…) дамы разных возрастов и калибров с букетами наперевес.

Тем, кто сейчас следил за прибытием Яромира Красича на родину, требовался вестибулярный аппарат космонавта – слишком уж тряслось изображение.

Человека, сидевшего перед экраном телевизора, тоже замутило. Но ком, подкативший к горлу, был полон зависти и испепеляющей ненависти.

Почему он?! Почему этот омерзительный тип, чьи неправильные, но чертовски притягательные черты лица снились в эротических сновидениях тысячам представительниц женского пола? Впрочем, не только женского.

Ведь, когда они учились во ВГИКе, разгильдяй и бездельник Яромир постоянно балансировал на грани вылета. А он уже снимался в сериале. И именно он был кумиром и героем тех самых снов.

А теперь… На лице подкожными паразитами вздулись желваки, пальцы давили стакан с виски все сильнее, стакан скрипел и задыхался, тщетно моля хозяина о пощаде.

Бесполезно. Тот целиком погрузился в мутную болотную жижу ненависти, на поверхности разума не осталось ничего. И никого.

Стакан прощально всхлипнул и крякнул. Но, будучи достойным имуществом своего владельца, мстительно укусил на прощание.

Высокий, великолепно сложенный мужчина зашипел от боли и пару мгновений с недоумением рассматривал рыдавшие кровавыми слезами пальцы. Ну вот, еще и это!

А все из-за него, из-за мерзавца Красича. Ну ничего, Яромир, ничего! Ты очень правильно сделал, что вернулся в Россию. Я давно ждал этого, я готовился.

Добро пожаловать в МОЙ мир.

* * *

Упругий ветер заставлял щуриться, и она в который раз пожалела об отсутствии специальных летчицких очков. Ну и ладно, зато – пьянящая свобода полета, с легкостью выполняемые умопомрачительные пируэты и штопоры, захватывающие дух пейзажи внизу и манящая, такая прекрасная даль. Я лечу к тебе, лечу!

Бамс! Муха, в течение последних пяти минут вызывавшая ломоту в зубах своим жужжанием, врезалась, наконец, в прозрачное стекло окна. И, не вынеся такого грубого, такого хамского, совершенно неинтеллигентного прерывания творческого полета, бумкнулась в обморок.

Лана злорадно хихикнула. Что, мохнолапая, думала, в сказку попала? Нет, дорогуша, ты в офис попала, место, где дохнут на корню все творческие порывы. Потому что фирма серьезная, строительством занимающаяся, какие, на фиг, порывы?

Лана бумкнулась вслед за мухой, только та – на спину, а девушка – лбом об стол. Ну почему именно она, почему?! Почему отец с матерью не озаботились в свое время большим количеством наследников, ограничившись двумя детьми?!

Хитрец Ярик, старший сын, на которого отец возлагал основные надежды и готовил себе в преемники, самым свинским образом сбросил эти самые надежды на плечи младшей сестры, поступив во ВГИК, а не в финансово-юридическую академию, где уже приготовили местечко для наследника Мирослава Красича, главы крупнейшего строительного холдинга. Впрочем, на момент поступления Ярика в институт фирма отца еще не удостоилась столь пафосного названия, но занимала далеко не последнее место в строительном бизнесе.

Лана помнила, как ураган «Мирко» крушил все и вся в их доме, когда отец узнал, КУДА поступил его наследник. Горячая южная кровь деда-серба, оставшегося в свое время жить в СССР, вовсе не остыла в его потомках, и, если бы не мама, дело точно дошло бы до рукоприкладства. Причем руки прикладывались к обеим физиономиям, и тогда примирение из разряда возможных перебралось в подотдел мифологии и фантастики.

Но хрупкая, светловолосая мама Лена, похожая на королеву эльфов, лихо управилась со своими рослыми мужчинами, разогнав их кухонным полотенцем по комнатам. И катастрофических последствий удалось избежать.

Но они, катастрофические последствия, все же настигли Лану, учившуюся тогда в шестом классе. Надежды отца пудовыми эполетами рухнули на плечи дочери, и ее дальнейшая судьба была предопределена. Наученный горьким опытом Мирослав буквально за руку отвел ее в приемную комиссию той самой академии, которая не дождалась Ярика.

Где и проучилась все пять лет послушная отличница Лана, всю жизнь ненавидевшая точные науки и мечтавшая… Какая, впрочем, разница, о чем она мечтала? Хватит с родителей и одного актера, пусть и суперуспешного.

А то, что внешность дочери вызывала обильное слюноотделение у самцов, значения не имело. Холдингу требовались прежде всего ум и аналитические способности Ланы, упаковка только мешала.

И девушка старательно соответствовала статусу бизнес-леди: строгий деловой костюм, минимум косметики (правда, она особо и не нужна, когда собственные брови и ресницы чернее угля), великолепные вьющиеся волосы теплого каштанового оттенка стянуты в гладкую прическу. А огромные, завораживающе-зеленые глаза прячутся за очками в классической оправе. О деле надо думать, господа, встречаясь с Миланой Мирославовной Красич, понятно?

Вот только самой Лане думать о деле не хотелось. Ну вот ни капельки. Жизнь за прошедшие после выпуска из академии два года веселее не стала. А вот скучнее – да. Девушке казалось, что к ней все ближе подползает пелена удушающей рутины.

Лана еще пару раз бумкнулась лбом об стол и с отвращением посмотрела на исписанный ежедневник.

Привыкшая все и всегда делать хорошо, вне зависимости – нравится ей это или нет, дочь Мирослава Красича не разочаровала отца, став за два года его правой рукой. Хотя нет, зачем человеку две правые руки? Это, конечно, лучше, чем две левые, но все равно – перебор.

Скажем так – Милана Мирославовна Красич стала первым заместителем главы холдинга, серьезным и уважаемым руководителем. И это, между прочим, в двадцать пять лет.

Двадцать пять лет… А-а-а! Не хочу, не буду, не хочу!

Все, хватит издеваться над ни в чем не повинным лбом, так и шишку настучать можно. И ходить потом гордым единорогом, вернее – единорожицей. Унылой и несчастной. Рожицей, в смысле.

Лана потянулась было к кнопке вызова секретарши, но в этот момент мобильный телефон замурлыкал голосом Бьяджио Антонацци. На дисплее высветился номер домашнего телефона родителей. Интересно, чего хочет мама?

Но это была не мама.

– Привет, сестренка!

– Ярик! – совершенно несолидно завизжала заместитель главы холдинга. – Ты приехал! Почему не предупредил, я бы встретила!

– Ага, лишь бы на работу не ходить.

– Ярик, я ведь, кажется, уже говорила тебе, что ты свинский свин?

– Хрю.

– Ну вот, хоть что-то удалось доказать. Господи, как же я рада, что ты приехал! Как честный человек, ты должен, нет, ты просто обязан загладить свою вину!

– Какую еще вину?

– Не придуривайся! А кто свалил на меня свои обязанности? Тоже мне, мужик называется! Да знали бы твои многочисленные фанатки, не говоря уже о фанатах…

– Стукну.

– За правду?! Кто ж виноват, что на твою мужественную внешность клюют не только дамы.

– Ох, если честно, до печени уже проклевали! – тяжело вздохнул Яромир Красич. – Я уже и морду бил особо навязчивым, за что отсидел две недели…

– Помню-помню, – хихикнула Лана, – за ужасно не политкорректную гомофобию.

– А пусть не лезет! В другой раз я еще и не так чью-то физиономию подкорректирую! Ладно, сестренка, говори – кого или что гладить надо.

– В смысле? – От столь неожиданной смены темы разговора Лана отчетливо услышала визг покрышек – это резко тормозили разогнавшиеся в определенную сторону мысли.

– Ну, ты же сказала, что я должен загладить вину, вот я и спрашиваю – чего гладить будем?

– Мою измученную бизнесом душу, – шмыгнула носом Лана.

– Что, все так плохо?

– Ужасно!

– ОК, Олененок, – она так давно не слышала своего детского прозвища! В носу немедленно защипало, и Лана еле удержалась от всхлипа, – слушай меня сюда. Как ты отнесешься к обязанности моего гида-секьюрити-дамы? Я пробуду в Москве недели две-три, будешь меня повсюду сопровождать, чтобы тетки не вязались. Да и дядьки тоже.

– Ох, Ярик, – Лана с тоской посмотрела в окно, где томилось яркое весеннее солнце, – если бы ты знал, как мне этого хочется! Но отец не отпустит, дел – куча.

– Отпустит, не переживай! А в вашей куче найдется кому покопаться и без тебя. Но учти, у меня есть одно условие.

– Какое? – боясь поверить, что появившийся на горизонте сверкающий шарик счастья – ее, прошептала девушка.

– Я поживу у тебя, хорошо? Ты же понимаешь, обитать с родителями немного напряжно, а в гостиницу я не хочу, меня там в покое не оставят. У тебя же, насколько я знаю, консьерж из бывших спецназовцев. И места достаточно.

– Целых три больших комнаты! – завопила Лана, вскакивая… нет, плохое слово, вызывает дурно пахнущие ассоциации – сорвавшись с вертящегося офисного кресла, и, сбросив туфли на высоченных шпильках, запрыгала от счастья вокруг стола. – И мимо Вадима, консьержа, никто не пройдет без разрешения, можешь быть уверен! Уррра! Ой, – она замерла и прошептала в трубку, – а у тебя получится?

– Обижа-а-аешь, – протянул брат. – Собирай манатки и готовься к отпуску. Вернее, к новой, гораздо более ответственной и опасной работе.

– Да я за братишку живота не пощажу! Чужого, правда, но не пощажу, честно. У меня знаешь, какие ногти длинные и острые? Дамасский клинок – деревянная зубочистка по сравнению с ними!

– Не сомневаюсь, – хмыкнул Яромир и отключился.

Радужный шарик счастья приблизился почти вплотную. Он сверкал так бесконечно радостно, что на него было больно смотреть, даже слезы осторожно выглянули из уголков глаз.

Тренькнул селектор, и встревоженный голос секретарши Эммы Марковны, дородной дамы неопределенного возраста, поинтересовался:

– Милана Мирославовна, у вас все в порядке? Вы так кричали!

– Все отлично, все просто замечательно! Эмма Марковна, а если я недели на две-три уйду в отпуск, вы справитесь без меня?

– Главное, чтобы Мирослав Здравкович справился. Но, между нами говоря, вам давно пора отдохнуть хорошенечко, вы же, по-моему, за два года ни разу отпуск не брали?

– Не брала, – вздохнула Лана.

– Кофе хотите? У меня и печенье есть, ваше любимое, и сливки.

– Очень хочу.

Лана выключила селектор, положила перед собой мобильник и, оперевшись подбородком на чашу ладошек, принялась гипнотизировать аппарат.

Телефон, привыкший к тому, что его обычно лапают, а не гипнотизируют, смущенно заерзал и украдкой оглядел себя – все ли пуговицы застегнуты? Вроде да. Тогда чего это она уставилась своими ведьмачьими глазищами? Хоть бы спиной к себе повернула, дисплеем в стол, тогда было бы проще.

А Лана ждала. Кофе с печенькой скрасили ожидание, но ненадолго. Все встречи, назначенные на сегодня, она рискнула отменить заранее, слишком уж нерабочее настроение пузырилось шампанским в ее душе.

И хотя отец, давным-давно забывший все разногласия с Яриком, теперь безумно гордился успешным сыном, чей банковский счет гордо таращился шестью нулями, но все же… Ведь Мирослав за эти два года так привык к присутствию рядом толковой и умной помощницы, на которую спокойно можно переложить множество рабочих вопросов. И вдруг – снова справляться одному?!

Но, с другой стороны, – упрямство брата, который, поставив перед собой цель, пер к ней с изяществом носорога. Частенько цель, увидев приближение сметающего все на своем пути субъекта, пыталась трусливо увернуться, но этим только раззадоривала Яромира еще сильнее.

Как всегда бывает при затянувшемся ожидании, мобильный весело запрыгал на столе, подмигивая дисплеем, совершенно неожиданно. Звонил отец.

– Ну, здравствуй, дочка.

– Привет, пап.

– Неужели я на самом деле такой бездушный эгоист, как уверяет твой брат? – озадаченно поинтересовался господин Красич.

Лана промолчала, поскольку не могла сказать ни «да», ни «нет».

– Понятно, – тяжело вздохнул отец. – Ну что ж, попробую хоть немного реабилитироваться. С сегодняшнего дня ты в отпуске.

– Ур-ра!!!! – забыв обо всем на свете, завизжала Лана. – Папулька, ты – золото! Спасибо тебе!

– Да нет, доча, – грустно проговорил Мирослав, – я не золото, Ярик прав, я – старый эгоистичный осел, совершенно забывший о том, что его умница-дочь еще и молодая красивая девушка, которой необходимы отдых и развлечения. Давай, малыш, собирайся, Яромир уже направляется к офису. Он, как подъедет, звякнет тебе на мобильный, и ты спускайся. Он в здание входить не будет, чтобы не создавать ненужного ажиотажа. Вы с ним хоть звоните нам с матерью изредка, не забывайте.

– Папуль, ты еще всхлипни прочувствованно, – хихикнула Лана. – Мы же с Яриком не на Мальдивы уезжаем, мы здесь, в Москве будем, не забыл? И на мамины блинчики с клубничным вареньем обязательно прибудем.

– На блинчики они прибудут, – шутливо проворчал отец. – Да вы как нырнете в гламурный бомонд, так о стариках сразу забудете.

– Не кокетничай, папик, я же видела, как на тебя, старичка, юные девицы заглядываются. А мамульку все моей сестрой считают.

– Ну все, мне звонят, – заторопился отец. – Хорошего тебе отдыха!

– Спасибо, пап, – прошептала Лана весело пикавшей гудками отбоя трубке.

Собирайся! Вот заладили, что один, что второй. Они что, думают, у нее в офисе два чемодана вещей? И для того, чтобы уйти на пару недель в отпуск, ей надо эти чемоданы собрать?

OMNIA MEA MECUM PORTO. Все мое ношу с собой. Лана придерживалась именно этого принципа, и, между прочим, держаться за него было очень удобно, не надо лихорадочно шарить повсюду, разыскивая нужную вещь. Все нужные вещи умещались в ее сумке, благо модные сумки такого размера, что в них спокойно можно носить ноутбук. Вернее, его более компактный вариант – нетбук.

Так, а ежедневник? Брать с собой?

Да ни за что! Все намеченные встречи, все вопросы и проблемы – в стол! Знать ничего не желаю, я в отпуске.

Терпения на то, чтобы спокойно дождаться звонка от брата в офисе, у Ланы не осталось. Оно, терпение, нетерпеливо перескакивая со ступеньки на ступеньку, уже неслось вниз по лестнице навстречу вкусно пахнущей свежим ветром свободе.

А без него оставаться в осточертевшем за два года помещении Лана не могла. И не хотела. И… и… вот.

Посчитав последний аргумент наиболее весомым, Лана подхватила сумку и выбежала вслед за терпением, на ходу попрощавшись с Эммой Марковной.

Наверное, секретарша надеялась поподробнее разузнать причины столь скоропалительного отпуска шефини, но нечуткая шефиня почему-то делиться информацией не захотела. И уволокла всю информацию с собой.

Топтаться в холле, вызывая нездоровый интерес охранников, Лане не пришлось, телефон запел в сумке в момент торжественного раскрытия дверей лифта на первом этаже.

Номер, высветившийся на экранчике, был незнакомым, но Лана чувствовала – это тот самый, долгожданный, звонок.

– Ну, – гордо поинтересовался брат, – убедилась? Мужик сказал – мужик сделал.

– Мужичок мой хороший, – не обращая внимания на охранников, мгновенно ставших Чебурашками с бо-о-ольшими ушами, радостно прощебетала Лана, – ты у меня умница! А ты где сейчас? Я уже выхожу из здания.

– Вот и выходи. Прямо перед крыльцом увидишь джип с тонированными окнами. Да он тебе знаком – отец один из своих выделил на время моих московских каникул.

– Да, вижу. Бегу!

И Лана, бросив мобильник в сумку, бабочкой вылетела в стеклянную входную вертушку.

А охранники и несколько сотрудников холдинга, прилипших к полу, словно комки жевательной резинки, многозначительно улыбнулись: вы это видели? Наша Стальная Леди не такая уж и стальная, оказывается. Слыхали, как она с мужиком мурлыкала? Эх, везет же некоторым!

А Лана, вскарабкавшись на переднее сиденье джипа, с радостным визгом принялась тормошить хохочущего брата:

– Как же я рада тебя видеть, оболтус! Я так соскучилась! Ух ты, какой мачо, обалдеть! Стильная стрижка, трехдневная щетина, а запах! Как ты обходишься без штабелеукладчика, а? Ведь падающие повсюду поклонницы загромождают тротуар и проезжую часть!

– Ну-ка, ну-ка, – удивленно присвистнул Яромир, рассматривая сестру, – дай я на тебя погляжу. Слу-у-ушай, а где твой штабелеукладчик? Сколько мы не виделись?

– Пять лет, – сияя зеленью глаз, ответила Лана.

– Ты же превратилась в о-фи-ги-тель-ную красотку! Ты должна рядом со мной на съемочной площадке работать, а не в офисе киснуть!

– Ладно тебе, – смутилась девушка, – скажешь тоже. Поехали лучше, здесь нельзя долго стоять.

Лана жила в одном из элитных жилых комплексов, въезд на территорию которого был ограничен шлагбаумом. Квартиру, конечно же, купил отец, отметив таким образом красный диплом дочери.

Только когда джип, солидно урча, въехал в подземный гараж, девушка вспомнила о своей машине, оставшейся на служебной парковке. Оставлять там на ночь «Лексус» не стоило, пришлось снова приставать к отцу с просьбой решить этот вопрос.

Вечером Яромир отключил свой телефон, и они до поздней ночи говорили и не могли наговориться, рассказывая друг другу обо всем, что произошло в их жизни за эти пять лет. Собственно, рассказывал в основном брат, перечень событий из жизни Ланы уместился бы на конфетном фантике.

А утром, осмотрев гардероб сестры, Яромир поволок ее по магазинам. Робкие возражения отметались с ходу как вредные и оппортунистические.

И впервые в жизни у Ланы появились остромодные тряпки, обувь и аксессуары. А ее пусть и дорогим, но невероятно скучным деловым нарядам пришлось пока отправиться в дальний угол гардеробной.

И понеслось! Веселый карнавал событий увлек и закружил Лану, никогда еще ее дни не были такими насыщенными, пестрыми и яркими.

Ровно через неделю после приезда Яромира Красича в Москву его пригласили вести церемонию вручения престижной телевизионной премии. Разумеется, он взял с собой и Лану, которая решила, что в этот раз она не будет оттенять брата, а постарается если не затмить его, то, как минимум, быть на равных.

Она провозилась, собираясь на супертусовку, не меньше двух часов, но результат того стоил. Яромир, увидев выходящую из своей комнаты сестру, сел мимо стула и жалобно проныл с пола:

– Так нечестно! Предполагалось, что звездой церемонии буду я, а теперь на меня никто и внимания не обратит! И вообще, кто тут у кого секьюрити!

– Извини, я нечаянно, – невинно захлопала длиннющими ресницами Лана. – Я не хотела.

– Ага, не хотела, – проворчал брат, поднимаясь. – Я вижу.

Появление Яромира Красича в сопровождении сногсшибательной красотки вызвало фурор, который по отношению к Лане грозил перейти в террор. Дамский террор. Слишком уж хороша была эта зеленоглазая мерзавка с роскошной гривой вьющихся каштановых волос.

Места для почетного гостя и его дамы были, разумеется, в первом ряду, но добраться до них никак не удавалось, с Яромиром жаждали пообщаться очень многие. Причем лица большинства этих «многих» были Лане знакомы, она видела их на экране телевизора.

Они уже почти дошли до своих мест, когда за спиной вдруг раздалось восторженное:

– Ярчо-баранчо! Явился наконец, гад такой!

И Яромир едва удержался на ногах от дружеского тычка в спину. Возмущаться он почему-то не стал, наоборот, на его лице появилась и весело заиграла ямочками радостная мальчишеская улыбка:

– Костян! Костян-чемодан! Ты откуда здесь?

– Здрасьте-приехали, – хохотнул высокий, отлично сложенный блондин, чью почти безупречную нордическую внешность слегка портили белесые, мало заметные ресницы и брови. – Или ты забыл, как мы с тобой с первого по последний курс педагогов доставали? И я, между прочим, начал сниматься гораздо раньше тебя, бездаря!

– Сам ты бездарь! – Яромир хлопнул приятеля по плечу. – Как же я рад тебя видеть! Ты куда пропал вообще? Ох, прости, – повернулся он к сестре. – Лана, это мой однокурсник, Константин Полетаев. А это моя сестра, Лана. Да ты ее должен помнить, ты же бывал у нас дома.

– Когда я бывал у вас дома, – бархатно мурлыкнул Константин, целуя Ланину руку, – в своей комнате пряталась угловатая застенчивая девчушка. А сейчас… Я очень рад, что эта потрясающая красавица – твоя сестра, и отбивать ее у тебя не придется.

– Но-но, перья пригладь, знаю я тебя, – Яромир оттер хищно раздувавшего ноздри приятеля от сестры. – Даже и не думай, а то я у тебя кое-что отобью. Или оторву.

– Но…

– Никаких «но», я за Ланку придушу, понял? Ты лучше скажи, где ты, как ты?

– На телевидении, ведущий.

– Интересно, кого и куда ты ведешь?

– Я…

Но договорить им не дали, неподалеку вспыхнул и все сильнее разгорался скандал.

Лана вгляделась в основное полено этого костра и брезгливо сморщилась. Ну конечно, кто же еще!

Тип, раненным медведем ревевший сейчас метрах в пяти от них, вызывал в последнее время у нее чувство гадливости, словно выползший из трухлявого пня огромный слизняк. А спутница типа – тягостное недоумение. И если мотивы, которыми руководствовался здоровяк с крашенной в пепельный цвет гривой, одетый в кожаные штаны и кофточку с вырезом до пупа, были просты и прозрачны, то причину, по которой успешная в недавнем прошлом женщина позволила унизить себя на весь мир, Лана понять не могла.

А Прокопий Винторогов, скандальный радетель за Русь-матушку, продолжал рычать, вцепившись в лацканы пиджака какого-то перепуганного господина:

– Доколе?! Доколе мы будем преклоняться перед заокеанскими фиглярами, втаптывая в грязь своих, преданных России, актеров?! Почему Полина Нилова, славянская богиня, сыгравшая десятки ролей, должна довольствоваться местом на задворках, а никому не известная девица, единственной заслугой которой является ее близость к телу американского лизоблюда, будет красоваться в первом ряду?!

Лана увидела, как сузились глаза брата, он втянул воздух сквозь стиснутые зубы и двинулся к бесновавшемуся Винторогову. Девушка попыталась его удержать, но под тонкой тканью дорогого смокинга вздыбились стальные мышцы.

И такая же сталь зазвенела в приглушенном от ярости голосе Яромира:

– Прокоша, ты еще более жалок, чем я предполагал. Хотя предполагал я уровень намного ниже плинтуса, где-то в районе подвала. Именно там обитают подобные тебе существа. Немедленно извинись перед моей сестрой!

– А-а-а! – радостно зарычал Винторогов, оставив, наконец, в покое изрядно помятого господина и поворачиваясь к Красичу. – Американский прихвостень гневаться изволит! От того, что эта девка твоя сестра, а не любовница, суть не меняется. Тем более что одно другому не помеха!

– Ярчо, не надо! – перехватил на лету руку приятеля Константин. – Не поддавайся на его провокацию. Он ведь только этого и ждет, другим способом привлечь к себе внимание Прокопчик не в состоянии.

– Это точно, – криво усмехнулся Яромир, поправляя сбившийся набок галстук-бабочку. – Но меня больше всего поражаешь ты, Полина. Я ведь знал тебя как гордую и независимую женщину, и во что ты превратилась?!! В интернет-порнозвезду? В героиню грязных матерных стишат, сочиняемых твоим мужем? А во что вы превратили таинство рождения?! Это же ТАИНСТВО, а вы выставили самое сокровенное напоказ!

– Ты ничего не понимаешь! – взвизгнула хорошенькая большеглазая блондиночка. – Мы показали чудо рождения! И чудо сотворения жизни! И…

– И вам осталось продемонстрировать последнее чудо, которое цивилизованные люди обычно делают в уединении, – хмыкнул Яромир. – Я уже вижу эту картинку: Прокопий Винторогов, кряхтя, тужится на прозрачном стеклянном унитазе, дабы все могли видеть процесс жизненного круговорота – продукты, взращенные на земле Руси-матушки, туда же, в землю, в итоге и возвращаются, поддержав силы русского человека…

Закончить ему не дали. Вернее, не дал.

Мускулистой крысой, звеня многочисленной металлической бижутерией, метнулся к насмешнику Прокопий. Его кулак летел прямо в скулу Красича, но Яромир успел увернуться. А вот он не промахнулся, и в следующее мгновение Винторогов, зажимая рукой брызнувший кровью нос, полетел на пол.

Появились, наконец, и представители службы безопасности церемонии. Хотя почему «наконец»? Эти ребята всего лишь строго соблюли ритуал тайного международного полицейского общества, в котором состоят и отечественные стражи правопорядка. Какой ритуал? НИКОГДА, ни при каких обстоятельствах не появляться на месте происшествия вовремя.

Охранники увели продолжавшего вяло порыкивать скандалиста, рядом семенила Полина, утирая кровавые сопли своего ненаглядного. Похоже, вид собственной крови оказался гораздо сильнее боевого задора и проводил его, задор, мощным пинком чуть пониже копчика. Во всяком случае, вырваться из рук парней в униформе, дабы повергнуть заморского татя в позорное бегство, Прокопий не пытался.

К Яромиру подбежал один из организаторов церемонии:

– Господин Красич, ради бога, простите! Я не знаю, как этот тип умудрился достать пригласительные билеты, ни его, ни Ниловой в списке не было! У нас серьезное мероприятие сегодня, и люди с подобной репутацией здесь не нужны. Я уже не говорю о его наряде! Существует определенный дресс-код для раутов подобного уровня, а он словно на тусовку рокеров явился!

– Андрей Сергеевич, да не волнуйтесь вы так, – улыбнулся Яромир. – Что я, Прокошу не знаю? А вот Полину жалко.

Зато Полина явно не разделяла чувств своего бывшего бойфренда. Лана, мельком глянув в сторону уже почти скрывшейся в дверях группки, вздрогнула, словно от удара, – столько ненависти тяжело ворочалось в брошенном на брата взгляде Полины Ниловой. К счастью, бросок оказался довольно слабым и до Яромира не долетел, шмякнувшись дохлой жабой в паре метров от цели. Но Лана его увидела.

Почему? За что? Короткий, легкий, ни к чему не обязывающий романчик, быстро вспыхнувший и так же быстро прогоревший, случился у Яромира и Полины очень давно. Ярик тогда заканчивал ВГИК, а Нилова только поступила. Расстались они без взаимных упреков и злобы.

Что же случилось сейчас? Это из-за того, что сказал брат? Но ведь он, пусть и в довольно грубой форме, сказал правду!

Ай, ну их! Эта противная парочка и так сделала все возможное, чтобы изгадить настроение, нечего идти у них на поводу. Лана представила, как они с Яриком идут на поводке следом за гордыми Прокошей и Полишей, и мгновенно избавилась от ненужных мыслей. Теперь все будет отлично.

Все и было отлично: и сама церемония, и атмосфера, царившая в зале, и блестящее выступление Яромира Красича. Только одно слегка напрягало Лану. Вернее, один. Константин Полетаев, каким-то непонятным образом умудрившийся оказаться рядом с ними в первом ряду. Его навязчивый интерес пластырем прилип к девушке, и оторвать эту бяку она не могла. Именно бяку, потому что студенческий приятель Ярика ей совсем не нравился. Ну вот ни капельки.

Причем с самой первой встречи, еще тогда, больше десяти лет назад. Она даже прозвище для него придумала – Моль. И никакие последующие творческие успехи Костика изменить мнения Ланы не могли.

Да она, собственно, и не следила за успехами Полетаева. Его дружба с Яриком после выпуска из института скончалась тихо и безболезненно. А белесые брови и ресницы изредка мелькали на телеэкране.

И вот теперь они мелькали рядом, а бархатный голос все дудел и дудел возле уха. А когда Яромир поднялся на сцену, чтобы провести свою часть церемонии, Полетаев, видимо, решил, что теперь можно и расслабиться.

И попытался это сделать, заграбастав ладошку Ланы своими горячими потными лапищами. Он наклонился к ней так близко, что девушка почувствовала, как к ней в декольте закапало масло похоти, и зашептал:

– Детка, ты сводишь меня с ума! Я больше не могу, я хочу тебя! Давай убежим отсюда, а?

– Во-первых, отпустите мою руку, – сквозь сжатые зубы процедила Лана, – а во-вторых, еще одно слово в подобном тоне, и мне придется врезать вам по физиономии! – Очень хотелось сказать «по наглой рыжей морде», но Лана сдержалась. – А мне бы не хотелось срывать церемонию.

В светло-голубых глазах Полетаева промелькнуло что-то темное, муха, что ли, залетела? Он медленно выпрямился, отпустил залапанную ладошку девушки и сухо хрустнул:

– Извините, увлекся.

И вроде бы угомонился. Во всяком случае, оставил Лану в покое, сделав вид, что увлечен происходящим на сцене.

А Лане делать вид не пришлось, она с удовольствием нырнула в атмосферу праздника, и даже странные взгляды, изредка бросаемые Константином, от нее рикошетили. Все равно после окончания церемонии Моль улетит в свой стенной шкаф или что там у него, и она больше этого типа не увидит.

Но Полетаев никуда улетать явно не собирался, он переклеился с Ланы на Яромира. Нет, не в том смысле, к счастью. А может, и к несчастью, ведь всего лишь одна капля похотливого масла на рукаве братова смокинга, и Костик был бы исключен не только из ближнего, но и из дальнего круга знакомых.

Однако Моль вел себя безупречно, он ни словом, ни взглядом больше не задевал Лану, зато Яромира увлек задушевными беседами на самую благодарную тему под названием «А помнишь?».

И как-то так получилось, что из концертного зала, где проходила церемония, они вышли вместе. И к парковке тоже отправились вместе. Можно было, конечно, взобравшись на трон пафоса, ждать у парадного подъезда, пока обслуга подгонит их джип, но там уже торчало немало таких тронов, и меряться, чей пафоснее, не хотелось.