Текст книги "Между жизнью и смертью. Рассказ человека, который сумел противостоять болезни"

В другой больнице

День первый. В палате нет туалета, в корпусе нет душа. Зато есть люди – они живут в коридоре за натянутой простыней: их там человек шестнадцать.

День второй. Окно занавешено одеялом. На мне еще два одеяла, но и под ними за ночь промерзаешь до костей. При этом батареи шпарят что надо и окна вроде заклеены. Но, видимо, само здание как из фанеры.

День третий. Мне надо было поставить периферический катетер, я его выбивал первые два дня – потому что минимум три укола за день в вену достаточно много. А снимать капельницы и менять пузырьки приходится самому – медсестры не дождаться. Долго отказывались ставить катетер. Потом неожиданно согласились, пришли ставить – не пошло, вены после химии никакие. Решили ставить по новой, как оказалось, тот же самый, уже бывший в употреблении катетер, предварительно искупав его в спирте. Он вообще-то одноразовый. Его не моют. Долго объяснял это медперсоналу. На меня смотрели как на инопланетянина.

День четвертый. Оказалось, вчера медсестра забыла поставить капельницу. Мне капают антибиотик три раза в день. Вчера капали только два… А сегодня принесли препараты с истекшим сроком годности. Два месяца прошло, как им положено отправиться на свалку. Вчера я не был внимателен, и две просроченных дозы ушли мне в вену. Сегодня капать этот препарат не стали – врач отменил капельницу. Не стану называть медучреждение, в котором лежу. И город, где оно расположено. Это не важно. Это жизнь “как есть”. И да, мне уже гораздо лучше, я практически настроен на выписку.

23 ноября 2011 года

Будьте предельно осторожны, когда загадываете желание
Оно ведь может и сбыться

Не знаю, как вы, а я вот Новый год давно по-новогоднему не воспринимал. Ну, елку-то я исправно приобретал. Но часто и не елку даже, а пару веточек на подставке с парой пластиковых шаров предельно унылого вида. На закуску крабовый салат да оливье. Вот в таком режиме я и встретил прошлый Новый год. Единственной его интригой было загаданное желание. И поскольку оно сбылось, его можно огласить вслух. У недоелки с недоигрушками, закусывая недосалатами и запивая недошампанским, я загадал себе: “Пусть Новый год будет интересным!”

Третьего января меня госпитализировали. 18 января мне поставили диагноз “рак”. Так что когда загадываете желание у елки, как бы она ни смотрелась, будьте предельно осторожны. После выпавшей забавности я попросил Машу не выкидывать елку до тех пор, пока я не вылечусь. Она простояла январь, стояла, когда мне делали первую в моей жизни операцию в феврале. Она встречала меня с марта по июнь во время первого курса химиотерапии. Елка засохла и пожелтела, пластиковые шары покрылись слоем пыли. Была надежда расстаться с ней к концу лета – не вышло, после второй линии химии и вот теперь, после высокодозной терапии. Выпал новый снег, и через пару недель, по словам врачей, я смогу отнести несчастную на свалку. Наверное, это все и заставило меня в этом году заняться Новым годом по-новому.

Если копнуть историю, то первым Новым годом по юлианскому календарю, благодаря реформам Петра Великого, стал 1700 год. Петр же перенес празднование Нового года с осени на 1 января. Для славян Новый год был праздником смены цикла сельскохозяйственных работ, по сути, праздником урожая, поэтому праздновался осенью, с украшением деревьев различными плодами. Плодами украшали деревья и в Германии, пока там не случился глобальный неурожай. Именно неурожаю в Германии мир и обязан появлению елочных игрушек, которыми стеклодувы заменили традиционные плоды на деревьях.

Хотя елка и Новый год смешиваются в голове, все же явления эти разные. И елку как атрибут праздника запретил в России Священный Синод! Было это в 1916 году, во время Первой мировой войны. По мнению священников, елка как обычай немецкий подрывала русский патриотизм. И только в 1927 году на елку начались гонения со стороны советской власти как на атрибут христианства, Рождества и религиозной пропаганды. Возвращению елки в Советский Союз послужило письмо Петра Постышева в газету “Правда” от 28 декабря 1935 года: “В дореволюционное время буржуазия и чиновники буржуазии всегда устраивали на Новый год своим детям елку. Дети рабочих с завистью через окно посматривали на сверкающую разноцветными огнями елку и веселящихся вокруг нее детей богатеев. Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны?”

Елки были восстановлены, появилась главная – кремлевская елка, а вот Постышев в 1939 году был расстрелян. Хотя позже его и реабилитировали.

В этом году мне, как видимо, предстоит расстаться со старой елкой в декабре – выбросить ее в мусор вместе с пыльными шарами, от которых было много интересного, но ничего счастливого. Поэтому мне предстоит новая елка, которую готовить, конечно, надо заранее. И занялся я сперва игрушками, настоящими – стеклянными. Оказалось, что есть интернет-магазины, где по не очень умеренным ценам можно подобрать игрушки. Есть в Москве развал в Измайловском парке, где торгуют даже достойными образцами старых советских игрушек. В общем, этот Новый год для меня начался в 46 году до нашей эры, поспособствовали Петр Первый, голод у немцев, Священный Синод и Петр Постышев, а подаренный на день рождения бюст Ленина поставлю под елку, нарядив Дедом Морозом. Однако, товарищи, господа и все читающие, в этот раз я буду аккуратнее выбирать формулировки своих пожеланий к году грядущему. Давайте все будем очень аккуратны в этом важном деле.

Кстати, уже многие высылают мне пожелания и поздравления, как будто наступило 31 декабря. Нет, уважаемые, пока только 30 ноября! Хотя сегодня, согласно плану, Маша получила из магазина стеклянные елочные игрушки. Дома теперь стоит красивая коробка, в которой полно блестящих радостных шаров. Сам их я пока не видел, но фотографии выпросил и остался очень доволен!

На форуме “Мое метро” устроили конкурс “Форумчанин года”. Я быстро прошел конкурсный отбор. 49 незнакомцев проголосовали за меня, и с уровнем доверия почти как у “Единой России” в Самарской области мне удалось одержать эпохальную победу. Если серьезно, думаю, это случилось потому, что я боролся против запрета на фото– и видеосъемку в метрополитенах нашей страны. В этом году такие запреты после моей длительной переписки с прокурорскими органами были сняты в Екатеринбурге, Казани, Нижнем Новгороде. А в Самаре, где запрет на фотосъемку был снят годом ранее, уже проводили полноценные экскурсии для блогеров по метрополитену. Еще недавно трудно было представить такую открытость!

В этом году я познакомил блогера Терентьева со своей ручной “свиньей” Парасем-Идиотом на семинаре по свободе фотографии. Там же мы взяли наклейку “Фотографировать разрешено!”, которая теперь висит в Музее советского быта в Казани. Кроме Казани и блогера Терентьева, Парасик в этом году повидал Кострому, Ярославль, Ростов, Киров, Кудымкар, Пермь, Ижевск, Набережные Челны, Ульяновск, Сызрань, Саратов, Балаково, Энгельс, Воронеж, Нижний Новгород, Рязань, Пензу, Тольятти и Самару. Я думаю – неплохой результат.

В промежутках между упаковкой чемоданов и поросенка в очередное путешествие мне удалось немного позаниматься делом. Как показала практика, занятие делом, направленным на достижение результата, это непрерывный процесс обрастания недоброжелателями и сплетнями. Для меня как для физика это не стало новостью. Ведь за прошедший год я получал много писем: в одних жители Самары желали мне смерти и угрожали то побоями, то уголовным преследованием, а в других – искренне благодарили, предлагали помощь и дарили подарки.

Точно можно сказать, что мои усилия не остались незамеченными, только мнения стали более полярными. Но я убежден: тех, кому новшества пошли на пользу, много больше тех, кто пытается облить их грязью. Просто их голоса тише, интеллигентные люди вообще не склонны к хамскому выяснению отношений на повышенных тонах. За это им отдельное спасибо. За год я стал “потерянным человеком” для целого ряда известных сетевых и общественных деятелей. Зато мне отрадно видеть, что, заметив плоды моей работы, ко мне повернулись лицом люди, которых я уважал и уважаю за профессионализм, но которые до этого видели во мне просто очередного “сетевого персонажа”.

В этом году я должен поблагодарить многих людей и за помощь, которая была жизненно необходима, и просто за поддержку и добрые слова.

За последнее время я написал четыре рассказика, и они мне нравятся. Я убегал из больницы с установленным центральным катетером, садился с Машкой на самолет и был таков. В конкурсе “Мегафона” не оценили по достоинству мою идею с мобильной тревожной кнопкой, но на днях ее предложил реализовать министр Шойгу[3]3
  В 2015 году тревожные кнопки бесплатно выдавали ветеранам войны, в том числе и деду Антона.


[Закрыть]. Больше месяца я непрерывно провел под капельницей. Чуть было не умер. В первый раз стричься налысо было стремно, а во второй раз я, хохоча, сам выдергал у себя все волосы.

Я попал в виртуальное правительство Самары и в число экспертов разрабатываемой стратегии города. Перетерпел девять курсов химиотерапии и всего-то один – лучевой. А в Москве, как мог, защищал молодую демократию – выделенные полосы общественного транспорта на дорогах. В Ульяновске – трамвайные пути, которые еще, уверен, пригодятся для скоростного трамвая. В Российском онкоцентре имени Блохина при лечении пациентов теперь пользуются придуманной мной системой наглядного представления курса химиотерапии ЕАСОРР-14… А еще отлично, что в Самаре появилась первая велосипедная дорожка и первые муниципальные велосипедные парковки.

И это лишь малая часть того, что было на самом деле в этом году и что запало мне в душу.

30 ноября 2011 года

Ночь в реанимации

У меня рецидив и резистентность к проводившимся курсам химиотерапии. Поэтому вчера мне прокапали новый курс. И, как водится, я выживу.

Мастера слова и кадра очень любят названия вроде “Вечер в Париже”, “Случай в тайге”… У меня сегодня была “Ночь в реанимации”. Только я решил, что пора бы уже и поспать, как началось это. С правой стороны шеи, на яремной вене, начала набухать какая-то фигня. Причем чем горизонтальней я находился, тем активнее шел процесс. Пришлось нажать красную кнопку вызова медсестры. Она пришла, я продемонстрировал ей свое приобретение на шее. Она сказала, что позовет дежурного доктора. Тот долго пытался понять причину такого странного явления. Достаточно правдоподобным казался лишь прокол вены хвостиком катетера с внутренним кровотечением. Но для такого сценария я был слишком жив. Это смущало. А шишка в половину шеи исчезать не собиралась. Тогда было принято решение отправить меня в реанимацию.

Меня привезли в час ночи в реанимацию и отдали в заботливые руки дежурной смены. Та тщательно меня осмотрела и опросила, но удовлетворительного объяснения происходящему тоже не нашла. Всех очень смущало, что я не умирал. В итоге врачи решили: “Состояние не угрожает жизни, пусть спит вертикально… а вот если начнет задыхаться, то уж тогда его к нам!” Поэтому меня отвезли назад в палату, настроили кровать и оставили спать вертикально. К утру все рассосалось, а проведенное УЗИ сосудов шеи никаких отклонений не выявило. Что же это было? Так или иначе, но меня перевели в новое отделение, и завтра проведут плановую операцию на позвоночнике. Такие дела.

12 апреля 2012 года

Свой – чужой

Меня прооперировали, и теперь я лежу в палате с тремя другими пациентами. Они запойно смотрят телевизор и страстно все комментируют.

Чаще всего они обсуждают власть, и по сравнению с тем, что я тут слышу, пересадка мозга младенца Ельцину – просто милая мелочь. Операция прошла чудесно, правда, не совсем по плану. Через три часа я мог бы вставать, а на деле получилось, что мне до понедельника лежать и не дергаться. Когда я отошел от общего наркоза, меня два часа держали в бодрости и жажде, потому что спать сразу было запрещено. Ну а потом я наелся, напился и отоспался. Чтобы опять слушать задушевные разговоры о том, как на самом деле живет и работает власть.

У всех есть свои приметы на тему “свой – чужой”. Я, например, всегда со скепсисом относился к людям, которые носят спортивную одежду вне спортзала. Хотя, конечно, далеко не только спортивные костюмы в гардеробе окружающих вызывают у меня отторжение. Аналогично – с прическами. Я не люблю короткие “ежики”, стрижки “под военных”. Мне не нравятся лысые. Как-то я попал на военную кафедру, мы все, свежепостриженные, сидели в аудитории, и кто-то из наших сказал: “Я всегда думал, что, чем у человека короче волосы, тем меньше у него интеллекта”. Я так и сейчас думаю, ну или почти так.

Мне не нравятся старики, но еще больше – старухи. Просто я не люблю старость, я люблю молодость. Мне не нравится, как они любят читать нравоучения, как любят врать, что, поскольку они старые, то лучше других знают, как жить. Самое дикое, что они часто в это искренне верят! Они требуют к себе избыточного внимания, потому что не могут себя ничем занять. А любимая тема их разговоров – реальные и мнимые болезни, которые мучают их в равных пропорциях. Потому я не люблю старость и стариков. Они консервативны и заносчивы.

Консервативней и заносчивей стариков только патриоты. Я ненавижу патриотов – еще ни разу не видел в России патриота, который бы не был позером. Среди стариков много патриотов. Их также много среди коротко стриженых носителей спортивной одежды вне спортивного зала. Когда говорят о патриотическом воспитании молодежи, я прямо-таки вижу, как их бреют налысо, одевают в спортивную форму, ставят в строй по четыре и заменяют им молодой задор и поиски истины консервативностью и заносчивостью стариков.

И вот надо же такому случиться… Я лежу в онкоцентре, где 99 процентов мужиков одеты в спортивную форму, лысые, словно пни, старые, как причальная стенка Графской пристани, и патриотичные до одури и драк на этой почве! А-а-а-а-а!!!

17 апреля 2012 года

Уважаемые люди! Некоторым из вас я обещал написать что-то умное, помочь в том или ином – сами знаете. Так вот, я ничего не забыл. Просто мне сделали операцию, но в процессе проткнули какой-то там “дуральный мешок”. Что это за мешок такой, я не в курсе. Но принцип действия прост – стоит активно пошевелиться, и накрывает такая головная боль, что я не против лечить ее гильотиной. Сейчас меня хватает только на то, чтобы отвечать врачам на вопрос, как меня зовут, потому что без правильного ответа они не дадут мне обезболивающее. И такой красивый я уже не первый день.

19 апреля 2012 года

О помощи, сердобольстве и инвалидстве

“Я никогда не буду жить ради другого человека и никогда не попрошу другого человека жить ради меня”.

Так клялся популярный в Америке литературный герой. И мне это понравилось. Но недавно я лежал в больнице. Рутина: лежишь, ходишь в инфузионный зал, чтобы сделали укол или поставили капельницу. Иногда – на обследования. Каждый день – в столовую. Несложный цикл дня. Но однажды врач сказала, что, согласно результатам МРТ, рак разъел мне позвоночник в поясничном отделе, отчего тот сломался и просел под тяжестью тела. В вертикальном положении он может просто переломиться, и тогда меня ожидает как минимум паралич ниже поясницы.

Одним словом, мне запретили вставать с кровати. Медсестры стали ходить в палату и делать мне уколы и капельницы на месте. Санитарки начали приносить еду из столовой. Из моего дня исчезли все обычные заботы. Я стал зависим от персонала больницы, но у меня была кнопка, чтобы их вызвать, если мне было что-то надо.

Так я и жил, пока меня готовили к операции по цементированию осколков развалившегося позвонка. А потом мне сделали операцию и довольно скоро снова разрешили ходить. Но медсестры и санитарочки об этом не знали – они исправно приходили со шприцами и едой. У меня не было никаких забот. Но я переборол себя через полтора дня, заставив себя встать и пойти в столовую. Потом – на уколы.

Вот тогда я остро почувствовал, как тяжело отказываться от помощи, которую тебе оказывают. Для меня это было в новинку – обычно я не нуждался во всеобъемлющей и очевидной помощи, а значит, не мог и думать о том, чтобы от нее отказываться.

Когда я вернулся домой, мне надо было закрыть больничный. Так что я пошел к участковому врачу. Он очень удивился: “А вы работаете?!” Я удивился в ответ: “Конечно, а как же иначе?” И тогда медик мне рассказал, что по его опыту значительная часть инвалидов выбивает положенные им льготы и пенсии от государства и мало кто рвется работать. Я тогда предположил, что, если заниматься работой с таким же рвением, как некоторые занимаются выбиванием льгот, можно заработать гораздо больше.

На самом деле это касается не только инвалидов. Нельзя принимать помощь, которая тебе не нужна, – это развращает мозг. Причем, если такую помощь тебе будут навязывать из самых благих побуждений, сложнее от нее будет отказаться. По поводу дарителей подобной помощи я часто вспоминаю одностишье Ольги Арефьевой: “Не жертвуйте собой, когда не просят!”

Еще мне активно не нравится, когда некоторые требуют для себя помощь. Так, часто в общественном транспорте натыкаешься на старушенций, которые требуют, чтобы им уступили место. Да вежливо попросите – и никто бы не отказал. Но они уверены, что все должны им помогать, потому что они требуют. Или порой читаешь возмущенные послания молодых мам: “Я стою с ребенком, кругом сидят мужики – хоть бы кто встал!” А когда интересуешься: “А вы пробовали вежливо попросить уступить место?”, в ответ следует оскорбленное: “А почему я должна унижаться и просить?!” Не знаю, как объяснить почему… Может быть, потому что о помощи просят, а не требуют?

Помощь – это сильнодействующий обоюдоострый наркотик. Тот, кто “подсаживается” на мысль о своей полезности, нужности, доброте и милосердии… И тот, кому помогают “садиться” на зависимость от кого-то, подобную той, что была в детстве от матери, очень скоро начинает наслаждаться ею, а через некоторое время, как самый натуральный наркоман, начинает ее требовать всегда и ото всех. И это большая проблема нашего общества, неверное восприятие помощи… В тени зашкаливающего уровня суетливого сердобольства и попыток навязать помощь, за криком пристрастившихся к постоянной помощи с требованиями оказать ее люди часто не слышат тихих просьб о помощи, отказывают в ней тем, кто в ней действительно нуждается.

23 мая 2012 года

Окажите мне честь стать моей вдовой

Когда я сказал своему лечащему врачу, что собираюсь жениться, она сразу спросила, нашел ли я уже невесту. ЗАГС заинтересовало другое: приду ли я к ним на своих двоих или меня принесут на носилках? Чего ради такая суета, удивится всякий, кто уже вступал в брак.

Дело в том, что я буду жениться в особом порядке. Наш закон знает несколько таких – беременность, рождение ребенка…Мой же случай – “непосредственная угроза жизни одной из сторон”. Ведь я – онкологический больной в той стадии болезни, которая уже не поддается лечению. Этим я и решил воспользоваться, дабы получить с лимфомы Ходжкина хоть шерсти клок – особый порядок регистрации брака, без очередей и записей “через месяц”.

Потому я и обратился сперва к своему врачу, которая после вопроса о невесте сказала, что она ни за что не напишет: “Пациент находится в состоянии, непосредственно угрожающем жизни” – поскольку такому пациенту положено лежать в реанимации, а не ходить по ЗАГСам… Однако мы все-таки придумали формулировку, которая устроила всех, наполнив текст справки словами “онкология” и “химиотерапия” в такой концентрации, что там больше почти ничего не осталось.

Мы решили, что все пройдет в Москве. Поэтому сходили в ЗАГС и подали заявление, заведующая утвердила особый порядок и назначила нам регистрацию на 1 июня 2012 года, в пятницу. Таким образом, вопрос о подготовке и проведении торжества встал самым серьезным образом. Азарта добавило то, что я, как человек умирающий, не могу тратить время на лишние глупости – естественно, свадьба должна обойтись без тамады, родителей, голубей, водки, шашлыков…В программе решено оставить невесту, меня, пару гостей, регистрацию в ЗАГСе, небольшую прогулку в парке и посещение кафешки. Уже позже мне стало известно, что у замечательного писателя Иэна Бэнкса обнаружили рак желчного пузыря в терминальной стадии. Поэтому он написал на своем сайте, что жить ему осталось пару месяцев. С момента постановки диагноза до сегодняшнего дня он успел жениться (сделав парадоксальное предложение своей возлюбленной – не окажет ли она честь стать его вдовой) и попросить издателя ускорить выход его последней книги, чтобы успеть увидеть ее на книжных полках.

Формулировка такого предложения руки и сердца мне понравилась. У меня получилось попроще, но с тем же смыслом. Я сделал предложение своей девушке не после того, как у меня нашли рак, а после того, как сказали, что жить мне осталось полтора-два года. Так что, получив ее согласие, я стал расписывать, какой классной теперь будет жизнь. При этом вынужденно держался только ближайшей перспективы.

Пользуясь свободными часами в больнице, я засел за недостающие рассказы для своей книги. Чем черт не шутит, может, мне еще доведется увидеть ее на книжных полках. Рак или не рак – какая, в сущности, разница? Жизнь-то идет, и в ней надо успевать нормально жить. Не уверен, что информация о скорой смерти – сильное обременение. Все смертны, еще хуже – иногда внезапно смертны. Просто не все об этом помнят каждый день.

24 мая 2012 года[4]4
  В тексте использована колонка в The New Times “Рак или не рак – какая, в сущности, разница?”, № 12 (281), 8 апреля 2013 г.


[Закрыть]