Текст книги "Франсуа и Мальвази. I том"

– И вот еще что. Вы конечно не подумайте, упаси вас боже, что я имею к тому хоть какое-то причастие, мэтр Горше, просто я нахожусь в таком положении, что на меня легко все свалить, сами понимаете… Так что мне нужно, мне нужно как следует о вас позаботится, – де Морне провожая, похлопывал гостя по плечу. – На улице вас ждет еще один сюрприз. Экипаж вашего друга я отослал, домой поедете на моем… простите, теперь уже на вашем.

Выходя за дверь, они продолжали говорить о кое-каких нюансах.

Аньян так же все отлично слышал.

– Если он и дальше будет продолжать в том же духе, он, слава Богу, выиграет. У него это хорошо получается. – шепнул он сзади в спину Гийоме, так как проход был не достаточно широк, для того чтобы пролезть в него и второму.

– Радоваться нечему, из секретера утекли еще тысяч пять.

Вылезая Гийоме подумал что разговаривать было не нужно, так как в кабинете мог остаться Манден, который не принимал участия в разговоре.

Когда лаз был забит всей ватой, Гийоме спустил коврик, пошел уселся на свое кресло возле камина.

– Знаешь., я тебе могу рассказать одну забавную историю, – начал, как обычно шепотом Аньян.

– Я проезжал по Вандому и издали заметил, что горит кабак. Поехал конечно туда, сам понимаешь как хорошо погреться и посмотреть. Горел только второй этаж и я зашел на первый, может думаю что-нибудь достану, пока там еще не опасно. Там паника конечно, продукты все на улицу стаскивают.

– Давай быстрее свою забавную историю рассказывай.

– Да постой ты, слушай дальше. Знаешь где в это время был кабатчик? Чем он занимался?

– Уж естественно не торговлей.

– Он в это время находился в погребе и вынес оттуда деньги.

– Какова же мораль?

– В минуту опасности, человек кинулся спасать самое для него важное.

– Допустим. И что ты хочешь этим сказать? – говорил начинающий засыпать Гийоме. – Мы подожжем дом и выхватим завещание, когда де Морне с ним выбежит?…Мне наверное сейчас приснится этот комик с горящей одеждой и горящим завещанием в руках.

– Гийоме, я знаю как узнать где оно находится.

– Весь сон сбил! Полегче со словами.

Глава XV. Меч – сувенир

На следующий день, точнее утро, раннее по времени, но обыкновенно светлое по натуре, барон д’Обюссон проснулся раньше всех.

Первое ощущение тишины было тем непривычнее, что от него звенело в ушах. В прежние раза хоть шел дождь или дул ветер. За отсутствием таких шумов слышался звон исходящий не далее чем из головы.

Однако хоть и было тихо, все же чувствовалось что как-будто что-то бесшумно падает. Поднял голову: и точно – шел снег, отчего и было так светло. Видно к утру он уже ослабел и падал редкими большими мухами.

Глаза слепило и поэтому барон перевел взгляд. Посмотрел на диван, на котором спали валетом, укрывшись одним одеялом Рено и Ковалоччо. Неожиданно его взгляд упал на лицо итальянца, безмятежное и в то же время строгое.

Ему было года двадцать два – двадцать три, немногим больше чем Франсуа и поэтому они бы могли близко сдружиться, что непременно раскрасило бы проживание сына в этой провинциальной дыре, коей являлся Обюссон, по сравнению с Парижем.

Франсуа не уезжал из Обюссона по двум причинам: осложнившейся болезни раны из-за сна под дождем и то что он решил бросить учебу в университете, полный радужных представлений от открывающихся в его жизни возможностях, связанных конечно же с наследством покойного.

Затянувшаяся болезнь сына очень беспокоила барона и он решил послать к нему Ковалоччо, не столько для того чтобы подучить фехтовальному искусству, сколько разнообразить его времяпрепровождение и тем помочь его выздоровлению.

Нужно было как можно скорее послать молодого итальянца, и вместе с ним подарок к именинам, но какой? То накупленное им оружие не в счет, а что ему можно купить по его вкусу, как не отличную дорогостоящую шпагу, чтобы она надолго у него осталась.

«Хватит лежать, пора вставать» – сказал сам себе про себя, барон, тихо вставая со своей кровати. Быстро и бесшумно оделся. В комнате с красными обоями открыл секретер и достал оттуда деньги. Разбудил слугу, который спал в прихожей, подождал пока тот оденется, вышел с ним на улицу.

Чистый свежий воздух вывел его из состояния сонливости, и он вскоре перестал зевать. Приятно было пройтись по тонкому снегу толщиной не больше дюйма, слышать как хрустит под ногами. Пора было доставать из привезенных чемоданов зимнюю одежду, подумал барон глядя на себя.

Снег уже перестал падать. Небосвод был затянут сплошной пеленой серо-белых облаков. Как ни далеки были Мибрейские конюшни, они с Мишелем пришли к ним даже не заметив расстояния, которое покрыли. Когда путь приятен и желателен: он становится коротким.

Работники быстро запрягли их коней в кабриолет и они тотчас поехали в нужное место. Кучеру даже не пришлось говорить куда, так как он заранее знал о том, что приметил барон. Согласовываясь с картой Парижа Мишель ехал к магазинчику, где по слухам продавались отличнейшие вещи. Остановились.

– Прибыли, господин д’Обюссон, только он сейчас еще закрыт.

– Вижу – знаю.

Сначало барон решил прогуляться, но навязчивая мысль что итальянец чего доброго уйдет, так и лезла в голову. Приходилось спешить и он постучал кулаком в дверь несколько раз.

«Сейчас и можно будет обстоятельно поговорить» – оправдывал он свое раннее вторжение.

Никто не открывал… А раз уж начал стучаться, то решил не отступаться и постучал еще раз.

Никто не отвечал… Еще простояв немного решил ждать открытия уняв свою навязчивость, и как раз в этот момент к полной неожиданности дверь магазинчика стала открываться. Он подумал что лучше бы это время использовать на прогулку, ждать и так не долго оставалось.

В дверях появился заспанный лавочник, сам хозяин. Это барон сразу определил чутьем на лики состоятельных, обычно отличающихся от простолюдинов, хотя бы выражением лица, а может быть более всего тем, что смотришь на него другими глазами, когда видишь как он одет. Одет был лавочник просто, был виден лишь халат, но и по ткани можно было определить, что видишь среднего мира сего.

Судя по мягкому выражению лица, человек в халате возмущаться не собирался.

– Вам что, господин? Вы желаете срочно что-нибудь приобрести?

Не успел он ответить положительно, как дверь открылась настежь, давая проход барону. После чего она так же машинально за ним закрылась, ведь было холодновато.

Пройдя холл-проход, барон оказался в широком квадратном зале с прилавками по краям, окинул взглядом оружейные стенки, где висели различные по фасону, орнаментировке и предназначению, различного качества шпаги, кривые турецкие сабли, рапиры, кинжалы, ножи, пики, арбалеты и даже в одном месте лук со стрелами в колчане.

Кроме того в ящичках имелось огнестрельное оружие, самые новейшие образцы, поштучно и в наборе.

На полках было навалено много кирас, шлемов, кольчуг, даже простых перчаток, вобщем всякое хламье. Разбираться во всем этом, что здесь действительно являлось экземпляром, он не собирался, даже высокие цены показались малоубедительны.

«В этом скопище конечно же ничего нет, истинные образцы лежат обособленно» – подумал барон и решил спросить насчет этого, но сначало стал внимательно всматриваться в то, что находилось перед ним.

Лавочник был один, служащие еще не пришли и ему приходилось выступать во всех ролях: продавца, кассира, но в первую очередь соглядатая.

Хотелось спать и поэтому подумал поскорее выпроводить раннего покупателя. Он стал демонстративно зевать, пока покупатель приглядывался и трогал товары.

– Покажите мне настоящую работу. Самые лучшие образцы.

– Так вот… все что есть, лежит перед вами.

– Тут ерунда лежит, покажите что вы держите отдельно. – сразу вспылил барон, дабы добиться своего.

Видя что если начать спорить, то уснуть ему пожалуй не удастся, да и настроение на целый день испортится, пошел за прилавок и достал три шпаги, немногим лучше остальных.

– Тридцать луидоров каждая. – произнес лавочник, кладя действительно хорошие и несомненно привлекательные образцы. – Подарочной модели.

– Сударь, скажите искренно, что этот род шпаг, только для показухи, перед дамами. Ими опасно схватываться не так ли?

Владелец магазина под сонное настроение уже о чем-то успел задуматься и расслышав лишь последнее: да-кнул.

– Ну раз так, то забирайте их обратно и покажите мне совершенство во всех отношениях.

Владелец магазина понял, что попался из-за невнимательности. Перед ним стоял истинный знаток оружия и обмануть его было невозможно.

Пошел еще раз, и то что принес так же положил перед ним.

– Это самое лучшее, что я могу вам предложить, или одно из самых лучших. – ответил лавочник опять рассеянно, своей обычной фразой, так не уместной в данном случае.

– А мне нужна самая лучшая. – вручая оружие обратно потребовал барон, который по идее и сам не знал чего хотел. Но это по ходу дела должно было определиться.

Показывать самую лучшую вещицу магазина явно не хотелось. Тогда он достал еще одну, открыв один из секретеров в стене. То был просто клинок, без ножен и сомнительной прочности.

– Еще раз вам скажу. Моему сыну исполняется девятнадцать и всякий лом ему дарить мне бы не хотелось. Нужен образец во всех отношениях более чем отличный, пока же я видел только обратное.

– Больше ничего нет, извините.

Барон д’Обюссон почувствовал как в нем закипело недовольство.

– Вы совершенно не хотите предоставить мне то что я требую. Как может не оставаться лучшей шпаги, когда эта явно хуже тех трех. А вы сначала дернулись значит за самой наилучшей. Вы скрываете от меня и этим очень оскорбляете!!!

Громоподобный недовольный голос нисколько не смутил лавочника. Он подумал раз покупатель гонится за красотой подарка, то пошел отцепил шпагу со стены, в груде других и подал. Она была по изящности лучше остальных, но раз она висела вместе с другими шпагами, то уже только поэтому не подходила.

Барон вынул клинок из ножен и попробовал погнуть о колено, совсем не гнется.

– Что вы мне сунули, она хрупкая как лед, эта ваша железка.

– Она хрупкая?! Вы только что сами изволили убедиться что это совсем не так.

– А что вы из меня дурака делаете, этой шпажонке грош цена, чуть удар посильнее, разлетится вдребезги.

В подтверждение своих слов барон со всей силы ударив о колено действительно разломил оное оружие, очень довольно расхохотавшись.

– За сломанное платить нужно, сударь.

– Когда предоставите мне то что я прошу, тогда за все вместе и заплачу.

Владелец магазина тоскливо поглядел в большое окно на улицу, где было безлюдно, но в то же время, там прямо у дверей находился кабриолет настырного покупателя. А свой сторож, как назло куда-то запропастился.

Посмотрел…, но вспомнив другое остановился и вообще отказался от этой мысли.

– А что вам по идее нужно, скажите толком?

– Оружие настоящему дворянину.

– Выбирайте все что хотите.

– Я хочу то, что лежит там. – указал барон на вторую дверцу секретера.

– Хорошо, но вот ключей у меня от нее нет, нужно ждать когда придет мой секретарь и только тогда мы сможем проверить, есть ли там что-нибудь? А ломать! Ломайте попробуйте…

– Зачем ломать, давайте проверим подходит ли к замку вот этот второй ключик?

– Этот?

– Этот.

– Ну а если он не подойдет?

– Э! Значит не подойдет.

Барон схватил его за руку, пытающуюся куда-нибудь ускользнуть. Взял связку ключей и одним из них открыл дверцу секретера, достал оттуда меч, длиннее среднего, золотого цвета по облицовке ножен, с отметинами красного метала с замысловатым восточным узором.

Вынул из ножен. – отлично в них ходит. Сталь не гнущаяся, но от настоящей прочности. Мощная расписная рукоять, все лучше не придумаешь. Вот разве что тяжеловат для нынешнего времени, но ведь и делался он как сувенир.

– Сталь Дамаск. —пояснил владелец магазина обреченно, надеясь лишь спастись ценой.– Работа ливанских мастеров.

Барон осмотрел лезвие. Пальцем проводить побоялся. Без единой зазубринки и поразительно прямое, вот единственное что, опять подумал: меч был слишком тяжелым, для графа д’Олона он подошел бы в самый раз.

Решил проверить. Достал из-за прилавка жестяной кувшин, высыпал из него стрелы и поставил на прилавок. Удобно взял меч обеими руками, размахнулся и снес верхнюю часть молниеносным ударом, так что нижняя только покачнулась и опять встала на место.

– Вот это действительно вещь!

– Так на востоке же делали, что говорить, не здесь. Полторы тысячи за все.

– Мародерство. – проворчал барон, осматривая оружие, как если бы говорил: «беру».

И последняя попытка оказалась неудачной. Покупатель вынул из кармана кошели. Положил один, не считая, а из другого стал отсчитывать.

Владелец магазина все высыпал на весы и не подсчитывая сотни монет с накиданными поверх нескольких жменей золотых луидоров, определил сумму, против которой возражать не стал.

Очень довольный приобретением, барон вложил меч в ножны и пошел с ним к выходу, слыша за собой:

– Ох и достанется мне от господина Сен-Жана.

Скажи он: «Д’Олона», барон может быть и подумал прежде чем уходить, но имя господина Сен-Жана ему ни о чем не говорило. Не смотря на дороговизну, он был очень доволен приобретением, хотя и подумал сразу же, что для Франсуа меч будет не более чем сувенир, очень тяжелой и ненужной игрушкой.

– Постойте, господин, верните мне его, зачем вам такой? – лепетал лавочник тщетно вослед.

Барон д’Обюссон и слышать ничего не хотел, вышел даже не оглянувшись.

Через час, после лавки гравера, экипаж подкатил на Планш-Мибрей к дому №10.

Ковалоччо проснулся незадолго до этого. Поднял голову и увидел, что барона нет, на прежнем месте. Не было его и в квартире. Об этом он догадался по отсутствию одежды на вешалке в коридоре.

Вчера Ковалоччо не получил никакого ответа – берут ли его? Сейчас невозможно было этого узнать. Рено спал.

«Буду лежать как спящий», – подумал он и так и сделал.

Барон д’Обюссон как пришел сразу уселся писать письма.

Глава XVI. В которой совсем не нужно быть психологом, чтобы понять состояние де Морне. Ставка на чувства и нервы

– Ты знаешь, Аньян, для тебя это даже очень хорошо, я не ожидал… стоит хорошо обмозговать… Знаешь что! Отправляйся-ка ты, сними квартирку подальше отсюда. Здесь нам оставаться уже более нельзя будет… Соседство не из лучших.

– Пятая квартира, что мы снимаем, не жирно ли на двоих?

– Ничего скоро останется только одна. Иди высматривай пацана. Только сюда его не приводи. Ступай!… Что ты на меня смотришь? Иди спокойно и нормально спустись по лестнице, единственное что я могу тебе посоветовать: не смотри по сторонам, а главное не гляди в глаза с кем бы не встретился.

Когда через несколько часов Аньян пришел, открыв дверь своим ключом и заскочив за нее побыстрее, боясь как бы кто не вышел из известной ему квартиры, Гийоме сидел за столом и писал.

– Он в дом вошел, я не успел…

– Что же ты…

– Все равно, так даже лучше. Сегодня вечером я его и подцеплю в кафе как выйдет.

– Выйдет ли?

– Выйдет, де Морне должен приехать к вечеру, так что его выгонят. А ты что пишешь?

– Уже написал, читай.

«Вы наверное удивитесь не найдя завещания де Жонзака. Вы лучше не пугайтесь и не принимайте опрометчиво шума о своей пропаже, а то вы попадете туда куда следовало бы попасть. А самое главное не беспокойтесь, чтобы вашего бесценного здоровья хватило до того дня, когда вам придется выкупать потерю обратно, что обеспечило бы ваш дальнейший покой. Мы сбудем его вам по дешевке. Готовьте сто тысяч. У вас может не оказаться такой суммы. Мы подождем и дадим время на сборы. Думаю что можно и не напоминать, что искать похитителей бесполезно и нельзя, чтобы полиция упаси боже, не заинтересовалась. Вы прозевали и вам придется платить. Вы в наших руках. Ваше мнение мы узнаем на предстоящих 5 числа между Вами и Нами переговорах в кафе „Золотой желудь“. До встречи! Целую!»

Аньян рассмеялся пока Гийоме не указал пальцем на коврик, и то что было за ним.

– Почему «вам» ты не с большой буквы пишешь?

– Ты над этим смеялся?

– Костноязычно что-то.

– Это ничего, главное понятно. Нечего пред свиньями бисер метать.

– А больше сумму назначить, рука не поднялась?

– Ладно, там договоримся. Я сейчас отдыхать ложусь, ты идешь в свою комнату, а еще лучше, если бы ты пошел по делам. И поменьше шастай.

В темной вечерней мгле у угла дома тетушки Антиген прогуливался Гийоме, то и дело поглядывая то на двери, то на длинное пространство широкой улицы тускло, освещаемое фонарями. Так продолжалось пока к нему внезапно не вышел Дармаглот, верный своей привычке никогда не попадать в поле видимости. Протянув Гийоме предмет в форме палочки, получил от него то, о чем договаривался и хотел было попроситься на ночлег, но увидел спину, и ни слова не говоря исчез в темноте.

Гийоме полулежал на диване и открыл глаза, когда в комнату зашел Аньян, в обычной своей манере.

– Мальчишка на месте, иди.

– Ключ.

Гийоме вошел в знакомый ему номер, неся в руках какой-то еды. Разбудил спящего Жака.

– Э! Парень вставай, перекусим.

– Здорово, дядя.

– Привет, что-то давно я тебя не видел. Ты где все это время пропадал?

– У бабки жил, на другой улице.

– А что твоя бабка на улице живет?

– И на улице живет. Про нее говорят она королева водосточных канав и помойных ям. Когда приезжает де Морне, меня жизнь выбрасывает на улицу. Заколебал уже, то уезжает, то приезжает.

– В общем так, Жак, у меня к тебе есть дело. – проговорил Гийоме вытаскивая из-за пояса бутылку вина и ключи. – Ты получишь экю, если сделаешь все как я скажу.

– Сделаю. Только мелочью пожалуйста.

Вечер выдался безветренным, что и определило характер падения снега. Ложился он ровно, мягко, где-то даже большими хлопьями, на еще не затоптанное снежное покрывало улицы.

Свет от кафетерия позволял на значительной высоте видеть снежные хлопья и даже считать их. Среди немногочисленных прохожих, на этой улице незаметно прогуливался Жак, пока наконец не увидел знакомое лицо, а именно господина де Морне. Сразу же кинулся к нему.

– Здравствуйте, господин де Морне!

Прошелся немного за ним вслед.

– Господи де Морне, у меня есть к вам важное дело.

– Какие еще у нас с тобой могут быть важные дела?!! – заорал тот, жестом руки указав назойливому мальчишке отстать от него.

– Мне вам нужно что-то сказать.

Тот вошел в дом хлопнув за собой дверью.

Кабинет де Морне, или по крайней мере его комната, где он предпочитал вести деловые беседы, так же как и основную часть времени, по приходу хозяина закрывалась, и смотря по настроению могла не открываться очень долгое время даже для Манде. Сейчас де Морне находился так же в крайне угнетенномном состоянии из-за тех на первый взгляд никчемных мелочей, которые стали ему известны во Дворце Правосудия.

Однако де Морне войдя в дом не сразу пошел к себе, решив сначало зайти на кухню, поэтому перенесемся в его кабинет, пока там никого нет и пока в нем кромешно темно.

Несмотря на это там слышался приглушенный говор, перед тем как де Морне еще не вошел в дверь, но уже слышно шагал к ней.

– Да убери ты веревку, зачем она нужна? – шептал Гийоме. —Держи оружие на готове, и ты смотри, не вздумай убивать. Мертвые не платят. Припугнем только, если что.

– Наверное все зря.

– Мальчишка пробьется, Мандена в доме нет.

– В общем смотреть будем по ходу дела что делать?

– А ну тише…

Залязгал замок и в кабинет вошел де Морне вместе со служанкой, идущей за его спиной со свечой.

– Не надо свечи, жир воняет. – сказал ей де Морне.– Зажги люстру.

Гийоме в свою щель, направленную на левую сторону, видел как на правой стороне комнаты де Морне уселся на диван, принявшись за принесенные им же бумаги.

Что касается того как такое было возможно, следует заметить как раз по левой стене стоял трельяж с большим зеркалом, в котором отражалась вся комната. Гийоме мог даже выглядеть расстеленный на блестящем паркетном полу средних размеров коврик.

Вообще-то обстановка этой комнаты была как будто редка. Создавалось впечатление пустоты, но все что необходимо было де Морне все имелось: сервант с вином и секретером, и диван.

Дождавшись когда служанка ушла, зажегши прежде люстру, де Морне пошел, закрыл за ней дверь и снова принялся за чтение, развалившись на диване.

Гийоме… почувствовал как сопит его нос; стал дышать по-другому. Лишний раз посетовал на то что его «объект» никогда не доставал и не разглядывал завещание, по крайней мере в то время когда он за ним наблюдал. Видимо запрятано оно было далеко.

Одно время Гийоме стал склонятся к мнению, что оно вообще уничтожено. Но один подслушанный им разговор де Морне с Манденом вселил в него надежду. О завещании выразились так как о существующем. Сие воспоминание промелькнуло в один момент. Все его мысли были заняты ожиданием.

Аньян тоже имел возможность частично наблюдать за тем что делается в комнате, глядя из под низа серванта в большей степени на пол. Для этого он полулежа на Гийоме лишь поднимал вверх голову.

Хотя промежуток между стенами был заделан полностью, оградив таким образом лаз от сообщения с улицей и ее шумами; но не смотря на это все равно чувствовался холод и даже как будто сквознячок пробивавшийся через их легкие одежды.

Вместе с ознобом каждого из них мучила мысль о том: «Что же мальчишка?»

Аньян не смотря на перспективу застрять обоим в узком лазе чуть-чуть продвинуться вперед… Гийоме с ужасом заметил что шорох привлек де Морне. Он обернулся отложил лист бумаги… взял другую. Кулак Гийоме приставился к носу Аньяна.

Смотрящий в щель почувствовал что долго не дышал, осторожно втянул.

«Эта тупая скотина мне сейчас все испортит» – подумал он и указал пальцем не шуметь.

Странный стук в дверь. В любое бы другое время, так же при отсутствии Мандена он бы закричал оставить его в покое, не собираясь ни с кем проводить время, но в этот раз, сразу же соскочил с дивана подошел к двери.

Поняв что стучат бутылкой, открыл.

– От тебя нигде спасенья нету! Что опять пристал!?

– Да погодите вы! – крикнул мальчишка, что было смелости.

– Ну?!

– По-моему у вас что-то украли?

– Что украли? Постой-ка малец! – затащил его де Морне за плечо. -??

– В «Желуде» я случайно подслушал разговор двух дядек.

– И что ты слышал? – спросил де Морне, продолжая держать Жака за плечо.

– Они называли ваше имя, говорили что у вас какой-то документ свиснули. Или они его только собирались украсть, не знаю, я слышал плохо.

– А ты видел их лица?

– Плохо.

Де Морне треснул его за это костяшками пальцев по голове, так что он вскрикнул и заревел.

– Деньги выманивать пришел?!

– Нет! – сквозь плач.. – У одного шрам был.

– Шрам на лице, вот так?

– Да, у одноглазого.

– Обожди не реви, парнишка, а что они говорили еще?…На, не реви, – сунул несколько момент. – Ты давно их подслушал?

– Нет.

– Сбегай, глянь, нет ли там их сейчас и быстрее! Одна нога здесь – другая там!

Чуть только переставший плакать мальчик вышел, де Морне закрыл за ним дверь, задвинул даже защелку на замке, кинулся к коврику, на полу, в крайнем волнении откинул его. Нажал на одно место на паркете.

Поднялась прямоугольная деревянная плашка. Вскочил с ног, быстрыми шагами подошел к каминчику; полазив в нем вытащил оттуда ключик и бросился обратно. Сунул под пол дрожащую руку, несколько раз провернул ключ в замке, открыл вторую плашку, уже настоящего тайника в глубине пола. Радостный вопль вырвался у него, когда он обнаружил там то что желал.

Пот градом катил по его лицу, тело лихорадочно дрожало, вены вздулись. Достал из тайника документ, перечитал и с радостью бережно положил обратно. На лице де Морне отражалось приятное счастливое выражение. Несколько секунд смотрел вниз как оно лежит, но затем лицо его снова помрачнело и приняло испуганный вид. Стал осматриваться по сторонам и заметил бутылку вина, стоявшую у двери. / Гийоме показалось, что он сходит с ума./

Бросил взгляд на камин, затем быстро позакрывал крышки тайника, неизвестно только было вынул ли ключ? Накрыл небрежно ковриком прежнее место, пошел к двери и вместе с бутылкой вышел.

Чуть только дверь за де Морне закрылась, Гийоме из неудобного принял исходное положение. Когда гулкие шаги де Морне престали быть слышны Гийоме усилием рук отодвинул сервант за низ. Когда ножка стала скрипеть о паркет перестал двигать.

Гийоме сразу же стал вылазить из отверстия лаза, отверзая гобелен на освобожденное сервантом пространство, нырнул под сам сервант, выполз из под него. Будучи без обуви, только в носках бесшумно добежал, откинул коврик, стал ощупывать и нажимать на паркет, в разных местах, легонько простукивать пальцами.

Аньян выглядывал из под низа серванта, держа в руке коротенькую шпажку.

«Быстрее!»

Гийоме, так же держа в одной руке оружие, другой лихорадочно нажимал на паркет… пока не почувствовал под ногами ощущение движения.

И действительно, нажал в том месте и толстая деревянная плашка открылась. Полез за своей отмычкой, но в то же время заметил в замочной скважине торчит ключ.

Далее он заработал с машинальной быстротой: открыл, заменил завещание листком со своим писанием, позакрывал крышки тайника, небрежно накрыл их ковриком, кинулся обратно, держа в руках бесценный документ.

Дверь могла в любой момент открыться и поэтому Гийоме с ловкостью трюкача, влез задом в отверстие лаза заранее освобожденное Аньяном. Получив кочергу, подтянул к стене ранее отодвинутый сервант.

Показалось что к двери подошли и стали открывать. Когда звук передвижения стих, ничего не услышал. Вынул кочергу и держа в той же руке документ, стал отползать, задевая локтями каменные неровности сбивая руки в кровь.

До конца вылазить не стал, принял от Аньяна несколько кусков кирпича, заложил лаз со стороны кабинета. Закидал немного ватой, пока не вылез.

– Закидывай. – сказал он уже одевшемуся Аньяну, сам сев на диван и заложив плотную бумагу документа глубоко в карман.

Аньян проворно набил лаз ватой и всяким тряпьем, достал из под дивана кирпичи, заложил отверстие с этой стороны. Он очень суетился, то хватался за чемодан, то поторапливал, то пошел открывать. Гийоме же спокойно зашнуровав свою обувь, так же не торопясь надел свою теплую куртку.

Спустили вместе ковер. Задвинули это место диваном, и взяв в руки свои вещи, вышли, на ходу застегиваясь и закладывая в чемодан свои коротенькие шпаги.

Прошли быстрыми шагами по лестничному коридору. На лестнице столкнулись с тетушкой Антиген, несущей им навстречу деревянную шкатулку с лото и колоду карт поверх.

– Тетушка, нам срочно нужно ехать, – предупреждая вопрос проговорил Гийоме, отдавая ключи. / Аньян тоже отдал свои. / – А вот за заботы, – сунул деньги, оплачивая, кое-какие долги.

В порыве переполнявшей его радости, Гийоме грубо поцеловал бабусю:

– Прощайте.

– Прощайте.